«Князь Иван Семёнович Куракин». Дмитрий Трапезников

Гостем программы «Исторический час» был преподаватель университета имени Разумовского Дмитрий Трапезников.

Разговор шел о видном государственном деятеле начала XVII века князе Иване Семёновиче Куракине, о его судьбе и роли в важнейших событиях периода Смутного времени на Руси.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин

— Здравствуйте дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. Сегодня мы поговорим о человеке, который заработал, с одной стороны, весьма дурную славу в эпоху Великой Русской Смуты, с другой стороны, отчасти эту дурную славу он смог впоследствии исправить. Итак, предмет нашего сегодняшнего разговора — большой вельможа, князь Иван Семенович Куракин. Когда-то мы уже говорили о нем, отметили в основном то, что он был предателем, притом предателем большим. Сегодня постараемся не только обозреть эту его иудину часть характера, но и то, как из иудиных грехов этот человек вылезал. У нас сегодня в гостях преподаватель Московского государственного университета технологий и управления имени Кирилла Григорьевича Разумовского, он же Первый казачий университет — Дмитрий Алексеевич Трапезников. Здравствуйте!

Д. Трапезников

— Добрый вечер.

Д. Володихин

— И сходу предлагаю вам по традиции нашей передачи заполнить визитную карточку нашего героя, буквально три-четыре фразы о том, чем этот человек в наибольшей степени остался известен в исторической памяти нашего народа.

Д. Трапезников

— Князь Иван Семенович Куракин является воплощением своей эпохи. Рождённый в числе наиболее знатных родов Российского государства, он сумел проявить себя максимально по-разному: как полководец, как дипломат, как талантливый и рачительный управленец, ну и, разумеется, как предатель Российского государства. Более того, сумел проявить себя и в качестве писателя.

Д. Володихин

— Ну, а что главное?

Д. Трапезников

— Разумеется, самым главным являются его полководческие заслуги в борьбе против войск самозванца Лжедмитрия II, а также его роль в освоении Сибири.

Д. Володихин

— Итак, он воевода на полях сражений Великой Смуты и он воевода на пространствах Сибири, вот две главных его исторических роли, хотя, помимо них, он сыграл большое количество второстепенных. Вельможа, государственный человек, человек при власти, который, тем не менее, никогда не мог бы занять царского трона. Ну что ж, я думаю, надо начать от истоков. Собственно, Куракины — род известный, в XVI-XVII веках принадлежность к роду порой открывала маршрут движения на всю жизнь.

Д. Трапезников

— Именно так. Когда мы говорим о любом полководце раннего Нового времени, особенно в России, важно понимать, что начало его карьеры обычно начиналось задолго до его рождения, это нулевой этап карьеры. Верхушка военно-служилого класса в России складывалась в течение многих поколений, многие уважаемые роды уходили в XIV, в XIII век, некоторые даже в домонгольскую эпоху.

Д. Володихин

— Корнями, вы имеете в виду?

Д. Трапезников

— Корнями, разумеется.

Д. Володихин

— Ну да, действительно, есть люди, которые числят себя дружинниками Александра Невского, кто-то даже и потомками знаменитого Касожского князя Редеди. Есть те, кто говорит, что «мы выехали из Пруссии в XIII веке», кто-то — из Золотой Орды, при этом часть привирает, часть сообщает сущую правду, иной раз разобраться в этом сложно. Кто такие Куракины?

Д. Трапезников

— Куракины являлись потомками литовского князя Гедемина, в частности, потомками его сына Наримунта Гедеминовича. Князь этот для своей эпохи неоднозначный. Попал в плен в Орду в ходе очередного боестолкновения и был спасен Иваном Добрым, более известным у нас, как Иван Данилович Калита. Выкуплен из плена, ну и, видимо, впечатлившись подобным поступком, принял крещение под именем Глеба. Его сын уже, Патрикей Наримунтович, переходит на службу к Московскому князю Василию I, сыну Дмитрия Ивановича Донского. Он является основателем рода Патрикеевых, от коих в следующую очередь уже произошли Куракины.

Д. Володихин

— Там, помнится, целый куст родов произошёл от этого Патрикея, он же в старинной традиции Патри́кий, но по-русски Патрикей, конечно, звучит привычнее. Там происходили всякие знаменитые семейства, помимо Куракина.

Д. Трапезников

— Здесь особо можно отметить князей Голицыных, которые долгое время занимали более высокие положения, чем Куракины, и очень часто с ними объединялись. Как дальние родственники, они помнили своё общее происхождение и часто являлись друзьями как на местнических тяжбах, так и на полях сражений.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, люди происходили из одного корня. Ну что ж, я так чувствую, что принадлежность к определённой придворной партии, как порой говорят, или группировке, отразилась на жизни нашего героя, когда он появился на свет, и куда его затянуло то коллективное действие Голицыных-Куракиных.

Д. Трапезников

— Примерная дата рождения князя Ивана Семёновича Куракина — это 1579-1580 год. Отцом его был князь Куракин Семён Дмитриевич. О матери мы, к сожалению, ничего точно сказать не можем.

Д. Володихин

— Ну, как и в огромном большинстве случаев.

Д. Трапезников

— Стоит отметить, что он был единственным сыном в семье, то есть отсутствие братьев несколько повредило его карьере. Хотя его сестра, тоже единственная, вышла замуж за князя Буйносова-Ростовского, в ком он нашёл не только родственника, но и боевого друга, с которым участвовал на полях сражений во множестве битв.

Д. Володихин

— Ну, Буйносовы-Ростовские — уже Рюриковичи, значит, породнились с другой династией. Ну, что ж, интересно.

Д. Трапезников

— Более того, отойдя чуть назад, уже сын Патрикея Наримунтовича женился на Анне Васильевне, сестре Василия II, так что Куракины и Голицыны соответственно, довольно близки даже к царской династии в начале Великокняжеской.

Д. Володихин

— А кто из них младшая ветвь, Голицыны или Куракины?

Д. Трапезников

— Родоначальник рода Куракиных, Андрей Иванович Булгаков по прозвищу Кура́ка, что, скорее всего, означает «сухой», в смысле поджарый, он был третьим сыном князя Андрея Булгакова. Следовательно, родоначальник рода Голицыных — Михаил Голица, вторым сыном. Следовательно, Голицыны в местническом счёте всегда превосходили Куракиных.

Д. Володихин

— Ну так, понятно. И однако они в конце XVI века, что называется, дружили, выступали единым фронтом, как-то это отразилось на судьбе нашего героя?

Д. Трапезников

— Разумеется. Уже в моменте первых своих служб Иван Семёнович занимает должность рынды. Рында — должность особая. По сути, это церемониальный телохранитель при царе, отбирали туда юношей знатных, но далеко не всех. Необходимо было отличаться ростом, внешней красотой, являть за собой силу и могущество царства Российского, коим Иван Семёнович долгое время и пребывал. Между тем, должность эта почётная, но в глобальном плане малозначимая: некий старт, первоначальная позиция для любого аристократа. Очень часто за одним столом сидит Куракин уже со своими родственниками дальними — Голицыными.

Д. Володихин

— Ну, похоже, что Голицыны и в рындах бывали рядом с Куракиными. Собственно, что такое рында? Рында — это охранник в белой расшитой серебром одежде, с острой секирой, тоже роскошно украшенной. Он стоит рядом с престолом государевым и являет собой выставку достижений народного хозяйства московских правителей — вот, смотрите, могу лучшие рода иметь рядом со своим троном. Это не настоящая охрана, это, скажем так, охрана почётная, аристократическая, настоящая — где-нибудь при дверях, при воротах, это бойцы, которые реально кого-то могут остановить. Рынды, может быть, и тоже могут, но такого не случалось ни разу за всё время их служб. Когда началась, собственно, служба? Какое это время, какой это государь?

Д. Трапезников

— Началась служба уже полноценная для Ивана Семёновича Куракина в 1591 году.

Д. Володихин

— То есть это времена государя Фёдора Ивановича?

Д. Трапезников

— Именно так. При Фёдоре Ивановиче у нас особенно выделился Борис Фёдорович Годунов, ну и его отношение ко многим родам Российского государства было особым, в это число попадают и Голицыны, и отчасти Куракины.

Д. Володихин

— А что такое «особое»?

Д. Трапезников

— Особое отношение связано с некоей попыткой отодвинуть вот эти знатные рода от различных государственных должностей. Например, братья Голицыны: Василий, Андрей и Иван, подверглись, можно сказать, некоторого рода опалам. Тот же самый Андрей был отправлен воеводой в Тобольск. Иван Семёнович тоже позднее займёт эту должность по собственным причинам, но тем не менее. Хотя на Куракиных, по сути своей, это повлияло положительно. Проглядывается в источниках такой момент, что Борис Фёдорович Годунов пытался заместить некоторые посты Голицыных, собственно, Куракиными, то есть сохранить их в одной группировке, но попытался, можно сказать, стравить вот эти две ветви рода между собой. Судя по всему, ничего не получилось.

Д. Володихин

— Перевести Куракиных на свою сторону. Ну, что ж, это понятно. Голицыны и Куракины — однородцы, и понятно, что если Голицыным плохо, то на Куракиных это тоже скажется. Если Куракиным хорошо — ну, значит, и Голицыным будет, в конце концов, неплохо. Голицыны времён Фёдора Ивановича и Бориса Годунова — это род полуопальный, они вроде бы не подвергались казням, они вроде бы порой занимали довольно высокие должности, но им мешали продвинуться, и Борис Годунов, и его группировка время от времени нарочито покровительствовали их врагам в ходе местнических тяжб. Очевидно, и Куракиным от этого доставалось в 90-е годы XVI века.

Д. Трапезников

— Довольно красноречиво об этом свидетельствует местнический спор между Иваном Васильевичем Голицыным, Андреем Куракиным, дядей Ивана Семёновича, и Дмитрием Шуйским, который был не просто решён в пользу последнего, но и снабжён красноречивым комментарием уже царя Бориса Годунова: «Велю на отцов ваших дать князю Дмитрию Ивановичу Шуйскому правую грамоту».

Д. Володихин

— То есть, иными словами, не то что вы проигрываете в знатности, но даже те, кто старше вас, и те проигрывают Шуйским, до такой степени вы по сравнению с Шуйскими мелкие люди. Ну, конечно, Шуйские — принцы крови, Рюриковичи Суздальско-Нижегородской династии, это очень крупные фигуры, но, по большому счёту, суждение такое несколько несправедливо, ведь Голицыны — столпы царства, а Куракины рядом с ними... Да, в общем, Годуновым Куракины и Голицыны благодарны быть не могли.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», в студии с вами я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях преподаватель университета имени Разумовского Дмитрий Алексеевич Трапезников. Мы беседуем с ним о большом вельможе, крупном государственном деятеле и полководце времён Великой Смуты, князе Иване Семёновиче Куракине, и пока мы остановились на начальных ступенях его службы. Ну что ж, настало время выпустить его на арену большой службы, больших войн. Начинаются бесконечные столкновения времён Смуты, тут уж Куракин покажет себя как личность крупная.

Д. Трапезников

— И далеко не однозначная. Смутное время в этом плане выступает как одна из самых тяжёлых эпох государства Российского, такая лакмусовая бумажка, индикатор как всех достоинств, так и всех недостатков русского человека, в первую, в главную очередь, самого Куракина. Встретил Великую Смуту князь Иван Семёнович воеводой Тулы. Тула — один из главных узлов обороны южной части Русского государства, ну и именно через Тулу должны были пойти полки Лжедмитрия I. Однако, ещё под Кромами, главная русская армия, возглавляемая князьями Голицыными, в своём полном составе вместе с артиллерией переходит на сторону самозванца и разворачивает войско уже на Москву.

Д. Володихин

— А Куракин, напомним, однородец Голицыных, и под его командой находится тульский Кремль: не мелочь, Кремль каменный, Кремль большой, и в гарнизоне солидные силы, то есть Куракин имел выбор, мог решать, куда ему пойти.

Д. Трапезников

— Ну и он решил поддержать всё-таки своих родичей. Тула встретила самозванца открытыми воротами, хлебом и солью. Иван Семёнович в первой же росписи самозванца получает должность первого воеводы полка правой руки, причём в главной армии. Должность солидная, довольно серьёзная, ну и отвечает, скажем так, по большей части местническому счёту Ивана Семёновича Куракина, чем его талантам. Таланты проявятся чуть позже.

Д. Володихин

— То есть вполне знатный, но пока никакой с точки зрения военной службы.

Д. Трапезников

— После венчания Лжедмитрия I на царство Иван Семёнович получает назначение первым воеводой в Смоленск. Смоленск — город на западе, поэтому пост смоленского воеводы — это довольно типичный пост конца XVI-XVI века для ветви Куракиных и Голицыных.

Д. Володихин

— И я бы сказал, что Смоленск — это город явно более значимый, чем Тула на тот момент. Сейчас они оба областные центры, а тогда Смоленск был не только больше, там и крепость мощнее, и гарнизон более значительный, то есть, в общем, это повышение от самозванца, полученное по сравнению с временами Бориса Годунова.

Д. Трапезников

— Однако полноценный военный дебют Ивана Семёновича состоялся уже в годы правления Василия Шуйского.

Д. Володихин

— То есть он повоеводствовал на Смоленске, но ничего не совершил.

Д. Трапезников

— Каких-то, видимо, особых моментов, которые бы просочились в источники, мы не находим. Понятное дело, это управленческий опыт, позднее он будет использован, но в данный момент это больше перспективный, как в местническом счёте, так и в своём положении человек. Проявить себя ему получилось против Лжедмитрия II. Армия Лжедмитрия II — армия особая, серьёзная. Эта армия во многом состояла уже из профессиональных войск.

Д. Володихин

— Там большой процент поляков, действительно, воинов опытных, и это ядро армии Лжедмитрия II.

Д. Трапезников

— Эти лучшие военные составляли серьёзную угрозу и в былые светлые дни Русского государства, что говорить о Смуте. И вот армия Лжедмитрия II вступает в Северские земли. Северские земли — это мятежный юго-запад.

Д. Володихин

— Ну, что там есть? Новгород-Северский, Кромы те же самые, те места.

Д. Трапезников

— Именно так. Ну и, поддерживая Лжедмитрия, поддерживая Болотникова, разумеется, большая часть этих городов поддержала и Лжедмитрия II, кроме Брянска. Брянск в этом плане стал опорным пунктом для правительственных войск, для армии законного в это время уже царя Василия Ивановича Шуйского. Именно борьба за этот город должна была решить первоначальный, первый этап кампании Лжедмитрия II в России. С одной стороны, жители Брянска, ну и центральные власти успели подготовиться к этой самой осаде. Дело в том, что русские города этого времени были расположены вокруг кремлей или детинцев, то есть внутреннего замка, довольно укрепленного. Вокруг в большом количестве располагались деревянные посады, в случае осады они могли служить как укреплением, так и...

Д. Володихин

— ... материалом для пожара.

Д. Трапезников

— Поэтому пришлось жителям Брянска для начала сжечь собственные жилища — ход отчаянный, ход жестокий, но стандартная тактика того времени. Однако армия самозванца оказалась гораздо манёвренней, гораздо быстрее, чем могли предположить царские воеводы: очень скоро Брянск был серьезно обложен, находился под блокадой и так как большого количества провизии заготовить попросту не успели, в городе начался довольно серьезный голод. Упоминается о том, что ели павших лошадей, и судя по всему, о многом все-таки умалчивается. На помощь умирающему городу было отправлено две рати. Первая рать во главе с Василием Федоровичем Масальским, уже воеводой, имевшим хоть какой-то боевой опыт. Иван Семенович Куракин вместе с полками был отправлен из Москвы на помощь Василию Федоровичу Масальскому.

Д. Володихин

— То есть это вторая рать, которая идет на подмогу к Брянску.

Д. Трапезников

— Василий Федорович, зная о делах, о положении Брянска, решает, что необходимо вступить в бой немедленно, не дожидаясь подхода армии Куракина. Положение было действительно отчаянным, армии Масальского просто не хватило для того, чтобы деблокировать город.

Д. Володихин

— Слабоват.

Д. Трапезников

— Они сумели пробиться, но река, текущая недалеко от Брянска, послужила неким барьером. Окопанные поляки, в том числе в большом количестве различного рода иностранные наемники, в частности, упоминаются немцы, ну и польские жолнеры — солдаты пехотного типа, обложили город довольно серьезно. Вот как сообщает об этом «Новый летописец»: «Ратные люди смотрели на город Брянск и плакали горько, думая, как бы им, брянчанам, помочь и ту великую реку перейти. Была же в то время пора зимняя, за десять дней до Рождества Христова, а вода стояла великая, и шел по той реке лед. Невозможно изречь, каковы мужество и храбрость московских ратных людей, чтобы правдиво описать это».

Д. Володихин

— А каков год-то, это 1607-й, 1608-й?

Д. Трапезников

— Это уже 1609 год.

Д. Володихин

— Ну что ж, сражение, которое очевидно должно состояться, назревает, и оно должно стать решающим. Посмотрим, как развивались события.

Д. Трапезников

— Судя по всему, здесь не выдержали нервы. Видя, в каком положении пребывает Брянск, воинство Масальского предприняло попытку деблокады, то есть отправились в атаку прямо по льду реки. С одной стороны, десять дней до Рождества, лед более-менее крепкий, с другой стороны, оказалось, что недостаточно: часть русских армий попала в полынью, пришлось грести прямо по этим самым льдинам, а часть вырвалась на другой берег, вступила в ожесточенный бой, но сил у них попросту не хватало, то есть русская армия начала тотально проигрывать. И вот тут как раз, совершенно неожиданно для всех, так как Иван Семенович Куракин был отправлен только из Москвы, буквально за несколько дней, таким суворовским, можно сказать, маршем он дошёл до Брянска и сумел в самый решающий момент битвы со своей конницей поменять ход сражения. Брянск был деблокирован, армии самозванца пришлось отступить от города.

Д. Володихин

— То есть он нанёс неожиданный удар, и войскам самозванцев, в том числе полякам, пришлось туго, они не ожидали, что появится новый русский отряд. И удалось выбить вообще самозванца от Брянска?

Д. Трапезников

— Как описывает летопись, войска самозванца от Брянска отбили. Более того, здесь Иван Семенович применяет тактику остро́жков, это тактика для того времени передовая, по-европейски, по-голландски, тактика блокгаузов. Её с великолепием будет применять позднее Михаил Васильевич Скопин-Шуйский в различных сражениях.

Д. Володихин

— Да и Пожарский кое-что из этого использует.

Д. Трапезников

— Разумеется. Таким образом, город не только деблокировали, но и с помощью острожков, используя их как опорную сеть снабжения, напитали оружием, провизией и прочим. Брянск сохранился как довольно серьёзный опорный пункт в крае. Однако армия Лжедмитрия II просто обошла город и шла на Москву. Более того, брать город уже полностью снабжённый — это штука крайне чреватая в этом периоде, другое дело — царская армия. И здесь Иван Семенович Куракин выступает как воевода сторожевого полка.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, произошло сражение под Брянском, противник отступил, Брянск остался цел, но назревает новое столкновение — столкновение полевых армий. В состав одной из них вошёл Куракин, но ведь не он командовал этой армией.

Д. Трапезников

— Разумеется, командовал армией не он, командовал армией — к сожалению, для этой самой армии, — брат Василия Ивановича Шуйского, Дмитрий Шуйский — очень высокого местнического положения человек, но, к сожалению, во многих сражениях крайне неудачливый полководец. В этом плане произошло полевое столкновение, армии столкнулись, и здесь сказалась выучка, сказалась дисциплина войск, а именно тех подразделений, которые входили в состав этих самых армий. Отмечается, что войско Куракина, это был тот же самый отряд, который был в Брянске, то есть уже слаженный военный коллектив, и они сумели вовремя подготовиться и отбить атаку противника, чего не скажешь о большом полку, который был разбит армией самозванца. Таким образом, полк Ивана Семёновича Куракина — единственное военное подразделение, которое сумело уцелеть и в порядке отойти. Особую роль в дальнейших событиях сыграл полководец Польско-Литовской страны Лисо́вский.

Д. Володихин

— Полковник Александр Юзеф Лисовский.

Д. Трапезников

— Это очень колоритная фигура для своего времени, крайне известная и в Польше. В частности, в Польше пан полковник заслужил себе смертный приговор, в том числе за участие в ро́коше — в мятеже против короля, ну и характере этого участия. То есть, можно сказать, военный преступник, даже по понятиям XVII века.

Д. Володихин

— Буйный, дерзкий, вождь наёмников, человек, стремящийся к добыче, и лихой, с чем-то таким гусарским в понятиях XIX века в характере, но по тем временам гусары были тяжёлой кавалерией. В общем, такой начальник, за которым идут, харизматик, и вместе с тем беззастенчивый грабитель и губитель мирного населения.

Д. Трапезников

— Используя манёвренную быструю тактику, как свой главный козырь, Лисовский смог после уже Болховского сражения, опять же, обойти царские войска, скорым маршем оказался у Коломны и эту Коломну взял.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, вот на этой трагической точке мы ненадолго прервёмся, чтобы через минуту продолжить нашу с вами беседу. Напоминаю вам о том, что это «Исторический час» на Светлом радио, здесь, с вами в студии я, Дмитрий Володихин. И подождите минутку, мы скоро продолжим наш с вами разговор.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы обсуждаем судьбу одной из колоритнейших фигур Великой Смуты, князя Ивана Семёновича Куракина, который прославился как полководец, как государственный деятель. Вот мы поговорили о том, как он победил в районе Брянска войска Лжедмитрия II, потом поучаствовал в неудачном сражении в районе Болхова между войсками того же самого Лжедмитрия II и огромной армией царской, которую возглавлял не он, и он лично показал себя молодцом, остальные сплоховали. Ну и назревает новое столкновение, на стороне самозванца появляется знаменитый польский командир Лисовский, который вот совсем недавно занял Коломну, обогатился, набрал знатных пленников, и теперь ищет, где бы ещё ему получить добычи.

Д. Трапезников

— Совершенно верно. Коломна — главный оборонительный рубеж Москвы, и помимо огромного количества богатств, которые Лисовский, разумеется, набрал, важную роль играл наряд. Артиллерия коломенская — артиллерия тяжёлая, она могла сыграть свою трагическую фатальную роль уже при обороне Москвы.

Д. Володихин

— Тогда артиллерию называли словом «наряд», и действительно, захват артиллерийского арсенала в Коломне давал мятежникам совершенно новые возможности. В этих условиях Куракин решил поступить самым наилучшим образом: он скопировал тактику своего оппонента, бросил собственную артиллерию, оставил пехотные войска, и вместе с конницей настиг Лисовского во время переправы через Медвежий брод, то есть один из самых уязвимых моментов для любой армии. Удар был серьёзен, и Лисовский понёс тяжёлое поражение. Удалось отбить не только тот самый «наряд», но и большое количество знатных пленников.

Д. Володихин

— В источниках содержится версия, что основную роль сыграл младший военачальник армии Куракина князь Лыков-Оболенский, он своим напором, кавалерийской атакой решил участь дела. Но так или иначе мы знаем командующего всей армией, и он подвел к этому успеху, так что здесь, очевидно, полководцы делят между собой славу победителей Лисовского.

Д. Трапезников

— Важнейшую роль Куракин сыграл во втором сражении на реке Ходынка в июле 1609 года.

Д. Володихин

— Это вот мятежники Лжедмитрия II осаждают Москву, внутри Василий Шуйский, и происходит вооружённое противоборство: возьмут Москву-не возьмут Москву.

Д. Трапезников

— Можно сказать, генеральное сражение уже этого года этой кампании. Командный состав вполне себе удачен, здесь у нас и Андрей Васильевич Голицын — помимо Михаила Васильевича Скопина-Шуйского, пожалуй, самый талантливый полководец на данный момент, и Иван Семёнович Куракин. Есть в отрядах также и тот самый Дмитрий Иванович Шуйский, но, судя по всему, роль его в этом конкретном сражении была всё-таки ограничена.

Д. Володихин

— Ну, слава богу.

Д. Трапезников

— Тушинские отряды к этому времени уже распространились по всей стране, и даже в столице положение Василия было шатким. Бояре и служилые люди активно переходили из лагеря в лагерь. Значимость грядущего сражения особенно подчёркивается в «Новом летописце»: «Гетман же Ружинский и полковники, и русские воры, которые в Тушине были, бояре, дворяне и всякие люди, вознесясь гордостью великой, собрались и все пошли под Москву, потому что город деревянный, придя, выжечь, а людей изрубить».

Д. Володихин

— Это, насколько я понимаю, слова «Нового летописца», да?

Д. Трапезников

— Совершенно верно.

Д. Володихин

— Любопытная, конечно, ситуация. Здесь Куракин, что называется, на вес золота, не так много сильных полководцев. Дорогие радиослушатели, когда мы говорим о «тушинцах», мы говорим не о жителях Тушина, мы говорим о войске самозванца, которое обосновалось в подмосковном селе Тушино, и там находилась резиденция этого человека. Ну, теперь давайте посмотрим: под Москвой назревает ещё одно генеральное сражение, ещё одна решающая битва, в ней Куракин занимает видное место.

Д. Трапезников

— Главное значение в битве могли приобрести те самые польские гусары, известные по всей Европе как лучшая тяжёлая кавалерия, противостоять польской гусарии до этого времени практически не получалось. Против них Андрей Васильевич Голицын и Иван Семёнович Куракин выдвинули гуляй-города. Гуляй-город — это полевое укрепление раннего Нового времени, представляющее из себя передвижной лагерь, снабжённый артиллерией, ручным огнестрельным оружием и прочим.

Д. Володихин

— Ну, деревянные щиты на возах и с амбразурами.

Д. Трапезников

— Да. В начальный момент сражения полководцы приняли решение спровоцировать атаку противника через реку Ходынка, для этого гуляй-города были выдвинуты прямо к реке. Судя по всему, полевые укрепления продвигались под прикрытием конницы. Участник битвы со стороны поляков Николай Мархоцкий описывает, что, заметив движение московских войск, противник изначально принял их за кавалерию. Однако опытные польские командиры разгадали замысел, что видно из последующей тактики противника: они отправили на гуляй-города три казацкие хоругви и дополнительную гусарскую хоругвь. Казацкая хоругвь не связана с сословной или этнической принадлежностью, «казацкими хоругвями» называли отряды лёгкой конницы, которые воевали, соответственно, по-казацки. И вот, когда польская конница придвинулась к гуляй-городам, их встретил довольно серьёзный огневой отпор, который большую часть казацкой конницы буквально сложил. А вот гусарская конница, которая шла поодаль от конницы казацкого типа, она потерь практически не понесла. Гусары прорвали гуляй-город, ворвались, ну и начали уничтожать русские войска. Вот здесь-то опять сыграл главный приём Куракина, а именно использование лёгкой конницы. С двух других гуляй-городов были сформированы отряды, и объединившись, эти отряды нанесли серьёзнейший удар во фланг наступающей польской кавалерии.

Д. Володихин

— Такой стремительный кавалерийский удар.

Д. Трапезников

— Наверное. Тогда-то уже спешенная польская гусария оказалась буквально в ловушке и была полностью разгромлена, как описывает тот же «Новый летописец»: «А после этого перестали люди литовские на Москву ходити». То есть именно второе сражение на реке Ходынка положило конец попыткам взять Москву вооружённым путём со стороны отрядов Лжедмитрия II.

Д. Володихин

— Ну вот до сих пор Куракин проявлял себя положительно, но завершается эпопея противоборства тушинцам, а в 1610 году Куракин покажет себя совершенно иначе.

Д. Трапезников

— Каковы бы не были достоинства царя Василия Шуйского, стоит признать, что, как правитель он был не всегда и не очень популярен. Всегда находились противники, причём как среди широких масс, как среди провинциального дворянства, так, разумеется, и среди аристократии. Князья Голицыны, вместе с ними и князь Куракин, предприняли заговор, Василий Шуйский был свергнут, насильно пострижен монахи и позднее выдан польскому королю.

Д. Володихин

— То есть вы думаете, что это именно Голицыны и Куракины, а не иные какие-то придворные партии? Вы уверены, что именно они стояли около того рычажка, которым заводилась машина переворота?

Д. Трапезников

— Семибоярщина — это коллективная организация, здесь можно вспомнить и Мстиславского, которого обычно называют главой, и других представителей, но Голицыны и Куракины здесь играли одну из первых скрипок.

Д. Володихин

— Ну, давайте вот определимся, значит, Семибоярщина — это правительство, которое взяло на себя власть царя, это была такая коллективная цель, после того, как Шуйский оказался свергнут, и впоследствии его предали, отправили к полякам. Но мы не можем до конца определить, начало вооруженного мятежа — это Голицын и Куракин или кто-то еще. Возможно, они в этом участвовали, а может быть, людей баламутили агенты польского короля Сигизмунда III, который в этот момент осаждал Смоленск и хотел бы дестабилизировать положение в Москве. То есть, иными словами, не очень понятно, кто был главным движком, в летописях названы второстепенные люди, но вряд ли они сами. Может быть, Голицын и Куракин, но в силу того, что впоследствии они вошли в Семибоярщину, может быть, и нет. Но вот в самой Семибоярщине Голицын и Куракин сыграли роль довольно скверную.

Д. Трапезников

— Соглашусь. Иван Семёнович поддержал своих родственников, свою придворную партию и присоединился к проекту по воздвижению на русский престол польского королевича Владислава Сигизмундовича или, как тогда его назвали, «Жигимонтовича». Проект этот долгий, проект нашёл поддержку среди аристократии, причём обеих держав. Важно понимать: как аристократ, Иван Семёнович Куракин не мог не смотреть на соседнюю Речь Посполитую, где положение магнатерии, то есть верхушки военно-служилого класса, было в некотором смысле всё-таки получше, чем в Российском государстве.

Д. Володихин

— Ну, в правовом отношении и в отношении пирога власти, конечно, польская магнатерия имела больше, чем русское боярство. У нас боярство было стеснено сильной самодержавной властью царей.

Д. Трапезников

— Отсюда тяга, отсюда желание, возможно, позднее получить различные чины и звания. Между тем, каких-то действительно серьёзных «подвигов» (понятное дело, в кавычках), каких-то серьёзных действий Иван Семёнович на службе у польского короля совершить попросту не успел.

Д. Володихин

— Ну, участвовал однажды в наступательных действиях во главе отряда, однако не видно, чтобы он вёл какие-то боевые действия, выиграл бы какие-то сражения. Предал, да, но не был хотя бы в своём предательстве активен и энергичен, уже слава богу.

Д. Трапезников

— Более того, после избрания на трон Михаила Фёдоровича, он уже в 1614 году возвращается в столицу и возвращается с большим пиететом со стороны властей.

Д. Володихин

— Вот это надо уточнить, «с большим пиететом со стороны властей»: власти к нему относятся уважительно, или он к властям?

Д. Трапезников

— И он к властям, и власть к нему.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, вот крупный вельможа, который в 1612-13 годах был сторонником поляков, сторонником Владислава, даже воевал за него, потом отошёл от власти, после того, как власть, извиняюсь, устаканилась при Михаиле Фёдоровиче, он решил вернуться, и Господь с ними, поляками, побудем при новой власти, при государе Михаиле Фёдоровиче из династии Романовых.

Д. Володихин

— Это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, у нас в гостях преподаватель Университета имени Разумовского Дмитрий Алексеевич Трапезников. Мы обсуждаем труды и дни полководца и государственного деятеля времён Смуты князя Ивана Семёновича Куракина.

Д. Трапезников

— Встретили в Москве его с блеском. Необходимо понимать условия времени, это 1614 год, огромное количество русского полководческого корпуса просто уничтожено. Михаил Васильевич Скопин-Шуйский умер, Андрей Васильевич Голицын убит, Михаил Борисович Шеин находится в польском плену и так далее. Такие специалисты, как Куракин, буквально на вес золота. В 1614 году по возвращении в Москву он немедленно получает чин боярина, один из высших чинов государства.

Д. Володихин

— Ну, в Боярской думе выше чина-то и нет, выше только царь.

Д. Трапезников

— В ожидании похода Владислава в 1616 году его отправляют на воеводство в Тобольск.

Д. Володихин

— То есть ждут, что польский королевич будет всё-таки добывать престол, но лучшего полководца отсылают в Сибирь: сомневаются, не примет ли он сторону Владислава.

Д. Трапезников

— Должность тобольского воеводы крайне неоднозначна. С одной стороны, любое удаление из столицы от дворцовых связей, от царского двора — это политическая катастрофа для аристократа того времени. С другой — возможность искупить свою вину, показать и проявить себя как достойный человек, как великолепный управленец, и здесь Иван Семёнович Куракин сумел проявить себя более чем, он начал свою службу в должности тобольского воеводы. Дело в том, что разорённому государству отчаянно необходимы были средства для восстановления. В первую очередь Куракин занялся тем, что открыл в Тобольске питейные дворы — это казённые лавки, казённые магазины для торговли, продажи алкоголя. Позднее он обратил своё внимание на город Мангазею, город особый, крайне богатый, жители этого города вели торговлю, в том числе с иностранными купцами, державами и прочим. Иван Семёнович Куракин решил перевести вот этот финансовый поток, в первую очередь торговлю пушниной. Важно понимать, что пушнина того времени — мягкое золото, следовательно, стоила она очень серьёзных денег. Тот же самый соболь — около 10 рублей, в пересчёте на современные деньги — 50 тысяч. Этот финансовый поток проходил долгое время мимо царской казны, мимо бюджета, позволить себе такое в условиях после Смутного времени разорённая страна просто не могла. С помощью Ивана Семёновича Куракина удалось добиться того, чтобы центр этой торговли сместился с севера на юг, в тот самый Тобольск. Уже в 1629 году, через девять лет после отставки Куракина, экспорт этих шкурок достиг 85 тысяч. Можно посчитать, какое количество средств таким образом Иван Семёнович перевёл в государственную казну.

В. Володихин

— Вернул фактически в лого государства. Ну, его простили, его вернули с Тобольского воеводства?

Д. Трапезников

— Вернули, да только не совсем простили. В 1620 году в Тобольск приезжает комиссия, она собирает информацию о положении местных дел и, в частности, о поведении князя Ивана Семёновича Куракина. 1618 год — критический момент для новой династии, поход королевича Владислава на Москву, и здесь Иван Семёнович Куракин, судя по всему, позволил себе слегка лишнего. «Радовался и ожидал на Московское государство всякого дурна», — говорит приговор этой комиссии.

Д. Володихин

— Позволил себе высказывания: «ну наконец-то этих Романовых выкинут, и придёт законный государь-поляк». Все, конечно, послушали его, послушали и решили: «ну, мятежник» — и сообщили, очевидно, в Москву.

Д. Трапезников

— Верно. И вот в 1620 году служебная карьера Ивана Семёновича Куракина обрывается. Он отправляется в ссылку в собственные Галицкие волости, где проведёт последние двенадцать лет своей жизни.

Д. Володихин

— Ну что ж, не надо было открывать рот. Но, насколько я понимаю, он проявил себя не только как государственный деятель, не только как воевода, но ещё и как писатель, у него ведь есть произведения, посвящённые устройству государственной власти.

Д. Трапезников

— Это, по сути, своей, панегирик Михаилу Фёдоровичу, государству Российскому и прочему, это отчаянная попытка вернуть своё положение обратно, и попытка в этой категории не очень удачная.

Д. Володихин

— А когда он её сделал?

Д. Трапезников

— Сложно точно датировать данное произведение, большая часть сделана, скорее всего, в Тобольске, но отправлена после отправки в ссылку Ивана Семёновича Куракина в Галицкие волости.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, он попытался сказать: «Великий государь, меня неправильно поняли, меня оболгали, я тобой восхищаюсь, и твоё царствие самое счастливое для нашей страны», или что-нибудь более всё-таки сложное?

Д. Трапезников

— Разумеется, в первую очередь и это. Не просто так оглавление называется красноречиво: «Чаша государя нашего царя и великого князя Михаила Фёдоровича всея Руси». Здесь он пытается оправдаться сразу за несколько своих проступков, особенно ругает Польско-Литовское государство. Если позволите, отрывок: «И подаровал бы Бог всещедрый ему, государю нашему, на своём Царском престоле Великого Российского царствия, видети отца своего и богомольца (имеется в виду Филарета), а недруги б его, Государева, Польша и Литва и немцы, и басурманские государства, все покорились бы под его Царскую высокую руку». Он пытается реабилитироваться, пытается максимально отойти от своей службы полякам.

Д. Володихин

— Ну, какие-то вещи мировоззренческие, политические там высказаны, или он, как своего рода придворный поэт, только не в стихах, сложил оду величия Михаила Фёдоровича.

Д. Трапезников

— Особое внимание Иван Семёнович Куракин уделил династическим вопросам. Личная жизнь Михаила Фёдоровича немножечко запутанная. Была интрига с первой царской невестой...

Д. Володихин

— Хлоповой.

Д. Трапезников

— Именно так. Которая была выбрана самим царём, но, к сожалению, отвергнута его ближайшими родственниками. Занятно то, что Хлопова была отправлена в Тобольск вместе с Куракиным. Есть вероятность того, что он решил поддержать молодого правителя, сделал ставку на его авторитет, но немножко поторопился.

Д. Володихин

— Ну, Михаил Фёдорович так и не вернётся к своей идее сделать Хлопову женой. Он разберётся в этом деле, увидит, что девушка ни в чём не виновата, что её действительно, как бы сейчас сказали, «подставили», но тут, что называется, поезд ушёл, и Хлопова так и не стала царицей.

Д. Трапезников

— А Иван Семёнович Куракин так и не смог выбраться из ссылки, приняв свою смерть в 1632 году.

Д. Володихин

— Давайте посмотрим за этой фигурой с большого расстояния. Он вырос в эпоху Смуты, привык быть большим воеводой, храбрецом, дерзецом, привык ставить на себя и самостоятельно решать, в чём его судьба. Куракин в этом смысле не отличается от подавляющего большинства вельмож земли русской, он своеволен, он корыстен, он честолюбив, и вместе с тем на поле боя он храбр, и это большое его преимущество. Получаются достаточно противоречивые фигуры, ну вот согласитесь, сначала достиг славы на полях сражений, защищая одного царя, затем изменил ему, позвал на престол другого, подчинился третьему, старался в Сибири загладить предательство, но потом вот натура в нём яда не удержала, и он, как ядовитая змея, этим смертоносным составом плевался вокруг себя. Ну что же, он утратил доверие. Вот нам в советское время так бы сказали: «товарищи обменялись и не сочли, доверия вернуть не удалось». Здесь он попытался работать как писатель, но, в общем, ничего такого особенного не создал. Итог: Иван Семёнович Куракин — нельзя сказать, что он был злодеем однозначным, нельзя сказать, что он был неисправим, нельзя сказать, что Иудин грех — всё, что было в его жизни, были и дни славы, были и дни авторитета его, но своеволие, самодурство, безудержность в страстях его погубили. Именно они, собственно, и были характерной стороной жизни русской знати того времени, то есть Иван Семёнович Куракин в значительной степени характерный его представитель.

Д. Трапезников

— Стоит отметить, что, несмотря на финальные годы его жизни, в смерти он примирился и с государем, и с государством. Иван Семёнович Куракин покоится в Троице-Сергиевой лавре, там есть надгробный камень, где написано «Князь Иван Семёнович Куракин». Там же похоронена его жена Гликерия, в девичестве Туренина, и большая часть рода Куракиных до его периода. Пожалуй, можно подвести финал словами самого Ивана Семёновича Куракина, девизом, который он, пусть и неоднозначно, но всё-таки пронёс через свою жизнь, ибо не так часто стратилаты и полководцы раннего Нового времени балуют нас какими-то собственными речами, словами...

Д. Володихин

— Афоризмами.

Д. Трапезников

— Совершенно верно. «...А правоверное бы Российское Государство славилося и высилося на всей вселенной, от моря до моря и от рек до конец вселенныя, к чести и похвале и к вечной славе во веки до скончания, аминь».

Д. Володихин

— Ну что ж, хотя бы был честным патриотом, в особенности, когда это не сулило неприятностей. Дорогие радиослушатели, время нашей передачи постепенно подходит к концу. Напоминаю вам, что у нас в гостях был преподаватель Университета имени Разумовского Дмитрий Алексеевич Трапезников, мы обсуждали кривую, надо сказать, но и славой наполненную судьбу полководца, государственного деятеля эпохи Великой Смуты Ивана Семёновича Куракина, князя Гедеминовича, и мне остаётся от вашего имени поблагодарить нашего сегодняшнего гостя и сказать вам: дорогие радиослушатели, спасибо за внимание, до свидания.

Д. Трапезников

— Спасибо за внимание, всего доброго.

---

Все выпуски программы Исторический час

• «Оборона Козельска». Александр Музафаров
• «Нестор Летописец». Наталья Иртенина
• «Князь Иван Андреевич Хованский». Олег Курбатов

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов