Проект «Краски России» реализуется при поддержке Президентского фонда культурных инициатив.
— Эти летние дожди, эти радуги и тучи. Мне от них как будто лучше, будто что-то впереди...
— Как неожиданно, Андрей Борисович, прозвучало это стихотворение здесь, в Хабаровском художественном музее, перед картиной Фёдора Васильева «Грозовые облака».
— Почему неожиданно, Маргарита Константиновна? Строки поэта Семёна Кирсанова вполне созвучны настроению полотна. Небо, зреющее дождём, здесь главный герой. И насколько оно прекрасно! Мы видим одновременно густые сумерки и яркий солнечный свет, до белизны высветливший облака. Художник гениально запечатлел приближение грозы!
— И предчувствие беды...
— Вы так полагаете?
— Ну конечно! Земля показана узкой охристой полосой, над которой нависла сияющая громада клубящихся туч. Смотришь — и сердце замирает от того, что вот-вот случится.
— Случится дождь, Маргарита Константиновна! Освежающий, животворящий. И небо снова станет лазурным и чистым. Мне кажется, вы тревожитесь, глядя на картину, потому что знаете биографию её автора, Фёдора Васильева. И невольно пытаетесь угадать в его работе отражение тех невзгод, что он перенёс.
— Может быть и так. Талантливый художник стремительно угас в двадцать три года от туберкулёза.
— Период творчества в жизни Васильева был совсем короткий. Но очень яркий! В 1865 году, в пятнадцать лет, он поступил в рисовальную школу при Императорском обществе поощрения художников в Санкт-Петербурге. А уже через три года благодаря своему таланту вошёл в круг лучших живописцев.
— Работами юного самородка восхищались Иван Шишкин, Николай Ге, Иван Крамской, Илья Репин!
— Репина, кстати, особенно впечатляло умение Васильева отражать метаморфозы неба — такие, как на картине «Грозовые облака». Илья Ефимович писал об этом в автобиографической книге «Далёкое близкое». Он там вспоминал творческое путешествие по Волге, которое они с Васильевым совершили в 1870 году.
— «Грозовые облака» именно в то время были написаны?
— Этот этюд художник начал в 1868 году, а закончил в 1871-ом.
— А где он работал над картиной, не помните?
— Скорее всего, в имении графа Павла Строганова в Харьковской губернии.
— О, граф был тонким ценителем искусства!
— И покровительствовал Васильеву. В 1871 году, когда художник серьёзно заболел, Павел Сергеевич предложил ему пожить в своей усадьбе. Надеялся, что на природе здоровье юноши поправится. Но, к сожалению...
— Надежды не сбылись. Всё-таки не зря я вижу в картине «Грозовые облака» приметы приближающейся беды.
— Хочется возразить, Маргарита Константиновна. Всякий человек смертен, но это не превращает искусство в непрестанный погребальный плач. Напротив, талантливое произведение, как правило, дарит надежду.
— И картина «Грозовые облака» тоже?
— Безусловно! Какой бы страшной ни казалась приближающаяся буря, она пройдёт. Федор Васильев призывает нас помнить об этом. Неспроста в его работе столько света. Гроза отгремит, оставив за собой свежесть и покой. Как там у Семёна Кирсанова? «На душе, как в синем небе после ливня чистота...»
Картину Фёдора Васильева «Грозовые облака» можно увидеть в Хабаровске, в Дальневосточном художественном музее
Все выпуски программы: Краски России
Второе послание к Коринфянам святого апостола Павла
2 Кор., 190 зач., X, 7-18.
Комментирует священник Стефан Домусчи.
Здравствуйте, дорогие радиослушатели! С вами доцент МДА, священник Стефан Домусчи. Многие современные люди ведут себя довольно самоуверенно. А как на самоуверенность смотрит христианство? Ответ интереснее, чем можно было бы ожидать, и даёт его апостол Павел в отрывке из 10-й главы 2-го послания к коринфянам, который читается сегодня в храмах во время богослужения. Давайте его послушаем.
Глава 10.
7 На личность ли смотрите? Кто уверен в себе, что он Христов, тот сам по себе суди, что, как он Христов, так и мы Христовы.
8 Ибо если бы я и более стал хвалиться нашею властью, которую Господь дал нам к созиданию, а не к расстройству вашему, то не остался бы в стыде.
9 Впрочем, да не покажется, что я устрашаю вас только посланиями.
10 Так как некто говорит: в посланиях он строг и силен, а в личном присутствии слаб, и речь его незначительна,
11 такой пусть знает, что, каковы мы на словах в посланиях заочно, таковы и на деле лично.
12 Ибо мы не смеем сопоставлять или сравнивать себя с теми, которые сами себя выставляют: они измеряют себя самими собою и сравнивают себя с собою неразумно.
13 А мы не без меры хвалиться будем, но по мере удела, какой назначил нам Бог в такую меру, чтобы достигнуть и до вас.
14 Ибо мы не напрягаем себя, как не достигшие до вас, потому что достигли и до вас благовествованием Христовым.
15 Мы не без меры хвалимся, не чужими трудами, но надеемся, с возрастанием веры вашей, с избытком увеличить в вас удел наш,
16 так чтобы и далее вас проповедовать Евангелие, а не хвалиться готовым в чужом уделе.
17 Хвалящийся хвались о Господе.
18 Ибо не тот достоин, кто сам себя хвалит, но кого хвалит Господь.
На одной из лекций меня как-то спросили, почему современные бизнес-тренеры настраивают человека на успех, а православие всё время говорит о грехах и человеческом несовершенстве. Чем можно объяснить такую разницу? Действительно, от первых очень часто можно услышать призывы повторять себе «я лучший», «я успешный», «у меня всё получится». От вторых зачастую слышишь слова о необходимости быть смиренным. С точки зрения обывательской, выигрывают очевидно первые, потому что картина, которую они рисуют явно более привлекательная.
Однако в сегодняшнем тексте из послания апостола Павла к Коринфянам нет ни бахвальства, ни отказа от какой бы то ни было собственной значимости. Напротив, есть взвешенная позиция, в которой всё оказывается на своих местах. Да и слово «смирение», которым обычно пугают, означает лишь осознание своих границ, своего места в мире, в отношениях с Богом и другими людьми.
Но прислушаемся к апостолу Павлу. Размышляя о том, насколько он как апостол подотчётен коринфской общине, он призывает не в меру требовательных общинников помнить о его статусе. Может показаться, что это совершенно не смиренно с стороны Павла... Но в том то и дело, что апостол прекрасно знает свою меру. Он действительно основал коринфскую общину и много преуспел в деле проповеди, но меру эту успеха определил для него Бог. Апостол осознаёт значимость своего труда, но понимает, что действовал с помощью Божией, и это понимание позволяет ему занять взвешенную позицию. Итогом его размышлений становится лаконичная и очень точная фраза: «хвалящийся, хвались о Господе», то есть помни, что при всех твоих усилиях и стараниях рядом с тобой всегда был Господь, поддерживающий, направляющий и определяющий меру пройденного тобой пути.
Слово «самоуверенность» воспринимается христианами как недальновидное и глупое. И дело не только в том, что сам по себе человек очень ограничен в своих ресурсах и возможностях, но в том, что в наивных попытках отстоять свою самость он отказывается от присутствия в его жизни Творца. Бог, конечно, никуда из жизни человека не уходит, потому что все мы как бы ни жили, живём благодаря Его любви, но кто-то впускает её в свою жизнь, а кто-то живёт ей вопреки.
Христианство начинается с того, что человек осознаёт: концентрируясь на себе, он ограничивает и обедняет свой мир и, напротив, открывая своё сердце ближнему и Богу, бесконечно свой мир обогащает.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
От мала до велика
О библейском происхождении выражения «От мала до велика» и его различных формах употребления.
Все выпуски программы Первоисточник
«Всемилостивый Господи, помажь сердце мое елеем милости Твоей»
Всемилостивый Господи, помажь сердце мое елеем милости Твоей.
Да никогда не вспыхнет в нём гнев на сильного, не зародится презрение к слабому. Посмотри, роса утренняя — всех слабее...
Да никогда не совьёт в сердце моём ненависть к ненавидящим меня. Да вспомню я о конце их и сохраню мир свой.
Милосердие открывает путь к сердцу всякой твари и несёт радость.
Немилосердие омрачает чело и несёт печаль одиночества.
Помилуй милостивого, Рука Пренежная, и открой ему тайну милости Твоей.
Богочеловек — чадо милости Отца и святости Духа. Весь мир — лишь притча о Нём. Могущественные светила небесные и мельчайшие капли озёрные, собою рассказывают о Нём. Всё небесное и земное, от пресильных Серафимов до мельчайшего комочка пыли, рассказывают притчу о Нём — прасущности и праисточнике своём.
Что такое твари на земле и во вселенной, если не притча о солнце?
Воистину, также и всё видимое, и невидимое, являет собой притчу о Богочеловеке. Сущность её проста, притч о ней множество бесконечное.
Друзья мои, как же рассказать мне вам о сути, если вы притч понимать не умеете?
О, если бы знали вы ту сладостную беспредельность и силу, когда проникаешь до сердца всех притч, туда, где они начинаются, и где кончаются. Туда, где язык немеет, и где всё сказано раз и навсегда!
Какими скучными становятся тогда все долгие и однообразные повествования, сочинённые людьми. Такую же скуку испытывает тот, кто привык слышать раскаты грома и созерцать сверкание молний, но вынужденный слушать рассказы о грозе.
Приими мя в Себя, Сыне Единородный, чтобы стать мне одно с Тобой, как когда-то до сотворения и падения.
Да закончится долгая и томительная притча моя о Тебе, хотя бы мгновением лицезрения Тебя. Да закончится самообман мой о том, что я — нечто рядом с Тобой, или нечто без Тебя.
Пресыщены уши мои притчами. Устали зеницы мои взирать на тщеславную пестроту одежд, Тебя лишь жаждут видеть они, Источник мой, сокрытый миром за пустыми притчами и пёстрыми одеждами.