«Военная реформа 1874 г.». Александр Музафаров

У нас в гостях был старший преподаватель Университета имени Разумовского Александр Музафаров.

Разговор шел о военной реформе императора Александра II, в чем были ее особенности и почему она стала одной из самых значимых в истории нашей страны.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели, это Светлое радио — Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И сегодня мы с вами поговорим об одной из величайших реформ в истории России. Реформа эта до сих пор в какой-то степени влияет на жизнь нашего общества, какие-то её последствия в переделанном, модернизированном, может быть, варианте до сих пор живут в вооружённых силах России. И надо сказать, что когда-то эта реформа вызвала огромное количество споров, а её последствия в армии — дискуссию о том, хорошо ли это было сделано или, может быть, следует сделать как-то иначе, перекроить эту реформу. Так или иначе военная реформа Александра II состоялась. И мы можем констатировать то, что основная дата в рамках проведения этой реформы — она была растянута на много лет — это 1874 год. И мы нынче отмечаем ровно полтора столетия с момента введения основных положений этой реформы. Для того, чтобы разобраться в ситуации, что там было хорошо, что плохо, что спорно, а что действительно работало и до сих пор работает, мы пригласили замечательного историка, хорошо известного вам старшего преподавателя Университета имени Разумовского Александра Азизовича Музафарова. Здравствуйте.

А. Музафаров

— Здравствуйте.

Д. Володихин

— И начнём мы прежде всего не с реформы, а с того, что сделало её необходимостью, с итогов так называемой Крымской войны 1853-56 годов, которая была по очкам не разгромно, но всё-таки проиграна Российской империей. И проиграна в какой-то степени из-за состояния вооружённых сил, из-за определённой архаики в вооружении, в системе комплектования. Впрочем, я предваряю разговор специалиста своими мнениями. Может быть, специалист нам сейчас скажет, что не надо было проводить эту реформу, или, что совершенно не в этом дело. В любом случае, давайте послушаем. Любые большие изменения в обществе — это либо внешнее влияние, либо вызревшая внутри него необходимость. Полагаю, что сейчас мы говорим именно о вызревшей необходимости и обсудим, из чего эта необходимость начала расти и расти в нашем социуме.

А. Музафаров

— Итак, надо отметить, что разговоры о военной реформе в России начинаются в конце 50-х годов XIX века. И совершенно справедливо, что поводом к ним стала Крымская война, но не только. Надо отметить, что в начале XIX века появляется целый ряд новых факторов, заставляющих все государства мира заниматься реформированием своих вооруженных сил. Во первых, это революция в области стрелкового вооружения, или, как её называют историки оружия, оружейная драма, которая идёт фактически всю вторую и третью четверть XIX века и заканчивается появлением современного нарезного скорострельного оружия с металлическим патроном, которое до сих пор стоит на вооружении. И отдельные образцы вооружения, принятые на вооружение в конце XIX века, состоят до сих пор.

Д. Володихин

— Я вспоминаю берданку — она у нас была принята на вооружение, если память мне не изменяет, во второй половине XIX века, годах в 60-70-х. И ещё в позднесоветское время у нас сторожа ею вооружались.

А. Музафаров

— Да, скорострельная малокалиберная винтовка «Бердан № 2» со скользящим затвором, принята на вооружение в 1876 году. И, собственно говоря, официально с мобзапасов она была снята только в 40-е годы, после Великой Отечественной войны, когда были израсходованы последние её массовые запасы. В 1941 году берданками вооружали ополчение, и это было достаточно эффективное оружие. То есть её проблема была в том, что она была избыточно мощной, а не в том, что она как-то не соответствовала реалиям того времени. Это был первый фактор. Естественно, новое оружие потребовало изменения тактики и организации вооружённых сил. Второй фактор — это, конечно, промышленная революция и научно-технические изменения, которые в первую очередь привели к изменениям в здравоохранении. И у нас во второй половине XIX века начинается рост населения большинства европейских стран — такой демографический вызов появляется.

Д. Володихин

— В том числе и в России.

А. Музафаров

— В том числе в России. Причём в России особенно остро он идёт, то есть особенно развито. Приведу пример: во время голода 1896 года русские газеты писали, что у нас демографический кризис: население страны увеличилось всего на 600000 человек за год. И если сейчас наши чиновники добьются таких результатов, то они совершенно заслуженно повесят себе на грудь по ордену и будут этим гордиться. А тогда это воспринималось как кризис.

Д. Володихин

— Да их после этого просто в рай можно будет брать.

А. Музафаров

— Значит, это второй фактор такой крупный. Третий фактор — это, конечно, появление новых видов вооружения. Это изменение артиллерии, появление первой механизации в войсках, это совершенно радикальное изменение морской силы. Это тоже оказывало влияние. Плюс надо отметить ещё одну особенность — это социальное изменение в обществах, которое происходит во всех странах, в том числе в России. Напомню, что великие реформы Александра II начинаются с отмены крепостного права в 1861 году. И это тоже должно отразиться на состоянии вооружённых сил. И, конечно, поводом действительно служит Крымская война.

Д. Володихин

— И не только поводом, а в какой-то степени и причиной.

А. Музафаров

— Да, и причиной. Потому что здесь наиболее таким заметным именно для военных стало сражение на Чёрной речке. Напомню, что это 1855 год, когда русская армия предприняла попытку деблокировать Севастополь. И это сражение закончилось поражением, и вот это поражение стало крайне знаковым для российского генералитета. Поясню. Ход Крымской войны достаточно хорошо известен: союзники, пользуясь преимуществом на море, сумели высадить в Крыму крупную армию, отбросить русскую армию в битве при Альме и осадить Севастополь. Дальше идёт осада Севастополя. И союзники имеют преимущество над русскими в логистике — в их руках море. И вот к 1855 году Россия собирает довольно крупные сухопутные силы, по расчётам нашего генералитета достаточные, чтобы разбить осадный корпус извне и деблокировать Севастополь. И эти силы идут в бой и терпят поражение на Чёрной речке.

Д. Володихин

— Причём терпят поражение с неожиданно большими потерями.

А. Музафаров

— С огромными потерями. То есть войска действовали храбро, в бою погибает несколько генералов, несколько десятков старших офицеров, то есть там не было проблем с паникой, там не было проблем с нехваткой мужества. Нет, это всё было, но не хватало чего-то другого, а именно умения воевать. Не хватало знаний новых тактических приёмов, которые союзники и севастопольский гарнизон уже освоили за два года этой войны. Это предстояло осмыслить, обобщить и изменить. Плюс была ещё одна проблема, которая была важна именно для России. Напомню, что со времён Петра Великого русская армия профессиональная и даже в некоторой степени сословная — солдат менял социальный статус, призываясь в армию. И для того, чтобы охранять границы России, такая армия должна была быть большой. Но такая армия становилась очень дорогой.

Д. Володихин

— Она не только дорогая, она ещё и слабо пополняемая. То есть берут рекрута, и следующего рекрута можно получить только в результате следующего рекрутского набора. А постоянные резервы, которые под рукой и составляют огромный процент населения — нет, этого не было.

А. Музафаров

— Более того, рекрут — это человек необученный. По нормам русской армии XIX века его три года надо учить, чтобы он стал подготовленным солдатом. Срок службы при Николае I составлял 17 лет, а потом солдат увольнялся в бессрочный отпуск. Но всё-таки три года его надо учить. То есть рекрутский набор во время войны бесполезен, с точки зрения русской армии первой половины XIX века. Этого рекрута в строй всё равно не поставишь, он через три года только созреет.

Д. Володихин

— Он плохо стреляет, плохо ходит, плохо держит строй, плохо понимает...

А. Музафаров

— А главное, учтите ситуацию: когда армия полностью укомплектована солдатами-профессионалами, это оказывает влияние и на тактику, и на форму организации. Влить в такую армию необученных рекрут — они просто не смогут с ней нормально воевать, они просто не будут понимать, что от них хотят.

Д. Володихин

— Они, прежде всего, умрут от усталости во время маршей и в ужасе лягут на землю во время боя.

А. Музафаров

— Да. А главное, они не смогут так действовать, как от них ждут их командиры. То есть, понятное дело, что в армии надо было многое менять. И император Александр II, вступивший на престол в 1854 году, человек, приложивший колоссальные усилия к развитию русской военной силы, с первых же шагов своего царствования начинает об этом думать.

Д. Володихин

— Вот ещё пару вопросов, пока о последствиях: до какой степени было показано то, о чём пишут в огромном количестве популярных публицистических произведений? Это — отсутствие нарезного оружия, отсутствие бронированного флота, почти отсутствие, он присутствовал, был в России паровой флот, но его было мало, и отсутствие промышленности, которая всё это готова выпускать. На каком уровне все эти высказывания действительно истина и на каком это преувеличение?

А. Музафаров

— Надо отметить, что, действительно, российская военная промышленность в каких-то аспектах уступала промышленности Англии и Франции. Но здесь надо учесть, что, конечно, ключевая причина поражения в Крымской войне — это проигрыш российской дипломатии, которая допустила до войны с двумя сильнейшими государствами планеты в коалиции с ещё несколькими мелкими на подхвате — там Турция или какая-нибудь Сардиния.

Д. Володихин

— Ну, Турция даже и не мелкая.

А. Музафаров

— По промышленному потенциалу. Сардиния — 20000 храбрых сардинцев отправились в Крым. То есть здесь каким надо быть сильным, чтобы в одиночку отмахаться от такой коалиции? То есть это был, прежде всего, провал, конечно, внешней политики. Если говорить о техническом оснащении, то это период, как я уже сказал, оружейной драмы, когда с гладкоствольного оружия, верой и правдой служившего солдатам с XVI века, переходят на скорострельное нарезное. И переходят в процессе войны все. То есть английские солдаты получали нарезные винтовки на кораблях, которые их везли в Крым. То есть оно тоже было не освоено.

Д. Володихин

— Надо сказать, что оно было не особенно удобно. Потому что его надо было чистить чуть ли не после каждого выстрела, а это уменьшало скорострельность. Условно говоря, поражает на большей дистанции, но скорострельность выше у гладкоствола.

А. Музафаров

— Да. Причём надо учесть, что тогдашняя винтовка — это, как правило, переделанное гладкоствольное ружьё. И в русской армии за годы войны объём переделок был очень большой. Если армия встретила войну действительно с незначительным количеством нарезных ружей, то заканчивала примерно с паритетом по союзникам по количеству нарезного оружия в боевых частях. Это первый момент. А что было важнее? Дело в том, что в отличие от русских и англичан, французы успели не только получить винтовки, но и опробовать их во время колониальной войны в Алжире. У французской армии были новые тактические приёмы, связанные с сильными сторонами нового оружия. Вот этим они превосходили Россию, и именно это стало причиной многих неудач России, то есть вот здесь было действительно преимущество.

Д. Володихин

— В том числе и в баталии на Чёрной речке.

А. Музафаров

— В основном, да, потому что командовали там французы. Что касается парового флота: здесь надо учитывать, что против России сыграло не сколько оснащение кораблей, сколько география. Русский флот, разорванный между двумя театрами военных действий — союзники смогли ввести и в Чёрное море, и на Балтику превосходящие силы. И опять-таки, наличие паровых кораблей сыграло, конечно, какую-то роль. Но если у вас сорок линейных кораблей против пятнадцати русских, то даже если бы они все были паровыми, им бы это не сильно помогло. А что касается бронированных кораблей: бронированные корабли использовались только в одной операции — это атака Кинбурна французскими броненосными батареями, и особой роли они не сыграли. То есть Кинбурн они, конечно, взяли, но... И последнее, что касается отсталости Российской империи. Как раз Крымская война показала, что российская промышленность не такая слабая, как принято считать. Например, готовясь к обороне Кронштадта за 1854-55 годы Балтийские заводы построили 40 паровых канонерских лодок, оснащённых крупнокалиберными орудиями. То есть в короткий срок был разработан проект массовой постройки паровых судов. То есть Российская империя могла, так сказать, высокие технологии в отдельных аспектах, то есть здесь не было такого уж страшного разрыва.

Д. Володихин

— Но беда в том, что некоторые боевые паровые суда заказывали у той же Англии. То есть фактически оказывалось так, что деньги вкладывались в чужое производство, а развивать своё средств не хватало. Там ещё один аспект: реформы по выкупу крепостных крестьян, реформы государственных крестьян, очень сложные и дорогостоящие, финансовая реформа Канкрина — они оздоровили общество, экономику и сделали свободными людьми огромное количество крепостных крестьян. За это поклон государю Николаю Павловичу, но денег тупо не хватило для того, чтобы привести в армию многие технические новинки.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио — Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный историк, специалист по истории России второй половины XIX-го, первой половины ХХ века Александр Азизович Музафаров, старший преподаватель Московского государственного университета технологий управления имени Кирилла Григорьевича Разумовского. Ну что ж, давайте теперь посмотрим, как Александр II начал эту реформу сворачивать, а именно надо было свернуть её, как глыбу. Потому что аспектов было много, и менять приходилось не один какой-то из них, а целую массу.

А. Музафаров

— Да. Итак, надо сказать о соавторе императора Александра II по проведению этой реформы — о генерале Дмитрии Алексеевиче Милютине. Это был очень интересный человек, такой военный интеллектуал. Он родился в 1816 году, в 1832-м с золотой медалью заканчивает Московский университет, поступает на военную службу. С серебряной медалью заканчивает Императорскую военную академию Генерального штаба, воюет на Кавказе против Шамиля, тяжело ранен при штурме аула Ахульго, то есть был боевой офицер. Он был профессором какое-то время Военной академии, потом начальником штаба Кавказской армии. И вот в 1860 году он становится товарищем, а с 1861 года военным министром Российской империи. То есть к власти в армии приходит человек, имеющий личный боевой опыт, лично храбрый, георгиевский кавалер, и в то же время человек, который очень много знаком с военной теорией. Д. Володихин

— Давайте только уточним: товарищ министра — это по нынешней терминологии заместитель министра.

А. Музафаров

— Да, совершенно верно.

Д. Володихин

— Ну, давайте продолжим про реформу.

А. Музафаров

— Итак, первое с чего начинает Милютин, это постепенное перевооружение русской армии на новые образцы стрелкового оружия. Я не буду перечислять даже все образцы стрелкового оружия, которые менялись, они менялись очень быстро. Русская армия получила и переделанные шестилинейные винтовки, и винтовки Карле с бумажными патронами игольчатой системы, и винтовки Крнка чешской системы. Замечательная фамилия Крнк, то есть там нет гласных вообще в фамилии — чешский инженер. И в итоге последним таким образцом, принятым на вооружение при императоре Александре II, становится как раз вот та самая скорострельная малокалиберная винтовка «Бердан № 2» со скользящим затвором. Малокалиберная по меркам того времени — у неё калибр 11,7 миллиметра.

Д. Володихин

— О, Господи. По нынешним временам это тяжеловес.

А. Музафаров

— Но если вы сравните с винтовкой Крымской войны, у которой калибр 14,5, вы поймёте, что это малокалиберная винтовка.

Д. Володихин

— Извиняюсь, при Петре I было 20 миллиметров.

А. Музафаров

— Да, тут вот как-то замельчили. Это вот образцы вооружения, которые менялись. Конечно, к новым образцам вооружения требовалась и новая тактика. И вот новая тактика предъявляла совершенно новые требования к командному составу армии. Ещё при Николае I начался постепенный процесс перехода подготовки офицерских кадров на профессиональную основу. Напомню, как это было в XVIII веке: юноша являлся в полк в возрасте 16 лет, зачислялся в полк рядовым дворянского звания, юнкером, через год держал экзамен на офицерский чин, как правило, его выдерживал. Там надо было проявить знания грамотности, арифметики и уставов. И вот вам уже молодой прапорщик приступает к службе.

Д. Володихин

— Бывало и по-другому: записывали чуть ли не младенца.

А. Музафаров

— Да, и такое тоже бывало.

Д. Володихин

— Постепенно он рос в чинах — человек уже вахмистр в кавалерии, а он ещё и писать не умеет. Но потом, конечно, армия подправляла то, что он не умел.

А. Музафаров

— Да, то есть человек не имел никакой профессиональной военной подготовки, кроме практики. И в принципе, для младших офицеров для управления солдатами-профессионалами в бою этого хватало. Потому что долг младшего офицера — следить за дисциплиной и давать иногда какие-то ценные указания. Причём опытные унтера, в общем-то, и без его благородия понимали, что им делать на поле боя.

Д. Володихин

— Быть храбрыми и за собой вести в атаку.

А. Музафаров

— Да. А теперь ситуация меняется. Нарезное оружие вносит огромное разнообразие в тактику боя. Плотная коробка батальона сменяется стрелковой цепью. Офицер теперь не следит за дисциплиной, а осуществляет тактическое руководство на поле боя, а для этого он должен понимать тактику. Поэтому ещё при Николае I начинается профессиональная подготовка в целом — создаются кадетские корпуса. Николай I преследовал две цели, создавая эту систему. С одной стороны, получить профессиональных военных, а с другой стороны, дать бедным дворянам возможность для бесплатного образования детей. Потому что обучение в гимназии стоило довольно дорого, а вот в кадетском корпусе можно было учиться бесплатно. Но эти две задачи входили в определённые противоречия. В кадетские корпусах принимали детей в очень юном возрасте. Существовали даже малолетние кадетские корпуса, куда принимали с трёх лет, то есть вот такой детский сад военный. В результате, обучение в кадетском корпусе длилось на протяжении 10-11 лет. То есть ребёнок проходил все стадии от ребёнка и выпускался уже готовым офицером. Это порождало многочисленные трудности в педагогике, в воспитательной работе и в климате внутри самих этих учебных заведений. Представьте, что у вас одновременно под одной крышей живут восемнадцатилетние подростки и семилетние кадеты первого курса. То есть тут процветали самые разные обычаи, с которыми довольно безуспешно пыталась бороться администрация.

Д. Володихин

— Назовём эти обычаи дикими, хотя по тем временам они казались обычными.

А. Музафаров

— Да. И это, конечно, порождало определённые серьёзные проблемы. Главное, что ещё было проблемой, что в эти корпуса невозможно было прийти образованному юноше со стороны, например, окончившему гимназию. Милютин знал потенциал русского общества и как раз хотел привлечь образованную молодёжь, поэтому он разделяет эту систему. Кадетский корпуса разделяют как бы на две составляющие. Их старшие курсы отделяются и из них создаются военные училища, которые потом добавляются юнкерским училищами. Туда принимают людей с оконченным средним образованием, то есть гимназия, реальное училище, кадетский корпус, как они при Милютине назывались. И за три года, из них делают офицеров. Причём они, обучаясь в эти военных училищах, называются «юнкера» — вот тогда появляется это понятие. И юнкера являются военнослужащими, они приносят присягу, то есть юнкер либо выходит из училища офицером, либо вылетает из него солдатом в армию, если он плохо учится. А младшие классы кадетских корпусов Милютиным были преобразованы в военные гимназии. В них носили военную форму, туда принимали преимущественно детей офицеров — для них было обучение бесплатным. И это было среднее образование с военным уклоном.

Д. Володихин

— Что-то вроде будущих суворовцев.

А. Музафаров

— Фактически, будущих кадетских корпусов императора Александра III. Дело в том, что Милютин постарался демилитаризовать военные гимназии, как это ни странно: убрать оттуда частично строевую подготовку, убрать корпусные знамёна — то, что было дорого кадетскому духу, то, что вызывало потом нарекания. Но сама программа была продумана очень хорошо, сочетала общеобразовательные и военные предметы. И кадет действительно готовили очень неплохо. Наконец, высшей формой военного образования, уже куда принимали офицеров, были военные академии. Ведущей была Николаевская академия Генерального штаба. И конкурс туда достигал 18 человек на место, то есть туда было очень непросто поступить, легко вылететь. Но окончивший её офицер причислялся к Генеральному штабу и обеспечивал себе прекрасную карьеру. Были ещё Михайловская артиллерийская академия, готовившая квалифицированных артиллеристов, Николаевская инженерная академия, Военно-медицинская академия и ряд других.
То есть создавалась система высшего образования. И первой целью реформ Милютина, которую они поставили с Александром II, чтобы любой российский офицер был образованным человеком, то есть прошедшим через систему военного образования. Теперь офицеру недостаточно быть храбрым, но, так сказать, ему надо быть знающим своё дело профессионалом. Интересно, что в качестве такой уступки традиции сохранилось право человека поступить юнкером в полк, а потом быть определённым офицером. Но теперь надо было сдать экзамен за курс офицерского училища. Что интересно, даже в начале ХХ века такие экстремалы были. Были люди, которые вот так выбирали военную карьеру, то есть они поступали солдатом в полк, а потом через год сдавали экзамен за весь курс офицерского училища, экстерном к нему готовясь.

Д. Володихин

— Я помню, что заслуженный фронтовик, поэт Николай Степанович Гумилёв попытался сдать офицерский экзамен. Но ничего не вышло, потому что принимали его довольно строго.

А. Музафаров

— У него была немножко другая ситуация. Он был произведён за храбрость во время войны. И ему, чтобы продвинуться из прапорщиков в подпоручики, надо было, действительно, сдать экзамен. Но он его, к сожалению, не сдал.

Д. Володихин

— И мне хотелось бы, дорогие радиослушатели, отметить одну важную вещь. Вот представьте себе, что вы заняты важным делом, бесконечно важным делом, что вы с коллективом единомышленников заперты в комнате, постоянно обсуждаете сложнейшие вещи, которые все надо исправлять, в которые все надо вмешиваться, которые все надо менять. У вас идут дискуссии чуть не до драки. Вы заняты творческим процессом, от которого зависит будущность России. Время от времени в комнату входит чиновник Министерства финансов и говорит: «Мы ещё раз сократили ваши расходы», — и так каждые 20 минут. Вот примерно в таком режиме проводилась военная реформа: денег нет, денег никогда не будет, не просите больше, просите меньше, впрочем, мы и без вас уже сделали их меньше. Вот это очень важный аспект. Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это у нас Светлое радио — Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы ненадолго покидаем эфир, чтобы буквально через минуту продолжить нашу с вами беседу.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио — Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный специалист по истории России второй половины XIX века и первой половины ХХ века, старший преподаватель Университета имени Разумовского Александр Азизович Музафаров. Мы говорим о том, как полтора века назад проводилась военная реформа царствования Александра II. Ну что же, мы поговорили о перевооружении армии, мы поговорили об изменении военной педагогики. А надо поговорить о главном, о том, что составило базу этой реформы, а именно всё, что связано с комплектованием армии.

А. Музафаров

— Итак, при императоре Александре II происходит ещё несколько сокращений сроков службы, сначала до 13 лет.

Д. Володихин

— Сначала, по-моему, до 15 лет, потом до 13.

А. Музафаров

— Потом до восьми даже последнее, так сказать, сокращение было. Главной целью было постепенное приучение командного состава, что им придётся иметь дело уже с солдатами, которые служат срочную службу. Введение всеобщей воинской повинности было тесно увязано с другими реформами Александра II, в частности с его реформами, направленными на уравнение в правах российских сословий. Поэтому воинская повинность с самого начала предполагалась всесословной, и она должна была, так сказать, охватывать всё население Российской империи. Здесь были важные аспекты...

Д. Володихин

— Но священников не заставили.

А. Музафаров

— Священнослужителей — нет. Что здесь было важно? Важно было, с одной стороны, наполнить армию. С другой стороны, генералы хорошо понимали, что если призвать всех призывников такого-то возраста — им столько не надо.

Д. Володихин

— Да и не только в этом дело. Это, в общем, довольно скверно сказывается на экономике страны.

А. Музафаров

— Да. Это раз. Тем более, что сроки службы были ещё поначалу достаточно большими. И главное, что это приведёт к серьёзным экономическим, социальным проблемам, и такую армию будет очень тяжело содержать. То есть это будет больше, чем надо для защиты России.

Д. Володихин

— Заходит чиновник министерства финансов и говорит: «Опять меньше денег».

А. Музафаров

— Меньше денег, да. Поэтому была придумана следующая система. Давайте изложим её так, как она изложена в Уставе о воинской повинности, который был опубликован 1 января 1874 годов.

Д. Володихин

— Секундочку. Прежде, чем мы начнём излагать, буквально самое недолгое время, несколько фраз о том, что существовало до этого. То есть люди служат 25, 15, 13, 8 лет. Но как их в армию, вообще говоря, привлекают на службу?

А. Музафаров

— Здесь интересный момент. Со времён Петра Великого у нас существует рекрутская повинность, распространяемая на некоторые сословия российского общества. Это крестьяне, как помещичьи, так и государственные, после 1861 года все крестьяне, это мещане и это купцы третьей гильдии, которые имеют право от рекрутской повинности откупиться. Особый порядок службы есть у казачества, и его реформа тоже затронет, но затронет по-другому. А все остальные сословия формально в армии не служат.

Д. Володихин

— Это значит, что очень маленький процент населения России задействован в армии и очень маленький процент населения России предназначен для того, чтобы служить резервом тем, кто служит на данный момент.

А. Музафаров

— Да. Причём здесь ситуация следующая: рекрут призываясь в армию, получал статус солдата. Он утрачивал статус крестьянина, мастерового, мещанина, купца — он теперь становился солдатом и переходил в новое сословное положение. Он уже не возвращался, как правило, к своей прежней жизни. Даже если отслужил свой срок, те же 13 лет, он, как правило, в деревню не возвращался. Более того, кстати, возникла ещё проблема, когда сократили срок службы: что делать с солдатами, которых уволили из армии? Потому что как бы в прежнее первобытное состояние они уже не вернутся, они уже получили новый статус. А куда их девать? И опять-таки, в случае боевых действий, призывать некого. И вот этот момент социальной справедливости вносится реформой 1874 года. Первая статья Устава гласит: «Защита престола и Отечества есть священная обязанность каждого русского подданного. Мужское население, без различия сословий, подлежит воинской повинности». То есть, таким образом, теперь к воинской повинности у нас привлекается всё население, от потомственного дворянина князя Рюриковича, до последнего крестьянина. Исключения делались для духовенства, людей, имеющих духовный сан, и для, как их называли, инородцев, то есть некоторых народов, входивших в состав Российской империи на особых основаниях. Плюс исключением было Великое княжество Финляндское, где существовала своя армия в этот момент — финская.
Что важно? Что теперь все лица мужского пола, достигшие 21 года, подлежали призыву. Порядок призыва определялся жребием. Как это происходило? Расскажу просто процедуру, чтобы было понятно, что такое жеребьёвка. Статья десятая говорила: «Поступление на службу по призыву решается жребием, который вынимается единожды за всю жизнь. Лица, по номеру вынутого ими жребия не подлежащие поступлению в постоянные войска, зачисляются в ополчение». Итак, каждый год, как правило весной, по уездам Российской империи расклеивались объявления по городам и весям, что лица, которым на 1 января исполнился 21 год, имеют явиться такого-то числа в уездное воинское присутствие. Это, как правило, было большое поле на краю уездного города, где собиралась призывная комиссия в составе уездного воинского начальника (это аналог нынешнего военного комиссара), главы уездного земства, предводителя дворянства, и комиссии врачей.

Д. Володихин

— А если кто-то наплевал и не пришёл?

А. Музафаров

— С полицией приводили, то есть это рассматривалось как уклонение — неявка на призывной участок.

Д. Володихин

— Ну хорошо, пришёл родовитый князь Рюрикович: и что, я буду с этими сиволапами в солдатах служить?

А. Музафаров

— Как ни странно, да.

Д. Володихин

— Катастрофа.

А. Музафаров

— Что происходит дальше? Итак, вот собрались эти молодые люди. И выходит воинский начальник, вскрывает полученный из военного министерства конверт и читает: «С нашего уезда положено призвать в армию триста человек», — допустим. «Вас тут собралось, по моим подсчётам, примерно 900. Поэтому идём к той бочке и вынимаем оттуда бумажки с номерами — жребий. В порядке вынутых номеров выстраиваемся в очередь на медкомиссию». Как только медкомиссия насчитала 300 годных новобранцев, они зачисляются в ряды. Те, кто не прошёл медкомиссию, понятно — они не годны. А остальным говорят: «Спасибо, вы зачислены в ратники ополчения второго разряда. В случае войны о вас вспомнят, идите по домам». То есть даже при всеобщей воинской повинности реально призывалась меньшинство от призывного контингента.

Д. Володихин

— Но зато они служили больше, чем сейчас, намного больше.

А. Музафаров

— Да служба состояла: действительная служба шесть лет, и три года они пребывали в запасе. Потом при Николае II эти цифре немножко пересмотрят: будет четыре года действительная служба и шесть лет в запасе.

Д. Володихин

— По-моему, в морфлоте было побольше.

А. Музафаров

— Во флоте: семь лет и три года в запасе. Потом сократят до шести. Адмиралы боролись за сохранение профессионального флота, но, к сожалению, не смогли победить эту систему.

Д. Володихин

— А понятие, которое сейчас чрезвычайно важно — это сверхсрочная служба, люди, которые решили задержаться на службе после того, как срок истёк?

А. Музафаров

— Такое было. Формировался специальный институт таких вот профессиональных унтер-офицеров. Это, как правило, люди в ранге от фельдфебеля и выше, которые оставались на сверхсрочную службу. Они получали дополнительное жалование и оставались в войсках. Во флоте для них был специально придуман чин кондукто’ры.

Д. Володихин

— Ну что ж, я, допустим, понимаю, что сверхсрочник — это золотой кадр, его надо холить и лелеять. Но всё-таки как с социальными последствиями? То есть всесословность заставляет человека богатого и родовитого служить рядом с бедным и неродовитым. И здесь, на низу, в общем, это может вызывать настроение социальной мести: вот тебе, богатенький, ну-ка получи, с нами служба тебе звёздной не покажется.

А. Музафаров

— Надо отметить, что к этому тоже готовились. В армии вводилась, была своего рода такая программа по гуманизации военной службы. В 1863 году в армии были отменены телесные наказания — официально. Они сохранились только для лиц, которых по суду отправили в дисциплинарный батальон — там не церемонились.

Д. Володихин

— Телесные наказания — это вещи тяжелейшие. То есть это сечение шпицрутенами, шомполами. Если кто-то не помнит, не знает, шомпол — это металлический прут, один единственный удар которого разрывает кожу и увечит плоть. Несколько ударов могут и кости повредить.

А. Музафаров

— Да, совершенно верно. Вот, в русской армии это было отменено. Кстати, это одна из первых европейских армий, которая отказалась от телесных наказаний. Плюс новые уставы достаточно жёстко регламентировали порядок отношений солдат и офицеров. Если мы почитаем не большевистские агитки и стоны про офицеров-мордобойцев, а просто мемуары и дневники солдат, служивших реально в российской армии в конце XIX, начале ХХ века, мы увидим, что эта проблема в целом была решена. Да, в армии поддерживалась достаточно строгая, жёсткая дисциплина. И положение солдата было достаточно защищённым со стороны закона. Существовала система, когда солдат мог обжаловать действия офицера, существовала система просто претензий. То есть когда в полк приезжает генерал, просит господ офицеров удалиться из строя, а потом у строя солдат спрашивает: есть ли какие-то претензии? У кого есть претензия — выходи!

Д. Володихин

— Это так называемый строевой смотр, в ходе которого высший военачальник может подойти к простому солдату и спросить: жалобы есть? Тем не менее там ситуация может быть нарушена тем, что рядом находится младший командир, несмотря на то, что это запрещено.

А. Музафаров

— В какой-то степени, да. Но в целом ситуация была достаточно стабильная. Сохранились мемуары дворян, которым пришлось служить рядовыми. Да что говорить, наш замечательный писатель Иван Алексеевич Бунин вот так же стоял в числе жребия и был очень рад, что ему выпал жребий не служить. Но его старший брат, такой же потомственный дворянин, род которого идёт с XVI века, отслужил свои четыре года солдатом и, в общем, ничего с ним страшного не случилось. То есть это было достаточно интересно. Есть посмотреть мемуары, скажем, офицеров, например, замечательные мемуары штабс-капитана Макарова «Моя служба в старой гвардии», который хорошо показывает, как среди новобранцев приходят совершенно разные люди, как и крестьяне, как и варшавские мастеровые в модном костюме, как и московский дворянин, попавшийся в службу, и как они превращаются в нормальных солдат престола и Отечества. В армии со времён профессиональной армии сохранился корпоративный дух. Это понятие чести полка. Полк рассматривался как такая семья. И в этом отношении это всячески поддерживалось и поощрялась. И это решало очень многие подобные проблемы с дисциплиной.

Д. Володихин

— Вот, допустим, те, кого тоже обошла, как бы сейчас сказали, повестка, а тогда — необходимость идти на призывной пункт: студенты, медики, преподаватели, люди, которые получили учёную степень. Почему?

А. Музафаров

— Устав о воинской повинности предусматривал два рода льгот: по образованию и по семейному положению — как тогда говорили, крестьянские и дворянские, условно говоря. Льготы по образованию были следующие: лица, которые обучались в средних и высших учебных заведениях, не призывались до окончания учебного заведения. После окончания они являлись без жребия и зачислялись в качестве вольноопределяющихся. Такой образованный солдат служил год. У него был такой особый отличительный знак — трёхцветный кантик вокруг погонов. И по итогам этого года он имел право держать экзамен на офицерский чин. И в таком случае он зачислялся в запас прапорщиком. Так формировался институт офицеров запасов. Это были льготы по образованию, они были достаточно значит широкими. Причём, что интересно, во время заседания по обсуждению реформы в Госсовете министерство образования настраивало на их сокращении, а военное министерство на их расширении.

Д. Володихин

— Не нужны нам ваши хлюпики.

А. Музафаров

— Были льготы по семейному положению. Кто не подлежал призыву? Единственный сын у родителей, единственный кормилец у престарелых родителей, тот, чей отец или брат погибли на военной службе — считалось, что эта семья уже отдала свой долг Отечеству, — и тот, кто является единственным кормильцем в семье. То есть если у мужика мал мала меньше по лавкам, он не подлежал призыву, если у него в семье нет другого мужика-работника.

Д. Володихин

— Ну что ж, мы с вами видим довольно сложную систему продуманных мер. И, в общем, единственное, что эта система не могла быстро дать какой-то положительный результат. Я думаю, что в первое время было просто неясно, какой результат — положительный или отрицательный.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио — Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы сегодня слушаем замечательного историка Александра Азизовича Музафарова, который просвещает нас по поводу военной реформы времён Александра II. У нас православное радио и надо завести разговор о том, чем была гуманизация армии. Старая армия, армия XVIII века, армия первой половины XIX века это достаточно жёсткий механизм, в котором солдату, в общем, служить не сахар и не мёд — это тяжёлая служба, и он находится в абсолютно бесправном состоянии. Но вот, допустим, провели гуманизацию. Во-первых, из каких соображений? Из христианских или из как бы таких общенравственных? Во-вторых, после того, как её провели, стал ли солдат служить лучше?
А. Музафаров

— Что изменилось? Солдат армии XVIII-XIX веков знал, что он теперь солдат, слуга Отечества, не крестьянин, и у него есть, в принципе, возможность даже совершить карьеру: после 12 лет беспорочной службы солдат имел право держать экзамен на офицерский чин. И таких офицеров в русской армии было довольно много. То есть у него был не только жёсткий кнут, вернее, дисциплина, но и был своего рода пряник, то есть армия была карьерным лифтом. Теперь это отменялось. Далее, второй момент: чего не хватало русской армии накануне Крымской войны, на что многие жаловались тогда, обращали внимание? Действительно христианского духа и подмены реальной такой работы военных священников, своего рода казёнщины. Когда раз в год солдат постился, говел, исповедовался, причащался, что от него требовалось по уставу, и как бы его отношения со священнослужителями полковыми строились довольно сложно. Причина была довольно простая: солдат — человек зрелый, полковой батюшка мог часто быть его моложе.
С призывной армией ситуация меняется. Теперь военное духовенство образует особый институт и его внимание обращено именно на молодых солдат. Для молодого солдата батюшка был своего рода таким окном. То есть все с погонами ходят, а он один в рясе, то есть к нему можно вообще обратиться по-человечески, как привык в деревне. Он и поможет, он и расскажет, он и заступится, кстати, если что — такое тоже практиковалось. То есть поэтому военные священники начинают пользоваться в войсках совершенно другим отношениям к ним, у них другой авторитет. И это, кстати, показывало, что император Александр II очень внимательно относился к этому аспекту, так же, как и Милютин. Потому что одной из сторон военной реформы было тесное взаимодействие военного ведомства со Священным Синодом с целью изменить кадровый состав в лучшую сторону военного и морского духовенства. И в целом это удалось, потому что образ военного священника в конце XIX-го, начале ХХ века — это действительно совершенно другой человек. Попробуйте встретить, кроме наградных документов, в воспоминаниях участников войны 1812 года какие-то упоминания о военных священниках. Они, конечно, были в полках, но как-то про них не очень вспоминали. А вот если мы посмотрим мемуары второй половины XIX века, то напротив, военный священник — заметная фигура в полку, то есть на него обращают внимание, и он оказывает довольно важное влияние на солдат.

Д. Володихин

— Ну хорошо, давайте попробуем поговорить теперь о результатах реформы. До какой степени новая армия оправдала себя, по сравнению с армией старой, профессиональной большей частью, на полях сражений ближайшей войны 1877-78 годов с турками?

А. Музафаров

— Это была не первая война новой армии. Она участвовала ещё в походах в Средней Азии.

Д. Володихин

— Там было относительно небольшое количество.

А. Музафаров

— Да. А здесь действительно первая крупная война. Это первая частичная мобилизация в Российской империи.

Д. Володихин

— И Милютин говорил: «Ради Бога, не надо этой войны — ничего ещё не устоялось».

А. Музафаров

— Да. Но, понимаете, у генералов было отношение «и хочется и колется». С одной стороны, военная реформа ещё не завершена, она только проходит. С другой стороны, взять реванш за Крымскую, хотя бы над турками, очень хотелось. Поэтому, когда общество очень сильно настаивало, а война была начата русским правительством под сильнейшим давлением славянофильского общества, армия всё-таки начала эту войну и в целом справилась с ней неплохо. Резко возросшее качество командных кадров позволило армии сделать очень и очень много. Лучшее вооружение, лучшая тактика, лучшее взаимодействие между родами войск, конечно, позволили русской армии одержать целый ряд блистательных побед и прославить свои знамёна, сделать даже больше, чем подразумевалось по первоначальному плану войны.

Д. Володихин

— Но качество солдат упало, по сравнению с тем, что было в той же середине 50-х годов XIX столетия.

А. Музафаров

— С одной стороны, да, с другой стороны, некоторым образом выросла мотивация. Потому что солдат профессиональной армии — ну приказ, что воевать, мы будем воевать. А на солдат армии Александра II уже воздействовало понимание, за что он воюет. Солдат понимал, что он сражается за то, чтобы принести свободу православным народам, за веру православную против его врагов. И часто он шёл в бой с энтузиазмом. То есть в этом плане это отчасти компенсировало то, что он, может быть, был несколько хуже подготовлен, чем его предшественник.

Д. Володихин

— Но вот вопрос: это значит, что кто-то должен был проводить в армии идеологическую работу? Но не священник же этим будет заниматься? Или всё-таки священник?

А. Музафаров

— Отчасти, конечно, священник, но в основном это ближайший к солдату младший офицер. В уставах новой армии предусматривался такой предмет, как «солдатская словесность». В армии солдат учили не только носить красивую форму, а форма в армии Александра II была очень красивой, она считалась самой красивой из русских военных форм за весь XIX век, но и обучали грамотности. А на занятиях по грамотности с солдатами вели беседы. Это называлось «словесность», где солдату объясняли, для чего существует Россия, что такое православная вера, какие у России есть интересы. То есть этот солдат получал в армии определённое воспитательное и образовательное начало, что для многих мужиков, призванных в армию, было, конечно, крайне важным. То есть подобного рода работа в частях велась, и это, конечно, оказывало влияние на моральный дух солдат.

Д. Володихин

— Ну что ж, давайте теперь посмотрим на результаты реформы в дальней перспективе. Что оказалось лишним, отжившим, неправильным, а что работало и работает до сих пор в какой-то мере? То есть, условно говоря, вот в 70-х годах XIX века было построено здание, оно служило России очень долго, а какие-то флигеля до сих пор служат. Что пришлось в этом здании переделать, а что, как оказалось, было сделано с самого начала как надо?

А. Музафаров

— Важно то, что военная реформа изменила сознание русского общества. Она окончательно уравняла сословия Российской империи в правах. И теперь ситуация, о которой мы с вами говорили, что родовитый князь Рюрикович мог служить рядовым солдатом рядом с крестьянином вчерашним вполне, так сказать, стала реальностью. Это порождало определённое чувство национального единства. Кстати, я могу вспомнить воспоминания, совершенно замечательные, князя Трубецкого «Записки кирасира», который как раз год служил срочную службу солдатом.

Д. Володихин

— Вопрос: разве все привилегии дворянского положения исчезли? Нет ведь.

А. Музафаров

— Как ни странно, почти да. Юридически после реформы Александра II у дворян остались в основном почётные привилегии и привычка к тому, что дворянство — первое сословие империи. Юридически сословия Российской империи были во многом уравнены в правах. Скажем, не дворянина не возьмут в пажеский корпус, но в офицерское училище возьмут. То есть такой момент оставался. Что можно отнести к недостаткам реформы? Система жеребьёвки приводила к тому, что значительная часть молодого поколения оказалась не охваченной военной службой. И в случае большой войны, когда дело доходило до их призыва, армия получала пополнение из примерно тридцати-сорокалетних людей, которые в армии никогда не служили, то есть которых необходимо было учить с нуля.

Д. Володихин

— Те же самые рекруты, только ещё хуже, которые думали только об одном: когда же мы вернёмся?

А. Музафаров

— Да. То есть вот эта ситуация, эта, так сказать, заложенная мина сработала в годы Первой мировой войны, когда мобилизация стала действительно полной. И тогда начинается призыв ратников в ополчения второго разряда — вот тех самых не служивших в мирное время. И, конечно, это стало большой проблемой. Собственно, можно сказать, что вот именно из таких ратников состояли те самые запасные полки, которые подняли в феврале 1917 года мятеж в Петербурге, во многом. Это была первая проблема милютинской армии. Её при Российской империи разрешить не успели, хотя готовый механизм был. Скажем, был механизм службы казачества, которое было поголовным, причём довольно долгим, чередованием пребывания в запасе и пребыванием на действительной службе. И его рассматривали как образцовый. Второй важный момент, который надо учесть, относился к недостаткам российской военной реформы, даже не к ней самой, а к её взаимодействию с другими. Я не случайно упомянул о конфликте между военным министерством и министерством народного просвещения. Во многих странах Европы, скажем, в Германии, отставной унтер-офицеры или отставной солдат был желанным кандидатом на место народного учителя. Это способствовало воспитанию молодёжи в таком патриотическом духе. Скажем, в Германии нельзя было стать школьным учителем, не пройдя военной службы в каком-либо качестве: офицером, солдатом, кем угодно. А в Российской империи вот этот конфликт, заложенный при Милютине, оказался работающим. И у нас министерство народного просвещения всячески препятствовало тому, чтобы брать отслуживших солдат или унтер-офицеров на учительские должности. Это рассматривалось как недостаток, как это ни парадоксально звучит.

Д. Володихин

— Почему?

А. Музафаров

— Потому что они, дескать, будут негуманно обращаться с учениками. Они привыкли с солдатами, со взрослыми крепкими мужиками. Вот они теперь придут к детям и будут, так сказать, с ними обращаться как-то вот не так. Плюс там ещё сказывались эти ведомственные конфликты. В результате, как писал Антон Иванович Деникин, наш образованный класс фактически оказался отстранён от военной службы. И, как он писал уже потом, оценивая итоги Гражданской войны, наша интеллигенция не умела себя защищать. То есть у нас прошёл разрыв между интеллектуальным слоем и слоем военным, чего не было, кстати, в первой половине XIX века. А вот теперь он появился, потому что военное министерство, не сумев договориться с гражданским, сказало: раз так, то мы создаём свою систему образования, которая будет независимой от вашей, и нас не интересует какое-нибудь военное обучение студентов. Гимназистов, правда, стали учить в начале ХХ века, но это были уже последние попытки исправить эту систему. А вот значительная часть образованного сословия оказалась вне военной службы. И, конечно, были мелкие перекосы, скажем, превращение кадетских корпусов в военные гимназии. Это исправили при Александре III, когда им вернули название кадетских корпусов и многие элементы корпоративного духа. Это как раз было достаточно легко исправлено.
Что ещё важно было? При императоре Александре III вот тот самый чиновник министерства финансов, который заходит каждые 20 минут, стал заходить каждые 10, и здорово сэкономил на армии. К чему это привело, на чём стали экономить? На жаловании офицеров. В результате, как писал тот же штабс-капитан Макаров, Российское государство ставило своих офицеров высоко, но содержало их нищенски. То есть ситуация у юнкера при выборе полка после выпуска из училища объяснялась не только его интересами, его возможностями, но и его финансовыми возможностями. То есть, например, человек, выходивший в гвардейский полк, знал, что его зарплаты ему гарантировано не хватит на жизнь. И вот если у него есть сто рублей в месяц из каких-то других ресурсов, то он в гвардии служить может. Сто — минимум, но желательно больше. То есть это была проблема. Её исправлять начал только император Николай II, придя к власти. К чему это привело? К тому, что из армии стал вымываться активный офицерский элемент. Оставались воспетые Куприным поручики Ромашовы, которых, так сказать, вот больше нигде не находили.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, время нашей передачи постепенно подходит к концу, осталось уже совсем немного времени. Мне остаётся подытожить. Итак, реформа Александра II: введение всеобщей воинской повинности — механизм, который работает до сих пор, хотя уже в иных условиях, но тем не менее он работает. Перевооружение армии, гуманизация отношений в армии. Не очень удачные, сомнительные попытки перестроить военное образование и, к сожалению, некоторое понижение статуса офицерства, которым впоследствии стали меньше платить. Что тут сказать? В целом хорошо, без недостатков не обошлось. Масштабнейшая реформа, которая перевернула всю жизнь русского общества, удалась на «четвёрочку». В общем, это неплохой результат. Не будем ждать «пять с плюсом» от наших реформаторов, не будем ставить им за недостатки этого самого здания, которое они всё-таки построили, «кол». Они оказались вполне на уровне ожиданий общества, сделали, что смогли, и вышло неплохо. Ну, во всяком случае, христианский дух в армии усилился, что уже само по себе большое дело. Мне остаётся от вашего имени поблагодарить Александра Азизовича Музафарова за эту замечательную передачу. И теперь говорю вам, дорогие радиослушатели: спасибо за внимание, до свидания.

А. Музафаров

— До свидания.

---

Все выпуски программы Исторический час

• «Живые былины». Арсений Миронов
• «История Ярославля». Сергей Алексеев
• «Русские инженеры начала ХХ века». Александр Музафаров

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов