Поделиться
У нас в гостях была художественный руководитель фестиваля «Прима Домра», доцент Российской академии музыки имени Гнесиных Екатерина Мочалова.
Мы говорили об истории домры — знаменитого русского музыкального инструмента, как она стала значимой частью культуры и о том, как сегодня возрождается интерес к этому инструменту.
Ведущая: Анна Леонтьева
Все выпуски программы Светлый вечер
Эдгар Дега. «Голубые танцовщицы»
ПоделитьсяПроект «Свидание с шедевром» реализуется при поддержке Президентского фонда культурных инициатив.
— Маргарита Константиновна, балет «Спящая красавица» в московском Большом театре — что-то невероятное! Музыка Чайковского, постановка, декорации...
— Наташенька, я, как и ты, в восторге от спектакля!
— Но знаете, что меня больше всего всегда потрясает в балете? Это сам танец: плавные, лёгкие, грациозные движения артистов. То, как балерины чувствуют музыку. Как тонко передают характеры героев...
— Я вообще, когда смотрю на людей, на то, как мы устроены, как двигаемся, что умеем — удивляюсь. Человек — это чудо, созданное Богом...
— ...И нередко воспеваемое художниками, верно?
— Верно, Наташа! Помнишь, мы в прошлом году были с тобой в Пушкинском музее, в Галерее искусства стран Европы и Америки? Там есть работа французского художника Эдгара Дега — «Голубые танцовщицы»...
— Да, конечно, я помню её! И даже сфотографировала тогда на свой телефон. Сейчас найду этот снимок...
— Дега часто писал на своих полотнах именно балерин. Он как никто другой умел запечатлеть их мимолётное движение в танце — поворот головы, взмах руки... И на картине «Голубые танцовщицы» как раз изображён момент танца нескольких балерин.
— Да, вот снимок этого полотна, нашла в телефоне! Давайте присядем, пока у гардероба много людей, и посмотрим повнимательнее. На картине четыре девушки в платьях лазурного цвета кружатся в танце. Никаких точных деталей! Только цвет и настроение момента! Лёгкое, трепетное, свободное...
— Ты уловила саму суть импрессионизма — направления в живописи, к которому принадлежал Эдгар Дега. Оно зародилось во Франции в 60-х годах XIX века. В основе названия лежит слово impression — впечатление. Импрессионисты стремились запечатлеть реальность в её подвижности и изменчивости...
— И передать впечатление от увиденного!
— Да, передать впечатление от этого мгновения нам, зрителям. В работах импрессионистов часто чувство движения парадоксальным образом совпадает с ощущением застывшего момента, секунды реальности, которой хочется любоваться: рябью воды в пруду с кувшинками, движущейся по озеру лодкой в лучах заходящего солнца...
— ...Или балеринами в танце, как на этой картине Эдгара Дега.
— Художник написал её в 1898 году, когда уже слабо видел — он страдал от отслоения сетчатки и постепенно терял зрение.
— Какое испытание для художника!
— Да, тяжёлое испытание. Но он продолжал творить, искал новые способы рисования, новые образы... Ему пришлось от масляной живописи перейти к рисунку пастелью, поскольку эта техника позволяла работать в непосредственной близости к поверхности картины. Цвета в его работах стали ярче, экспрессивнее.
— Как раз как «Голубые танцовщицы», написанные пастелью в насыщенных тонах. Глаза радуются этим сочным оттенкам, наполненным жизнью и радостью!
— Через несколько лет после написания «Голубых танцовщиц» Дега и вовсе перестанет писать картины, а будет почти наощупь лепить скульптуры из воска: фигурки людей и животных. Работал он до последнего дня. И всегда творил вдохновенно, радостно.
— Это чувствуется по его картине «Голубые танцовщицы». С какой любовью написаны балерины!
— Верно, Наташенька. С любовью и благоговением перед тем, что создал Господь. В работе Дега можно почувствовать совершенство тела и души человека как высшего творения Божьего, понять, насколько непостижимо и непознаваемо сотворённое Богом.
— И видимо неслучайно балерины были главным мотивом творчества художника. Ведь в танце раскрывается способность человека лишь с помощью движения под музыку создать образ, рассказать историю, вызвать глубокие чувства сопереживания, любви и радости...
— И сегодняшний вечер тому подтверждение — прекрасная постановка балета «Спящая красавица». Предлагаю продолжить нашу культурную программу завтра в музее Пушкина на улице Волхонке, в Галерее искусства стран Европы и Америки — и ещё раз увидеть картину «Голубые танцовщицы» Эдгара Дега. Сходим с тобой, наберёмся добрых впечатлений, вдохновения, радости...
Все выпуски программы Свидание с шедевром
Николай Богданов-Бельский. «У больного учителя»
ПоделитьсяПроект «Свидание с шедевром» реализуется при поддержке Президентского фонда культурных инициатив.
— Какие чудесные снимки, Андрей Борисович! Живые, выразительные! Почему же вы раньше не показывали мне свой домашний фотоальбом?
— Предположить не мог, Маргарита Константиновна, что вам это интересно!
— Увидеть застывшие мгновения прошлого — что может быть увлекательней? Вот здесь вы совсем юный, загорелый, в горах.
— Это поход на Домбай, в студенчестве ещё.
— А здесь тоже молодой, но будто усталый. На диване, в домашнем халате. Рядом какие-то ребятишки.
— Это я уже окончил институт, в школе преподаю. Заболел, ученики меня навещают.
— Прямо как на картине Николая Богданова-Бельского «У больного учителя». Помните? В Третьяковской галерее хранится.
— Помню, Маргарита Константиновна. Но мне картина не кажется похожей на этот снимок. Он сделан на исходе двадцатого века, а полотно написано в конце девятнадцатого.
— Да, в 1897 году. Но сходство определённое! Давайте найдём в интернете изображение и сравним!
— Да зачем же в интернете? У меня есть альманах с репродукциями Богданова-Бельского. Должен быть здесь, на верхней полке книжного шкафа. Точно, вот он! Держите!
— Ну! Взгляните! Картина «У больного учителя» отличается от вашей фотографии, главным образом, антуражем. У вас комната в цветастых обоях, на диване клетчатый плед и дети в школьной форме. А у Богданова-Бельского горница в избе с дощатыми стенами и мальчишки в худой крестьянской одежонке. Но смотрят они на своего учителя с той же любовью, что и ваши ученики на вас. И это — главное!
— Хм, пожалуй, вы правы. И картина, и снимок красноречиво свидетельствуют о взаимоотношениях детей и педагога.
— Эта тема красной нитью прошла через всё творчество Богданова-Бельского. Ведь он был одним из тех крестьянских мальчиков, которым помог состояться в жизни выдающийся учитель Сергей Рачинский.
— Хм, Рачинский, Рачинский...Это тот, что создал народную школу в Тверской губернии во второй половине девятнадцатого века?
— Да, в усадьбе Татево. Дворянин, доктор биологических наук, член-корреспондент Императорской академии. Он оставил карьеру учёного, чтобы заниматься с деревенскими ребятишками.
— И многих вывел в люди!
— Верно. Николай Богданов-Бельский стал академиком живописи. Среди учеников Рачинского — доктор медицинских наук Иван Богданов, духовник царской семьи протоиерей Александр Васильев. Или вот ещё пример, перед нами — тот самый учитель на картине, которого пришли навестить деревенские мальчишки. Аркадий Аверьянович Серяков.
— Он тоже выпускник школы Рачинского?
— Да, Серяков учился вместе с Богдановым-Бельским, они ровесники. В дальнейшем Аркадий Аверьянович преподавал в Татево, а затем стал там директором.
— То есть, на своей картине Богданов-Бельский будто показал жизненный путь Аркадия Серякова — от босоногого мальчишки до мудрого наставника.
— А смысл и перспектива этого пути — в детях, что пришли навестить Аркадия Аверьяновича.
— Полотно Николая Богданова-Бельского «У больного учителя», что хранится в Третьяковской галерее — своеобразный памятник Татевской школе.
— И не только ей, но и в целом служению педагога.
— И мне, как учителю, отрадно хоть малую толику быть к нему причастным.
Все выпуски программы Свидание с шедевром
Михаил Нестеров «Элегия (Слепой музыкант)»
ПоделитьсяПроект «Свидание с шедевром» реализуется при поддержке Президентского фонда культурных инициатив.
— Андрей Борисович, вы только взгляните на картину Михаила Нестерова «Элегия. Слепой музыкант»! Всякий раз, бывая здесь, в Русском музее Санкт-Петербурга, я восхищаюсь её выразительностью.
— Да, убедительно написано. Сразу понимаешь, что монах, играющий на скрипке — незрячий. Его глаза широко распахнуты, а взгляд словно обращён внутрь себя.
— О слепоте главного героя свидетельствует и его расположение в пространстве. Музыкант изображён слева, у самого края картины. За спиной у него пламенеет осенний пейзаж. Но яркие краски вне восприятия скрипача. Он весь устремлён ввысь — голова чуть запрокинута назад, стан натянут, как тетива лука.
— Шедевр, что и говорить! Но всё-таки, у меня есть вопрос к художнику.
— Интересно, какой же?
— Почему он назвал картину «Элегия»? Ведь это греческое слово обозначает печальное сентиментальное произведение. Вроде стихотворения Василия Жуковского «Вечер»: «Сижу задумавшись; в душе моей мечты; /К протекшим временам лечу воспоминаньем... /О дней моих весна, как быстро скрылась ты /С твоим блаженством и страданьем!..».
— Этим строкам созвучна «Элегия» Жюля Массн. Буквально вчера слышала её по радио.
— Вот-вот. Неужели, монах играет меланхоличное произведение французского композитора или что-то подобное ему?
— Пожалуй, слепому музыканту больше подойдёт хоральная прелюдия Баха «К Тебе взываю, Господи Иисусе Христе».
— И картине тогда больше бы подошло название «Хорал».
— Мысль интересная! Хорал — от слова «хор». А слепой монах-скрипач в своём стремлении к Богу не одинок. Легко представить, что невидимый хор с небес вторит его игре. ...Однако, Михаил Нестеров неспроста назвал своё полотно «Элегия»!
— Неспроста?
— Конечно. Это 1928 год, Андрей Борисович. Художнику уже шестьдесят шесть. Он одного за другим теряет сверстников-друзей, остаётся одинок и летит, как писал Жуковский, «к протекшим дням воспоминаньем».
— Впадает в меланхолию?
— Можно и так сказать. К счастью, Нестерову удалось преодолеть это настроение.
— И что же ему помогло?
— В апреле 1928 года художник отправился в Киев. Ходил на богослужения в Киево-Печерскую лавру, в храм Святой Софии, во Владимирский собор.
— Получилось паломничество?
— Да. И художник воспрянул духом. С новой энергией принялся за работу. Прожил ещё четырнадцать лет — насыщенных, плодотворных. А картина «Элегия (Слепой музыкант)» осталась как слепок той минуты, когда сердцем Михаила Нестерова овладела печаль.
— Но этот шедевр Русского музея предлагает и верный способ, как победить уныние.
— Устремиться душой к Богу.
Все выпуски программы Свидание с шедевром
