У нас в гостях был сотрудник издательского совета Русской Православной Церкви, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Федосьино священник Захарий Савельев.
Разговор шел о значении книг и чтения для современного человека, а также о первом молодежном фестивале книжной культуры «Пространство Слова».
Ведущий: Марина Борисова
М.Борисова:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА.
Здравствуйте, дорогие друзья!
В студии — Марина Борисова, и сегодня этот час «Светлого вечера» с нами проведёт сотрудник Издательского совета Русской Православной Церкви, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Федосьино священник Захарий Савельев.
О.Захарий:
— Здравствуйте, дорогие друзья!
М.Борисова:
— Мы пригласили сегодня отца Захария в «Светлый вечер» поговорить об очень интересном начинании — у нас такого ещё не было, это всё вновинку. У нас 27 июля, накануне празднования Дня Крещения Руси, в Парке Культура им. Горького и на площадках Парка Искусств «Музион» будет проходить удивительный Первый молодёжный фестиваль книжной культуры «Пространство слова».
Поскольку отец Захарий является главным руководителем этого начинания, мы от него, как раз, и ждём рассказа, что же это за мероприятие, кто его придумал, каковы его цели, что там будет...
О.Захарий:
— Благодарю Вас, Марина. Ну, наверное, «главный руководитель» — это не совсем так. Скорее, куратор, организатор.
Изначально, идея проведения такого фестиваля зародилась из установки тех целей, которые преследует Издательский совет Русской Православной Церкви.
Не все знают, что Издательский совет Русской Православной Церкви — это не издательство. Нас очень часто путают с Издательством Московской Патриархии.
Издательство Московской Патриархии — оно печатает книги, выпускает, и, в том числе, занимается продажей.
Издательский совет занимается популяризацией культуры чтения, поддержкой писательского сообщества, проведением конкурсных программ, но совершенно не занимается никакими коммерческими предложениями. Если же, иногда, Издательский совет печатает книги, то только для благотворительного распространения.
И, вот, исходя из таких, вот, целей, которые мы преследуем — преследует наше синодальное учреждение, а именно — популяризация культуры чтения в обществе, мы пришли к выводу, что нам необходимо съориентировать свои усилия на большем взаимодействии с молодёжной средой. Из чего, собственно говоря, у нас зародились очень дружеские, партнёрские отношения с Парком Горького.
То есть, опять же... вот, Парк Горького... все представляют, что это только... партер, где, вот, эти красивые ворота... вход на территорию Парка Культуры... На самом деле, Парк Горького — это... такая... уникальная история. Это и «Музион», и сам партер, и Нескучный сад, и даже Воробьёвы горы — то есть, достаточно обширная территория.
Пообщавшись с директором Парка Культуры, мы пришли к такому совместному выводу, что необходимо провести какое-то культурное просветительское мероприятие, и, в течение года — опять же, совместными переговорами, усилиями, диалогом, — мы пришли к выводу, что наиболее удобным форматом для проведения мероприятия может послужить фестиваль. Фестиваль книжной культуры.
«Пространство слова» — это, одновременно, и молодёжное название... одновременно, это и указание на богословское содержание, вероучение Православной Церкви — потому, что Слово — это Вторая Ипостась Святой Троицы. И, одновременно, слово — это синоним писательства, писательского дела. Автор — поэт, прозаик — через слово общается со своим читателем.
И, вот, исходя из таких целей, мы разработали программу фестиваля, который будет вмещать в себя и музыкальную составляющую, и открытие фото-экспозиции, которая тоже популяризирует культуру чтения, и привлечение волонтёров из наших ВУЗов профильных, с которыми Издательский совет ведёт отношения деловые, привлекая будущих писателей — прозаиков, поэтов, журналистов, переводчиков, деятелей культуры — в волонтёрское дело, проводя семинары, просветительские встречи.
Сейчас, вот, совместно с ведущими ВУЗами нашей столицы, мы организовали волонтёрский блок из ребят, которые будут помогать посетителям фестиваля, будут оказывать содействие гостям, выступающим на самом фестивале.
Среди прочей программы, у нас зафиксирована и панельная дискуссия...
М.Борисова:
— Вот, расскажите поподробней, что такое «панельная дискуссия»? Потому, что фестиваль воспринимается, скорее, как некое действо. Когда речь идёт о какой-то дискуссии, скорее, представляют себе семинар, или какую-то конференцию... а здесь, вот, такая странная конструкция получается: вроде, как люди пришли провести время... и вдруг — что-то серьёзное...
О.Захарий:
— Ну, безусловно, фестиваль, наверное, ассоциируется в восприятии с чем-то лёгким...
М.Борисова:
— Конечно.
О.Захарий:
— У нас спланирована и лекционная часть, лекционная программа, но, опять же — мы не собираемся устраивать академического... в полном смысле, академическую дискуссию.
Мы собираемся устроить панельную дискуссию, которая будет совмещать, скорее... безусловно, вещи серьёзные, и, для посетителей Парка Культуры, достаточно интересные — будут и аспекты, и аргументы обсуждаться. Но, в то же время, в рамках всех встреч, у нас планируются лекции разного характера.
У нас будут среди приглашённых гостей и блогеры — такие, как священник Павел Островский, который тоже уже анонсировал своё выступление в рамках нашего фестиваля.
Будут представлены книжные новинки, научно-популярная литература.
Будет представлена и некая драматургическая программа — то есть, студенты актёрских факультетов могут через... такие... мастер-классы показать своё актёрское мастерство — абсолютно для всех желающих.
Будет у нас поэтическая программа, где поэты будут читать свои стихи, свои произведения.
И, в то же время, у нас, в рамках нашего фестиваля, будет встреча с военкором телеканала RT — «RUSSIA TODAY».
То есть, мы представляем слово — публицистическое, писательское, поэтическое — с разных сторон.
И, в рамках панельной дискуссии, опять же, планируется обсуждение тем, которые... не узконаправленных тем, которые понятны только специалистам... планируется обсуждение тех проблем, которые витают в воздухе. То есть, каждый посетитель сможет услышать авторитетное мнение представителя каждой сферы из той культурной среды, которая ему наиболее близка и наиболее доступна. Может быть, в таком формате — в том числе, в панельной дискуссии — посетителю удастся задать свой волнующий вопрос спикеру. Ну, и, в то же время, ознакомиться с книжными новинками, которые будет представлены нашими коллегами из православных издательств, в том числе из издательства «Никея» и издательства «Русский мир».
Программа фестиваля ориентирована на среднестатистического посетителя, но и, в то же время, мы не оставили без внимания книголюбов, которые, всё-таки, сконцентрированы на чём-то серьёзном. Будут встречи с лауреатами Патриаршей литературной премии, которые известны большинству читателей традиционной литературы, популяризирующей нравственные и моральные ценности, которым исконно следует Русская Православная Церковь и традиционные сообщества в нашей стране.
Также у нас будут представлены такие... в любом случае, все лекции будут представлены в достаточно лёгком варианте. То есть, эта встреча ориентирована, в том числе, и на того, кто первый раз, вообще, встретится с книжной культурой в рамках данного фестиваля.
М.Борисова:
— Но... очень интересно, как это можно организовать в таком... ну, как сейчас говорят... пафосном месте, как Парк Горького! Потому, что, обычно, такого рода фестивали — они более камерные, и их проводят где-то... в каком-нибудь усадебном комплексе, за городом, где предполагается, что, если человек приехал с детьми, у него есть возможность с ними просто погулять... есть возможность переместиться от одной группы... там... беседующей на какую-то тему... пройтись по дорожкам усадьбы... переместиться к другой группе, которая, может быть, неожиданно заинтересовала — вот, он услышал, что там идёт разговор, интересный для него, и присоединился к ней... то есть... более камерное общение.
Здесь же — это грандиозная площадка... здесь... в общем, достаточно устоявшийся формат больших мероприятий.
О.Захарий:
— Формат камерных и больших мероприятий определяется, всё-таки, организаторами. И эта идея проведения именно такого формата фестиваля родилась, в том числе, из предложения представителей Парка Культуры — то есть, людей, которые знакомы со своим посетителем, знают, что ему интересно.
Год назад, у нас был опыт в Парке Горького. Мы открыли — 1 августа, как раз, первый наш опыт взаимодействия — мы открыли фотовыставку «Монашество.Тихоокеанский рубеж» Владивостокской епархии. И у нас была в душе, конечно, немножко... тревога — будет ли это интересно посетителям? И цифры оказались достаточно солидные: её увидело 87000 гостей Парка Горького.
В этом году у нас, в рамках Рождественских праздников, Новогодних выходных, также прошёл поэтический вечер — но, правда, уже в закрытых помещениях, которые располагались на территории Парка Культуры.
5 мая, в сам День Светлой Христовой Пасхи, у нас была открыта фотовыставка личного фотографа Его Святейшества — священника Игоря Палкина, и, также, вот, она набрала ещё более колоссальное число просмотров среди посетителей Парка Горького — около 400000 гостей подошли и заинтересовались данной фотоэкспозицией.
Такие цифры — они говорят о том, что сегодня у нас народ ищет новые форматы взаимодействия с Церковью. У нас сегодня... у человека, который посещает большую культурную площадку, вызывают интерес фотографии священнослужителей, монашествующих, или фотографии Его Святейшества.
То есть... такой формат мы продумывали совместно... опять же, повторюсь — мы продумывали его совместно с нашими коллегами. Формат... и лекции... наверное, наоборот, наиболее интересные для молодёжи, которая интересуется книгами, интересуется культурными проектами.
М.Борисова:
— Напоминаю нашим радиослушателям — сегодня священник Захарий Савельев, сотрудник Издательского совета РПЦ, проводит с нами этот светлый вечер, и рассказывает нам о предстоящем 27-28 июля в Москве, на территории Парка Культуры им. Горького, молодёжном книжном фестивале «Пространство слова».
О.Захарий:
— Возвращаясь к нашему вопросу...
М.Борисова:
— Да...
О.Захарий:
— Когда мы озвучивали такое предложение нашим ВУЗам, с которыми мы работаем, среди как преподавательского состава, так и студенческого... предложение... в летний период, когда у всех, вроде бы, даже каникулы и отпуска, поучаствовать в таком, вот, мероприятии — всегда вызывало только положительную реакцию и большое желание принять в нём участие.
Поэтому... ну... в любом случае... действительно, первый раз мы проводим такой формат — формат лекции. На самом деле, это очень миссионерский проект. Потому, что, вот, в такой фестивальной программе у нас принимают участие и священнослужители, и блогеры, и писатели, и представители академического сообщества, студенты у нас принимают участие, как волонтёры... то есть, сегодня Русская Православная Церковь в данном, таком вот, формате, в данном мероприятии показывает современному человеку ту работу просветительскую, которую мы проводим, а, самое главное, показывает площадку диалога.
М.Борисова:
— Так, вот... площадка диалога — кого с кем? Читателя с писателем?...
О.Захарий:
— Читателя с писателем...
М.Борисова:
— ... писателя с издателем?
О.Захарий:
— писателя... наверное, площадка диалога священника, писателя и читателя.
М.Борисова:
— Но, тут...
О.Захарий:
— Но, в том числе, и издателя, который тоже заинтересован в том, чтобы его литературу читали.
М.Борисова:
— Тут... что касается издателя... вопрос остаётся. Потому, что, последнее время, по-видимому, следя за модой и за более или менее популярными направлениями художественно выраженного слова, издательства часто используют такой приём, когда автор — не пишет книгу.
Он просто наговаривает какое-то количество текстов в удобной для него форме... Это — либо разговор... если авторство священника, то это может быть разговор с его прихожанами... это может быть лекция... это может быть семинар... что угодно. Как правило, эта канва ложится в основу книжного текста, который потом издаётся, как авторское произведение.
Но, согласитесь, что переработка устной речи и специально написанный авторский текст — это совершенно разные жанры.
О.Захарий:
— Марина, я полностью соглашусь, что одно дело... когда мы выступаем публично, мы используем те средства речи... даже сама мимика, жести, может быть, которые использует оратор... те речевые обороты, которые используются в устной речи, невозможно передать письменно.
Вопрос... даже, Вы знаете... недавно я, пот, как раз, общался с одним писателем... с одним священником, который пишет книги... не буду говорить, что это за священнослужитель — это очень популярный проповедник. Те проповеди, которые он произносит в храме, очень сильно отличаются от того, что мы видим в его изданиях. Потому, что... даже само лицо — как он это произносит... те или иные слова... и, естественно, отклик от слушателей в храме — один, и совершенно другие приёмы, другие речевые обороты он использует уже в письменной речи.
Но вопрос сейчас даже несколько не об этом. Потому, что... как писатель пишет свой труд? Наговаривает ли он на диктофон, а потом перепечатывает... или какие-то помощники... мы этого не знаем — как человек создаёт свой труд. И, наверное, ни один, уважающий себя, писатель никогда не раскроет те тонкости, при которых он пишет своё произведение.
Мы видим... Вот, у Издательского совета РПЦ есть конкурс «Патриаршая литературная премия». Эта премия даётся писателю за большой вклад, который он внёс в развитие русской литературы. И, вот — это тоже большой знак качества. Большой знак качества писателя, который, на протяжение многих лет, составлял свои труды. И, вот, Издательский совет старается поддерживать таких писателей — которые видят своё писательство не как работу, не как доход, а как служение. В первую очередь. И, скорее всего, писатели из этого списка, всё-таки, пользуются традиционными методами составления своих трудов.
М.Борисова:
— Но у Вас, вот, заявлена тематика площадки «Место книги» — «Детско-юношеское литературное творчество — поэзия и проза».
Имеется в виду — что?
О.Захарий:
— Это детско-юношеский конкурс «Лето Господне», который существует для школьников. Это, в том числе, и среди модераторов, среди выступающих людей. Это выпускники... победители этого конкурса — часть ребят — уже поступили в ВУЗы.
Конкурс заключается в том, что нужно написать хорошее сочинение, отправить его в конкурсную программу данного направления Издательского совета. Сочинение ребят оценивается на заочном этапе, потом наиболее отличившихся ребят приглашают в Москву на проведение очного этапа. Для тех школьников, которые не набрали должных баллов, проводится дистанционная программа — так называемая «Мартовская капель», куда приглашаются, в том числе, лауреаты Патриаршей литературной премии для того, чтобы провести мастер-классы, чтобы, если у ребят в этом году не получилось поехать в Москву, на будущий год они применили эти способы, эти методы, которыми пользуются уже авторитетные писатели, и, всё-таки, заняли определённое место в этой конкурсной программе.
Те ребята, которые получили должное количество баллов, приглашаются сюда, в Москву, и они пишут сочинение на втором этапе, под наблюдением уже наших коллег. Ещё раз оценивается жюри их талант, который они продемонстрировали при написании сочинения, а потом каждому вручается ценный подарок и грамота.
И, вот, как раз, эти ребята, которые уже повзрослели за несколько сезонов этой конкурсной программы, они проведут у нас несколько мероприятий на площадке «Место книги». То есть, для своих сверстников, или для ребят, которые помоложе, или даже для проходящих мимо семей, они будут проводить такие, вот, семинары.
Потом на этой площадке у нас планируется презентация проекта «Русские писатели — путь к Богу». У нас есть авторитетный специалист, кандидат филологических наук, который проводит... уже неоднократно проводил... ряд этих лекций для студентов Московского Государственного Лингвистического Университета ( ранее он был известен как Университет Мориса Тореза ). На примере факсимиле евангелия Достоевского, на примере черновых рукописей Антона Павловича Чехова, которые он сделал во время своего путешествия на Сахалин... то есть, на примере таких, вот, уникальных факсимиле, лектор рассказывает о связи писателя и Церкви, о связи Православия и творчества этого человека. И таких писателей — достаточно много.
М.Борисова:
— Священник Захарий Савельев, сотрудник Издательского совета РПЦ, руководитель просветительского проекта «Пространство слова», проводит с нами сегодня этот светлый вечер.
В студии — Марина Борисова.
Мы ненадолго прервёмся и вернёмся к вам, буквально, через минуту. Не переключайтесь!
М.Борисова:
— Ещё раз, здравствуйте, дорогие друзья!
В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — священник Захарий Савельев, сотрудник Издательского совета РПЦ, и мы говорим о предстоящем фестивале молодёжи, книжной культуры «Пространство слова».
Отец Захарий, вот, Вы говорите о тех ребятах, которые участвовали в конкурсе не один год, и, для себя, сделали на этой основе какой-то выбор — ну, по крайней мере, на нынешнем этапе жизни.
Но мы всё время слышим о том, что, с каждым новым поколением, читают всё меньше и меньше. Да, что, там, слышим... мы видим это по тиражу собственного журнала «Фома», который, не смотря на множество новых форматов, которые мы стараемся освоить на пространствах Интернета, в своей изначальной бумажной форме ещё пока востребован, но совершенно очевидно, что, с каждым годом, читателей бумажной версии становится... скажем так... не больше, чем год назад.
Когда мы имеем дело с детьми и с подростками, которые начинают участвовать в книжных — и, вот, в литературных — конкурсах, организуемых Русской Православной Церковью, что их отличает от огромного количества их сверстников, которые читать не хотят?
О.Захарий:
— Вы знаете... благодарю Вас, Марина, за такой вопрос... Вы знаете, я не совсем соглашусь, что сейчас у нас... как сказать... стали читать меньше. За последние годы. Потому, что сейчас, вот, по статистическим данным, которые мы каждый год составляем, детско-юношеской литературы стало за последний год — больше. С ковидных времён — наоборот, семейное чтение увеличилось. Увеличилось... детско-юношеская литература, в том числе, это уже и те книги, которые человек читает сам — не только те, которые ему читают родители.
Но, и, кроме того, Вы знаете, сейчас... вот... общаясь с коллегами из библиотечной сферы, или из писательской среды, я замечаю, что, наоборот — читать стали больше. Ну, может быть, не ту литературу... Может быть, какие-то психологические книги... там... способы манипуляции... способы...
М.Борисова:
— Для личностного роста.
О.Захарий:
— ... для личностного роста, да.
Проблема, знаете, в чём кроется? Юноша — это, вроде, уже и самостоятельный человек, а, на самом деле, это — носитель того, что ему поселили... то, что ему вложила семья.
Если семья — читала, если в семье было «модно» читать, полезно, если папа читал с мамой нужные книги, ребёнок — видел, что папа и мама читают, и какие книги они читают. И потом, когда начал расти, начал читать то, что видел в руках у родителей. А когда стал повзрослее — углубился в эту тему.
Бывают, наверное, конечно, случаи обратного — то, что видели у родителей, никогда в руки юноша не возьмёт. Но, по крайней мере, когда он подрастёт, он, всё равно, вспомнит о том, что читали его родители.
Что отличает читающего молодого человека от нечитающего? Глубина.
Нечитающие, как правило, юноши... имеется, такое, вот... действительно, клиповое, стереотипное мышление. Они привыкли всё видеть по верхам, но в глубину они не погружаются — в глубину проблемы, вопроса, книги, произведения.
Люди, которые привыкли читать, они смотрят либо в корень вопроса, либо же, хотя бы, в ту сторону — вот, в глубину.
И, вот, это и отличает читающего от нечитающего.
Вот, надеюсь, что наш фестиваль — он будет прививать именно, вот, этот навык смотреть в глубину. Смотреть в глубину и в корень вопроса.
Вот... на самом деле... в начале нашего диалога, действительно, прозвучала такая проблема, что фестиваль — не «лёгкий». Фестиваль — не на какие-то... как сказать... может быть, не совсем даже популярные идеи преследует. Но, так, и само чтение — оно требует от человека концентрации.
Мы постоянно говорим: как привить молодым людям традиционные, патриотические принципы в жизни? Как человека заставить быть самостоятельным, быть ответственным? Даже, вот — как, вот, молодому человеку создать свою семью?
Вот, у нас сейчас, зачастую, молодые люди говорят: «Ну, я жениться не буду — я боюсь ответственности». А, вот, книга, как раз, она рассказывает человеку... она даёт ему нужную инструкцию по жизни — как быть ответственным, как быть человеком, у которого любовь к Родине, любовь к своей семье, а, самое главное, вера в Бога — должны находиться на нужном месте, на правильном месте.
И, вот, как раз, наш фестиваль... всё равно, это же будет не совсем академическая, действительно, дискуссия — это будет научно-популярное нечто... Вот, он у нас, как раз, призван хотя бы познакомить молодого человека, молодую семью, или просто даже случайного посетителя нашего фестиваля — с той проблематикой, с которой и ему придётся в жизни столкнуться. А, самое главное, подсказать — только подсказать — молодому человеку, как выйти из той или иной ситуации.
Ну, и, кроме того, фестиваль наш, действительно... опять же, возвращаясь к самому формату фестиваля. У нас будут, в том числе, ряд лекций и ряд встреч, которые будут носить интерактивный формат — дискуссии с посетителем, дискуссии с гостем фестиваля.
Будут даже у нас некоторые викторины, но не в формате лекций, а в формате, как раз, волонтёрской работы. То есть, некий, такой, опрос — что человек читал... ответит ли он правильно на тот или иной вопрос, касающийся литературы «Золотого века», или «Серебряного»? Иногда даже будут вопросы касаться какой-то внеконфессиональной проблематики. То есть, не обязательно будет — всё только строго по церковной науке. Будет касаться вопрос и какого-то межкультурного пространства. И — каждому человеку будет предусмотрен какой-то бонус, какая-то книга в подарок. Да.
М.Борисова:
— А как Вам кажется — как рождаются церковные бестселлеры?
Вот, в каждый отрезок времени новейшей нашей истории были всегда абсолютные лидеры популярности в литературе... вот... касающейся церковной тематики...
О.Захарий:
— Марина, а скажите — вот, на Ваш взгляд, что можно назвать «бестселлером»?
М.Борисова:
— Ну... абсолютный, на мой взгляд, чемпион, в этом смысле, «Несвятые святые» владыки Тихона Шевкунова...
О.Захарий:
— Безусловно. Ну, вот, а что в этой книге? В этой книге владыка Тихон описал простым языком всю нашу церковную бытовую жизнь, и описал это любящим сердцем. Владыка Тихон... как сказать... преподнёс нашу повседневную картину церковной жизни светскому читателю. И, действительно, вот... такая книга — она... не раз, общаясь с людьми светскими... они делали акцент, действительно, что эту книгу они читали. Даже, если к Церкви никакого совершенно отношения не имеют.
Но, при абсолютном уважении к данному труду владыки Тихона, у нас есть ещё ряд церковных бестселлеров, в том числе, одного из лауреатов Патриаршей литературной премии — Виктора Николаевича Николаева. Его «Живый в помощи».
Книга повествует о том, как он, офицер военной авиации, вертолётчик, проходил свой путь воцерковления, как он общался с людьми, которые находятся в местах заключения, как общался с ветеранами Великой Отечественной войны, Афгана, Чеченской кампании...
Бестселлер рождается в сознании писателя, когда он преследует конкретную цель: живым языком показать то, что он переживал. Переживал в своей душе, переживал в своей жизни. И представить своему читателю, вот, эту внутреннюю картину того, что он увидел — представить для всех окружающих.
М.Борисова:
— Но, ведь, есть такие жанры, которые... трудно так регламентировать.
Ну, Вы посмотрите... Вы говорите: представить картину, которую он видел... а как же — жанр фэнтези, который, как раз, в молодёжной среде чрезвычайно популярен?
О.Захарий:
— Ну, вот, Вы знаете... недавно я был на рабочей встрече в Российской Академии Образования. У нас была рабочая встреча — в будущем тоже о совместной работе — и, во время нашей встречи, представитель библиотечной сферы сказал, что молодые люди стали меньше читать жанр фэнтези и больше, как раз, уделять внимания своему росту психологическому — мышлению, каким-то способам манипуляции ближними... если так можно выразиться. То есть, сегодня жанр фэнтези — он уже тоже выходит на второй план.
Кроме того... жанр фэнтези... я лично ничего против не могу иметь... но, лично мне, не совсем близок этот жанр.
М.Борисова:
— Но, согласитесь... мы, начиная рассуждать о том, что хорошо, а что плохо в книжной культуре, примеряем всю эту книжную культуру лично на себя — на свои пристрастия, на свои какие-то симпатии и антипатии. Но я могу назвать людей, вполне уважаемых и вполне культурных, которые не очень близко к сердцу принимают... скажем... поэзию Золотого века. Ну, классика наша... ну, не близка. Не близок Пушкин, не близок Лермонтов... это не делает их менее культурными. И, рискну сказать, не делает их менее верующими.
О.Захарий:
— Не менее верующими... я тут с Вами абсолютно соглашусь. Вера не зависит от того, каких взглядов придерживался тот или иной великий поэт. Возможно, менее культурными... я тоже не рискну, конечно, ничего сказать, но, тем не менее... Вы знаете, Александр Сергеевич Пушкин, Михаил Юрьевич Лермонтов — это, всё-таки... это, всё-таки, то, что мы должны обязательно знать. Хотя бы, знать. Мы не обязаны любить...
М.Борисова:
— Никто не спорит — для того и существует школьная программа литературы...
О.Захарий:
— Школьную программу полезно перечитывать, когда тебе стукнуло 35! ( Смеются )
Вы знаете, даже сейчас... вот, слышал недавно... прошу прощения... такое анекдотичное высказывание, что, если вы не прочитаете классику в школе, чем же вы будете бахвалиться со своими сверстниками, когда вам будет 40?
Да, нам нужно знать классику — она не просто так стала классикой. Эти книги — не просто так заняли такое место. Но, и, кроме того, нашу страну, всё-таки, просвещённые люди зарубежом знают по Достоевскому, по Пушкину, по Толстому — то есть, эти люди известны по всему миру.
Более того, Вы знаете, в период обучения в Московской Духовной Академии, я очень старался почерпнуть что-то из окружения... из окружения наших преподавателей.
У нас был преподаватель немецкого языка в МДА —Хенрик Ханзен. Немец, родившийся в ГДР в семье военного. Он не был воцерковлённым человеком — ни протестантом, ни католиком, и, тем более уж, не православным. Но он узнал Достоевского, живя в Германии, и просто влюбился в Россию! А потом, приехав сюда, в Россию, он крестился.
Он в Германии узнал про Достоевского. Он настолько ему понравился, настолько это было что-то необычное, необыкновенное для него.
И, вот, они... люди будут в Германии, в Соединённых Штатах, в Великобритании... в Европе... в других странах — будут знать нашу классику, а мы будем, получается... мы будем это игнорировать?
М.Борисова:
— Ну... мы же говорим о соприкосновении литературной культуры и церковной культуры. А там — не всё всегда в этот пазл складывается.
Потому, что, с тем же Достоевским... я с Вами абсолютно согласна... многие... там... из моего поколения, выросшие в абсолютно секулярной и безбожной, и даже, порой, богоборческой советской среде, начинали о чём-то задумываться...
О.Захарий:
— ... при прочтении нашей классики.
М.Борисова:
— Да, безусловно. Но потом, приходя в Церковь, уже взрослыми людьми, и, начиная знакомиться со святоотеческой литературой, почти все проходили период отторжения от того же Достоевского. Потому, что это казалось уже... вот... вторичное... это уже — какой-то пережёванный хлеб.
Потом проходило ещё лет десять, и люди возвращались снова к этой классической литературной форме, и начинали видеть в ней те слои, которые не видели раньше.
То есть, это процесс бесконечный...
О.Захарий:
— Это процесс — взросления. Ну... это ж... наоборот, это прекрасно! Что люди сначала начали воцерковляться на классике, потом узнали богословскую, святоотеческую литературу, и, на время, оставили классику. А потом они вернулись, и увидели в этой классике те нюансы, которые не подмечали... это же — естественный процесс духовного взросления. Это же, наоборот, хорошо!
М.Борисова:
— Конечно, это хорошо, но... как современному подростку привить желание читать Достоевского, если он не хочет?
О.Захарий:
— Ему нужно правильно преподнести. И, вот, как раз, в том числе, в рамках той большой деятельности, которой занимается Издательский совет, этот фестиваль является, наверное, такой точкой концентрации, точкой презентации всей нашей большой работы, которой мы занимаемся в течение всего года.
Вот, этот фестиваль — это адаптация наших проектов, наших направлений для взгляда молодого человека.
То есть, нам, в течение года, приходится общаться с разными людьми — и со школьниками, и со старшеклассниками, и с людьми, которые уже поступили в ВУЗы и получают своё профильное образование. Приходится общаться и с людьми, которые уже старше студенческого возраста. Приходится общаться с людьми разных национальностей, которые живут на территории Российской Федерации, и даже в странах СНГ. Но, тем не менее, вот, всегда большой трепет и интерес вызывают те мероприятия, которые касаются нашей классики.
М.Борисова:
— Священник Захарий Савельев, сотрудник Издательского совета РПЦ, проводит сегодня с нами этот светлый вечер, и мы говорим о молодёжном фестивале книжной культуры «Пространство слова», который состоится 27 июля, накануне Дня Крещения Руси.
Насколько я понимаю, фестиваль — это не только умные разговоры, это ещё и развлечения. Вот, чем будете развлекать?
О.Захарий:
— Ну, не совсем «развлекать», а, скорее, через другие культурные сферы, так же популяризировать чтение, как таковое.
Мы, кстати, вот... ещё вопрос, вообще, о том — что такое чтение?
Чтение же — это... это особый феномен, вообще, в человечестве, в сфере деятельности человека. Человек через чтение и усваивает информацию, и, одновременно, прорабатывает свои инструменты, которыми познаёт этот мир.
Чтение, кстати... вот, недавно я прочитал один сборник, который выпустила Российская Академия Образования... чтение же — это... вот, нам кажется, что, действительно, молодые люди не читают... там... читать стали меньше... а, на самом деле, нет — читать стали больше. Наоборот — читать стали больше. В том плане, что... вот, ещё, там... два века назад — не все умели читать. Все... через рассказы, там... через какое-то, там, примитивное познание мира... как-то, вот... общались. Сегодня читают — абсолютно все. И каждый человек — только то, что ему нравится. Но, вот, как раз, через то, что ему нравится, у человека и формируется понимание того окружающего мира.
И, вот, наша задача — наших коллег, в том числе, и светских наших партнёров — заключается в том, чтобы привить человеку правильное, созидательное чтение. Чтобы он познавал этот мир с безопасной для него позиции. А, самое главное — с созидательной. С созидательной точки зрения — чтобы он видел правильные вещи, и правильную картину мира, которая будет у него формироваться в сознании.
Мы готовим сейчас фотовыставку «Человек читающий», «Пространство слова» — так же и эта фотоэкспозиция называется, где люди — в разных ситуативных событиях, в разных обстоятельствах читают книгу. И дети, и взрослые люди, и молодое поколение.
Мы надеемся, что, вот, 27 июля, в 11.00, у нас начнётся наш фестиваль с концертной программы хора Сретенской Духовной Академии. Какая программа — я говорить не буду, она очень всем понравится, мы надеемся. И завершение этого фестиваля так же планируется пением хора студентов Сретенской Духовной Академии и солистов Московского симфонического оркестра. То есть, это струнный квартет, который будет исполнять известные всем музыкальные произведения.
То есть, у нас предусмотрена в программе, в том числе, и та часть, которая заинтересует просто проходящих мимо людей.
Вот, в прошлом году, как раз, открытие фотовыставки «Монашество. Тихоокеанский рубеж» сопровождалось пением хора студентов Сретенской Духовной Академии. И, в начале открытия, людей было не так много, а, буквально, через пять минут оказалось — человек, наверное, триста. Подходили — все. И потом — задавали вопросы, общались. Это, действительно, такой был — миссионерский ход. То есть, вышли... буквально все, кто гулял, наверное, в этот момент, в Музионе, все подошли к нам, задали вопросы, а потом ещё, наверное, час или полчаса мы общались с людьми. То есть, вот, так, вот, произошло... Надеемся, что и в этот раз музыкальная составляющая так же благоприятно отразится в сердцах посетителей нашего фестиваля.
М.Борисова:
— А как Вам кажется, в таких случаях больше срабатывает желание пообщаться с экзотическими персонажами в церковном облачении или живой интерес к тому содержанию, новому для себя, которое они открывают?
О.Захарий:
— Вы знаете, я думаю, то, что... ну... экзотические персонажи в церковных одеждах... ( Улыбается )
М.Борисова:
— Вы согласитесь, что для очень многих молодых людей так оно и есть! Потому, что далеко не все ходят в храм.
О.Захарий:
— Вы знаете... я думаю то, что, безусловно, у молодёжи... ну, даже и у не молодёжи... возникает большое желание пообщаться с человеком, который на тебя сейчас не похож, который одет в строгую чёрную одежду — этот человек является носителем, может быть, других взглядов, или взглядов, похожих на твои, но, всё-таки, несколько иных. И, безусловно, вызывается этим интерес к тому содержанию, которым наполнен этот человек.
И, вот, мы надеемся, что через такое, вот, внешнее воздействие на гостей парка искусств «Музион», мы вызовем интерес, в том числе, и к тому содержанию, к тому наполнению, которым будет изобиловать наш фестиваль и сознание наших спикеров.
Ну, и, кроме того, у нас планируется, как я уже, по-моему, говорил, диалог и встреча с военкором телеканала «RUSSIA TODAY» — абсолютно светский телеканал, но у нас очень много точек соприкосновения. Особенно с «RUSSIA TODAY. DOC» — то есть, документальные фильмы, которые сейчас больше посвящены проведению Специальной Военной Операции.
Будет у нас встреча, также, и с издателями, и с известными писателями... пока я не буду говорить, кто именно... но каждый посетитель сможет задать вопрос спикеру во время самого фестиваля.
Также, у нас ещё предусмотрена лекция одного из профессоров Московского Педагогического Государственного Университета «Что читали великие люди». То есть, такие, вот, подробности... может быть, даже околокнижные, но, тем не менее, тоже интересные — как человек, который повлиял на мир... как он готовился, может быть, к своим публичным выступлениям, какие книги составляли основной костяк его библиотеки, или как он, допустим, распределял свой библиотечный фонд личный в поездках, да?
То есть... известен случай, когда один из великих деятелей Французского государства составлял несколько библиотек в тех местах, где он останавливался. Где он останавливался, была полностью идентичная библиотека его домашнему собранию, и он мог, вот, непрерывно читать одну и ту же книгу в разных путешествиях, в разных точках своих остановок.
М.Борисова:
— Ну, это — почти, как любой человек, который, переезжая с места на место, возит с собой Евангелие... и может его читать бесконечно...
О.Захарий:
— Но тут он не возил, а оно было... просто так распределял свою большую библиотеку.
Но, кроме того, сегодня для нас библиотека — это, наверное, нечто такое, что, вот, мы взяли одну книгу, читаем, и только на ней мы, в течение... там... года... полугода... месяца... или, там, недели — сконцентрированы. А раньше библиотека представляла собой некий аналог Интернета. То есть, он использовал библиотеку, как сегодня мы используем Википедию, или какой-то электронный справочник. То есть, он пользовался полным собранием энциклопедических сборников и, в том числе, читал ту литературу, которая была ему интересна. Вот, так он и строил свой распорядок читательского дня.
М.Борисова:
— И последний, наверное... самый прагматичный, вопрос: во сколько откроется, и будет ли платным посещение?
О.Захарий:
— Нет, конечно, это будет абсолютно благотворительное мероприятие, никаких плат мы не собираем.
Открытие у нас будет в 11.00 — оно начнётся, вот, как мы уже обсуждали, с пения хора СДА. Оно завершится — пение — в 11.30. Будет церемония открытия фестиваля. И в 12.00 начнётся работа всех трёх площадок. Площадки у нас называются: «Книжная культура. Блогеры. Поэты», «Литература. Творчество. Поэзия» и «Церковь и писательское сообщество» — площадка культурного диалога.
Также, у них есть рабочие названия, которые закреплены у них на карте Парка Горького — это фонтан «Лужа», площадка «Нова» и площадка «Место книги». «Место книги» — это не по нашей просьбе было придумано такое название, оно существовало до нашего знакомства с администрацией Парка Горького. На всех трёх площадках будет, в течение целого дня — с 12.00 до 20.00 —лекционная программа. По её завершении, в 20.00, на центральной площадке — фонтан «Лужа», это, как раз, площадка, где будут поэтические чтения, где будет встреча с блогерами — состоится концентная завершающая программа нашего фестиваля.
М.Борисова:
— Спасибо огромное за эту беседу!
Священник Захарий Савельев, сотрудник Издательского совета РПЦ, клирик Московского храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Федосьино, руководитель просветительского проекта «Пространство слова», был сегодня с нами в этот светлый вечер.
С вами была Марина Борисова.
До свидания! До встречи на фестивале!
О.Захарий:
— Ждём вас, дорогие друзья!
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Кино и вера». Андрей Апостолов
- «Преодоление конфликтов и непонимания между детьми и родителями». Анна Савари
- «Митрополит Антоний (Храповицкий)». Глеб Елисеев
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
Бесплатная медицинская помощь для тех, кто попал в беду
Год назад в Санкт-Петербурге открылась Благотворительная клиника. Здесь бесплатно принимают тех, кто оказался в трудной ситуации — людей без жилья и документов, в том числе и беженцев. В клинике трудятся опытные врачи и медсёстры.
Наталья пришла сюда на приём рано утром. Женщина средних лет с больными, распухшими ногами. В руках она держала клетчатую дорожную сумку, в ней — всё её имущество. «К врачу можно у вас записаться?» — тихо спросила она.
В следующие пять минут Наталья коротко рассказала сотрудникам клиники о себе: документов нет, полтора года живёт на улице, пробовала попасть в приют, но мест не оказалось.
Пока женщина сидела в фойе клиники и ждала приёма врача, с ней разговорился другой пациент. «А что вы кушаете?» — спросил вдруг мужчина. «Редко ем совсем. Считай, что голодная», — робко ответила Наталья. «Беда. И пенсии-то у вас нет, вы на десять лет меня моложе — слышал, какого вы года. А ночуете где?» «На скамейке» — проговорила женщина и грустно опустила глаза.
На этом их беседа прервалась, потому что Наталью позвали в кабинет врача. Через полчаса она вышла оттуда с повязками на обеих ногах и в новых носках. В руках у неё были лекарства и еда. Наталье рассказали, где в Петербурге можно бесплатно поесть, помыться и переночевать. И попросили через 2 дня снова прийти в клинику — сдать анализы и сменить повязку на воспалённых ногах.
Чтобы заботиться о Наталье и других людях, попавших в беду — проводить обследования, выдавать лекарства, делать перевязки и не только — клинике нужны финансовые ресурсы и расходные материалы. Если вы хотите помочь проекту и его подопечным, переходите на сайт Благотворительной больницы: https://charityhospital.ru/
Поддержать сбор на оплату работы медсестры: https://dobro.mail.ru/projects/shans-vyizdorovet-dlya-ruslana/
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Кино и вера». Андрей Апостолов
Гостем рубрики «Вера и дело» был киновед, продюсер, преподаватель, главный редактор киностудии «Ленфильм» Андрей Апостолов.
Мы говорили о кино, как о значительной составляющей современной культуры, о том, какое влияние фильмы производят на зрителей, какую ответственность это возлагает на авторов, а также о том, за счет чего существует и развивается отечественный кинематограф.
Ведущая программы: кандидат экономических наук Мария Сушенцова
М. Сушенцова
— Добрый светлый вечер, у микрофона Мария Сушенцова и это программа «Вера и дело». В рамках этого цикла мы разговариваем с предпринимателями, экономистами, бизнесменами, культурными деятелями — о христианских смыслах экономики. Сегодня наш гость Андрей Апостолов — киновед, продюсер, преподаватель, главный редактор киностудии «Ленфильм». Добрый вечер, Андрей.
А. Апостолов
— Добрый вечер, Мария.
М. Сушенцова
— Скажите, пожалуйста, что вас привело в сферу кино, и что вас сподвигло поступать во ВГИК?
А. Апостолов
— Знаете, очень часто вот эта история приобщения человека к кинематографу, она рассказывается сама по себе с какой-то драматургией такой кинематографической, то есть рассказывают про какое-то очень раннее детское знакомство с каким-то фильмом, который произвел неизгладимые впечатления, но в моём случае всё прозаичнее, на самом деле. Я могу сказать, что до шестнадцати или семнадцати лет я вообще не задумывался о кинематографе, у меня были совершенно другие планы на жизнь и на образование, и на какую-то карьеру, но так получилось, что и в моём случае тоже случилась встреча с фильмом. Чуть-чуть расскажу предысторию: я тогда увлекался футболом, практически исключительно только им и занимался и в секции, и смотрел его регулярно, и в этот вечер был очень важный матч с моей, тогда любимой командой в мои шестнадцать лет. Я его посмотрел и как-то перенервничал, переволновался, не мог потом никак уснуть, это была уже поздняя ночь, я до сих пор помню, это маленький телевизор на кухне, чтобы не мешать родителям и родным, и я просто искал себе какой-то телеканал, какую-то передачу, под которую можно будет уснуть. Я переключал каналы и наткнулся на чёрно-белый фильм, увидел изображение мужчины, он мне показался знакомым, я не мог его опознать, атрибутировать, тем не менее мне показалось, что, наверное, это любопытно. В следующем кадре очень эффектная женщина заходила в обтягивающем платье в фонтан, и я подумал: да, что-то здесь есть, определённо, любопытное. И дальше я уже досмотрел этот фильм, и, в общем, это была встреча с фильмом, который действительно поменял мою жизнь на до и после, то есть до этого кино я никогда не интересовался, а здесь вдруг открылся какой-то другой мир, и стало понятно, что существует вообще какое-то кино, которое я себе не представлял, какое-то другое кино, которое может мне что-то сказать про меня, про мир. И на следующий день я просто посмотрел в журнале «Семь дней» или что-то такое, вот телепрограмму, и увидел, что это фильм «Сладкая жизнь» Федерико Феллини, и с этого всё началось, я начал смотреть другие фильмы Феллини, посмотрев практически всю фильмографию, я понял, что вообще не Феллини единым, начал искать каких-то других режиссёров, и вот так началось это путешествие. Так что во многом спонтанно, абсолютно случайно, может быть, если бы не эта встреча по телевизору, никаких отношений с кинематографом в моей жизни бы не случилось. Но, с другой стороны, эта история по-своему показательна, потому что сейчас мне иногда, в общении со студентами, например, очень не хватает как раз вот этого ощущения, я это называю такая «спонтанная телевизионная эрудиция». Мы привыкли как-то телевидение сейчас, если не осуждать, то как-то скептически к нему относиться, и мы прекрасно понимаем, что новые поколения уже не являются телезрителями, я и про себя могу сказать, что я уже пару десятилетий телевизор не смотрю, может быть, вот с тех самых пор, когда посмотрел «Сладкую жизнь», но при этом в телевизоре было вот это преимущество, что ты мог спонтанно, несознательно, как это происходит в интернете, когда ты сам создаёшь своё пространство поиска, интереса, просмотров и так далее, а вот когда ты спонтанно натыкаешься на что-то, что может стать для тебя открытием, и я за это безумно благодарен телевидению — именно за эту встречу с фильмом, про который я ничего не знал. Да, лицо мужчины мне было знакомо, но я не узнавал Марчелло Мастроянни и так далее. И вот в этом открытии, в этой новизне был, мне кажется, очень серьёзный эффект, потому что, если бы я смотрел уже как подготовленный человек, который знал бы, что «Сладкая жизнь» — это фильм, получивший «Золотую пальмовую ветвь», знал бы что-то про Феллини и так далее — я думаю, что этого эффекта бы не случилось, потому что я бы уже заранее как-то изготовился к тому, что это какое-то серьёзное кино, а там это был, в том числе, и эффект неожиданности.
М. Сушенцова
— Здорово. Знаете, у нас, мне кажется, в народе бытует такое клише, может быть, шаблон, что в вузы, связанные с киноискусством, поступить очень трудно, что это для каких-то небожителей, звёзд и так далее, вы поддерживаете такое представление или, наоборот, близки к его опровержению?
А. Апостолов
— В каком-то смысле я сам являюсь его опровержением, потому что никаким небожителем я не был, и моя семья никогда с кинематографом не была связана, но действительно стереотип такой существует, потому что, когда я озвучил свои намерения, связанные со ВГИКом, а это, на самом деле, была даже не моя идея, на тот момент моя девушка, наблюдая за моим интересом к кино, что я каждый вечер смотрю какие-то фильмы, она мне сказала: «А ты знаешь вообще, что есть такой ВГИК, там есть такой факультет — сценарно-киноведческий, там изучают кино, исследуют его историю?» Для меня это было всё чем-то даже таким забавным, потому что я не мог поверить, что это всерьёз считается высшим образованием, но тем не менее, дальше я решил попробовать. А дальше сработало то, что называется «гений места», то есть я приехал во ВГИК для того, чтобы просто подавать документы и, оказавшись там, просто погрузившись в эту атмосферу, погуляв по коридорам, где кто-то распевается, кто-то фехтует, это производит очень сильное впечатление, я, по крайней мере, сразу почувствовал, что вот если я и хочу где-то учиться и получать высшее образование, (у меня были на этот счёт тоже свои колебания) то именно в этом месте. А что касается небожителей, то, безусловно, какая-то система диаспор, династий у нас в кинематографе существует, и на самом деле, в этом нет тоже ничего такого предосудительного, это не всегда разговор про блат, это очень часто разговор просто про то, что вот я сам учился, например, параллельно с Иваном Шахназаровым, сыном Карена Георгиевича, он просто действительно к моменту поступления в институт гораздо больше про кино знает, просто потому, что он рос на съёмочной площадке, и это создаёт конкурентное преимущество для него, вот и всё, поэтому не всегда человека с известной фамилией берут в институт творческий, кинематографический в том числе, по принципу фамилии, просто часто он по объективным причинам более подготовлен. Но в то же самое время, тут и про себя могу сказать, что творческие вузы, и я вот эту сторону в них очень ценю, это ещё и такое, давайте я скажу немножко грубо, но откровенно — это убежище для двоечников, потому что люди зачастую, которые не очень здорово учились в школе, у которых не очень хорошие результаты выпускных экзаменов, как было раньше, или ЕГЭ, как сейчас, вот как во ВГИКе происходит: на самом деле, на результаты ЕГЭ особенно не смотрят, потому что невозможно по результатам ЕГЭ определить будущего режиссёра или будущего сценариста, или будущего актёра, поэтому ЕГЭ просто как формальность некоторая принимается, а дальше всё решает только внутренний творческий конкурс. И в этом смысле тут и про себя тоже могу сказать, что отчасти не от хорошей жизни я пришёл во ВГИК, у меня были не очень хорошие, не очень выдающиеся результаты в школе, и мне нужно было искать какой-то такой вариант высшего образования, который не подразумевал бы серьёзных экзаменов по школьной программе, то есть здесь совпала и встреча с фильмом «Сладкая жизнь», с одной стороны, а с другой стороны, возможность как-то себя проявить, не будучи сильным знатоком математики, физики и общего курса школьной программы.
М. Сушенцова
— Спасибо. Насколько я знаю, одним из таких самых крупных ваших научных интересов киноведческих является советский кинематограф, и хотелось бы о нём спросить: почему именно он? Что именно в нём так привлекает, цепляет? Может быть, вы можете какие-то характерные черты или тему выделить, которая в нём особенно хорошо раскрывается?
А. Апостолов
— На самом деле, здесь тоже много факторов, почему я стал заниматься именно историей советского кинематографа. Во ВГИКе очень важен фактор субъективного влияния, поскольку это система мастерских и очень сложно людям, совсем не посвящённым, не представляющим себе, как это работает, объяснить, передать, что такое мастер и что такое авторитет мастера в мастерской, но он абсолютен. К сожалению, эта система имеет и другую сторону обратную, то есть, если у студента с мастером отношения не сложились, или если студент мастера не очень ценит и не очень прислушивается к его мнению, то могут быть очень серьёзные проблемы, просто это обучение превратится в мучение для студента, если вот он не нашёл контакт с мастером. Ну или, наоборот, вот как в моём случае, для меня мастер стал абсолютным таким наставником, действительно, учителем с большой буквы в профессии, и не только в профессии, а вообще по жизни, какая-то ролевая модель в карьере, в жизни и творчестве, это Армен Николаевич Медведев, который в своё время возглавлял Министерство кинематографии и большой след оставил в истории нашего кино. И я могу сказать про себя, что, когда я поступал во ВГИК, я писал творческие работы по творчеству Альмодовара, по творчеству Кустурицы и по творчеству Вонга Карвая, то есть ничего не предвещало советского кинематографа, а дальше, не буду скрывать, это прямое влияние мастера, который вёл историю отечественного кино, и в какой-то момент я почувствовал, что, благодаря этому предмету, я теряю ощущение какой-то дистанции по отношению к объекту исследования, для меня перестала существовать история отечественного кино или история советского кино, как какой-то предмет, с которым нужно разбираться, в который нужно погружаться, это стало историей нашего кино, это стало мне близко, и я стал, благодаря Армену Николаевичу, чувствовать какую-то личную ответственность за то, как наше кино развивается и вообще за сохранение какой-то его истории, каких-то важных его моментов.
М. Сушенцова
— Я напомню, что это программа «Вера и дело», у микрофона Мария Сушенцова и наш гость, Андрей Апостолов. Раз уж мы заговорили про советский кинематограф, и поскольку наша программа связана с вопросом ценностей, как они в том или ином деле, предмете проявляются, то вот такой хочу вопрос задать. Насколько я поняла, вы очень так лично подошли к советскому, к отечественному, к нашему, в конце концов, кино, а вот скажите, как в нашем отечественном кинематографе раскрывается нравственная проблематика, какие очертания она приобретает, через какую конкретную проблему, может быть, она подается, и насколько вот этот аспект, эта тема вас трогает, как-то она вас заинтересовала?
А. Апостолов
— Я бы начал с ещё одного небольшого комментария по поводу моего увлечения кинематографом. Когда я уже начал им как-то заниматься, когда начал в это пространство погружаться, что меня привлекло: советский кинематограф, во-первых, он ни на что не похож, то есть это какой-то уникальный такой период, такая вещь в себе, вот было советское кино, но ни постсоветское кино, ни кино тех же периодов, но других стран не похоже на советское кино по одной простой причине — советский кинематограф никогда не был нацелен на извлечение прибыли, и это его отличительная черта. Сейчас очень часто это как-то превозносится, обозначается, как какая-то его великая заслуга и великое достижение, но я к этому так не отношусь, я думаю, что это просто его особенность, и это то, что делает его исключительным. Советское кино было призвано просвещать, у него были дидактические задачи, в том числе, и какое-то нравственное просвещение. Я думаю, прелесть советского кинематографа в том, что советская культура, советская система, советская власть, они очень переоценивали возможности кинематографа, вот возможности кинематографа с точки зрения его влияния на общественную жизнь. И когда сейчас очень часто вспоминают с таким придыханием советский кинематограф и говорят: «Вот, сейчас больше такого не снимают, как же вот наши шедевры, там 50-х, 60-х годов...» Мне кажется, дело не столько в том, что «вот сейчас больше такого не снимают», такого искреннего или такого гуманистичного кино — дело просто в том, что сейчас кино, в принципе, не является столь значимым институтом социальной реальности. Сейчас есть интернет, уже после 60-х возникло телевидение, которое, особенно в Советском Союзе, распространилось в 70-е, 80-е, и уже тогда кинематограф утратил вот это своё место такого ключевого медиума общественной жизни. И поэтому просто вряд ли сейчас может случиться фильм, который может действительно как-то непосредственно повлиять на умы, на умонастроение, как-то повлиять вообще на климат общественный, в этом смысле, мне кажется, что мы по инерции где-то до сих пор преувеличиваем значение кино, но на самом деле, вот этот принцип, вот этот лозунг «кино — важнейшее из искусств», который где-то у нас ещё с советских времён теплится и помнится, но в этом смысле советское кино — это всё-таки такое исключение, это эксперимент, и эксперимент — вот последнее, что по этому поводу скажу, — не во всём оправдавшийся, то есть, несмотря на то, что я занимаюсь советским кино, очень часто люди думают, что раз я им занимаюсь, я такой его адепт, поклонник или популяризатор и так далее. Нет, безусловно, там есть свои достоинства, но это всё предмет отдельного разговора. На что бы я хотел обратить внимание: что само по себе советское кино, как система, как раз как система очень дидактическая, просветительская, где-то нравоучительная, оно себя не оправдало. Это очень просто увидеть, вспоминая, какой фильм был, на самом деле, самым кассовым советским фильмом за историю. Вот вы не знаете, Мария, какой фильм был самым популярным советским фильмом?
М. Сушенцова
— Просветите, пожалуйста, меня и нас.
А. Апостолов
— Хорошо. Это фильм «Пираты XX века». Вот не знаю, видели вы его или нет, но это абсолютно — я сейчас не хочу никого обидеть, люди, конечно, старались и проделали серьёзную работу, — но вообще это абсолютно бестолковый боевик с экшн-сценами, где мужчины с обнажённым торсом сражаются с другими мужчинами, и это чистой воды боевик. Почему этот фильм вызвал такой ажиотаж? Почему его так смотрели? Почему он стал кассовым рекордсменом? Просто потому, что советский зритель постоянно находился в системе вот этого искусственного дефицита. Просто потому, что он не смотрел такое кино. И просто потому, что зрителю, на самом деле, всегда и везде хочется зрелищ, и в этом смысле этот опыт советского кино, который пытался бороться вот с этой инерцией зрительского восприятия, что зрителю всегда хочется простого, незамысловатого, эффектного и так далее, а мы будем зрителя пытаться как-то нравоучать, воспитывать, перевоспитывать и так далее — этот опыт, я думаю, мягко говоря, не во всём удался. И то, что постсоветский зритель уже в 90-е годы с таким азартом, с таким ажиотажем смотрел самую низкопробную зарубежную продукцию типа «Рабыни Изауры» или каких-то самых тоже примитивных американских боевиков, это во многом эффект опыта советского кинозрителя, которому просто вот этого примитивного зрелища очень и очень не хватало.
М. Сушенцова
— Мы сейчас вместе с Андреем погрузились в такую киноведческую стихию, невероятно интересную, и хочется погружаться в неё ещё глубже, но я себя удержу в рамках закона жанра нашего сегодняшнего и хочу такой вопрос задать, он сейчас у меня спонтанно возник: а как вы считаете, у кино может быть заведомо просветительская или нравоучительная задача? Вот именно ваше субъективное мнение каково? Или же это вот каждая мастерская творит то, что хочет конкретный мастер, конкретный человек, творец, который самовыражается таким образом? Или всё-таки может быть какая-то предзаданность?
А. Апостолов
— Вы знаете, я очень настороженно отношусь к такой установке, когда мы говорим о том, что кино должно как бы нравоучать, потому что тогда сразу возникает вопрос: а кто за это отвечает? А кто те люди, которым мы доверяем высказывать какие-то нравственные послания, и почему эти люди считают себя вправе это делать, что им это право даёт? На мой взгляд, очень часто это ведёт художников к каким-то саморазоблачительным заблуждениям. И если уж говорить серьёзно, я думаю, что настоящая нравственная работа, которая может случиться с человеком во время просмотра фильма — это очень редкий, уникальный случай, вот вообще, когда кино становится не просто проведением досуга, а когда твоя встреча с фильмом становится событием твоего внутреннего опыта, и это требует такой внутренней работы, это требует такой включённости, что это не стоит преувеличивать. Вы знаете, мне кажется, мы иногда думаем об этом в духе тоже такого советского представления о том, что вот мы сейчас расскажем о добрых и хороших людях, и люди как-то вот впечатлятся их примером, и дальше будут как-то совершенствоваться в нравственном смысле, вот если они будут знакомиться с образцами для подражания — я думаю, что это так не работает, и это так никогда не работало, ведь какие-то бандитские организации в 80-е и 90-е годы тоже были собраны и организованы из людей, которые смотрели в 60-е и 70-е годы доброе советское кино, в том числе детское и так далее. Так что вот так буквально кино не облагораживает, и это бывает с небольшим количеством людей, как, например, фильмы Андрея Арсеньевича Тарковского, и это очень сложный путь, как раз такой духовный путь, который заложен в содержании каждого этого фильма, и редкий зритель, на самом деле, готов по этому пути пройти, вот по-настоящему, поэтому это кино и превращается, загоняется в какой-то резервуар — кино не для всех, но вот это кино, мне кажется, действительно может быть эффективным в нравственном смысле, но ни в коем случае нельзя заблуждаться тоже и представлять себе, что благодаря каким-то фильмам мы можем облагородить и как-то преобразовать общественную жизнь в целом. Думаю, это невозможно, и очень часто мы видим, не буду называть сейчас имена и фамилии, но мы видим какие-то сломы, которые происходят с режиссерами, которые в какой-то момент берут на себя вот эту миссию, миссию художника подменяют миссией проповедника, и мне кажется, это очень часто в режиссере просто художника убивает.
М. Сушенцова
— Да, мы тут прямо философскую проблему нащупали, которая очень широко обсуждается и в литературе, и на конференциях, и в университетах — о том, насколько искусство и проповедь могут сосуществовать рядом, могут ли они взаимно проникать друг в друга и так далее. Знаете, меня подмывает просто мое любопытство вас спросить, поэтому я позволю себе этот вопрос: есть ли у вас любимые режиссеры или любимые фильмы? Мы можем для лаконичности ограничиться цифрой «три», то есть количеством, но не будем ограничиваться советской эпохой, как вы здорово вначале сказали: «из нашего кинематографа», вот три либо режиссера любимых, либо киноленты.
А. Апостолов
— Ох, как ни странно, такие вопросы всегда звучат как самые простые, но при этом они сложные, на самом деле, потому что сложно ограничиться тремя или вот есть, например, режиссеры, у которых я страшно люблю отдельные фильмы и наоборот, не люблю какие-то другие фильмы, поэтому такой список, конечно, всегда сложно составлять, но давайте попробуем. О ком я могу сказать однозначно — это Кира Георгиевна Муратова, вот это, возможно, мой самый любимый отечественный кинорежиссер, и я думаю, что самый свободный кинорежиссер вообще в истории, возможно, мирового кинематографа, понимаю, что это сейчас звучит как-то пафосно и, может быть, патетично, но не только моё мнение, и Александр Николаевич Сокуров когда-то об этом говорил, и вот это тоже один из парадоксов для меня советского кинематографа: как внутри советского кинематографа — системы, очень скованной разного рода цензурными и стилевыми ограничениями, и жанровыми ограничениями и так далее, ведь дело не только в том, что нельзя было какие-то политические протаскивать темы или суждения, дело, например, ещё и в том, что просто нельзя было снимать кино в определённых жанрах, например, нельзя было снимать фильмы ужасов в советское время, и там какие-нибудь исключения типа «Дикой охоты короля Ста́ха» скорее, наоборот, только подтверждают, что нельзя было снимать фильмы ужасов, и как в этой системе вдруг рождались такие свободные люди, как Кира Муратова, например, или Сергей Параджанов, действительно, свобода, самовыражение которых абсолютно как-то беспрецедентны на уровне мировой кинематографии, мы не найдём в европейском или американском кино людей вот такой духовной и художественной свободы. Да, нужно сказать про Тарковского, хотя это звучит настолько как-то банально, однозначно и самоочевидно, что, наверное, не обязательно, но мимо Тарковского пройти в любом случае невозможно. Я очень долго как-то от этого отнекивался и думал, что, в общем, проживу жизнь без Тарковского, но в какой-то момент всё-таки и со мной эта встреча случилась благодаря фильму «Ностальгия». И Василий Макарович Шукшин, вот другой совершенно полюс, однокашник Тарковского и его прямая противоположность, но который тоже мне очень дорог, может быть, не столько как исключительно кинорежиссёр, а просто как человек с какой-то определенной мировоззренческой позицией.
М. Сушенцова
— Я напомню, что у микрофона Мария Сушенцова, это программа «Вера и дело». В рамках этого цикла мы встречаемся и разговариваем с экономистами, бизнесменами, культурными деятелями, чиновниками и обсуждаем с ними христианские смыслы экономики. Сегодня наш гость Андрей Апостолов — главный редактор киностудии «Ленфильм». Вернёмся после короткого перерыва.
М. Сушенцова
— Добрый светлый вечер, с вами Мария Сушенцова и это программа «Вера и дело». В рамках этого цикла мы встречаемся с экономистами, предпринимателями, культурными деятелями, чиновниками и обсуждаем с ними христианские смыслы экономики. Сегодня у нас в гостях Андрей Апостолов — киновед, продюсер, преподаватель, главный редактор киностудии «Ленфильм». Продолжаем наш увлекательный разговор. Мы остановились на любимых режиссерах нашего кинематографа, нам очень ёмко рассказал сейчас о них Андрей. В продолжение этой темы мне бы хотелось у вас, Андрей, спросить: не могли бы вы поделиться своим опытом работы на телеканале «Спас», где вы были выпускающим редактором передачи «Светлая память», потому что эта передача, насколько я понимаю, имеет прямое отношение к выдающимся деятелям советского кино.
А. Апостолов
— Да, давайте я коротко об этом расскажу. Коротко, потому что это был не очень продолжительный опыт, это было в какой-то момент неожиданное даже для меня предложение. Что меня привлекло прежде всего, если в двух словах: это передача, которую вела, может быть, и ведет до сих пор, хочется надеяться — матушка Ольга (Го́бзева), наша выдающаяся актриса когда-то, и я знал ее именно как актрису, не как матушку, вот я действительно очень люблю советские фильмы 60-х, 70-х, а Ольга Гобзева, ну так вот просто совпало, так получилось, что это моя любимая актриса этого периода, и я очень ее ценю, её работы в «Заставе Ильича» или в фильме «Три дня Виктора Чернышёва», в общем, много ее работ, и вот именно это меня привлекло, оказывается, она, во-первых, стала матушкой, во-вторых, она вела телепередачу, где приглашались гости, и матушка Ольга расспрашивала их о каких-то выдающихся актерах прежде всего, её интересовали именно актеры, в основном, нашего кинематографа, в том числе, кстати, была программа и про Шукшина, о котором мы недавно говорили. В течение нескольких программ, мне кажется, буквально около десятка, я действительно был выпускающим редактором, то есть что это значит: я предлагал кандидатов в герои программы, матушка Ольга одобряла, потом я предлагал вопросы, которые бы она могла задавать по этому поводу, ну и вообще редакторская работа — определять какую-то концепцию программы, потому что понятно, что про любую такую фигуру, как Василий Макарович Шукшин или Виталий Мефодьевич Соломин говорить можно бесконечно, поэтому нужно какое-то направление определить. А дальше я занимался монтажом, то есть вот не буквально руками, а я сидел рядом с монтажером, и мы, поскольку понятно, что в эфир выходит программа, я уже сейчас точно не помню, но где-то примерно сорокаминутная, а запись ведется около двух часов, то мы, соответственно, с ножницами занимались монтажом и определяли, что для нас более ценно или, может быть, что соответствует как раз главной вот этой магистральной линии сюжета передачи. Я очень благодарен матушке Ольге за этот опыт и за опыт диалога, потому что мне было очень интересно, как она, человек, в какой-то момент радикально изменивший свой жизненный путь и, соответственно, изменивший и свое тоже мировидение, миропонимание, она где-то считает теперь свой актерский опыт греховным или таким опытом заблуждения, она могла смотреть на своих когда-то коллег как будто бы с двух ракурсов, говоря кинематографическим языком, как будто бы она, с одной стороны, вспоминала о них, о непосредственном опыте работы или общения, а с другой стороны, уже и с высоты своих лет, и своего разнообразного опыта, в том числе, и нового духовного опыта, она уже могла давать тоже какую-то оценку их работе не просто как профессиональному самовыражению, а с точки зрения того, что этот человек оставил, может быть, на каком-то более глубоком, опять же, духовном уровне.
М. Сушенцова
— Расскажите, пожалуйста, немного о своем опыте преподавания. Когда я изучала вашу биографию, видела, что вы преподавали и преподаете не только во ВГИКе, но и в Школе телевидения МГУ, и в «Шанинке» продолжаете преподавать, и тут фокус моего вопроса в том, с одной стороны, что вас вдохновляет в преподавании, а с другой стороны — а что волнует студентов, которые приходят к вам на эти киноведческие курсы?
А. Апостолов
— Да, здесь я могу сказать, что у меня, так получилось, довольно большой уже опыт преподавания. Как только я закончил ВГИК, я сразу начал преподавать, и важно, что это всегда были очень разные предметы, очень разные специальности. Я преподаю редакторское мастерство, я веду продюсерские мастерские, так что это не всегда касается киноведения, и это всегда очень разная аудитория, то есть, например, группа в «Шанинке» и группа во ВГИКе — это абсолютно разные люди, с совершенно разным бэкграундом, с разными целями, и я могу сказать, что, может быть, вот чего мне не хватает в той же «Шанинке», хотя это замечательное учебное заведение с очень высоким как раз цензом и очень высоким средним уровнем студентов, но мне там не хватает вот этих вот самых двоечников, которые заполняют зачастую творческие вузы. В «Шанинке», правда, очень высокий ценз того же самого ЕГЭ при поступлении, поэтому все ребята очень умные, но, может быть, не хватает гениев с творческой точки зрения. (смеется) Что это для меня? Ну, скажу какие-то банальные вещи, но совершенно искренне. Во-первых, это какая-то очень важная энергетическая подпитка, то есть, с одной стороны, энергетическая отдача, но, мне кажется, в этом смысле это всё работает как-то равномерно: сколько ты отдаёшь, столько же ты получаешь, а может быть, получаешь даже в ответ ещё больше. А с другой стороны, есть очень какие-то практические соображения у меня на этот счёт: для меня студенты — это мои будущие коллеги, люди, которых я потом приглашаю на работу, и которым я могу доверять, которых я очень хорошо могу узнать за время обучения. С другой стороны, хотя я относительно ещё молодой человек, но на меня когда-то во ВГИКе такое сильное впечатление производил мой мастер, например, когда ему уже было немного за восемьдесят, и тем не менее он оставался остроумным, трезвомыслящим, и я прекрасно понимал, что это, в том числе, благодаря общению с нами, благодаря продолжению какой-то непрерывной коммуникации с молодым поколением, и для меня это тоже важно — вот не отрываться от языка каких-то новых поколений. И потом, честно говоря, мне просто это нравится, и если уж совсем что-то самое простое про свой преподавательский опыт говорить: я очень люблю рассказывать про советское кино, я люблю представлять фильмы, я иногда подрабатываю «говорящей головой», как я это называю, на телевидении и рассказываю тоже о советском кино, и хотя это очень энергозатратный и очень многообразный опыт, но я просто люблю это делать, мне почему-то доставляет удовольствие, когда я чувствую, что я сейчас открою какому-то человеку какое-то имя или какое-то название, с которым он до этого был незнаком, и вот это чувство благодарности, которое человек испытывает за эту встречу с фильмом, который ты ему обеспечиваешь — это для меня какое-то отдельное удовольствие и какой-то особо ценный опыт.
М. Сушенцова
— Спасибо. Мне кажется, вы нам сегодня уже несколько таких дверок приоткрыли, я лично вот записывала, как студент на лекции. У вас богатый опыт практический в киноиндустрии, и поэтому хотелось бы, знаете, такой, может быть, слишком общий вопрос задать, даже такой обывательский вопрос, но мне кажется, многих интересует, все-таки как живет российская киноиндустрия, даже не мировая, не будем уж слишком обобщать — эта индустрия направлена прежде всего на максимизацию прибыли, то есть это такая денежная история в своем корне, или же все-таки впереди идет замысел, идея режиссера, сценариста, та самая реализация художника и его вот видение?
А. Апостолов
— Я сейчас могу прозвучать как-то цинично или слишком категорично, но я считаю, что кино, действительно, так уж получилось, оно исторически всегда было рассчитано на зарабатывание, оно всегда было рассчитано на извлечение прибыли. Тут ведь, кстати, тоже очень важно, с какого момента мы ведем отсчет истории кинематографа — не с того момента, когда изобрели, собственно, киноаппарат, а с того момента, когда провели первый платный сеанс, вот когда люди пришли, заплатили деньги и посмотрели вместе «Прибытие поезда», «Выход рабочих с фабрики» и так далее, вот это и есть начало истории кинематографа. Понимаете, я не вижу ничего зазорного в том, что кино на это ориентировано, я всегда тоже немножко, может быть, цинично и грубо говорю авторам, которые хотят отстоять каждое слово в своем сценарии, а мне в качестве редактора приходится посягать на целостность этих сценариев, вот я всегда призываю идти в литературу и заниматься гораздо более самостоятельным художественным творчеством, а в кино всё, правда, в большей степени подчинено логике и конъюнктуре проката, потому что, вот смотрите, ведь на самом деле не так много инструментов существует для того, чтобы как-то выявить и оценить объективный уровень фильма, вот когда мы говорим об успехе или неуспехе, то первый критерий — это кассовые сборы, это вот показатели внимания аудитории, потому что, если кино не работает с аудиторией, если оно не вызывает интерес, то, соответственно, после первых выходных никакого потока публики не будет. Вот можно как угодно относиться к фильму «Чебурашка», но если он бьет там все мыслимые рекорды, значит, что-то в этом фильме работает, значит, что-то там правильно выстроено, просто мы, мне кажется, опять же, с советского времени привыкли мыслить в категориях вот такой оппозиции: либо извлечение прибыли, либо чистое творчество, опять же, какая-то нравственная цельность и так далее, но ведь во всем мире это не было так, во всем мире правила рыночные, скажем, они в кино всегда существовали, и они не мешали Феллини, например, создавать фильм «Сладкая жизнь», о котором я уже говорил, и они не мешали Фрэнсису Форду Ко́ппола создавать «Крёстного отца», ведь это и хит проката, с одной стороны, с другой стороны, это шедевр как раз кинематографа. И последнее, что мне по этому поводу хочется сказать, всё-таки поддерживая вот эту установку кинематографа на извлечение прибыли, что в Голливуде, например, вот эти кассовые показатели, они ещё и являются регулятором института репутации кинематографистов, режиссёров и продюсеров, то есть даже если ты Фрэнсис Форд Коппола, даже если у тебя великие заслуги, ты снял «Апокалипсис сегодня», двух «Крёстных отцов», фильм «Разговор», дважды получил «Золотую пальму ветвь» и так далее, но дальше, в 80-е годы твои фильмы проваливаются в прокате, то следующие свои фильмы ты будешь снимать уже в кредит или на свои деньги. Вот это тот механизм, который в нашем кинематографе отсутствует, то есть мы очень половинчато перешли на рыночные принципы в кинематографе, потому что институт репутации тех или иных режиссёров, продюсеров у нас никак от результатов фильма в прокате практически не зависит. Я не буду, опять же, сейчас называть имена и фамилии, но огромное количество примеров, когда человек выпускает фильм, фильм выходит с какой-то грандиозной помпой, поддержкой в рекламе, поддержкой телевизионной, все маркетинговые возможности привлекаются, в том числе и с помощью государственных средств, а в итоге никакого результата не происходит. Но, тем не менее, дальше этот же человек получает субсидии, получает поддержку на производство следующих фильмов, вот поэтому я за принцип прибыли, как регулятора отношений в киноиндустрии, на то она и индустрия, но тогда в этом нужно быть последовательными, вот у нас в этом смысле индустрия работает очень половинчато, в том числе и потому, что у нас, как ни в одной другой стране, если не брать опыт Китая, например, активно влияние государства в кинематографе, то есть фактически остаётся главным финансовым источником на сегодняшний день именно государство.
М. Сушенцова
— Я напомню, что в студии Мария Сушенцова, это программа «Вера и дело» и сегодня у нас в гостях Андрей Апостолов — главный редактор киностудии «Ленфильм». Мы продолжаем наш разговор о том, как изнутри устроена экономика киноиндустрии. Я правильно понимаю, что основным источником доходов являются прокатные доходы, сколько фильм собирает в прокате?
А. Апостолов
— Это сложный механизм, на самом деле.
М. Сушенцова
— Мне, как экономисту, хотелось бы в эту дверку немножко подсмотреть.
А. Апостолов
— Какие статьи доходов могут быть у фильма: это его прокатные результаты, хотя продюсеры — производители фильма не первые, кто получают деньги с проката, первые — это, собственно, прокатчики, прокатная компания, и кинотеатры, в которых эти фильмы показывают, так что очень часто до продюсера вообще никакая выручка уже не доходит, собственно, с проката. Также это деньги от продажи фильма, прав на фильм на телевидении и на онлайн-платформах, вот основные источники дохода. Но на самом деле, хотя это сейчас прозвучит, может быть, тоже на грани фола, но очень часто основным источником дохода для продюсеров является производство, является субсидия на производство, то есть, условно говоря, поскольку это система господдержки, как это происходит, будем называть вещи своими именами, это сейчас происходит всё реже и реже, и система государственного финансирования, государственной поддержки всё строже и строже работает в сфере кинематографа, и тем не менее, зачастую это было устроено так: государство выделяет на производство фильма субсидию, это может быть, например, сумма в восемьдесят миллионов рублей, продюсер отчитывается за всю эту сумму и ещё даёт сведения о привлечении какого-то дополнительного финансирования, но на самом деле производит кино за пятьдесят миллионов, а остальные тридцать миллионов, собственно, и являются прибылью, которую он получил. Понятно, что продюсеры не должны зарабатывать на производстве, но здесь скажу, что это часто было связано не столько с желанием просто нажиться и урвать лёгкие деньги какими-то хитрыми схемами, а просто тем как раз, что никакой прибыли наши фильмы не получали, в прокате были очень ограничены возможности, телевидение предлагало очень небольшие суммы, вообще в какой-то момент не было ещё онлайн-кинотеатров и так далее. Сейчас, в ситуации, когда можно рассчитывать на реальную прибыль, экономить на производстве просто невыгодно, потому что, чем больше ты сэкономишь на производстве, тем меньше ты получишь уже на выходе, то есть очень простые механизмы, но в этом смысле наша индустрия постепенно, тут могу свидетельствовать, облагораживается, мы всё меньше стремимся зарабатывать на производстве, потому что рассчитываем, что всё-таки кино сработает в прокате.
М. Сушенцова
— Спасибо, что вы нам рассказали об этой внутренней кухне, это действительно очень интересно, и вот так, без специалиста, туда и не заглянешь. Мне хотелось бы ваше мнение уточнить: как вам кажется, а нужна ли вообще нашему кинематографу вот такая массированная государственная поддержка, или пусть рынок всё сам регулирует? Вот вы сказали, что ведь это и показатель, в том числе, и авторитетности, репутации, может, он лучше отрегулирует?
А. Апостолов
— Ох, вы знаете, это очень спорный вопрос, потому что, конечно, часто хочется вот так вот огульно сказать: да лучше давайте, действительно, рынок сам будет регулировать все процессы, и тогда мы избавимся от вот этих хитрых схем, когда идёт заработок на производстве, тогда мы избавимся от каких-то абсолютно сиюминутных конъюнктурных проектов, когда продюсеры явно пытаются просто подстроиться под какую-то государственную конъюнктуру, сложившуюся на определённый момент, и делают проекты халтурные, назовём это так, тогда мы избавимся от каких-то элементов протекционизма, когда определённые продюсеры или определённые компании рассчитывают на какое-то особое отношение со стороны государства, и все пытаются быть первыми у определённых кабинетов и так далее, вот в системе такого обильного государственного финансирования много порочных моментов, с одной стороны. С другой стороны, я боюсь, что без государственной поддержки киноиндустрия, как индустрия очень затратная, она просто не выживет в нынешних условиях, это долгий разговор, который требует приведения статистических данных и серьёзной аналитической подпитки, но я просто скажу, что это издержки далеко не только российского кинопроизводства, практически во всех, по крайней мере, европейских странах — да, конечно, есть Голливуд, где нет никакого влияния со стороны государства, но это отдельное как бы государство в государстве, на Голливуд ориентироваться невозможно, потому что Голливуд — это монополист-экспортер, Голливуд показывает своё кино по всему миру, поэтому не нуждается в государственной поддержке, — а всё европейское кино существует за счёт государственных инвестиций. Просто другой разговор, что, может быть, это не такие масштабные кинематографии, не такие масштабные индустрии, например, там скандинавское кино, которое всё поддерживается и финансируется государством, но там и не такой объём производства, они мало фильмов выпускают в год. В России, на самом деле, очень большое производство, и вот, кстати, может быть, даже вас это удивит, может быть, удивит наших зрителей, но объёмы кинопроизводства в России сейчас серьёзно превосходят объёмы кинопроизводства в советское время. Вот мы очень часто, мне кажется, я уже об этом говорил — так огульно превозносим советское кино, вот какое оно было масштабное, как была налажена система — да нет, на самом деле в советское время руководители советского кинематографа мечтали бы о тех масштабах кинопроизводства, которые существуют в России сейчас.
М. Сушенцова
— А как наша киноотрасль чувствует себя сегодня в условиях международной такой изоляции, или эта изоляция особо не чувствуется для деятелей кино?
А. Апостолов
— Ну как изоляция может не чувствоваться? Естественно, она чувствуется. И на чём это сказывается, на чём это отражается в первую очередь? Ну, очень просто. Во-первых, для кого-то это большое подспорье, в том числе, для наших новых жанровых проектов, для блокбастеров, для бесконечного количества сказок, которые сегодня снимаются, потому что сказки эти призваны как раз служить импортозамещению. Мы недополучаем голливудской зрелищной продукции, соответственно, мы будем заменять её продукцией отечественной, нет в этом ничего ни зазорного, ни обидного, нам нужно сохранять действующие кинотеатры, нам нужно поддерживать систему проката, поэтому такие фильмы нужны в большом количестве. Так что для кого-то это действительно возможность заработать на прокате, и есть уже довольно много фильмов, опять же, не хочу никого обижать, поэтому не буду названия произносить, но когда фильмы, мягко говоря, спорных художественных достоинств отечественные выдают достойные прокатные результаты — ну, явно из-за отсутствия серьёзной конкуренции со стороны Голливуда. Но к чему это дальше может привести? Во-первых, это приводит уже сейчас к явному, ну не то, чтобы прямо уничтожению, но умалению области авторского кино, авторского кино становится всё меньше и меньше, по какой причине: раньше государство точно так же финансировало авторское кино, формально оно и сейчас продолжает его финансировать, в конкурсе субсидий Министерства культуры есть вот этот раздел «Авторский и экспериментальный кинематограф», но на деле там всё меньше авторского кино, потому что, если раньше продюсер получал субсидию Министерства культуры на авторский фильм, делал авторское кино, которое потом попадало на престижный международный кинофестиваль в Канны, Венецию, Берлин или, например, в Роттердам, и для государства это тоже было оправданным вложением, государство могло, грубо говоря, отчитаться по линии мягкой силы: вот наше кино пользуется почётом за рубежом, мы получаем награды, мы участвуем в ключевых международных кинофестивалях. А теперь, когда эти международные кинофестивали закрыты, не совсем понятно, вот с точки зрения чисто государственной логики отчётности, зачем государству вкладываться в авторское кино — чтобы потом это кино показывать на кинофестивалях российских, которые тоже само Министерство культуры финансирует? Получается какая-то убыточная история. Ну и второе, что может произойти в связи с этой ситуацией изоляции — это просто деградация вкусов. К сожалению, когда зритель лишён какой-то альтернативы внятной, и когда он смотрит кино не потому, что оно его так привлекает, не потому, что оно ему так нравится, а потому, что просто у него нет особенного выбора, это в итоге приводит к тому, что зритель будет готов довольствоваться очень средней продукцией, потому что выбора у него не будет. Поэтому мне всё-таки кажется, что ситуация, в которой наше кино было вынуждено, как и кино по всему миру, соревноваться с голливудскими образцами — это ситуация той самой конкуренции, которая способствует прогрессу, потому что вот тот уровень, например, даже тех же самых спецэффектов, к которому сейчас пришло наше кино, которое демонстрируется в фильмах типа «Майор Гром» или «Сто лет тому вперёд» — это тот уровень, который наше кино вынуждено было выработать для конкуренции с Голливудом. А если этой конкуренции не будет, то можно дальше на этом уровне остаться, и, собственно говоря, у зрителя не будет особенных альтернатив.
М. Сушенцова
— Спасибо большое. Вы очень активно участвуете в международных кинофестивалях, участие российских фильмов, насколько я понимаю, в них всё-таки продолжается, пусть и в урезанном масштабе? Поправьте меня, если я ошибаюсь.
А. Апостолов
— Да, я могу поправить сразу, потому что я занимаюсь, собственно, как раз российскими кинофестивалями.
М. Сушенцова
— Хорошо. Вопрос, тем не менее, примерно такой же и был у меня: вот что вы можете сказать о молодых начинающих режиссёрах, сценаристах? Есть ли какие-то восходящие звёздочки, вот что-то вас, может быть, впечатлило в последнее время, или вы видите какие-то тенденции, что какая-то тематика особенно вот сейчас превалирует среди именно молодых, только начинающих?
А. Апостолов
— Мне кажется, в нашем кино сейчас превалирует одна тенденция, и она глобальна, и она распространяется на кино и массовое, и фестивальное, и на кинематографистов опытных, и начинающих — это тенденция эскапистская, это тенденция как бы бегства от реальности. Это всё не про здесь и сейчас, это всё — бегство от современности, потому что о современности говорить сложно, не выработан где-то ещё язык, и мы ждём только тех проектов, которые как-то начнут рефлексировать наш сегодняшний день или последние годы. И вот это мне кажется, может быть, главной проблемой нашего сегодняшнего кинематографа, то, что ещё возникает система определённой самоцензуры, когда какие-то острые углы, проблемы мы пытаемся обходить, ещё и потому, что режиссёры сами пытаются, скажем так, не впасть в чернуху, чтобы не разочаровать зрителей, и поэтому наше кино становится всё менее и менее проблемным, всё более бесконфликтным, и я боюсь, что оно рискует потерять доверие зрителей. Что я имею в виду: когда мы начинаем обходить специально какие-то проблемы в кинематографе или замалчивать их, мы как бы лишаем кино его, я бы сказал, терапевтической функции, потому что кино, как общественный институт, может влиять на — ну, если не решение каких-то проблем, то, по крайней мере, их обсуждение, их вот именно что терапию. А если терапии не происходит посредством кинематографа в том числе, то дальше работает медицинский принцип: та проблема, которая замалчивается и не лечится, она превращается в хроническую, очень не хотелось бы, чтобы это происходило.
М. Сушенцова
— Ну вот, на такой, немного пессимистичной ноте, мы заканчиваем наш разговор, тем не менее, он был очень насыщенным, очень много референсов было в нём, интересных обобщений, которые, честно говоря, где-то удивили и заставили задуматься. Я напомню, дорогие наши слушатели, что у микрофона была Мария Сушенцова, это программа «Вера и дело», в рамках которой мы встречаемся с предпринимателями, бизнесменами, деятелями культуры и разговариваем с ними о христианских смыслах экономики. И сегодня нашим гостем был Андрей Апостолов — киновед, продюсер, преподаватель, главный редактор киностудии «Ленфильм». Спасибо большое, Андрей, за этот разговор.
А. Апостолов
— Спасибо.
Все выпуски программы Вера и Дело
«Преодоление конфликтов и непонимания между детьми и родителями». Анна Савари
У нас в гостях была психолог, советник «Национального фонда защиты детей от жестокого обращения» Анна Савари.
Разговор шел о том, что может помочь наладить взаимоотношения родителей и детей, в том числе приёмных, как можно обезопасить детей от опасностей современного мира, а также каким образом психолог может помочь детям, пострадавшим от жестокого обращения.
Ведущая: Анна Леонтьева
Все выпуски программы Светлый вечер