«Начало Первой мировой войны». Александр Музафаров

У нас в гостях был историк, публицист Александр Музафаров.

Разговор шел о начале Первой мировой войны, о том, в каком состоянии страны-участники подошли к этой войне, кто был заинтересован в ней и почему она началась.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. Сегодня мы с вами поговорим о горестной знаменательной дате, язык не поворачивается произнести слово «юбилей», потому что юбилей — это когда о чем-либо вспоминают светло, а тут уж ничего светлого. С начала Первой мировой войны минуло 110 лет, она началась в июле 1914 года, и сегодня мы поговорим о том, почему она произошла и какова роль в начале этой войны в ее развязывании, России. Для того, чтобы разобраться в этом сложном вопросе мы пригласили к нам в студию старшего преподавателя Университета имени Разумовского Александра Азизовича Музафарова, известного специалиста по истории России второй половины XIX — первой половины XX века.

А. Музафаров

— Добрый день.

Д. Володихин

— И сейчас мы поговорим прежде всего о том, как ситуация подходила, как она сползала к краю, и каковы были главные участники игры с их интересами, надеждами, чаяниями и страхами.

А. Музафаров

— Надо отметить, что мир начала XX века разительно отличался от современного. Его центром, как научным, так техническим, как промышленным, так и военным, без сомнения, была Западная Евразия, Западная Европа и Российская империя. Да, были, рождались в этот момент и другие центры силы, набирали экономическую мощь США, начинала свой подъем военной и промышленной мощи Япония, но все-таки пока судьбы мира решались на пространстве между Волгой, Атлантическим океаном и Темзой. Надо учитывать, что тогдашние европейские державы находились в расцвете своего могущества. Начнем с Запада: Великобритания или Соединенное Королевство, как оно называется сейчас, но тогда она официально называлась империя, и это была действительно империя, над которой никогда не заходит солнце. Британии принадлежали не просто целые страны, но и целый континент — Австралия, то есть это была огромная империя, раскинувшаяся по всему земному шару. Британский флот был сильнейшим в мире военный, а британский торговый флот по своему количеству судов превосходил все остальные флоты торгового мира вместе взятые, то есть каждое второе судно на морях и океанах носило британский флаг. Далее, следующая страна, мы движемся на восток — это Франция. Страна, обладающая огромной колониальной империей, ее африканские владения протянулись почти что с севера на юг, от Алжира и Туниса до Чада и самого сердца черного континента, а еще ей принадлежит Индокитай, а еще ей принадлежит владение в Америке Мадагаскар, в Тихом океане острова, кое-какие, кстати, до сих пор принадлежат Франции, недавно там волнения где-то были у них, вот, собственно, это жалкие остатки этой огромной колониальной империи. Страна, которая является европейским лидером в вопросах отчасти культуры, мы все знаем про расцвет французского художественного искусства в эту эпоху, театра и отчасти литературы, это пытаются оспорить, но пока они задают, говоря современным языком, тренды. Страна, пережившая в XIX веке множество кризисов. В XIX веке Франция прошла через цепочку революций: Наполеоновская империя, Реставрация, Королевство орлеанистов, Республика, Вторая империя, Новая республика, и тем не менее Франция остаётся одним из сильнейших государств планеты. Далее на восток располагается новорожденное государство — Германская империя, или, как про себя тогда говорили немцы: «Второй райх», оно действительно новорожденное, создано в 1871 году, и очень быстро превращается в одну из самых мощных промышленных держав Европы. У этой страны почти нет колоний. Да, ей принадлежит несколько владений в Африке, из того, что не взяли остальные, скажем, пустыня Намибия, на неё никто из остальных колонизаторов не польстился, немцы взяли. Там кусочек Новой Гвинеи с папуасами-людоедами — опять же, желающих не было, но немцы взяли. Поэтому с колониальными владениями плохо, но с амбициями очень и очень хорошо. Германия — молодое государство, которое только-только осмысляет себя, свою мощь, и это государство, что называется, с кипящими мозгами. У немецкой дипломатии ещё нет опыта управления таким монстром и нет даже осознания, в чём заключаются национальные интересы не Пруссии или Баварии, а объединённой огромной Германии. По стране бродит национальный и националистический дух, идея, что немцы — это лучшая раса Европы, рождаются именно в этот момент, не в 30-е годы, а уже сейчас, немцы уже начинают смотреть на остальных свысока, при этом ещё испытывают комплекс неполноценности, что «вот, нас не считают за равных, над нами все смеются, нас обижают, нас не признают...»

Д. Володихин

— Это в духе: «ну мы сейчас покажем».

А. Музафаров

— Да. Далее, к востоку, располагается такое государство, как Австро-Венгрия или империя и королевство, в переводе с немецкого звучит как «Австрийская империя и королевство Венгрия». Интереснейшее государство, представлявшее собой конгломерат народов, живущих под властью Габсбургов. Там есть австрийские немцы, там есть венгры, там есть хорваты, там есть многочисленные славяне, чехи, словаки, словенцы, боснийцы, поляки. При этом у этих народов разные культуры, даже местами разные религии, но у них есть два таких момента, которые их объединяют. Во-первых, Австро-Венгрия сложилась как хорошо развитый экономический комплекс, эти народы дополняют друг друга, промышленность Чехии опирается на возможности венгерского сырья и венгерской сельскохозяйственной продукции, а все эти экономические связи обеспечиваются портами Адриатики, к которой у Австро-Венгрии есть выход. Второе — это уважение к династии Габсбургов, с 1848 года Австро-Венгрией правит император Франц-Иосиф, такой политический долгожитель на троне, который пользуется немалым уважением своих подданных, его добродушно называют «старик Прогулкин» в переводе на русский, за его любовь к большим пешим прогулкам, но тем не менее любят, он пользуется авторитетом. Династия Габсбургов немало сделала, чтобы защитить эти народы от турецкой угрозы в своё время, и какой-то авторитет и влияние у неё сохранились. Южнее Австро-Венгрии расположены молодые, только что возникшие почти одновременно с Германией, балканские государства: Сербия, Болгария, Румыния, Греция, новорожденная Албания и маленький кусочек древней Оттоманской империи. Только что, в 1912 году балканские народы, объединившиеся вместе, бросились выгонять турок из Европы, почти выгнали, но почему же турки остались? Потому что победители немедленно перессорились из-за ещё недоубитой тушки турецкой индейки, и ринулись воевать друг с другом. За Первой Балканской войной проследовала Вторая, где Болгария уже воюет против Сербии и Греции, и Болгарии там достаточно сильно от сербов досталось. Страны эти бедны, с очень развитым национальным духом и мечтаниями, подкрепляемыми историческими исследованиями, «когда-то мы были великими», вспоминают о былом величии. Скажем, Греция, чтобы вдохновить своих солдат на войну с Болгарией, чеканит медаль с профилем византийского императора Василия II Булгарактона, Болгаробойца по-русски, который вот когда-то побеждал Болгарию. И, наконец, Российская империя — страна, переживающая свой, наверное, последний в истории расцвет, о чём тогда ещё никто не знает. Страна, пережившая революционную смуту 1905 года, успешно пережившую, переболевшую, как тогда кажется, революцией. Страна, находящаяся на таком промышленном, хозяйственном, культурном, образовательном взлёте, император Николай II мудро ведёт русский корабль к процветанию. Растёт промышленность, благодаря Столыпинской реформе развивается сельское хозяйство, создаётся система всеобщего народного образования, открываются новые школы, институты, университеты, прокладываются железные дороги, в городах раздаются звонки трамваев, инженеры чертят первые проекты метро, то есть страна на подъёме. Вот это мир того времени.

Д. Володихин

— Ну и ещё Османская империя.

А. Музафаров

— Османская империя, которая живёт в таком очень интересном состоянии, какие-то отдельные её провинции, скажем, Аравию, стамбульское правительство контролирует крайне слабо, но в самой Османской империи тоже возникает будущий запрос на создание именно турецкого государства, там появляются такие люди, как младотурки, которые пытаются как-то модернизировать вот этот механизм, и что-то у них даже получается, скажем, турецкая армия расстаётся с прадедовскими ятаганами, приобретает современные винтовки и становится похожей на другие европейские страны.

Д. Володихин

— Я бы заметил, что ещё строят относительно современный флот.

А. Музафаров

— Начинают строить, даже заказывают в Англии два великолепных линкора, причём такие, что они напугали русских адмиралов настолько, что в Россию срочно закладывают три дредноута на Николаевских верфях, чтобы парировать эту угрозу. Людям кажется, надо ещё учесть момент, что мир достиг какой-то эпохи прогресса, научно-технический прогресс в сочетании с мудрым руководством позволяет пользоваться своими плодами очень широким массам населения. Развивается современная медицина, образование, людям становятся доступны вещи, которые раньше были доступны только королям и герцогам, и у людей возникает ощущение, что они вступают в золотой век. Появляются книги, написанные серьёзными авторами, которые говорят, что войны уходят в прошлое. Ну, где-то там, в колониях, кто-то, может быть, постреляет, а вот так-то век войн уже ушёл, наступил век прогресса и процветания.

Д. Володихин

— Вроде бы, на внешнем уровне никто не хочет затевать большую войну, и вместе с тем, как ни странно, все к ней готовы.

А. Музафаров

— Да, все к ней готовятся, потому что это очередной этап такой военной революции, когда появляется современное стрелковое оружие, многие образцы стрелкового оружия, принятые на вооружение накануне Первой мировой войны, стоят на вооружении до сих пор. Созданы многомиллионные армии на основе всеобщей воинского повинности. Конечно, наиболее агрессивной страной здесь выступает Германия, Германии не досталась колоний, а в условиях начала XX века это доступ к сырью и к рынкам сбыта. При этом германская экономика недостаточно мощная, чтобы экономически продавливать колониальные державы, как это делают, скажем, США, которые предпочитают действовать торговыми интервенциями, не всегда подкрепляя их военной силой. Немцы делают ставку на свою великолепную армию и созданный ими второй по величине флот. Создание немецкого флота вызывает острую обеспокоенность у Англии, потому что это вызов владычеству Англии на морях.

Д. Володихин

— Я бы сказал, что еще сложность состоит в том, что немцы грезят о том, чтобы не только колонии к себе присоединить, но и расширить жизненное пространство в Европе. Например, есть полубесхозная Польша, которая под Российской империей, и немцы, в общем, смотрят на нее как на возможную добычу, а также восточные провинции Франции, в которых живет достаточно немцев, чтобы претендовать и на них. То есть речь идет не только о колониях, но и о расширении пространства в самой Европе.

А. Музафаров

— Совершенно верно, и плюс, у немцев есть ощущение, что мы молодая нация, мы строим новый мир, который приходит на смену вот этим вот ветхим, которых мы должны оттеснить.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, мы сейчас поговорим об интересах Германии и всех остальных участников Первой мировой войны, но прежде мне хотелось бы напомнить, что несмотря на то, что вот уже война нависает, но тем не менее, это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, мы беседуем с замечательным историком, старшим преподавателем Университета имени Разумовского, Александром Азизовичем Музафаровым, и мы подошли к теме: Первая мировая, кто прежде всего хочет её затеять? Пока Германия, но, видите, главный обуздыватель Германии — Англия, значит, ей бы тоже хотелось, как бы это правильно сказать, окоротить противника.

А. Музафаров

— Да, совершенно верно. Если на такой пересмотр существующих мировых реалий с помощью военной силы, была ориентирована Германия, то у всех остальных стран тоже были своего рода болевые точки, нажав на которые можно было спровоцировать их рост воинственных настроений. Для Франции это прежде всего реванш за проигранную Франко-прусскую войну и мечта о возвращении двух утерянных франко-немецких провинций: Эльзаса и Лотарингии, где смешанное франко-немецкое население, и французы рассказывают об ужасах немецкой оккупации этих провинций. Далее, для Австро-Венгрии война является смертельной опасностью, её народы, как я уже сказал, держатся только вот с некоторым уважением и экономическим интересом, но у них вообще-то есть свои национальные устремления, и они мечтают о своей государственности, и в случае ослабления Центральной империи может пойти процесс развала Австро-Венгрии, элиты Австро-Венгрии это понимают, и это порождает у них порой апокалиптические настроения, скажем, военный министр Австро-Венгрии пишет своему императору: «Столь древние монархии и столь славные армии не должны погибнуть бесславно, а уж лучше пусть падут со славой в безнадёжном бою».

Д. Володихин

— Хочется отправить его в атаку впереди первой цепи атакующих пехотинцев.

А. Музафаров

-И главное, что этот генерал Конрад фон Хётцендорф дожил до 60-ти лет, ни разу не побывав в настоящем бою.

Д. Володихин

— Но каков патриот!..

А. Музафаров

— Да, рвётся в бой, что называется. Далее балканские страны. Болгария мечтает о реванше за проигранную Вторую Балканскую войну. Турция мечтает о реванше за проигранную Первую Балканскую войну.

Д. Володихин

— Ну и за целый ряд проигранных России войн.

А. Музафаров

— К тому же в этих странах есть — особенно в Турции и в Австро-Венгрии, — силы, которые, как это ни странно, заинтересованы в том, чтобы началась война, которая приведёт к кризису эту страну и позволит им прийти к власти, спасти страну и построить там прекрасную Турцию будущего, условно говоря. То есть вот те же младотурки, они за войну, потому что они знают, что война Турцией будет проиграна, и вот тогда они явят себя спасителями отечества. Россия не заинтересована в войне. Премьер-министр России Пётр Аркадьевич Столыпин говорит: «Дайте нам двадцать лет без войны, и вы не узнаете Россию». Но Россия не может игнорировать нарушения своих интересов на Балканах, своих балканских союзников, в первую очередь Сербии. У России есть свои стратегические интересы в Черном море, связанные с обеспечением свободного прохода русских торговых судов через Босфор и Дарданеллы — черноморские проливы, оттуда идёт русский хлеб на экспорт, и оттуда идёт русская нефть на экспорт, то есть это важнейшие торговые ворота России и хочется, чтобы они гарантированно оставались открытыми, ну а в идеале вообще бы взять их под свой контроль, об этом в Петербурге тоже думают.

Д. Володихин

— Ну а пока они под контролем турок или, вернее, под контролем тех, кто контролирует турок.

А. Музафаров

— Совершенно верно, Россия помнит, как в Русско-японскую войну Турция, наступив на горло своим интересам, не выпустила из Черного моря русский флот на Тихий океан, хотя это было в интересах Турции, но не в интересах Англии, которая заблокировала тогда проливы для русских кораблей. То есть мы видим, что непреодолимых противоречий между европейскими странами нет, за исключением позиции Берлина — Берлин хочет войны, чтобы утвердить себя в мире. Вот этот острый комплекс неполноценности немцы испытывают от последнего бюргера в пивной до лично Кайзера Вильгельма, который считает, что его, старшего внука королевы Виктории, бабушки всей Европы, обижают и не признают равным европейским монархам, у него даже такие мысли в дневниках проскакивают: «вот сейчас я им всем покажу».

Д. Володихин

— Ну что же, ну показал. Ну, а теперь давайте посмотрим на то, как всё это началось, ведь, в сущности, был тот несчастный выстрел, который сделался поводом к началу войны. Для кого-то причиной, а для кого-то именно поводом.

А. Музафаров

— Итак, процитируем документ. 15 июня по старому стилю, это 29 июня по-новому, в Петербурге получили шифрованную телеграмму от русского военного агента на Балканах. «Сегодня утром в Сараево убит выстрелом из револьвера наследник престола и его супруга. Убийца, говорят, серб». Действительно, переходим на новый стиль: 28 июня 1914 года в городе Сараево (это столица Боснии, в этот момент Босния и Герцеговина — провинции Австро-Венгерской империи) наследник австрийского престола эрцгерцог Франц Фердинанд был застрелен неким террористом по имени Гаврило Принцип. Франц Фердинанд, наследник и преемник императора Франца Иосифа, был человеком на редкость разумным, он понимал сложность положения своей державы и понимал, что война будет для него смертельно опасна.

Д. Володихин

— Ну а вот если его убрать, тогда всё возможно?

А. Музафаров

— Фактически, да. Понимаете, Франц Фердинанд говорил русскому послу: «Русские и австрийские солдаты никогда не стреляли в друг друга, и пока я жив, я этого не допущу».

Д. Володихин

— Ну вот он и кончился.

А. Музафаров

— Вот его и застрелили вместе с супругой. По авторитету Австро-Венгерской монархии был нанесён сильнейший удар. Плюс те, кто планировал это злодеяние, сделали это, конечно, максимально эффективно, я думаю, что если бы застрелили не наследника, а Кайзера престарелого, и Франц Фердинанд пришёл бы к власти, война скорее всего не началась бы. А тут на престарелого человека, напомню, Франц Иосиф у власти с 1848 года, такой очень глубоко пожилой человек, мечтающий дожить свои дни в покое, обрушивается вот этот сложнейший кризис.

Д. Володихин

— Шестьдесят шесть лет власти.

А. Музафаров

— Да, а ему приходится разбираться с этой ситуацией, убит наследник престола — не реагировать нельзя. Кто такой Гаврила Принцип? Его задерживают. По паспорту он родился подданным Турецкой империи, когда Босния входила в состав Турции, а теперь он подданный Австрийской империи, вроде как внутреннее дело...

Д. Володихин

— .. Но гордо сообщает, что он серб.

А. Музафаров

— Он говорит, что он серб, что он связан с тайной сербской организацией «Чёрная рука»!

Д. Володихин

— Ужасно просто.

А. Музафаров

— И что это не королевство Сербии, а это настоящие патриоты Сербии, которые сейчас начнут великую войну на Балканах и покажут Австрийской империи, на что способны балканские славяне и сербы в первую очередь.

Д. Володихин

— Фантомаса он в качестве своего босса не упомянул?

А. Музафаров

— Ну вот не успел, не хватило фантазии. Что интересно, кстати, Гаврилу Принципа так и не расстреляли, он умер в тюрьме, в заточении и умер, по-моему, в 1918 году.

Д. Володихин

— Как удачно исполнивший мероприятие человек.

А. Музафаров

— Да. И Австро-Венгрия не может на это не реагировать, цепляется за эту сербскую версию и предъявляет ультиматум Сербии. Это происходит уже через месяц, 23 июля.

Д. Володихин

— Сейчас немножечко назад всё-таки отступим. Ультиматум — да, будет предъявлен, но для начала: вот совершено убийство наследника престола одной из величайших держав мира. Убивший называет себя сербом. Прежде всего, необходимо понять, какова реакция Королевства Сербия, то есть государства, которое, по идее, в национальном плане могло бы за этим стоять, но Гаврило Принцип говорит: «Нет-нет-нет, это не они», и Королевство Сербия, мне кажется, реагирует как-то очень сходно, то есть там нет ни радости, ни ликования по поводу того, что — вот, врага убили, что-то там совершенно другое.

А. Музафаров

— Совершенно верно. Король Сербии Пётр приносит официальные соболезнования императору Францию Иосифу, говорит, что Сербия осуждает это убийство. И это, кстати, было вполне искренне, потому что у Франца Фердинанда были неплохие отношения с сербским королевским домом, его уважали на Балканах, он был хорошим человеком в этом плане.

Д. Володихин

— А вот, скажем, какие-то кризисы на Балканах, какая-то программа экспансии Австро-Венгрии на Балканах, она могла вызвать со стороны сербов и Королевства Сербии в частности, настроение ответного удара или превентивного удара? Был ли Балканский кризис актуален в этот момент?

А. Музафаров

— Вы знаете, скорее всего, даже нет. Дело в том, что Сербия только-только вышла из двух балканских войн. Сербия в этот момент — да, она победила, но эти победы ей дались недёшево. Сербия бедная и маленькая страна, она победила своих противников, но ей бы залечить раны, нанесённые войной, прийти в себя, освоить присоединённые территории на юге, причём территории, очень важные для Сербии, это старая Сербия, это то, что сейчас называется Косово, но вообще-то, официально называлось тогда «старая Сербия», это территория, откуда зародилось Сербское государство, святые для каждого серба места. Вектор интересов Сербии направлен на юг, фактически правитель Сербии, королевич Александр, будущий король Александр Карагеоргиевич, занят программой мирных преобразований Сербии. Сербии в этот момент как-то совершенно не до этого, достаточно сказать, что в 1914 году Сербия начинает сокращать вооружённые силы.

Д. Володихин

— То есть, если говорить правду, то Королевство Сербия не только не заинтересовано в начале войны, для них этот выстрел в Сараево — это просто проклятие на голову.

А. Музафаров

— Это абсолютно незапланированный кризис, который совершенно не кстати для Сербии, то есть в её планы никак не входит.

Д. Володихин

— А, допустим, для Австро-Венгрии, может быть, это для неё хороший предлог начать экспансию на юг Балкан, осуществить завоевание, присоединить новые земли, или всё-таки и там правящая элита не настолько заинтересована в натиске на юг?

А. Музафаров

— Да нет, правящая элита Австро-Венгрии достаточно трезво оценивала состояние своей страны, как предкризисное. Тот же Франц Фердинанд вынашивал программу и план превращения Австро-Венгерской монархии из двуединой в триединую. Он говорил, что вот наши западные славянские подданные, в первую очередь Чехия и Словакия, они недовольны тем, что они живут под управлением австрийцев и венгров, отсюда у них растёт национальное самосознание, сепаратизм, а если мы сделаем, возродим чешскую корону, превратим двуединую монархию в триединую, создадим Чешское Королевство в рамках Австро-Венгрии, вот это будет наш путь, нам нужны пути реформы мирного развития.

Д. Володихин

— Своего рода конфедерация королевств.

А. Музафаров

— Да, Франц Фердинанд называл это «соединённые штаты Европы», у него такой был тезис интересный. То есть он не заинтересован в каких-то экспансионистских проектах и надо отметить, что для Австро-Венгрии это, кстати, в силу её устройства было очень сложно. Дело в том, что она неслучайно Австро-Венгрия, у неё два парламента, и бюджет военный проходит утверждение сначала в Вене, а потом в Будапеште, и там его часто очень сокращают. Например, Вена всегда категорически выступает против строительства австро-венгерского флота. Вена говорит: зачем нам флот? У нас прекрасные поля, нам тут очень хорошо, нам корабли без надобности. И императорскому правительству приходится очень сложно договариваться, вплоть до того, что там один из строящихся австро-венгерских линкоров называют «Сент Иштван» в честь покровителя Венгрии, хоть как-то подсластить пилюлю, но это большой компромисс, и у Австро-Венгрии каких-то агрессивных планов нет.

Д. Володихин

— Ну вот мы приходим к тому, что австрийцы не планируют воевать с сербами, сербы не планируют воевать с австрийцами и этот выстрел в Сараево — что-то глубоко ложное, глубоко внешнее, то есть убийство, которое абсолютно не было нужно ни одному из правительств, ни одному из народов. Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, мы ненадолго прерываем наше с вами общение для того, чтобы вскоре вновь встретиться в эфире.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный историк, старший преподаватель богоспасаемого Университета имени Разумовского Александр Азизович Музафаров, специалист по русской истории конца XIX — первой половины XX века. Мы говорим о том, как стряслась Первая мировая война, она именно что стряслась, и это была большая беда для всех. Мы сейчас находимся в точке, когда состояние Европы пришло в динамическое равновесие. Есть шанс на то, что все уляжется, это шанс вполне реальный. Всем надо затаить дыхание, посчитать до десяти спокойно и сделать шаг назад, если все это сделают, все до одного — вот войны не будет. Но ровно такой же шанс, что настроение экспансионизма, подогреваемое теми, кому хотелось бы побольше жизненного пространства в этом мире, и они нажмут на спусковой крючок большой войны.

А. Музафаров

— Действительно, когда вы сказали, что все правительства тогдашние не были заинтересованы в войне, вы упустили одну страну — Германию, потому что в Германии смерть Франца Фердинанда раскручивается немецкой прессой, как такая национальная трагедия всего немецкого народа.

Д. Володихин

— Это чуть ли не сами немцы её устроили, выходит из ваших слов?

А. Музафаров

— Ну, я этого не говорил, свечку никто не держал над ними, так сказать, никто не хватал немцев за руку, но реакция, безусловно, была именно такой.

Д. Володихин

— Не поймали за руку — это другое дело.

А. Музафаров

— Да. Неважно, что Франц Фердинанд при жизни не любил Германию и считал, что у Австро-Венгрии свой путь, но теперь объявлено, что это вот славяне подло убили немца в лице Франца Фердинанда и весь немецкий народ готов вступиться! В Германии в прессе развёртывается мощная антиславянская, антисербская кампания, из Берлина в Вену идёт поток дипломатических телеграмм из серии: «Действуйте решительно, Германия за вами!» Как пишет немецкий кайзер: «надо укротить сербских зверей!»

Д. Володихин

— Ну что же получается, Германия могла что, заставить Австро-Венгрию? Какие рычаги давления?

А. Музафаров

— Здесь очень важный момент: для Австро-Венгрии союз с Германией крайне важен. Дело в том, что после Крымской войны Австро-Венгрия очень сильно испортила отношения с Россией.

Д. Володихин

— Ну, собственно, сама виновата.

А. Музафаров

— Да, и поэтому отношения с Россией испорчены, а рядом есть ещё одно государство, мы его не упоминали вначале — это Королевство Италия, только что возникшее, опять-таки, в том же 1861 году, которое вообще претендует на объединение всех итальянских земель, а часть итальянских земель принадлежит Австро-Венгрии.

Д. Володихин

— Очень большая часть.

А. Музафаров

— Да, и Италия — это молодое государство, которое говорит, что вот настало время возродить величие ни много ни мало — Древнего Рима. Там причём очень интересный альянс, когда родовитейший аристократ граф ди Кавур действует рука об руку с таким прожжённым революционером Джузеппе Гарибальди, они вот вроде как ярые антагонисты, но работают на одно общее дело — создание великой Италии. Австро-Венгрии крайне важно иметь за спиной такого сильного в военном отношении союзника, как Германская империя. А теперь Германия говорит: действуйте решительнее, нельзя не покарать Сербию, потому что иначе другие балканские народы воспримут это как слабость Австро-Венгрии, и вы можете лишиться влияния на Балканах. Немецкий мир утратит влияние на Балканах, тут в Берлине забывают, что половина Австро-Венгрии — это вообще-то Венгрия, где к немецкому миру имеют очень посредственное отношение, вернее, вообще никакого отношения, но, тем не менее, да, это именно так. Немецкая солидарность требует дать жёсткий ответ, и скажем так, именно эти позывы из Берлина усиливают ту часть австрийской элиты, которая хочет дать жёсткий ответ, стукнуть кулаком по стулу и призвать, показать, что империя сильна, что нельзя безнаказанно убивать наследника престола, что мы сейчас накажем Сербию. Почему? Ну...

Д. Володихин

— А кого ещё?

А. Музафаров

— А кого ещё, действительно? Наказывать каких-то внутренних врагов — ну, это как-то неактуально.

Д. Володихин

— Они хоть нашли эту «чёрную руку»-то, хоть одного человека из неё нашли, помимо Гаврилы Принципа?

А. Музафаров

— Сложно сказать. Действительно, что-то похожее существовало, какая-то тайная организация существовала в рамках сербской армии, но мы о ней очень мало знаем, потому что в 1917 году, по приказу короля Сербии Александра, её члены были арестованы и расстреляны, то есть какие-то там подозрительные тёмные личности были, что они затевали, что они из себя представляли было непонятно, и были ли они связаны с Гаврилой Принципом.

Д. Володихин

— Ну хорошо, ладно. Значит, мы видим то, что Германия давит на Австро-Венгрию решительно обострять ситуацию, и надо понимать это следующим образом: «мы хотим развязать войну, потому что она в наших интересах, так вот, вы развязывайте, а мы потом со всей силы ударим».

А. Музафаров

— «А мы вам поможем». Итак, 23 июля Вена предъявляет ультиматум Белграду и требует расследовать убийство Франца Фердинанда на сербской территории, требует, чтобы Сербия предъявила доказательство непричастности к этому преступлению, и ультиматум включает в себя много пунктов, в том числе последний, который заключается в праве австрийских полицейских чиновников вести следственные действия на территории Сербии.

Д. Володихин

— Хотел бы уточнить: убили-то его в Сараево, а это не территория Королевства Сербии, это территория Австро-Венгрии. Не сербское королевство, а южная пограничная провинция империи Габсбургов, так, собственно, почему надо проводить расследование на территории Сербии?

А. Музафаров

— Потому что же «чёрная рука», Гаврило Принц рассказывает нам про «чёрные сербские руки», которые там тянутся вроде как из Белграда. И у него единственное доказательство — он действительно был в Белграде, потому что Сараево недалеко, он там был, даже и сейчас в Белграде показывают кабак, который он посещал. Ну вот понятно, что раз кабак, то там вот эти парни с чёрными руками и собираются.

Д. Володихин

— «Здесь выпил пиво Гаврило Принцип, надев на руку чёрную перчатку», вот страшно. И, в принципе, этот ультиматум, он не то что выполним или не выполним, он просто фантастически оскорбителен.

А. Музафаров

— Фантастически оскорбителен, но он очень серьёзен. Королевич Александр, фактический правитель Сербии, запрашивает в Россию: что делать? Поможет ли Россия, единокровная православная держава, Сербии? Император Николай II отвечает: «Мы поможем, мы не оставим Сербию в этой ситуации». Но по дипломатическим каналам Россия советует Сербии принять все пункты ультиматума, кроме последнего, то есть Сербия готова пойти на сотрудничество с Австро-Венгрией, позиция Сербии достаточно миролюбива. Сербия не готова удовлетворить ультиматум полностью, нарушить свой суверенитет, но она готова обсуждать этот вопрос. Хотите, чтобы мы предъявили доказательства — да пожалуйста. Хотите поискать «чёрную руку» — ну давайте поищем, может, что найдём. То есть Сербия не против, она не отклоняется гордо от ультиматума. Австрия считает, что это неправильно, и объявляет мобилизацию своей армии. Россия заявляет, что не потерпит вооружённого насилия в отношении Сербии, и призывает вынести этот вопрос на международную конференцию. Россию в этом отношении поддерживает Англия, которая призывает собрать международную конференцию и разобрать новоявленный кризис.

Д. Володихин

— И в Берлине потирают руки: ну наконец-то начинается хорошая драка!

А. Музафаров

— Да. Для того, чтобы надавить на Австро-Венгрию, Россия объявляет мобилизацию Киевского военного округа, это юго-западный округ, как раз на границе Австро-Венгрии. Понятно, что мобилизация и приведение в боеготовность одного из западных округов России — это не есть свидетельство готовности к большой войне, это подкрепление того, что Россия настроена в этот момент серьёзно.

Д. Володихин

— Так сказать, знайте, что на всякий случай мы готовы.

А. Музафаров

— В ответ 28 июля Австро-Венгрия объявляет войну Сербии, и в тот же день Германия вводит состояние военной угрозы на своей территории.

Д. Володихин

— Там, помнится, сразу же начали артиллерийскую канонаду, чуть ли не до объявления войны в отношении Сербии.

А. Музафаров

— Фактически да, потому что Белград там через реку, он же тогда был пограничным городом, поэтому Австро-Венгрия начинают обстрел сербской столицы в первые же буквально минуты войны, и начинаются боевые действия. Германия объявляет состояние военной угрозы, а это такое предмобилизационное мероприятие, то есть всем призывникам надо вернуться из отпусков, приехать к месту жительства и ждать повестки из военкомата, и вообще уже собирать рюкзачок, чтобы идти, когда вызовут. Русские генералы докладывают об этом императору Николаю II и докладывают ему следующую вещь: «Ваше Величество, Германии для проведения полной мобилизации необходимо шесть дней, в Российской империи она больше, нам необходимо двенадцать. Если мы сейчас не объявим полную мобилизацию, мы рискуем оказаться в ситуации, когда у немцев мобилизованная армия есть, развёрнутая по планам военного времени, а у нас нет. Поэтому, Ваше Величество, мы просим Вас отдать приказ о мобилизации российской армии» Император колеблется, он понимает, что мобилизация армии — это дело крайне серьёзное, но император Николай II был человеком с военно-профессиональным образованием, и он хорошо понимал, что будет, если Россия не успеет завершить мобилизацию, столкнувшись с мобилизованной германской армией. А мы прекрасно знаем, что будет — будет 41-й год, когда неотмобилизованная РККА столкнулась с мобилизованным вермахтом, то есть вот будет именно это — не готовая к войне армия сталкивается с армией, живущей по штатам военного времени. Николай II не хотел допустить такой ситуации, поэтому 30 июля Россия объявляет мобилизацию, одновременно предупреждая Германию по дипломатическим каналам, что она никогда не начнёт военные действия первой, то есть она не будет начинать войну. Далее, 31 июля всеобщую мобилизацию объявляет Австро-Венгрия и Германия. Далее, 31 июля немецкий посол в Петербурге Пурта́лес вручает русскому министру иностранных дел Сазонову ноту с ультиматумом: Германия требует отменить русскую мобилизацию, в противном случае она объявляет войну России. На следующий день Сазонов даёт Пурталесу ответ: Россия не отменит мобилизацию, но не начнёт войну, и призывает решить дело миром. Пурталес так растерялся, что вручил Сазонову оба варианта ответа, у него было два: на случай, если Россия примет ультиматум, или если Россия отвергнет ультиматум. Интересно, что Германия объявляла войну в любом случае, даже если Россия принимала условия немецкого ультиматума.

Д. Володихин

— Для Германии это была цель.

А. Музафаров

— Далее. Одновременно Германия предъявляет ультиматум Франции и требует, чтобы Франция публично объявила, что не выполнит союзнические обязательства по франко-русскому договору, и в случае войны Германии и России не вступит в войну.

Д. Володихин

— Тот же метод: дать оскорбительный ультиматум, выполнимый, но он что-то вроде пощёчины.

А. Музафаров

— Ответ Франции очевиден. Как это описывает французский поэт: "В Булонском лесу были прекращены танцы, и концертмейстер сказал: «Объявлена мобилизация, играйте «марсельезу». То есть Франция объявляет о начале мобилизации, но, опять-таки, не начинает боевые действия. Итак, 2 августа Германия объявляет войну России, и 2 августа немецкие войска без объявления войны вторгаются на территорию Бельгии и Франции! Только 3 августа Германия объявляет войну Франции официально. Причём замысел Германии очень чётко показывает: казалось бы, ну вот вы рассматриваете российскую мобилизацию как угрозу, где должна быть немецкая армия — ну, наверное, на востоке, да? Логично, чтобы отразить русскую угрозу. Нет, восемьдесят процентов немецкой армии сосредоточено на западе против Франции. Германия начинает войну, переходя границу. Более того, Германия вторгается в Бельгию. Бельгия — маленькая нейтральная страна, эта страна была создана как результат компромисса по итогам наполеоновских войн из бывшей территории имперских Южных Нидерландов, там смешанное двуязычное население, даже триязычное население. Но, что важно, Бельгия — это единственная страна в Европе, у которой есть союзный договор с Англией. Англия ни с кем не подписывает договоры, она вела переговоры с Россией, с Францией, и в целом, вроде как я на вашей стороне, но никаких обязательств не брала, кроме одной страны — Бельгии. Там и династическая связь, а главное, англичане хорошо помнят слова Наполеона: «Антверпен —это пистолет, направленный в английскую грудь». Вторжение немецких войск в Бельгию вызывает военную тревогу в Англии, и на английские корабли идёт телеграмма: «Бельгия- война-действуйте». Так, к пятому августа мир оказывается почти втянут в войну. И тут в Берлине замечают одну вещь: Австро-Венгрия не объявила войну России. Из Берлина в Вену идёт мощный пинок: «мы, типа, за вас тут, а вы!..» — и шестого августа Австро-Венгрия объявляет войну России.

Д. Володихин

— Ну, что ж, Первая мировая война началась, за ней будет Вторая, слава Богу, третьей пока нет. Что тут скажешь?

Д. Володихин

— Это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. И в гостях у нас замечательный историк Александр Азизович Музафаров, с которым мы обсуждаем начало Первой мировой войны. Поверьте, мы хотим наполнить вас надеждой: минут четыре года, и война закончится, это ведь хорошее известие после того, как мы узнали, что она точно началась 110 лет назад. И мне хотелось бы сейчас поговорить о вещах сложных, ну прежде всего, достаточно много обвинений России в том, что она не столько защищала братскую православную Сербию, сколько преследовала свои интересы на Балканах, то есть хотела бы завоевать проливы, поставить русский сапог на побережье Мраморного моря, продвинуться с кавказских провинций вглубь Турции, это и будет действительно в преддверии завершения Первой мировой войны, русские войска дойдут до Трабзона и Эрзинджана, это действительно глубинная Турция. Ну, вот говорят, что «ради бога, не придумывайте, что русские и Россия не были агрессорами, оккупантами, и никакого православия здесь в помине нет, чистый политический интерес», так это или не так?

А. Музафаров

— Ну, мы видим уже из хода событий 1914 года, что это не так. Во-первых, обратите внимание, что Турция в войне поначалу не участвует. Я вам скажу более: после начала войны в Европе русская, английская, французская дипломатия прилагает колоссальные усилия, чтобы сохранить нейтралитет Турции, почему? Потому что через черноморские проливы идет южный канал связи между союзниками, между Россией, Францией и Англией, ну и потом присоединившейся к ним Италией, то есть для союзников по Антанте крайне важно, чтобы Турция не участвовала в войне. И дипломаты Антанты перед турками буквально сахарные горы раскладывают, что мы тут вам что угодно можем дать и помочь, главным образом, деньгами, но вот не воюйте.

Д. Володихин

— Что, и Россия тоже?

А. Музафаров

— В том числе. Но Турция слушает Берлин и начинает боевые действия против России с обстрела русских черноморских портов. Германо-немецкие корабли входят в Черное море, обстреливают Одессу, Севастополь, Новороссийск, наносят немалый ущерб, топят русский минный заградитель «Прут». То есть боевые действия, вот как раз в той точке, про которую так любят говорить наши обвинители о том, что Россия рвалась к проливам, начинает именно Турция, не Россия. Россия, как раз можно увидеть, что когда начинается борьба на Кавказском театре военных действий, русские силы Кавказской армии значительно уступают турецким, потому что многие части Кавказского округа были переброшены на Западный фронт. Генералу Юденичу потребовалось всё его мастерство, чтобы численно уступающими войсками нанести зимой 1914-1915 годов поражение турецким армиям, он справился с этим, потому что он был хороший генерал, но войск у него было мало.

Д. Володихин

— Ну, а вот, допустим, сама по себе идея рыцарской поддержки или, если угодно, братской поддержки православной Сербии, до какой степени эта идея действительно звучала в русской политике того времени, пребывала в умах русской политической элиты, так это или нет?

А. Музафаров

— Процитирую официальный манифест императора Николая II об объявлении войны. Смотрите: «Презрев уступчивый миролюбивый ответ сербского правительства, отвергнув доброжелательное посредничество России, Австрия поспешно перешла в вооружённое нападение, открыв бомбардировку беззащитного Белграда. Вынужденные в силу создавшихся условий принять необходимые меры предосторожности, Мы повелели перевести армию и флот на военное положение, но, дорожа кровью и достоянием Наших подданных, прилагали все усилия к мирному исходу начавшихся переговоров. Среди дружественных сношений союзная Австрии Германия, вопреки Нашим надеждам на вековое доброе соседство, и не внемля заверению Нашему, что принятые меры отнюдь не имеют враждебных к ней целей, стала домогаться немедленной от них отмены и, встретив отказ, объявила внезапно войну России. Теперь Нам предстоит вступиться не только за несправедливо обиженную родственную Нам страну, но и оградить честь, достоинство, целость России и ее положение среди великих держав. Мы непоколебимо верим, что на защиту русской земли дружно и самоотверженно встанут все верные Наши подданные».

Д. Володихин

— Звучат слова: «несправедливо обиженная родственная страна».

А. Музафарова

— Да, совершенно верно, и это высочайший манифест. Причем подчеркиваю, что Россия поддерживала Сербию мирными средствами, не собираясь воевать, в ответ нарвалась на объявление войны со стороны Германии. Напомню, Австро-Венгрия объявит войну России через четыре дня после Германии.

Д. Володихин

— Вот это напоминает примерно так: младший брат старшему говорит: «Слушай, ну может, не надо, может, ты сам, может, без этого там обойдемся как-то?» Старший брат: «Надо, братка, надо!» — «Ну, ладно». Но вопрос другой, может быть, более тонкий: мне приходилось встречать обвинения в отношении России в том, что она повела себя не по-христиански. Иными словами, так быстро назначила мобилизационные мероприятия, что это вызвало опасения в Европе, и народы гораздо более миролюбивые в ужасе начали собирать свои полки, поскольку ожидали, и чуть ли не справедливо ожидали, русского вторжения. То есть, иными словами, Россия в данном случае оказывается не слугой православного долга защищать братьев, нет, она оказывается в данном случае зачинщиком, который повел себя в Европе как в посудной лавке и сам намеревался ударить первым.

А. Музафаров

— Хронология событий это опровергает. 28 июля австрийские пушки уже стреляют по Белграду. 30 июля Россия объявляет мобилизацию.

Д. Володихин

— Иными словами, сначала полетели снаряды, а потом в Петербурге подумали: нет, пожалуй, нам невозможно это терпеть.

А. Музафаров

— Даже не то, что невозможно это терпеть, а решили подкрепить свои силы, увидели уже угрозу для себя в начавшемся конфликте в Европе, тогда Россия начинает мобилизацию. То есть конфликт уже начинается, уже стреляют на Балканах, уже Австро-Венгрия отвергла посредничество России, в Петербурге хорошо понимали, что сделано это только под давлением Берлина. В Петербурге имели представление о том, что из себя представляет австрийская элита, русская разведка работала на Балканах, приводили донесения наши разведчики.

Д. Володихин

— Насколько я помню, заместитель начальника генштаба Австрии какое-то время числился российским агентом, я имею в виду Редль.

А. Музафаров

— Но это разоблаченный российский агент, сколько было неразоблаченных, мы не знаем. Но, тем не менее, Россия имела представление о том, что Вена это делает под сильнейшим давлением Берлина и понимала, что Берлин решил воевать. Именно кайзера Вильгельма император Николай II пытался образумить даже личными телеграммами, говоря: «Вильгельм, ну остановись, ты же погубишь всё».

Д. Володихин

— Ну что же, в данном случае, резюмируя нашу передачу, можно сказать следующее: Россия не виновата, то есть она оказалась заложницей ситуации, она оказалась страной, которая защищает малых сих против огромной страшной стальной мясорубки, и она сделала всё, чтобы всё-таки эта мясорубка не начала кромсать человечину в чудовищных масштабах, как это в действительности произойдёт. На нас ответственности за эту войну нет, мы до конца вели себя как христиане. Причём, заметьте, в политике вели себя как христиане, а так с XIX века в Европе не делают. Мы по-прежнему сохраняли этот самый христианский запал в делах державных, это отрадно, но так или иначе в одиночку кризис не остановишь. Мне остаётся от вашего имени поблагодарить Александра Азизовича Музафарова и сказать вам: спасибо за внимание, до свидания.

А. Музафаров

— До свидания.

---

Все выпуски программы Исторический час

• «Внешняя политика США в конце 19 века». Григорий Елисеев
• «Русский флот перед революцией». Александр Музафаров
• «Орден Александра Невского». Михаил Тренихин

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов