«17-е воскресенье по Пятидесятнице». Протоиерей Максим Первозванский

У нас в гостях был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников протоиерей Максим Первозванский.

Разговор шел о смыслах и особенностях богослужения и Апостольского (2Кор.6:16-7:1) и Евангельского (Лк.5:1-11) чтений в семнадцатое воскресенье по Пятидесятнице, о днях памяти святителя Иннокентия Московского, преподобного Сергия Радонежского, апостола и евангелиста Иоанна Богослова, святителя Тихона Московского, священномученика Петра (Полянского).

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья. В эфире Радио ВЕРА еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова. И наш сегодняшний гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоирей Максим Первозванский.

Отец Максим

— Здравствуйте.

М. Борисова

— И с его помощью мы постараемся разобраться: что ждет нас в Церкви завтра, в семнадцатое воскресенье после Пятидесятницы и на наступающей неделе. Ну как всегда по традиции попробуем понять смысл наступающего воскресенья, исходя из тех отрывков: из апостольских посланий и Евангелия, которые прозвучат завтра в храме за божественной литургией. Мы услышим отрывок из второго Послания апостола Павла к коринфянам, из шестой главы, это начало отрывка, шестая глава, 16 стих и заканчивается отрывок в седьмой главе первым стихом. Отрывок совсем небольшой, поэтому я позволю себе его прочитать полностью: «Какая совместимость храма Божия с идолами? Ибо вы храм Бога живаго, как сказал Бог: Вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом. А потому выйдете из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому; и Я прииму вас. И буду вам Отцом, и будете Моими сынами и дще́рями, говорит Господь Вседержитель. И так, возлюбленные, имея такие обетования, очистим себя от всяких скверн плоти и духа, совершая святыню в страхе Божиим.». Вот замечательно, все предельно ясно, кроме одного. Мы то из их среды никуда выйти не в состоянии, потому что мы в их среде находимся всю свою жизнь. Что нам делать и каким образом нам соответствовать тому, что предлагает для нас апостол Павел?

Отец Максим

— Значит апостол Павел цитирует Ветхий Завет. И этот призыв: «Выйти из их среды» — это все-таки цитата Ветхого Завета. И действительно мы знаем. Что иудеи с самарянами не сообщались, и проблема, которую испытывал апостол Павел, например в споре с Петром, который отказывался есть с христианами из язычников, когда пришли посланные от Иакова, потому что эти запреты необщения с не иудеями, они были очень жесткими в Ветхом Завете.

М. Борисова

— Так у нас старообрядцы тоже мыли посуду, если предлагали кому-то из Православной Церкви по. Поесть.

Отец Максим

— Сейчас! Не мыли, выкидывали, вот, выкидывали. Но, и действительно, и не только старообрядцы. Мы можем вспомнить и вообще люди, которые на «максималках», что называется, пытаются исполнить сказанное Господом, например это монахи, да, че, люди, удаляющиеся в пустыню. Монахи не обязательно вот в современном даже понимании, да, а человек, который выбирает затворническое житие, который там не общается с, ни с кем, через кого может прийти соблазн, да, должен прийти соблазн. Ну «Горе тому, через кого соблазн приходит», когда человек минимизирует общение и минимизирует контакты социальные для того, чтобы не повредиться духовно. Но, мы видим, что апостол Павел все-таки говорит немножко о другом. Он говорит, что: «И так, возлюбленные, очистим себя от всякой скверны плоти и духа.». И отрывок этот начинается со слова: «Вы храм Бога живого. Я вселюсь в вас и похожду, и буду вам Богом, и вы будете моими людьми.». То есть апостол Павел говорит о том, чтобы мы, чтобы те, к кому он обращает свое послание: коринфяне и мы, чтобы мы идолослужением не занимались, чтобы мы служили Богу в этой жизни, да, чтобы мы старались всячески ощущать себя от всякой скверны плоти и духа. То есть это не призыв выйти, это призыв стремиться к чистоте жизни.

М. Борисова

— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Луки, из 5-ой главы, стихи с первого по одиннадцатое. Это рассказ о чудесном, о чудесной рыбной ловле. Когда у Геннисаре́тского озера Спаситель увидел своих учеников в двух лодках, которые пытались лов, ловить рыбу, но ничего не поймали и уже занимались тем, что промывали сети. И Он сначала, войдя в одну из лодок обратился к народу, а потом сказал Симону: «Отплыви на глубину и закинь сети свои для лова.». Но, Симон-Петр пытался возражать, поскольку они целую ночь пытались что, что-то поймать, ничего не поймали.

Отец Максим

— Ну кто в полдень идет на рыбалку. Конечно, ни, клева не будет.

М. Борисова

— Но, вот там характерная деталь. Он сначала объяснил, что это ерунда какая-то, потом говорит: «Но, по слову Твоему закину сеть.». И вот по слову Спасителя сеть они закинули, поймали великое множество рыбы, и даже есть у них прорвалась. И наполнились обе лодки так, что начали тонуть. И увидев это, Симон-Петр припал к коленям Иисуса и сказал: «Выйди от меня, Господи, потому что я человек грешный.». Вот эта фраза меня всегда повергала в, с одной стороны, в удивление. А с другой стороны, это такой артистический жест. Артистический, не в смысле исполнения какой-то надуманной роли, а вот он очень такой красивый жест.

Отец Максим

— Ну вы знаете, вы сказали слово «артистический», а я вспомнил одно из первых своих впечатлений именно об этом отрывке. Это еще 80-е годы, по-моему, самый конец 80-х годов. У нас в кинотеатрах тогда привезли фильм, по-моему, «Иисус», так и назывался «Иисус». Или может быть «Иисус из», вот как-то, я не помню названия. Западный фильм. И я пошел смотреть это кино. и там как раз, вот я ничего не помню из этого фильма, кроме этой самой сцены, где они ловят эту рыбу, вытаскивают сеть, начинают вынимать рыбу. Восторг. Вот я, я не знаю, как бы я сейчас смотрел это, этот отрывок, я не знаю, на сколько талантливо он снят, но тогда он произвел на меня потрясающее тоже впечатление. Восторг учеников, радость, счастье. Они смотрят друг на друга, они там чуть ли не обнимаются. Лодки наполняются рыбой. И постепенно их радость сменяется ужасом, когда лодки наполняются.

М. Борисова

— Вот.

Отец Максим

— И начинают вот, пот-вот уже сейчас за, они утонут. И Петр действительно понимает, что сейчас они утонут, буквально говорит: «Господи, у, я не вмещаю.», вот как лодка не вмещает там такого количества рыбы и будет сейчас тонуть, так и я не вмещаю это количество радости, это количество благодати присутствия Божия, поэтому: Господи, если Ты сейчас не отойдешь от меня, я умру, вот это, вот это чувство, что я сейчас лопну, как перенадутый шарик, как переполненная лодка. И только это вот не поэтический образ, а это действительно выражение ужаса. А так действительно красиво сказано.

М. Борисова

— Но, дальше фраза, которая очень хорошо известна, я думаю, всем: и верующим, и неверующим, потому что в самых разных обстоятельствах она употреблена и в множестве литературных произведений, и так, к слову, и по-всякому: «Не бойся, — говорит Иисус, — отныне будешь ловить человеков.». И, честно говоря, когда я первый раз читала Евангелие, меня, как несколькими стихами выше напи, написано: «И ибо ужас объял его и всех, бывших с ним.». Вот так, когда я первый раз прочитала эту фразу: «Отныне будешь ловить человеков», довольно жутковато. Ну правда, вот представьте себе: у вас обетование, что вы будете ловцом человеков. Ну волей-неволей испугаешься.

Отец Максим

— Ну я думаю, на фоне того ужаса, который испытал Петр, потому что прямо же написано: «Ужас объял его», да, Господь ему говорит: не бойся. Как известно, это наиболее часто встречающиеся в Евангелии слова. Толкователи подсчитали сколько десятков раз Иисус говорил эти слова ра, разным ученикам. Он говорит: не бойся, не лопнешь, не утонешь, не перевернешься, не зачерпнешь. Я буду с тобой. И все остальное уже неважно. Дальше уже просто уже говорит: Иди за мной, и вот будешь ты ловить человеков, будешь еще чего-то. это уже второстепенно. Для человека, обретшего Господа, главное — следовать за Ним. Вот мне как раз больше это место вдохновляет, потому что мы видим, что это, после этого переживания Петр, а ведь, если, например другие ученики, они были молоды, они были свободны, вот, то Петр имел семью, на попечении у него там была и теща.

М. Борисова

— Еще и теща больная была.

Отец Максим

— Да. У него была, было дело, был состоявшимся мужчиной. Вот. И он оставляет все, и не заходя домой, не сказав жене: Так, ты меня к ужину не жди, отправляется за Спасителем. То есть это на столько сильное переживание, что, я думаю, слова: «Отныне будешь овить человеков», они уже скорее для нас, читателей сказано и самим Петром были осознаны гораздо позже.

«Седмица» на Радио ВЕРА

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы каждую субботу говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. И сегодня с нами наш гость: клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоирей Максим Первозванский. На этой неделе очень много воспоминаний о таких святых. Которые вот, ну как сказать, огромные. Вот бывают святые, которых любишь интимно, как близкого, близких друзей. А бывают святые, которых сразу, просто вот так и просится памятник ему воздвигнуть нерукотворный, к которому не зарастет народная тропа. Вот таких святых вспоминает церковный календарь на этой неделе. И одним из них, 6 октября мы будем вспоминать святителя Иннокентия, митрополита Московского, апостола Сибири и Аляски. Меня всегда просто в полное недоумение приводит жизненный путь этого человека, который начал с того, что, будучи белым священником, семейным, с маленьким ребенком, 26 лет отроду согласился поехать туда, куда никто не соглашался ехать. Аляска — это ну, вот как в нашем таком обиходе существует расхожая фраза: «Сослать на Камчатку», вот это еще дальше. То есть это, это как, какое-то за приделами представления человека что там вообще что-то есть.

Отец Максим

— Даже не Аляска, это Алеутские острова. То есть он поехал даже не в Америку. Вот, то есть сейчас Алеутские острова тоже принадлежат Соединенным Штатам, но это вот реально, реально та гряда островов, которая как бы соединяет нашу самую, ту самую Чукотку, Камчатку и Аляску. То есть это вообще, как бы открытая всем ветрам, между островами нужно там, не знаю, в сезон плавать на лодке, то есть это еще страшнее, чем Аляска.

М. Борисова

— Но, там была первая миссия, которая состояла главным образом из монахов. К тому времени они уже в основном умерли, а Герман Аляскинский, которого почитают как преподобного Сергия, на Аляске, он вообще уплыл на одинокий остров и, собственно, последние годы провел полным отшельником. То есть это совсем-совсем не миссионерская деятельность. А вот то, что совершил в начале с помощью только одной своей семьи будущий святитель Иннокентий, это вообще не укладывается ни в какие человеческие рамки. То есть одному человеку сделать столько, сколько сделал он, на мой взгляд, совершенно невозможно. То есть это явное совершенно действие благодати Божий через одного человека. Это, мне кажется, роднит его, почему его прозвали апостолом Сибири и Аляски? Потому, что он реально по масштабу созвучен апостолам. Это огромные территории. Это совершенно невозможные условия жизни. Это дикие племена, с которыми нужно находить общий язык, а для этого нужно еще узнать их, стать для них своим, изобрести для них азбуку. То есть это все вне моего представления о том, что человек один может это все сделать.

Отец Максим

— Да, это вообще удивительно. И это характеризует вообще, как бы можно было сказать так красиво, большой русский стиль. Мы видим, как не только наши святые равноапостольные и преподобные, но и просто те люди, которые ехали туда, в Америку, как они, вот точно также, как в данном случае святитель учил алеутов плотницкому делу, да, точно также и наши первопроходцы на Аляске, они не просто там, я не знаю, собирали пушнину, не просто там охотились, не просто там еще чего-то, занимались как бы своим бизнесом, как бы сейчас сказали, а они реально учили местных жителей, чему были обучены сами. И именно потому такая сумасшедшая разница в отношении к русским и в отношении к англичанам, французам, и так далее. Если мы вспомним эту знаменитую историю, которая сейчас в очередной раз нам напомнили в контексте встречи президентов на Аляске, да, как вообще во времена там Крымской войны вся эта история, да, происходила: что все местные жители были за русских. Именно поэтому там силой там ничего было сделать нельзя, потому что действительно не, не эксплуатировали местное население, а они им служили. И мы видим, как святитель Иннокентий, будущий святитель Иннокентий, а пока еще просто, как вы сказали правильно, семейный священник, как он жизнь свою положил для того, чтобы поделиться с местными жителями всем, что у него есть. А в первую очередь верой. В первую очередь верой. Ну и всем остальным тоже.

М. Борисова

— ну ведь это, помимо всего прочего, помимо того, что ты должен войти в культуру этих пер, зачастую первобытных племен, понять на как, чтобы, чтобы на какой-то язык переводить, нужно понять структуру этого языка и какие-то корни. Потому что иначе смысл передать, тем более богослужебных текстов вообще невозможно.

Отец Максим

— Они при этом все очень разные.

М. Борисова

— Они разные все.

Отец Максим

— Они все очень разные. И алеуты — это одно, там, я не знаю, там.

М. Борисова

— Калаши.

Отец Максим

— Эскимосы — это другое.

М. Борисова

— Индейцы.

Отец Максим

— Это третье, да. Я тут совсем недавно читал воспоминания, дневники, не целиком, просто отрывками попались Николая Японского, это про другое, но тоже, где он описывает качества местных кандидатов в духовенство. И удивительно, как он их видит, понимает, с одной стороны, любит, с другой стороны, страдает от того, что не видит, например среди них ни одного там достойного, потому что: этот такой, этот сякой, этот третий. И о каждом, вот с одной стороны, вроде как любовь в этом всем сквозит, а с другой стороны, это именно понимание такого администратора, вот. Поэтому это все непростая история.

М. Борисова

— А оптом мы только что вот говорили с вами о, об апостоле, о будущем апостоле Петре, о том, что он был семейный человек и у него были свои какие-то обязанности и заботы, с этим связанные, и как он, все это оставив, мгновенно последовал за Спасителем. Ведь, когда бу, будущий святитель Иннокентий поехал решать вопросы, связанные с расширением миссии в Петербург, у него жена умерла. У него осталось шестеро детей. Выбор: вот как? Тебе нужно возвращаться и брать еще большую нагрузку, потому что тебя делают епископом, главой новой епархии, куда входят еще неосвоенные толком Якутия, Камчатка. Там свои племена, которые опять все начинать нужно сначала. Эти немыслимые климатические условия, труднейшие условия передвижений. И тебе нужно сделать выбор, у тебя шестеро детей. И вот то, что по ходатайству митрополита Филарета Московского их взяли на казенный счет, то есть приняли в государственные учебные заведения с пансионом, и тем самым развязали ему руки, подарили ему возможность заниматься еще и вот этой самой административной деятельностью, про которую вы говорили.

Отец Максим

— Ну мне сложно, конечно, судить, ну я почти уверен, что вот он, это же не единственный случай, когда овдовевший человек становился епископом. Один из самых известных случаев — это святитель Лука Симферопольский с четырьмя детьми. И здесь действительно вероятнее всего, я так думаю, ну точно также, как не мог святитель Иннокентий просто так вот взять и сказать, прийти домой и жене сказать: Слушай, мы вот теперь едем туда вот, не знаю куда. Собирайся, там какие-то острова, какие-то алеуты, кто такие, ничего не знаю.

М. Борисова

— Они больше года туда добирались.

Отец Максим

— Они, они, да, то есть они все равно должны были как-то обсудить, значит. И так или иначе должен быть какой-то знак. Я не сторонник поиска знаков в окружающей жизни. Но понимание того, что вот не просто там государство берет твои, это же твои дети, он же их любит. Это не просто так ты берешь и там на казенный счет перевел, по сути дела, в пансионы, в какие-то там интернаты, вот, а это какое-то указание от Господа. Господь говорит тебе: все, вот ты должен заниматься этим. Обо всем остальном Я позабочусь Сам. Вот. В этом всегда есть тайна. Вообще вот личная жизнь, принятие решений — это всегда тайна. Это никаким житием описать невозможно, ну просто невозможно. Никто не знает, как это свершается, почему это свершается, каков выбор, какие последствия. И поэтому, мне кажется, в некоторых случаях ну нужно просто благоговейно вот так стоять, слушать, читать, смотреть и думать: вот ведь как оно бывает. Вот. И как это: не пытайтесь повторить это дома.

М. Борисова

— Ну да. Тем более, что последнее его такое эпохальное деяние — создание миссии в Москве для подготовки миссионеров, когда после смерти, после кончины митрополита Филарета Дроздова он был возведен на московскую кафедру, уже старый и уже в значительной степени израсходовавший свои титанические силы человек, и у него еще хватило ресурса, чтобы создать, а ведь это же сказать очень легко, создать миссионерскую школу. Это как? Это, это представить себе, это же административное устройство еще придумать надо, еще на, во всех инстанциях убедить, чтобы это состоялось и положить начало деятельности.

Отец Максим

— Ну все-таки в этой ситуации уже статус митрополита Московского — это уже не просто ты приезжаешь какой-то там отец Иоанн. Ну представьте себе, как выглядел священник, приехавший откуда-то там, значит, год добиравшийся, в московских гостиных, да. Понятно, что он выглядел, наверное, как вот тот, тот самый алеут. А другой вопрос: когда ты уже сам стал митрополитом московским и у тебя здесь, по сути дела. Да, он был стар, он был почти слеп, но у него было практически 10 лет в Москве, которые он мог, будучи, с одной стороны, огражден сумасшедшим жизненным опытом, с другой стороны, я думаю, совершенно чуждым столичных интриг и всевозможных светских мероприятий, и всего остального , вот он занимался уже тем, чем мог и тем, чем хотел. Москва в этом смысле была ун, уникальным местом. Это не Петербург. Это сейчас Москва — это столица, да, тогда все-таки столицей был Петербург. То есть ты не непосредственно при дворе. Но, с другой стороны, высочайший статус, позволяющий сделать уже то, что ты считаешь нужным и важным столичному митрополиту.

М. Борисова

— Вы слушаете еженедельную субботнюю программу «Седмица». У микрофона Марина Борисова и наш сегодняшний гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоирей Максим Первозванский. Мы ненадолго прервемся, вернемся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

«Седмица» на Радио ВЕРА

М. Борисова

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. У микрофона Марина Борисова. И вы слушаете еженедельную субботнюю программу «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. И сегодня нам в этом помогает наш гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоирей Максим Первозванский. Продолжаем вспоминать великих святых. 8 октября день памяти преподобного Сергия Радонежского, а 9 октября память апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Ну что касается преподобного Сергия, тут даже не знаешь каждый раз, что именно мы еще должны напомнить нашим радиослушателям о преподобном Сергии. Такое ощущение, что он член семьи каждого из православных русских людей.

Отец Максим

— Ну самое главное, что это самый великий, самый любимый, самый близкий, самый слышащий, самый помогающий русский святой.

М. Борисова

— Но, как вам кажется, вот то, что они в календаре оказались рядом с апостолом Иоанном Богословом, есть ли что-то в нашем отношении к преподобному Сергию, что перекликается с нашим отношением к самому юному, самому трогательно близкому ученику Спасителя? Вот.

Отец Максим

— Удивительно, вы сказали: «К самому юному.», а я почему-то Иоанна Богослова, естественно, зная и понимая, что он был самым юным учеником Спасителя, воспринимаю именно как самого старого ученика.

М. Борисова

— Ну вот.

Отец Максим

— Потому, что он единственный, кто дожил до глубокой старости, вот, и на иконах изображается старцем, не пишущим свое Евангелие, а диктующим его вот уже по, по старости лет.

М. Борисова

— Вы знаете, удивительное дело. Мне всегда, вот с первых дней знакомства с его интерпретацией Евангелия, мне все время, у меня все время было ощущение, что это очень молодой человек, хотя Евангелие написано как раз в очень зрелом, даже таком, близком к почтенной старости возрасте. Но, но, а как иначе? Вот мы же визуализируем наше представление. Мы же преподобного Сергия тоже ни как на иконе видим.

Отец Максим

— Преподобный Сергий для меня тоже старец. И Иоанн Богослов для меня тоже старец. Ну вот это действительно удивительно. Вот мы сейчас с вами обмениваемся мнениями, мы же не договаривались. Если для вас это юноша, то для меня это по-настоящему старец, потому что я, читая Евангелие от Иоанна, это, я думаю, как ля многих из нас, это любимое Евангелие. Не случайно оно читается в Пасхальный период, вот. Столько радости, столько любви. И слова апостола любви не просто так сказаны, это не просто какой-то ярлык, который приклеили на Иоанна Богослова. Это действительно его состояние. И я можно поделюсь личным?

М. Борисова

— Нужно.

Отец Максим

— Я много выступаю, пишу, говорю о семейной жизни. И иногда дерзаю говорить о любви. И вот как-то мне моя жена любимая говорит: «Ты вот о семейной жизни говори, у тебя хорошо получается. А о любви не надо, ты в ней ничего не понимаешь.». Я, как, обиделся даже и думаю ну сначала: ну как это я ничего не понимаю в любви, об этом. Ну да, я действительно в любви ничего не понимаю. И именно поэтому, наверное, Иоанн Богослов, который в любви понимает, так мне близок. Потому, что, читая его, я приближаюсь к его пониманию того, что такое любовь, сам ничего в ней не понимая. И, наверное, поэтому мне так важно. И еще, наверное, почему я его представляю, он для меня именно старец, потому что я, знаете, в свое время мне мой духовник сказал, я был тогда юным человеком, он мне сказал: «Я не верю в любовь и благочестие людей младше 40.». И я так обиделся, мне тогда, наверно, 30 было, я говорю: «Ну как, я ж так вот, я люблю, я служу Богу, я священник, я, я такой благочестивый не по-фарисейски.». А он мне говорит, что он не верит, он, вроде как не, не в мое благочестие, он сказал, я не верю, а вот в благочестие, веру и любовь молодых я не верю. А с возрастом я это понимаю. Я понимаю, что настоящая любовь, не случайно, например вот все великие: там, там Матерь Божия, да, пророк Самуил там, и так далее, да, то есть они уже были, Авраам и Сара, то есть это уже благочестие поживших людей, благочестие старых людей, нам Священное Писание предлагает как образец. Ни в коем случае не умоляя юного. Но, я, наверное, ждал: чем старше я стану, тем больше я пойму в любви и, наверное, вот поэтому для меня Иоанн Богослов старый. Хотя я понимаю, что чем старше я становлюсь, тем меньше я понимаю в любви.

М. Борисова

— Но, вот я сейчас в разговоре с вами, подумала: почему же в моем ощущении это юноша прежде всего. То есть я тоже понимаю, что он умер в глубокой старости, но для меня он юноша. И связка вот этой юности и любви, она идет как бы с другого конца. А что говорят другие евангелисты: любимый ученик Спасителя. Разве мы можем сказать, что Господь не любил всех остальных. Но, любил же Он всех. Иначе не, нее.

Отец Максим

— Конечно.

М. Борисова

— Ничто не монтируется. Но, почему они все подчеркивают, что он был любимый ученик? Значит это еще плюс какая-то особая любовь. Вот то, что в народе говорят: Богом поцелованный. Но, это ассоциируется вот с этой юной открытой, вот полностью заполненной Спасителем души. То есть, когда влюбляется молодой человек, он, кроме предмета своей любви, он не видит ничего.

Отец Максим

— Ну вот потому я и не верю в любовь молодых. Потому, что я не верю во влюбленность, как в правильное, светлое чувство. Любовь зла, полюбишь и козла.

М. Борисова

— Хорошо. Но, Спаситель же не мог полюбить козла.

Отец Максим

— Нет, конечно. Нет, конечно. Я же с вами не спорю. Мы же с вами обмениваемся очень субъективными и очень личными.

М. Борисова

— Конечно.

Отец Максим

— Чувствами и переживаниями. Здесь бессмысленно спорить.

М. Борисова

— Поэтому, когда говорят про апостола любви, помимо того, что с ним связана проповедь веры, как любви, помимо этого еще и любовь к нему Спасителя. То есть это, это как бы в степень возведенная взаимная любовь человека и Бога.

Отец Максим

— Ой, сложный вы вопрос поднимаете. Если время есть, мы можем как-то попытаться эту тему раскрыть, конечно. Я думаю, что Господь любит всех нас равно. Но, степень близости к Нему, которая действительно воспринимается окружающими как любовь, она может быть очень разная. Мы видим: в Евангелии постоянно подчеркивается, кто в данный момент находится рядом со Спасителем. Есть вообще люди; есть верующие в Него иудеи, к которым Он обращается; есть неверующие в Него иудеи; есть 12 апостолов; есть четверо: две, две пары братьев, да: Петр и Андрей, и Иаков и Иоанн; есть трое на горе Фаворской; есть один- Иоанн Богослов. Можем ли мы сказать, что действительно Господь их любит по-разному? Нет. Но, например на горе Фаворской доступным для переживания фаворского света были только трое. Доступным для того, чтобы возлежать на груди Иисуса на тайной вечери был Иоанн Богослов. Он не то, что вот его выбрал Иисус и отдельно как-то, особо любил. Мы таким образом действительно предполагаем в Спасителе различные отношения к разным. Мы видим, что, вот у меня такое ощущение, что больше всего Иисус любил Иуду, потому что именно ему наибольшее количество усилий по приближению к Себе, по спасению, по предотвращению его поступков было предпринято, больше всего слов из обращенных к апостолам мы видим именно обращенные к Иуде. Вот. Поэтому тут вопрос такой непростой. Еще раз говорю, Христос любит всех нас равно. Но, мы, по-разному относясь к Нему, можем, эта, эта Его любовь может быть в нас тщетно, возвращаемся к прошлой неделе, к притче о талантах, это все вот очень по-разному нами переживается и воспринимается по-разному, и приумножается или выкидывается и, наоборот попирается ногами и Его дары, и Его любовь, и Его чувства.

М. Борисова

— Слава Богу, апостол Иоанн принял все в полной мере и был единственный из учеников, который был на Голгофе вместе до последнего вздоха.

Отец Максим

— Да. И именно ему была, он был усыновлен Матерью Божий: «се, Матерь твоя! Се, сын Твой!», вот именно от того часа, как написано, и этот ученик, то есть Иоанн взял ее себе. То есть женщина не могла существовать одна, она должна была быть с кем-то, и вот она была с Иоанном Богословом.

«Седмица» на Радио ВЕРА

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, в эфире Радио ВЕРА еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоирей Максим Первозванский. Ну и венчает эту неделю, конечно, два имени. Ну в первую очередь это патриарх Тихон, столетие блаженной кончины которого мы празднуем в этом году. И, в связи с этим, я думаю, что очень много уже сказано и еще до конца года будет сказано, и будет много передач, посвященных патриарху Тихону. Да я думаю, что у большинства наших радиослушателей есть свой образ этого святого, поскольку он такой знаковый, воплотивший в себе, формула силы Божий в нем еще совершается вот это возобновленное патриаршество в момент, когда Церковь оказалась лишенной возможности проявлять свою силу и про, проявляла силу Божию, потому что другую у нее просто отняли. Но, мне хочется особенно поговорить о том святом, которого мы будем вспоминать 10 октября. Священномученик Петр Полянский, место, местоблюститель патриаршего престола, человек, на столько поразивший мое вот воображение, когда я познакомилась с его биографией.

Отец Максим

— И мое тоже.

М. Борисова

— Что вот, если можно себе представить какую-то картину, когда портрет человека собран из двух составных частей, как пазл. Вот жизнь священномученика Петра — это две части, которые иногда кажутся вообще жизнью двух разных людей. начнем с того, что он вообще-то был преподавателем большую часть своей сознательной взрослой жизни, сделал великолепную кар, карьеру на преподавательском поприще, дослужился до таких высот, что получил даже потомственное дворянство. При этом был, ну вот то, что говорят, душа компании. Он, о нем остались воспоминания, которые я просто даже, отрывок дам себе, возьму на себя смелость прочитать. Это отзыв Анатолия Краснова-Левитина, который в то время, когда писал это, был еще в расколе обновленчества, а потом он вернулся в лоно Православной Церкви. Он писал вот что: «Это был человек настоящей русской складки: «Какое бы то ни было позерство или аффектация были ему совершенно не свойственны. Это был жизнерадостный и веселый человек: хорошая шутка и звонкий смех были с ним неразлучны. Это был сговорчивый и уступчивый человек, отнюдь не фанатик и не, не изувер. Он любил хорошо покушать и не прочь был немного выпить. Он оказался самым непоколебимым и стойким иерархом из всех, которых имела Русская Церковь со времен патриарха Ермогена.». Вот представить себе человека такого, при чем состоявшегося, уже взрослого, и вот он оказывается на том самом Поместном соборе, где избран патриархом Тихон. Он знал его по прежним временам, равно и как будущего патриарха и будущего местоблюстителя престола патриаршего Сергия (Страгоро́дского;). Он с ним учился в, в Академии, они приятельствовали. То есть это был один какой-то общий круг общения, и патриарх Тихон говорит ключевые слова ему. Он просит его принять монашество, а ка, он думать не думал ни о каком монашестве. Да, он не женился, он выбрал вот путь одинокого служения. Но, судя по тому отзыву, который я прочитала, он был светским человеком, он был человеком общества. Он вокруг себя создавал все время атмосферу, тем более работал с учителями, он старался, чтобы все они чувствовали себя, как одной большой семьей, делающие общее дело. Они отдыхали вместе, пикники какие-то устраивали, на лодках катались. В общем это вот все был, били его инициативы. И тут ему предлагает новоизбранный патриарх принять постриг монашеский и епископство, потому что ему нужен такой помощник. И взрослый, состоявшийся, умный человек понимает, что это билет на Голгофу. И он не видит для себя возможности это не принять. А дальше у, собственно, с той, с того момента, как он вступил на этот путь, он практически постоянно оказывался либо в ссылке, либо в тюрьме. И это только ужесточалось и ужесточалось, и ужесточалось. И самое потрясающее: он потерял здоровье, естественно, потому что ссылки были там и в Заполярный круг и Бог знает куда еще, условия содержания в тюрьме после каждого нового придуманного приговора становились все хуже и хуже, его потрясла декларация Сергия, которого он знал, которому он писал из тюрьмы письма с полным непониманием, как можно было такой документ опубликовать. Но, меня поражало, что вот этот отлаженный уже, нацеленный на массовое уничтожение не вписывающихся в нужную картину людей, механизм РГПУ НКВД ничего не мог сделать с этим человеком: человеком больным, человеком, которого, ну который пережил микроинсульт, у которого была и цинга, и астма. И они не могли его просто пристрелить, как это делалось с огромным количеством других людей.

Отец Максим

-Пристрелить, наверно, могли. Ну почему-то решили не, не стрелять.

М. Борисова

— Им нужно каждый раз было, чтобы он отрекся от своего местоблюстительства. И он, уже будучи объявленным официально мертвым, уже после того, как Церковь отслужила о нем панихиду. После того, как официально метоблюстителем числился митрополит Сергий, он еще почти год был в тюрьме и от него опять требовали, чтобы он отрекся от местоблюстительства. И в результате вынуждены были его расстрелять по надуманному приговору. То есть это, это такой масштаб личности, что в голове он не умещается у меня вообще.

Отец Максим

— Для меня, вот особенно тот момент, когда вы говорите о его выборе, о принятии на себя того предложения , которое сделал ему патриарх Тихон и просьбы, вот является очень характерным, мы, на самом деле даже люди, пережившие 90-е годы, например, мы все равно не можем этого до конца понять, хотя почувствовать отчасти мы можем. Вот понятно, что преобразование в обществе совершаются не одномоментно. То есть вот отречение государя, февральская революция, потом октябрьский переворот, потом гражданская война и постепенно вот эти несколько лет, ну, наверно, к 20-му, как раз, году становится понятно, к моменту окончания гражданской войны, что все как бы. У меня как раз в 20-м году умирает прадед, священник. Умирает не как там мученик, умирает тут от тифа. И семья его оказывается на улице. И вот это ощущение, когда несколько лет после падения империи проходит, ты понимаешь, что: все, твоя страна кончилась. Теперь ты либо, у тебя есть как бы вариант: либо ты идешь строить новый мир: Весь мир насилием мы разрушим до основания, а затем мы на, мы новый мир построим, либо ты, так или иначе это будет твоя Голгофа. То есть все, больше не будет тех самых пикников, о котором вы говорили, больше не будет хруста французской булки, не будет гимназисток, румяных от мороза, чуть пьяных. Вот тебя ждет, то есть ты можешь сбежать. И мы знаем, что такие варианты были, да. Либо тебя ждет твоя собственная Голгофа. Она может быть здесь и сейчас, тебя вот могут вот вытащить и расстрелять здесь и сегодня, либо это будет растянуто на годы, иногда даже на десятилетия. Но, по сути дела, ты сам на окружающих тебя процессы повлиять уже не можешь. Ты можешь только принять это. И вот это удивительное, мне кажется, это чутье, духовное чутье этого человека. Который принимает и монашество, принимает и архиерейство, принимает ни как дар, ни как, а именно как вот, как крест, принимает, как крест. А если ты это принимаешь как крест, то дальше ты его просто несешь, ты его просто несешь. и понятно, что сказать об этом легко, а нести его сложно, потому что это тоже десятилетия проходят, вот, и ты оторван от жизни, ты не понимаешь, что происходит. Ты читаешь только советские газеты и то, наверное, очень выборочно, да. Ты живешь где-то там за Полярным кругом. У тебя действительно ухудшаются условия содержания, ухудшается со. Но, ты, есть в тебе этот стержень, этот кремень, ты это все понесешь. Он это понес, по сути дела, самим фактом. есть люди, которые вот проповедуют каждый день, которые светят, которые, как вот светильник на подсвечники поставили, и они светят всем в доме, и этим вот выполняю Божий замысел, Божию миссию несут. А есть те, кто просто есть, вот, но на которых держится Церковь. Их мог, может быть не видно, о них часто узнают после смерти. Ярчайший пример: Мария Египетская. Она, ни одной проповеди от нее не сохранилось, и описал, и рассказал о ней старец Зосима после того, как она уже умерла. Так и здесь. Вот лю, люди даже не знали: чего там, куда он, как он. Его объявили умершим больше, чем за год до его реальной смерти. Но, то, что он был, он обеспечил преемство Русской Православной Церкви, он обеспечил в общем и победу над обновленчеством, и законность передачи власти митрополиту Сергию с последующим патриаршеством. То есть, если бы его не было, если бы он дал слабину, церковная история могла быть совсем другой. Но, он просто был, даже тогда, когда о нем уже не знали. И это, конечно, пример удивительного подвига, который вот та самая невидимая скрепа, невидимая духовная сила, которую может человек явить, и именно на нем держится все в Церкви. И читая житие митрополита Петра, читая житие патриарха Тихона, преподобного Сергия, Иоанна Богослова, ты понимаешь, что наша собственная принадлежность Русской Православной Церкви — то принадлежность к удивительной семье святых, и каждый из нас — любимый ученик Христов, каждый из нас буквально возлежит на вечери на персах Его. И какие бы внешние обстоятельства нашей жизни нам не выпадали, никогда нельзя об этом забывать, о том, что Господь любит каждого из нас.

М. Борисова

— Спасибо вам огромное за эту беседу. Вы слушали еженедельную субботнюю программу «Седмица». Мы говорили о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами была Марина Борисова и наш сегодняшний гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоирей Максим Первозванский. Слушайте нас каждую субботу. До свидания. До новых встреч.

Отец Максим

-Храни нас всех Господь.

«Седмица» на Радио ВЕРА

---

Все выпуски программы Седмица

• «25-е воскресенье по Пятидесятнице». Протоиерей Максим Первозванский
• «24-е воскресенье по Пятидесятнице». Протоиерей Максим Первозванский
• «23-е воскресенье по Пятидесятнице». Прот. Федор Бородин