«Четвертое воскресенье по Пасхе: неделя о расслабленном». Священник Стахий Колотвин

У нас в студии был настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митино священник Стахий Колотвин.

Мы говорили о ближайшем воскресении, в которое вспоминается исцеление Иисусом Христом раслабленного при Овчей купели, о праздновании Преполовения Пятидесятницы, о памяти святых Тавифы, равноапостольных Кирилла и Мефодия, учителей Словенских, Исидора Твердислова, Христа ради юродивого, преподобного Пахомия Великого, преподобного Феодора Освященного, а также о Соборе новомучеников, в Бутове пострадавших.

---

М.Борисова:

— Добрый вечер, дорогие друзья!

В эфире радио «Вера» еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях Богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели.

С вами — Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине священник Стахий Колотвин.

О.Стахий:

— Добрый вечер!

М.Борисова:

— С его помощью, мы постараемся разобраться, что ждёт нас в Церкви завтра, в четвёртое воскресенье после Пасхи, и на предстоящей седмице.

Четвёртое воскресенье после Пасхи называется воскресением «О расслабленном». И ещё — в это воскресенье воспоминается святая Тавифа.

Вот, что касается Евангельской истории, которую мы в этот день слышим на Литургии — это отрывок из Евангелия от Иоанна, из 5 главы, стихи 1-15 — мы его очень хорошо знаем, потому, что этот отрывок — он у нас очень часто в церкви читается во время водосвятных молебнов.

Сама эта история — о том, как Иисус, придя в Иерусалим на праздник, проходил мимо купальни у Овчих ворот, вокруг которой постоянно толпилось много больных людей, поскольку, время от времени в воду этой купальни спускался Ангел Господень, и вода начинала бурлить, и, если первый человек успевал, когда это происходило, окунуться в эту воду — он исцелялся.

И, вот, около этой купели 38 лет лежал парализованный человек, в ожидании, что случится чудо — кто-то ему поможет в эту взбурлившуюся воду окунуться. Но чуда не происходило.

И — мимо этого парализованного человека прошёл Иисус. Он не стал опускать его в воду, а просто сказал ему, чтобы он встал, взял свою постель и шёл себе спокойно домой — потому, что он здоров.

И, естественно, потрясённый человек встал, пошёл, и тут же, как мы бы сказали, донёс на своего Исцелителя — поскольку, дело было в субботу.

И, вот, эта удивительная история, которая, сколько я её ни читаю, столько она у меня вызывает полное недоумение! Тебя только что, после 38-ми лет бесплодных ожиданий — вылечили, и что ты делаешь? Ты идёшь и говоришь: «А вот этот вот Человек — он меня исцелил, но сделал это в субботу, поэтому — вы Его накажите!» — ну... что это?

О.Стахий:

— Ну... всё-таки, я не думаю, что он говорил в контексте «вы Его накажите», а, в принципе, ситуация — такая же, как и со многими другими чудесами Господа, где Господь даже прямо, порой, говорил: «Иди, и никому не рассказывай», — а человек шёл, и, наоборот, всем рассказывал. И это Господу, например, затрудняло продвижение по Галилее. Потому, что, вместо того, чтобы проповедовать, Он был вынужден от праздных зевак уходить куда-то, и, где-то, в одиночестве, в горах, молиться, пока... как-то... дело успокоится.

Здесь — тоже ситуация такая же. Я не думаю, что это был некоторый донос — человек делился своей какой-то радостью. А уже иудеи взяли, и эту ситуацию себе... как-то... на пользу себе, как некоторый повод ( поскольку, они искали повода для того, чтобы Христа предать, и не находили его ), что тоже... они вот... очередное нарушение субботы, к которым, в принципе, они уже и так привыкли.

Вы, вот, сказали, что мы слышим во время малого освящения воды — вот, это чтение Евангельского отрывка. Но я бы отметил, что слышим это чтение — до половинки. Потому, что, во время освящения воды, мы, по сути, признаём, что Господь может делать маленькие такие... незначительные, земные, половинчатые чудеса — вроде, как укрепить наше тело, и даже наш дух, через вкушение и окропление святой воды. Но, тем не менее, больше — именно та часть, когда Господь — без всякой воды — человека расслабленного исцеляет, который лежал рядом с этим источником, и ничего не мог поделать.

Потому, что... как, вот... если мы ещё вспомним историю, как Господь беседовал с самарянкой, то Господь говорит: «Вот, может быть такой источник, из которого ты выпил — и уже никогда, вовек не жаждешь» И, поэтому, тоже можно сказать, что Церковь читает это чтение только до серединки — об исцелении, о том, что Ангел Господень возмущал эту воду, и, кто приходил первый, исцелялся — что это лишь некоторый ветхозаветный прообраз того, что приходит Христос, и, когда мы приобщаемся Ему — приобщаемся Святых Христовых тайн, когда мы, при этом, и сохраняем и мир некоторый в душе, и разумом ищем Спасителя, и жизнь Ему свою посвящаем... ну, по крайней мере, это декларируем, как на службе сами себе, и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим. Что — тогда уже мы, не имея необходимости в святой воде, мы получаем куда больше — получаем исцеление нашей расслабленной, парализованной души. Потому, что Господь никогда не совершал никаких телесных чудес, если за этим не стояла аналогия — что Он делает с нашей душой.

Душа сложно разглядеть, сложно понять, да? Чужая душа — потёмки, да и своя, порой — очень сложно разобраться. А, вот, когда Господь берёт и делает некоторую аналогию... Помните, как Он исцелял расслабленного в начале Своей проповеди — которого сквозь крышу спустили? Да Он ему... вообще Он его сначала не исцелял, а говорит: «Да просто — отпускаются все твои грехи!», и, лишь в подтверждение, что Он может отпустить грехи, Он говорит: «Ну, ладно... тогда — возьми твой одр, и ходи!» — и расслабленный делает это.

Тут, по прошествии нескольких лет проповеди, уже Господь, ближе к окончанию Своего земного пути, Он делает это же чудо. И Он, просто, уже с самого начала, без «двухступенчатой системы» — сразу исцеляет расслабленного. Он говорит: «Да, ты... вот... бедняга... ты совсем ничего не воспримешь, если тебе грехи отпускать...» — однако, Он про грехи тоже говорит. Но говорит уже в другой последовательности.

Если с расслабленным, которого спускали сквозь разобранную крышу, вначале Господь отпускает грехи, потом — исцеляет, здесь Господь нам... из этих двух историй есть некоторая полнота. Ты приходишь ко Христу, каешься вначале в своих грехах, меняешься. Господь тебе через Таинства Церкви, да и даже через окропление и вкушение воды, на Крещение освящённой, или в течение года, укрепляет. А потом ты должен жить так, как говорит Господь вот этому расслабленному, исцелённому у купели: «Иди, и больше не греши, да не будет тебе чего-то более горького ( да не горше ти что будет )».

Вот, как раз, вот эти слова Спасителя — они и являются основанием церковного предания о том, что этот человек, правда, потом не исправился, грешил, и, возможно, Господь его как-то ещё вразумил — то есть, вернул его тело в это расслабленное, парализованное состояние. Тут — тоже, на всякий случай, напомню, что расслабленный — это не в смысле какой-то ленивый человек. Это — церковно-славянское слово, и церковнославянизм в русском, который обозначает парализованного человека, которого просто члены тела не слушаются, не подчиняются ему, он не имеет сил ими передвигать. И что... вот... Господь тоже говорит: «Раз ты не воспользовался тем, что Я тебе дал силы для души, чтобы жить праведно, то и зачем тебе тело?»

И, при этом, это не значит, что Господь его как-то, может, потом наказал. А, наоборот, Господь дал ему возможность уклониться от греха. Потому, что как Господь посылает нам какую-то болезнь, что мы не можем грешить... вот... тоже мы помним, как в древнерусских сказаниях тоже осмыслялось, что Илья Муромец, он: «Вот, если бы были у меня... ноги мои бы ходили, то я бы сейчас всех... там... уму-разуму поучил!» — и Господь, наоборот, его гнев смирял. И когда он уже достиг некоторой кротости и смирения, то Он восставил его здоровье, и он уже вышел защищать Русскую землю, а потом, на старости лет, с этим смирением ушёл в Киево-Печерскую лавру, и там мощами почивает.

Точно так же и здесь — мы должны вынести тот же самый урок.

Мы идём, приходим, молимся на водосвятном молебне, пишем... там... записочки о своих близких, просим, чтоб Господь помянул, чтоб Господь дал какое-то здоровье, чтобы Господь дал какое-то земное благополучие, что-то земное, материальное — и Господу этого не жалко. Однако, если Господь видит, что нам это пойдёт во вред, то Господь нам не даёт. И не надо отчаиваться: «Почему Господь меня не слышит? Почему Господь не исцеляет?» — так, Господь не хочет, чтоб нам было что-то горшее. Потому, что самая ужасная ситуация — если Господь тебя ослабит ( твою проблему, твою болезнь, твои материальные трудности разрешит ), а ты будешь жить неблагодарно, и Господь у тебя будет вынужден и вот это обратно отнять земное, и ещё покарать твою душу за то, что ты, воспользовавшись силами тела, воспользовавшись тем, что Господь тебе улучшил какое-то твоё земное положение, станешь на путь греха.

М.Борисова:

— Чтение отрывка из Деяний святых апостолов — это вторая тема этого воскресения — память святой Тавифы.

Отрывок, который будут читать из Деяний, рассказывает о том, как апостол Пётр, будучи в общине в городе Лидде, исцелил человека, по имени Эней. И, пока он там был, услышал, что, неподалёку, в Иоппии — то есть, это современная Яффа, пригород Тель-Авива — есть одна из учениц Христовых, зовут её Тавифа — она заболела, и, вот, хорошо бы ещё и её навестить. И, когда он туда приходит, оказывается, что она уже умерла, и он её воскрешает. Вот, собственно, вся история.

Но те, кому посчастливилось быть в паломничестве на Святой земле, и кто имел счастье посетить приход протоиерея Игоря Пчелинцева, который часто бывал, до карантина, гостем этой студии, знают, что этот приход, как раз, хранит гробницу святой Тавифы. И... ну... как всё на Святой земле, вдруг, как-то очень явственно, физически, понимаешь, насколько всё это близко. Несмотря на то, что это было две тысячи лет назад, всё равно, такое ощущение, что... вот... ты становишься, как бы, современником этих событий.

И, всё-таки, почему вот эти две истории — история о расслабленном и история воскрешения апостолом Петром святой Тавифы — почему они вместе?

О.Стахий:

— Мне ещё охота... вот... обратить внимание на такое удивительное совпадение имени Эней — потому, что, если мы вспомним «Энеиду» Вергилия, это, всё-таки, искусственная конструкция, которая меньше базируется на мифах, чем героический эпос древнегреческого народа — чем «Илиада», «Одиссея», выполненная по заказу — можно сказать, по политическому заказу — императора Августа, в чьё правление родился Христос — тоже незадолго до Рождества Христова. То есть, Эней становится ниточкой, связывающей античный мир — вот эту Римскую цивилизацию, ещё пока молодую, со своим... вот... римским правом, с Греческой цивилизацией, которая — более древняя, более значимая, более культурная — со всеми вот этими культурными достижениями, литературными достижениями, с богатой философской базой. И, поэтому, тоже это... вот... некоторый знак: апостол Пётр исцеляет человека по имени Эней, и тоже знак, как Господь открывается, заодно, потихонечку вот этому языческому миру. Как, вот, Эней стал... таким... проводником греческого мира в римский мир, так и апостол Пётр, который, как мы помним... он, наоборот... в ситуации с Корнилием сотником, он сомневался — можно ли идти к язычникам проповедовать... что тоже, вот, такое имя — языческое имя — всё-таки свидетельствует о том, что уже апостол Пётр, потихонечку, уже с людьми... даже если не языческого происхождения, то языческой культуры ( потому, что иудеи рассеяния — они, в принципе, спокойно принимали... ну... по сути, языческие — римские, греческие имена ), что тоже вступает в соприкосновение, и тоже начинается новая ниточка, которая, как когда-то связывала «Илиаду» и «Энеиду» ( греческий и римский мир ), которая связывает вот Ветхий и Новый Заветы — вот, эти две эпохи.

Тоже, конечно, когда Евангелие и Апостол подбираются, и как-то гармонируют друг с другом — это тоже не случайно. И, поэтому, отцы-составители Богослужебного календаря, календаря евангельских и апостольских чтений, безусловно, они тоже подбирали здесь, чтобы была некоторая гармония — исцеление расслабленного и, соответственно, апостольское чтение о том, что тоже расслабленный был исцелён. Некоторая параллель, чтобы показать, что условия не меняются после того, как Христос вознёсся на Небеса.

Потому, что мы очень часто себя как-то оправдываем: «Вот, когда бы... если бы мы были рядом со Христом... если бы Христос пришёл и решил мои проблемы... вот, физически если б Христос ко мне прикоснулся... если б Христос сказал: «Отпускаются твои грехи, бери свой одр и иди...» — то тогда бы нам было просто! А сейчас нам — сложно, поэтому, мы и усилий делать не будем.

То, что мы сегодня читаем в Апостоле, показывает нам: Христос вознёсся, и мы живём точно так же — во время, после Вознесения Христа — как жил и Эней, как жила Тавифа, как жил апостол Пётр. Христа уже на земле телом нету, но Его Тела можно приобщиться, приобщившись Христовых Тайн на каждой Божественной Евхаристии. И, поэтому, Церковь Христова — в ней происходят те же самые процессы, что Господь укрепляет наше тело, если это на пользу нашей душе, и, наоборот, ослабляет его, если это приводит к каким-то нашим грехам.

Более того, здесь мы видим тоже, опять же, ту же самую параллель с Евангельской историей другой — как Господь идёт к дочери Иаира, начальника синагоги, которая, пока что просто болеет. А когда Он приходит, она уже успевает умереть — и Господь её воскрешает. И это показывает, точно так же, что и даже и смерть не становится преградой и после Вознесения Христа. Что, точно так же, и Его ученики, если Господу это будет угодно, они смогут вернуть не только с одра болезненного, но даже с одра смертного.

«СЕДМИЦА» НА РАДИО «ВЕРА»

М.Борисова:

— Напоминаю, вы слушаете программу «Седмица».

В студии — Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине священник Стахий Колотвин.

На этой неделе у нас ещё один такой праздник, о котором мы очень часто забываем, поскольку, он, вроде как... от нас немножко спрятан. Это — праздник Преполовения святой Пятидесятницы. То есть, это... вот... как раз... зенит празднования Пасхи.

Протоиерей Сергий Булгаков писал, что установление этого праздника относится ко временам Иоанна Златоуста — это конец IV века. И его тогда праздновали аж целую неделю — восемь дней, с одной среды до среды следующей недели.

Почему этот праздник — такой важный для древней Церкви христианской — оказался немножечко в стороне от нашего внимания?

О.Стахий:

— На самом деле, потому, что нам сложно понять, а что же, собственно, там празднуется? Но — недаром, что вот этот праздник празднуется... ну... можно сказать... после Недели о расслабленном, в седмицу, которая от Недели о расслабленном отсчитывается. Потому, что это — праздник благословения и освящения воды.

По сути, мы сейчас привыкли, что водосвятный молебен — ну, захотели и послужили в любой... там... воскресный день. Или — попросили батюшку, и он для нас, там, тоже, отдельно, послужил, водичку освятил, о наших каких-то родственниках помолился. А, в принципе, на протяжении веков, в Церкви вода освящалась дважды в году. Было великое освящение, которое было на праздник Богоявления Господня, Крещения Господня, и было малое освящение, которое совершалось на Преполовение Пятидесятницы. Это не значит, что у людей не было святой воды в другое время года. Потому, что освящались не какие-то ёмкости с водой — кувшинчики, какие-то горшочки, произведения гончарного мастерства — а освящались источники, освящались водоёмы.

То есть, как на Крещение — шли и освящали источник, освящали водоём, из которого можно брать воду, на протяжении года потом, точно так же и на Преполовение Пятидесятницы — тоже освящали не водичку в горшочке, а, точно так же — шли на источники и водоёмы, и просили Господа воду благословить.

Тут, опять же, проявляется и некоторое христианское смирение, когда мы говорим: «Да, Господи, конечно, нам... вот... второе рождение души, когда Крещение Твоё... Ты нам даёшь, и мы тоже крестимся, и тоже — во Христа облекаемся, и это всё — возвышенно. Но, Господи, у нас есть и такие простые потребности — мы тоже хотим, чтобы Ты нас, через святую воду, через какие-то простые такие чудеса укрепил в наших каких-то повседневных делах, чтобы мы не сильно унывали, чтобы мы свои какие-то болезни преодолевали, чтоб какое-то мы своё беспокойство рассеяли. Господи, конечно, я думаю о спасении души, но мне... пожалуйста, укрепи, поддержи меня... вот... ну... какими-то такими, мелкими, незначительными чудесами!» — и день Преполовения Пятидесятницы для этого очень подходит. Потому, что Праздников Праздник — Пасха Христова — уже позади, а День, когда сходит Святой Дух — Совершитель Таинств, который, действительно, Христа явил в мир ( потому, что мы поём в Символе Веры: «... и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася» ), Святой Дух, который, точно так же, нам из хлеба и вина являет Тело и Кровь Христовы для Причастия — то есть, Вершитель Таинств, всех Таинств, в том числе и Таинства Крещения, о котором мы вспоминаем на праздник Крещения Господня, но тоже Духом Святым оно совершается, и тоже мы вспоминаем, как Дух Святой сходил во время Христа.

А тут мы, и правда, признаём — да, Дух Святой приходит, и может просто, вот, водичку благословить. Это — Таинство не совершается. Да, Господи, это совсем не то же самое, что... вот... некоторая наша... возвышенная работа над собой. Но просто мы Господу благодарны, что Господь не только нас... вот... тянет в Царствие Небесное, призывает и говорит: «Да зачем вам эти... забудьте о всех земных делах!» — а понимает... как Он понимал, что какой-то человек не готов идти за Ним на апостольские труды, и говорил: «Нет, останься, да, не ходи за Мной, не проповедуй... возьми — займись какими-то своими делами». Точно так же Господь оценивает наши силы, и, где нужно, их укрепляет, а не требует, чтобы мы всё бросили, и стали на пост и молитву.

М.Борисова:

— Но, вот, удивительно, почему в этот день на Литургии читается отрывок из Евангелия от Иоанна из 7 главы, стихи 14-30: «В половине Пятидесятницы вошёл Иисус в Храм и учил. И дивились иудеи, говоря: как Он знает Писания, не учившись? Иисус, отвечая им, сказал: Моё учение — не Моё, а Пославшего Меня. Кто хочет творить волю Его, тот узнает о сем учении, от Бога ли оно, или Я сам от себя говорю. Говорящий сам от себя ищет славы себе, а кто ищет славы пославшему его — тот истинен, и нет неправды в нём. Не дал ли вам Моисей закона, и никто из вас не поступает по закону. За что ищете убить Меня? Народ сказал в ответ: не бес ли в Тебе? Кто ищет убить Тебя?»

Вот, удивительно — почему именно в этот день мы опять натыкаемся на тот спор, на то препирательство, которое происходило на протяжение всего земного служения Спасителя, и почему так важно об этом ещё раз напомнить?

О.Стахий:

— Конечно, на Преполовение читается отрывок, где Господь, собственно, во время Преполовения что-то делает, да? То есть, это — хронологически подобранный отрывок. Но, на самом деле, то, что я сказал чуть выше — смысл в этом сохраняется тот же самый.

Потому, что мы, конечно, просим о своих каких-то простых делах повседневных. Но это не значит, что: «Ой, нет... Господи, нам слишком сложно Твоё Евангелие, слишком сложно Твоё Благовестие, и, поэтому, мы — поставили свечечку, попросили... Ты нам это выполни, да?» — и убежали дальше жить какой-то своей жизнью. А то, что мы стараемся, всё-таки, разбираться в своей вере, стараемся у Господа чему-то научиться, стараемся понять, как нам жить, и это понимание, это знание Заповедей Божиих, Евангельского Благовестия — использовать. Использовать каждый день, каждое мгновение, каждое дыхание своё этому посвящать.

Поэтому Господь приходит в Иерусалимский Храм, и Господь проповедует. Он читает то, что все иудеи и так слышали. Но, по крайней мере, Он даёт этому объяснение. Объяснение, которое — не теоретическое, а которое показывает: да, вы это всё слышите, но вы — не живёте по этому, пока что ещё Ветхозаветному, закону.

Мы не должны ошибки фарисейские повторять. У нас есть Новозаветный закон, который нас не сковывает, а который нас, наоборот, освобождает, который — куда более свободный, который нас лишь... даёт возможность, как некоторый страховочный тросик, не уклониться, не упасть в грех от того спасения, которое нам уже даровано. И наша задача — просто, вот это Евангелие услышав, это — не сегодняшнее чтение, а вообще — вот это всё Евангельское Благовестие услышав, начинать по нему жить.

Говорить: «Господи, да, я прошу, чтоб Ты меня просто благословил и какие-то мои простые повседневные силы укрепил. Но не для того, чтобы я о Тебе забыл и вернулся к своей суете, а для того, чтобы у меня силы оставались».

Я, вот, правда, хочу, чтобы я, когда вернулся домой, после работы — у меня бы оставались силы почитать Евангелие. Чтобы я не просто, там, падал и ложился спать, как столб, а, всё-таки, я бы чуть-чуть времени и внимания молитве посвятил. Чтобы тоже, когда у меня не хватает сил и даже на какую-то, там, заботу... вот... вроде... о семье, о домашних, я бы, тем не менее, не экономил силы, и, всё-таки, если кто-то рядом нуждается в помощи — тоже бы ему руку помощи, и время, и силы — протянул, уделил. Чтобы я поступал — по-христиански, чтобы вот эти силы, которые мы, Господи, у Тебя просим в этом освящении, в этом благословении воды — чтобы они были для того, чтобы Евангелие не только понять... хотя, и это — тоже, для этого силы нашего разума, нашего центрального нервного узла — мозга — тоже нам нужны. Это — тоже физические силы, это не духовное что-то, это правда — как действует наш организм, наше тело, наш мозг — что тоже это всё нужно. Но мы говорим: «Господи, не просто чтоб была какая-то теория, не просто чтоб было какое-то систематизированное учение...» Потому, что все, кто слушали Христа и начали его осуждать — это, как раз, эксперты, это — знатоки Священного Писания, которые знали там каждое место наизусть, могли его истолковать в преданиях различных старцев, которые могли просто на каждое слово дать пояснение развёрнутое — ну, вроде того, как батюшка на радио «Вера» пришёл, и тоже... там... из каждого стиха — берёт и рассказывает, и рассказывает, и рассказывает, но... и это, в принципе, хорошо. Это хорошо, что люди учились. Но что Господь говорит: «Вожди слепые, куда вы ведёте?» — потому, что если этого нету на практике, и если это в жизни не реализуется, то твоё теоретическое знание тебе не поможет.

Поэтому, задача христианина, вот, в это Преполовение, как раз, остаться где-то в серединке. То есть, с одной стороны, не взять: «Ой... Евангелие — всё это сложно, я его не буду читать, и ничего не буду знать...» — а, всё-таки, знать и читать, но и в другую крайность — тоже не упасть. Остаться посерединке, на половинке, и тоже, уже когда ты Евангелие прочёл, не просто стать некоторым теоретическим знатоком, а — использовать в своей повседневной жизни.

М.Борисова:

— Почему Церкви так важно прошить нашу церковную жизнь вот этими праздниками? Ведь их очень много, и они все — не просто некая традиция, они все имеют некий смысл, важный для нашей духовной жизни.

Но есть просто дни памяти, а есть — праздники, которых в церковном календаре очень много. Почему для Церкви так важно, чтобы было много праздников?

О.Стахий:

— Ну... то, что дни памяти святых — правда, они, вот, каждый день покрывают годы. Но, для нас, если мы посмотрим на именно праздники, не связанные с памятью святых, то, на самом деле, их, на фоне памяти святых, не так уж и много.

То есть, мы, конечно, вспоминаем и двунадесятые праздники, вспоминаем какие-то... вот... некоторые явления, но это тоже... можно сказать... праздник... вот... всё-таки... какого-то чуда Божия, а не праздник, который, наверное, требует какого-то осмысления уже действия Спасителя.

То есть, вот, эти немногочисленные праздники, которые связаны с Евангельской проповедью Христа, всё-таки, очень важны, как раз, из-за того, что человеку проще сосредоточиться на памяти святых. Священнику... большинству священников — им проще тоже выйти, и, в конце службы, не о Евангелии, не о проповеди Христа говорить, а как-то вспомнить святого. Да, может быть, сказать какие-то трогательные слова и вдохновляющие, но, всё равно, на этом ограничиться.

Надо помнить, что мы — поклоняемся Христу. Что святые — они, сами по себе, ничего не делают. Что когда ты идёшь и стоишь к мощам Матроны Московской, она тебе не в силах помочь. Она в силах помолиться Господу, вместе с тобой, чтобы Господь тебе помог — твоего сердца, твоих каких-то проблем коснулся.

Поэтому, то, что вот такие праздники есть, которые не связаны с памятью святых, а связаны с Евангелием — это, наоборот... такая... точка опоры, ниже которой не стоит проваливаться. Потому, что иначе — правда, мы в некоторое христианское язычество ударимся. «Вот, у меня такой-то святой покровитель... вот, я такой-то иконе поклоняюсь... вот, такое-то я паломничество к таким-то мощам совершил... к такой-то чудотворной иконе приложился...» — это риск есть. Именно, и иконоборчество тоже зародилось полторы тысячи лет назад не на пустом месте, а тоже — из-за каких-то, вот, таких крайностей.

Поэтому, и наша задача, правда, прежде всего, начинать со Христа, с Евангелия. Как Господь и говорит: «Ищите, прежде всего, Царства Божия — и всё приложится вам».

Если ты уже ищешь Христа — Путь, Истину и Жизнь, если ты живёшь по Его Евангелию, если ты читаешь Евангелие, и пытаешься жить по-Евангельски, то тогда ты сможешь вынести правильный пример из жизни святого, из его каких-то действий, из его поступков, и поступить, как он. Если ты Евангелие не читаешь, то, даже если ты выстаиваешь очереди к каким-то... к мощам, к иконам, как-то очень святых любишь и почитаешь, и... там... благоговейно к ним относишься, ты не сможешь им подражать. И тогда то, что ты их любишь, но не подражаешь, на Страшном суде тебе будет не оправданием, а, наоборот, некоторым отягощающим обстоятельством.

М.Борисова:

— Но как же так получается, что Церковь Христова вдруг выпускает... ну... мы — члены Церкви Христовой, я надеюсь... по крайней мере, стараемся ими быть... как же так получается, что мы самое главное всё время теряем? Находясь в ограде Церковной.

О.Стахий:

— На самом деле... вот... границы Церкви — это такой вопрос очень богословский и дискуссионный. Потому, что, по идее, каждый грех нас отделяет от Бога. Потому, что Бог — абсолютно безгрешен. Но, тем не менее, благодать Святаго Духа нас постоянно восстанавливает, и мы тоже, обратно, к Господу прилепляемся.

И, как раз, Господь говорит: «Бойтесь волков в овечьих шкурах...», и, как Он, как раз, и говорит: «Вожди слепые, вы ведёте — и других в яму приводите...»

Проблема — есть, риск — есть. И тут задача христианина — помнить, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. И наша задача — вот, тоже, если у нас есть любимый какой-то святой, и ты, правда, понимаешь, что житие святого ты лучше знаешь, чем Евангелие, надо просто этому святому помолиться и попросить: «Святителю отче Николае... святая блаженная мати Матроно... там... святителю и исповедниче Луко... — ну... и так далее — кто... вот... там... какой святой отзывается в нашем сердце, — помоги мне, пожалуйста, сосредоточиться на Священном Писании, помоги мне каждый поступок своей жизни соизмерять с тем, что я в Евангелии прочёл и узнал, что...там... тоже... может быть... на проповеди я услышал».

Святые — они, действительно, очень ценят то, что мы к ним обращаемся. Это — такие же люди, как и мы, только которые уже грех свой оставили в земной жизни, а сейчас — с Богом находятся. И, поэтому, если мы захотим к Богу приблизиться, и попросим их помощи, то это им куда легче будет исполнить, чем дать нам какое-то... там... телесное исцеление.

М.Борисова:

— Вы слушаете программу «Седмица».

В студии — Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине священник Стахий Колотвин.

Мы — прервёмся, и вернёмся, буквально, через минуту.

Не переключайтесь.

«СЕДМИЦА» НА РАДИО «ВЕРА»

М.Борисова:

— Ещё раз, здравствуйте, дорогие друзья!

Вы слушаете программу «Седмица».

В студии — Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине священник Стахий Колотвин. И, с его помощью, мы, как всегда по субботам, стараемся разобраться в смысле и особенностях Богослужения наступающего Воскресенья и предстоящей недели.

На предстоящей неделе у нас... такой... всем известный и очень торжественно всегда празднуемый Русской Православной Церковью день памяти святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, учителей словенских.

Ну, тут уж даже и не знаешь, о чём напомнить нашим радиослушателям! Дело в том, что житие равноапостольных Кирилла и Мефодия — оно очень хорошо подходит для того, чтобы по нему снять... такой... блокбастер. Потому, что это — жизнь, полная драматических событий, приключений, всевозможных перипетий... в общем... самое такое... благодатная почва для современного кинематографа.

О них очень много написано, очень много говорится каждый год. И если... так вот... вычленить, что же из этого многообразного жизнеописания может быть наиболее важным сейчас... не знаю... мне кажется, сочетание вот этих удивительных способностей, которые Господь в двух братьях соединил. Это способность Мефодия, старшего брата, как организатора и администратора — потому, что, собственно, успех... хоть, в результате, чисто исторически, моравская их миссия закончилась фиаско, но успех всех их трудов, на протяжение жизни, наверное, в большей степени — благодаря именно усилиям Мефодия. Ну, собственно, у него и опыт был — он, всё-таки, до того, как они вышли на своё миссионерское служение, был настоятелем монастыря... в общем... умел как-то устраивать, организовывать что-то. Но удивительный дар Константина ( в схиме — Кирилла ) — дар учёного, дар филолога — то есть, человека, который схватывал... не просто учил языки, а схватывал какую-то, самую глубинную, суть языка. Потому, что чтобы сконструировать новый язык — причём, не мёртвый, который никому, в принципе, кроме учёных мужей, никогда не понадобится, а язык, который потом, на протяжение веков, объединял новокрещёные славянские народы, и для многих стал не только языком Богослужения, но и языком литературным ( ну, как это было в России до XVIII века — церковнославянский язык был основным источником литературного русского языка ) — вот, этот удивительный дар, в сочетании с административным даром Мефодия, наверное, и сделал их таким... как бы... единым святым, несмотря на то, что они очень разные люди.

О.Стахий:

— Действительно, Кирилл и Мефодий, всё-таки, у нас, за последние десятилетия, они получили какое-то признание и на государственном уровне, и даже люди, далёкие от Церкви, всё-таки вспоминают день их памяти, день славянской культуры и письменности. Слава Тебе, Господи! Очень хорошо, когда память некоторых святых — она... вот, за границей такие уютные церкви... в окружающий мир тоже выплёскивается, и кто-то, хоть, может, какую-то капельку их почитания к ним, из общения с ними, из какого-то примера их жизни может почерпнуть.

Но, однако, правда, это — люди, действительно, очень разные. Если Константин ( Кирилл ) — он был человек... ну... который, вот, такой... может... человек запала... человек, который и сгорел, как свечечка. Потому, что он — и младший брат, и, при этом, и умер...

М.Борисова:

— ... в 42 года.

О.Стахий:

— ... да... умер — раньше. То есть, по сути, он... там... прожил в полтора-два раза меньше... в полтора раза меньше, чем брат. А если брать какой-то возраст за пределами детского возраста, деятельности, то правда... кто там... вот... «твой костёр сгорел за час», но, при этом, вот этот костёр — который успел стольких обогреть.

Мефодий — человек, куда более... такого... монашеского склада, человек, который, всё-таки, имел длительный достаточно опыт монашеской жизни — просто монашеской. Не епископской жизни, не проповеднической и не миссионерской, а, вот — некоторый опыт смирения. Потому, что, порой, как и в решении каких-то дел, требуется где-то проявить энергию и решимость, и не стесняться, где-то — не бояться, не бояться даже наломать дров, а надо, вот, пробивать — брать и решаться. Но где-то, чтобы успех закрепить, нужно, наоборот, смирение. Нужна некоторая осторожность.

Они, поэтому, друг друга дополняли. Потому, что Константин ( Кирилл ) — человек, действительно, талантливый, человек очень учёный, человек, которого... ну... по сути... тоже готовили к государственной карьере. Мы помним, что отец Кирилла и Мефодия входил, можно сказать, в ближний круг... в такое... византийское «политбюро», как бы сейчас можно было бы сказать, и тоже... в принципе... и сыновья-то... была надежда, что, может быть, они станут какими-то государственными чиновниками, тоже будут определять политику, но, вот, Господь их призвал, и они свои таланты, все свои способности поставили именно на службу Богу, на службу ближнему, а не на службу каким-то политическим задачам, хотя, конечно, их к решению этих политических задач хотели привлечь.

Потому, что... ну, зачем было как-то, вот, организовывать какие-то вот эти миссии, зачем было как-то поддерживать? Да потому, что Византия — богатое государство, окружено кольцом врагов, которые все на это богатство зарятся. Каждому охота прийти, пограбить, и, поэтому, если какой-то народ рядом... как-то... крещён, просвещён, обращён к православию, то, значит, ты получаешь... ну... не постоянного союзника, но человека, от которого тебе меньше ожидать, народ, от которого меньше проблем ты ждёшь — что он придёт и разграбит, церкви сожжёт. И, поэтому, конечно, власть преследовала свои цели.

Но, вот... точно так же и мы живём, в наши дни. Тоже — вокруг есть люди, которые преследуют свои цели. Там... власть — свои цели, бизнес — свои цели, кто-то в обществе — свои цели преследует. Но христианин может... вот... выкраивать из всех этих стремлений — государственных, общественных, бизнес-стремлений — что-то ценное, что он может Богу, ближнему, Церкви принести своим трудом.

И, поэтому, точно так же, и нам у Кирилла и Мефодия надо учиться, подражать. Учиться подражать — то одному, то другому. Где-то, действительно... причём, тут я бы советовал подражать тоже по-разному. Если ты человек скромный, осторожный, какой-то рассудительный, аккуратный — это не минус, что тебе неохота кинуться сразу... там... в горящее пламя, и коня на скаку останавливать. Нормально — тебе Господь дал свои таланты. Будь, как Мефодий. Действительно, действуй тихо, с остановками, мири людей вокруг себя, аккуратненько делай, потихонечку, но неотступно. Чтобы каждый шаг ты сделал медленно, но, зато, зафиксировался, и вниз не сорвёшься.

Но, с другой стороны, конечно, молись и Кириллу — потому, что где-то, всё-таки, решительность нужна, где-то, всё равно, ты по ступенечкам не пройдёшь, где-то надо через какую-нибудь пропасть будет перепрыгнуть — разбежаться, а не просто по дорожечке аккуратно пройти.

Точно так же, если ты, наоборот, смотришь на свой склад характера, и тоже — где-то тебе не хватает духа мирного, где-то — ты человек импульсивный, где-то ты там... вот... и дров наломал — ничего страшного! Подражай тоже... вот... Кириллу! Только это надо... подражать... что... не просто этим бахвалиться — ой, какой я... там... энергичный человек! А надо это соизмерять учёностью. Потому, что, всё-таки, равноапостольный Кирилл — это один из учёнейших людей своего времени. На Западе ещё ни одного университета нет, а уже полное, по сути, университетское образование — уже за плечами Константина, что не мешает ему... что помогает ему говорить на языках, совершенно не родственных — там... хазарский, арабский язык, славянский язык... и всё... вот... он такой полиглот, и такой учёный, начитанный... и, недаром, вот, это даже и прозвище — «философ». Это философ — не в смысле, что о судьбах мира философствовал, а философ — это тот, кто... все области знаний ему подвластны, во всех областях разбирается, во всём хорош.

Поэтому, тоже — и свою импульсивность... как-то... ставить в рамки, благодаря каким-то знаниям. И тоже — этим служить людям. Да, может быть, у тебя получится неаккуратно, может, где-то ты и ошибёшься, но, зато, ты не сдашься, ты где-то пойдёшь... А где-то ты, с другой стороны, тоже — Мефодию помолиться, что — да, где-то я... вот... лезу на рожон, где-то я, может, бодаюсь, а ты тоже, святой равноапостольный Мефодий, где-то меня притормози, чтобы случайно не оказалось, что, вроде, пользу я принёс, а вреда стало чуть больше...

М.Борисова:

— Удивительная история их жизни и их миссии, мне кажется, ещё... для нас достаточно интересная для изучения потому, что... вот, смотрите... они оказались не между двух огней, а между множества огней, поскольку, всё время, попадали на стык самых разнообразных политических интересов. Кроме того, они ещё оказались в ситуации, когда Церковь приближалась к своему трагическому расколу. Они, всё время, оказывались между Константинопольским Патриархом и Римским Папой. Они оказывались между различными князьями, которые призывали... исходя из своих политических интересов в данный момент, призывали то немецких епископов, то славянских проповедников, то меняли одних на других, то предлагали, в качестве помощника Мефодию, его главного противника из стана Баварских епископов... То есть, вся вот эта карусель, которая вокруг них, и вокруг их миссии, постоянно происходила, и которая, собственно, по-видимому, и свела в могилу так рано младшего брата, у которого, по-видимому, нервная организация была менее устойчивая, и он просто, постоянно находясь на стыке вот этих, раздирающих в разные стороны, интересов, по-видимому... тяжело это всё переживал.

Но, посмотрите... несмотря на это всё, у них, в общем-то... им удалось и Евангелие перевести на славянский язык, который только что, собственно, ими же недавно и был создан, и Богослужебные тексты перевести, и даже начать переводить общий свод Священного Писания. И, несмотря на то, что именно в Моравии, из-за того, что политические амбиции возобладали, и миссия была свёрнута, и, в общем-то, никто за Мефодия не вступился из новообращённых моравских христиан — не смотря на это, миссия удалась. Поскольку, все окрестные славянские народы приняли Евангелие, переведённое на славянский язык, и понесли дальше — на территорию будущей России, понесли другим славянским народам. Более того, этот язык объединил славянские народы на века.

То есть... как говорится, «по гамбургскому счёту», это была — суперуспешная миссия, хотя, в непосредственных исторических условиях, она... можно сказать... провалилась.

О.Стахий:

— Ну... сила Божия в немощи совершается, и церковная история тоже нам показывает, как Дух Святой действует. И там, где человек, наоборот, злоумышляет, то Бог берёт — и вот это даже злоумышление направляет на пользу.

Надо понимать, что Византийский мир и Славянский мир — они соприкасались постоянно плавающей границей. Что границы не было такой, чтобы... вот... фиксированной. Потому, что одни пятьдесят лет — одна граница, другие — другая, и... вот... люди жили вперемежку, в городах жили люди, которые говорили по-гречески, в селе вокруг жили люди, которые говорили на славянском языке — на тот момент, пусть, чуть-чуть с диалектами, но, всё-таки, ещё едином для всех славянских народов. И Кириллу и Мефодию никто не давал и не посылал...и, по сути, я думаю, даже и запрещал проповедовать среди болгар, которые... ну... нельзя сказать, что это болгары — вот, эти кочевые тюркские народы, а, вот, уже некоторое болгарское самосознание у тех славян, которые ещё в VII веке заселили всю европейскую территорию Византии, вплоть до Пелопоннеса.

Почему им запрещали проповедовать? Потому, что тот человек, который жил, говорил на славянском языке, но если он шёл получать образование — для себя, для своих детей, заниматься какой-то торговлей, заниматься каким-то административным делом, он это выполнят по-гречески. Если он ходил в храм и молился на греческом языке, то, через поколение, через два, он получал греческое самосознание. Собственно, и сейчас мы знаем, что... вот... плавали люди, паломники, во Святую землю, проплывали Пелопоннес — самый юг Греции современной — и говорили: «О, это Морея! Это земля славян». А потом она как-то стала греческой. Откуда греки взялись? Заново заселили? Нет, это те же самые славянские народы... понятно, вот... все перемешались, но люди, говорившие на славянских языках, потихонечку их ассимилировали, и тоже они греческое сознание получили. Поэтому, рядом, в Болгарии, Кириллу и Мефодию... хотя, куда проще — вышел из Салоник в соседнюю деревню — и иди, проповедуй там, переводи там, учи там на славянском языке! Там им никто не давал вести. А, вот, далёкая Моравия, которая где-то там... затерянная в лесах, где-то рядом с немецкими землями, землями франков — вот, туда-то и идите, там вы можете проповедовать! Но то, что там, как раз, миссия, в результате, просто... ну... внешнеполитических завоеваний — она прекратилась, и ученики Кирилла и Мефодия вынуждены были бежать обратно — вот, к тем уже народам, которые жили в православной среде, но не имели этого перевода. Это, по сути, и дало возможность — уже в рамках мощной Болгарской Империи, которая конкурировала на равных с Византийской, зародиться... вот... как раз, такой православной славянской культуре, которой бы не было, если бы всё бы было с политической точки зрения хорошо.

Поэтому, и нам, в принципе, что... вот... мы говорим и молимся на родном языке, что мы используем славянский язык Богослужения — это тоже, как раз, из-за несчастья. Если бы всё было хорошо, если бы всё было благополучно, то, конечно бы, ещё, на протяжение веков, может быть, пытались бы искусственно насадить... как, вот, баварские епископы: «Нет, служить только на латыни!»

Что, нельзя сказать, что у византийцев не та же политика была? Да та же самая была! Просто, когда они понимали, что эта земля — не их, и что там — либо будет на латыни... но на греческом — точно не будет службы, так пусть там, хотя бы, по-славянски говорят! Это уже — вынужденная ситуация.

Поэтому, и сейчас, конечно, когда, вот, бывают некоторые вынужденные ситуации, и люди... тоже им, там, может, и сложнее уже на древнеболгарском изводе славянского языка молиться, то — тоже, какие-то вынужденные шаги уже позволяют. Людям проще в Апостоле разобраться. А то слушаешь Апостол на славянском языке — не очень понятно. А Патриарх Кирилл благословил, Апостол читается на русском языке — человеку легче становится разобраться.

Поэтому, тоже какие-то проблемные вещи — они, наоборот, помогают облегчить вот это понимание людьми Благовестия Божия.

«СЕДМИЦА» НА РАДИО «ВЕРА»

М.Борисова:

— Напоминаю, вы слушаете программу «Седмица».

В студии — Марина Борисова, и наш сегодняшний гость — настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине священник Стахий Колотвин.

На этой неделе у нас много воспоминаний о самых разнообразных святых.

Мы будем вспоминать Исидора Твердислова, Христа ради юродивого, удивительного человека, который родился в Германии, в окрестностях Бранденбурга, в семье католиков-славян, и достранствовал до России, принял Православие, и, долгое время, в Ростове Великом был... таким... Христа ради, юродивым.

Мы будем вспоминать Пахомия Великого, преподобного, который, первым из монахов, создал устав и выработал правила общего жития монашеского, и его ученика — преподобного Феодора Освященного.

Но мне хочется сейчас поговорить об удивительном дне памяти, который у нас появился всего только в 2003 году по благословению Патриарха Алексия II — это «Собор новомучеников, в Бутове пострадавших». Он празднуется в четвёртую субботу после Пасхи.

Вот... почему так нам, всё-таки, важно вспоминать наших новомучеников? И почему, вот, это... мы... как-то... к 9 мая, к Дню Победы вспоминаем павших, мы вспоминаем Бессмертный полк, много об этом говорим, и это — очень нужно. Но почему так важно и нужно Русской Православной Церкви помнить о своих новомучениках?

О.Стахий:

— Новомученики Бутовские — это вот... удивительное такое место, где... мы, вот, привыкли покланяться святым — даже не их личности, а то, что, вот, как-то... что-то, с ними связанное. Какая-то икона их древняя, или, вот, мощи святого человека — и уже, порой, мы идём к мощам, и нам сам святой не интересен. Ты берёшь и стоишь к мощам не потому, что ты хочешь подражать святому, а потому, что: «Ой... я к ним прикоснулся... я приложился к стеклу над этими мощами... и... как-то, вот... без изменения себя, без усилия над собой — просто, за счёт того, что я... там... в очереди постоял, какая-то мне придёт благодать от этого святого, и какие-то мои проблемы разрешатся...»

А, вот, с новомучениками Бутовскими так не получится. Потому, что мы их знаем — по именам. В архивах их имена все сохранились. Есть расстрельные дела, есть приговоры «тройки» НКВД... там... вот, эти, совершенно какие-то, изображающие лишь, правосудие, но, из-за этого, иногда, как раз, и показывающие, насколько вот эти гонения были абсурдны, в попытке оправдать себя. Что мы знаем их — мы можем узнать о их жизни. Поскольку они жили не так давно — мы можем узнать, что это, действительно, живые люди, а не просто какие-то легендарные персонажи. Как, порой, за несколько столетий, за средние века, жития древних святых начинают обрастать подробностями какими-то — какими-то красочными диалогами, в духе античных риторов, или... там... пышной средневизантийской словесности, чтобы подчеркнуть их литературную значимость. В них начинают появляться новые чудеса — в списке жития святого, в древнем, их не было, а потом, в новых — появляются, переписываются, пересказываются, и какие-то новые, самые невероятные чудеса, увы, додумываются и придумываются. И — тоже, за вот этой пеленой времён, нам сложно разглядеть живого человека.

А мы смотрим на тех людей, которые жили совсем недавно, видим, действительно, их какие-то проблемы, видим, как они жили, а не только, как они умерли. Да, про кого-то — например, священник из какой-то глубинки — нет никаких сведений. Только, может, год рождения, и в каком году сан принял. А про кого-то известно значительно больше, и мы знаем, что человек тоже был сложный, и мы знаем, что человек... может, сохранилась какая-то переписка его, да? Мы видим... причём, переписка — не как у древних авторов, какие-то официальные послания, а... вот... правда... некоторые переживания, мысли, письма родным сохранились. Вот, это очень трогательно, когда люди родным пишут, и видна из них какая-то душевная боль, видно, что они — не просто постоянно были адамантами веры, какими-то, вот... с картины сошли, как памятник сами себе... там... стали — нет! А что это были — живые люди, которые были со Христом, хотя это им и давалось совсем непросто. Что они встали перед мучителями, и — не как описывается в древних житиях, что там... сразу все пыточные инструменты сломались, что меч затупился, и не могли головы отсечь, да? А что сразу их взяли... там... избили, голодом морили, потом расстреляли, и никаких... вот... сверхъестественных вещей не произошло.

И это, всё-таки, нам показывает, что до Господа... ну, вот... правда — рукой подать. Что можно жить обычной жизнью — и быть со Христом.

Причём, конечно, может, молитвами новомучеников, Господь даст нам какую-то передышку, и, в ближайшее время, не будет гонений — всё-таки, у нас долго гонений на Руси не было, прямо с Крещения Руси. Ну, и... там... если не считать внешних каких-то нападений, то... как бы... вот... на Церковь гонений не было. Пусть, и храмы, там, порой, закрывались при секуляризации, и так далее... но это всё — абсолютно вторично. Может, и сейчас их не будет!

Но, всё равно, если мы почитаем новомучеников, почитаем их подвиг, мы, по сути, свидетельствуем самим себе, что сейчас, в нашем, современном, мире — не когда-то, в глубокой древности — реально жить обычной жизнью, обычной жизнью христианской, и наследовать Царствие Небесное. Просто, где-то в этой обычной, повседневной жизни нужно брать и делать, всё время, маленький нравственный выбор в пользу Христа — Его слов, Его действий, — действовать, как Христос. И тогда Господь тебя — несовершенного, с твоими недостатками, с твоими сомнениями, с твоей болью, с твоим страхом ( который тоже и новомучеников, конечно, преследовал ), с твоим унынием, возможно, да... как, вот... священника арестовали, а он думает: «А как же семья прокормится?..» — и так-то страна вся большевиками измотана, нищая, есть нечего, экономика развалена, и уже даже и с работящим мужчиной — попробуй, прокорми... а тут тебя берут, забирают, везут куда-то, непонятно — в лагерь, на расстрел... и что же будет с твоими детьми? И, всё равно, люди, несмотря на вот эти все сомнения, они выбирали всегда Христа.

У нас, всё-таки, нет таких испытаний, и, в принципе, даже если какие-то материальные проблемы — всё равно, никто не голодает, как... вот... там... сто лет назад было. Если даже какие-то... там... у нас страхи — но, всё равно, это не страх того, что, действительно, тебя возьмут — и, просто так... приедут за тобой, увезут на полигон и там расстреляют по-тихому.

Да, у нас жизнь — куда спокойней. Но, соответственно, и нам уже, всё-таки, надо делать следующий шаг. Если получилось у них, в такое беспокойное время, жить по-христиански, то в наше, более спокойное время, и подавно — должно получаться. Так, что — действуем!

М.Борисова:

— Мне кажется, что ещё важно помнить... Бутовский полигон — это 1937-38 годы — это разгар «Большого террора». Но, ведь, начался-то террор против Церкви — с самого начала революции, с 1917 года, практически.

Понятно, что были волны такие, как в любом гонении — то более жёсткие, то немножко, вроде как, ослабевало это давление, но он было неуклонным, и он было постоянным.

Мне кажется, сейчас очень быстро мы стали забывать, что... вот... на расстоянии вытянутой руки, совсем недавно в нашей истории, было это время. Было время, когда веровать во Христа было нельзя. Было нельзя — потому, что ты становился лишенцем. Тебя лишали гражданских прав. И это — не фигура речи, а реалии твой жизни.

То есть, тебя не брали на работу, детей священников не брали в учебные заведения — ни в школу, ни в институт — никуда. Не было возможности... вот... Вы говорите — прокормиться... прокормиться — ещё нужно было придумать, как, если церкви закрывали, а устроиться на работу никто из семьи не мог — потому, что они попадали в разряд людей, лишённых гражданских прав.

И — много, много, много всего, что было... вот... буквально, вчера. Ну, в крайнем случае — позавчера.

Мне кажется, сегодня очень важно это напоминать самим себе. Хотя бы, потому, что сейчас — очень много споров и переосмысления советской истории происходит. Она, действительно, очень... такая... противоречивая. Но что касается её отношения к Церкви — я думаю, нам стоит об этом напоминать, хотя бы, самим себе.

Потому, что... скажем... я ещё... ну, может быть... отношусь к одному из последних поколений, которое чуть-чуть, уже в очень ослабленном виде, застало эти времена. И, когда мы приходили в церковь, и начинали распространять духовную литературу ( даже, не философскую и святоотеческую — потому, что её просто не было, и единственный способ был — либо на машинке перепечатать, либо сделать ксерокопию, и несколько экземпляров переплести и раздать друзьям ), мы знали прекрасно, что ещё... вот... за год до моего прихода в Церковь, последний раз были уголовные преследования, и человек реальный срок получил ровно за это — за то, что распространял христианскую литературу. Поэтому — это было совсем недавно! На моей памяти, ещё в 80-е годы... в начале 80-х годов — это ещё было.

О.Стахий:

— И, на самом деле, мы видим — Господь, всё равно, если видит, что сила, которую Он даёт, мощь, которую Он нам даёт, идёт не на добро, Он будет ослаблять.

Вот, мы говорили о расслабленном, да? Чтобы человек не грешил, Господь его силы уменьшает. А Господь так может поступить не только с человеком, а и с отдельной страной, с отдельным народом. И Господь, точно так же, вот... нам, действительно... Российская Империя — это был, действительно... ну... апогей мощи Русского государства. И, так, как бы большевики страну ни разваливали, они, всё равно, вот эту мощь унаследовали. И Господь, если видит, что эта сила впрок не идёт, и, если эта сила направлена на зло, на уничтожение самого доброго и светлого, самых основ нашей русской государственности, культуры, нашего русского народа, нашей православной веры — то Господь это берёт и ослабляет. Причём, тоже — всегда Господь даёт снова возможность задуматься.

Как мы и помним — после этих страшных Бутовских масштабных расстрелов. Потому, что вначале, в годы гражданской войны, священника могли убить без всякого приговора. Просто вывели к стенке... или и не выводили — прямо в доме застрелили, избили... там... насмерть — и всё. И — пьяная толпа куда-то дальше побежала.

А уже 1937-38 годы — как раз, когда Бутовский полигон — вот, его рвы — заполнили телами православных людей — это те годы, когда государственная машина уже оправилась от гражданской войны и работала... ну, конечно, не как часы, но... худо-бедно работала, и штамповала не добро, а штамповала абсолютное страшное зло. И, собственно, вот... недаром, это сравнение с Бессмертным полком — оно здесь уместно. Потому, что Господь, вот... тоже, как раз... как некоторое очищение, как некоторую остановку вот этих страшных гонений послал вот это внешнее нападение, показывая: «Да, вы недостойны той мощи, которую ваши предки сложили. Вы недостойны той силы, которую я в вашей стране, вашему народу, дал», — и Господь это потихонечку забирает.

А потом — раз, во время войны — храмы открываются. И после войны даже храмы чуть-чуть открываются. А потом — раз, и снова — новый виток гонений. Хрущёвские. И Господь ещё государство ослабляет. Потому — Брежнев. Вроде — спокойные времена. Книги печатают — начинают сажать. Ещё государство ослабляется.

Поэтому, тоже, нам надо всем запомнить, что не только нас Господь ослабит, но и наша многострадальная страна — она может и дальше сыпаться по кусочка — всё дальше и дальше. И никакими политическими шагами её невозможно будет спасти, если русский народ не обратится ко Христу, со смирением не покается, и не признает, что без помощи Божией — ничего мы даже и в этом, материальном, мире не добьёмся, не говоря уж о достижении Царствия Небесного.

М.Борисова:

— Спасибо огромное за эту беседу!

Вы слушали еженедельную субботнюю программу «Седмица».

С вами были — Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма Воздвижения Христа Господня в Митине священник Стахий Колотвин.

До новых встреч! До свидания!

О.Стахий:

— С Богом!

«СЕДМИЦА» НА РАДИО «ВЕРА».