«Вера и дело». Сергей Заборов

Гостем нового выпуска цикла «Вера и дело» стал Сергей Заборов — управляющий партнер консалтинговой компании «Триада». В беседе он рассказал о профессиональном пути, принципах работы и о том, как вера изменила его взгляды. Он считает, что в бизнесе важны кооперация, преемственность и развитие.

В своей работе он стремится принимать только те решения, за которые не будет стыдно, — это помогает ему оставаться честным и сохранять внутреннюю целостность.

Тема веры и её влияния на жизнь стала ключевой в разговоре. С детства Сергей знал церковные традиции, но к осмысленной духовной жизни пришёл спустя годы. Он рассказал, как этот шаг изменил его приоритеты: работа перестала занимать всё пространство, а в жизни появились паломничества, участие в приходской жизни и благотворительность.

В «Триаде» он инициировал проекты, направленные на поддержку образовательных и социальных учреждений, а также на восстановление культурного наследия.

Отдельно поговорили о балансе между карьерой и семьёй. Сергей — многодетный отец, и он признаётся, что в работе легко потерять ощущение времени. «Нужно заранее выделять островки для семьи, планировать праздники и ценить возможность быть рядом с близкими», — делится он.

Этот выпуск «Светлого вечера» ещё раз напомнил, что вера — это не только убеждение, но и действие. Слова апостола Иакова «вера без дел мертва» проходят через весь разговор, делая его особенно близким ценностям программы.

Ведущая программы: кандидат экономических наук Мария Сушенцова

---

М. Сушенцова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. У микрофона Мария Сушенцова. И сегодня мы продолжаем беседы из цикла «Вера и дело», в рамках которых мы встречаемся с предпринимателями, экономистами, чиновниками и обсуждаем с ними христианские смыслы экономики. Я с радостью представляю нашего сегодняшнего гостя. Его зовут Сергей Заборов, управляющий партнер компании «Триада». Добрый вечер, Сергей.

С. Заборов

— Добрый вечер, Мария.

М. Сушенцова

— Вы знаете, Сергей, у вас путь такой длинный, успешного человека. И я в таких случаях всегда люблю заглядывать немного в прошлое, и хочется спросить: а кем вы хотели стать в детстве?

С. Заборов

— В детстве у меня было, мне кажется, очень много вариантов, кем стать. Я вот когда попытался об этом задуматься, вспомнил только, наверное, в какой-то момент появилась биржевая торговля, и как-то мне захотелось акциями торговать, я помню, до какого-то, условно, класса девятого это было. И потом еще у меня большое искушение было, это товарищ звал меня в военную стезю, поступать в командное училище, не ниже десантного, а лучше спецназ. Вот как-то вот эти две вещи запомнились. И каким образом я потом оказался в финансовой академии при правительстве Российской Федерации, лучше не спрашивать, как-то так получилось.

М. Сушенцова

— В итоге вы попали в финансовый спецназ, и им до сих пор, в некотором смысле, успешно занимаетесь.

С. Заборов

— Отлично сказано. Ровно так мы себя и воспринимаем.

М. Сушенцова

— Да, вы больше 20 лет занимаетесь стратегическим консалтингом. Вот не могли бы вы для наших слушателей и для меня пояснить, в чем особенность этой области, в отличие от других направлений, скажем, бизнеса или производства, или банковской сферы. Вот чем отличается эта сфера, каких компетенций она требует, и в конечном счете почему вы выбрали для себя именно эту стезю?

С. Заборов

— Стратегический консалтинг — это прежде всего сфера профессиональных услуг. То есть сам по себе он ничего как бы не производит, но зато он призван помогать компаниям и вообще организациям самым разным, бывает и государственным, более успешной сделать их деятельность и одновременно более успешной сделать, наверное, экономику, в которой они присутствуют. То есть базово, конечно, это экономически направленная деятельность на улучшение результатов деятельности субъектов экономики, среди которых есть как частные, так и могут быть даже там частично или полностью государственные. С точки зрения работы, это точно навыки аналитического мышления, это знание экономики, поскольку любые, большинство решений будут связаны так или иначе с экономическими результатами, чем-то подобным. И это в значительной степени то, что называется мягкие навыки или soft skills — это то, что касается навыков взаимодействия, донесения информации, поскольку в стратегическом консалтинге клиенты совершенно разные, это разные люди прежде всего — с разными характерами, разными судьбами, разными интересами. И для того, чтобы, как у нас в шутку выражаются, причинить им пользу, иногда приходится налаживать с ними не всегда с простого начинающиеся отношения. Поэтому это такой вот сплав навыков. И в стратегическом консалтинге клиентами компаний являются в основном какие-то крупные игроки. Наверное, тоже такая особенность.

М. Сушенцова

— А в какой отрасли находятся те крупные игроки, с которыми вы в основном работаете? Наверняка у вас есть такая профилизация.

С. Заборов

— Профилизация в определенный момент наступает. Конкретно в моей области как-то так получилось, что большую, но не всю часть жизни у меня занимали компании тяжелых отраслей — то есть это горнодобывающая, металлургическая, другая обрабатывающая промышленность. Не ограничиваясь, но вот как-то получалось, что в эти области мне попадать приходилось чаще. Правда, с разной тематикой. Иногда, соответственно, с тематикой суперсовременной, например, цифровые трансформации и как раз повестка ESG, которая стала захватывать до определенного момента все пространство.

М. Сушенцова

— А не могли бы вы, раз уж вы упомянули это довольно-таки модное сейчас слово в экономике — ESG, не могли бы вы для наших слушателей пояснить, а что это значит?

С. Заборов

— Исходя из понимания, которое у меня сложилось за год почти руководства этой практикой в одной из ведущих консалтинговых компаний, ESG — это система принципов устойчивого развития компании, которая позволяет, скажем так, с минимальным негативным воздействием на окружающую среду, в широком смысле слова окружающей среды, действовать компании, и, с другой стороны, максимизировать как раз пользу для этой окружающей среды. И здесь под окружающей средой понимается очень широкий спектр, начиная от природы, на которую компании, так или иначе, воздействует, социумом, причем во всех его проявлениях — социум как внешний для компании, так и социум, который с ней взаимодействует в лице подрядчиков, клиентов или сами сотрудники компании, например. Ну и третьим составляющим являются принципы корпоративного управления, которые позволяют взвешенно, скажем так, вести бизнес, учитывая интересы всех заинтересованных сторон. Вот так вот. Не стал говорить слово «стейкхолдеров», стараюсь избавляться от довольно большого количества англицизмов в речи — профдеформация как раз пребывания в консалтинговой компании.

М. Сушенцова

— Да, действительно, как-то хочется нам всем возвращаться к более литературному русскому языку. Потому что это действительно улучшает понимание, и, честно говоря, чувствуешь больше уважения к себе самому. В этом что-то есть.

С. Заборов

— Наверное, полезно еще сказать про стратегический консалтинг, про особенность одну, что так или иначе ведущими компаниями в этой области даже до сих пор считаются крупнейшие транснациональные корпорации, которым удалось выстроить сеть присутствия по всему миру, и которые настроили эффективную систему обмена знаниями. Потому что в консалтинге это одна из важнейших составляющих не персонального навыка человека, а как бы навыка компании, то есть возможность использовать передовой международный опыт для того, чтобы помочь какому-то из клиентов в другой географии. Вот это важный момент. Поэтому, собственно говоря, и англицизмы, поэтому и вот эта профдеформация. А то может быть непонятно, откуда они вообще берутся.

М. Сушенцова

— Да, я напомню нашим слушателям, что у Сергея большой опыт, я так понимаю, около 20 лет работы как раз в одной из крупнейших международных консалтинговых компаний — не будем сейчас называть названия, как бы это не принципиально. И скажите, вот я правильно понимаю, что в стратегическом консалтинге это работа, прежде всего, такая, командная, это не работа консультантов-одиночек, там все строится на принципе преемственности, то есть возможности передать своим коллегам необходимые навыки и знания, чтобы они могли... Как бы некий алгоритм делегирования, который позволяет не делать ставку, условно говоря, на одного человека, чтобы не было незаменимых людей.

С. Заборов

— Вы абсолютно правы. Во-первых, в основном там так называемая партнерская система управления и владения — то есть не существует одного отдельно взятого какого-то руководителя, а компанией управляет группа партнеров, которые обычно не возникают снаружи, а вырастают изнутри, то есть там действует система карьерного роста, которая максимально приближена к принципам меритократии. И в какой-то момент, соответственно, человек при определенных достижениях становится одним из партнеров компании, и таким образом он, помимо того, что занимается своей основной деятельностью, он принимает участие в принятии ключевых решений по направлениям развития компании. И, безусловно, вы абсолютно правы, это командная работа. То есть обычно для любого проекта формируется команда, состоящая из руководителя проекта, консультантов, аналитиков, и еще достаточно большого количества поддерживающих, соответственно, сил компании, которая как раз нацелена на одну задачу. А одной из функций партнера и каждого на самом деле из сотрудников является развитие своих коллег, и это учитывается и в системе оценки регулярной деятельности, и, таким образом, это важная составляющая карьерного роста. То есть, не развивая своих коллег по команде, вырасти не получится.

М. Сушенцова

— Вы знаете, вы сейчас рассказываете так интересно. У меня такой образ пришел, что можно ли сказать, что в этой сфере преобладает принцип кооперации над принципом конкуренции внутри таких компаний?

С. Заборов

— В идеале — да. Ситуации бывают разные, но наиболее успешным компаниям удалось так настроить систему внутренней мотивации, чтобы она максимально способствовала кооперации и старалась минимизировать вот этот вот жестко-конкурентный аспект, то, что в английских терминах называется rivalry, а не competition — то есть именно когда конкурируют жестко коллеги. Наиболее успешным я бы сказал, что это больше удалось, и мы это видим на практике, когда они ушли с российского рынка.

М. Сушенцова

— Я напомню, что у нас в гостях сегодня Сергей Заборов, управляющий партнер компании «Триада». И с вами я, Мария Сушенцова. Мы остановились на как раз в драматическом таком моменте, который коснулся вообще всего мира и нашей страны в частности — несколько лет назад, в переломный момент, мы понимаем, какой, из нашей страны многие специалисты и в сфере IT, и в сфере консалтинга, и многих других передовых достаточно сфер, стали уезжать за границу. А вы принципиально решили остаться, хотя на тот момент вы как раз были сотрудником ведущим, я так понимаю, или партнером одной из таких вот трансатлантических корпораций, которая имела свое присутствие в России. Почему для вас принципиальным было решение остаться на родине?

С. Заборов

— Транснациональных, действительно партнером, — я на всякий случай уточню. Во-первых, нужно сказать, что сама компания сотрудникам, всему офису — а это было там практически тысячи человек, — московскому офису, предоставила, в принципе, достаточно беспрецедентные возможности для покидания страны. Мы не будем сейчас обсуждать морально-этическую эту составляющую, но они делали то, что считали нужным. Вот как бы оценивать это мы не будем, но возможности действительно были беспрецедентные, особенно для партнеров, поскольку они являлись такой выращенной ценностью для этих компаний. И изначально человек, который становился партнером даже московского офиса этой компании, важной составляющей его выбора партнером и являлось международное признание — то есть то, что он способен делать работу не только на территории Москвы или Российской Федерации, а также на территории всего мира. Ну и что означало, что при каких-то условиях он может просто спокойно взять и переехать. Многие приняли положительное решение, рассмотрели это как какие-то интересные для себя возможности. У меня на самом деле было несколько составляющих для принятия решения. Если честно, решение было принято очень давно. Мы с женой, наверное, порядка десяти лет назад до там конфликта, под давлением, назовем так, ну не под давлением, под воздействием моих коллег по цеху, решили исследовать вообще это направление. И, кстати, это было еще до моего такого воцерковления. И его надо было исследовать — типа, какие географии подходят, и вообще, а почему бы нам вот не сняться и куда-нибудь не переехать и не посмотреть, как в других местах люди живут. На тот момент мы по ключевым странам, так сказать, для эмиграции из России решение приняли практически сразу. То есть мне удалось с ними ознакомиться, я приехал со своими впечатлениями, поделился с женой и, вкупе с другими факторами, даже тогда там без сильного, наверное, фактора и веры, стало понятно, что нам там неинтересно. Это раз. Два — совершенно точно просто, наверное, нам здесь нравится. Ну, это наша родина. Здесь может быть как-то местами сложно, местами непонятно, но есть расхожий анекдот по поводу, знаете, скамейки в парке — на ней вырезаны наши имена. Хотя и ветер дует, и, соответственно, занозы вроде у нее бывают и так далее. Это первый фактор родителей, безусловно. В какой-то мере фактор детей, хотя не проблема. Еще нам очень повезло, кстати, уже в бытность работы вот в этой самой, так сказать, заключительной, крупнейшей консалтинговой компании, нам удалось на одном из проектов, который я лидировал, всей семьей поехать и пожить за океаном. Потому что это серьезный гештальт у очень многих людей — что вот там-то как раз вообще все возможности мира и так далее. Ну, я думаю, могут многие там процитировать многие источники, включая «Брат 2». И, соответственно, после этого нам прямо вот уверенно стало понятно, что, может быть, для кого-то, но точно не для нас. Ну и финально, конечно, был определенный страх и неопределенность — такое получилось масло масляное, и все же было совершенно очевидно, что это не повод страну сейчас покидать. И особенно в том смысле, что ей может оказаться тяжелее, чем нам кажется. А кто тогда, собственно говоря, здесь останется и будет ее поддерживать?

М. Сушенцова

— Кто, если не мы?

С. Заборов

— Ну да. Звучит так, как будто бы якобы пафосно, но это правда. То есть действительно, вот в том числе так мы и подумали. Но в конце концов когда началась, не дай Бог, там Вторая мировая или еще что-то, у кого-то, наверное, тоже были возможности уехать, но кто-то не уехал. Когда началась гражданская война, простите, Булгаков «Бег», — то есть мы все это читаем, знаем и понимаем, и никого не осуждаем, ни в коем случае. У всех были очень разные жизненные ситуации и очень разные состояния сознания. Но были люди, которые сознательно остались, да еще причинили, назовем так, не то что пользу стране —среди них и великие святые, и великие ученые, и великие военные. И уверен, что они свое решение тоже принимали не от безысходности и невозможности уехать. И как-то в том числе хотелось бы иметь больше общего с ними.

М. Сушенцова

— Слушайте, как это радостно звучит. Если честно, для меня очень срезонировал аргумент, что здесь могилы наших отцов. Во-первых, здесь живые наши родители, да, и здесь как бы вот наша родословная, мы отсюда выросли, да, на этой скамейке вытесаны наши имена. Да, так здорово, мне кажется, и сейчас это очень важно, может быть, для подрастающего поколения — не может быть, а точно, — и для нас самих, для подрастающего поколения иметь, знать и помнить те образцы подвижников во всех сферах. Мы не говорим только вот даже в чисто духовной сфере, как вы упомянули, и военной, во всех других сферах культуры и экономики. Помнить и знать те образцы, к которым хочется действительно приобщиться и стать их продолжением, хоть в каком-то отблеске, да, может, конечно, не во всей полноте. Но вот мне тоже кажется, что важно помнить, что у нас есть свои великие, и вообще-то они на нас рассчитывали, когда свои подвиги совершали, да, и как бы там костьми ложились там, где они могли лечь. Вообще-то это должно быть не напрасно. И тогда все, что мы делаем, оставаясь в нашей стране, тоже имеет вообще-то смысл, и вот эта линия преемственности выстраивается. Мне очень близки такие соображения. Ну действительно это так. Мы живем не только здесь и сейчас, мы являемся тканью вот этой истории, если мы ее чувствуем. Важно ее чувствовать и помнить.

С. Заборов

— Ну и когда начинались — это же, наверное, волнами у всех шло, такие волны страха и неопределенности, в данном случае у меня уже была там довольно сильная поддержка со стороны своих духовных отцов. И когда у меня возникали, условно, психологические проблемы с такого рода страхами и так далее, у меня было к кому обратиться. И несмотря на то, что некоторые из них даже не россияне, они очень четко формулировали правильный ориентир, который лежит в основе решения, а не те шумовые завесы, которые, соответственно, потом уже на него накладываются. И это тоже очень помогало, так отрезвляло.

М. Сушенцова

— Безусловно.

С. Заборов

— Потому что если на правильные ориентиры, которые, в общем, корнями и к Евангелию в том числе уходят, накладывается огромное количество фона, искажений и так далее, вот тогда и начинается неопределенность, страх и прочее. А если вернуться к этим корням, то все рассеивается, и решение оказывается очень простым и понятным.

М. Сушенцова

— И в этой точке нашего разговора, мне кажется, настало время спросить о глубинном, центровом вопросе нашей программы. Она называется «Вера и дело» — то есть она посвящена тому, как ваши ценности и ваша вера проявляются в вашем деле, в вашей сфере деятельности. Но, может быть, интереснее было бы предварить это вопросом о том, а как вы в принципе к вере пришли. Вы уже упомянули в ходе беседы, что это было у вас во взрослом, очень сознательном возрасте. И, знаете, мне особенно дороги такие примеры, потому что это сложнее, чем когда ты вырос, тебя вот водили за ручку. Ну, мне так кажется. И, во-первых, это очень осознанно, это очень смелый самостоятельный шаг, и потому об этом всегда хочется слышать, эти истории.

С. Заборов

— Ну да. Вот тут так приятно себя еще дополнительно смирить и немножко вас подразочаровать, а то звучит прямо очень героически. На самом деле я «бумеранг» — знаете, такой есть термин, когда человек два раза в одной и той же компании возвращается, например, на работу. В данном случае точно совершенно я «бумеранг», потому что у меня в детстве были очень хорошие все предпосылки, то есть, у меня было старшее поколение — не родителей, но бабушек, которые как раз были воцерковленными, верующими, настоящими, правильными людьми. И у меня прекрасные воспоминания в возрасте там четырех, пяти, шести, наверное, даже лет, когда я проводил с ними время в Советском Союзе и вполне себе в церковной жизни. Слава Богу. Потом так случилось, что, во-первых, бабушек не стало, они потихоньку ушли. И в возрасте подростковом я оказался в разгар тех самых девяностых и всех вытекающих из них событий. И какое-то время еще, так сказать, старался удерживаться за насажденные, в хорошем смысле, во мне принципы и правила. Но в какой-то момент — я этому посвятил уже какое-то время собственного такого размышления и рассмотрения, как же это так получилось, —были какие-то цепочки событий, которые привели к тому, что я перестал регулярно ходить в храм, я перестал регулярно прибегать к таинствам — и все, я остался таким интересным спортсменом-теоретиком. У меня осталась способность читать по-церковнославянски и удивлять всех друзей во всех музеях, когда лежит раскрытая книга, никто ничего не понимает, а я могу прочитать. Но при этом ключевые события жизни нормального православного человека — то есть посещение храма и прибегание к таинству, оно меня покинуло. И причем на достаточно долгий период, в общем-то, на почти 20 лет. Но через 20 лет так получилось — и это предмет, наверное, точно не то чтобы очень долгого обсуждения, но так получилось, что просто я вот взял и вернулся к вере. И вот на тему разочарования. В тот момент тот священник, который просто непосредственно в этом процессе участвовал, назовем так, после того как это свершилось, я никогда не забуду — это было такое ранее-ранее утро, на отдаленном острове, в очень уединенном скиту, после ночной очередной службы, и вот мы вышли из храма, такой брезжит рассвет ранним августовским утром, и он говорит: только, говорит, Сергей, не думайте, что это вы все сами себе придумали и вот это героическое усилие сделали. Вот вы рассказывали про своих бабушек — вот это они за вас молятся, помните это. Тем более это и поставило меня на рельсы. Назовем это так. На рельсы, скажем так, жизни того, что сейчас принято называть воцерковленным человеком.

М. Сушенцова

— Спасибо большое, что поделились с нами. Скажите, ваше возвращение в лоно Церкви изменило каким-то образом ваш взгляд на основное дело, ваше профессиональное? Вы что-то стали менять резко или потихонечку? Не хочется говорить о сознании, потому что у вас это все-таки с детства тоже было. Но, может быть, какая-то ревизия у вас принципов произошла, связанных с этим? Или для вас это скорее более такие параллельные линии, не очень-то пересекающиеся? То есть духовная жизнь — это духовная жизнь, а там, допустим, профессиональная — это профессиональная, и между ними не очень-то много общего. Вот как вы на это смотрите?

С. Заборов

— Отличный вопрос. Значит, первое. Мне очень повезло. Стратегический консалтинг на самом деле является такой скорее нейтральной деятельностью, которая в общем-то не противоречит, или по крайней мере сейчас я так вижу, не противоречит ценностям христианским и православным. Забегая вперед, более того, в какой-то момент обнаружилось, что существует даже такая группа, она просто была очень слабо выраженная и очень малочисленная, которая называлась христиане в... — ну и дальше название компании, соответственно. Я с ними столкнулся всего лишь один раз, их было не очень много, но тем не менее они тоже существовали, пытались как-то коллаборировать. Неважно. Дело в том, что да, основная деятельность не противоречит принципам. То есть да, я, скажем так, стал задумываться о том, какие направления проектов, скажем так, могут противоречить или быть компромиссными с этими ценностями, чтобы в них не участвовать — ну условно, это выбор каких-то спорных отраслей, знаете, связанных там с вредом для физического и морального здоровья. Но у нас таких компаний не очень много на самом деле, я бы сказал, а если и много, то они не являлись в основном клиентами вот этой моей компании. В отношении основной деятельности, в принципе, я бы не сказал, что что-то сильно поменялось.

М. Сушенцова

— Я напомню нашим слушателям, что сегодня у нас в гостях Сергей Заборов, управляющий партнер компании «Триада». У микрофона Мария Сушенцова. И мы обсуждаем нашу тематику цикла «Вера и дело», разговариваем о христианских смыслах экономики. Не переключайтесь, вернемся после короткого перерыва.

М. Сушенцова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. Мы обсуждаем в рамках сегодняшней программы стыковку веры и дела на примере нашего гостя, Сергея Заборова, управляющего партнера компании «Триада». И беседую с Сергеем я, Мария Сушенцова. Мы остановились на интересном рассказе как раз Сергея о том, как возвращение в лоно Церкви, как бы еще раз воцерковление, но уже в осознанном возрасте, повлияло на его взгляд на собственную профессиональную деятельность.

С. Заборов

— Да, продолжаем. По взаимодействию с командами, в общем-то, тоже все принципы той самой меритократии, о которой мы говорили, принципы менторства, обучения коллег, они также, в общем-то, являются такими общепринятыми и точно ничему не противоречащими. Наверное, какая-то часть изменений произошла в отношении управления временем. Дело в том, что стратегический консалтинг — это настолько захватывающая и увлекательная область деятельности, что ей при желании можно посвящать все 24 часа в сутки и семь дней в неделю. Вот сколько можно заниматься, там океан возможностей, и над ними можно, еще используя невероятные ресурсы фирмы, в которой ты работаешь, можно ими заниматься просто бесконечно. В какой-то момент появляется семья, и нужно балансировать с ней. И в какой-то момент, когда появляется вера, у нее появляются какие-то важные моменты, в которые нужно быть с ней. То есть, может быть, я какими-то стал управлять праздничными днями, праздничными для Церкви, и в календаре стали появляться какие-то у меня ограничения или блоки, связанные как раз с тем, что я какое-то время провожу в церкви или вот в других, скажем так, занятиях с этим связанных. Немножко удалось поменять на время паломнических поездок систему взаимодействия с командами. То есть, когда я не оказывался с ними там в одном офисе в доковидное время, конечно, да, а потом это стало вообще распространенным, просто больше стало там аудио каких-то конференций. Но при этом фирма регулирует всегда, скажем так, уровень качества твоего и поддерживает его — то есть, если бы это как-то негативно влияло на работу, то вряд ли мне бы удалось успешно с этим продолжать. Просто стали появляться какие-то занятия, дела, связанные с верой, которые я в счет своего свободного времени стал уже посвящать самой вере назовем тогда, в широком смысле слова, а не, соответственно там, рабочим сто процентов интересам. Правда, как показывает практика, там в случае со стратегическим консалтингом потом бывает, и кажущиеся какими-то нерабочими активности потом могут сработать и в основной деятельности.

М. Сушенцова

— Да, в общем, в вашем случае вера совершила экспансию в ваше дело и оттуда забрала самый ценный ваш ресурс — это время.

С. Заборов

— Да, наверное, еще нужно упомянуть, что так как у нас в офисе появилась — ну она и всегда была, инициатива, то есть направление так называемых, такое слово, благотворительных, но, в общем-то, грубо говоря, не связанных с основной деятельностью проектов. Скажем так, связанных с основной деятельностью, но не связанных с оплатой этой деятельности...

М. Сушенцова

— Коммерциализацией.

С. Заборов

— Да, прямо с коммерциализацией. И в какой-то момент, мне кажется, я занял лидерскую позицию этого направления и его развивал, как в части стратегии — то есть, что мы делаем как компания для разных групп, классов и в разных видах активности, вовлекая своих сотрудников, так и самостоятельно реализуя какие-то проекты, вместе с заинтересованными ребятами, для очень разных организаций.

М. Сушенцова

— А вы не могли бы подробнее рассказать об этих благотворительных направлениях, чем занимались? Может быть, не о всем многообразии, но вот то, что вам особенно запомнилось, казалось важным.

С. Заборов

— Ну вот разделим их на две категории. Одна категория — это непосредственно профессиональная деятельность. То есть это значит, мы, например, делали стратегию развития для одной православной школы. Мы организовывали благотворительные выезды, соответственно, команд, но такие волонтерские, то, что называется, в лечебные учреждения и так далее. Наверное, многие это делают, но просто я перечисляю то, что мы точно делали. Была группа ребят, которые регулярно, каждый год ездили на Русский Север восстанавливать деревянное зодчество. Такие вот были проекты. Вот не подготовился, то есть там точно были еще проекты и причем немало, но как-то вот основные какие-то вспомнил, как примеры.

М. Сушенцова

— Мы еще вас на эфир позовем, у вас будет время вспомнить. Да, вы знаете, очень интересно вы рассказываете, прямо так автобиографично очень, с одной стороны, а с другой стороны прослеживаются какие-то вещи, которые универсальны достаточно. Поскольку наша программа в целом посвящена беседам с предпринимателями, людьми, занимающими такую проактивную позицию в экономике, очень часто в этом разговоре мы слышим как раз рассказы о благотворительности, о том, как перестраивалась система взаимодействия с сотрудниками. Вот у каждого из гостей есть какая-то своя особая, ну то что вот для них руководящий принцип, как взаимодействовать со своими, допустим, коллегами, а как не надо с ними взаимодействовать, и у всех какие-то свои такие особенности. Вы, когда рассказывали о ваших принципах работы в команде, в компании, вы упоминали такой термин — «меритократия». Наверное, многие знают его значение, но лучше все-таки проговорить, чтобы было более понятно. Тем более, что это как раз касается вопроса ценностей тоже, как мне кажется, того, как устроено взаимодействие внутри.

С. Заборов

— Ну попробую вспомнить такое близкое к классическому определению.

М. Сушенцова

— Ну или как вы это понимаете, по-простому.

С. Заборов

— Ну вот если демократия — это от слова «демос» и там власть народа, назовем так, то меритократия — это, скажем так, власть или принцип передачи управления самым, скажем так, умным — то есть тем, кто, соответственно, демонстрирует лучшие результаты, лучшие способности и результаты. Вот я бы так, наверное, это сформулировал. Я, кстати, не уверен, что это классическое определение, может быть, нужно было бы покопаться. Но определенно мы это вот воспринимали как из серии самым достойным, способным, который на деле доказывает свои способности, то есть им и управлять. Этим ребятам, я имею в виду.

М. Сушенцова

— А есть какая-то внутри компании система, может быть, коллегиальная, кто будет решать — а судьи кто, как говорится, — у кого компетенции больше, тому и дать полномочия?

С. Заборов

— Да, есть конкретно и в этой компании и, мне кажется, в других компаниях, то есть достаточно интересная система сбалансированной оценки деятельности каждого сотрудника. И этой системе уделяется очень много и значения, и очень много времени. То есть, обслуживанию даже этой системы, поскольку компания относительно небольшая, то есть не сравнить с гигантами промышленных, например, или ритейловых отраслей, где трудятся десятки, а там порой и сотни тысяч человек. Здесь, условно, в одном офисе там тысяча человек, в московском, это достаточно значительная цифра. И, тем не менее, вот этой системе оценки уделялось очень повышенное внимание, поскольку от точности ее настройки и исполнения фактически зависит будущее компании. Потому что она стимулирует и продвигает либо тех, кто, соответственно, смогут дальше компанию развивать, либо тех, кто балансирует между там собственным интересом и интересом компании в другую сторону, ну и несут какие-то, как сейчас принято говорить, деструкторы или, в общем, каким-то другим образом способны нарушить успешное развитие компании. Поэтому да — короткий ответ. То есть система оценки там достаточно сложная, включает в себя и 360, то что сейчас называется, — то есть оценку со всех сторон, включая подчиненных, ну так сказать, подчиненных. Но здесь мы переходим к принципам управления — это из серии, как я бы их сформулировал для себя, например, помимо там меритократии.

М. Сушенцова

— Да.

С. Заборов

— Мне кажется, у всех и у этой компании, конечно, индивидуальный стиль. Мне всегда нравился принцип — во-первых, быть примером. То есть если чего-то ожидаешь от сотрудников, особенно чего-то сложного, то, в общем-то, нужно продемонстрировать, что это не твои ожидания от них, а это, в принципе, ожидания в том числе и от тебя, и ты их так же отрабатываешь, только в других ситуациях. Вот это первое. Принцип демократии, который мне тоже очень нравился. То есть, несмотря на разницу в опыте между партнером, например, и аналитиком, в общем обсуждении какой-то задачи или проблемы у каждого равное право высказаться. Поскольку, так как человек оказался в этой компании, он претендует на определенные ментальные, в том числе и интеллектуальные способности и обычно всегда может привнести какую-то пользу. Вот это два. Ну дальше я, наверное, в каком-то смысле более демократичен, может быть, по сравнению со многими другими моими коллегами, то есть мне как-то импонирует большая прямолинейность и меньше, скажем так, ритуалов каких-то, связанных с иерархией корпоративной. Вот, наверное, третий принцип. Ну и, когда я спрашиваю у коллег, вроде бы им тоже это импонирует, то есть, наверное, это не самое плохое, что можно делать. Вот три таких принципа. Придут какие-то другие в голову — поделюсь.

М. Сушенцова

— Спасибо большое. Сейчас у нас был экскурс в корпоративное управление, пронизанное идеями ценности. Так что будем считать, эти выкладки, мне кажется, очень по повестке нам подходят. Скажите, вот есть ли у вас какой-то такой один генеральный абсолютный принцип, в соответствии с которым вы там что-то отсекаете в своей деятельности, допустим, то, что сулит потенциальные перспективы или выгоды? То есть вот какое-то ваше кредо такое, да, которое универсальное и применимо ко многим ситуациям, и вы, допустим, в соответствии с ним можете себя там остановить и сказать: нет, я вот это делать не буду или я вот это так делать не буду. Вот можно ли его как-то сформулировать?

С. Заборов

— Кредо у меня одно в данном случае — это моя внутренняя репутация. То есть я не готов пойти на что-то, что мое внутреннее — ну православному человеку это сложно говорить, — уважение к себе, но, скажем так, мой внутренний хотя бы взгляд на себя подвергнет компромиссу. То есть это, наверное, звучит не очень как будто бы практично, но наша жизнь — это в том числе, как можно представить, набор решений. Мы каждую секунду, каждую минуту принимаем какие-то решения. И мое кредо в данном случае — не принимать таких решений, за которые мне уже сейчас или когда-нибудь будет стыдно перед собой или кем-то еще другим. Наверное, не очень по-деловому звучит, вот, но других как-то... Над другими я даже пока не подумал.

М. Сушенцова

— По-моему, очень лаконично и очень жизненно.

М. Сушенцова

— Я напомню, что у нас в гостях сегодня Сергей Заборов, управляющий партнер компании «Триада». И с вами я, Мария Сушенцова. Сергей, вот продолжая, может быть, или развивая предыдущий вопрос, хочется еще у вас спросить: а есть ли у вас какие-то любимые места или места из Евангелия, которые вот вы любите перечитывать или часто вспоминаете, как-то вот это применяется к жизни? Потому что Евангелие — это, конечно, такая книга глубочайшая, наверное, в плане смыслов, но каждый, открывая ее, там находят что-то свое. Несмотря на то что там написано для всех одно и то же. Для каждого какие-то места откликаются, а какие-то не очень, может быть, понятны. Или вот в данный момент жизни кажется, что не так... ну не то чтобы не так применимы, но не так отзываются внутри. И многие служители Церкви тоже писали об этом. В частности, вот Антония Сурожского недавно перечитывала, он прямо об этом говорил, что это совершенно нормально, что мы Евангелие читаем — что-то вообще не понимаем, что-то нам вообще не по силам понять и принять, а что-то для нас становится вот буквально руководством к действию, то есть настолько это нам близко и вот зажигает нас.

С. Заборов

— Преподобный Варсонофий Оптинский в одном из своих писем пишет, что у всех книг, написанных человеком, есть дно, а у Евангелия дна нет. То есть, оно настолько бесконечно, что его можно читать бесконечно и никогда не остановиться в своем интересе и в чем прочем. И просто настолько мне отзывается эта мысль. Это не то, чтобы уйти от вопроса, какое место мне нравится, это к тому, что мне кажется, человек в своем духовном пути, он проходит через разные периоды и времена, причем, может быть, даже каждый день. Конечно, можно выделить большие периоды, а можно более короткие, и в разные периоды ему открываются разные как раз части Евангелия в том числе. Это, наверное, как раз выглядит в виде таких вспышек внезапного понимания или отзывания, или, если употребить, не дай Бог, какой-то англицизм, таких инсайтов, знаете, то есть каких-то вот внутренних озарений — то есть вот оно что значит, так это же оно! И это к тому, что стабильно вот какой-то части такой Евангелия, которая вот с детства у меня навсегда была и до сих пор отзывается, наверное, нет. Но, например, в настоящий момент как-то так получается, что перечитываю я больше Евангелие от Иоанна. Из курса богословия, который я сейчас прохожу, я знаю, что это Евангелие, оно позже всех, оно очень сильно отличается — и все, кто читали Евангелие, конечно, видят и знают, да, и по событийному ряду, и по стилю изложения. Но вот сейчас мне отзывается оно. Ну вот, знаете, если ориентироваться на первое, что мне пришло в голову, то мне первое, что пришло в голову, это вот притча, которую, которую, кстати, считают некоторые спорной, и как она попала в Евангелие от Иоанна, это событие не описывается никак в других синоптических, в трех синоптических Евангелиях — это как раз событие с женщиной, которую застали в прелюбодеянии и собирались побить камнями. И когда ее привели к Христу и сказали: ну вот у нас есть закон, а вот есть, собственно, подзаконный человек. И Он поднял взгляд, да, и сказал, что кто из вас без греха, тот пускай первый бросит в нее камень. Ну и в итоге все разошлись. Ну не будем завершать, там есть завершение, конечно, вот Он еще и к женщине этой обратился. И вот почему-то мне сейчас это в голову пришло. А так, если честно, потрясающее соборное послание Иакова, да, в котором как раз говорится о том, что вера без дел мертва есть — это то, что, мне кажется, у нас такой лейтмотив важный деятельности. Ну и лично мне еще — вот вы спросили о Евангелии, а я что-то, начиная, наверное, с середины января вот до сейчас возвращаюсь почему-то к Апокалипсису, Откровению Иоанна Богослова. Но не потому, что у нас тут какие-то события происходят, а потому что почему-то возник интерес его изучить. И, может быть, все знают, а я вот для себя открыл, что там есть не только, так сказать, апокалиптическая страшная часть, а есть и часть, касающаяся Божественной литургии. И эта часть, она тоже довольно глубокая и интересная, ну и плюс очень красиво описана. Так что так.

М. Сушенцова

— А знаете, еще такой вопрос, мне всегда очень интересно задавать его людям таким очень активным. Вот как вам удается находить баланс между вашим делом, вашей семьей, отдыхом и хобби? Я знаю, что у вас есть хобби, возможно, вы о нем сами расскажете. Но вот как бы вы ответили?

С. Заборов

— Так как этот вопрос конкретно, вы меня о нем предупредили за недолгое время, то у меня было время позвонить жене и спросить: слушай, а как на этот вопрос отвечать, я как нахожу баланс между работой и отдыхом?

М. Сушенцова

— Я вообще его нахожу?

С. Заборов

— Вот, да. И она говорит: расскажи им правду. Вот, я говорю: точно, это, наверное, самый лучший способ. Значит, номер один. Работа бесконечна. То есть то, что называется деятельностью, которая тебе нравится, ей и в ее разных ипостасях можно заниматься практически все время просто с удовольствием, но главное, чтобы вам нравилось, да, — в данном случае мы имеем дело как раз с этим. Это первое. Поэтому задача на самом деле — в этом океане наслаждения работой и сопутствующими делами выкроить какие-то островки. И у меня есть семейные островки — то есть такое предварительное планирование семейных хотя бы отпусков, если уж не мероприятий. И я стараюсь его сделать заранее и сделать неподвижным. Потому что, к счастью, семья большая, и менять планы всех было бы очень-очень накладно. Ну это на долгосрочном горизонте. На краткосрочном — это ровно такая же работа с календарем: то есть это застолбить какие-то окна, которые ты проводишь с семьей или занимаешься хобби. И еще один есть момент, наверное, связанный с паломничеством, с паломническими поездками — то есть они просто не всегда на сто процентов семейные. А бывает и, соответственно, в такие места, куда семьей по тем или иным причинам попасть не удается. Лично для меня они важны. Настоятель одного афонского монастыря, Царствие ему Небесное, он рассказывал, что в детстве любил сидеть у моря и бросать в море камни, потому что ему нравилось, как расходятся круги по воде. Но, говорит, когда бросишь камень, круги вначале расходятся сильные и много, а потом потихонечку стихают, и стихают, и стихают. И нужно бросать снова камни. Вот для меня как бы паломнические поездки — это определенная калибрация духовного состояния, которое подвергается мирскому воздействию в ходе событий. И это важная часть, я ее тоже столблю, стараюсь в календаре, чтобы не пропускать, и как бы ни казалось невозможно и сложно, все равно этим заниматься.

М. Сушенцова

— Я знаю, что большую роль в вашей жизни играет музыка. Расскажите, пожалуйста, об этом. И я знаю, что это связано с храмом, с клиросным пением.

С. Заборов

— Да, вот это интересная тоже трансформация как раз, как меняется, бывает, жизнь человека после воцерковления. С самого детства, то есть буквально там по воспоминаниям мамы, с года, вот я уже пел так или иначе. И если были другие хобби в моей жизни — а было их достаточно много, к счастью, помимо консалтинга, — то они приходили и уходили, а вот пение оставалось всегда. То есть я там освоил вначале акустическую гитару и, соответственно, с удовольствием, аккомпанируя себе, там везде и всюду пел. Вплоть до того, что до сих пор одноклассники говорят, что вообще мы тебя сложно можем без нее представить, ты че, сейчас, типа, ее куда-нибудь не берешь? Потом в тех компаниях, в которых я работал, собирались музыкальные коллективы, и я с ними старался вместе выступать и, бывало успешно. Ну, кстати, в том числе и в последней компании в этой, которая у нас была крупная и стратегическая, и консалтинговая. И, в принципе, так и продолжалось до момента как раз воцерковления. А в тот момент оказалось, что в церкви-то тоже поют, да, еще, соответственно, как-то довольно возвышенно. И, в общем, в какой-то момент я это слушал, а потом, соответственно, подумал: а, собственно, почему бы этим не заняться? И, в общем, встал на путь освоения такого вот церковного пения, по которому путь бесконечный, практически, там совершенствовать свое искусство можно вообще, так сказать, цель настоящий север или где-то там в другой галактике. И поэтому это, кстати, не фрустрирует, а просто стимулирует к тому, что здорово, и можно в этом тоже развиваться. Ну и плюс активно участвовать в богослужениях, то есть петь на хоре, и стараюсь все большие праздники не пропускать с точки зрения вот такого своего участия.

М. Сушенцова

— Хочется нам всем этого пожелать. Вы знаете, если бы сейчас вместо меня тут оказался молодой человек, находящийся там, не знаю, выпускник университета на перепутье, обуреваемый тревогами, ветрами — что будет со мной, что будет со страной, куда мне себя деть, куда мне себя применить, как мне быть полезным, нужен ли я? Вот что бы вы как уже с позиции не только консультанта, но и ментора, могли бы такому человеку сказать? Почему я спрашиваю об этом? Потому что есть такая боль, не только у меня, конечно, вообще у руководства нашей страны, у многих людей о том, как же удержать вот утечку мозгов, да, как же вот молодых наших ребят — наша страна умеет производить качественный человеческий капитал, это мы знаем точно, знаем на цифрах, выращивать гармонично развитую личность, но вот как удержать эту гармонично развитую личность, так нужную сейчас стране. Вот что бы вы в назидание потомкам, извините за пафос, могли бы сказать, чем убедить?

С. Заборов

— Начнем с того, что с потомками мне эти темы приходится непосредственно обсуждать прямо сейчас. К счастью, Бог нас благословил уже семью детьми, и некоторые из них достаточно старшего школьного, а некоторые даже и уже университетского возраста. И те, которые как раз старшего школьного возраста, они задают вопросы как раз, а чем мне заняться, и, собственно, где и почему, и чем при этом руководствоваться. Я думаю, что первое, конечно, важную роль играет индивидуальность этого молодого человека, который обращается с вопросом или девушки — то есть к чему у него или у нее есть расположение, чем интересно было бы заниматься, — и ориентироваться во многом на это. Потому что практика показывает, что, соответственно, это дает больше счастья в жизни, назовем так. Если это даже с такой просто примитивной позиции рассматривать. Это первое. И если нет в этом определенности, то лично мой рецепт — пробовать. То есть как-то вписываться в активности, которые связаны с этой деятельностью, будь то стажировки или просто возможность что-то попробовать, посмотреть, порешать связанные с этим задачи и понять, скорее нравится или скорее не нравится. В отношении перспектив и возможностей — там в сравнении в нашей стране и за рубежом, в каждой сфере, мне кажется, ситуация может несколько отличаться. Но, в общем и целом, мне кажется, что у нас есть такое уникальное ценностное предложение как страны, которое, может быть, и конкурирует с другими в части представления в возможностях и масштабах вот так вот, но в качестве старта и позиции с точки зрения образования, например, высшего вот у нас точно есть вузы, которые не уступают по своему качеству ведущим мировым каким-то вузам. Но при этом с минимальным, наверное, с минимальными затратами на адаптацию к другому образу жизни и с минимальными сложностями, связанными с отсутствием родного языка, и с минимальными сложностями перестроения к чужому менталитету. Скажем так, это не то, чтобы нужно всех уговорить остаться. Потому что кому-то, наверное, суждено уехать. Во все времена это происходило. Скорее, не нужно скептически недооценивать потенциал как бы нашей страны. У всех стран в мире есть свои сильные и слабые стороны. И это, на мой взгляд, не повод руководствоваться жесткой логикой в выборе своего пути между странами. Потому что есть в том числе и определенные компромиссы, которые при таком решении можно сейчас очень серьезно недооценить. И в отношении себя самого, и в отношении своей будущей семьи.

М. Сушенцова

— На такой судьбоносной теме для нас и нашей страны как семья мы завершаем этот интереснейший эфир. Управляющий партнер компании «Триада» Сергей Заборов был сегодня с нами в этом часе, и я, Мария Сушенцова. Обсуждали мы христианские смыслы экономики, то, как приход к вере и христианские ценности влияют на дело, которым занимается Сергей. Спасибо вам большое за этот искренний разговор. Я признательна вам за то, что вы приоткрыли дверцу и в вашу внутреннюю жизнь, и в вашу деятельность, и даже немного в вашу семью и хобби. Спасибо вам большое.

С. Заборов

— Спасибо большое, что пригласили.

М. Сушенцова

— Дорогие слушатели, до свидания. Встретимся через неделю.

---

Все выпуски программы Вера и дело

• «Вера и дело». Ирина Бакрадзе
• «Вера и дело». Антон Кузьмин
• «Вера и дело». Сергей Дерябин