«Неделя 23-я по Пятидесятнице». Прот. Максим Первозванский

В нашей студии был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников, главный редактор молодежного портала Naslednick.online протоиерей Максим Первозванский.

Разговор шел о смыслах и особенностях богослужения в ближайшее воскресенье, о празднике в честь обновления храма святого великомученика Георгия в Лидде, о памяти святых прп. Иоанникия Великого, прп. Варлаама Хутынского, прп. Кирилла Новоезерского и святителя Ионы Новгородского, а также о праздновании Собора Архистратига Божия Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных.

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья. С вами Марина Борисова. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица». И со мной в студии клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский.

Прот. Максим Первозванский

— Здравствуйте.

М. Борисова

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждёт нас в церкви завтра, в 23-е воскресенье после Пятидесятницы, и на следующей седмице. И, как всегда, мы стараемся понять смысл воскресенья, исходя из тех чтений Апостола и Евангелия, которые мы услышим завтра за Божественной литургией. И апостольской чтение воскресное завтра у нас будет — отрывок из второй главы Послания апостола Павла к Ефесянам, 4-10 стихи. Мы, как правило, Апостольские послания в церкви на слух воспринимаем не очень внимательно, потому что, в отличие от евангельских отрывков, в них зачастую нет никакой драматургии. Это, как правило, некие мысли апостола, обращённые к его современникам-христианам, и актуальные для нас. И поэтому всегда хорошо вчитаться в эти отрывки до того, как мы их услышим в церкви, подумать. Например, в том отрывке, который будет завтра, всегда останавливает не только меня, а многих утверждение «ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился». И вот вечный камень преткновения в рассуждениях очень многих христиан. С одной стороны, сказано апостолом, что мы все через веру спасены — ура, всё замечательно, веруем и исповедуем. А в то же время мы читаем в других частях Священного Писания о том, что без дел тоже вера мертва. И как соединить эти два трудно соединяемых в нашем сознании призыва — вот хорошо бы разобраться, что называется, на берегу.

Прот. Максим Первозванский

— На самом деле те самые две цитаты, которые часто противопоставляют действительно друг другу, апостола Павла и апостола Иакова в его Послании, — там ведь нет противопоставления. Если апостол Павел говорит, что мы спасены верою, а апостол Иаков не говорит, что мы спасены делами, он всего лишь говорит, что вера без дел мертва. Поэтому, мне кажется, здесь вообще это какой-то исторически доставшийся нам спор между католиками и протестантами. Мы почему-то продолжаем его спорить, хотя на самом деле там особенного и спора никакого нет. Единственное, что я бы слово «ура» заменил на «аллилуйя» — «Бог идёт, хвалите Бога». Мы действительно спасены Господом нашим Иисусом Христом. Мы не спасены верою в Него, мы спасены Им Самим. Он пришёл и нас спас — аминь и можно расходиться. В этом нет никаких сомнений, здесь, по сути дела, не спорит никто, потому что действительно никакими делами мы не можем и не могли до Его пришествия заслужить себе спасение. Собственно грех, за который наказаны были как наши прародители, так, собственно, который продолжает довлеть над нами, есть нарушение закона. В Книге Закона написано, что проклят всяк, кто не исполняет всегда всего, что написано в Книге Закона. На этой фразе закона сломались фарисеи в своё время, которые пытались всегда исполнить всё, даже в мелочах. При этом  стремление исполнить это всё в мелочах приводило их к забвению главного, потому что... больше того: любое словесно определённое правило подразумевает ситуации, в которых они не могут быть буквально и дословно исполнены. Потому все под проклятием, все под наказанием, все под смертью. Пришёл Иисус и нас спас. Здесь, ещё раз говорю, рассуждения о спасении на самом деле заканчиваются. И дальше мы можем рассуждать о том, а можем ли мы что-то сделать, чтобы испортить ситуацию. Или, наоборот, чтобы её каким-то образом ни в коем случае не улучшить, но усвоить. То есть в дальнейшем ситуация похоже на то — вот представьте себе: я сижу где-нибудь на необитаемом острове, сижу голодный — такой Джек Воробей, которого команда высадила и уплыла, есть нечего, пить нечего. И вдруг в какой-то момент я просыпаюсь с утра — манна небесная или кувшин с едой и с водой. Я могу его не пить, но он уже мне дан, я уже на самом деле спасён от голода и от жажды. Я могу не захотеть его пить, я могу сказать, что здесь, наверное, отрава, что гномы за гномов или ещё много разных всяких фраз. Я могу его не найти, но это другая история немножко. Я понимаю, что она сюда тоже относится, но давайте мы её сейчас, может быть, чуть-чуть в стороне оставим. Мне остаётся только возрадоваться, возвеселиться, наесться, напиться, то есть как бы в контексте уже Евангелия и всего того, что сказал нам Господь.
Собственно, если я верую, что Иисус есть мой Спаситель, и верую Ему, и верую Его словам, то дальше, соответственно, включается моя жизнь. Если я верю во что-то, то я, как древний мореплаватель, сажусь и плыву. Если я верю, что я сегодня доберусь до Андреевского монастыря и до студии радио «Вера», то я просто планирую время, собираюсь, еду, приезжаю. Может быть, опаздываю немножко, но в принципе стараюсь, и в соответствии с этим живу. То есть любой человек всегда живёт в соответствии с верой. И дела, о которых пишет апостол Иаков, обличают, а что на самом деле... в чём состоит его вера. Где сокровище ваше, там и сердце ваше да будет. Если я болею, переживаю, расстраиваюсь, страдаю от того, что у меня какие-то проблемы, может быть, то им принадлежит моё сердце. Если же я по-настоящему верую в то, что сказал мне Господь, моё сердце принадлежит ему. И эта принадлежность сердца неизбежно будет порождать соответствующие дела. То есть по делам мы можем судить о вере, но не сами дела нас спасают.

М. Борисова

— Обратимся теперь к евангельскому чтению. Отрывок из 8-й главы Евангелия от Луки — это история исцеления Господом гадаринского бесноватого. История, которую большинство верующих и тех, кто регулярно ходит в храм, знают довольно хорошо, потому что она довольно часто по разным поводам вспоминается в ходе церковной богослужебной жизни. Но в этой истории всё равно, сколько её ни толкуют, сколько её ни объясняют, всё равно есть какие-то моменты, которые раз за разом требуют более внимательного, что ли, рассмотрения. Для меня, например, в этой истории, когда абсолютно очевидно бесноватый страдалец бросился к ногам Спасителя, Господь изгнал из него легион бесов, вогнал их по собственной их же просьбе в стадо свиней, которые бросились с обрыва в море, — всё это как-то очень очевидно, то есть очевидное добро совершено. И вот жители этой страны, этого города, которые знали, что этот человек опасен, видят его одетым, успокоенным, сидящим у ног Иисуса, и приходят в ужас. И для меня всегда этот момент был загадкой. Казалось бы, очевидное добро, то есть им не надо опасаться этого опасного человека впредь. Так почему же они просят Иисуса удалиться от них? Объяснений много и толкований много, но мне на самом деле хочется привести, с вашего позволения, цитату из проповеди по этому поводу протоиерея Вячеслава Резникова, к которому я довольно часто обращаюсь. Он так писал: «Мы видим хитрость и разум бесов. В иных случаях они не трогают жителей Гадаринской страны, не терзают их, зная, что они и так им принадлежат. Как однажды во время недавней борьбы с алкоголем один человек сказал: «Как же хочет сатана, чтобы мы пришли к нему трезвыми». Пьяный протрезвится и опомнится, освобождённый от бесов сядет у ног Иисуса одетый и в здравом уме. Но что сказать о том, кто свободно и трезво делает бесовское дело? А ведь так и поступили гадаринские жители: спокойно и вежливо попросили Его удалиться от них. И ужасаться надо не гибели бессловесных животных, а тому, что ждёт нас, разумных, богоподобных и даже уже спасённых Господом Иисусом, если отторгнем Его от себя своими делами и своей жизнью». Вот сравнение нас с гадаринскими жителями насколько оправдано?

Прот. Максим Первозванский

— Совершенно оправдано, больше того — это прекрасная иллюстрация того, с чего мы начали рассуждать сегодня и вообще говорить о чтениях, ещё апостольском чтении о вере и делах. Вообще, Евангелие в данном случае ведь описывает ситуацию глазами спутников Иисуса, глазами, может быть, его самого — гадаринского бесноватого. Вы говорите, что, да, добро. В общем, да, похоже на то, но если мы посмотрим на ситуацию глазами жителей этой самой Гадаринской страны, то мы увидим следующее: у них есть прибыльный бизнес, при этом бизнес, который на самом деле запрещён Господом. Свинья — нечистое животное. Нечистое животное не должно ступать на священную землю Израиля. Поэтому они занимаются чем-то таким... они не убивают, не крадут, но тем, чем закон предписывает не заниматься. Это прибыльный бизнес. А ещё у них есть какой-то идиот, который доставляет им какие-то неприятности, но на самом деле не очень. Он же тоже никого не убивает, не ест — не написано, что он был каким-то злодеем. Ну, выл по ночам где-то там, ну, бросался на камни — текущая неприятность. Мало ли есть сосед какой-то буйный, и то не твоей же улице — а он же в пещерах, он не жил в доме, он где-то там, на берегу. И вдруг приходит кто-то, кто — мы тоже не знаем. И весь наш этот бизнес, так хорошо и давно построенный, он рушит — всё, больше, значит, бизнеса нету. Они не видят этих самых изгнанных бесов, для них это уже вопрос второй. Меня лишили моего бизнеса — раз. И больше того, совесть подсказывает, что, если тут бесов изгнали, да, они меня не очень волнуют, но мы понимаем, что сейчас и дальше начнётся — дальше ещё какие-то вещи, не соответствующие Божественному закону, могут начать у нас меняться, совсем не так, как нам это нравится. Тогда они действительно, не вступая в конфликт, просят, что нам вообще этого не надо. И вообще вся история со Христом, мы увидим, состоит действительно из последовательно одинаковых поступков, правда, разных категорий людей. Кто-то радостно принимает Его слово и оставляет всё, в том числе прибыльный бизнес. Например, апостол и евангелист Матфей оставил свою мытницу, Пётр и сыновья Зеведеевы, и Андрей оставили рыбную ловлю, свои сети, лодки и всё такое прочее и идут за Спасителем. Их вера такова, что у них дела такие — о чём я говорил: их дела обличают, то есть делают явной, их веру. Есть другие люди, и среди нас тоже есть такие. Соответственно, например, Антоний Великий услышал как-то слова в церкви и, не долго думая, не заходя домой, удалился в пустыню.

Есть другие люди, которые размышляют, может быть, какое-то время и говорят: «Господи, уходи лучше. Или как-нибудь останься здесь на краю моей жизни, на краю моей деревни, по касательной. Я даже готов, если Ты чего-то от меня требуешь, соблюдать, может быть что-то выполнять. Но в глубине своего сердца я хочу жить так, как мне это нравится. В том числе мой какой-то внутренний бизнес — дело не про деньги, а про устроение моей жизни: мои какие-то грехи, какие-то мои слабости, которые я даже боюсь и грехом назвать, а просто слабостью, немощью какой-то, уступками — все так живут, — чтобы они при мне остались». А если Он не уходит, то здесь начинается самое страшное: дальше Его убивают. То есть люди, если не идут за Христом, либо просят Его удалиться, либо Его убивают. Убивают в своём сердце: либо явным образом отказываясь от веры, и это ещё полбеды, либо по каким-то причинам продолжая лицемерить, а на самом деле давным давно... я сейчас не говорю про тайные общества, хотя в Средние века это могло быть именно так устроено, что в явную в воскресенье я к мессе куда-нибудь, а вообще-то сердце моё где-нибудь в каком-нибудь сложном ордене или ещё в каком-нибудь тайном собрании. Сейчас, конечно, всё это не так актуально. Сейчас я могу просто явным образом отказаться. Но так или иначе я убиваю Христа в своём сердце. Поэтому, конечно, это очень актуально для нас — это просто про нас.

М. Борисова

— Мне кажется, что тут есть ещё один нюанс, который часто при современном рассуждении на эту тему выскальзывает из поля зрения. Это, собственно говоря, сами бесы — есть они или нет. Ведь на самом деле очень часто, мне кажется, многие из нас грешат тем, что, по сути дела, атеистически отвергают этот мир. То есть мы читаем в житиях святых о том, что они их видели, что они с ними сражались, бесы на них нападали чуть ли не визуально и материально. Но в то же время мы воспринимаем это как, скорее, некий легендарный сюжет. И вот здесь интересная вещь: ведь о чём говорит протоиерей Вячеслав? О том, что бесам не интересны гадаринские жители, потому что они и так делают то, что бесы считают правильным. Поэтому они их не терзают, не трогают, не мучают и никак не проявляют себя. Они проявляют себя только внутри этого бесноватого человека. И мы-то тоже на самом деле ни ангелов, ни бесов не чувствуем в нашей жизни. А почему? Может быть, потому, что мы живём не по Евангелию, а по тому отношению к миру и к жизни, которое ближе вот той самой силе, которой мы не чувствуем?

Прот. Максим Первозванский

— Здесь не так всё просто, потому что здесь два момента. Во-первых, вы говорили вообще про неверие, например, в бесов. Исторически это обусловлено тем, что в древние времена — я сейчас не говорю непосредственно про Евангелие, конечно, тут этого нет, здесь всё нормально, — но слишком многое люди объясняли бесами или ангелами. Например, гром гремит — это значит Илья Пророк по небу едет. Дальше выяснилось, что на самом деле Илья Пророк не имеет прямого отношения к грозе, что, например, шизофрения или эпилепсия не имеют отношения к беснованию и так далее. То есть очень многие вещи действительно, не зная их природы, не зная тех или иных заболеваний, явлений, люди объясняли явлениями Божественного мира, бесовского, ангельского и так далее. Когда стало выясняться, что всё не так просто, точнее всё ещё проще, наоборот, то возникла у многих людей иллюзия — это такой вид атеизма, такой методический атеизм, который считает, что всё рано или поздно можно будет объяснить без привлечения Божественной силы, без привлечения представления о бесах и так далее. То есть под этим есть некая историческая такая перспектива, что действительно круг вопросов, относящихся именно к духовному миру, исторически сжимался. Больше того, мы не можем отрицать тот факт, что он продолжает сужаться и сейчас. То есть на наших глазах происходит определённая секуляризация целых областей человеческого знания, которые до этого относились к, казалось бы, очевидному ведению Церкви и духовного мира. А то, что касается того, кого бесы трогают, кого нет: вы знаете, я знаю множество людей, которые абсолютно не живут никакой христианской жизнью, но очень остро чувствуют духовный мир. И, наоборот, я знаю множество людей, которые опять-таки живут христианской жизнью, причём подвиг совершают по-настоящему, двигают собой, но при этом этого мира не чувствуют. Мне кажется, что здесь это вопрос... Знаете, я у многих святых встречал одну и ту же мысль, высказанную по-разному, поэтому я сейчас в вольном пересказе эту мысль изложу. Если ты добрый по характеру, если ты не злобивый, не сребролюбивый, не гневливый, не блудливый, но просто такая тебе досталась природа, такой тебе достался характер, то имей в виду, что ты находишься в гораздо большей опасности, чем человек, который от природы, например, гневлив. Потому что он борется со своим гневом, и на этом пути, даже преуспевая или нет... я сейчас не имею в виду всех гневливых, например, или всех грешников, но такого человека, ставшего на путь исправления. Гораздо ближе он может оказаться к Богу, чем человек, который не борется ни с чем: «Чего мне особо бороться? Я вроде даже лучше, чем в среднем по больнице. У меня вроде и никаких особых грехов нет. С чем мне бороться?» То есть нет этого движения к Богу, нет этого стремления к исправлению себя. Так и с бесами, и с ангелами: кто-то чувствует бесов, но вовсе не стремится от них избавиться, а, например, вступает с ними в прямой контакт. Кто-то страдает от них, как вот этот самый бесноватый. Но опять-таки тоже это не значит, что он обязательно встал на путь исправления. Всё язычество пропитано общением с бесами — как древнее, так и возрождающееся сейчас. Более того они, скорее, не в храм пойдут многие, а пойдут к целителю, к экстрасенсу, к какой-нибудь гадалке, откроют астрологический какой-нибудь прогноз. Им это как бы проще кажется — получить прямой доступ и прямую информацию. А многие христиане действительно этого тонкого мира не чувствуют, непосредственно мистического опыта не имеют — тем ценнее их подвиг.

М. Борисова

— То есть это ни хорошо, ни плохо — это просто как черта характера.

Прот. Максим Первозванский

— Да, это природное качество, часть природы, данная или не данная. Вот мне медведь на ухо наступил, а у вас прекрасный музыкальный слух — это из этой же области. Хотя, конечно, есть индивидуальные какие-то проявления Промысла Божия, прямого его действия, когда Господь решит треснуть нас по голове. Мы знаем, что многие святые страдали, имели прямую брань с бесами — это описано в житиях как древних, так и новых святых — прямого явления бесов и борьбы с ними. Не одержания бесовского, но борьбы, когда Серафим Саровский боролся с бесами — не только с разбойниками, не только со страстями своими, но и напрямую с бесами. Поэтому тут очень всё по-разному, очень всё индивидуально, единого ответа нет на этот вопрос.

М. Борисова

— Напомню нашим радиослушателям: сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». В студии Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Обратимся теперь к тем поводам для размышления, которые представляет нам церковный богослужебный календарь на будущей неделе. И прежде всего, мне кажется, очень хороший повод поразмышлять о значении храма в жизни верующего христианина и о значении молитвы. Это праздник обновления храма святого великомученика Георгия в Лидде 16 ноября и память преподобного Иоанникия Великого 17 ноября. Во прежде всего удивляет... что такое обновление? Это воссоздание или строительство нового...

Прот. Максим Первозванский

— Хочу вас поправить. Вы, правда, сказали, я рано вступил — это может быть и освящение нового храма. То есть это не совсем русское слово — «обновление». Было что-то старое — мы его обновили. То есть любое освящение храма на церковно-славянском языке именуется «обновлением».

М. Борисова

— Но в то же время мы знаем огромное количество историй, в особенности в России их уж не перечтёшь, сколько, когда многоразовые разрушения по разным причинам в течение истории и возобновление и воссоздание, и строительство новых на месте старых храмов.

Прот. Максим Первозванский

— Десятки тысяч уж точно.

М. Борисова

— Но почему именно эта история вот этого многострадального храма, который действительно пять раз был разрушен по разным причинам, последний раз землетрясением, и пять раз его отстраивали, — почему именно этот повод стал содержанием отдельного церковного праздника?

Прот. Максим Первозванский

— Дело в том, что такими церковными событиями, именно церковного масштаба, не местного, думаю, любая община храма празднует те или иные даты в истории своего храма. А когда это становится общецерковным событием, то это действительно повод те вопросы, которые вы задали, нам задать. Это 1872 год — это период, когда Россия мощно приходит на Восток.

М. Борисова

— Я хочу напомнить нашим радиослушателям, что последнее обновление и воссоздание этого многострадального храма произошло после того, как он был разрушен в 1837 году землетрясением. И Иерусалимский Патриарх обратился к российским кавалерам ордена Святого Георгия с просьбой собрать деньги на воссоздание этого храма, что и было сделано.

Прот. Максим Первозванский

— Да, что и было сделано. Но ещё раз подчёркиваю, что очень важно понимать контекст эпохи. Александр Освободитель — говорит нам что-нибудь это имя нашего замечательного императора... то есть Россия, как я уже сказал, мощно приходит на Восток и заявляет себя по сути дела защитницей, попечительницей всех православных христиан, где бы они не находились. Это такой важный этап — конец XIX, начало XX века, когда очень доступными и уже реальными кажутся мечты о кресте на Святой Софии, ныне превращённой в мечеть. Пройдёт совсем немного времени и русские войска будут действительно стоять в виду Константинополя-Стамбула, и только мощнейшее противодействие западных держав не позволит освободить действительно этот древний город и столицу Восточно-Римской империи от турок. И именно в этом символизм — что Россия заявляет себя попечительницей всех православных. Напомню, что в православном сознании царь и империя, собственно император или царь... может быть только одна. Точно так же, как вот эта логика — Бог на небе один, император тоже один и империя тоже одна. Не случайно поэтому... у нас это, может быть, несколько слабее оказалось словесно выражено в формуле «Москва — третий Рим»: два Рима пали, третий стоит, четвёртому не бывать. Но, например, для второго Рима, для Восточно-Римской империи, безусловно, — они называли-то себя ромеями — не было никакого названия Византия, это была Римская империя. Позже на эту роль претендовали много кто: на Западе — императоры, Священная Римская империя. У нас на эту роль православного единого царства претендовали и Болгария, и Сербия, но приняла на себя эту функцию именно Россия. И конец XIX века... может быть, раньше, конечно: мы можем говорить, что за православного русского императора молились с XVIII века, когда поминали, естественно, Екатерину и других императоров. Но по-настоящему эта идея, что мы действительно можем, не просто на словах, а на деле быть покровителями всех православных христиан по всему миру, она засияла особым светом во второй половине XIX века. И именно поэтому, да, Иерусалимский Патриарх обращается в Россию к георгиевским кавалерам, именно поэтому георгиевские кавалеры отзываются на этот призыв, потому что они начинают осознавать свою ответственность за эту землю. Не то что это «наша земля», то есть мы не претендуем на какое-то... Именно тогда на Святой земле начинают строиться собственно храмы Русской Православной Церкви. И вот это присутствие России на Святой земле и вообще на Востоке, в данном случае в Лидде, очень символично. Оно символично и для православных там, и для нас здесь. Сейчас это, может быть, потускнело несколько. Скажем так, что в наше время Русская Православная Церковь не берёт на себя попечение, и государство русское не берёт на себя попечение о всех православных, где бы они ни находились. Поэтому нам это не очень понятно — вот это воодушевление, этот символизм, эту радость и эту ответственность. Но в сердце православных людей эта ответственность живёт. И мы это видим каждый раз, когда происходят какие-то локальные конфликты. Мы, естественно, сердцем переживаем за христиан, и это совершенно естественные, нормальные братские чувства — мы сопереживаем им. И у нас в стране оказываются добровольцы, которые готовы куда-то ехать и за что-то сражаться. То есть вот это ощущение своей ответственности за судьбы всего православного мира живо и сейчас. Им некоторые умело манипулируют, как всегда, потому что искренними чувствами проще манипулировать, чем какими-то логическими конструкциями. Но это я привёл как пример, чтобы мы почувствовали, почему это было так важно.

М. Борисова

— И повод подумать о значении молитвы — это память преподобного Иоанникия Великого. Как и многие подвижники первых монашеских веков, его житие созвучно житию многих святых его эпохи. Но для нас он важен тем, что в наше ежедневное вечернее молитвенное правило вошла его молитва «Упование мое Отец, прибежище мое Сын, покров мой Дух Святый: Троице Святая, слава Тебе». Вот что нам важно понять из этой молитвы, из опыта молитвенного этого святого?

Прот. Максим Первозванский

— Вы знаете, он ведь не был богословом. Он с детства не умел читать, его не отдавали в учёбу. И у меня сразу первая ассоциация, которая возникает, это, конечно, ассоциация и аналогия с житием Марии Египетской, которая никогда ничего не читала, но могла изъяснять от Божественных Писаний. Потому что, как она сама засвидетельствовала старцу Зосиме, слово Божие, живое и действенное, само наставляет нас, любящих его, любящих Бога на всякую истину. Вот пример Иоанникия Великого тоже отсюда же — что человек постиг тайну Святой Троицы и создал, казалось бы, простейшую молитву, но исполненную глубочайшего богословского смысла, такую, что действительно и через полторы тысячи лет мы её читаем за каждым практически богослужением. И мы видим, что богословие — это не книжное дело. Вы знаете, сейчас мы имеем учебники православного богословия, написанные, например, лютеранами. Очень приличные богословские учебники, один из лучших, например, учебников тоже вот... Но это не богословие — это книга о богословии. А собственно богословие там же, где богомыслие, где богопребывание, где святость. И пример Иоанникия Великого, конечно, об этом — что истинная святость порождает истинное богословие.

М. Борисова

— И удивительно об этом сказал митрополит Антоний Сурожский. Он, рассуждая об этой молитве написал, что для того, чтобы передавать свою веру, надо, чтобы эта вера так тебя потрясла, так изменила, что люди, встречая тебя, могли бы сказать: «Я хочу стать таким, как он».

Прот. Максим Первозванский

— Вот опять у нас такое замыкание на первом же вопросе: как происходит наше спасение, и где вера, а где дела. Действительно, вера, которой мы усваиваем и принимаем любовь Божию, если это правильная, истинная вера, она воистину преображает человека таким образом, что Дух Божий на нём почивает. И видя такого человека, любой проходящий и видящий его, и говорящий с ним убеждается, что Бог есть.

М. Борисова

— В эфире радио «Вера» программа «Седмица». С вами Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Мы ненадолго прервёмся и вернёмся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

М. Борисова

— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица». С вами Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. И, как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей седмицы. На следующей неделе у нас богатая палитра поводов для всевозможных размышлений. В частности размышления о том, почему в русской истории ничего невозможно понять без истории монашества. Мы вспоминаем трёх великих монахов земли Русской: 19 ноября мы вспоминаем преподобного Варлаама Хутынского, 20 ноября мы вспоминаем преподобного Кирилла Новоезерского, и 18 ноября святителя Иону Новгородского. Вот три удивительных монашеских подвига в самую сложную, скажем так, пору для именно монашества. Но начнём с преподобного Варлаама Хутынского, который, казалось бы, такой локальный святой, причём даже и не первый святой на Новгородской земле, и не самый, казалось бы, такой удивительно-возвышенный по подвигам. То есть у него подвиг сродни тому, что мы знаем о подвиге преподобного Сергия Радонежского. Он достаточно подспудный, потому что вся его духовная жизнь происходила без занесения в какие-то дневники или летописи. Ну, что мы о нём знаем? Что он был из богатого, знатного рода, при этом так в юности проникся Словом Божьим, что вот как раз услышал и ушёл. Знаем, что он всё своё достояние потратил на то, чтобы построить монастырь, подвизался в этом монастыре, по тому же образу, что и преподобный Сергий, учил своих учеников. Но больше связано с ним в русской истории сюжетов, которые относятся уже ко времени после его кончины, когда Новгород боролся с Москвой. И в результате это привело к тому, что на Спасской башне московского Кремля на иконе Спасителя было изображено два святых, припадающих к стопам Господа: преподобный Сергий Радонежский и преподобный Варлаам Хутынский. Вот почему, что такое особенное было в этом святом для судьбы России, для судьбы Руси православной?

Прот. Максим Первозванский

— Единственное, что я хотел бы всё-таки сказать, что не он был, как преподобный Сергий Радонежский, а наоборот — преподобный Сергий, поскольку преподобный Варлаам жил за 150 лет до преподобного Сергия Радонежского.и по сути дела ведь монашеский подвиг сам по себе по деланию своему действительно не разнообразен, а вполне похож во се времена и во всех народах. Поэтому неслучайно люди глубоко удивляются, когда, например, узнают, что тот или иной святой, например, древний, живший где-нибудь в пустыне, на самом деле был негром. И даже представить себе этого не могут — как же так? Это же наш святой, это родной, наш, близкий, понятный по духу. И поэтому это первое, что всё-таки те святые и те монашествующие, которые на пути своего монашеского делания преуспели, конечно, стяжали больше духовных даров и, естественно, оказываются ближе к Богу. Я понимаю, что это всё очень условно — ближе, дальше. И соответственно они — опять такая прагматическая вещь — больше помогают, более скорые на ответ, более скорые на помощь. А дальше уже роль того или иного святого в истории, в истории Церкви, истории государства — вы правильно сказали, что невозможно часто понять вообще нашу русскую историю, не понимая церковной истории. Церковная история, как справедливо замечали многие историки, это не история часто патриархов и Соборов, а это история святости — да, именно святости, может быть патриаршей святости, но именно святости.
Поэтому, конечно, преподобный Варлаам был великим святым. А дальше его значение проявилось в очень важный для Новгорода период. Он действительно показал себя защитником. И для того, чтобы примирить и москвичей, и тверичей, и суздальцев, и ростовчан в единое Русское государство, конечно, необходимо было не просто народное такое перемешивание. Напомню, что тот же самый Иван III, который наиболее конкретно вёл войну с Новгородом, с одной стороны, самостоятельность-то Новгорода разрушал вне всякого сомнения очень жёсткой рукой — именно ему подобало бы, скорее, называться Иваном Грозным, чем Ивану IV. Но он сделал и множество вещей, которые позволили произойти вот этой интеграции и объединению. Начиная от жёстких вещей опять-таки: переселения новгородцев сюда, переселение москвичей туда, в Новгород, то есть вот это перемешивание, чтобы не было этого местечкового восприятия: нет, вот мы всё-таки новгородцы. Землячество, конечно, сильная вещь, но он с ним боролся, потому в том моменте это было весьма опасно. И для этого очень важно было, чтобы святой новгородский стал общерусским святым, поэтому он здесь, да, на Спасской башне.

М. Борисова

— Второй преподобный, которого мы будем вспоминать 20 ноября, преподобный Кирилл Новоезерский — собственно говоря, житие его тоже можно уподобить множеству других монашеских подвигов. Тут, пожалуй, важно когда он совершил свой подвиг. То есть это вторая половина XV века — это совсем не то время, которое мы знаем по житию преподобного Сергия Радонежского. Тут как раз всё случилось, то есть от Золотой орды Москва освободилась, под властью московского князя стали собираться русские земли. Плюс ещё произошёл политический разрыв с Византией. И русское монашество, как и русское общество, наверное, в то время, стало переходить к более суровому и более внешнему подвигу, что ли. И более того, дальше, когда большие монастыри становились практически феодалами, владельцами земель и крестьян, и отношение крестьян к монастырям стало резко меняться. Потому что мы знаем примеры, когда уже в XVI веке крестьяне нападали на монастыри и убивали подвижников, считая их своими врагами. То есть всё очень не просто было в эту эпоху.

Прот. Максим Первозванский

— А когда было просто?

М. Борисова

— Ну, по-разному всё-таки.

Прот. Максим Первозванский

— Всегда по-разному, да.

М. Борисова

— Когда преподобный Сергий уходил в леса и его ученики, всё-таки к ним относились с пиететом.

Прот. Максим Первозванский

— Но время было ой какое непростое. Крестьянам жилось ой как непросто.

М. Борисова

— Ну да. Одним словом, преподобный Кирилл до сих пор воспринимается, как такая антитеза, то есть человек, который смог повторить подвиг своих более ранних предшественников во времена, которые, казалось бы, в настроении общества совершенно к этому не располагали. При том, что сам он тоже был из достаточно золотой молодёжи, что ли, в нашем понимании, то есть боярский сын.

Прот. Максим Первозванский

— Вообще, вы знаете, как это происходит в сердце того или иного подвижника, сказать сложно. Почему человек, у которого всё было, всё оставляет; почему человек, у которого всё было, наоборот, начинает грести лопатой, чтобы было ещё больше — это всегда действительно тайна личного подвига. Но здесь, конечно, преподобный Кирилл являет нам один из сотен известных нам и тысячи тысяч неизвестных нам примеров знаменитой Северной Фиваиды, когда монахи уходили от мира всё дальше и дальше, действительно повторяя подвиг преподобного Сергия и Варлаама Хутынского, ища безмолвия, ища уединения. Этот подвиг никогда не прерывался. Другой вопрос, что точно так же, как вокруг глухого радонежского леса, в который ушёл преподобный Сергий для уединённого безмолвия, сначала возникает община, потом возникает монастырь, потом возникает посад, потом возникает город, возникает благоустроенная лавра с сотнями монахов, с золотыми куполами и возможными издержками вот такого существования, при этом, да, с духоносными старцами, с китайскими туристами, извините, и со всеми остальными проблемами...

М. Борисова

— Пандемия нас от них избавила пока не время.

Прот. Максим Первозванский

— Да. Но я, например, знаю лично, знаком с историями монахов, которые живут не в Троице-Сергиевой лавре и не в Новоспасском монастыре, а живут в карельском безмолвии, где до ближайшей дороги несколько десятков километров, нет ни света, ничего...

М. Борисова

— Да, они тут у нас на радио «Вера» тоже были в гостях и рассказывали о своём подвиге сегодняшнем.

Прот. Максим Первозванский

— То есть действительно есть люди, которые уходят всё дальше и дальше, ища безмолвия, ища богомыслия и единения с Богом. Просто в некоторые времена это становится, как вы правильно сказали, удивительным. Вот для чего куда-то идти, когда есть возможность быть здесь? Зачем тебе искать уединённого лесного безмолвия, грязи и холода, когда ты можешь жить в благоустроенной келье в одном из столичных или близстоличных монастырей?

М. Борисова

— Напомню нашим радиослушателям, что сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». В студии Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. И вот третий святой, о котором хотелось бы отдельно поговорить, это святитель Иона Новгородский, память которого мы будем отмечать 18 ноября. Удивительно, сколько лет я разговариваю со своими коллегами по поводу возможности или невозможности духовной демократии, в смысле демократии, осенённой благодатью Святого Духа. И вот пример святителя Ионы всегда становится для нас неразрешимой дилеммой, каждый остаётся при своём. Дело в том, что Новгородская республика управлялась архиепископом. Причём этот архиепископ был не поставлен священноначалием, а избран. К чему это приводило? С одной стороны, просто такая святочная картинка, такая открытка: весь город — это одна такая церковная община, все горожане братья и сёстры во Христе, вся жизнь вроде как проникнута православным духом, где вече — голос народа, голос Божий — всё вот удивительно. Что было в реальной жизни? В реальной жизни архиереи, которые избирались... вольной выборкой...

Прот. Максим Первозванский

— И не надо идеализировать, да, эту демократию, потому что понятно, что были противоборствующие партии, в первую очередь выбирали. По сути дела такая демократия всегда имеет тяготение к олигархии, к тому, что какие-то группировки, вражда, несогласие. Простите, что я вас перебил с этим.

М. Борисова

— Я просто хотела сказать, что плюс к тому, что само занятие внешним управлением не располагает к  усиленной молитве, кроме всего прочего жизнь в постоянных компромиссах вынуждает человека, обличённого саном, достаточно снисходительно смотреть на грехи окружающих мирян, поскольку сами они вынуждены или по собственной воле совершают те же самые грехи ежедневно. К чему приводит такая замечательная демократия и насколько она озарена Духом Святым, вызывает большие сомнения. Так вот, святитель Иона был абсолютно противоположен — это был настоящий инок, который собственно во главу угла и ставил своё духовное руководство. В очень сложной исторической обстановке, потому что боярская партия, которую возглавляла Марфа, вдова посадника Исаака Борецкого, вошедшая в историю как Марфа-посадница, они как раз были склонны к тому, против чего за 20 лет до этого восстала православная Москва, отвергшая Флорентийскую унию. А эта партия, наоборот, смотрела на Запад, совсем как во многих современных нам славянских, братских странах. И это была сильная партия. И Иона им был, простите за вульгаризм, как кость в горле. И он-таки им противостоял. И это удивительный совершенно пример инока, обличённого властью. Но это был последний пример, после него собственно закончилась эта православная республика в Новгороде. И правота Москвы была обусловлена тем, что Москва оправдывала себя тем, что она за чистоту православия, против того, чтобы вот эти отступники, в лице боярской партии, не привели Новгород в католицизм.

Прот. Максим Первозванский

— Всё-таки утверждение, что «глас народа — глас Божий», мягко выражаясь, действительно спорное, особенно в условиях, когда... Давайте вспомним, например, античный мир. Кто такие демагоги? Это люди, которые управляют народом: «демос» — «народ», «гогос» — «водитель». «Педагог» — это «водитель», «детоводитель». Так и здесь: «демагог» — «водитель народа». В каком значении слово «демагог» вошло в современный язык? Это человек, который голову морочит и пытается меня обмануть на самом деле, выдавая за истину какие-то непонятные измышления со всеми вытекающими для меня последствиями. Более того, это человек, не действующий в интересах опять-таки народа, а действующий вообще непонятно в чьих интересах. И мы видим, как народная демократия на определённом этапе и при определённых условиях действительно вырождается, когда демагогов нанимают те или иные олигархические кланы для того, чтобы убедить народ. И эта картинка снова и снова повторяется. Я при этом сейчас отнюдь не выступаю против демократии, я понимаю, что каждый народ и в каждое историческое время ищет свои формы народного участия и авторитарного управления. Не случайно наш замечательный историк Борисов, занимавшийся как раз историей Древней Руси, утверждает и пишет везде, что вот этот треугольник правителей: царь или князь, элита боярская и, соответственно, народ — это извечный треугольник, который должен находиться в равновесии. Как только это равновесие нарушалось в любую сторону: оказывался слабый государь, оказывались продажные бояре, оказывался распоясавшийся народ — вся наша эта конструкция государственная, и церковная в том числе, летела... не хочу в эфире на радио говорить, куда она летела.
И поэтому, знаете, как в своё время написал Льюис в «Письмах Баламута», как раз словами Баламута, который говорит, что «наша хитрость состоит в том, что мы должны побуждать людей пересесть к тому борту лодки, которая и так вот-вот зачерпнёт воду». То есть в период жёсткого авторитаризма говорить о вреде демократии, в период абсолютной народной вольницы говорить о вреде порядка и так далее, чтобы люди не понимали, что здесь, на грешной земле, повреждённой первородным грехом, идеала не будет никогда, но возможны какие-то устойчивые конструкции, которые если не превратят нашу земную жизнь в рай, то по крайней мере будут противостоять тому, чтобы она стала адом. И здесь, в общем, та же самая история. Господь подарил, я думаю, этого святителя Новгороду, дал время, дал возможность выдохнуть, дал возможность присоединиться к Москве — дальше, на следующем шаге истории — и подарил не только Новгороду, но и всем нам этого замечательного святого.

М. Борисова

— Ну и пример того, что в принципе невозможное возможно, если это угодно Богу.

Прот. Максим Первозванский

— Если это угодно Богу. Но построить искусственно эту конструкцию всё равно никогда не удастся.

М. Борисова

— И завершается неделя великим для русских православных людей праздником — Собор Архистратига Божия Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных. Почему этот праздник такой дорогой русскому православному сознанию? Почему именно Архангел Михаил изображён на вратах в иконостасе, через которые священники выходя на солею? Что такое вот этот Архангел Михаил для нас?

Прот. Максим Первозванский

— Вы знаете, во-первых, всё-таки мы, конечно, в этот день все друг друга поздравляем с Днём Ангела. И поэтому это тоже особенно ценно. У каждого из нас в этот день собственно не именины, не День святого, а День вашего, конкретно моего и каждого, Ангела-Хранителя и, соответственно, Небесного хранителя и защитника. Одно это уже говорит о том, что именно в этот день у нас такая радость и единство о мире нашем здесь земном и о мире духовном. Кроме того мы знаем, что именно Архангел Михаил был тем, кто восстал против дьявола, и не просто восстал, а сбросил его с Неба, победил со словами «Кто, как Бог?». А мы знаем, что с противоположными этим словами «Взойду на Небо, стану, как Бог» произошло восстание дьявола. И здесь, конечно, для человека, боящегося бесов... а, к сожалению, большинство людей у нас боится не Бога, а бесов. Если бы у нас было время, я бы рассказал одну недавнюю историю, но, к сожалению, уже не могу себе этого позволить. Как человек, реально с Божией помощью победивший бесовское нападение, начинает страшно нервничать, дёргаться, бояться, говорить «что же мне теперь делать?» Я ему говорю: «Смотри, ты же получил помощь. Бог сильнее всех». И эта идея очень плохо доходит до человека, требуется заступник, какой-то посредник, какой-то защитник. И именно в лице Архистратига Михаила, как главного борца против главного врага, и, соответственно, Ангела-Хранителя, как заступника и защитника от врагов поменьше, люди и видят для себя защиту, утешение. Собственно справедливо видят, так оно и есть: Ангел-Хранитель всегда с нами и всегда готов нас защитить. Архистратиг Михаил всегда противостоит глобальным дьявольским козням.

М. Борисова

— Но почему именно в виде воина с огненным мечом? Ведь если так рассудить — Ангелы же бесстрастны.

Прот. Максим Первозванский

— Об этом прямо сказано в Библии, что был поставлен Херувим у врат рая с огненным сияющим мечом. Понятно, что это всё зримые такие материализованные образы, но меч, как главный символ оружия на дьявола, безусловно... если мы Архангела Гавриила, например, изображаем как благовестника с пальмовой ветвью, то Архангела Михаила именно с мечом, поскольку он, по учению Церкви, ни много ни мало архистратиг и предводитель всего Небесного воинства.

М. Борисова

— А почему именно такое трепетное ощущение присутствия именно Архангела Михаила? Ведь на Руси буквально с первых лет христианской жизни стали возникать храмы во имя Архангела Михаила. Я уже не говорю о топонимике, потому что у нас, пожалуйста — город Архангельск, у нас масса сёл Архангельских...

Прот. Максим Первозванский

— Ну, сёла по храмам называются, да.

М. Борисова

— Да. То есть у нас это настолько почитаемый Архангел, что чем-то он задел русскую православную душу.

Прот. Максим Первозванский

— Мне сказать сложно вот так — чем он в истории задел. Но я могу сказать всё-таки, что вот эта простая аналогия — у меня есть Ангел-Хранитель, а у нас у всех кто? Кто за нас за всех главный Ангел-Хранитель? Если Архангел Гавриил действительно воспринимается как вестник мира, вестник благодати Божией, то Архангел Михаил воспринимается именно как главный предводитель и главный защитник. А уж в защите Русь нуждалась всегда.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица». С вами в этот час были Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Слушайте нас каждую субботу, до свидания.

Прот. Максим Первозванский

— Храни вас всех Господь.