«Блаженны милостивые...»

В этом выпуске ведущие Радио ВЕРА Константин Мацан, Анна Леонтьева, Кира Лаврентьева, а также наш гость — настоятель храма Трех Святителей в Раменках протоиерей Александр Никольский — поделились удивительными историями о людях, явивших пример милости тогда, когда привычнее для многих было бы поступить иначе, и какой удивительный эффект это произвело.

Ведущий: Константин Мацан, Анна Леонтьева, Кира Лаврентьева

---

К. Мацан

— «Светлые истории» рассказываем мы сегодня, как всегда по понедельникам, в этом часе на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие друзья. Мы — это ведущие Радио ВЕРА, мои дорогие коллеги. Анна Леонтьева, привет.

А. Леонтьева

— Добрый вечер.

К. Мацан

— Кира Лаврентьева, привет.

К. Лаврентьева

— Добрый вечер.

К. Мацан

— Я Константин Мацан. И наш сегодняшний гость, протоиерей Александр Никольский, настоятель храма Трех святителей в Раменках, в Москве. Добрый вечер.

Протоиерей Александр

— Добрый вечер.

К. Мацан

— Я напомню, что «Светлые истории» это одна из немногих программ на Радио ВЕРА, которые можно не только слушать, но и смотреть на наших аккаунтах во всех социальных сетях, где мы присутствуем, и на сайте Радио ВЕРА https://radiovera.ru/. Дорогие, друзья, пожалуйста, мы приглашаем вас подсмотреть за тем, что происходит в студии, и оставляйте ваши комментарии, ваши истории, делитесь ими. Может быть, на какие-то воспоминания или размышления вас наведет то, что вы услышите в программе, пишите комментарии не только в Ютубе, но и ВКонтаке, в Рутубе, нам там их тоже очень хочется читать и иногда проще читать чем в Ютубе, который сегодня медленно работает. Ну и тема наша сегодняшняя замечательная, мы ее обозначили так: «Блаженны милостивые». Истории про людей, которые оказали милость, прощение в какой-то ситуации, где, казалось бы, по всем таким человеческим разумениям было бы логичнее встать в стойку. Но они вот поступили по Евангелию, и это дало какие-то всходы, какие-то важные результаты. Вот на эту тему мы сегодня поговорим. Почему Кира с Аней так на меня смотрят, как будто что-то не то?

А. Леонтьева

— Потому что ты так развил эту тему, что мы не знаем теперь, куда...

К. Лаврентьева

— Процесс у нас начался просто.

А. Леонтьева

— Да, просто мыслительный процесс.

К. Мацан

— Я чувствую себя уверенно в этой теме, потому что сам отец Александр нам ее и предложил. Отче, вам слово.

Протоиерей Александр

— Да, вы знаете, всякий духовный процесс только внутренний, и внешне, может быть, нет такой фееричности что ли. А вот внутренне зато это бывает такое, что люди приходят к очень такой хорошей жизни, когда с ними это случается, они по-христиански на все это реагируют. Вот у меня была такая одна коротенькая история, мне один муж рассказал. Там муж, жена, вот муж мне рассказал из этой семьи. Как-то они с женою уже вечером, уже детей уложили, там многодетная семья, и стали разговаривать. И как-то так, слово за слово, там уж неизвестно, кто там был больше виноват, жена выдала такую длинную тираду, минут на десять, обвинений. Очень жестких обвинений, таких которые только жена может сказать мужу, когда вот она его знает.

К. Мацан

— Точно знает, куда направить огонь критики.

Протоиерей Александр

— Да, вот так, здоровой критики.

К. Мацан

— Полезной критики, направленной на исправление ближнего. Очень узнаваемо.

Протоиерей Александр

— Конечно. И там жена как-то она уже была, как мне муж рассказывал, уже что-то она, муж как-то невниманием обидел до этого, во время ужина, почва была подготовлена, и он немножко добавил уже попозже, ну и получил, соответственно, что заслужил. И это было совершенно вот как бы не совсем справедливо. Ну это, в принципе, все достойны критики, и критика справедлива, но здесь как-то вот было не совсем так, мужу показалось. И он начал, пока, у него было время подумать, минут десть тирада, он мог о чем угодно подумать. И он думал-думал вот, и сначала он хотел, как понятная такая, естественная реакция, оправдаться и выдать свою порцию здоровой критики, совершенно такой, знаете, вот для исправления ближнего своего.

К. Мацан

— Да, как мы это любим.

Протоиерей Александр

— Да. Ну и понятно, что в этой ситуации, наверное, это кончилось бы таким каким-то конфликтом серьезным. Потому что там была как-то вот женщина за живое задета, ну и потом, конечно, мужа она тоже за живое задела. Но, он говорит, вдруг мне пришла в голову мысль, даже не мысль была, не то что, как он говорит, мысль такая вот, знаете, размышления там эти, доводы, а просто как чувство такое. И он вместо того, чтобы начать оправдываться, он сказал ей: «Дорогая, как ты права».

А. Леонтьева

— О...

К. Лаврентьева

— Какой молодец.

К. Мацан

— Святые среди нас.

Протоиерей Александр

— А вот реакция у его жены была прямо так же, как и у женщин-ведущих. Она, знаете, как это вот человек вот дрался-дрался, и ударили под дых, он сразу сник. Она тоже сникла, говорит: «А ты правда это говоришь?»

К. Мацан

— Вот, я хотел как раз узнать, а какая была реакция. Потому что я воображаю себе себя, который может сказать: дорогая, как ты права...

К. Лаврентьева

— Это будет тяжелейшая ирония.

К. Мацан

— Это будет еще хуже, чем все сказанное до этого.

Протоиерей Александр

— И муж, как-то ему удалось это мужу...

К. Мацан

— От сердца, искренне сказать.

Протоиерей Александр

— Ну еще достаточно молодому человеку, кстати говоря, ну как, лет 35, наверное, тогда было. Он сказал: да. И он даже не стал там как бы, вот здесь ты так метко подметила, вот здесь метко подметила. Он не стал это...

А. Леонтьева

— Не конкретизировал. Права во всем.

Протоиерей Александр

— А он ответил: да. И у жены там чуть не слезы навернулись на глазах, она стала просить прощения.

К. Мацан

— Молодец. Муж.

К. Лаврентьева

— Хорошая история.

А. Леонтьева

— Хорошая история, поучительная.

К. Мацан

— Правда, патериковая такая.

Протоиерей Александр

— Да, ну вот это в жизни бывает. Все что в патериках написано о святых, все в жизни есть. Во всей полноте сейчас тоже.

А. Леонтьева

— Это все не выдумали.

Протоиерей Александр

— Да, все не выдумали.

А. Леонтьева

— Ой, чудесно. Слушайте, если бы мужья могли всегда так отвечать, то как бы...

К. Лаврентьева

— В доме был бы мир.

А. Леонтьева

— Аргументы все были исчерпаны сразу же.

К. Мацан

— Самое главное, ответить искренне.

А. Леонтьева

— Ну конечно.

К. Лаврентьева

— Смириться надо до предела.

К. Мацан

— Потому что даже ведь хорошие слова, даже можно очень попытаться их произнести искренне. А внутренне иметь в виду выиграть в этом конфликте. То есть я сейчас как бы буду тебя побеждать тем, что я попрошу у тебя прощения. Я молодец. А вот в этом не будет любви.

Протоиерей Александр

— Да, в этом любви не будет. Понимаете, когда есть любовь, это очень сильно действует на любого человека — верующего, неверующего. Можно еще маленькую историю расскажу?

А. Леонтьева

— Нужно.

К. Мацан

— Нужно.

Протоиерей Александр

— Вот прямо на эту тему. Тоже уже со мной случилось, вот сейчас вспомнил, когда вы сказали вот это. Я был тогда еще даже некрещеным человеком и, в общем, неверующим даже, в Бога тогда не верил. Но как-то уже что-то такое у меня уже бродило. Вот я как-то занимался карате и шел с тренировки, ехал с тренировки. И ко мне подсели четыре парня. Это было уже поздно вечером, наверное, пол-одиннадцатого, одиннадцать вечера. Пока я там издалека ехал домой, час, наверное. Они стали ко мне цепляться. Они ребята были из Казани —это был какой-то, 87-й какой-то год, типа этого, 88-й. И вот они хотели со мной подраться, это было ясно, они даже это не скрывали. И я, значит, ну я боец, я еду с тренировки, я только что спарринговался. Я сейчас отпрыгну к двери поезда (я в поезде сидел, в метро), встану, чтобы спина была защищена, да. Ну а дальше, ну четверо, как-нибудь отмахаемся. Вот я уже приготовился прыгнуть в ту сторону, вагон был почти пустой, чтобы начать драться. А тут меня, значит, что-то перещелкнуло — это совершенно для меня неожиданно. Я не помню, что я им говорил, но смысл такой: а зачем это надо? Зачем ко мне пристали? И вот в принципе, если бы по-другому сказал бы — со страхом, я их совсем не боялся, или с какой-то издевкой, или там еще что-то, наверное, не подействовало бы. А этим и кончилось. Буквально через минуту после того, как я с ними заговорил. Они стали просить прощения. Он говорит: мы пришли бить москвичей, из Казани приехали. Но ты хороший парень, прости нас.

А. Леонтьева

— Ничего себе.

Протоиерей Александр

— Это было, я был поражен. Даже тогда. Вот, наверное, это явилось таким, одной из отправных точек моего воцерковления.

А. Леонтьева

— Вот хотела сказать.

Протоиерей Александр

— Да, вот этот внутренний перелом, когда я почувствовал: а что-то вот кроме кулаков что-то еще есть, материального, так сказать, доказательств. Что-то еще, что я их победил. Вот вы просто начли говорить про побеждение. Я их победил. Но это надо вот внутренне не чувствовать страха, потому что если страх, то ты начинаешь лебезить — конечно, тебя только побьют. И в то же время к ним никакой агрессии не чувствовать. А дальше слова — это уже неважно.

А. Леонтьева

— И ходить на тренировки.

К. Лаврентьева

— Да, чтобы страха не было.

Протоиерей Александр

— Вы знаете, наверное, можно было бы без тренировок. Они как-то не пригодились.

А. Леонтьева

— Но страха-то не было.

К. Лаврентьева

— Вы чувствовали, что вы можете дать отпор, поэтому и не было страха.

Протоиерей Александр

— Ну может быть, да. Дело в том, их было четверо — не факт, что я бы им смог дать отпор. Все-таки я не был таким каратистом, знаете, когда Брюс Ли там ползала разметал. Возможно, меня бы и побили бы, возможно, они тоже были каратисты, кто знает. Поэтому вот тут важно не вот это вешнее обстоятельство, а вот этот момент, почему они из агрессии, то есть изначально вот просто вот они вдруг поменялись на 180 градусов. Притом я нецерковный, они нецерковные, они там еще, так сказать, то есть тут не такого, знаете, какую-то там заповедь вспомнил. Нет, ничего. Просто это вот такая христианская любовь в чистом виде. Вот это промелькнуло, как искра, они ее почувствовали, им стало стыдно. А мне это было просто дар Божий. Потому что совершенно ничего, я там Евангелия в руках не держал, какое там, заповеди.

А. Леонтьева

— А сколько мы читали историй про гонения на Церковь, когда священник попадал там в камеру к яростным уголовникам, очень таким опасным, и в результате как бы они его слушали и, так сказать...

Протоиерей Александр

— Да.

К. Мацан

— «Светлые истории» мы сегодня рассказываем на волнах Радио ВЕРА, как обычно в этом часе по понедельникам. В студии мои дорогие коллеги, Кира Лаврентьева, Анна Леонтьева, я Константин Мацан. И наш сегодняшний гость, священник протоиерей Александр Никольский, настоятель храма Трех святителей в Раменках. Ань, ну раз уж ты слово уже взяла, раз уж не смогла не отреагировать, тебе и...

К. Лаврентьева

— Водить.

К. Мацан

— Наверное, сказать «карты в руки» — как-то на нашем радио нехорошо. Но тебе вот... ветер в спину.

А. Леонтьева

— А, слушайте, ну я вспомнила такой эпизод. Я уже тут рассказывала про свою дорогу учительницу английского, детскую писательницу, которую звали мы все Светланочка. Она была такая нецерковная, строго говоря, в те годы, это еще было мне 16 — ну это было давно, не буду говорить, когда, но она была каким-то для нас знаковым, необыкновенным человеком. Таким вот, в христианском смысле этого слова. И во многом она нас воспитала, сделала. И когда мы к ней приходили, самое главное, что она всегда нас очень внимательно выслушивала. Мы еще были, в общем-то, маленькие и ничего такого интересного ей рассказать не могли. Но она выслушивала, задавала вопросы, сияла как-то нам навстречу —мы понимали свою значимость, что такая вот писательница детская и такая замечательная Светланочка, и так нас слушает. И когда она нас дослушивала, вот эту всю историю, то в конце она подытоживала, в общем-то, довольно так однообразно. Она, например, говорила: «Ну главное, надо любить». И если ей казалось, что мы что-то там неправильно сделали, она спрашивала: «А что ты сделал, для того чтобы была любовь?» И этот вопрос абсолютно вот как бы развеивал какие-то агрессивные вот такие какие-то мысли, да, обиженные, агрессивные. И еще она говорила тоже фразу, которая может показаться очень банальной: «Главное не обижать и не обижаться». И, знаете, очень много лет прошло, и я думаю, что вот этой вот фразой можно исчерпать, в общем, тему такого духовного роста: не обижать и не обижаться. И сейчас я вспоминаю о Светланочке... Но я хотела, знаете, повернуть эту тему немножко другой стороной. Я уже рассказывала тоже в наших «Светлые историях» про свою родственницу, у которой был очень тяжелый характер, тяжелейший. И когда ты ее навещал, ты обязательно должен был готов быть, что вот что-то тебе такое скажут, что ты потом будешь долго заживать. И как я к ней пришла, собственно, ее пожалела, когда она показала мне свою фотокарточку в детстве — такая маленькая девочка белобрысая. Я знала, сколько ей всяких горестей уж выпало на ее долю. И вот моя родственница отошла ко Господу. Слава Богу, причащалась, исповедовалась последнее время. Очень страдала. Я думаю, что за такие страдания просто уже как бы Господь это все, ее помилует. И вообще, знаете, очень странно, но я с ней последнее время очень мало общалась, только по телефону. У меня было вот в этот момент такое ощущение, что душа, она такая как ребенок. Вот такая старенькая-старенькая бабушка, больная онкологией, и вышла из нее вот эта вот девочка как будто бы. Ну вот у меня, просто я себя как-то поднакрутила, но у меня было такое острое ощущение. И я вот мысленно говорила: «Я тебя люблю», этой девочке. И знаете, ну я очень плакала. И прямо очень плакала, хотя вот уже не была связана. Большой кусок моей жизни был связан с ней, но вот так вот, какой-то такой потери что ли. И я вспомнила одну очень важную вещь, которую мне рассказала моя мудрая подруга, православный психолог. Мне кажется, о ней важно рассказать. Потому что почему мы плачем, когда уходит человек? Ну вообще обычно о том, что мы больше вот в этой жизни с ним не встретимся. Но есть еще один очень тонкий момент, почему мы плачем — мы плачем обо всем, что для него не сделали, обо всем, обо всех моментах, где мы его обидели. И это, знаете, она сказала, это такой плач, который не нужно нести вот на исцеление, потому что это плачет наша совесть. И если мы начнем как-то, знаете, вот это оптимизмом, оптимизмом, только бы вот не плакать. Нет, это самый горький, наверное, плач, да, когда человек уже ушел, и ты для него уже всего этого не сделал или ты его обидел. Но это очень полезные для души вот слезы. Такие очень...

К. Лаврентьева

— Очистительные.

А. Леонтьева

— Нужные. То есть если от них вообще отказаться и как-то вот загладить это место, то и совесть как-то не будет развиваться. Вот такая вот интересная штука. А я хотела рассказать на самом деле такую историю про своего мужа. Про своего покойного мужа. Значит, как-то раз... Он очень рано вставал и очень много работал. И вот как-то раз я пришла поздно в нашу спальню и очень шумно как-то, видимо, себя повела. И он проснулся, и сквозь сон на меня накричал. Я такая легла, обида у меня была страшная. Ну то есть я просто вот легла и не могла заснуть от этой обиды. Я думала, как когда вот он проснется... Ну сейчас-то я не буду, но когда вот он проснется, ну он у меня вообще...

К. Лаврентьева

— Попляшет.

А. Леонтьева

— Он у меня да, как я скажу все, что о нем думаю!

Протоиерей Александр

— Все осознает.

А. Леонтьева

— Да. Я проснулась позже, чем муж, муж уже уехал на работу. И у меня такая около кровати всегда — ну видите, я с тетрадками хожу по жизни, у меня лежала такая тетрадка, куда я свои мысли записывала. И в этой тетрадке почерком мужа было написано: «Малыш, прости. Наверное, мне приснился дурной сон. Обещаю тебе, что всю оставшуюся жизнь я буду говорить шепотом». И вот эта записка, представляете, я недавно на нее натолкнулась, и это было просто... Вот так мог сказать мой муж.

К. Мацан

— У нас сегодня программа «Святые среди нас».

Протоиерей Александр

— Точно.

А. Леонтьева

— Да.

Протоиерей Александр

— Ну единственное, что я вот насчет совести и плача. Обязательно надо к Богу обратиться. Если ты чувствуешь вину, она может подавить человека. Да, тоску, уныние, потому что все, все, уже ничего не изменишь, и это все моя вина, и никак не искупишь, потому что он ушел, и я ничего не могу сделать... Вот надо обратиться к Богу, тогда будет вера в вечную жизнь, и ты можешь помолиться за человека и вернуть через молитву за упокой его души все долги там какие-то. И ты будешь видеть выход — что да, ты сделал плохо, но ты станешь лучше.

А. Леонтьева

— Ну это вот у Антония Сурожского, да, как у него эпизод, когда он сказал: просто попросите прощения у уже ушедшего человека. Вот попросите прощения.

К. Лаврентьева

— Ну тут важно еще и к живым начать относиться нормально. Потому что мы имеем привычку очень плакать по умершим и по своей вине вот этой вот перед умершими. А к тем живым, которые остались, относимся так же, спустя рукава. Ну они же живые, что уж. Тот-то умер — вот я по нему плачу. А вот эти живые, которые ждут моей любви, моего тепла, они так ее и не могут дождаться, потому что я все плачу по ушедшему человеку. Такой тоже есть момент.

А. Леонтьева

— Ну я с тобой не соглашусь. Знаешь, вот когда человек уходит, вот открывается вот эта дверка, из нее такой проливается какой-то свет.

К. Лаврентьева

— Абсолютно, конечно.

Протоиерей Александр

— И иные иногда воцерковляются в этот момент.

А. Леонтьева

— И ты как бы остаешься с этими своими проблемами, которые тебе казались очень серьезными, и они становятся очень мелкими. И со своими обидами вот к живущим, и они тоже становятся очень мелкими. Какое-то время этот свет, он как-то заливает твою жизнь. Потом, конечно, люди не могут постоянно жить в очень острых чувствах, они опять как-то остывают, опять начинают как-то там обижаться.

К. Мацан

— Я вот как раз думал, что ну в другом смысле про острые чувства, что вот такие истории, как ты рассказала про своего мужа, они очень мило заканчиваются иногда. Ну вот он ушел с утра на работу, и думаешь... или она ушла куда-то, и ты думаешь: ну сейчас вот, вечером, она вернется или он вернется, и мы поговорим. Вечером что-то пришли, дети, спать лечь, уже сил нет — ну сейчас уже сил нет, завтра поругаемся. С утра опять дела, и так уже как-то, может, уже и не ругаться уже, как-то уже так проехали, все, поехали дальше. Иногда просто время нужно.

К. Лаврентьева

— А я помню, Виктор Ефимович, покойный папочка мой, если я что-то натворю, крайне ужасное, он мне звонил с работы на домашний телефон — еще же не было никоих сотовых, и говорил: «Кира, вечером будет разговор». Своим вот этим низким... Вы понимаете, что со мной до вечера происходило?

А. Леонтьева

— Ты трепетала.

К. Лаврентьева

— Это ужас. И вечером я понимала, что разговора как бы не будет, то есть он очень часто просто меня прощал. Но вот это вот «вечером будет разговор» — ты целый день там просто не знаешь, что говорить, о чем будет разговор, и готовишь речь... В общем это само по себе уже наказание.

К. Мацан

— Ну я вот помню, от психолога слышал такую вещь, что мы часто затеваем выяснение отношений вот перед сном.

К. Лаврентьева

— На вечер, а это нельзя делать.

К. Мацан

— Не просто на вечер, а уже все, уже свет выключили, уже спать легли. И вроде бы как бы да не зайдет солнце в гневе вашем. Но начинать вот выяснять отношения сейчас, особенно когда второй не настроен, тоже такая история как бы манипулятивная — это табу, говорят психологи. Нельзя, дайте поспать. У меня был такой случай, я очень хотел поругаться, что так я что-то спрашиваю, как же она так — как ты могла там, как ты смела, условно говоря... Мне отвечают: слушай, у меня сейчас сил нет, давай завтра. Завтра мне не нужно будет уже это, ругаться.

К. Лаврентьева

— Завтра я отойду.

К. Мацан

— Завтра у меня другие планы.

Протоиерей Александр

— Ну вот, кстати, хотел еще заметить, что вот эта острота, которая вот в этот момент. Люди воцерковляются, потому что что-то такое, совесть пробило, и Господь вошел в душу. Вот ее можно сохранить как раз через духовную жизнь, через молитву. И то есть это вот, если ничего не делать, она сойдет на нет и все. Люди иногда воцерковляются на пике смерти близкого. Потом расцерковляются потихоньку.

А. Леонтьева

— Да, кстати, так тоже, я знаю такие ситуации.

Протоиерей Александр

— А вот если человек схватился, почувствовал: совесть-то есть, и начал через молитву с ней работать, вот так если грубо сказать, то вот этого затухания уже не будет такого.

А. Леонтьева

— Да, это вы хорошо сказали. Про обиду, знаете, я интересную вещь поняла, когда стала жить ну вот на два города — в Москве и в маленьком уездном городочке, вот где муж живет. И там, когда ты идешь на прогулку, то ты обязательно встречаешь в среднем трех-четырех людей и, если ты хочешь дойти там до озера, например, то ты говоришь им: знаете, мне очень нужно поработать сейчас. Ну чтобы вот со всеми не обсудить все подробности жизни. И там, как поет мой друг, Паша Яковлев, люди попроще, почище вода. Там каждый продавец знает, какой ты любишь кофе, вино, колбасу, и ты, в общем, как бы нечего скрывать. Но когда я туда приехала, я все-таки еще такая... Как про себя плохо-то не сказать, но сказать правду...

К. Мацан

— Да говори уж, как есть.

А. Леонтьева

— Что-то кому-то я там какие-то свои суждения высказала, понимаете. Ну вот там что я думаю. Вот об этой ситуации, об этой. Как бы я не поняла, что в таком маленьком городе я с этим буду жить все время, понимаете.

К. Лаврентьева

— С каждым своим словом.

А. Леонтьева

— То есть это такой мини-мир, да. И мне пришлось очень потом попотеть, чтобы эти люди меня просто простили, на меня не обижались. Потому что жить вот в этом, на таком расстоянии, когда от дома до дома там максимум десять минут на велосипеде, нельзя.

К. Лаврентьева

— Как слово наше отзовется.

Протоиерей Александр

— Как муж говорит, что около озера надо думать только добрые мысли, потому что их очень усиливает. Ну это так, конечно, шутка. Но вот такие вот маленькие уездные города учат нас просто вот как-то себя вести.

Протоиерей Александр

— Мегаполис больше содействует бессовестности.

А. Леонтьева

— Да.

Протоиерей Александр

— Вот эта атомарность, когда ты в лучшем случае знаешь, как зовут соседа твоего через стенку в квартире.

А. Леонтьева

— И ты не успеваешь поругаться, если он ремонт делает.

Протоиерей Александр

— Да, и это как раз вот когда такие деревни, поселки, городки такие, почти деревни, получается, то это ответственность своего слова, вот эти отношения, ты начинаешь понимать, что да. А тут, подумаешь, ну рявкнул там в метро на кого-то и дальше пошел.

А. Леонтьева

— Да, ты никогда не встретишь.

Протоиерей Александр

— Никогда не встретишь.

К. Мацан

— Ну что же, мы сегодня рассказываем светлые истории на тему о милости, милосердии — в смысле прощения, в смысле проживания тех ситуаций, где, казалось бы, по спонтанным человеческим эмоциям нужно было бы осуждать, ругаться, вставать в стойку. Но вот человек находит в себе силы поступить по Евангелию, может быть, припомнив, что блаженны милостивые, ибо они сами помилованы будут. И это дает всход, это дает результат, потому что ну Евангелие — это про жизнь, это про нас. Если Господь так сказал, значит, так оно и устроено. Мы вернемся к этому разговору после небольшой паузы, не переключайтесь. И скоро мы продолжим рассказывать «Светлые истории».

К. Мацан

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА мы рассказываем в этом часе, как всегда по понедельникам. Мы — это мои дорогие коллеги, Анна Леонтьева, Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Наш сегодняшний гость, протоиерей Александр Никольский, настоятель храма Трех святителей в Раменках. Наша сегодняшняя тема: «Блаженны милостивые». Я напомню, что «Светлые истории» можно не только слушать, но и смотреть на наших аккаунтах в социальных сетях и на нашем сайте https://radiovera.ru/. Так что, пожалуйста, присоединяйтесь и к этому формату тоже. Кира, я вижу по твоим глазам, что тебе не терпится рассказать историю.

К. Лаврентьева

— Нет, у меня, знаете, такое рассуждение сложилось в голове, что есть еще такая вещь, самому прощать. Вот мы очень много говорим о том, что мы всех простили, идем к причастию, читаем «Отче наш»: «и остави нам долги наши, как мы оставляем должником нашим». А когда при случае копнешь внутри себя, то понимаешь, что очень много чего у тебя там иногда застревает. Не всегда, слава Богу, но есть болезненные моментики. И ты понимаешь, что годами можешь с этим жить и как бы думать, что ты всех простил. А как жареным запахнет, так все сразу, как рога изобилия, вспоминается цепочкой, поездом просто, вагончик за вагончиком, одно воспоминание за другим. И однажды очень хлесткие слова мне сказала одна родственница или она поступила со мной не очень. Слушайте, ну мы все поступаем так или иначе друг с другом не очень. Ну так бывает. Я это все понимала, занималась очень долго, знаете, вот этим аутотренингом, молилась, просила Господа вот помочь мне простить ее. И Господь помогает всегда разными способами как-то из этого угнетающего состояния выйти. Потому что злопамятность вот эта вот, нахождение в обиде — это хуже нет, как червоточина, как яд разъедает человека изнутри и, в общем, ничего хорошего из этого не выходит, как правило. И зная прекрасно, чем это может закончиться, каким гневом, какой злостью и, в общем, прорабатыванием монологов в своей голове — а что я ей скажу в следующий раз, когда мы встретимся, — это все абсолютный деструктив. И святые отцы говорят, что, в общем, все эти монологи — это абсолютный диалог с бесом. Он тебе подкидывает аргументы с той стороны, ты ему с этой и, в общем, это, короче говоря, совершенно удивительно пустая история, никому ненужная.

Протоиерей Александр

— Главное, обычно это такая заезженная пластинка: там первое, второе, третье, первое, второе, третье...

К. Лаврентьева

— Батюшка, абсолютно. И вот однажды недолго я находилась в этом состоянии, где-то неделю или две. Но я, знаете, я ничего не репетировала, мне просто было очень больно от ситуации. То есть я не желала человеку зла, отмщения, не дай, Господи, там какого-то диалога я тоже не желала. Я просто ждала, пока затянется то хлесткое, что я услышала. Хотя я и сама могу сказануть, поэтому тут я ни капли не лучше. Ну и что вы думаете, я пошла на процедуру по исследованию желудка — чтобы не концентрировать интригу скажу, что это была просто гастроскопия, но без наркоза. Я очень тяжело переношу такие штуки без наркоза. Многие люди тяжело переносят, вот я в их числе этих людей, которые вот прямо тяжело переносят. Я потом долго приходила в себя. И вы знаете, я поняла, что я к вечеру ее простила. То есть я так и не поняла, как это произошло. Но я вот — раз, и понимаю, что у меня душа очистилась. То есть все, я больше не чувствую вот этой боли, обиды, я больше не думаю о человеке плохо, посылаю ей там лучи добра. Господи, какое это было освобождение, как кандалы с моих ног просто слетели. И я поняла, что если человек сам не может, ему не хватает силы души простить, то Господь может и так ему помочь — то есть дать какое-то небольшое физическое страдание, чтобы ты через это взял и отошел.

А. Леонтьева

— Я вот хотела сказать, что через страдание.

Протоиерей Александр

— Смирение.

К. Лаврентьева

— Через смирение, а болезнь смиряет очень.

Протоиерей Александр

— Да.

К. Лаврентьева

— Ну вот хотела я рассказать как раз не эту историю, она просто мне вспомнилась сейчас, в течение этого часа, а куда более тяжелую и непростую, но на самом деле со светлым концом.

Протоиерей Александр

— А можно я чуть-чуть просто, пока мы не ушли. Вот чтобы простить, иногда молитва не помогает. Молишься, а все равно не прощаешь. Тут очень часто помогает и пойти, этому человеку сделать доброе дело, через силу.

К. Лаврентьева

— Обнять, поцеловать.

Протоиерей Александр

— Да, обнять, поцеловать. Как-то иногда даже просто слово скажешь — и все отпускает. Поэтому все-таки требуется не только одна молитва, это не всегда, а и какое-то деяние, действие.

К. Лаврентьева

— Шаг навстречу.

Протоиерей Александр

— Когда мы исполняем заповеди Божии действием. Ну и, кстати говоря, вот то, что у вас, это тоже — это вы молились-молились, и вас Господь смирил через смирение, вот такое страдание физическое.

К. Мацан

— Мне знакомый рассказывал один, он был обижен кем-то и каждый день, когда читал «Отче наш», вот этого кого-то вспоминал, представлял на словах «как и мы оставляем должникам нашим». И почитал себя большим праведником, что он каждый день продолжает прощать этого человека. Пока не понял, что, значит, он его так и не простил. Каждый день продолжает благочестиво его прощать. Прощаю, еще больше его прощаю...

А. Леонтьева

— Бросить курить ничего не стоит, я сам столько раз бросал.

К. Лаврентьева

— Нет, знаете, если Господь тебя просвещает, то Он открывает тебе твои собственные грехи, ты еще от этого можешь прекращать обижаться. То есть Он — раз, и напоминает тебе деликатно, а где ты был неправ, в каких ситуациях. И ты такой: Господи, помилуй! Да что я тут вообще из себя тут строю жертву? Ну в общем, это такая длинная история. Ну, в общем, я о чем хотела рассказать. У меня есть подруга. Она известная медийная личность, многие о ней думают разное, в том числе и православные люди. Но я при ближайшем рассмотрении поняла, что это все, конечно, заблуждения большие. Она очень горячий человек с абсолютно детской душой, и вот это детскость, и наивность ее, и чистота, они иногда могут восприниматься людьми немножко неправильно. И она рубит сплеча, она тут же прощает, тут же просит прощения — то есть у нее все очень быстро, она не находится в состоянии каком-то, знаете, палеонтологического музея. И вот происходят в ее жизни ужасные события, которые длятся несколько лет, она держится только за Христа и только на причастии, и вот вследствие этих событий, связанных с распадом семьи, у нее погибает сын. Чистый абсолютно мальчик, иподиакон, выпускник МГИМО. Очень чистый, очень добрый, очень умный, который сознательно целомудренно жил, то есть это вот прямо вот факт, что он искал свою возлюбленную, очень красивый — то есть, понимаете, все при нем. И она очень вложила в него много сил, энергии, и он для нее вот такой был отдушиной, то есть она была такая вот действительно мать с большой буквы. И погибает он в автомобильной аварии. Он ехал на мотоцикле, виноват был не он, он и скорость соблюдал, и не был в состоянии алкогольного опьянения. В него влетел другой человек, да, влетел, и, в общем-то, Саша — это не секрет, Саша вылетел из мотоцикла. И моя подруга, она тогда была не в Москве, и ей позвонили и сказали, что ваш сын попал в аварию, но ничего страшного, в общем-то, отделался легким испугом. Этот легкий испуг заключался, значит, в том, что порвалась паховая вена. И при умелом таком вот, быстром действии хирурга, это можно было быстро зашить, оперативно, и в общем-то все бы закончилось благополучно. Но пока ехала скорая, понимаете, да, как это все бывает, пока, значит, его госпитализировали, пока искали человека, который этим всем займется, он просто истек кровью. Да, и умер он от синдрома сухого сердца, то есть как бы диагноз у него был такой: синдром сухого сердца.

Протоиерей Александр

— Потеря крови.

К. Лаврентьева

— Да, из-за дикой кровопотери. И когда моя подруга приехала в Москву, она приехала спокойно, что он вот сейчас там что-то такое штатное, он в больнице, она помолится. А она приехала уже, конечно, к мертвому сыну. И учитывая, что он единственный, это действительно такая страшная вещь, страшное событие. Но что меня потрясло в ней — она не ушла в какое-то, знаете вот, уныние. Я просто видела матерей, которые теряли детей, их всегда видно, и на самом деле сложно тут что-то сказать. Потому что это самое страшное, наверное, для женщины вообще и для мужчины, что может быть, не дай Бог никому из нас таких страшных жизненных потрясений. Но вот она пошла кормить бездомных, то есть она пошла вот в это дело, горе свое направила в какую-то деятельность. И этим бездомным она всем говорила: поминайте моего Сашу. Они уже знали, они уже приходили к конкретному времени, знали, что будет она. И говорили: помним, помним Сашеньку, поминаем. То есть она начала активно вот эту боль свою изливать через добрые дела. Но самое удивительное, что когда был суд, и этот парень, который ну совершенно по неосторожности, это как минимум по невнимательности, сбил Сашу, он, конечно, там был в совершенно тяжелейшем состоянии. Потому что это тоже порушенная жизнь, и грозило ему там очень на самом деле много лет, немалый срок. Но что самое удивительное и потрясающее в этой ситуации, что мама этого сына, она плакала у Тани — Таня, да, Татьяна подругу зовут, у Тани на плече, и говорила: простите меня, я вас умоляю, пожалуйста простите. Потому что очень было важно, что скажет она сама на заседании суда. Было очень важно для судьи и вообще для следствия, как к этому относится сама потерпевшая, мать погибшего сына. И она, в общем-то, вы знаете, сказала, что, я, в общем-то, ни в чем его не обвиняю, я его прощаю. И матери сказала: вы знаете, у вас есть сын, у вас есть живой сын, а вот у меня сына нет. Давайте хоть вы порадуетесь. И, в общем, она простила в зале суда этого сына, эту маму, всех простила. Она плакала у нее на плече там эта мама очень долго. В общем, очень сильно то ли скосили срок, то ли дали условно. Ну то есть как-то вот он, благодаря Таниному прощению, как-то, в общем-то, судьба его явно как бы сложилась не так плохо, как могла бы. Поэтому вот так, дорогие друзья.

Протоиерей Александр

— Да, прямо плакать хочется.

К. Лаврентьева

— Да.

А. Леонтьева

— Не то слово.

К. Лаврентьева

— Мне очень хочется тоже плакать. Действительно вот такая праведность, такое благородство и широта души, она среди нас есть действительно, такие люди.

А. Леонтьева

— Это просто какая-то самая высокая степень святости, по-моему.

Протоиерей Александр

— Да.

К. Лаврентьева

— Царствие Небесное рабу Божиему Александру. Давайте помолимся за него, потому что действительно хороший очень был парень. И благослови Господь Татьяну.

К. Мацан

— «Светлые истории» мы сегодня рассказываем на Радио ВЕРА. Мы — это мои дорогие коллеги, Анна Леонтьева и Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Наш сегодняшний гость, протоиерей Александр Никольский, настоятель храма Трех святителей в Раменках. У нас программа как-то начиналась под лозунгом: «Святые среди нас».

А. Леонтьева

— Да, так и продолжилась.

К. Мацан

— Кира эту тему дотянула вот до сих пор.

А. Леонтьева

— До предела.

К. Мацан

— Но добавила к этому измерение: плачьте с нами, плачьте как мы, плачьте лучше нас. Потому что действительно история, я знаю, ты говоришь, я знаю Татьяну немножко. Я не знал этих подробностей, это, конечно...

А. Леонтьева

— Я еще, знаешь, хотела сказать про твою историю, что она не обиделась на Бога.

К. Лаврентьева

— Нет.

А. Леонтьева

— Потому что вот ситуация, когда такое, вроде нелепое стечение обстоятельств, и самого любимого человека уже нет.

Протоиерей Александр

— Я знаю такие истории, люди, которые вот не прощают ухода ближних. Иногда даже не так вот все так трагично, это уже пожилые люди, которым уже 80 с лишним лет, они уходят, то есть как бы это естественно все достаточно. И все равно не прощают уход отцов там, мужей там и так далее. И это обычно после вот этого непрощения — как это могло? — у людей рвется связь с Богом или она очень сильно... А здесь у человека настолько острая была связь с Богом, настолько вера, что вера вытянула. Она через эту веру, Господь ей дал ту святую христианскую любовь, которая и позволила ей...

А. Леонтьева

— Точно.

Протоиерей Александр

— Так это вот удивительно, по-святому в буквальном смысле слова, себя повести.

К. Лаврентьева

— Кость.

К. Мацан

— Ну Кирина история будет кульминацией. А у меня, знаете, в разделе «разное» моя история будет. Это как у новостников есть такое понятие как «бантик» — это такая милая маленькая новость, типа пандочка родила еще более маленькую пандочку в зоопарке на Амуре. Вот у нас будет такая история в конце. Хотя их будет даже две. Потому что одна про прощение — мы, так или иначе говоря о «блаженны милостивые», говорим о прощении. А вторая, собственно, о проявлении милосердия и какое значение потом это имело в жизни. В одном интервью я слышал эту историю, которая меня очень поразила и запомнилась, ее рассказывал князь Зураб Чавчавадзе, если не ошибаюсь, про своего папу. Это вот семья княжеского грузинского рода, семья православная...

А. Леонтьева

— Известная.

К. Мацан

— Известная семья. И папа, Зураб Михайлович, как он об этом рассказывает — я сразу прошу прощения, может быть, я какие-то детали перепутаю, потому что я пересказываю то, что слышал в его интервью, но раз уж это было сказано, это можно теперь пересказать. Семья испытала гонения, папа испытал гонения, папа был на допросах, в заключении, и это были очень жестокие допросы. Рассказывают, что требовали каких-то признаний в шпионской деятельности. Причем обвинения были такие, что вот вы, совершая там какой-то путь, откуда-то там в Советский Союз, проезжали по территории шести государств. Из них, допустим, по территории Болгарии проезжали вот 15 минут по краю государства — это буквально 15 минут, но на территорию заезжал — все, ты уже шпион, значит, болгарский, условно говоря. И вот такого рода обвинения фабриковали, предъявляли и требовали подписать. Человек отказывался долго-долго, если я не путаю, вот это про папу Зураба Михайловича история, он отказывался подписать, потому что был ни в чем не виноват. И пришел некий подполковник спецслужб, который сказал, что я сейчас быстро это все решу. Вы уже два дня допрашиваете человека и не можете результата добиться. Я сейчас быстро все решу. Играть мы тут с вами не будем. Вы либо подписываете, либо я сейчас выхожу из кабинета, даю указание на расстрел вашей семьи. Ну что-то такое вот. Может, я опять какие-то детали от себя сочиняю, но накал был такой. Конечно, человек сразу подписывает. А там семья в ссылку потом отправляется, само собой. И про этого полковника, который вот такими методами пользовался, рассказывали страшные истории. В частности, если я не путаю, у него не было уха. Потому что на каком-то допросе какого-то другого человека, не папы Зураба Михайловича, он вот такого рода методы...

К. Лаврентьева

— Практиковал.

К. Мацан

— Применял. И подсудимый, заключенный, к которому эти методы применяли, был настолько, видимо, взвинчен и взбешен, что одним прыжком из одного края кабинета допрыгнул до другого и откусил ухо этому злостному подполковнику. Причем Зураб Михайлович даже фамилию его называл, я не помню. Но к чему эта история. Это было интервью в программе «Парсуна» на «Спасе», у Владимира Романовича Легойды, и там тема прощения всегда обсуждается как одна из составных частей программы. И вот ведущий спрашивал Зураба Михайловича, а вот как эта тема прощения, простил, что вообще как быть в таких ситуациях, уместно ли здесь говорить о прощении и так далее. И вот Зураб Михайлович рассказывает, что он спрашивал своего папу потом: ну вот а если бы ты увидел там этого подполковника потом на улице? Вот идешь ты по улице, вот он идет, что бы ты сделал? И я не помню, что точно ответил папа, но мысль, которую Зураб Михайлович пересказывает, своего отца, он говорит, что я его простил. А вот в каком смысле ты его простил, что значит для тебя простить? А он страшный человек, и на суде после жизни его ничего хорошего явно не ждет. Но пусть мое обвинение не добавляет ему ничего к этому суду. То есть пусть мое как бы, я не присоединяюсь там, условно, к голосам, которые бы на суде говорили бы: отправьте его ад. То есть я его прощаю и не хочу, чтобы из-за меня его посмертная участь была бы еще хуже или в принципе хуже. Поэтому только жертва может простить обидчика. Если это зависит от меня, то я со своей стороны его прощаю, чтобы из-за меня он в ад не попал. Это такой пример какого-то непридуманного христианства.

К. Лаврентьева

— Благородства.

Протоиерей Александр

— А знаете, вот такие люди на пытках-то и держались. Вот известное есть житие святых — я очень кратко расскажу, — когда два было друга, они поссорились, и одного арестовали. Были времена гонений древних, и тот все пытки выдержал, и уже его ведут отрубать голову по римскому обычаю, он был римский гражданин. И его этот товарищ спрашивает: прости меня. Он говорит: не прощу. И в этот момент его оставляет благодать Божия, и он говорит: я не христианин... Ну там я не буду подробности уже этого жития пересказывать. Понимаете, а вот здесь как раз наоборот. Если ты в незлобии, с тобой Бог.

К. Мацан

— Ну а вот вторая история про одну нашу тоже с Кирой общую подругу. Причем как-то так промыслительно перед программой перед нашей сегодняшней эта история у меня в памяти всплыла. Подруга — профессиональная актриса, известная, снимающаяся, играющая в театре. И Кира про нее так сказала: вот, она талантливейшая актриса. Я говорю: не талантливейшая, гениальная. Действительно Богом одаренный мастер большой. При этом с очень интересной судьбой, которая была сопряжена — опять же я пересказываю настолько, насколько я ее знаю. На всякий случай я, может быть, не буду имя называть, чтобы если что-то как-то там не переврать или, может быть, что-то не так расскажу. Несколько раз мы вот с ней делали интервью, и поэтому вот по этим рассказам я немножко знаю о ее жизни — то есть это тоже такая информация, что называется, из открытых источников. И вот она выпускница ГИТИСа, звезда курса, человек, которому все пророчили большое будущее в актерской профессии — и это и вправду так, там человек одаренный от Бога совершенно неординарным талантом. На пике карьеры уезжает из Москвы в родной город, где болеет мама, где мама заболевает, и маме нужна помощь, нужно содействие. И вот тут я уже начинаю немножко фантазировать, но, в принципе, так рационально прикидывая: ну можно найти, не знаю, какую-то помощь в городе, сиделку. Вообще это тяжелое решение — на пике, на взлете карьеры уехать...

А. Леонтьева

— Да уж.

К. Мацан

— Фактически как бы от реализации будущего, профессии, наверное, мечты. И она уезжает в родной город и там живет какое-то время, видимо, какие-то связи московские уходят. Ну вот там занимается какой-то работой, не связанной напрямую с актерской профессией. А потом возвращается вместо с мамой в Москву — и это уже период, когда она человек церковный. И перед ней встает вопрос, как перед многими представителями этой профессии о том, что то, что предлагается сыграть, далеко не всегда соответствует тому, что тебе может позволить твоя совесть. И люди из индустрии знают, что таких предложений большинство. И она рассказывает, что ну как-то профессию тоже бросать вроде нельзя, ты в ней все-таки на своем месте, но внутренний конфликт большой. И почему я об этом вспомнил, меня поразила вот одна история из ее практики. Она соглашается на роль. Ну какая-то вроде бы все-таки роль была такая, более приличная. Ну вот как-то все-таки то, что еще, на что она как бы согласна была, как она рассказывала. И, как она говорит, мне духовник благословил: ну вот если без блуда и кровопускания, то играй. Но мало было предложений без соответствующий двух пунктов в индустрии. И она играет. А тут нужно понимать, что актеры люди зависимые, а сценарий, как правило, переписывается по ходу. То есть тебе присылают некоторый синопсис будущего фильма, ты смотришь там сюжет, свою роль и так далее. Могут прислать вариант сценария. Ты соглашаешься, подписываешь договор, а потом, по ходу дела сценарий переписывается. И ей предстоит сыграть роль — ее героиня должна в кадре принимать дозу наркотиков. И ей это очень не хочется играть. Ну вот как-то она там на эту тему молится, как-то отказаться уже нельзя. Ну и просто это там людей подводить в конце концов, какие-то там есть после подписанного договора какие-то компенсации, прещения и так далее. Ну она как-то молится. Ну что, надо так надо. Ну хорошо, играет, этот кадр снимают и сцену снимают. Ей очень плохо, ей очень не нравится все это. И она что делает, она молится, что Господи, ну вот управи, ну я не знаю, ну что-то как-то надо с этим делать. И съемки идут дальше. И в итоге Господь очень интересно эту ситуацию исправляет. Он продолжает переписывать сценарий фильма. И ей предстоит еще одна сцена похожего рода, но в финале этой сцены ее героиня как бы должна принять дозу наркотиков, но силой воли от этого отказывается по сценарию. Вот такой выход к свету произошел у этой героини. А почему я вспомнил вообще историю вот этой замечательной артистки. Мы говорим сегодня про милость. Вот это вот решение, как я по крайней мере хотел его понимать, да, — поехать, уехать из Москвы в город к больной маме, — ну это вот выбрать милосердие вопреки всему остальному. Вопреки карьерным соображениям, вопреки какому-то такому, то что мы бы назвали здравым смыслом. Я не знаю деталей, но я думаю, что не каждый бы на это решился. А вот она решилась. И вроде бы она каких-то, может быть, ролей лишилась. Но, с другой стороны, вот то, что мы с Кирой перед программой проговорили, я видел ее в театре — это что-то ни с чем несравнимое. Я видел ее в нескольких ролях в кино, и каждая из них как жемчужина. Ира, если ты меня слышишь...

К. Лаврентьева

— Да, вот я только хотела сказать. Давайте скажем, как ее зовет.

К. Мацан

— То, что я сейчас вот рассказываю — это сугубо мое тебе признание в любви. Это Ира Денисова.

К. Лаврентьева

— Ира была у нас на Радио ВЕРА, ее зовут Ирина Денисова.

К. Мацан

— И я считаю, вот свое безответственное мнение выскажу, что человек, который походит к ролям избирательно, намного более ценен даже в профессии, чем тот, кто снимается, допустим, во всем подряд. А каждая роль и каждое появление — как праздник и как бриллиант. И вот, может быть, вот это решение уехать из Москвы и вот так круто изменить свою траекторию профессиональную, вот этот выбор милосердия и милости, вот он и привел к тому, что человек обрел такую глубину и такую стать, такое какое-то вот достоинство — слово нашел...

Протоиерей Александр

— Силу. Потому что не каждый человек найдет в себе силы отказаться от славы, денег, карьеры ради каких-то духовных принципов.

К. Лаврентьева

— Мамы.

К. Мацан

— Силу и достоинство — и по-человечески, и профессионально, примеры которых мы мало встречам. А вот в Ире это есть. Ну и последняя маленькая деталька. Я, честно говоря, не знаю, как сейчас вот у Иры складываются творческие планы. Но некоторое время назад мы общались, и я от нее такую фразу услышал. Какие-то были предложения, видимо, на которые она могла согласиться. Она так с иронией, самоиронией, говорит: ну вот это как бывает, ты когда начинаешь бежать от профессии, она тебя настигает хорошими предложениями. И дай-то Бог.

Протоиерей Александр

— Дай Бог.

К. Мацан

— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Светлые истории о милосердии и прощении мы сегодня рассказывали. Мои дорогие коллеги, Анна Леонтьева, Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Наш сегодняшний гость, протоиерей Александр Никольский, настоятель храма Трех святителей в Раменках.

Протоиерей Александр

— А можно мне маленькое замечание по поводу вашей истории?

К. Мацан

— Нужно.

Протоиерей Александр

— Дело в том, что она вроде проиграла — ну то есть нет столько денег, нет такой славы, нет такой узнаваемости, может быть, да. Но она выиграла. Потому что благодаря ее этому выбору в душе полно, полнота душевная. А мы знаем, вот там та же Мэрилин Монро, которая соглашалась на все и все это получила — и деньги, и славу, и все такое, и до сих пор, сколько лет прошло, мы помним. А ее вот любовник говорит, что она такие горы таблеток, транквилизаторов заглатывала, что ему страшно становилось, понимаете. Потому что ну по-другому она не могла, пустота душевная заполнялась химией. А здесь как раз другой выбор. Поэтому у кого более светлая жизнь... Да даже не так, у кого внутри более света, у кого больше счастье внутреннее — у вашей знакомой.

К. Мацан

— Потому что говорит Господь: «Я пришел дать вам жизнь, и жизнь с избытком». И избирая Бога, ты всяко избираешь жизнь.

К. Лаврентьева

— Да. Вот эта внешняя мишура, она ничего не дает. Она счастья не дает.

К. Мацан

— Дорогие друзья, мы продолжим рассказывать светлые истории ровно через неделю на волнах Радио ВЕРА. И смотрите на всех аккаунтах, где присутствует Радио ВЕРА, и на сайте https://radiovera.ru/. До свидания.

А. Леонтьева

— До свидания.

Протоиерей Александр

— До свидания.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «Спасающая добродетель»
• «Пастырь добрый»
• «Исцеляющая благодать»