«Пятое воскресенье Великого поста: память преподобной Марии Египетской». Прот. Максим Первозванский

В нашей студии был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников протоиерей Максим Первозванский.

Разговор шел о смыслах богослужения в ближайшее воскресенье, в которое празднуется память преподобной Марии Египетской, о Благовещении Пресвятой Богородицы, о Лазаревой субботе, о Соборе архангела Гавриила, а также о памяти святых преподобного Серафима Вырицкого и преподобномученика Никона Сицилийского со 199 его учениками.

Ведущая: Марина Борисова

---

Марина Борисова:

— Добрый вечер, дорогие друзья! С вами Марина Борисова и в эфире программа «Седмица», в которой мы каждую неделю по субботам говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья предстоящей недели. И сегодня со мной в студии наш гость — клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоирей Максим Первозванский.

о. Максим:

— Здравствуйте.

Марина Борисова:

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в церкви завтра, в пятое воскресение Великого поста, посвященное памяти преподобной Марии Египетской, и на наступающей завершающей неделе Великого поста. Но, как всегда по традиции, чтобы разобраться в смысле наступающего воскресенья, обратимся к отрывкам из Апостольских посланий и Евангелия, которые прозвучат завтра в храме за Божественной литургией, мы услышим отрывок из Послания апостола Павла к евреям из 9-й главы, стихи с 11-го по 14-й, и смысл этого небольшого отрывка, наверное, сконцентрирован в двух фразах: «Ибо если кровь тельцов и козлов и пепел телицы, через окропление, освящает оскверненных, дабы чисто было тело, то кольми паче Кровь Христа очистит совесть нашу от мертвых дел». Вот, с одной стороны, абсолютно очевидная мысль, у меня в этом вызывает такой исследовательский интерес: а как можно определить, что за «мёртвые дела», от которых нужно очистить нашу совесть, и чем мёртвые, плохие дела отличаются от живых плохих дел?

о. Максим:

— Ну, на самом деле, вы немножко не дочитали эту фразу, там ведь написано «очистить совесть нашу от мёртвых дел для служения Богу живому и истинному», то есть в логике апостола Павла жизнь христианина — это не просто жизнь, в которой христианин совершает какие-то дела, добрые или злые, знаете, вот эта вот обычная наша дихотомия: «добрые дела, злые дела», можно даже представить себе посмертную чашу судейскую, на которую на одну сторону кладутся добрые дела, на другую — злые. На самом деле, в логике апостола Павла это, в общем, совсем другая картинка. Апостол Павел говорит, что «жизнь наша есть Христос», «для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение», эту фразу мы в эфире нашего радио, и не только мы с вами, но и другие, повторяли, наверное, уже не знаю сколько десятков или сотен раз. «Не я живу, но живёт во мне Христос», «Вы умерли, и жизнь ваша погребена со Христом в Боге» и так далее, то есть для апостола Павла служение Христа состоит в том, что Он становится жизнью нашей жизни. Как говорит Симеон Новый Богослов: «После причастия я смотрю на мои руки, и в моих жилах течёт кровь Христова». То есть апостол Павел понимает жизнь христианина буквально как продолжающуюся жизнь Христа, но в этом христианине и поэтому слова его о том, что «Церковь есть тело Христово, а мы — уды от части», то есть члены этого тела, они имеют вот такой буквальный прямой смысл, и только в уже поздние времена, может быть, какой-то даже утраты этих первоначальных смыслов — да, наша жизнь стала чётко делиться на сакральную и профанную, на то время, которое мы пребываем в храме, служа Богу, на те добрые дела, которые мы совершаем богоугодные, например, подаём милостыню, совершаем какие-то паломничества, прикладываемся к святыням — это вот священная наша, святая жизнь, и жизнь профанная, в которой мы живём своей жизнью, рубим дрова, растим детей, сажаем деревья, строим дом, и они как-то так не очень пересекаются. Да, и в этой ещё, в профанной жизни есть дела, которые не нарушают заповедей Христовых, собственно, даже не Христовых, а, скорее, Моисеевых десять заповедей, и те, которые нарушают там: «не убивай», «не прелюбодействуй», «чти отца с матерью», то, что мы все знаем. Но надо понимать, что это, конечно, такая общерелигиозная картина мира, но она не очень бьётся, что называется, с картиной мира апостола Павла, которую мы видим в этих текстах. И здесь я хотел бы ещё напомнить о том, что действительно, это воскресенье Святой Четыредесятницы, оно как бы завершает и цикл мыслей апостола, говорящий о том, что такое вера, как совершается наше спасение, собственно, весь пост читалось именно одно его Послание к евреям, и здесь накануне, собственно, если мы себе представим жизнь не монаха, а жизнь обыкновенного христианина, который ходит, действительно, в храм по воскресеньям и не каждый день слышит слова Священного Писания, ну и кроме того, вспомним, что Священное Писание Нового Завета читается в пост только по воскресеньям и субботам, да? То есть это последнее чтение, евангельское чтение Святой Четыредесятницы, дальше уже будет Лазарева суббота, Вход Господень и Страстная неделя, и вот о чём нам говорит это последнее апостольское чтение Святой Четыредесятницы — оно говорит нам о смысле спасения, о смысле того, что совершил Христос. Начинаются эти слова апостола Павла со слов «Христос, Первосвященник будущих благ», то есть о смысле Его служения, о том, что Он первосвященник, Который, если в отличие от обычного первосвященника Ветхого Завета и других священников, приносивших в жертву тельцов и козлов для очищения от телесной скверны, вот он пишет, что «если кровь тельцов и козлов и пепел телицы (которую, собственно, совершают священники) освящает осквернённых», то Христос, Первосвященник, Он же — Жертва, Себя Самого принёс, чтобы освятить нас и очистить, как вы прочитали: «совесть нашу от мёртвых дел для служения Богу живому и истинному».

Марина Борисова:

— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Марка из 10-й главы, стихи с 32-го по 45-й, довольно пространный отрывок, но я думаю, что многим нашим радиослушателям он известен, по крайней мере сама эта история о том, как на пути в Иерусалим произошли споры между апостолами и их обращение ко Христу. Там, собственно, фабула заключалась в том, что Иисус шёл впереди, а они шли за Ним, а Он вроде как уже открыл им, что ничего хорошего их в Иерусалиме не ждёт, и они вот были в состоянии страха после того, как Он начал говорить им, что с Ним будет. И в то же время, находясь, с одной стороны, в этом состоянии, к Нему подходят сыновья Зеведеевы, Иаков и Иоанн, и просят, чтобы «в Царстве Своём Он посадил их по левую и правую руку от Себя в славе Своей» — вот уже непонятно для простой логики, как это может сочетаться: с одной стороны, им страшно, с другой стороны, они уже просят о каких-то дарах. А когда Спаситель говорит, что «чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься, а дать сесть у Меня по правую сторону и по левую не от Меня зависит, но кому уготовано», остальные апостолы начинают возмущаться, почему эти двое вдруг начали что-то... То есть там с точки зрения логики и драматургии, доступной обычному не религиозному человеку, всё перепутано, одно с другим никак не сочетается. Как это сочетать в собственной голове и понять, в чём урок?

о. Максим:

— Ну, я бы всё-таки уж, простите, как-то я спорю с вами, получается, сегодня.

Марина Борисова:

— Я очень люблю.

о. Максим:

— Всё прекрасно бьётся. Я совсем недавно, не знаю зачем, пересмотрел фильм Никиты Михалкова «Утомлённые солнцем», вторую часть — «Противостояние». Когда я смотрел его в первый раз, он мне не понравился, да и сейчас не то чтобы прям зашёл, но там есть удивительная сцена, где на обороняющейся позиции Красной армии, которую штрафники обороняют вместе с этим Котовым, и туда приходят кремлёвские курсанты, элита Красной армии, 183 сантиметра, и вот они идут, показано, как они едут, они понимают, что они едут на войну, что там будет тяжело. И вот, конечно, дорогой и уважаемый Никита Сергеевич, он обладает замечательным кинематографическим художественным даром, и он показывает этот контраст, когда эти 183 сантиметра приходят в эти окопы штрафников, как они рассуждают, они же понимают, куда они приехали, и там есть замечательная сцена с квартирой в Минске с ключами, которые впоследствии оказываются намотаны на гусеницы. Короче, после немецкого штурма не остаётся ни одного живого кремлёвского курсанта, ни одного, а из штрафников остаётся три человека, то есть их просто всех, ну, поскольку им нечем было, собственно, обороняться, их намотало там всех на гусеницы, по ним проехались. И вот это вот, с одной стороны, понимание, это совершенно вроде бы как нерелигиозная ситуация: да, вот обычная война, атеисты, кремлёвские курсанты, 183 сантиметра, все как один, элита Красной армии. Апостолы тоже вот, они знали, с одной стороны, они же понимали, что они «элита», идущая в сопровождении Мессии, они же приняли и поняли, что Он — Христос, Который пришёл для того, чтобы установить Царствие Божие. Да, на пути их ждёт много испытаний, вот эта сцена одна из самых тоже художественно-выразительных в Евангелии, если вообще можно про Евангелие говорить про художественную выразительность, а не просто про Божественное откровение, и вот здесь, как вы правильно эти строчки прочитали, Иисус шёл впереди их, а они ужасались и следуя за ним, были в страхе. «Подозвал двенадцать Он опять, (то есть, видимо, не в первый раз) начал говорить им о том, что будет с Ним: вот мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть, и предадут Его язычникам, и поругаются над Ним, и будут бить Его, и оплюют Его, и убьют Его, и в третий день воскреснет», то есть, Он заранее говорит им всё, что с Ним будет, но как мы увидим не только в этой сцене, но и дальше, они как бы, ну не то, что мимо ушей это пропускают, а как те кремлёвские курсанты, они же понимают, что сейчас на них пойдут танки, но они не могут это вместить, они не понимают, насколько это будет страшно, насколько это будет тяжело, насколько это будет больно, и, по сути дела, они слышат только последние слова: «в третий день воскреснет» — всё закончится хорошо, это примерно то же самое, что где-нибудь в мае 41-го года, размышляя о грядущей войне, узнать о том, что — «да, война будет тяжёлой, будет много потерь, будет много сложностей, но в конце концов мы победим, и красный флаг будет водружён над Рейхстагом», вот они примерно так слышат эти слова, и в этом нет ничего удивительного, на самом деле, все страшное наше сознание вытесняет, оставляя хорошее, иначе мы просто не сможем жить. Вот представьте себе, нам сейчас чуть ли не из каждого утюга рассказывают, как тяжело и сложно будет нам жить в ближайшее время, мы вот уже год живём и нам тяжело и сложно, действительно тяжело и сложно, но мы это всё нехорошее куда-то вытесняем, а то, что хорошее, то, что мы воссядем во славе, одесную и ошую, ещё бы хорошо потолкаться локтями и решить, кто будет поближе к Спасителю.

Марина Борисова:

— Но для нас-то урок в чём?

о. Максим:

— Для нас урок в том, что мы такие же. Вообще весь урок, который мы познаём из Евангелия в том, что мы должны что-то узнать про себя и про Бога, вот Евангелие — это же что? Это книга о Боге и о человеке, об их взаимоотношениях, о спасении, и мы, да, про себя узнаём, я вот такой сейчас хороший, сижу в студии, рассуждаю о том, что нас ждёт, даже ужасаюсь, но думаю о хорошем, ещё и мечтаю. Вот, вы знаете, я сегодня, когда готовился к передаче, у нас ведь сегодня будет ещё разговор о Серафиме Вырицком, и мне пришла такая мысль: наверное, о пути Серафима Вырицкого может мечтать каждый женатый священник — с одной стороны, и семейной жизнью, пожил, и дети, и внуки, а на старости лет ещё и старцем стал. Вот это примерно из той же самой серии: не понимая, что ему это конкретно стоило, и будучи абсолютно не готовым пройти его путь.

Марина Борисова:

— Напоминаю нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в студии Марина Борисова, и наш сегодняшний гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский, и, как всегда, мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья предстоящей недели. У нас неделя, конечно, богатейшая событиями космического масштаба, поскольку у нас грядёт ещё Благовещение Пресвятой Богородицы, 7 апреля. И бессмысленно пересказывать события праздника, поскольку, я думаю, любой человек, даже не верующий, а просто приобщённый к какой бы то ни было культуре христианской, западного образца, восточного образца, уж наверняка о событии праздника Благовещения, по крайней мере, в общих чертах слышал.

о. Максим:

— Ну, я думаю, даже и не в общих чертах, да.

Марина Борисова:

— Тем более, что это запечатлено в таком количестве бессмертных полотен, что даже просто листая школьную хрестоматию, можно, по крайней мере, быть в курсе того, что произошло в этот день. Но мне кажется, что при всём обилии и проповедей, и толкований, и размышлений на эту тему, есть тема, которая мне в каких-то рассуждениях не встречалась, может быть, это просто моё упущение. Мне кажется, что очень важно: вот Девушка восприняла общение со Святым Духом как реальность, ведь на самом деле, я вот тут размышляла: мы, когда совершаем крещение, мы принимаем дар Духа Святого, печать дара Духа Святого, и при этом я не встречала людей, которые сказали бы, что да, они почувствовали, что в их восприятии, в их общении с Богом что-то изменилось. Как правило, это воспринимается как некая формула, ведь по сути происходит ровно то же самое, что произошло в Пятидесятницу с апостолами, просто там это были огненные языки, это запечатлено в Евангелии, и это, кажется, что да, там это серьёзно, это что-то такое судьбоносное, а то, что с нами со всеми произошло ровно то же самое, воспринимается как-то, скорее, литературно или обрядово. А вот для Пресвятой Богородицы, которая до Пятидесятницы восприняла это всерьёз, это закончилось тем, чем закончилось, вот такой вот удивительный был жизненный путь. Насколько правомерны мои рассуждения?

о. Максим:

— Ну, во-первых, я действительно тоже, пожалуй, не встречал людей, которые в момент крещения, миропомазания, а я как священник с уже почти 30-летним стажем, служащий в Москве, то есть где очень большой поток и был, особенно был, но и сейчас продолжается крещаемых, то есть я крещаю и сейчас несколько раз в неделю, а уж в 90-е или там в «нулевые», вначале, там вообще было громадное количество людей, я ни разу не видел или не слышал от них, чтобы в момент крещения, в момент миропомазания с ними случалась какая-то, я бы так мягко сказал, мистическая история. Но от очень и очень многих людей я слышал и могу засвидетельствовать о себе, а я крестился уже взрослым человеком, на самом деле, уже даже женатым человеком я принял святое крещение, которые говорили мне, и я о себе могу засвидетельствовать, что по прошествии не очень многого времени я со всей ясностью понимал, что жизнь моя изменилась, и не в смысле, что я её изменил, а изменилось всё, изменилось восприятие, изменились чувства, то есть действительно изменилась буквально моя природа от соединения со Христом, от сошествия Духа Святаго и от последующего причащения, то есть Господь реально меняет человека в Таинствах, это я могу засвидетельствовать по себе и могу засвидетельствовать по десяткам, сотням примеров людей, которые мне об этом рассказывали, и это не какое-то психологическое влияние, типа вот он настраивался, собирался, тут ещё получил волшебный пендаль, прости Господи, вот нет, это человек, который просто, может быть, даже случайно зашёл, это которого привели, это который и не думал ничего в своей жизни менять, и другие, которые думали менять, то есть самые разные люди, жизнь которых реально радикально изменилась, о многих людях я слышал свидетельства их родных и близких, которые говорили о том, как изменилась жизнь их родных и близких после крещения. То есть для меня всё-таки реальность Таинства, она является просто не какой-то уверенностью, не просто элементом веры, а буквально элементом моего знания, моего жизненного опыта, таинства меняют жизнь человека, причём совсем не обязательно, что это вот какая-то синергия, когда человек свои усилия тоже предпринимает, он может ничего не предпринимать, а Таинства его всё равно меняют. Что же касается опыта Пресвятой Богородицы, явления архангела, о котором вы сказали, и многочисленные опыты, в том числе Ветхого Завета, прямого явления Бога, начиная от Авраама, Моисея, Ильи, Исайи и других, то в жизни некоторых избранников этот контакт с Богом, это общение с Богом носит характер не просто каких-то внутренних мистических переживаний, сонных видений, каких-то озарений, а прямого и явного общения. Именно поэтому, я помню, ещё в 80-е годы бродила такая идея, она была очень активна среди поздней советской интеллигенции — палеоконтакта, о том, что некие пришельцы, инопланетяне, которых наши предки воспринимали как богов, они, значит, вот чего-то там... А здесь это реальный контакт, который совершенно очевиден, архангел Гавриил зримым образом явился Матери Божьей, Она с ним реально, не в каком-то там вот полусне беседовала, не в каком-то мистическом состоянии, а это просто был для неё реальный и конкретный контакт, точно так же, как архангел Рафаил сопровождал там Давида, то есть это вот реально, видимо, как бы фактически материально происходило для участников этих событий и для Пресвятой Богородицы, она реально разговаривала с архангелом, и для неё это было вот так, как мы с вами сейчас разговариваем.

Марина Борисова:

— Я думаю, что люди не религиозные могут возразить, что подобные же ощущения испытывают люди, подверженные галлюцинациям.

о. Максим:

— Конечно, и это важный момент, это факт, вот я, хотя много с разными людьми общаюсь, но помню, в своё время посмотрел замечательный фильм «Игры разума», и там про галлюцинации потрясающе всё развернуто, напомню, это фильм, в котором Нобелевский лауреат ни много ни мало, подверженный галлюцинациям, в конце концов победил их не тем, что перестал их видеть, а тем, что осознал, что он стареет, а они — нет, и он, продолжая с ними реально разговаривать, говорил им: «я знаю, что вас нет, и поэтому, простите, я просто буду не обращать на вас внимания». То есть это настолько явно и реально, что человек действительно не может отличить реально существующий объект от того, чего нет, и здесь мы всего лишь смиренно замолкаем и говорим, что — да, у нас нет инструмента, кроме веры, для того, чтобы как-то подтвердить или опровергнуть эту идею.

Марина Борисова:

— Смотрите, принятие того, что предопределила тебе воля Божья — это непросто, вот по истории, как принимает эту весть, принесённую архангелом, будущая Богородица, тогда ещё девушка, которая не предполагала вообще ничего, жила себе и жила, как жилось. Вот момент, когда человек принимает, как это происходит в жизни человека грешного? Он в состоянии вообще сделать внутри себя этот колоссальный шаг от того, что ты слышишь, и от того, что ты принимаешь?

о. Максим:

— Я здесь не могу не оговориться: всё-таки Матерь Божия была единственной из людей, которая была безгрешной, хотя и не свободна от первородного греха — это раз, во-вторых, о её совсем юном возрасте: она жила при храме, она готовилась к этой вести всю свою жизнь, она была, с одной стороны, как я уже сказал, совсем юной, а с другой стороны, жизнь при храме или даже в храме — это жизнь, наполненная непрерывным чудом, это жизнь, наполненная Богом. Иерусалимский храм — это место, где Господь явным образом являл Свои чудеса. Для нас сейчас абсолютно немыслимая ситуация, вспомним, допустим, какие-нибудь указания Ветхого Завета, что «больной проказой должен был явиться в храм, и там первосвященник, совершив над ним определённый обряд, освобождал его от проказы», то есть вот она все эти чудеса конкретных исцелений, преображений, изменений жизни, Она их видела, для Неё это была естественная жизнь. Кроме того, мы всё-таки не знаем, вы сказали: «обычная жизнь, жила себе и жила» — мы не знаем, как она жила. Кстати, церковное предание удивительным образом вот эти пробелы пытается восполнить, но по большому счёту это такие, знаете, благочестивые художественные размышления о том, как там происходило её детство, что она чувствовала, какие встречи у неё были, что она себе мыслила, этого мы не знаем, и давайте мы не будем тут фантазировать, а то мы такого нафантазируем. Мы знаем, что она была предуготована к этой встрече. А что касается нас, грешных людей, вы знаете, такие преображающие встречи совершаются с самыми разными людьми, и это запечатлено и в житиях святых, и в народных песнях, помните: «Было двенадцать разбойников, был Кудеяр-атаман», и сам Кудеяр в монастырь пошёл, заканчивается эта песня, «Богу и людям служить». Вот поэтому столкновение с Богом, реальная встреча с Богом, она не может для человека остаться без последствий, человек может выбрать разное, человек может откликнуться по-разному, но остаться прежним он не может.

Марина Борисова:

— В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», с вами Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Мы ненадолго прервёмся, вернёмся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

Марина Борисова:

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья, в эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица», с вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость — клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Как всегда, по субботам мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. На следующей неделе у нас есть повод поговорить, подумать, почитать об очень таком популярном в свое время, потом немножечко подзабытом и теперь снова вспоминаемом нашем отечественном святом, я имею в виду преподобного Серафима Вырицкого, память которого 3 апреля. И вот мне кажется, что это один из удивительно современных святых, хотя основная его жизнь и его деятельность пришлась на конец XIX-начало XX века, и его старчество пришлось на период Великой Отечественной войны и немножко после нее. Но при этом, когда читаешь о нем, а о нем сохранилось не только житие, но и воспоминания многочисленных людей, которые в жизни с ним сталкивались, удивительно современным кажется все, весь его жизненный путь, начиная с того, что, как у нас принято: «Он шел на Одессу, а вышел в к Херсону», как поется в народной социалистической песне. Так вот, он очень хотел монашеского делания, был благословлен жить в миру, долгое время был преуспевающим бизнесменом и при этом упражнялся в умной молитве, то есть вот это сочетание просто не умещается в голове, потому что в нашем представлении успешный бизнесмен — это человек, который не может жить с чистой совестью, а каким образом быть успешным бизнесменом, еще и при этом упражняясь в умном делании под руководством старца? Это вообще высший пилотаж.

о. Максим:

— Вот, вы знаете, некоторые современные бизнесмены, которых я лично знаю, действительно дадут сто очков форы иным монахам именно по части попыток сохранения своей совести чистой, служения Богу и творения умной молитвы, это я могу засвидетельствовать как священник, знающий некоторых современных бизнесменов, уровня генеральный директор крупного банка или там управляющий громадной строительной компанией, которые именно в силу, может быть, непогруженности в приходскую жизнь с ее дрязгами и подчас с какими-то непонятными бабскими разборками, какими-то странными обидами, выяснениями отношений и прочими-прочими скандальными какими-нибудь или не очень тряпками, а пребывающие в делании своего бизнеса и посещающие храм именно как храм и место пребывания Божия для участия в Таинствах, для искреннего покаяния, для беседы со священнослужителем, и при этом действительно занимающиеся подчас очень крупным бизнесом, средним или мелким, неважно, и при этом пытающиеся творить умную молитву с тем единственным отличием, что я не могу дать им тех советов и помочь им так, как помогал бы, например, старец Варнава преподобному Серафиму будущему Вырицкому, но то, что такие люди есть, и, знаете, вот у нас сложилось, видимо, вполне справедливо, особенно после 90-х годов, представление о том, что бизнесмен — это человек, который чего-то там наворовал, и на самом деле, по большому счету, продолжает воровать. И возможно, многие-многие, а может быть, и большинство, ну, я не знаю, я не могу судить о всех, люди же все разные, но то, что среди этих людей точно встречаются, подчеркиваю: за процент сказать не могу, но то, что они есть, люди удивительные, со своей какой-то совершенно детской верой в Бога, со своей искренностью какой-то, они точно есть, вот тут я прямо ни капельки не удивлен тому пути, который прошел преподобный Серафим.

Марина Борисова:

— Ну, у него дальше вся жизнь сплошной урок для нас, мне кажется. Вот наступают страшные времена, две революции 1917 года, после большевистской он теряет все, пришли и все отняли.

о. Максим:

— Как тут я прочитал в тексте, который вы мне подготовили к этой передаче: «Большевики освободили его от собственности» — прекрасно!

Марина Борисова:

— Да. И человек воспринимает это как вот Божий дар, наконец-то это ярмо необходимости вести успешный бизнес с него сняли, и он уединяется со своей семьей на даче и предается любимому занятию. Я не знаю, мне не попадались в 90-е годы, в то самое время, когда люди могли быстро разбогатеть и также быстро разориться в прах, люди, которые воспринимали бы свое разорение как освобождение. Нет, пожалуй, только один единственный мой знакомый свое разорение воспринял, но не с религиозным чувством, а просто вот он был счастлив, что наконец ему не нужно думать про деньги.

о. Максим:

— Вы знаете, вы удивительное слово употребили — «быстро разбогатели и быстро разорились», здесь образ я бы взял для Серафима Вырицкого не бизнесменов из 90-х, а, скорее, императора Диоклетиана, который ещё в начале своего правления, при всём его, мы знаем его как гонителя христиан ужасного, но в его жизни есть такой замечательный эпизод: он, восходя на трон, сказал, что он будет править двадцать лет, после чего спокойно отойдёт от дела. Он действительно ушёл и выращивал капусту в своей Хорватии нынешней, а тогда соответствующей провинции Римской империи, и до сих пор сохранилась его дача, на которую он удалился. То есть на самом деле для людей, не в смысле хапнувших, не которые получили своё богатство, как, у меня здесь такой хороший термин — нувориши, что-то там, улыбнулась им удача, и они вообще не знают, чего с этим делать, и потом точно так же это теряют, как человек, который выигравший миллион в лотерею, через пару месяцев окажется свободен от этих денег, потому что потратит их неизвестно и непонятно на что. Да, мы видим, что преподобный Серафим начинал ведь с должности рассыльного, медленно и последовательно поднимался, занимая соответствующие должности, не потому что он даже к ним уж очень сильно стремился, а потому что это было ему «по руке», что называется, он ведь так и не достиг того уровня, который в одной из современных модных теорем называется «уровнем некомпетентности», когда он действительно успешно занимался теми делами, которые поручал ему Господь, а дальше он пришел в тот возраст, который на самом деле для любого мужчины, это несколько позже, чем кризис среднего возраста, когда ты понимаешь, что — да, в общем, твои земные задачи ты достиг, ну что еще ты не сделал? Ты доказал себе и всем, что ты можешь, ты родил детей, у тебя уже внуки, ты достиг здесь, на Земле, конечно, не как император Диоклетиан, но, в общем, многого и дальше зримых целей, каких-то желаний чего-то доказать, если ты не больной на этом деле, если действительно страсти, там сребролюбие или властолюбие тебя не борют, а во второй половине жизни тебе уже важно не... там, если мальчик желает обладать, условно говоря, женщинами и богатством, и признанием, здесь он все уже себе доказал, остается властолюбие, собственно, главное искушение старости — это искушение властью, и здесь просто он оказался свободен от этой страсти. И мне кажется, человек такого возраста, подчеркиваю: не пораженный страстью властолюбия, всегда будет свободен, если его освободят от необходимости управления, уже даже не обладания, он понимает, что он ничем не обладает, что он именно управляет каким-то там богатством, людьми, там фирмами, еще чем-то, это все не приносит радости, а всего лишь дополнительная обуза, дополнительное послушание, когда тебя от него освобождают, то это примерно то же самое, что, правда, это уже не из моего опыта: представьте, что ты живешь в монастыре и являешься там экономом обители, а потом, когда ты достигаешь возраста там лет 50-ти условных, тебе говорят: «Ну, давай ты теперь просто вот молись, ходи на службу, может быть, какое-нибудь легкое послушание где-нибудь, в монастыре много разных послушаний, но это уже не обязанность быть экономом, управлять средствами, там, лавками, свечами, еще чем-нибудь» — любой монах выдохнет и скажет: слава тебе, Господи, теперь у меня появится свободное время для чтения книг, для посещения службы, для общения с Богом или с людьми, тут уж устроение у всех разное, то есть тут это тоже вполне такой естественный, мне кажется, процесс для не слишком сильно поврежденного грехами человека.

Марина Борисова:

— Но в истории уже второй половины жизни преподобного Серафима, в истории его старчества для меня удивительно то, что... Вот у нас есть несколько таких показательных святых семей, которые всегда приводятся в пример как идеал христианского брака, для меня потрясение — это брак преподобного Серафима, потому что я понимаю женщину, которая с благочестивым предпринимателем прожила сорок лет, я даже понимаю женщину, которая во время, когда рушится весь уклад, когда отобрали все, что было, оказались на этой даче, молились, читали духовные книги вместе, тоже могу понять. Но женщина, которая прошла со своим мужем путь старчества до конца, то есть приняла постриг и служила ему уже в Вырице, когда он принимал посетителей, когда он старел, когда он требовал ухода за собой, и когда вообще все вот это, потому что в книге мы читаем о старце, о том, как он давал советы, о том, как он являлся, а что делали послушники старца, сколько обязанностей лежало на них, это и переписка, я уже не говорю о бытовом обслуживании, причем в тяжелые военные годы, когда есть было нечего, Вырица — это не Ницца, это тоже все ограничения военного времени в полной мере их коснулись. Вот подвиг его жены для меня, конечно...

о. Максим:

— Это любовь, Марина, это любовь. На самом деле, вот вы сказали, «я понимаю человека, который жил с бизнесменом» или там еще — на самом деле, она ведь просто жила с ним, и это не так важно, кем он был. Вот можно, я с мужской стороны на это посмотрю: вот 35 лет назад я женился на молоденькой 19-летней девочке, которая мне очень понравилась, очень была близка, такая замечательная красавица, молчунья, удивительно глубокий человек — это было одно, потом она стала матерью моих детей, при этом последовательно становилась, 1-го, 2-го, 3-го, 4-го, 5-го, 9-го, сейчас она уже десять лет бабушка моих внуков! Вообще, честно говоря, мне неважно уже очень давно, она молоденькая 19-летняя девочка, она сильная, потрясающе сильная 40-летняя или 35-летняя женщина, которая всеми своими девятью руками держит этих всех девятерых детей без единого помощника, или это сейчас уже пенсионерка, которая по-своему управляет всем этим нашим большим домом, ухаживая за другими, возможно, в чем-то нуждаясь в ухаживании за ней, это не важно — я женат на конкретной женщине, которую зовут Лариса, я ее люблю, и мне неважно, кто она, и какие испытания, условно говоря, начала 90-х, когда непонятно тоже, чего есть и где жить, благоденствия «нулевых», какие-то сложности со здоровьем десятых или еще чего, это не важно, если ты любишь человека. Для меня загадкой всегда, конечно, являлось, хотя нет здесь никакой загадки все-таки: вот они же приняли монашество, и они же не сразу поехали на дачу, они все-таки пожили в монастырях, и преподобный Серафим был ни много ни мало духовником Александро-Невской Лавры, а его бывшая супруга жила совсем в другом месте, в другом монастыре, и они определенное время там не пересекались, проходя путь монашеской жизни, а потом, в старости они вновь воссоединились — в некотором смысле это нарушение устава, поскольку все-таки монахи, бывшие супруги должны жить порознь, а здесь произошло такое воссоединение, и для меня это удивительный знак, и не ее даже служения — хотя, конечно, она, я уверен, тоже была святым человеком, вот у меня тут сомнений никаких нет, она не прославлена, но я бы ее запросто прославил, — а того, что какие-то формальные вещи, будучи очень важны, в общем случае они вот в данном конкретном варианте, они же, по сути дела, на старости лет действительно воссоединились с семьей, не переставая быть монахами, и даже у нас есть указания, что там внучка к ним приехала, и еще как-то все, то есть это вот такая уже монашеская семья в миру, не в монастыре, а очень красивая история на самом деле, вот она действительно очень красивая, для меня она даже более красивая — ну, может быть, просто потому, что мы тут знаем больше подробностей — чем история Петра и Февронии, и вот их брак, он такой, конечно, удивительно образцово-показательный.

Марина Борисова:

— Напоминаю нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», с вами Марина Борисова и наш гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе священник Максим Первозванский. Как всегда, по субботам мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. И вот наконец мы добрались до завершающего дня предстоящей недели — это Лазарева суббота. Хочу напомнить нашим радиослушателям, что Великий пост заканчивается в пятницу. Лазарева суббота и Вербное воскресенье стоят отдельно, это и не пост, и не Страстная, это мостик, и мне кажется, что об этом мы как раз чаще всего и забываем, увлекшись сюжетом и рассуждением святых отцов по поводу этого сюжета, вот почему важно, что они отдельные? Почему важно, что Лазарева суббота не включена ни в страстной цикл, ни в постовой?

о. Максим:

— Ну, вообще, мы видим воскрешение Лазаря как апофеоз земной жизни Спасителя, действительно, не связанный с Его непосредственными Страстями, если можно так сказать, я на самом деле сказал «масло масляное», потому что апофеоз — это исполнение божеством, а Христос и так был Богом, но некую высшую точку Его земного служения вот в Его земном пути. Действительно, мы с вами начинали сегодня нашу программу с евангельского чтения о том, что после преображения начинается путь Господа в Иерусалим, и вот эти слова Христа: «Вот мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет в руки человеческие», и воскрешение Лазаря как высшая точка перед Страстями, «Общее воскресение прежде Твоея страсти уверяя, из мертвых воздвигл еси Лазаря, Христе Боже». Вот, помните, мы сегодня, действительно, начали передачу о том, как это умещалось в головах апостолов, то, что они, с одной стороны, слышали о предстоящих событиях поругания, суда и смерти, позорной смерти, убиения их Учителя на Кресте, а с другой стороны, о чём-то там спорили, о власти. События Страстной недели — это, пожалуй, самые страшные события в истории человечества, это события, когда люди убили Бога. И для того, чтобы это пережить, вот смотрите, мы же вообще, когда будем читать о воскресении, как эту новость воспринимали апостолы: жёны-мироносицы являются апостолам и, говорят, что они видели Воскресшего Христа. Что там говорит нам дальше Евангелие? «И явишася пред ними яко лжа глаголы их, и не вероваху им», простите, что по-славянски это ближе мне, чем по-русски получается, то есть они не поверили, несмотря на то что прямо перед входом в Иерусалим Господь сказал им о том, что Он воскреснет, а апостолы им не верят — вот как это умещается, это гораздо более серьёзный вопрос. И их Божественный учитель сказал им, что Он воскреснет, Он им рассказал всё, что с Ним будет, всё это совершается, дальше им говорят: «Да, вот Он воскрес» в подтверждение своих слов, а им не верят. Я уж не говорю про апостола Фому, который сказал: «пока сам не увижу, не поверю». А остальные тоже не верят! Остальные тоже не верят, и для того, чтобы они вообще могли поверить в то, что воскресение возможно, вот давайте так по-честному, прямо по-честному, спросим сейчас, подойдём к человеку в храме и спросим: «Ты веришь в то, что Господь силен воскресить мёртвого? Вот лежит человек в гробу, мы на отпевание пришли, ты веришь в то, что Господь может его воскресить? Только честно, из самой глубины». Говорит: «Ну, наверное, верю, но я, в общем, не видел такого никогда...»

Марина Борисова:

— А ведь в Символе Веры не то что «верю» — «чаю воскресения мертвых»

о. Максим:

— «Чаю», да. И вот поэтому апостолы не просто верили в идею воскресения. Вспомним Марфу, её диалог у гроба Лазаря: «Веришь ли ты?» Она говорит: «Д верю, что воскреснет в последний день» — это как-то проще, это когда-то там, после того, как мир изменится, после того, как будет «новое небо и новая земля, и небо свернётся, как свиток, и земля, и все дела на ней сгорят», вот как там, в «Апокалипсисе», всё красиво, красиво-ужасно в смысле. Это как-то вот да, ну наверное, очень не хочется же верить в конечность жизни, очень хочется верить, что мы бессмертны, и поэтому это вот... а вот то, что здесь и сейчас воскресение возможно, в это очень сложно поверить на самом деле, правда сложно. И поэтому Господь «Общее воскресение прежде Своея страсти уверяя, из мертвых воздвигл Лазаря». Понимаете, мы ещё тоже, поскольку я в своё время был атеистом, больше того, у меня есть профессиональное атеистическое образование, даже ромб имеется о высшем атеистическом образовании научного атеизма, я прекрасно знаю все эти теории о воскрешении, о том, что какая-нибудь дочь Иаира, она на самом деле не умерла, она там, что-нибудь с ней случилось, в кому впала, а Он там сделал ей искусственное дыхание, она и воскресла, то есть вот все эти воскрешения, предшествующие воскрешению Лазаря, их можно как-то перетолковать, их можно неверующим сердцем переосмыслить в виде: ну вот, не до конца умер. Кстати говоря, про самого Христа тоже, кроме идеи того, что Его тело украли, а потом объявили воскресшим, что нам приводится в Евангелии, есть масса объяснений того, что Он не до конца умер, и потом во гробе холодной пещеры якобы ожил. Неверующие в воскресение люди пытаются дать этому материальную оценку, а вот воскрешению Лазаря невозможно дать, и поэтому ни одна атеистическая книжечка, ни одна атеистическая лекция не объясняет воскрешение Лазаря, эту тему обходят стороной, потому что когда человек не просто четыре дня лежал во гробе, а уже смердел, а если вы когда-нибудь находились, сейчас в жизни современного человека этого опыта почти что нет, потому что у нас замораживают покойников.

Марина Борисова:

— На войне.

о. Максим:

— Ну, на войне, да, но кто у нас бывал из обычных людей на войне, мало кто. То есть это запах такой, который ни с чем не перепутаешь. Я, как священник могу сказать, людей в храм, такого человека сейчас не возьмут без справки о том, что там его забальзамировали, как это называется, в народе называется «заморозили», а вот в деревнях или даже не очень-то далеко, ведь это же тоже денег стоит, когда ты отпеваешь где-нибудь на кладбище или около дома, прямо покойника вынесли, на табуретке поставили, запах такой, что... Мне однажды приходилось отпевать покойника, который, прости Господи, протекал через донышко гроба, а день-то был всего лишь третий, поэтому это ни с чем не перепутаешь, а это невозможно объяснить никак, кроме того, что Господь действительно его воскресил, и тем самым уверил общее воскресение не просто здесь и сейчас умершего, которого можно здесь и сейчас вернуть, а всех тех, кого уже нету, тех, кого черви съели, животные сожрали, в море утонули, то, о чем вот в Родительские субботы великие упоминаются все возможные виды смерти, что мы все воскреснем, несмотря на то что от наших тел, возможно, ни кусочка, ни праха, ни воспоминания, ничего не останется. Вот такое вот событие важно было Христу совершить непосредственно перед Своими страданиями и смертью.

Марина Борисова:

— И всё-таки то, что всё время задевает, всё время обсуждается, и сколько бы ни обсуждалось, всё равно к этому возвращается мысль — это почему Он плакал, почему Он так отнёсся к тому, что происходило, зная наперёд, что Он сейчас воскреснет и зная наперёд вот всё то положительное, что с этим связано, почему Он так переживал?

о. Максим:

— А потому что смерть — это больно, потому что смерть — это страшно. Если мы почитаем в житиях святых видения смерти: «И пришёл дьявол, и трезубцем исторг смерть из трепещущей души, и поволок её в ад», как тут не плакать? Мы же знаем, что душа Лазаря тоже спустилась в ад, все души праведников — даже праведников спускались в ад, рая нет, спускались в некое небытие, это страшно, это больно, это ужасно. Смерть — это... Слушайте, вот я вчера палец порезал, когда картошку чистил, до сих пор вот сижу и поглядываю на него, и так вот его немножко прижимаю, больно, хотя даже кровь не потекла, я потом только обнаружил, что я его порезал, а больно. Каково умирать-то? Умирать-то больно, независимо от того, что будет дальше, здесь и сейчас больно, и поэтому четыре дня уже его друг умер, и его сейчас предстоит воззвать из глубин ада, что Он и сделал, Он воззвал его душу, и душа вернулась, и тело преобразилось, от того, что мы что-то там такое знаем, здесь и сейчас не перестаёт быть болью или трагедией, от того, что мы знаем, что когда-нибудь... Ведь, смотрите, времени-то для Бога нет, мы знаем, что мы воскреснем, вот вы правильно прочитали текст Символа Веры: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века», мы же всё равно плачем над гробом наших любимых, мало кто смеётся и радуется. И, знаете, я когда молодой был священник, я как-то... Люди, плачущие над гробом, это ж не моё горе, это их горе, я не умею по-настоящему сопереживать, и ты такой вот правильный говоришь: «Да вы не плачьте, она воскреснет!» А люди на тебя странными глазами такими смотрят, а ты такой возмущённый: «Вы что, не верите во всеобщее воскресение?!» Да нет, у них горе здесь и сейчас, близкий человек умер!

Марина Борисова:

— Вы знаете, я очень хорошо понимаю этих людей, поскольку довелось мне в своё время три года регентовать в кладбищенской церкви, и уж что касается отпеваний, это всё — буквально опыт моей жизни, и у нас даже это, как сказать, как врачи, наверное, как пожарные, как ещё какие-то люди, которые всё время сталкиваются с экстремальной ситуацией, немножечко отстранение внутреннее происходит. И вот у нас была такая формулировка, когда нас просили особенно подойти там, поучаствовать в отпевании, была такая формулировка: «со слезой», то есть задача нашего пения была, помимо того, что просто пропеть положенные тропари и стихиры, ещё и помочь людям заплакать, потому что вот этот шок от того, что произошло, иногда очень мешает открыть возможность излить своё горе хотя бы в слезах, поэтому вот это вот отпевание «со слезой» очень действовало, как психотерапевтическое средство.

о. Максим:

— Да. Общее воскресение — это я понял, наверное, только через двадцать лет священнического служения — вовсе не отменяет горя и трагедии смерти здесь и сейчас.

Марина Борисова:

— Но мы подходим к тому горю, которое нам предстоит ещё пережить вместе с переживаниями Страстной седмицы. О чем, завершая Лазареву субботу, полезно подумать хотя бы, вступая в страстной цикл?

о. Максим:

— Ну, вы знаете, для меня я, может быть, не прав, и сейчас меня тут вот закидают какими-то тряпками, мне кажется, что время именно Лазаревой субботы, даже Лазаревой субботы больше, чем Входа Господнего в Иерусалим — это время выдохнуть. Святая Четыредесятница, как вы справедливо сказали: вчера закончилась, то есть в пятницу последней недели Великого поста завершается Великая Четыредесятница, поются соответствующие песнопения о том, что всё, пост закончился, Великий пост. Да, впереди нас ждёт Страстная неделя, на самом деле открывающаяся Входом Господним в Иерусалим, этот день воскресный, начинающийся с пальмовыми ветвями, а заканчивающийся богослужением уже Великого Понедельника — это уже всё-таки часть Страстной недели, ну, как бы она формально нет, а на самом деле да. А вот Лазарева суббота — это время выдохнуть, это время поесть икры минтая или трески, это время улыбнуться, это время погулять по весенней природе, это время возрадоваться о том, что Господь всех нас воскресит, и не нагружать себя тяжёлыми мыслями, а так вот перед предстоящей Страстной неделей, на которой нам желательно, конечно, в храме быть каждый день, и каждый день, наполненные смыслом и вечерние, утренние богослужения, радоваться о том, что Господь воскресил Лазаря и воскресит всех нас.

Марина Борисова:

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица», с вами были Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской Слободе протоиерей Максим Первозванский. Поститесь постом приятным! До свидания, слушайте нас каждую субботу.

о. Максим:

— Храни вас всех Господь.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «18-е воскресенье по Пятидесятнице. Память отцов 7 Вселенского собора». Прот. Федор Бородин
• «17-е воскресенье по Пятидесятнице». Протоиерей Максим Первозванский
• «16-е воскресенье по Пятидесятнице. Покров Пресвятой Богородицы». Протоиерей Максим Первозванский