У нас в гостях был настоятель московского храма преподобного Серафима Саровского в Раеве протоиерей Алексей Яковлев.
Наш гость рассказал, с чего начался его проект по возрождению храмов Русского Севера, каких результатов удалось достичь за его 16-летнюю историю, и что привлекает все больше и больше людей разных возрастов участвовать в этом благом деле.
Ведущая: Марина Борисова
М. Борисова:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, здравствуйте, дорогие друзья! В студии Марина Борисова и сегодня этот час «Светлого вечера» с нами и с вами проведет наш сегодняшний гость, настоятель храма преподобного Серафима Саровского в Раеве, протоиерей Алексей Яковлев.
О. Алексей:
— Добрый вечер, дорогие друзья!
М. Борисова:
— Батюшка, вас наши радиослушатели, я думаю, многие хорошо знают, поскольку вы не впервые приходите в гости в нашу студию и ваши рассказы об удивительном проекте, который вы долгие годы возглавляете — проект «Общее дело», созданный еще в 2006 году и с тех пор прекрасно существующий, развивающийся. Я думаю, многие или видели, или читали, или в интернете видели какие-то репортажи, многим знакомо, но я думаю, что не всем, поэтому, наверное, имеет смысл хотя бы в двух словах предысторию проекта, как вообще все это получилось и с чего все это началось?
О. Алексей:
— Началось все с того, что местный житель стал своими силами перекрывать кровлю у колокольни, которая находилась в его деревне. Он понимал, что после его смерти все это разрушится, потому что никому не нужно, и вот они с супругой фактически на свои средства стали заниматься таким благородным делом. И в этот момент с этим дедушкой, Александром Порфирьевичем Слепининым, помором, в Онежской области на берегу Белого моря, познакомилась моя супруга, художник Татьяна Юшманова. Она рассказала о таком прекрасном начинании, мне захотелось познакомиться с этим дедушкой, а когда мы увидели, как здорово у него все получается, то решили, как семья, помогать ему деньгами на стройматериалы, потому что такая традиция — десятую часть отдавать нуждающимся или церкви, но когда священник служит в храме, то он от храма получает зарплату и как-то странно будет в свой же храм денежку отдавать, и мы стали отдавать Александру Порфирьевичу. На наши небольшие какие-то средства закупали стройматериалы, и какой же коэффициент полезного действия происходил, потому что сохранялось то, что было построено 300 лет назад, сохранялось для наших детей, то есть это было такое чудо и было очень приятно в этом участие принимать. Мы стали привлекать к этому своих друзей, ездить вместе с ними на Север, показывать, потом стали привлекать прихожан, и так потихонечку наш проект стал разрастаться. Как-то мы с супругой стояли на крыше колокольни и смотрели на прекрасный Божий мир, Белое море, где-то вдалеке, в десяти километрах Кий-остров, прекрасное болото с морошкой, с клюквой, леса, поля... И пришла мысль: если в принципе провести противоаварийные работы, остановить процесс разрушения стоит не так дорого, почему бы не сделать это во всех деревянных храмах на Русском Севере? И с одной стороны, было как-то необычно от объемов, от масштабов, а с другой стороны, было все понятно: нужно приехать, в первую очередь перекрыть дырки в кровлях, разобрать завалы, оттереть надписи, привлечь как-то местных жителей с тем, чтобы они потом собирались в этом храме или в часовне по воскресным дням. И в принципе понятно было, что нужно было делать, и мы, собственно говоря, так вот начали. И вот в настоящий момент, за 16 лет существования проекта проведено больше 500 экспедиций, обследовано 360 храмов и часовен, и в 177 проведены противоаварийные, консервационные и в некоторых случаях реставрационные работы.
М. Борисова:
— Я понимаю, когда по велению души это делается вот так спонтанно, это все очень пропитано энтузиазмом, желанием, прекрасное совершенно чувство вызывают у всех, кто в этом участвует. Но ведь когда это такая масштабная работа, то, наверное, здесь требуется уже и более серьезное исследование, ведь нужно определить, где находятся эти объекты, нужно, наверное, как-то проконсультироваться с научными сотрудниками, с реставраторами, выстроить какую-то стратегию дальнейшего поведения. И, наверное, кроме людей, которые просто вот по велению сердца присоединяются к этому замечательному делу, нужны люди, которые что-то умеют еще в этом деле чисто профессионально?
О. Алексей:
— Конечно. С самого начала мы стали привлекать архитекторов, занимающихся деревянным зодчеством, реставраторов к участию в нашем проекте, и фактически уже вот со второго года существования нашего проекта все работы проходили под строгим научным контролем. И в настоящий момент у нас очень хорошие отношения с Министерством культуры, со всеми инспекциями по охране памятников, со всеми структурами власти, потому что очень важно понимать, что для того, чтобы проект развивался благополучно, в долгосрочной перспективе, важно делать так, чтобы каждый чиновник был бы спокоен, что все делается правильно. И хотя поначалу казалось, что: зачем делать проекты для того, что и так понятно, что необходимо сделать? Но мы шли на это, вкладывали в это деньги, зато в результате проходила правильная научная консервация, реставрация, и в итоге это оборачивается хорошим взаимопониманием со всеми структурами государства, которые занимаются сохранением культурного наследия.
М. Борисова:
— Ну а как долго? Вот вы берете в сферу своего воздействия, влияния какой-то храм, какую-то часовню, вы выстраиваете какую-то стратегию? Ведь не каждый храм можно восстановить или хотя бы законсервировать за один летний сезон, есть, наверное, какие-то объекты, которые требуют более длительной работы, и эту работу надо планировать, и потом, летом на энтузиазме мы что-то делаем, потом наступает зима, потом мы на следующий год возвращаемся и начинаем восстанавливать то, что уже успело развалиться за эту зиму. Как вы выстраиваете стратегию своей работы?
О. Алексей:
— В штате нашего проекта три архитектора, которые зимой создают проекты, а летом они контролируют, как осуществляется непосредственно работа на каждом из тех храмов, для которых были созданы проекты. Ежегодно мы проводим международные научно-практические конференции по вопросам сохранения деревянного зодчества и обсуждаем результаты прошедшего сезона, а также строим планы вместе с научным сообществом авторитетным со всех уголков нашей страны, где только есть деревянное зодчество, строим планы на следующий год. Конечно, за один год не везде можно провести противоаварийные работы, и иногда бывает так, что за один год бывают две, иногда три экспедиции. Каждая экспедиция — приблизительно неделя, но это тот срок, когда максимально много получается сделать. Бывает так, что экспедиции продолжаются и в последующие годы. И вот в этом году замечательно то, что если раньше о деревянном зодчестве фактически никто не знал, и кроме как о Кижах, никто не предполагал, что у нас есть деревянные храмы, то благодаря в том числе работе нашего проекта, благодаря тому, что сотни людей ежегодно отправляются на Русский Север для того, чтобы сохранить это деревянное зодчество, благодаря этому нас обратило внимание и государство. И вот несколько лет назад была принята концепция, разработанная с нашим участием, по сохранению деревянного зодчества, и постепенно она реализовывается. А также еще замечательно то, что была по просьбе Патриарха одобрена Министерством культуры такая программа, которая называется «Консервация», и в рамках этой программы выделяются значительные средства на проведение именно противоаварийных и консервационных работ. И вот в трех храмах, в которых мы проводили работы, мы дали возможность закончить эти работы государству с тем, чтобы его участие тоже было бы в этих храмах, и если оно один раз поучаствовало, то, возможно, оно будет заниматься, заботиться об этих храмах и в дальнейшем. Поэтому заранее все планируется, на самом деле уже на два года вперед расписаны те храмы и часовни, в которые мы отправимся, где будем проводить работы. В этом году мы будем проводить работы в 32-х храмах и часовнях на Русском Севере: в Архангельской области, в Вологодской области, в Республике Коми, в Республике Карелия, в Кировской области, в Ленинградской области, в Костромской области и в Тверской, также еще возможно, что и в Тамбовской области. И в этом году запланировано 52 экспедиции на Русский Север, которые отправляются вот уже, ну вот уже фактически начинают отправляться. Еженедельно на Север отправляются две-три-четыре экспедиции в разные уголки Русского Севера и можно выбрать, куда ты поедешь, в каких условиях ты будешь жить, что ты будешь делать под руководством профессиональных реставраторов, архитекторов, то есть можно выбрать ту экспедицию, в которой хотелось бы тебе принять участие. И вот это вот на самом деле очень-очень здорово, потому что иногда люди, которые приходят в наш проект на вопрос: «а почему вы решили принять участие в экспедициях?» говорят так, что «мы обычно что-то просим у Бога, но хотелось что-то сделать для Бога». И вот это время экспедиции, там одна неделя — это настоящее время, которое прямо человек действительно отдает Богу, вот сохранению древней святыни, сохранению святыни русского народа, сохранению культурного наследия. Он ничего не имеет в материальном плане от того, что он вкладывает своё время, свои силы, свои средства на проезд, на питание, но зато он получает гораздо большее. На мой взгляд, первое — то, что он получает возможность действительно святое дело делать, потому что один архитектор замечательный, один из самых авторитетных в области деревянного зодчества, он говорит, что «самая большая награда за то, что мы делаем — возможность это делать». То есть вот что-то сохранять, какому-то храму помогать — это уже награда. Когда человек помогает тому или иному храму, то все эти люди, которые этот храм строили, все эти люди становятся теми, кто молится за вот этого человека, за его жизненную ситуацию, за различные вопросы, которые кажутся человеку неразрешаемыми, молятся за его семью. Когда человек помогает тому или иному храму, он становится частичкой русского народа, не только в силу того, что он живёт на русской земле, но ещё и в силу того, что для него дороги те святыни, которые оставили наши предшественники. Каждый раз, когда человек приезжает к тому или иному храму, то обычно бывают ощущения, во-первых, того, что как же жалко, что в таком состоянии храм, как же он дошёл до такого состояния! А ведь, вы знаете, состояние храма — это состояние души русского народа, то есть если храмы, пусть они даже и разрушенные, но они не в состоянии мерзости и запустения, то это показатель того, что и люди тоже, в душах у людей всё в порядке. Так вот, первое чувство — как же храм дошёл до такого состояния? Второе, это — разве можно что-то сделать здесь? Неужели хватит на это времени и сил? И потом уже идёт такое вот настоящее созидание, искренняя такая работа. И что замечательно в наших экспедициях — то, что как бы не нужно никого ни о чём просить, все люди приехали для того, чтобы потрудиться, и приходится командирам экспедиции останавливать людей. Ещё и белые ночи, как бы вообще не чувствуется времени, поэтому как бы вот приходится ограничивать в труде и в созидании и это, конечно, тоже очень здорово.
М. Борисова:
— Настоятель храма преподобного Серафима Саровского в Раеве, протоиерей Алексей Яковлев, проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер». Мы говорим об удивительной программе восстановления и консервации деревянных храмов Севера, существующей уже 16 лет, через которую прошло очень много народа, и продолжают приходить всё новые и новые. Но вот, отец Алексей, интересно, как складываются взаимоотношения с местными жителями, потому что не все же такие благостные. Я по своему опыту знаю, что порой отношение к церковным людям в деревнях, даже в Центральной России, бывает очень настороженное, скажем так, мягко, а бывает иногда даже враждебное, потому что люди живут своим укладом, воспринимают всё, что окружает их, пускай даже в плачевном состоянии, как свою собственность, а тут приходят какие-то пришлые и начинают командовать на их дворе. Как складываются отношения с теми, кто живёт рядом с этими разваливающимися храмами и часовнями и ничего не делает для их сохранности на протяжении многих лет?
О. Алексей:
— Вы знаете, есть такой замечательный мультфильм моего детства, когда мама отправила крошку енота за осокой на болото, и по дороге ему встретилась обезьянка, которая говорит: «Ты знаешь, кто там сидит в пруду?» Так вот, если приезжают люди не для того, чтобы что-то получить от местных жителей и не для того, чтобы отдохнуть в их деревне, а они приезжают для того, чтобы поработать, то вот это является самым лучшим словом, именно не словом, а делом. Труд — это прекраснейший такой проповедник, то есть, когда ты трудишься, к тебе нет никаких вопросов, потому что людям не надо спрашивать, они просто видят. Они видят, что оказывается, в их деревне не какая-то развалюха, там амбар, или бывший дом культуры, а оказывается, это такая святыня, которая сподвигла людей приехать за тысячу километров в их какую-то глухую-глухую деревню и по 12 часов трудиться для того, чтобы её восстановить, это, конечно, вызывает некоторое такое изумление, удивление. И первыми, кто идёт на контакт, бывают дети. Дети, они как настоящие такие разведчики, их же удержать вообще невозможно, они принимают участие и в молитвах, и в трапезах, и когда день проведут дети вместе с теми, кто трудится в том или ином храме или часовне, на следующий день приходят жители деревни, кто-то там с вёдрами, с тряпками, потому что дети рассказывают всю правду, и родители знают, что так оно и есть, потому что дети, они вот что видят, то и говорят. И бывает так, что когда уезжает экспедиция, уже вся деревня консолидированная, спрашивают: а что дальше? Вот именно такой опыт наших экспедиций, которых было больше пятиста. И один из примеров: в экспедицию на Русский Север, в Архангельскую область приехал парень на мотоцикле из Сочи. И нужно было подкопать в одной из часовен один из углов сруба, поддомкратить, положить туда большой валун. И когда они начали рыть яму и прочее, то приехал совершенно пьяный человек на мотоцикле, слез с мотоцикла, посмотрел, сел и уехал. И этот парень из Сочи запереживал, а что будет с его мотоциклом ночью, всё ли будет на месте, когда он проснётся. А на следующий день, когда они приехали и продолжили работу, один из участников работы на минутку покинул место под этим срубом, там, куда устанавливался валун, а это место занял тот самый накануне приезжавший человек, но уже трезвый, и вот на протяжении пяти дней, немного разговаривая, он работал вместе с нашей экспедицией, он говорил немного, но очень много работал. И вот труд — это самый лучший благовестник. Интересно то, что и апостолы, они тоже трудились, вот как апостол Павел плёл палатки, вязал палатки, изготавливал, так и в случае с теми, кто приезжает что-то восстанавливать, возрождать, труд говорит лучше слов, и вот с местными жителями отношения самые-самые хорошие. А про них, про местных жителей, стоит вообще сказать отдельно, потому что часто это такие хорошие люди, которые являются открытием, а дружба с этими людьми, она продолжается долгие-долгие годы. Вот мы познакомились когда с Александром Порфирьевичем, его супругой, до сих пор мы дружим с ними, они нам стали как родные бабушка и дедушка, и точно так же они для нас, и мы для них. Александр Порфирьевич почил от коронавируса в прошлом году, Изабелла Ефимовна, слава Богу, жива. И для нас, например, с супругой, мы тогда только-только начинали наш проект, когда у нас родился первенец в 2008 году, для нас было очень важно приехать в деревню Ворзогоры и дать подержать нашего первенца в руках Александру Порфирьевичу Слепинину, ему уже было за семьдесят, мы же не знали, сколько проживёт этот замечательный дедушка, но мы могли бы своему сыну рассказывать о том, «вот какой хороший человек тебя в руках держал». И ребёнку было сорок дней, было лето, у меня была возможность отправиться на Север, и предстояло проехать полторы тысячи километров, ребёнок был первый, поэтому страшно, но вот ради такой благой цели, того, чтобы Александр Порфирьевич в руках подержал, мы отправились. И действительно, вот летом, иногда зимой получалось приехать, и Александр Порфирьевич, и Изабелла Ефимовна нянчились, и поэтому мы знаем и старинные русские колыбельные, которые слышали наши дети, и всякие там частушки, и прочее. И вот люди на Русском Севере — это тоже открытие, то есть, открытие — это сам Русский Север, его красота, его бескрайность, его глубина, его чистота, и открытие — те люди, которые на Русском Севере живут, когда ты с ними знакомишься глубже, больше, то они становятся для тебя такими звёздочками путеводными, которые показывают, как в твоей жизни нужно жить, как относиться к каким-то неприятностям, что такое настоящее чувство юмора, что такое настоящая любовь и забота. Вот когда мы приезжали зимой в Ворзогоры, то Александр Порфирьевич выходил встречать нас за три-четыре часа, несмотря на то, что был сильный буран, он стоял на дороге и ждал, когда появится наша машина. И вот для того, чтобы всё это увидеть, узнать, для этого нужно оторваться от обычных каких-то условий и совершить маленький подвиг. Может быть, в слове «подвиг» есть слово «движение», то есть нужно подвинуться, нужно поменять какое-то комфортное место, в котором ты находишься, на какое-то место другое, в котором ты бы потрудился и уехал бы, оставив это место лучше, чем оно было до момента, когда ты туда приехал, и тогда в твоей жизни будут уже два места, как бы две точки зрения на твою жизнь: та, к которой ты привык, и та, другая, когда ты смог на свою жизнь посмотреть со стороны и это очень-очень важно.
М. Борисова:
— Но ведь, насколько я понимаю, ваш проект существует не только в те периоды, когда люди ездят в экспедиции, в течение года они же тоже чему-то учатся, каким-то ремеслам, что-то осваивают, как это всё устроено? Как работает это в те межсезонья, когда невозможно руками что-то делать?
О. Алексей:
— У нас при храме преподобного Серафима Саровского в Раево, в Медведково открыта школа плотницкого мастерства, потому что оказалось, что найти хорошего плотника не менее легко, чем космонавта, может быть, даже космонавта легче найти, чем хорошего плотника. И мы решили готовить людей для того, чтобы их компетенция, квалификация была бы выше, чтобы можно больше полезного было бы сделать на Русском Севере. И в настоящий момент школу плотницкого мастерства закончило уже более 350 человек. Они учатся в течение трех-четырех месяцев в Москве, потом едут на остров Кижи, где ещё интенсивно проходят практику, и потом уже получают дипломы квалификационные в Петрозаводском университете по результатам своих трудов, по экзаменам, которые сдают в конце практики. У нас при храме существует школа, это такое направление, называется «Маленький реставратор», кстати, при поддержке грантов мэра Москвы. «Маленький реставратор» — это дети 10-11 лет, которые изучают основы реставрации, икон, металла, стекла, камня, они ездят в разные музеи, и после посещения каждого музея проходят мастер-класс по реставрации, то есть они своими руками принимают участие в реставрации либо какой-то древней иконы, либо какого-то мозаичного полотна, и прочее, прочее. Постоянно в течение зимы у нас проходят занятия для будущих добровольцев, в которых рассказывается и о технике безопасности, и о том, как приготовить еду в полевых условиях, и все остальные прикладные вещи, а также читаются лекции ведущими специалистами по русскому деревянному зодчеству.
М. Борисова:
— Настоятель храма преподобного Серафима Саровского в Раеве протоиерей Алексей Яковлев проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер», в студии Марины Борисова. Мы ненадолго прервемся, вернемся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.
М. Борисова:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается, еще раз здравствуйте, дорогие друзья! В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма преподобного Серафима Саровского в Раеве, протоиерей Алексей Яковлев. Мы говорим о его замечательном проекте, существующем уже 16 лет — проект «Общее дело», занимающийся восстановлением храмов и часовен деревянного зодчества на Русском Севере. Вот почему именно Север? Вы знаете, когда первый раз читала о вашем проекте, я подумала: может быть, это навеяли какие-то патерики, рассуждения о Северной Фиваиде, в общем, меня всегда интересовало, что двигало вот в те давние века людей с Русского Юга искать святости на Севере, то есть люди, как правило, туда попадали не очень готовые ни физически, ни морально, наверное, к тем испытаниям, которые их ждали там, но почему-то они там оставались, и мы их помним, и в святцах их очень много. Вот что влекло именно на Север людей, которые искали святости?
О. Алексей:
— Вы знаете, именно эту мысль отмечает и Святейший Патриарх Кирилл, именно о суровых условиях, но в то же самое время и близости Бога. Вот если говорить языком светским, то Писахов, такой известный сказочник, он говорит, что «Север своей красотой венчает земной шар», а Пришвин говорил, что «нигде нет такой красоты, как на Русском Севере», а Юрий Казаков, замечательный советский писатель, говорит, что впервые почувствовал себя в категории «быть», когда в 30-летнем возрасте оказался на берегу Белого моря. То есть Север — это действительно тайна, Север — это действительно открытие. Вот для меня Север стал такой лечебницей для души, об этом, кстати, и Дмитрий Сергеевич Лихачёв говорит, он говорит, что «если на юг ездить для того, чтобы поправить здоровье телесное, то на Север — для того, чтобы исцелить душу». Так вот, Север стал тем местом, где для меня были приняты самые важные стратегические решения в отношении своей деятельности как священника, в отношении своей последующей жизни. Там ты встречаешься с самим собой, человек открывает там самого себя, и в той тишине и красоте, которая вокруг, он видит путь решения самых разных вопросов, которые казались какими-то затуманенными и нерешаемыми. Север — это действительно тайна, и тут можно только одним способом проверить: нужно поехать на Русский Север и испытать это всё на самом себе.
М. Борисова:
— А скажите, вот общаясь с местными жителями, у вас бывали такие ситуации, когда к вам обращались не как к реставратору или волонтёру, а как к священнику? Люди просили какого-то наставления, может быть, хотели поисповедоваться, было такое?
О. Алексей:
— Такое было, но, вы знаете, всё это не так быстро. Северные люди, они не спешат с какими-то вот эмоциями, чувствами, они очень неспешно так вот открываются, но когда открываются, то тогда уже это навсегда. И, знаете, вот такой пример из одной экспедиции: приехал наш командир в деревню, сказал о том, что планируют восстанавливать храм, и один дедушка местный, видимо, у него в душе уже многое произошло, он говорит: «А ведь, знаете, я вот этими руками этот храм разрушал. Наверное, пришло время его и возрождать». И Никита описывает эту историю, он говорит: «У него слёзы брызнули из глаз, вот как, знаете, в цирке у клоунов», он говорит: «Я не ожидал такого, я не представлял такого», и вот этот дедушка, местный житель был таким очень горячим помощником. Поэтому, конечно, это касается, в общем-то, всех, наверное, деревень, что важно, чтобы кто-то пришёл бы с инициативой. Иногда бывает так, что человек ходит вокруг своего храма и думает: надо что-то сделать, и так может ходить несколько лет, и пока ты к нему не приедешь и не начнёшь что-то делать, он не присоединится, и так и будет храм разрушаться. И вот в этой связи, конечно, это очень здорово и замечательно то, что люди там очень чистые и глубокие, и очень приятно и радостно с ними общаться.
М. Борисова:
— Ну, смотрите, ведь не зря же, наверное, это не только проблема храмов северных, но и вообще проблема многих храмов, рассыпанных по русской земле в силу исторических обстоятельств, в особенности XX века, очень многие из них сейчас в упадочном состоянии, и на последнем Синоде обсуждалось это, и не зря же там было принято решение, чтобы каждый из таких храмов был закреплён за епархиальным монастырём или приходом, силами которых один раз в год или чаще в непосредственной близости от каждого памятника проводилось бы богослужение. Ведь не зря же говорится, что «не в брёвнах Бог, а в рёбрах», то есть, если просто восстанавливать храмы — это замечательно, но если в них не будет или рядом с ними не будет богослужения, то весь этот труд остаётся только в сердцах тех, кто трудился. Мне кажется, это требует какого-то ещё сверхусилия, чтобы там какая-то молитвенная жизнь возрождалась хотя бы, если не внутри этих стен, то хотя бы поблизости, но как это сделать, если вы уезжаете, и остаются те же самые местные, где, скажем, нет прихода, нет священника, у людей нет навыка к церковной жизни? Всё замечательно, прекрасно, и все мысли, эмоции, о которых вы говорите, они с ними пребудут, но храм не оживёт.
О. Алексей:
— Вы знаете, для этого, конечно, нужно трудиться, и замечательный наш русский учёный Иван Павлов говорил, что «самое главное в каждом деле — пересилить себя, когда совершенно не хочется работать». И вот заниматься поддержкой этих людей, заботой об этих людях — это то, что нужно делать обязательно. И вот таких людей мы приглашаем на наши общие встречи, когда проходят по итогам экспедиции общие встречи участников. Вот в этом году общая встреча прошла с участием Святейшего Патриарха Кирилла в зале церковных соборов. Более тысячи человек собралось с участниками экспедиции и приехали с разных уголков Русского Севера, вот местные жители, для того, чтобы встретиться с теми, кто их посетил, и на других посмотреть, и когда проходят экспедиции, люди вместе с участниками экспедиции зачастую принимают участие в вечерних, утренних молитвах. И мы оставляем, как молиться, каждое воскресенье в храме, и так вот летом (зимой понятно, что холодно, и протопить там нереально, это невозможно просто) а летом люди собираются вместе для того, чтобы вот каждое воскресенье прочитать канон Воскресению Христову и акафист, например, в честь того святого, в честь кого освящен храм. Также происходит и по праздникам, читается акафист праздника всеми вместе, люди вместе собираются, на престольные праздники или после них приглашаются местные священники. И мы тоже объясняем, что если ты местного священника приглашаешь, то нужно постараться и позаботиться, чтобы его привезти и обратно отвезти, потому что, конечно, уровень жизни духовенства на Севере, как далеко они от Москвы, так же и далек уровень жизни от московского. Вообще, в целом, священники живут как средние их прихожане, а кто прихожане на Севере — бабушки, те, кто не смог куда-то уехать, те, кто уже на пенсии, и соответственно, вот такой вот и уровень жизни. И, говоря о возрождении богослужений, замечательно то, что Синод принял такое решение, и оно направлено в первую очередь, конечно, на сохранение всех оставленных, брошенных храмов, по нашим данным, у нас более семиста деревянных храмов и часовен, по данным исследователей — около девяти тысяч вообще деревянных, каменных храмов и часовен на территории нашей страны находятся в безлюдных каких-то местах или в деревнях, где небольшое количество людей живет, невосстановленных. И всё это — наше национальное достояние, и так сильно обо всём этом болит сердце Святейшего Патриарха, он говорит, что это единственное, что у нас по-настоящему есть, это самое главное свидетельство о вере, о людях, о их культуре, о их жизни, и чрезвычайно важно это сохранить и передать нашим потомкам. Интересно то, что в проекте принимают участие не только священнослужители, но и Святейший Патриарх лично в 2019 году приезжал в деревню, с которой начинался наш проект, и Александру Порфирьевичу сказал слова благодарности за то, что он вдохновил людей, и что вот этот проект, благодаря его примеру неравнодушия, он как раз вот и появился. Замечательно то, что и архиереи тоже принимают участие в нашем проекте, вот в этом году, Бог даст, в конце июня на Север отправится архиепископ Егорьевский Матфей вместе с молодёжью своих викариатств, порядка 60 человек, отправятся и священнослужители, и молодёжь, и в прошлом году они уже принимали участие в работах в Карелии, а в этом году — в Коми. И если в прошлом году было сделано много, то в этом году, если Бог благословит, сделаем гораздо больше. А также ещё приедет для того, чтобы первую литургию в возрождаемом храме преподобного Прокопия Устюжского в деревне Нючпас в Коми совершить, первую литургию с момента, когда он был закрыт, потом разрушен, приедет и епископ Уржумский Иоанн. Представляете, два архиерея в храме, в котором сейчас нет алтаря, там есть только стены, всё провалилось, трапезная часть провалилась. Дело в том, что вообще раньше храмы не так часто видели епископов, сложно было добраться, и мог стоять храм, в котором никогда не совершалось архиерейское богослужение, а тут вот такая радость и такое вот ликование, дай Бог, чтобы всё получилось, всё прошло бы хорошо.
М. Борисова:
— Настоятель храма преподобного Серафима Саровского в Раеве, протоиерей Алексей Яковлев проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер». Мы говорим о том, насколько важно для нас для всех, сохранять то, что нам оставили наши верующие предки, и постараться, чтобы это не только не разрушилось, но и приумножилось. Конечно, за шестнадцать лет через проект прошло множество людей, а были ли молодые люди, которые вот приходили детьми и росли вместе с проектом, оставались на протяжении большого количества лет, и не только участвовали, но и менялись на ваших глазах?
О. Алексей:
— Если они были детьми, то взрослели в верующих семьях, и сейчас они 16-летние юноши и девушки, которые участие в экспедициях принимают, при этом экзамены сдают, поступают и прочее. В этом смысле действительно, 16 лет — достаточно большой срок, и меня радует то, что все те люди, которые были сначала, они все сохранились, то есть не произошло такого, что кто-то решил, что это как бы не обязательно, это лишнее. Радостно то, что люди остались верны вот этому делу, которое действительно очень сильно меняет людей и меняет в лучшую сторону. Вот у нас был такой случай, что мы приехали на вручение премии, национальной премии «Хрустальный компас», и оператор, который снимал от Русского географического общества это событие, мы получили премию как лучший региональный проект, он после этого съездил в две экспедиции. Когда мы приехали на вручение премии Русского географического общества, то оказалось, что эту премию тоже нам дали как лучшему историко-культурному проекту, а этот человек стал тем, кто и свою жизнь, по его словам, очень сильно изменил, и в нашей жизни, жизни проекта тоже очень многое сделал в плане операторской работы. Вот очень здорово то, что когда мы объединяемся вокруг какой-то святыни, когда объединяемся вокруг Бога, когда объединяемся вокруг Церкви, то вот эта святыня, она безусловно, действует, меняет людей к лучшему, и люди тоже становятся ближе друг к другу. Одним из самых важных событий, которые открывает экспедиция на Русский Север — это открытие и тех людей, которые поехали вместе с тобой, потому что, чтобы отправиться на Русский Север, нужно быть не только добрым, хорошим, но еще нужно быть решительным. И Русский Север, вот вы знаете, в поездах люди более как-то откровенны, но там, может быть, много лишнего, говорится и прочее, а там, на Севере, люди не говорят, они делают, они трудятся, и это такое счастье — узнавать других людей! Как замечательно говорит владыка Тихон, митрополит Орловский: «хороших людей гораздо больше, чем мы думаем». И вот там, в экспедиции, как раз ты открываешь команду, и радость от открытия этой команды, радость от того, какие хорошие люди рядом с тобой, это тоже одна из очень важных составляющих такая же, как и работа в удивительно красивом месте, и сохранение святыни, и соприкосновение со своим историко-культурным наследием, и прочее, прочее, прочее. То есть вот люди, которые участвуют в проекте, они не плохие, а иногда даже и очень-очень хорошие, в силу того, что они решили принять участие, и какой-то барьер отбора, он уже произошел, когда человек решил отправиться в экспедицию.
М. Борисова:
— Как к вам попадают люди, через сайт?
О. Алексей:
— Да, сайт obsheedelo.ru и на сайте рассказывается, в какие храмы, в какой период времени отправляются экспедиции, рассказывается о командире, который будет возглавлять экспедицию, о том, сколько необходимо средств там на то, чтобы питаться, жить, как правило, это бывает в районе 10-15 тысяч рублей, в зависимости от транспорта, то есть вот на то, чтобы доехать, и для того, чтобы там готовили бы еду. Человек может выбрать удобное для себя время, посмотреть на команду, на командира, на каждой экспедиции установлено точное количество людей, которые необходимы для проведения работ, где-то уже команды наполнены, где-то только наполняются, и, конечно, можно посмотреть еще и тот храм или часовню, куда ты направляешься, это может быть или берег озера, или это может быть остров посреди озера, например, или это может быть берег Белого моря с потрясающе красивым древним храмом в Карелии, или может быть это Коми, такая тоже неизведанная земля. Но что удивительно и, наверное, естественно — то, что все храмы строились в удивительно красивых местах, и сами по себе они красивые, и места удивительно красивые, и вот можно выбрать и отправиться. Точно так же, что для нас очень важно, можно и финансово как-то помочь той или иной экспедиции, потому что, как правило, деньги на строительные материалы, с которыми проводятся работы, собирают сами участники экспедиции, и тут, представляете, они как бы и в отпуск едут, и работать едут, и на билеты, питание деньги вкладывают, и тут как бы помочь в том плане, чтобы было чем работать, тоже такое дело очень благое и хорошее, потому что если не собрать тех или иных средств, то работы проведены будут не в полном объёме, а этого, конечно, не хотелось бы, и хотя наш проект абсолютно добровольческий, и совершенно нереально каждый год тратить на каждую часовню, условно говоря, 300-500 тысяч только на стройматериалы, а на какие-то храмы 700 тысяч рублей, но вот по-другому, как с чудом Божьим, вот это вот не происходит. Однажды Святейший Патриарх спросил у меня, кажется, в 19-м году: «Чем я могу помочь вам?» Я говорю: «Ваше Святейшество, у нас всё хорошо, мы сами стараемся помогать». Говорит: «Нет, я хотел бы принять участие». И я тогда попросил время, написал, и на 7 из 30 храмов, в которых мы работали, Святейший выделил свои средства, потому что там вот 23 команды, они могли найти средства на стройматериалы, а 7 — ну, никак не могла, и вот Святейший как раз помог. Также поручил телеканалу «Спас» рассказать о нашем проекте, было десять репортажей и потом финальный общий фильм. А самое главное, о чём я его просил — съездить к нам в экспедицию, это будет лучшее, что может поддержать всех участников, всех, кто на Север отправляется. И Патриарх приехал, за полторы тысячи километров, в совершенно глухую деревню Ворзогоры, где кончается земля, потому что дорога приходит туда, и дальше дороги нет, дальше море. Никто не верил, администрация до последнего не верила, что может Патриарх приехать, а Святейший всё-таки приехал, и не только в этот храм, но ещё и в другой храм, в Подпорожье, для того, чтобы поддержать, и вот в этом приезде он поддержал и Александра Порфирьевича, и всех местных людей, которые, несмотря на то, что кажется, никому это не нужно, сохранять этот храм, они его всё равно продолжают, так или иначе, хоть чуть-чуть, но сохраняют, и всех тех, кто отправляются в экспедиции для того, чтобы эти храмы, не только северные, конечно, деревянные, но и вообще храмы нашего народа, нашего Отечества, сохранить.
М. Борисова:
— Но вы принимаете всех желающих, или всё-таки есть какой-то отбор? А если человек вообще ничего не умеет делать, если у него только вот романтизм, такой порыв, а на деле оказывается, что он и жить в этих условиях не может, начинает болеть, и молотка в руке никогда не держал? Вот как вы определяете, кто может, а кто нет?
О. Алексей:
— Человек, который захотел отправиться в экспедицию, он оставляет заявку на сайте, рассказывает, что он может, что он не может, с ним связывается координатор, расспрашивает его — это первый такой вот как бы барьер, но на самом деле даже, может быть, не барьер, а просто собеседование. А потом связывается уже командир, который будет возглавлять экспедицию. И, конечно, таких людей, которые совсем ничего не могут, таких людей немного. Но бывают и такие люди, вот девушка одна спрашивает: «А одеялки там будут?», и координатор в ужасе думает: Господи, что же это будет-то вообще за человек? А девушка, несмотря на то что никогда не жила в таких условиях, оказалась просто вот таким замечательным горящим человеком, у которой вдобавок ещё, благодаря вот её поездке, и решились самые главные жизненные вопросы. Так вот, сначала связывается координатор, потом командир, и если человек ничего не умеет, но хочет что-то хорошее сделать, то он может антисептировать, например, строительные материалы, из которых проводятся работы, он может косить траву после определённого инструктажа, он может подносить стройматериалы, он может готовить еду, он может ездить, условно говоря, за водой и так далее, то есть всегда есть какой-то перечень работ, которые нужно делать, и всегда есть чем заняться.
М. Борисова:
— Как вам кажется, это похоже на монастырское трудничество или это совсем другого рода такое созидательное действие?
О. Алексей:
— Нет, абсолютно не похоже. Дело в том, что монах — это моно, один, то есть его единичное предстояние пред Богом. И трудничество, оно подразумевает, что что бы ты ни делал, ты, во-первых, уже понимаешь, что ты в монастыре, что ты делаешь всё это с молитвой и прочее. А в экспедиции люди едут зачастую, которые не умеют молиться, но фактически весь день, который они трудятся — это такая молитва, но только совершаемая не устами, а руками, ногами, спиной, то есть весь человек, он пребывает в молитве. И он трудится в команде, которая потом вместе ужинает, поёт песни, играет на гитаре, и таким образом он совершенно не одинок. Вы знаете, в некоторых фильмах можно видеть такие сюжеты, что приглашают посетить другие планеты, там Марс, Юпитер или Альфа Центавра, и когда мы на это смотрим, думаешь: как бы здорово было бы туда отправиться. Но вот замечательно то, что на нашей Земле есть такое уникальное место, как Русский Север, и его посетить гораздо проще, и однозначно это того стоит.
М. Борисова:
— Спасибо огромное за эту беседу. Протоиерей Алексей Яковлев, настоятель храма преподобного Серафима Саровского в Раеве, был сегодня гостем программы «Светлый вечер». С вами была Марина Борисова, слушайте нас и до свидания.
О. Алексей:
— До свидания, дорогие друзья.
Все выпуски программы Светлый вечер
Деяния святых апостолов
Деян., 1 зач., I, 1-8.
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Если мы внимательно читали Евангелие, то могли заметить, что Господь постоянно говорит Своим ученикам о тайне Царства Небесного. Церковь утверждает, что хранит эту тайну до сих пор. О чём же идёт речь? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 1-й главы книги Деяний святых апостолов, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 1.
1 Первую книгу написал я к тебе, Феофил, о всем, что Иисус делал и чему учил от начала
2 до того дня, в который Он вознесся, дав Святым Духом повеления Апостолам, которых Он избрал,
3 которым и явил Себя живым, по страдании Своем, со многими верными доказательствами, в продолжение сорока дней являясь им и говоря о Царствии Божием.
4 И, собрав их, Он повелел им: не отлучайтесь из Иерусалима, но ждите обещанного от Отца, о чем вы слышали от Меня,
5 ибо Иоанн крестил водою, а вы, через несколько дней после сего, будете крещены Духом Святым.
6 Посему они, сойдясь, спрашивали Его, говоря: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?
7 Он же сказал им: не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти,
8 но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли.
После Светлого Воскресения Христос продолжает являться Своим ученикам на протяжении сорока дней. Как слышим мы сегодня из чтения книги Деяний святых апостолов, Спаситель рассказывает им о Царствии Божием. Может показаться, что Христос передаёт апостолам какое-то особое учение, которое не вошло в Евангелие и которое доступно лишь узкому кругу посвящённых. Благодаря этому тайному знанию ученики становятся сверхлюдьми, в распоряжении которых оказываются какие-то сверхспособности. Однако дальнейшее повествование свидетельствует, что это не так.
После того как Христос призывает апостолов не уходить из Иерусалима и дожидаться сошествия Святого Духа, они в недоумении спрашивают: «не сейчас ли, Господи, ты восстановишь Израильское царство?» Очень показательный вопрос. Апостолы задавали его Спасителю с самого начала их совместного путешествия. С самого момента своего призвания они ждали, что Христос прогонит римлян и вернёт еврейскому государству былую славу.
Однако, посмотрите, как Господь милостив. Как Он терпелив. С какой кротостью Он переносит это невежество Своих учеников. Он видит, что несмотря на всё произошедшее, ложные представления о Мессии всё ещё сидят в их головах. Суть Его учения о Царстве Небесном до сих пор ими не усвоена. А потому Он и отвечает им уклончиво: «не ваше дело знать времена или сроки». Иными словами, ваше дело дождаться сошествия Духа, получить от Него силу, начать проповедь и тогда вы всё поймете сами. Вы получите все необходимые ответы.
Так и случилось. Пришёл обещанный Дух, апостолы начали свидетельствовать о Христе людям, и ложные ожидания в их голове испарились. Потребность учеников в грандиозных внешних преобразованиях исчезла, будто её и не было. Великая духовная реальность, которую они до этого ощущали лишь смутно, в полноте открылась в их сердцах. Уже во время своей жизни они стали полноценными участниками Царства Мессии.
В той или иной степени каждый из нас исполнен ложных представлений и предрассудков о духовной жизни. И, пожалуй, не самый последний из них — это постоянное ожидание значимых изменений. Я словно всё время жду, что однажды Господь откроет мне какую-то тайну. Тогда моя жизнь изменится. Всё резко станет лучше. Евангелие напоминает нам сегодня: все грандиозные изменения уже произошли. Дух Святой уже сошёл. А потому великая тайна христианства заключается в том, что нет на самом деле никакой тайны. Евангелие Христово предельно просто — каждый день ищи волю Бога и старайся принести пользу тем людям, которые тебя окружают. Иными словами, преврати свою жизнь в служение. В той мере, в какой это исполняем, нас наполняет благодать Святого Духа. Всё вокруг нас и в нас самих оказывается на своих местах, и в нашем сердце загорается пасхальная радость.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Воскресение Христово и Светлая седмица». Прот. Максим Первозванский
В нашей студии был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников протоиерей Максим Первозванский.
Разговор шел о светлом Христовом Воскресении, о богослужениях пасхальной недели, о праздновании в честь Иверской иконы Богородицы, а также иконы «Живоносный источник».
«Семья в жизни вечной». Священник Александр Сатомский
У нас в гостях был настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский.
Мы говорили о том, какими будут отношения людей после всеобщего воскресения и сохранится ли любовь супругов и родственников в вечной жизни.
Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова
А. Ананьев:
— Великая Суббота, вечер, когда, наверное, правильнее всего было бы ничего не говорить, ни о чем не рассуждать, уж тем более легко смеяться в приятной компании. Надеюсь, что мы сегодня постараемся выдержать вот эту вот важную, несколько напряженную, но очень ответственную атмосферу Великой Субботы в программе «Семейный час». Но программа «Семейный час» все-таки выйдет, потому что в студии Радио ВЕРА все-таки появилась ведущая программы «Семейный час» — моя жена Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— Что значит «все-таки появилась»?
А. Ананьев:
— Потому что Великая Суббота и предполагается, что ты в храме должна быть.
А. Митрофанова:
— Ну, сейчас поедем, конечно.
А. Ананьев:
— Я Александр Ананьев, и сегодня мы долго думали с Аллой, о чем стоит поговорить в эти 60 минут, и после недолгих рассуждений мы поняли, что нам действительно интересно и важно, уж не знаю, насколько возможно, получить ответ на этот вопрос, узнать: а что будет там, в загробной жизни? Действительно ли мы, прожив здесь долгую счастливую жизнь, по возможности сделаем все, чтобы умереть в один день, и там больше никогда не увидимся, потому что нет там ни мужеского пола, ни женского, ни мужа, ни жены, ни ипотеки, ни дома, ни кухни, ни гардероба, там все совершенно иначе, и вся наша семейная жизнь закончится могильным камнем? Или же, «что Бог сочетал, того человек не разлучает», и неспроста Господь свел нас — семью, мужа, жену, детей вместе на одних квадратных метрах общей жилплощади, чтобы и потом мы тоже как-то держались вместе? Согласитесь, это интересно, и это важно. И я не знаю, насколько получится у нашего сегодняшнего собеседника дать ответ на этот вопрос, но учитывая то, что сегодня мы пригласили настоятеля храма Богоявления в Ярославле, нашего дорогого друга, священника Александра Сатомского, какой-то очень важный ответ мы обязательно получим. Добрый вечер, отец Александр, здравствуйте, с Великой вас Субботой.
о. Александр:
— Добрый вечер.
А. Митрофанова:
— Вообще, Великая Суббота — это такой, с одной стороны, день тишины, а с другой стороны, внутри уже всё клокочет от радости, потому что ты понимаешь, в общем-то — ну, Пасха, она наступает.
А. Ананьев:
— Я в прошлом году помню утро Великой Субботы: я проснулся и понял, что Христа нету. Ну, вот, Он вчера умер, а сегодня Его нету.
А. Митрофанова:
— Ты понимаешь, когда в этот момент стоишь на Литургии, то всё несколько иначе. Впервые в жизни, кстати, помню, как узнала о содержании Великой Субботы, я несколько лет уже в храм ходила, пришла в храм, меня попросили помочь с цветами, цветами к Пасхе украсить храм. Я говорю: «А во сколько?» — «Ну, украшать будем часов с 12-ти, так что хочешь, останься там после службы». И я думаю: «ну, здрасьте, на ночное богослужение надо идти ещё, значит, в Великую Субботу там утром...нет-нет», я пришла к 12-ти. И когда я попала вот в это храмовое пространство...
А. Ананьев:
— Это Татьянинский храм был.
А. Митрофанова:
— Это был Татьянинский храм, весь залитый светом, покоем, радостью, но пока тихой такой, не ликующей и, вы знаете, у меня было ощущение, что я, может быть, что-то самое важное только что пропустила, ну, просто потому, что тупо решила: извините, я посплю. И пропустила что-то такое, от чего...вообще-то, чего люди ждут целый год, как потом выяснилось. И естественно, в следующем году я уже, опережая собственный вопль, подскочила, помчалась на Литургию Великой Субботы, и вот это состояние, когда на самом деле Христос жив, и об этом пока ещё не знают вокруг, а Он жив, и Он из-за ада выводит тех, кто хочет выйти вместе с Ним, всех. Всех, кто захочет! Он их будет за запястье выдёргивать оттуда, как на иконе знаменитой Воскресения Христова в монастыре Хора. Ну, это потрясающе. Потом, ведь икона Воскресения Христова — это икона Великой Субботы, и Евангелие о Воскресении Христовом читается на Литургии в Великую Субботу, то есть это и есть, по сути, пасхальная служба, поэтому у меня вот с тех пор несколько иное отношение к этому дню, может быть, даже, знаете, оно сливается в единое — и пасхальная радость, и радость Великой Субботы, какой-то нераздельный такой календарный фрагмент.
А. Ананьев:
— Слушайте, отец Александр, прежде чем мы начнём вас действительно мучить семейными передрягами, а я сейчас понял вообще, в чём трагедия происходящего, я хочу спросить вас: а что для вас Великая Суббота?
о. Александр:
— Вот, вы знаете, за достаточно небольшой период времени, который я, собственно, служу священником, вот всё это восприятие достаточно сильно менялось, и на каком-то этапе вот от того акцента, который вы предлагаете, я ушёл, в каком смысле: мы проживаем календарь таким образом, как будто эти события случаются прямо сейчас, а на каком-то этапе ко мне пришло это совершенно чёткое ощущение и понимание, что Христос всегда Воскрес. То есть мы Страстную неделю на самом деле проживаем ведь в свете Воскресшего Христа, Он уже победил, в этом смысле даже вот византийские авторы, которые написали соответствующего рода тексты, очень чётко это улавливают: с одной стороны, конечно, они давят на психологическую «педаль» сострадания, что мы с Христом проживаем, переживаем всё это, но, с другой стороны, там время от времени проскакивают вот эти тезисы, что победа уже осуществлена. Собственно, «Не рыдай, Мене, Мати, зрящи во гробе», это известнейшее песнопение, то есть как «не рыдай», если всё, вся история завершена? Я восстану и прославлюсь, и Тебя возвеличу, и Тебя не забуду«. Или: «вот они вложили в мою руку жезл (как бы не зная), что Я сокрушу их, как горшечник сосуды», и много-много-много вот такого рода тезисов. И вот в этом смысле я уже достаточно давненько вхожу в Страстную с этим чётким пониманием — Христос победил. То есть это история про когда-то сгущавшуюся тьму, которая так ничего и не смогла. То есть победа Христова абсолютно однозначна, в этом смысле она в Великую Пятницу ничуть не менее очевидна, чем в Субботу и Воскресенье.
А. Ананьев:
— «Семейный час» на Радио ВЕРА, священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, с вами Алла Митрофанова, Александр Ананьев, мы в Великую Субботу говорим... О чём можно говорить в «Семейном часе»? О семье, о муже, жене, детях. Алечка сейчас сказала удивительную штуку: до нашего знакомства, до нашего венчания, до нашей свадьбы она вела благочестивую жизнь, она ходила в Великую Субботу украшать храм цветами, она чаще бывала на службах, она была прихожанкой семнадцати-двадцати храмов...
А. Митрофанова:
— Да ладно тебе, что ты преувеличиваешь-то? (смеется)
А. Ананьев:
— ...сейчас её жизнь, и я виню себя в этом, не то чтобы я делал это специально, вовсе нет, но акцент её внимания сместился с церкви на мужа.
А. Митрофанова:
— Ну нет, ну...
А. Ананьев:
— Когда последний раз, дорогая жена, ты украшала Татьянинский храм цветами? Внимание, вопрос! Минута на размышление. Ответ: «до нашего знакомства». Я, ещё раз, я тебя очень хорошо понимаю, я тебе очень благодарен, но штука в том, что муж для жены — преграда. Давайте начистоту. Муж для жены — не путь к Богу, муж для жены — преграда. И в этом смысле могу ли я, несчастный, рассчитывать на то, что по ту сторону земной жизни мы сохраним какую-то связь?
А. Митрофанова:
— Понимаешь, какая штука, от того, украшу я или не украшу храм цветами, мне кажется, гораздо в меньшей степени зависит моя посмертная участь, чем от того, сумею ли я или не сумею прокачать любовь внутри себя.
А. Ананьев
— «Марфа, Марфа, о многом заботишься ты, но не о главном». Отец Александр, рассудите. По-моему, здесь как раз очень тяжёлая на самом деле картина нарисуется.
о. Александр:
— В общем-то, во-первых и главных, абсолютно верен тезис про то, что не столько от украшения храма цветами, сколько как от украшения себя добродетелями и совершенствами в общении с вами преуспевает ваша жена, безусловно, то есть вы в этом смысле — главная лестница, ведущая её к Богу семимильными шагами. Равно, как и наоборот.
А. Ананьев:
— То есть работы больше, удовольствия меньше, от этого и награда выше?
о. Александр:
— Ну, не то чтобы, я это никак не оцениваю, но это очевидный факт. Более того, в эту сторону у нас ведь совершенно однозначно смотрят и все традиционные религиозные формы. Вспомним, например, соседний нам иудаизм, который предписывает мужчине в день субботний посещение синагоги просто абсолютно однозначно, это его прямой долг, не в смысле там он хотел-не хотел, полезно-не полезно, он должен там быть. Женщине он не предписывает ничего абсолютно. Эффектнейшим способом, выруливая эту ситуацию не темой детей и кухни, а тем, что Адам, сотворенный из земли, нуждается в продолжении возделывания, а Ева, сотворенная из Адама — это лучшее из всего того, что сотворил Бог, потому что вот уже ничего более совершенного, как из человека произведенное, уже сделать нельзя, поэтому ее учить — только портить. Соответственно, как бы собрание в синагоге — это собрание научения, поэтому все прекрасно, она уже готова к Царству Небесному, пусть спокойно занимается кухней, то есть в этом, конечно, есть определенного рода манипуляция. (смеется)
А. Митрофанова:
— Конечно.
о. Александр:
— Очевидно. Но если серьезно, ведь Древняя Церковь совершенно неслучайно выделяла даже среди женщин совершенно определенные типы служений, например, отдельно говоря о девицах, отдельно говоря о вдовах, которые вот внутри церковного собрания несут какое-то большее число трудов и послушаний, потому что почтенные матроны, обремененные семьями и мужьями, вот самой волей Господней к ним и приставлены, к этим семьям и мужьям, равно как и наоборот.
А. Митрофанова:
— И это твой путь, условно говоря. Я знаю ситуации, когда, ну немного, но знаю такие случаи, когда женщина начинает отдаляться даже от семьи, потому что есть какое-то церковное или социальное служение, очевидное для нее, и очень благородное, и социально одобряемое — страдает семья, в этих случаях страдает семья вплоть до даже вот каких-то глубоких кризисов, и не уверена, что, может быть, в каких-то ситуациях это такой вполне допустимый вариант. Однако есть вообще мужья потрясающие, я вспоминаю историю доктора Лизы, Елизаветы Петровны Глинки, вот Глеб Глебович — как он понимал, что делает его жена! Он был здесь, в нашей студии, это человек, который у меня вызывает глубочайшее почтение. Но это, скорее, редкость. Поэтому для женщины, мне кажется, если мы не берем такие исключения, как Елизавета Петровна, которая, наверное, все-таки подтверждает правило, то для среднестатистической гражданки типа меня вполне естественно, что главное — это муж-семья. Остальное — ну вот, по силам и по времени.
А. Ананьев:
— Ну, ты как раз пытаешься найти какой-то баланс, какое-то равновесие в этих вопросах, но в том, что вот это противоречие, оно все-таки имеет место — это правда, либо ты с Церковью, с верой, со Христом, либо ты с мужем с готовкой, с уборкой. Иначе не было бы монахов, которые поняли, что вот семья будет мешать, семья будет мешать моему служению Богу. И семья всегда мешает служению Богу.
А. Митрофанова:
— У тебя какое-то чувство вины, что ли, я не пойму? Ты все время как-то: «а как бы тебе было хорошо, если бы ты сейчас была бы в храме, а ты вот со мной...»
А. Ананьев:
— Солнце, да, да, у меня чувство вины, потому что я понимаю, что до нашего знакомства ты чаще, ты просто чаще была в храме, и Великим постом, и на Страстной неделе, ты каждый день была в храме...
А. Митрофанова:
— Посмотри на лицо отца Александра.
А. Ананьев:
— ...а сейчас я понимаю, что и молитвы стало меньше по моей вине, и в храме ты стала бывать меньше по моей вине. На отца Александра я вообще стараюсь не смотреть, потому что вот все, что я говорю, отец Александр опровергает своей собственной жизнью, своим собственным примером, потому что, казалось бы, откуда у священника Великим постом может быть свободное время, чтобы украшать печеньки для куличей для своей жены, которая печет? Тем не менее, вот ночами отец Александр Великим постом занимался тем, что выписывал кремом на этих печеньках поздравления со Светлой Пасхой. Да, да, так и было, я знаю, что так и было, я видел эти куличи своими глазами, я нисколько в этом не сомневаюсь. То есть вы опровергаете вообще все, что я говорю, но то, что я говорю — это тоже правда.
о. Александр:
— Здесь, наверное, это не вопрос про правду-неправду, это вопрос про оценку. Ну как бы про оценку, и вот именно как совершенно верно заметили мы про расстановку приоритетности, то есть совершенно нормально и естественно находиться внутри семейных отношений вовлеченно, апостол Павел говорит, и говорит это мужчине, кстати, что «Тот, кто оставил попечение о своих ближних, о своей семье — отрекся от веры и хуже неверного, хуже язычника». То есть, опять же, Христос говорит в Евангелии, что «тот, кто сказал родителям: «Дар Богу то, чем бы ты пользовался от меня», как бы и с вашей точки зрения он вообще молодец и не повинен — вообще-то преступает заповедь, то есть здесь соподчиненность этих вещей на самом деле очевидна. Семья — это малая Церковь, община — это большая Церковь, вот, соответственно, мы движемся от меньшего к большему, это совершенно нормально, естественно и очевидно. Мы взращиваем что-то сначала в меньшем объеме, потом можем экстраполировать это куда-то шире, вывести это в больший объем, никак наоборот оно вообще никогда не работает. Нельзя где-то там набраться нравственных совершенств на стороне, а потом прийти их и внедрять в семью.
А. Ананьев:
— Ну, точнее всего и однозначнее всего о расстановке приоритетов Спаситель говорит вот в Евангелии от Матфея, в главе 10-й: «Враги человеку домашние его, и кто любит отца или мать более, чем Меня, не достоин Меня, и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня». О жене он не говорит, но имеет это в виду в первую очередь, и уж если кто любит жену или мужа больше, чем Меня и предпочитает мужа тому, чтобы прийти ко Мне в церковь, тот вообще грешник-грешник ужасный.
о. Александр:
— Я замечу, что это уже экзегеза, то есть на этом этапе вы уже толкуете, а не пересказываете текст.
А. Ананьев:
— Ну, разве это не очевидно?
о. Александр:
— Ну, вообще никакая экзегеза не очевидна, это всегда усилие в той или иной степени тяжести.
А. Ананьев:
— Как говорит наш дорогой друг, психолог Кристина Корочка: «В очевидности собственных высказываний есть первый признак недалёкости и необразованности».
А. Митрофанова:
— Поясните, отец Александр.
о. Александр:
— Нет, здесь простая вещь, она не то что простая, на каком-то этапе у меня как-то вот случилось такое, как мне кажется, понимание этого фрагмента, то есть я всю жизнь как-то ходил мимо него и его сознательно избегал, а как-то раз вот он прямо взял и внутренне прожился. То есть нам кажется, что Христос противопоставляет: либо-либо, а вот на каком-то этапе мне вдруг стало как-то внутренне очевидно — я не настаиваю на этом опыте и не говорю, что это как раз единственно верная экзегеза этого фрагмента — что Он указывает на правильную и неправильную последовательность, что вот любовь к Богу и любовь к ближнему взаимосвязаны, вот их как раз нельзя дробить и рвать, что — нет, если ты любишь Бога, будь любезен, люби Бога. Если ты тут вот с ближними как-то, значит, у тебя с Богом недостача, и наоборот. Нет, в свете любви к Христу нормализуются наши отношения и наша любовь вот к этим самым ближним, а вне этих отношений — ну, понятно, что на том этапе это вообще как бы про Бога в широком смысле слова, но тем не менее, уже из нашего контекста можем и так говорить, а вне этого они как бы бессмысленны, то есть там на самом деле ничего не рождается, и мы тоже знаем кучу этих примеров любовных любовей, которые вообще недалеки от самых нездоровых форм, в плане любви как обладания, как бы жажда поглощения другого и полного введения его, как аппендикса, в свою жизнь, как бы приращивания к себе насмерть, ну и другие удивительные вещи. То есть вот здесь через любовь Христову ты имеешь нормальную любовь ко всем остальным, в противном случае там какой-то жуть и ужас.
А. Ананьев:
— Это надо, конечно, прожить вот это понимание, которым вы сейчас поделились, потому что мне пока доступно только очень такое лобовое и банальное объяснение, что вот, мол, если муж тебя не пускает в церковь — бросай такого мужа и иди в церковь, и в этом контексте я, конечно, ужасно переживаю по поводу того, что происходит у нас, но надеюсь, что ситуация изменится. И вообще, муж должен вести жену в церковь, как вы вот говорите в традиции иудаизма, да и в исламе тоже, там именно мужчина идет к Богу, а женщина там следует за ним или не следует за ним, уже дело десятое, но благополучие семьи в отношениях с Богом зависит именно от мужчины. У нас почему-то, если мы не принимаем во внимание семьи священников, в остальных семьях, как правило, в 99 процентах случаев именно жена тащит семью в церковь, хоть как-то на своих плечах, буквально или образно, но все сама, а мужчины почему-то нет, и как это исправить тоже не совсем понятно. Даже по нашей семье непонятно.
А. Митрофанова:
— Слушай, всему свое время. Мне кажется, что Господь же людей-то не кидает.
А. Ананьев:
— К людям больше вопросов, конечно. Сейчас мы прервемся на минуту, у нас полезная информация на Радио ВЕРА, а через минуту мы вернемся к разговору и все-таки попробуем выяснить, так что же нас ожидает по ту сторону земной жизни? Действительно ли мы будем вместе? Что об этом говорит Священное Писание? Что об этом говорят церковные предания? Или же нас там ожидает нечто совершенно иное, и рассчитывать на это не придется? Что значит семья с точки зрения вечности? Это программа «Семейный час», не переключайтесь.
А. Ананьев:
— Что ожидает нас по ту сторону земной жизни? Это программа «Семейный час на Радио ВЕРА», с вами Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
— ... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— И в Великую субботу мы пригласили к разговору нашего гостя из Ярославля, настоятеля храма Богоявления в самом центре Ярославля, священника Александра Сатомского. Кстати, в Ярославле сейчас должно быть очень красиво, там весна гораздо более отчетлива, чем в Москве. Все-таки город, такое впечатление, что он чуть ли не южнее находится, хотя на самом деле он находится севернее Москвы, но сколько раз мы там ни были, все время ощущение, что там какой-то курорт-курорт, и весной там, наверное, особенно хорошо, да?
о. Александр:
— Мне кажется, это все происходит из общей логики: хорошо там, где нет нас, и, соответственно, куда мы приезжаем по какому-то иному поводу, нежели чем ежедневную работу работать, там, конечно, удивительно. Это как бы, скорее, про угол зрения, чем про географию.
А. Ананьев:
— Но объективно, объективно уютный город. Итак, отец Александр, давайте разбираться, что мы знаем о загробной жизни в контексте семьи?
о. Александр:
— Правильный ответ — «ничего». Пойдемте домой.
А. Митрофанова:
— Готовиться к пасхальной службе.
о. Александр:
— Да. В том смысле, что мы и в целом, не в контексте семьи, имеем очень маленькое, очень ограниченное представление о каких-либо реалиях вот такого типа бытования. Более того, тоже сразу важный тезис, который нам должен развести в стороны две вещи: в целом в ряде случаев Новый Завет вообще ничего не предлагает по поводу так называемого «посмертия», он не теоретизирует на тему самостоятельного бытования души в отделенности от тела, а говорит про свет вечного дня, то есть про Царство Божие, пришедшее в силе, явленное в мире, новое небо и новую землю, Небесный Иерусалим, сошедший в нашу реальность, и, соответственно, про жизнь вечную, а не про какую-то посмертную, то есть про ситуацию, в которой смерть побеждена.
А. Ананьев:
— Какое-то общение доказано по ту сторону земной жизни после смерти?
А. Митрофанова:
— А как это можно доказать?
А. Ананьев:
— Ты знаешь, очень часто я встречаю в откровениях святых — людей, которым я доверяю, рассказы о том, что «к ним пришел тот», «к ним пришел этот», то есть личность там сохраняется.
А. Митрофанова:
— Конечно.
А. Ананьев:
— Личность человека, которого ты любишь, там, по крайней мере, ближе к тебе, чем личность человека, к которому ты равнодушен. Стало быть, я вправе ожидать от загробной жизни того, что я там тебя не потеряю, да? Что муж не потеряет свою жену, а дети не потеряют любимых родителей и встретят их там, но мы на это надеемся, правильно?
А. Митрофанова:
— Очень.
А. Ананьева
— И свидетельства святых тому доказательство. И вот вопрос: будет оно так или нет, и на что мы в праве рассчитывать?
о. Александр:
— Ну вот здесь хороший тезис про опыт святости в том смысле, что вообще церковное почитание святых как таковых, это вот первый положительный тезис в данную копилку, то есть он не от Писания в основном, хотя Писание тоже указывает нам, почему мы почитаем святых, каким образом, в чем почитание верное, в чем ложное, но просто как церковная практика, это и очень обнадеживающе, а с другой стороны, и очень доказательно. Обнадеживающе в том смысле, что дает нам какую-то вот эту надежду на сохранение личности, а с другой стороны, доказательно, потому что у нас есть огромный объем материала, как раз, как Александр сказал, который и указывает на то, что человек помнит, кто он, знает, кто те, к кому по той или иной причине он явился, то есть он имеет отношение, он не явлен, как, условно, какой-нибудь абстрактный вестник, как сила небесная, которая сошла ровно для того, чтобы сообщить нечто, ну, собственно, как мы видим ангелов в Ветхом Завете, то есть вот они явили волю Господню, это вообще никак не обозначает их отношение, ни положительное, ни отрицательное, никакое, они выполнили функцию, всё. Со святыми не так — они её хотя и выполняют, но это всегда какая-то очень личная история. Можем вспомнить массу случаев с явлениями Богородицы тому или иному, вот там какой-нибудь страдающий, обезножевший пьяница, которому является, например, преподобный Варлаам, если не ошибаюсь, Серпуховской, и, значит, настаивает, чтобы тот шёл и исцелялся от такой-то иконы Богородичной, и он, соответственно, находит, вот вам Неупиваемая Чаша. Ситуации, когда Богородица лично является и настаивает на похожих же вещах, то есть там ряд менее известных святынь, тоже как бы вот вполне понятные темы. И вот такого рода свидетельства убеждают нас достаточно доказательно в сохранении и личности, и отношения, а мы понимаем, что вообще отношение, как таковое, является важной частью личности.
А. Митрофанова:
— Меня вообще, знаете, в историях святых всегда, а в последнее время особенно, больше всего поражает их включённость в наши жизни, в наши дела. Мы с ними лично чаще всего всё-таки незнакомы, ну если вот, допустим, может быть, кто из святых ближе всего на линейке времени к нам — святитель Лука (Войно-Ясенецкий), может быть, новомученики XX века, есть люди, которые, может быть, их знали лично, хотя их сейчас тоже по понятным причинам крайне мало, однако вот такие люди есть, в большинстве своём молимся ли мы святым, чьи имена носим, или просто святым, с которыми у нас какие-то свои тёплые личные отношения, меня это поражает. Ну, какое, казалось бы, им дело могло бы быть до нас? А им есть дело! Ну, это вот, условно говоря, если бы там, если проецировать на себя: меня бы ежедневно забрасывали тысячами писем с просьбами о помощи — я бы выгорела, ну, просто потому, что я любить не умею по-настоящему, понимаете, ну, не умею, сколько бы я там ни говорила о любви, я не умею. У меня сердце не в том состоянии, чтобы вместить в себя такое количество людей, их боли, их обстоятельств, их слёз, их радостей! Нет, нет, я вполне эгоцентричная гражданка, а святые — это люди, которые себя в земной жизни раздают и в вечности продолжают себя раздавать, сохраняя при этом себя, вот поразительным образом сохраняя при этом себя. И, может быть, как раз, вот почему и говорится, что «саван не имеет карманов», единственное, что мы можем взять с собой в вечную жизнь — это состояние сердечной мышцы, вот сколько в неё любви уместилось, сколько в меня любви уместилось — вот это мой единственный, на самом деле, будет багаж, который, между прочим, вот при этом переходе, он абсолютно может быть безлимитным, то есть никто там с тебя не спросит, что вот больше такого-то, пожалуйста, на борт не пускаем — нет, наоборот, чем больше, тем лучше. И в этом контексте как раз семейная жизнь, мне кажется, это очень важный этап, потому что где ещё мы можем настолько глубоко вот эту самую любовь друг к другу прокачать. И вообще, а если любовь друг к другу, как у нас любят в наших подкастах говорить: научишься одного человека любить, будет проще научиться любить и более широкий круг ближних, хотя бы одного научись любить. Вот поэтому, мне кажется, что как раз семейная жизнь, она наш проводник в каком-то смысле.
о. Александр:
— В первейшем, то есть здесь даже не в каком-то, а в первейшем. Собственно, нам от книги Бытия рассказана эта история про то, что человек не ощущает свою целостность до этапа, пока не вступит вот в такого рода отношения, пока там не появится второй, и вот тогда вот этот мужчина и эта женщина родят то единство, в котором они задуманы, потому что вне этого мы видим, что, как сказать, Адам не успокоен.
А. Ананьев:
— И остался в раю.
о. Александр:
— Далеко не факт. Это же, мы же знаем, история не имеет сослагательных наклонений, как бы эта история рассказывалась бы, если бы не случился вот этот эпизод, мы и представления не имеем.
А. Митрофанова:
— Отец Александр, ну вот смотрите, действительно, да, муж и жена — полнота в этом смысле, поодиночке в нас этой полноты нет, но почему тогда в Царствии Небесном не будут ни жениться, ни замуж выходить, не будет ни мужеского пола, ни женского? Почему не будут там создавать семьи, это, ну, более-менее как-то, как мне кажется, я себе понимаю, представляю.
А. Ананьев:
— Но, кстати, не факт. А почему, если ты там не встретишь какую-то прекрасную душу, ты не захочешь быть с ней вместе, одним единым, целым, почему нет? Там такая же жизнь, как и здесь, просто немножко про другое.
А. Митрофанова:
— А мне кажется, там просто уже полнота вот какая-то. Я не знаю, ну это из области фантастики, но почему не будет мужеского пола и женского? Как же мы тогда будем друг с другом взаимодействовать, как ангелы? Это как?
о. Александр:
— Смотрите, вот здесь важный тезис. Во-первых, апостол Павел, говоря, что «в Христе нет мужского пола и женского», не имеет в виду обнуление пола как характеристики, он указывает лишь на то, что социальной значимости, которую он имеет во всех отношениях внутри Церкви, он не имеет — пол, то есть и мужчина, и женщина абсолютно равно успешны в строительстве отношений с Богом, вот в чём идея. Вот как раз это и обнуляет вот эту чудесную иудейскую идею про то, что «ты настолько совершенна, что сиди дома». Все призваны. Все призваны, все царское священство, все люди, взятые в удел, вот в этом смысле ни мужского, ни женского, безусловно. Соответственно, мы можем, рассуждая по аналогии, привлечь несколько фрагментов к пониманию, так как мы ведь ходим с вами в принципе вокруг текста собеседования Христа с саддукеями...
А. Митрофанова:
— ...которые пытаются его подловить и говорят: «Вот женщина, у которой по очереди умерли семеро мужей, семеро братьев, кому же она в вечной жизни, кому она будет женой?»
о. Александр:
— Да, это совершенно чётко криминальная хроника... Знаете, там надо было состав борща-то как-то систематически изучать. (смеются) Ну да ладно.
А. Митрофанова:
— Но это они же гипотетически рассказывают историю.
о. Александр:
— Я понимаю, гипотетически умерли, гипотетический состав. Но Христос в этой ситуации, мне кажется, предлагает не описание, ведь Он же во всех остальных случаях прибегает к притче, когда живописует реалии Царства, то есть, притча подчёркивает какой-то важный аспект, но не учительно, а описательно: «это похоже на», но «похоже» и «равно» — это две большие разницы. Царство Небесное похоже на женщину, которая потеряла деньги, ковырялась полдня по дому, всё подняла, перекопала, нашла и пошла, всем рассказала. Интересно, если проводить прямые аналогии, то тут рисуется вообще очень оригинальный образ, но оно ощутительная аналогия. Так же и тут: хотя Церковь достаточно активно интерпретировала этот материал как прямой, но мы можем посмотреть на него чуть-чуть шире. Ну, как бы тезис по поводу того, что понятно, почему в Царствии Небесном не будут появляться новые люди, не был понятен целому ряду ранних христианских авторов, но даже смотреть в эту сторону не будем, здесь у нас только сослагательное наклонение, его слишком много. По поводу того, что, во-первых, все половые константы однозначно нами сохраняются и наследуются, опять же, это пример святых, которые остались ровно теми, кем они были. А во-вторых, у нас есть совершенно конкретный пример собственно Христа, Которого мы видим в момент Преображения и в момент по Воскресении, а мы знаем, что вот Христос, что Преобразившийся, что Воскресший — это полнота в том числе человеческой природы, как она задумана, и как она будет реализована в свете дня вечности, то есть мы должны стать подобны Ему. И ни одну из своих человеческих характеристик Он не теряет, Он остался Иудеем, то есть семитом, мужчиной, в абсолютно конкретной возрастной категории и со всеми теми признаками, вплоть до ран на теле, черт лица и всего остального, которые были присущи Ему всегда, отсюда мы должны сделать однозначный вывод, что мы воскресаем в том же самом теле и банально, в том же самом поле, в котором мы всю жизнь и жили, ни в каком другом.
А. Ананьев:
— В котором нас запомнили те, кто нас любят.
о. Александр:
— Ну, как бы в котором мы находились во всей той обойме социальных вот этих отношений, и в котором мы их построили так, как построили.
А. Ананьев:
— Интересно, а для Богородицы Христос воскрес младенцем?
о. Александр:
— Не думаю. Я думаю, что Он для всех воскрес одинаково.
А. Ананьев:
— Она просто, ну как любая мама, как мне кажется, она помнит и любит Его родившимся младенцем. Почему она на иконах изображается, вот мне сейчас пришло в голову, Богородица с Младенцем? Она увидела Его именно таким.
о. Александр:
— Ну, здесь, скорее, про догматическую мысль о Боговоплощении, о том, что Творец всяческих в конкретный момент времени лежал на руках и питался материнским молоком, отсюда у нас даже икона «Млекопитательница», на самом деле это догматический образ, то есть он посвящен не вскармливанию детей и помощи матерям в соответствующих ситуациях, как на него смотрят сейчас, а он рождается из догматического соображения подчеркнуть человеческую природу Христа, то есть что вот Он был вскормлен так же, как все остальные, вообще никаким отличным образом.
А. Ананьев:
— Да, вот апостолы запомнили Его таким и увидели Его таким... Кто его знает...
о. Александр:
— Не знаю, не знаю, увидели они Его тоже все-таки и несколько отличным, то есть Христа не узнают, но и узнают, потому что вот случай на Тивериадском озере, когда Иоанн говорит Петру «Это Господь». То есть вот тут такая не вполне однозначная ситуация, у нас как бы здесь больше сослагательных наклонений.
А. Ананьев:
— Семейный час на Радио ВЕРА. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, я Александр Ананьев и с вами ведущая Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— А действительно, вот по пути в Эммаус Господь является двум апостолам, и они — да, как будто бы говорят с кем-то другим и не с Ним, что это — преображение? Вот Он является преображенным по воскресении, или, может быть, я не знаю, или они настолько в этот момент внутри своих переживаний, что не способны Его распознать?
о. Александр:
— Вполне возможно и то, и другое, и равно, как и интерпретация той вечери, в рамках которой Христос был узнан, Он познался ими в преломлении хлеба, и вот толкователи по этому поводу замечают, что это либо обозначает духовный опыт, ну, то есть, что просто в какой-то момент времени Он взял и открылся им, вот как бы с их очей пала та пелена, которая находилась там, либо же произошло простое узнавание, что вот этот человек вроде как бы не очень знакомый, а не очень знакомый просто потому, что он умер, ну, то есть всё, он настолько выключен из их сознания и настолько не существует...
А. Митрофанова:
— Но у Петра-то нет! Он-то говорит: «Это же Господь!»
о. Александр:
— Ну, это случай, который происходит уже по Воскресении, то есть и они уже видели Христа Воскресшего, они поэтому и здесь Его узнают, а эти двое считают, что всё, там, на Кресте всё закончено, и поэтому какие бы ассоциации не вызывал у них этот человек, вот, видимо, конечно, они к этому принятию не приходят, и в моменте, когда Он преломляет хлеб, Он делает это каким-то таким особенным образом, которым всегда делал Сам Христос, и по жесту они просто узнали Его. Вот у нас как бы две интерпретации, какая из них лучшая и правильная, я думаю, что никто не скажет.
А. Митрофанова:
— А что делать нам-то, чтобы друг друга узнать? А то окажемся, понимаете, и... Хотя я в это не очень верю, всё-таки и правда, если есть внутри вот это самая сердечная мышца, ну, всё-таки подскажет, вот это даже внутреннее наше что-то, что взращивается на протяжении лет совместной жизни, оно подскажет, даже если внешне мы будем неузнаваемы.
А. Ананьев:
— Прежде чем отец Александр даст ответ, я тебе дам свой ответ: жить здесь и сейчас, надеясь на то, что завтра в этой земной жизни ты узнаешь своего мужа тем же самым человеком, за которого вышла замуж, потому что, согласно официальной статистике в Российской Федерации, 98 процентов на это не способны, и на следующий день они не узнают своего мужа и расстаются с ним. О, как трагично!
А. Митрофанова:
— Ну, ладно, почему 98-то, ну что ты? Ты сгущаешь краски.
А. Ананьев:
— Ну, немножко сгущая краски, 74,5 процентов, какая разница? Много, трагически много! Отец Александр?..
о. Александр:
— Опять же, с одной стороны, к тезису об узнавании, о сохранении союза нас подводит и Ветхий Завет, который, говоря о том, что двое становятся одной плотью, а в данном случае это обозначает максимальную степень этого союза, а параллельно мы имеем в виду, что весь наш жизненный путь, собственно, и ценен в очах Божьих, то есть Бог и дает нам жить историю, потому что она есть для нас история возрастания в отношениях с Ним и с людьми, и эта история ни на каком этапе не обнуляется. То есть, собственно, из этих соображений и человечество в истории, и каждый человек в истории, то есть с момента грехопадения Бог не уничтожил всё и не построил ещё раз, вот Он как бы весь этот процесс ведёт, и каждый из его этапов ценен. Так уж если все те этапы ценны, то неужели же менее ценен самый главный и основной? Со всеми остальными мы не образуем единство, как одна плоть, ну вот не образуем, как угодно, образуем его вот с этим кем-то одним. Здесь, конечно, рождается много и совершенно трагических вопросов про то, что происходит с людьми, которые вступали в брак неоднократно, какие из этих отношений тогда будут ценнее, какие менее ценнее?
А. Митрофанова:
— Ну, собственно, это вопрос саддукеев к Христу: «женщина-то, у неё семь мужей было, что ж теперь?»
о. Александр:
— Вполне возможно, поэтому Христос и обнуляет этот вопрос, что вы вообще заблуждаетесь, вы вообще не знаете Писание, вы смотрите не в ту сторону. Но повторяюсь, что вот мне кажется, что суть этого ответа в притчевом образе о том, что Царство инаково и отношения в нём инаковы. Наверное, это не значит, что их там нет, что их суть и смысл, и тип не таков, но это не значит, что их нет или они хуже, а наоборот, они есть и только глубже и лучше.
А. Ананьев:
— А в догматическом смысле что такое христианский брак? Ведь это не только единение тел, это ещё и единение душ, и причём, не побоюсь этого слова, в вечности.
о. Александр:
— Безусловно. Но здесь мы не можем сказать об этом ничего догматически, потому что наша догматическая рамка на самом деле очень маленькая...
А. Ананьев:
— Но во время венчания же там произносятся какие-то тексты на этот счёт?
о. Александр:
— Но во время венчания узловым текстом является учительство как раз апостола Павла о типе взаимоотношений между мужем и женой, и этот тип, как между Христом и Церковью. Христос воскресший не забыл про Церковь в свете полученного опыта, как то, что Он настолько велик и превосходящ, что-то его земная община как-то сразу отложилась, нет. Он, собственно, ради неё на Крест всходил и ей плоды Воскресения принёс, вот как бы вся идея, соответственно, между мужем и женой отношения строятся вот по такому принципу. А отсюда соответствующий вывод: так как не разорвались отношения между Христом Воскресшим и Его телом, пребывающим здесь и сейчас на земле, значит, по всей видимости, у нас не рвутся отношения между теми супругами, один из которых в вечности, а другой ещё длит своё земное существование, и, безусловно, они не должны разорваться и на этапе, когда оба окажутся в свете вечности.
А. Ананьев:
— Внимание, неожиданный вопрос: если муж и жена хотят быть вместе не только здесь, но и (глубокомысленная пауза) — там, им следует быть похороненными только вместе.
А. Митрофанова:
— Это вопрос или утверждение?
А. Ананьев:
— Это утверждение. А вот теперь вопрос — да?
о. Александр:
— Нет. Нет, отнюдь. В этом смысле наши переживания по поводу мест захоронений, с одной стороны, очень понятны, с другой стороны, скажем так, в ряде случаев преувеличены. Тело, безусловно — храм и святыня. Тело, безусловно, должно быть погребено должным образом и с соответствующим почтением. Но близость, дальность вот этого захоронения там, друг от друга или ещё, не играет никакой роли. Здесь вопрос про то, что в воскресении мы все окажемся в единстве, то есть вот не будем мы разбросаны по разным местам, и, соответственно, если кто-то захоронен в Нью-Йорке, а кто-то в Антверпене, то, извините, но как бы нет. Как бы отнюдь, отнюдь. Это всё принадлежность века нынешнего, а для вечности всё это не играет никакой роли, опять же, по примеру тех святых, которые слышат через Христа и в Христе, и Христом действуют везде и всюду, вне какой-либо привязки к какой-либо географии.
А. Митрофанова:
— Мне вообще кажется, что география так же, как и время: мы настолько привыкли внутри них и в этих рамках мыслить, нам очень сложно представить себе мир без времени и пространства, когда и то, и другое отменяются, упраздняется уже всё, за ненадобностью, по Второму Пришествию, по воскресению как сложно понять, что такое вечность, потому что мы целиком полностью заточены на линейку времени, точно так же сложно и бесконечность понять, и что это за мир, где непонятно, что там, где вверх, где низ, где близко, где далеко, а оно всё иначе, оно просто всё иначе. И это ещё, знаете, простите, профессиональный травматизм — у Пастернака, я очень люблю роман «Доктор Живаго», единственный момент, который меня там вот прям очень смущает, это размышления Пастернака как раз о воскресении мёртвых, где он говорит: «Я не верю в воскресение мёртвых в том виде, как оно описано, что вот все восстанут — где вы разместите эти миллиарды, миллиарды людей?» И у меня каждый раз внутренний вопрос: но ведь их же не надо размещать на планете Земля или других планетах Солнечной системы, это всё будет как-то иначе, просто мы не представляем, как! И, наверное, в этом смысле действительно не так-то важно, насколько далеко друг от друга похоронены супруги, а бывает так, что останков нет.
А. Ананьев:
— И тут на сцену выходит предание о Петре и Февронии.
А. Митрофанова:
— Но это же предание. Да, мы чтим его, но оно...
А. Ананьев:
— Понимаешь, в любой истории, особенно вот такой важной, как предание о Петре Февронии, есть зерно здравого смысла какого-то, и если уж в загробной жизни Пётр и Феврония, святые, стремились быть вместе телами здесь, на Земле, то явно это о чём-то свидетельствует, не может же быть это просто так.
о. Александр:
— Ну, я подозреваю, что здесь, на самом деле, и очень простой дидактический ход автора текста, опять же, я не к тому, что так не случилось, так и случилось — да, и захоронены они вместе.
А. Ананьев:
— А как вы считаете, так случилось или так не случилось?
о. Александр:
— Ну, то, что они захоронены вместе и вместе в одной раке пребывают, я видел прямо двумя своими глазами, и все, кто были в Муроме. Ничего ранее я не видел, потому что родился несколько позже, чем произошла вся эта история, но факт остаётся фактом — вот они двое в этой одной раке пребывают. И здесь, мне кажется, как раз простая дидактика, то есть простое научение именно как раз про то, что свет этих отношений никуда не угас с моментом их смерти, а при том, что ещё оба монашествующие, оба в постриге, уж казалось бы, ты отложился от одной семьи, от малой своей вот этой церкви, приложился к другой, потому что та твоя община монашеская — это твоя новая семья, и вроде бы теперь ты должен красиво пребывать там, жена твоя в другом месте, и так вот уж и повелось — нет ничего подобного, то есть вот эта идентичность оказывается важнее, чем вот это новоприобретённое.
А. Ананьев:
— У нас осталась минута до конца «Семейного часа», за эту минуту я хочу попросить вас дать совет тем, кто хочет и после смерти сохранять связь друг с другом. Может быть, есть что-то, на ваш взгляд, что мы можем сделать сейчас?
о. Александр:
— Да мне кажется, всё то, что мы можем сделать сейчас, мы должны сделать и не в свете этого вопроса, то есть беречь, любить друг друга и взращивать отношения мы должны и в свете мысли о том, что всё конечно, ничто никуда не длится, и с закрытием глаз заканчивается всякая история, и в свете нашей твёрдой христианской уверенности, что на самом деле — нет, это не так, и вечность нас ждёт, мы должны делать одни и те же вещи.
А. Ананьев:
— То есть не надо бросать мужа и идти в храм, и просить Господа, чтобы нас это как-то не разделили?
о. Александр:
— Наверное, нужно, этапно взращиваясь внутри брака, на каких-то этапах оказываться в этом храме вместе.
А. Ананьев:
— Аминь. Спасибо вам большое за этот разговор, простите нас за путанные вопросы, тема такая, знаете, что даже не знаешь, как вопросы формулировать, но ответы мы получили более чем убедительные, понятные и яркие. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, был этой Великой Субботой в светлой студии Радио ВЕРА. Спасибо, отец Александр.
о. Александр:
— Спасибо вам.
А. Ананьев:
— А мы с Аллой Сергеевной отправляемся в любимый храм. Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
-... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— Пасха будет. С наступающей Пасхой! С наступающим Христовым Воскресением! Услышимся через неделю, пока.
Все выпуски программы Семейный час