«Неделя 18-я по Пятидесятнице: память святых отцов VII Вселенского собора». Священник Стахий Колотвин

У нас в студии был настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митино священник Стахий Колотвин.

Мы говорили об особенностях и смыслах богослужения в ближайшее воскресение, в которое празднуется память святых отцов VII Вселенского собора, о празднике в честь Иверской иконы Божией Матери, а также о памяти святых мученика Лонгина Сотника и преподобного Андрея Критского.

---

Марина Борисова:

— Добрый вечер, дорогие друзья. В эфире радио «Вера», еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин.

Священник Стахий Колотвин:

— Добрый вечер.

Марина Борисова:

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в церкви завтра, в восемнадцатое воскресенье после Пятидесятницы, и на предстоящей седмице. Как всегда по традиции пытаемся вникнуть в смысл наступающего воскресенья, разбираясь в отрывках из апостольских посланий и Евангелия, которые прозвучат завтра за божественной литургией. Завтра в храме мы услышим отрывок из Второго Послания апостола Павла к коринфянам из 9-й главы, стихи с 6-го по 11-й. Начинается этот отрывок словами «При сем скажу, кто сеет скупо, тот скупо и пожнет, а кто сеет щедро, тот щедро и пожнет». И дальше рассуждения о том, что Бог силен обогатить вас всякою благодатью, чтобы вы всегда и во всем имели всякое довольство были богаты на всякое доброе дело. Речь идет о чем? О материальном ли богатстве только? Или все-таки больше о чем-то другом?

Священник Стахий Колотвин:

— Не убежать. Нам, конечно, как людям, с одной стороны, претендующим на некоторую духовность, а с другой стороны, людям жадным, нам конечно охота сказать: да, не-не, про духовность апостол говорит, поэтому никому не дам, все сам съем. Но деваться некуда, в том числе апостол Павел подбадривает, говорит, действительно, и о материальном: чем ты больше заботишься, тем ты больше пожнешь. Другое дело, что тут нам дается замечательный такой конвентатор материального в духовное. Ты берешь и все сеешь-сеешь вокруг милостыню, ну естественно ни в коем случае не мошенникам где-то там в метро или рядом с храмом, кто рассказывает всякие сказочные истории, это конечно, воровство, это даже причащаться нельзя, если ты отдал мошеннику, потому что ты участвуешь в воровских схемах. А когда ты берешь и заходишь на сайт, например, Милосердие.ru или других каких-то благотворительных и, в том числе, внецерковных организаций, и помогаешь кому-то в тяжелой ситуации с операцией, с оплатой продуктов для нуждающихся многодетных семей и так далее. Это все, действительно, совсем не значит, что теперь, раз ты подал милостыню, что сейчас у тебя зарплата прибавится, премию начальник поставит, на тебя с небес как-то посыплется золотой дождь. Нет. Но тем не менее твоя забота, в том числе просто материальная об окружающих, правда может Господь ее вознаградить обильным урожаем, не обязательно материальных, а духовных каких-то плодов. Потому что смотришь на себя и понимаешь, что выше потолка не прыгнешь, тут-то я стараюсь молиться, а молитвенник-то из меня нулевой, тут-то я стараюсь как-то не гневаться, а все равно прорывается, а если не прорывается, то хожу кипячусь, главное, чтобы меня никто не тронул, а то тоже паром всех обдам. И кажется человеку ну, не выбраться из этого. Попробуй быть просто более милосердным и заботливым к людям, пусть это не будет даже такой лаской и приветливостью, потому что внутри-то там кипят страсти, но просто хотя бы технически, уже в таком случае Господь в долгу не останется, правда, урожай прорастет. Урожай прорастет вот этой щедрости, Господь щедро посылает свое благорасположение, и наши добродетели, которые мы даже не подозреваем, что они у нас в душе могут пробиться сквозь вот этот асфальт страстей, в которых они закатаны, они все равно прорвутся и, правда, душа вздохнет полной грудью. Тем не менее, речь не только о простой милостыни, тут о любой добродетели, которую мы направляем вокруг себя. Господь недаром самую первую притчу о Своем Евангельском благовестии посвящает тематике сеяния, притча о сеятеле, которую он сам потом и толкует. Господь показывает, как Он сеет что-то духовное, как Он сеет проповедь. Поэтому, конечно, апостол Павел применительно к себе, надеется, что он как проповедник слова Божия, обретет тех людей, которые тоже будут нести слово Божие дальше. Не обязательно идти со словом проповеди, кого-то в чем-то убеждать, кому-то что-то рассказывать, но просто даже своей христианской жизнью, то есть для апостола Павла прежде всего сеяние — это те самые церкви, к которым он обращает свои послания, те самые православные христиане, и он надеется, что, да, дальше уже те христиане, кого он сам крестил, будут рожать деток, воспитывать и будут поколения и поколения христиан до пришествия Христова, которое в принципе вполне возможно и самим апостолом Павлом мыслилось, что оно совсем уж скоро будет, в том числе, памятуя слова Спасителя, что даже может кто-то не умереть, пока Господь придет, и так далее. Мы, глядя на эти слова, должны помнить, что нет, речь не только конечно, о материальном, но любое наше усилие, или нам кажется иногда, вкладываешь-вкладываешь душу, а все равно как мечешь бисер перед свиньями. Эта тонкая грань между словами Христа «не мечите бисер перед свиньями» и действительно некоторой решительностью для того, чтобы вкладываться в окружающих людей, чему-то учить их, с ними дружить, их к чему-то лучшему, большему привлекать, действительно очень тонкая, но все равно риск — дело благородное. Как человек берет, может взять и положить свою годовую премию в банку, ее закопать в огороде и потом ее когда-то достать, и уже инфляцией, а может и мышками, все там съедено, как бы особо вроде не рискуешь. А другое дело человек берет и вкладывается в какие-то предприятия, как купцы снаряжали корабли торговые, может быть, прибыль вернется, а может, нет, а может, волны разметают этот корабль, или разбойники все ограбят. Или современные какие-то инвестиционные инструменты, их можно в чем-то сравнить тоже с теми же самыми высокорискованными операциями древних купцов. Все это точно так же можно отнести и к нашим духовным усилиям. Потому что мы можем любить, заботиться, вкладывать в человека свою душу, а он в эту душу все равно наплюет. Ну, да, проиграл. Но проиграл прежде всего не ты — ты все равно вложил, может быть, урожая не было — а человек, который это не воспринял. Зато все равно где-то это слово взойдет, и где-то человек, который вокруг себя что-то христианское сеет: отношение к миру, отношение к ближнему — все равно вокруг него сформируется очень маленькая среда. Может эта маленькая среда будет не из двадцати человек, ну, понятно, священникам проще, он формирует приход, и вокруг больше людей собирается. Но даже любой христианин, который вкладывает душу, заботу, сердце и слово Христово хоть и минимальное даже среди неверующих людей, обязательно у него найдется рядом с ним человек, который тоже сердцем откликнется, и ты действительно будешь уже не одинок. И вот ты стал тем самым семечком слова Божия, и вокруг тебя вроде безбожная среда, а вот раз, смотришь, и урожай пришел, и может у тебя есть хоть один действительно настоящий друг, с которым ты единомышленник в вере, единомышленник на пути к Христу.

Марина Борисова:

— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Луки из 7-й главы, стихи с 11-го по 16-ый. Это очень хорошо известный большинству церковных людей отрывок, повествующий о воскрешении сына наинской вдовы. «Иисус пошел в город, называемый Наин; (...) Когда же Он приблизился к городским воротам, тут выносили умершего, единственного сына у матери, а она была вдова; и много народа шло с нею из города. Увидев ее, Господь сжалился над нею и сказал ей: не плачь. И, подойдя, прикоснулся к одру; несшие остановились, и Он сказал: юноша! тебе говорю, встань! Мертвый, поднявшись, сел и стал говорить; и отдал его [Иисус] матери его». Тут первое, что бросается в глаза: посмотрите, в Евангелии множество примеров исцелений и есть примеры воскрешения, но здесь не было просьбы. Обычно ведь либо больного либо умирающего приносили к Иисусу или просили, чтобы Он пошел к нему, каким-то образом обращались с просьбой исцелить. А здесь Он просто увидел плачущую вдову и, ни слова не говоря, воскресил ее сына. О чем вообще это нам говорит?

Священник Стахий Колотвин:

— Господь каждый день совершал множество чудес, когда он именно находился рядом с людьми, а не когда Он удалялся отдельно помолиться, чтобы спокойно с Небесным Своим Отцом пообщаться, тоже показывая нам пример, что иногда стоит от дел, даже самых полезных уйти. Тем не менее, лишь некоторые из этих чудес евангелистами нам описаны и каждое такое описание не случайно, потому что в чем-то дает нам пример для подражания Христу. А с другой стороны, оно дает нам возможность понять, как Господь взаимодействует с каждым из нас, как Бог относится ко мне. У нас есть такая склонность, что сейчас, Господи, я тебе помолюсь, я Тебе составлю некоторый заказ, что тебе нужно сделать, Господи, в моей жизни, а Ты его выполнишь или нет. Ну, нет, конечно, Господи, если Ты посчитаешь ненужным, не выполнишь, но если будешь выполнять, то по моим каким-то лекалам. Я сам разберусь. А на самом деле, человек верующий, который Богу доверяет, чье сердце чисто, тот может от Господа ожидать куда больше, чем он может себе представить. Прежде всего, это касается нашей награды пребывания с Богом в Царствии Небесном, потому что язык человеческий не может изъяснить того, что уготовал Бог любящим Его. Не то, что мы говорим, ой, Господи, дай, чтобы в раю были море и песочек или чтобы горы красивые или леса или поля, красивые замки, здания, церкви и так далее. Нет. Мы знаем, что Господь Сам сделает все необходимое для нашего счастья вечного вместе с Ним. Точно так же и здесь в земной жизни, человек, который просто молится Богу, ему не нужно никакой Господу заказ формировать. Это не значит, что это запрещено. Бывает, мы видим в Евангелии, как люди приходили к Богу с конкретными просьбами, шли неотступно, не сдавались и все равно просили что-то свое, и Господь это исцелял. Да, можно, сердце о чем-то болит, и ты об этом просишь. Но иногда нужно думать: не, просто Господу молюсь и не дерзаю о чем-то просить — да, достаточно. Ты просто общаешься в молитве с Богом и этого вполне достаточно дл того, чтобы Господь тебя услышал и взял и совершил небольшое чудо. Конечно, воскрешение — это большое чудо. Воскрешение Господь даже в Своей Евангельской проповеди в эти три года публичного служения людям, их было совсем немного. Но то, что Господь берет и показывает одно из чудес первого порядка — да, потому что были исцеления, были исцеления инвалидности, были изгнания бесов, было даже там повелевание силами природы — но то, что победа над смертью, Господь случай вывел и показал и продемонстрировал именно там, где Его не просили, мне кажется, это особо значимо. Мы вспоминаем, как Господь воскресил дщерь Иаира? Там просили, там молились, показывали, и Господь исцелил, но прикровенно. Сказал, да нет, она спала, сказал, нет, не рассказывайте никому пока что. Да, мы видим, что Господь идет исцелять Лазаря, но тоже это уже и мольба и Марфы и Марии, которые конечно не дерзают, говорят, что да, Лазарь воскреснет лишь в последний день, когда все мертвые воскреснут. Но для Господа были очень важны последующие заключительные дни Его земной проповеди, мы, открывая Евангелие, увидим, что половину притч, которые в Евангелии есть, Господь сказал именно в первые дни страстной седмицы, и нужно, чтобы люди их восприняли, совершить что-то совсем из ряда вон выходящее. А тут маленький городок в Галилеи, нету никакой особой толпы. Ну, в маленьком городке особая толпа не соберется. Господь берет, и просто походя, на ходу, в процессе, даже Он не приходит к дому умирающего и не на кладбище, а просто люди идут рядом со своим горем и Господь вмешивается. Поэтому точно так же Господь и тех людей, которые не просят и молятся, Он тоже обязательно их посещает. Даже можно сказать, вот человек не молится, а у него такие чудеса. Или человек может говорить, я всего в жизни добился и я не молюсь и ничего, и все у меня в жизни хорошо или все в жизни плохо, и все равно, то есть даже те люди, которые в Бога не верят, они все равно чудеса получают, потому что Господь любит всех, Господь хочет прославить Свое Имя, Господь хочет просто проявить Свою любовь. Он ее проявит на любом человеке, если Он это посчитает нужным. И нам не получится с Богом сторговаться. Это тоже опять же такой пример. Не нужно, не нужно... Мне сейчас буквально перед программой пришел очередной вопрос очень типичный: «Батюшка, что нужно прочитать, какой именно акафист нужно прочитать по такому-то поводу». Да, то есть люди относятся с уважением, знают, что раз батюшка выступает на радио, на телевидении, то может он какой-то совет даст, и приходится примерно одно и то же говорить. Молитва это не заклинание, ты не сможешь с Господом сторговаться. Единственно, ты можешь к Господу, как «сердце чисто созижди во мне Боже», с сердцем чистым обратиться, любовь свою направлять, как любила мать своего сына, как действительно она заслуживала того, чтобы сын ее на старости лет поддерживал, а не то, чтобы она на старости лет к нему на могилку приходила. И Господь посчитал без всякой ее просьбы, что она заслуживает снисхождения, заслуживает этого величайшего чуда. Точно так же Господь отнесется и к нам, если мы будем проявлять любовь и к нему, и к окружающим нас ближним.

Марина Борисова:

— Напоминаю нашим радиослушателям, в эфире программа «Седмица». В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. Наступающее воскресенье дает нам очень много пищи для размышления, потому что именно в это воскресенье празднуется память святых отцов Седьмого Вселенского Собора. Что такое Седьмой Вселенский Собор? Это Собор, который восстановил иконопочитание. Мы достаточно часто вспоминаем о том, что были какие-то такие иконоборцы, сначала они боролись с иконами, потом с ними боролись все. В результате был достигнут какой-то, как говорилось когда-то в Советском Союзе, консенсус, и в Церкви воцарился мир, и все поняли, что иконы это хорошо. Если вернуться к реальной истории, все очень перекликается с современностью, может быть, тем, что вся эта история иконоборчества очень политизированная. И связана скорее не с какими-то глубокими религиозными переживаниями, хотя бы в начале этого движения, сколько с абсолютно выхолощенной церковной жизнью в тот момент, когда в империи все было настолько формализовано уже, что суть веры, суть церковной жизни свелась к каким-то атрибутам, малозначимым скорее для людей, которые в эти храмы ходили. Там еще, мне кажется, в этой истории иконоборчества, много моментов, которые пересекаются с современностью в том смысле, что это была, с одной стороны, борьба с клириками, с другой стороны, борьба за истинный смысл вероучения. Очень много всего в этой истории понамешано.

Священник Стахий Колотвин:

— Безусловно, мы видим внешний фактор, но самый печальный внешний фактор. Внешний по отношению к тому, что тоже он не имел отношения к церковному вероучению, это была практика самих верующих людей. Это было то самое бытовое идолопоклонничество, когда к иконам относились как к идолам. Люди старались от какой-то иконы отщипнуть кусочек, могли сами верующие люди, не иконоборцы, уничтожить икону, чтобы сварить из нее какой-то порошочек, это выпить и как-то там помазать больные места, то есть такое иконоборчество началось со стороны людей, которые иконы почитали. Не говоря уж о том, что сейчас интернет православный всколыхнули несколько лет назад фотографии с модного показа, где репродукции мозаик византийских на одеждах манекенщиков изображены. Так тоже до иконоборчества знатные богатые люди могли себе позволить, что вышивались образа святых просто вот на одежде. То есть они ходили и все такие вот украшенные, можно сказать, иконами. И это действительно вызывало настороженность, это вызывало сопротивление. А уже вот это некоторое стремление людей что-то там защитить, ограничить, от чего-то избавиться, его использует враг рода человеческого и конечно, ну, тоже и политики, безусловно, этим воспользовались. Надо понимать, что иконоборчество началось на фоне такого, можно сказать, пусть и статус-кво, но тем не менее постоянной угрозе окончательного проигрыша Византии арабскому халифату. Что большая часть, географически большая часть земель Восточной Римской империи оказалась в руках мусульман, в том числе житница империи Египет, в том числе торговые центры, это как раз Сирия, Восток, Антиохия, то есть такие ключевые в экономике империи регионы. Но на этом мусульмане не останавливались, и даже если они не могли куда-то дойти и завоевать, то была выжженная полоса земли, то есть докуда могли дойти разграбить, уничтожить и уже вернуться пусть и без претензий на захват. И как раз некоторые... Помимо организованных войск, возглавляемых халифом или полководцами его, важное значении имело некоторое воодушевление, что простой человек, мусульманин, может быть, мусульманин во втором-третьем поколении, тоже искренне шел пограбить-поубивать, и не потому, что думал, что ой, я сейчас возьму и кому-то несчастье принесу, а потому что он так, можно сказать, в кавычках «совмещал приятное с полезным». Что он шел не просто обогатиться и что-то у кого-то украсть, а то, что он шел как на некую священную войну, на дело проповеди правоверной религии огнем и мечом. И как раз что проще всего было, на что обратить свой гнев, что проще всего уничтожать, как раз храмы, иконы, потому что запрет изображений в исламе, вот это идолопоклонничество. Мы знаем, что в исламе многое взято из Ветхого Завета, а в Ветхом Завете до явления Христа запрет на поклонение тем или иным изображениям был однозначен. Потому что чему поклоняться, Христос еще не пришел, еще Бог не стал человеком, еще человек не может достичь обо́жения и стать таким, как Бог, и поэтому что ж тут особо изображать. Был, конечно, и некоторый политический момент защитный. Вот, посмотрите, как некоторые первые христиане воспринимали мусульман? Как некоторую христианскую еретическую секту. Так точно также была сделана некоторая линия генеральная, что нет, нет, мы христиане почти как мусульмане тоже, ну просто чуть-чуть мы отличаемся, но вот мы идолов не почитаем. И конечно уже за всем этим лукавый... Вот здесь как пожар начинается в лесу, где-то одну спичку непотушенную, где костер плохо затушили, где-то просто молния сверкнула, и уже когда пылают гектары, просто леса выгорают гигантские площади, уже ты не сможешь понять, где именно этот пожар начался. Точно так же началось иконоборчество. Но на самом деле удивительно, какой был ответ церковный. Потому что ответ был повсеместный. Несмотря на то, что вся военно-политическая машина Византийской империи... У нас есть представление о Византийской империи: святые императоры все были православные — нет. Большая часть византийского управления ну, почти большая, ну примерно пятьдесят на пятьдесят, это были императоры-еретики, которые Церковь гнали, и самое страшный период — это был как раз период иконоборчества. Потому что действительно появились новые мученики. Прям такого уничтожения физического людей, в отличие от икон, не было. Все-таки старались отправить в ссылку, особенно кого-то знаковые фигуры. В том числе не потому, что такие добрые были, а потому, чтобы не делать мучеников. То есть какой-то епископ выступает в защиту икон, его просто лишают кафедры, отстраняют. Собирается собор иконоборческих епископов, ссылают куда-то в монастырь и люди не видят, что его провели по площади и обезглавили. И никто его не почитает как мученика, а где там он на каком-то далеком пограничье, на каком-то острове в море, то как-то никому особо не интересно. То есть уже иконоборцы, можно сказать, использовали опыт язычников, в том числе, печальный, первых веков гонения. Они смотрели, публичные гонения, публичные казни, наоборот только обращают людей в защиту истинной веры. Недаром, с каждым новым гонением это все более изощренно, и вот гонения двадцатого века большевистские. Был один грузинский диктатор в России, он вообще в семинарии учился, он вообще старался, когда людей убивали за Христа, так вообще родственникам говорили просто «десять лет без права переписки». То есть, чтобы люди не могли почитать как святых, раз не казнили, то вроде и не почитают. Вот как некий промежуточный мостик между гонениями Римского периода и гонениями современности — это как раз были гонения иконоборческие. Седьмой Вселенский Собор показал, прежде всего, что, несмотря на почти сотню лет этих гонений, сохраняется православная вера. И более того, что православная вера, это не как пытались выставить иконоборцы — это неграмотные монахи, неграмотные люди, они такие дикие, они идолопоклонники, а вот просвещенные христиане — все иконоборцы. Нет, Седьмой Вселенский Собор дал совершенный четкий богословский интеллектуальный ответ на все претензии иконоборчества. Добавить и прибавить к нему ничего не было. Самое интересное, что потом-то иконоборчество возобновилось.

Марина Борисова:

— Ну, еще пятьдесят шесть лет оно после Собора было.

Священник Стахий Колотвин:

— Было. Но вот по сути потом то, что мы празднуем на Торжество Православия наоборот весной это не день какого-то нового догмата. Потому что тот Собор по сути сказал: пятьдесят лет назад уже все сказано. Седьмой Вселенский Собор дал полный богословский ответ. Уже действительно ничего нового не было, по сути, как вот бывает такая озлобленность, человек понимает, что он неправ, но он настолько зол, что еще более злобным становится, чем даже когда он был убежден в своей собственной правоте. Поэтому для нас Седьмой Вселенский Собор это не то, что знак окончания гонений, не потому что это знак победы политической, что, да, пришла царица, которая была за иконы. Потому что для христианина важны не политические победы. Для нас, для христиан Седьмой Вселенский Собор это знак того, что тоже значение иконы это правда свидетельства, это наш символ веры о воплощении Христа, о том, что Бог действительно рядом с нами, о том, что человек действительно образ Божий и этот образ Божий он может в себе реализовать, что вокруг нас есть люди, которые умирают, но не «земля и в землю отыдеши», а их душа все равно с Богом соединяется. Что мы в конце времен, когда восстанем на Страшный Суд, как мы поем в Символе веры словесном: «чаю воскресения мертвых и жизни будущего века» — что мы на иконе именно это изображаем, что действительно спасение реально. Поэтому конечно будем очень благодарны отцам Седьмого Вселенского Собора, что мы и в самые светлые моменты своей жизни и в самые наоборот грустные глядим на иконы и понимаем, что все равно образ Божий в человеке неискореним, и Господь Всех нас ждет в Царствии Небесном. Главное свой образ самому себе не испортить.

Марина Борисова:

— Вы слушаете программу «Седмица». В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. Мы прервемся и вернемся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

Марина Борисова:

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. Вы слушаете программу «Седмица». В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. И с его помощью мы, как всегда по субботам, стараемся разобраться в смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. Вся неделя, как-то так уж получилось по календарю, что она начинается с памяти святых отцов Седьмого Вселенского Собора и дальше как-то пунктиром все время напоминает нам о, как раз, истории иконоборчества. У нас 26 октября праздник в честь одной из самых дорогих, почитаемых и любимых на Руси икон Пресвятой Богородицы, это икона Иверская. Удивительное дело, я помню, что когда я была совершенно далека от мыслей о вере, когда я не держала в руках ни церковной истории, ни Священного Писания, но училась в советской школе и читала много стихов, я точно знала, что была такая Иверская икона, особо почитаемая в Москве, по одной простой причине. Стихи Марины Цветаевой. Причем Марина Цветаева особой истовостью веры не отличалась, но при этом своими стихами удивительно передавала настроение и отношение к этой святыни. «А вот за тою дверцей, Куда народ валит, — Там Иверское сердце Червонное горит» или «Часовню звездную — приют от зол — Где вытертый от поцелуев — пол». Сталкиваешься с этими строками, ничего не знаешь ни про православие, ни про христианство, ни про иконы, но сразу чувствуешь настроение. Вообще это удивительное отношение к Иверской иконе именно в России с чем-то связано? С чем?

Священник Стахий Колотвин:

— Лучше начать с конца, чтобы заканчивать на радостном, потому что сейчас, конечно, ситуация безрадостная. Перед Иверской часовней на входе на Красную площадь сделали такой условный географический центр страны и люди становятся, суеверные кидают монетки и в общем у нас не икона стала центральное значение у преддверия главной площади страны иметь, а метание денежных знаков, которые радостно собирают дедушки с магнитными палочками вокруг. Тем не менее, если мы отмотаем чуть-чуть назад, то вспомним, что у Иверской иконы — Иверская, это буквально грузинская икона — у нее есть другое наименование «Вратарница», Образ Божией Матери «Вратарница». Вратарница тоже это слово церковно-славянское, церковнославянизм в русском языке. Но если сказать «Привратница», ну, это будет как-то уж совсем заниженная коннотация. На самом деле, если мы воспринимаем привратника по законам мирного времени, то нам кажется привратник — какой-то швейцар: открой дверь, подай шубу и так далее. А если мы понимаем как страж ворот, как фильмы героические: кто-то берет и защищает, последний рыцарь в бою против превосходящих сил соперника. То ты воспринимаешь его не как швейцара, а наоборот как величайшего героя, который самый важный вход... не допустить этого зла снаружи внутрь крепости осаждаемой. Поэтому икона Божией Матери Иверская на протяжении веков в самых разных краях и почиталась как такая Защитница, Заступница, Которая ограждает от зла верующих людей. Сначала в граде Никей — это город, где был Первый Вселенский Собор, знаменитый тем, что мы начали Символ Веры учреждать, куда как раз приезжали святитель Николай, святитель Спиридон, святитель Осия Кордубский с далекого Запада. Все они въезжали в Никею, и когда они въезжали в ворота, как раз проходили, наверное, под другой уже иконой, все-таки икона Иверская, более поздняя, но все равно наверняка могли с окончанием гонений ту ли иную икону над вратами разместить. В принципе мы знаем, как на Спасской Башне всю советскую историю была замурована — удивительная история, вот вроде что еще там можно найти, а правда вот люди не уничтожили образ, а просто его заложили — и вот он открывается и врата в Кремль хранит. Точно так же Богородица была на страже врат, на духовной естественно, сначала этого города Никеи, потом была в собственно Иверском, в грузинском монастыре на Афоне. Сейчас этот монастырь не грузинский. За века, когда Грузия, растерзанная на кусочки под властью то персов, то турок, потеряла свою некоторую связь техническую с Афоном, то тоже потихонечку монастырь поменял свой национальный окрас, но тем не менее эти все традиции сохранились, и Иверская икона, та самая, тоже была над вратами. И мы воспеваем, что нет, не в храме, где Ее хотели почитать, не вы Меня сторожите в храме, чтобы Меня там не украли, а Я наоборот вас сторожу. И точно также эта традиция, начиная с патриарха Никона, зародилась и на нашей русской земле, что Пресвятая Богородица хранила въезд на центральную площадь нашей богоспасаемой державы, на Красную площадь. А тогда она была еще более живая и насыщенная, чем в наши дни, потому что действительно там были торговые ряды, там было общественно-культурное торговое пространство. То есть сейчас ты больше людей встретишь не на площади. На площади — люди уже изнежены, им холодно, а уже не найти никаких мехов собольих, которыми славилась наша богатая природа, и люди ходят в куцых пуховичках — и конечно на улицах им сложно и поэтому все наоборот наполняют торговые центры. Где как раз у тебя и развлечения, и торговля, и какие-то уже даже культурные объекты появляются, по крайней мере, массового культурного поля, вроде кинотеатров и так далее. А так вот по сути, не формально, где только парад, а живое сердце на Красной площади, вот эти ворота, им покровительствовала Пресвятая Богородица, глядя на приходящих с Иверской иконы.

Марина Борисова:

— И когда список, присланный с Афона встречали, его и встречали там, около Воскресенских ворот, патриарх с клиром, и поэтому там и появилась потом часовня, в которой список с того списка поместили.

Священник Стахий Колотвин:

— Да, сейчас, если мы зайдем в наши дни в Иверскую часовню, понятно, там икона новая. Потому что и часовня, увы, была уничтожена в богоборческие времена. Но тоже как один из символов такого не только возрождения, а смирения России — что да, Россия полагается не только на ядерное оружие и не только на балет, а что все-таки полагается на заступничество Божией Матери перед Спасителем нашим — было восстановление Иверской часовни. В докороновирусный период, на протяжении десятков лет была традиция, что священники из разных уголков Москвы по очереди различные благочиния, различные церковные округа первопрестольного града направляли священников, которые с утра до вечера совершали там пение акафиста, и таким образом это было одно из немногих мест, где, правда, целый день идет служба. То есть человек мог в любой момент зайти в эту крохотную часовню, там не было постоянно много молящегося народа, но все равно, как ты ни зайдешь, ты можешь присоединиться к этой молитве. А традиция действительно, иногда выпадало, ой, как некоторая повинность, но я, наоборот, к Иверской иконе в Иверскую часовню любил ездить, приехать попеть. Причем тоже приятно, помолился, люди, кто случайно зашел, кто просто в этот день планировал зайти и совершенно не знали, какой там священник будет служить. Как-то мы все берем и соединяемся на входе на Красную площадь, что даже люди, которые снаружи эти монетки метают, а все равно слышат вот эти отблески молитв. И тоже, входя на Красную площадь волей-неволей прислушаются к словам, обращенным к Богородице. Авось сердце тоже отзывается и молитва творится. Поэтому для нас важно не только чудеса, переплывала ли икона море или как-то ее перевезли. Написано, она в Грузии или просто она оказалась в грузинском монастыре, как же был утерян оригинал и может ли икона, которая двадцать лет назад была написана, является ли она той чудотворной, сохранила ли она какие-то свойства.

Марина Борисова:

— Чудотворная же тоже сохранилась в фондах Исторического музея, ее же передали потом в Новодевичий монастырь.

Священник Стахий Колотвин:

— Безусловно, да. Безусловно, для нас это все уходит на второй план. Потому что, прежде всего, конечно, для нас тот или иной образ Богородицы — это лишь повод прославить Богородицу. Нету Богородиц разных, Богородица Казанская, Богородица Владимирская ничем не отличается. Это одна единая наша Владычица Небес, Превысшая херувимов и серафимов, Божия Матерь, Которая нам показала пример, как соединиться со Христом и с Ним не разлучаться уже душой. Нам как людям простым приятно вспомнить ту или церковную историю, те или иные чудеса, вспомнить и насладиться различиями в различных образах Богородицы. Но это тоже все вторично. Мы больше всего должны радоваться тому, что очередной день, и снова у нас праздник Пресвятой Богородицы, и снова мы можем получить прекрасный повод для того, чтобы с Ней и с Богом пообщаться.

Марина Борисова:

— Вы стали ездить служить в Иверскую часовню, когда ее уже восстановили?

Священник Стахий Колотвин:

— Когда ее восстановили, я был еще маленьким ребенком, поэтому уж точно, хоть кажется, как это давно было. Например, то, что ее разрушали, это я узнал постфактум, то есть все, сколько я себя помню, Иверская часовня уже была.

Марина Борисова:

— То есть вы не помните, что там не было никаких ворот?

Священник Стахий Колотвин:

— Не помню. Причем, вполне вероятно, что я с родителями был в те времена, но как-то уже не отложилось. А так смотришь и дореволюционные фотографии и сейчас проходишь, вроде, одно и то же. Человек очень быстро к хорошему привыкает. Нам всегда некомфортно, в этом храме то не так, и в этом храме то так неудобно, мы даже не ценим, что храмы стоят открыты, что на них кресты не порушены, а кресты венчают, что можно зайти помолиться. Как-то это воспринимаешь как само собой разумеющееся. А на самом деле надо помнить притчу о талантах: «больше дано больше спросится». Поэтому с нас в 2021 году спросится значительно больше, чем с людей, которые жили примерно пятьдесят лет назад.

Марина Борисова:

— Напоминаю, вы слушаете программу «Седмица». В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. На этой неделе мы будем вспоминать мученика Лонгина сотника, 29 октября, и преподобного Андрея Критского, 30 октября. Но если преподобного Андрея Критского большинство православных верующих знают, потому что он автор Великого Канона покаянного и каждый Великий пост первые четыре дня все стараемся мы быть в храме, слушать этот Великий Канон из года в год и соответственно вспоминать его автора. На протяжении Великого поста у нас много поводов вспомнить и поговорить о преподобном Андрее. А что касается мученика Лонгина, я думаю, что, наверное, его, может быть, вспоминают только те, кому посчастливилось посетить Иерусалим, и в храме Гроба Господня — предел мученика Лонгина. Потому что в Евангелии имени его нету, и вообще про него мы мало что узнаем из Священного Писания. Однако, историческая личность.

Священник Стахий Колотвин:

— Действительно, историческая личность. Мы буквально полгода назад с прихожанами, с нашими митинскими паломниками направились в Каппадокию. Каппадокия это действительно удивительное место, давшее миру множество святынь и святых. Конечно, самый знаменитый святой каппадокийский уроженец это великомученик Георгий Победоносец, хотя, конечно, потом он воспитывался в имении матери в Лидде, тоже на Святой Земле, пострадал в Никомидии, но все равно, тем не менее, каппадокийский уроженец. Конечно, там для грузинского народа самое важное — это святая равноапостольная Нина, для армянского народа святитель Григорий — просветитель тех, кто православие принес. Человек, который живет в России, ходит на литургию, молится, конечно, вспоминает отцов каппадокийцев, прежде всего Василия Великого, Великим постом каждое воскресенье его литургию более длинную совершаем с такими более строгими молитвами длинными. Тем не менее, старт таким всем православным великим святым каппадокийским дает тот самый Лонгин сотник. Каппадокия на самом деле от Святой Земли не так далеко. Как апостолу Павлу было совсем недолго до Святой Земли добираться от Тарса, он был почти в самом уголке Средиземного моря, пусть и на северном побережье, но ты взял вдоль побережья проплыл, и ты оказался уже в Святой Земле и до Иерусалима рукой подать. А вот за этим Тарсом были такие горные проемы, и через них ты, раз, и уже проходил в эту срединную территорию каппадокийскую. Мы когда ходили по всем этим бесконечным пещерным храмам, Каппадокия ими просто усеяна, часть из них находятся как музейные комплексы, то есть какая-то территория огорожена и даже сами храмы закрывают решеточкой там на ночь. Какие-то особенно посещаемые массовыми туристами, вроде как музей под открытым небом в Гёреме, какие-то менее посещаемые или посещаемые частично — великолепный каньон Ихлара. А есть храмы, которые просто раскиданы, конечно, в куда более худшем состоянии эти фрески, удивительно, что они вообще сохранились с девятого, десятого, одиннадцатого, двенадцатого, тринадцатого веков до наших дней. Почему я об этом все так подробно вспоминаю? Потому что один из самых популярных святых, изображенных в Каппадокии. Конечно, самый популярный чаще всего Георгий Победоносец. Все-таки своего знаменитого уроженца каппадокийцы не могли не изобразить. Но вот на втором месте будет Лонгин сотник. Изображение страданий Спасителя, понятно, это Крест Христов, это Распятие Христово изображается, но Лонгин сотник будет изображен. Отнюдь не всегда в изображении распятия мы увидим в искусстве на фресках на древних в других регионах, что Лонгин сотник стоит. Но все-таки своего земляка каппадокийцы не забывали. Для нас фигура Лонгина сотника важна тем, что такой святой, который стоял рядом с Христом, который взял и... по преданию копье Лонгина сотника... Хоть он был командующий, сотник, правда, это не рядовой солдат, тем не менее связывает предание, что он сам решил убедиться, потому что приказ: надо прибить голени всем, чтобы умерли побыстрее вот эти разбойники, вот эти политические активисты, самозванцы, которых позорно надо казнить, потому что у иудеев какой-то там праздник их очередной наступает, и не могут люди висеть мучиться. И поэтому надо через болевой шок прибить голени, и вот эти изнеможденные разбойники должны уже погибнуть. А Господь уже, потому что пророчество было ветхозаветное, что кость не сокрушится от него, и Господь раньше душу в руки Своего Бога Отца предал. Для того, чтобы убедиться, действительно ли человек не притворяется, не придут ли ученики, не снимут со Креста, якобы бездыханное тело, а потом окажется.. То Лонгин сам решил, как исполнительный солдат, убедиться и пронзил грудь Христа копьем. И мы знаем, что как раз такой интересный феномен, как кровь и вода, вот эта лимфатическая жидкость, что тоже для нас, людей, живущих в материальную эпоху, свидетельство о том, что Господь действительно умер. Вот эти физиологические процессы совпадают с данными науки. И конечно, для нас важны слова, хоть святой и по имени не назван в Евангелии, но для нас важно, что евангелист уделяет ему внимание. Язычник, не иудей, а именно язычник, который вообще никаких пророчеств не знал, ни в каких праздниках не разбирался, был вообще из другого региона уроженцем. Просто его отправили в командировку боевую в эту неспокойную провинцию с какими-то сильными религиозными традициями нести службу, и там приходится вместо того, чтобы с кем-то воевать на пограничье как доблестным воинам, заниматься каким-то подавлением беспорядков и казнью преступников — не очень романтическое служение. Но что тем не менее, Лонгин почувствовал, увидел это солнечное затмение, увидел это землетрясение и исповедал, что воистину это Божий сын. То есть он, ничего не зная о Христе, Его исповедал. Апостолу Петру понадобилось, сколько времени апостол Петр с другими апостолами провели, прежде чем они, после того, как сам Господь наводящими вопросами: «Вы за кого меня считаете?», сказал: «Ты еси сын Божий. Ты еси царь Израилев». А Лонгин видел Христа, может быть не первый раз, проповедь Христа в Иерусалиме собирала толпы народа, и Лонгин, как командированный следить за порядком, может, тоже где-то видел и слышал, но не факт что он даже понимал местную речь, все-таки местное наречие. Все-таки у солдат не было филологической подготовки, их задача наоборот была просто приказы исполнять, с врагами сражаться. Он смог исповедовать Бога. И для нас Лонгин сотник это покровитель всех тех людей, которые берут, и все-таки их что-то впечатляет, и они к Христу обращаются. У нас много людей вокруг, которые достойные, самоотверженные, хорошие люди, они в Бога не верят. И я думаю, Лонгину сотнику каждый из нас может помолиться и попросить, что святой мученик Лонгин... А потом он за Христа пострадал же, он по сути тоже пришел и пострадал у себя в своих краях, вернулся в родную Каппадокию, там есть разные предания, учитывая популярность фигуры Лонгина сотника, кто только не приписал и место мученической гибели, и обладание копьем, и даже у нас несколько копий.

Марина Борисова:

— Шесть. Минимум шесть и в разных странах.

Священник Стахий Колотвин:

— В Вене видел копье Лонгина сотника, в Эчмиадзине тоже есть и так далее, все хотят Лонгином сотником обладать. Но для нас, завершая эту мысль о молитве, помолиться и сказать: я и все доводы, и человека в храм приводил, и объяснял, ну, ничего человек не чувствует, а все равно человек хороший, обидно, что человек не чувствует Христа, Лонгин сотник помоги, чтоб что-то такое вокруг произошло человека, чтобы он тоже вдохновился, в чем-то ужаснулся, в чем-то восхитился и сказал, да, Христос это истинный Бог, Христос это Царь мира, я верю, Господи, и иду за тобой.

Марина Борисова:

— Но ведь помимо мученической кончины, все, что прожил Лонгин в христианстве это как бы новая жизнь. Но вам не кажется, что он свой подвиг совершать начал гораздо раньше. Что такое римский центурион, это профессиональный военный, суть его всей многолетней воинской достаточно тяжелой службы в том, чтобы заработать государственную пенсию и надел земли в вечное пользование. Для этого он рискует жизнью, живет в нечеловеческих условиях среди каких-то непонятных племен. Он еще не христианин, он еще не просвещен, он еще ничего такого не принял, только рядом с Крестом постоял, проникся, прогнал как бы через себя все это, и он вот эту свою многолетнюю тяжелую службу ради чего-то практически бросает. Потому что когда он отказался — по преданию он отказался свидетельствовать о том, что ученики выкрали тело Христово — и все, он поставил крест на своей воинской карьере, а что такое на воинской карьере крест, он без этого в римской империи никто и ничто. У него ничего за душой нету, у него и профессии нету, потому что он всю жизнь был профессиональным военным, это тоже своего рода гражданский подвиг, по крайней мере, в нашем сегодняшнем понимании.

Священник Стахий Колотвин:

— Очень интересно сравнить фигуру Лонгина сотника с фигурой Понтия Пилата. Потому что чуть более старший, чуть более высокопоставленный Понтий Пилат, это был тоже такой боевой солдат. Он не был каким-то гражданским чиновником, каким-то знатным человеком, которого прислали из Рима для управления. Это был именно солдат, такой военный генерал-губернатор Иудеи. Командовал такими, можно сказать, полуоккупационными войсками. Лонгин был просто более молодой и вполне мог сделать такую же карьеру, как и Понтийский Пилат. Как Понтий Пилат воевал на границах, не просто сидел там где-то в крепостях и народ разгонял бунтующий, а действительно сражался с даками, с германцами, точно так и Лонгин провел свой боевой путь. И мы видим, как люди, которые складывались в одних и тех же условиях... Нам кажется, ой, у меня такая судьба, другой человек, с него спрос, поскольку у него жизнь удобно сложилась, ему тут удобно, тут ему помогли, тут такие условия, тут его как-то в детстве лучше кормили, поэтому все у него хорошо, а у меня вот тысяча и одно извинений. А мы смотрим на Понтий Пилата, смотрим на Лонгина — у них идентичная жизнь, идентичная карьера, только чуть по времени разная началась, поэтому в один промежуток времени один уже, можно сказать, генерал, а другой еще полковник только. И недаром раз Лонгин стоит у Креста — это центральное событие на фоне праздника Пасхи, то можно считать, что правда он был, наверное, второй человек после Понтия Пилата в каком-то таком отношении военном. И этот человек делает совершенно другой выбор. Понтий Пилат может отойти, это не мое дело, как-то без меня разберутся. И Лонгин сотник тоже, от него не требовалось пойти преследовать христиан, еще до гонений на христиан централизованных десятилетия пройдут. А от него требовалось тоже отойти в сторону и ничего не делать. Лонгина сотника о некоторой решительности, потому что от христианина недостаточно, если ты взял и уклонился просто от зла, но не сделал добра, ты не христианин. Понтий Пилат уклонился от зла, он умыл руки. А Лонгин сотник показывает всем нам, если ты христианин, ты не должен находиться в нейтральной какой-то позиции, ты всегда должен прилагать силы души и тела для того, чтобы творить добро, свидетельствовать о добре, свидетельствовать о правде, свидетельствовать о Христе даже если это принесет тебе проблемы и даже смерть.

Марина Борисова:

— Спасибо огромное за эту беседу. Вы слушали еженедельную субботнюю программу «Седмица». С вами были Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель Храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. Слушайте нас каждую субботу. До свидания.

Священник Стахий Колотвин:

— Божией помощи.