«Религиозная литература в СССР». Светлый вечер с Михаилом Афанасьевым

У нас в гостях был директор Государственной публичной исторической библиотеки Михаил Афанасьев.

Мы говорили о существовании религиозной литературы в СССР, о том где и кому были доступны книги о христианстве, как могли издаваться такие книги и какими способами их распространяли.

Ведущие: Алексей Пичугин, Ксения Толоконникова.

А. Пичугин

— Здравствуйте, дорогие слушатели, на волнах светлого радио приветствуем вас мы, я Алексей Пичугин. И это наша традиционная по четвергам программа? совместная с музеем, исследовательским центром, «Советский Союз: вера и люди». Поэтому, также по традиции, директор этого музея, Ксения Толоконникова в нашей студии.

К. Толоконникова

— Добрый вечер.

А. Пичугин

— С удовольствием представляем нашего гостя. Сегодня в нашей программе директор Государственной публичной исторической библиотеки, «исторички» в народе, Михаил Дмитриевич Афанасьев. Здравствуйте.

М. Афанасьев

— Здравствуйте.

А. Пичугин

— Для меня это особенная программа, потому что я все свое студенчество и потом какие-то работы, я просто жил в «историчке», наверное, лет десять. И для меня это такой, абсолютно родной дом.

К. Толоконникова

— Ну да, «историчка» это такое особое место. Причем не только для бывших студентов-историков. Вот я как бывший студент Литературного института ее тоже очень всегда любила. Она мне казалась, и действительно так оно и было, она всегда была гораздо более уютна, чем Ленинка, и работать там было очень приятно всегда.

А. Пичугин

— Доходишь уже до какого-то состояния, я помню по студенческим временам, я переписывал курсовую, заставили переписать курсовую по истории средних веков, и я сидел на летних каникулах, переписывал ее. Доходило уже до того, что я знал практически всех людей, которые поднимались в общий зал. Я со всеми здоровался, проходил по рядам, со всеми здоровался, потом сидел что-то писал, потом со всеми...

К. Толоконникова

— Время от времени засыпал.

А. Пичугин

— Нет, время от времени ходил в буфет.

К. Толоконникова

— Прекрасные пирожки там были.

А. Пичугин

— Там тоже все были знакомые. Ну в общем, да, воспоминаний об «историчке» тоже на целую программу хватит.

К. Толоконникова

— Да. Но сегодня мы хотели бы поговорить о распространении религиозной литературы в Советском Союзе. Михаил Дмитриевич несколько лет тому назад, по-моему, пару лет тому назад, да, это было...

М. Афанасьев

— Да.

К. Толоконникова

— Делал интереснейший доклад на эту тему как раз в Исторической библиотеке. И с докладом этим можно ознакомиться и на сайте библиотеки, и на сайте нашего музея.

М. Афанасьев

— Он опубликован уже давно.

К. Толоконникова

— Он опубликован, по-моему, «Мемориал»* его опубликовал.

М. Афанасьев

— Ну у нас такое есть издание — «Acta samizdatica».

К. Толоконникова

— Да. И как-то хочется продолжить этот разговор. Тем более что действительно колоссальный существовал в Советском Союзе голод на религиозную литературу.

М. Афанасьев

— Я до того, как стал директором библиотеки, 20 лет был социологом чтения, и поэтому эта тема входила в круг моих даже профессиональных интересов того времени. И здесь как социолог могу сказать, что когда есть потребность в информации или когда есть потребность в книге, той или иной книге, то никакие запреты, никакие ограничения не могут создать ситуацию, что он не будет удовлетворен. Вопрос о том, каким способом это происходит. И вот как раз с религиозной литературой именно это и произошло. Когда государственная позиция была очень жесткая, я бы даже, знаете, как я бы сказал, что позиция абсолютно...

К. Толоконникова

— Мистическая какая-то.

М. Афанасьев

— Религиозная. Потому что партийные боссы искренне считали, что если человек прочитает, возьмет в руки Библию, то он станет верующим, если он прочитает религиозную литературу, то он обязательно станет верующим. И поэтому был некий мистический страх перед этой литературой, и нужно было ее каким-то образом вывести из обращения. Но если есть потребность, то она функционировала, она жила. И ну, кстати, библиотека это был один из каналов получения такого рода литературы. «Историчка» в этом отношении была одним из таких центров получения религиозной литературы. Может быть, тогда с этого начну...

К. Толоконникова

— Давайте, конечно, это очень интересно.

М. Афанасьев

— Поскольку мы начали уже с Исторической библиотеки.

К. Толоконникова

— Тем более что я помню, это или вы рассказывали, или я читала в чьих-то мемуарах, очень многие сотрудники Исторической библиотеки, если я ничего не путаю, были людьми верующими, церковными в то время.

М. Афанасьев

— Да. Нет, ну когда я пришел в «историчку», еще студентом, а все мы выросли из гоголевской шинели «исторички»...

А. Пичугин

— Надо сказать, что Михаил Дмитриевич директор Исторической библиотеки с 89-го года.

М. Афанасьев

— Да, но то, что я сейчас хочу вспомнить, относится к гораздо более ранним временам — это середина 60-х годов, вторая половина 60-х годов. Я студент 2 курса, значит, это 66-й год был, я пришел на практику в Историческую библиотеку. И я застал там для меня удивительную ситуацию, когда в служебных помещениях собирались сотрудники библиотеки, и один из сотрудников на текстах вполне, я бы сказал, даже канонических, объяснял, ну как, учил людей греческому языку. Вот поскольку были книги с параллельными текстами на греческом, на церковнославянском и латыни, вот они сидели, разбирали эти тексты, он учил. Моя коллега по каталогу карточному, в котором я разыскивал литературу, она меня познакомила с церковным миром московским, с которым я тогда не был знаком так напрямую. То есть это действительно было такое...

К. Толоконникова

— Оазис какой-то своего рода.

М. Афанасьев

— Да, особое место. Если к этому прибавить, что в этой библиотеке совсем не нужно было искать по каталогу книгу, потому что все, и читатели, и сотрудники, исходили из того, что читательский каталог, он подвергался цензуре определенной, не отражает всего фонда, то читатель приходил и просто сдавал только название книжки, которую он хотел найти. А уже сотрудники шифровали это по генеральному каталогу. Вот как раз то, чем я занимался в каталоге. Я получал название книги, автора и дальше искал ее. И поэтому тут уже неважно было, цензура запретила ее выставлять или не запретила.

К. Толоконникова

— В каталог.

М. Афанасьев

— Да, в каталог, то есть для публики. Она все равно доходила до читателя. И это, конечно, было очень такое...

А. Пичугин

— Хорошее подспорье, да, для людей.

М. Афанасьев

— Ну и для интеллигенции.

А. Пичугин

— Да, ведь я не знаю, как в 60-70-е годы, собственно в то время, о котором мы тут говорим чаще всего. Просто ведь далеко не все могли записаться в «историчку» уже вот в поздние годы.

М. Афанасьев

— Это было время, вы говорите о конце 90-х начале 2000 годов.

А. Пичугин

— А все изменилось, да?

М. Афанасьев

— Да, конечно, к этому времени ситуация была чрезвычайной. Ну количество читателей, которые приходили, превышало возможности библиотеки, и поэтому вводились ограничения. Там студентов только гуманитарных вузов с 1 курса, а негуманитарных только для дипломных работ. Ну в общем, были рамки, потому что стояли очереди. А в 60-е годы этого не было.

К. Толоконникова

— Ограничений не было?

М. Афанасьев

— Нет-нет, человек со средним образованием вполне мог прийти. Школьники ходили, был юношеский читальный зал, он находился в здании Исторического музея на 5 этаже, там когда-то располагалась библиотека Исторического музея.

А. Пичугин

— Так она и сейчас, по-моему, там располагается, замечательная библиотека.

М. Афанасьев

— Она туда вернулась.

А. Пичугин

— Замечательная библиотека ГИМа.

М. Афанасьев

— Да, ну вот это было место, где была библиотека историческая до 38-го года, мы оттуда переехали в Старосадский переулок, и я школьником ходил туда. Я не могу сказать, что там можно было взять, ну я не знаю, я не пробовал там заказывать книги...

К. Толоконникова

— Евангелие, например.

М. Афанасьев

— Ветхого Завета, да, но дореволюционные издания, их даже привозили из центральной библиотеки, я там читал. Но это все-таки такая интеллигентская, интеллигентский канал. Хотя в какой-то момент я об этом услышал. Просто был случай, когда батюшка одной из московских церквей своим прихожанам на вопрос, где почитать Библию, сказал: в Историческую библиотеку, и туда пошли. И партийные, ну как, партийные боссы библиотеки очень встревожились этим...

К. Толоконникова

— То есть такое идеологическое руководство они осуществляли.

М. Афанасьев

— Да, но ничего с этим поделать не могли. Единственное, что раздел, который стоял на в предметном каталоге — Христос, и дальше вся, начиная от Священного Писания, и дальше эсхатологическая литература, ее переставили на букву «Л» — легенды о Христе. И то есть уже...

А. Пичугин

— Довольно быстро люди обнаружили, я думаю.

К. Толоконникова

— Ну опытные сотрудники сразу подсказывали, где искать.

М. Афанасьев

— Да конечно, и библиотекари, когда у них спрашивали, где найти — вот смотрите там. Ну я говорю, что можно было даже этого не делать.

А. Пичугин

— Да и опытные читатели, потому что в советское время большинство книг, находящихся в доступе и которые были посвящены ветхозаветным временам, в том числе и ветхозаветной истории, это чаще всего были книги, связанные с мифологией, да. И издавались в тех же сериях, что и «Легенды и мифы Древней Греции», например, да, с комментариями и пояснениями. Поэтому я думаю, что опытные читатели, приходя в Историческую библиотеку, уже сразу знали, где искать.

К. Толоконникова

— Ну это вот обычная такая советская история.

М. Афанасьев

— А вот, кстати, очень характерная для советского периода ситуация.

К. Толоконникова

— Нужно знать, куда прийти, кого спросить, за какой угол повернуть, да.

М. Афанасьев

— И еще одна очень важная вещь. Я не знаю, есть ли уже исследования советского языка, но в языке советского периода был такой, не знаю, лингвистический самообман, когда какие-то вещи, которые идеологически не должны были распространяться, они получали некую такую обратную формулировку. Ну например, слово «критика». Можно было там писать на любую тему, если ты вначале написал: критика этой темы. Дальше уже вопрос там цензуры, будет ли она разбираться. Вот «Легенды о Христе» — это из этой части, житийная. Это как раз вот тоже из темы распространения житийной литературы. «Византийские легенды» назывался в Библиотеке Всемирной литературы, вышел том с житиями, который назывался «Византийские легенды». И он вполне распространялся, продавался. И это один из таких способов. Ну то же самое с раннехристианской литературой, обозначенной как апокрифические тексты.

К. Толоконникова

— Или с древнерусской.

М. Афанасьев

— Древнерусские, конечно.

К. Толоконникова

— Жития.

М. Афанасьев

— Они проходили по части языкознания, литературоведения, и все становилось на свои места.

К. Толоконникова

— Просто это необходимо было, автору это откомментировать с использованием цитат из необходимых классиков.

М. Афанасьев

— Ну да. Нет, просто даже самое главное, необходимо было это оформить, вот в названии должна была звучать политическая позиция.

К. Толоконникова

— Правильная политическая позиция.

М. Афанасьев

— Правильная, да, конечно. Если это легенды, то все понятно, что это. Вот немножко из другой области, но была забавная ситуация, когда издательство «Наука» решила издать «Голоса из России». Это сборник, который выпускал в Лондоне Герцен. И выпустили 1-й том, и оказалось, он был безумно популярен, потому что это просто была актуальная литература, критика того советского времени — цензуры, несвободы и так далее. Что сделали — они сразу выпустили еще 4-й том с комментариями, потому что после 1-го вышел 4-й том комментариев, потому что нужно было показать в ЦК, что мы критически к этому относимся. Ну дальше продолжить все остальное. Вот это еще один канал распространения религиозной литературы, когда она была оформлена и выходила как советская литература, вот таким образом.

К. Толоконникова

— Больше того, как атеистическая литература. Ведь многие люди покупали там какую-нибудь «Настольную книгу атеиста» или что-то в этом роде, чтобы оттуда вытянуть информацию.

М. Афанасьев

— Да, это был еще один канал. Я бы сказал, это такая ну парарелигиозная литература. Потому что она, собственно говоря, не была религиозной литературой, но несла информацию, которая нужна была людям. Здесь героями вот времени, второй полвины 60-х годов и до 90-х годов, до 88-го года это, конечно, героем был Зенон Косидовский.

А. Пичугин

— Здесь надо пояснять, кто это.

М. Афанасьев

— Да, я сейчас как раз скажу. Польский автор, популяризатор. Ну в Польше ситуация была, Польша католическая страна, и ситуация была иной. Он предпринял попытку на основании в основном такой протестантской и католической библейской критики пересказать библейские книги с неким комментарием, в котором говорилось, что из библейских текстов нашло подтверждение в археологических раскопках там, в Святой Земле и так далее, в исторических документах и так далее. И у нас это было переведено в серии атеистической литературы. Но, конечно, это сыграло громадную роль в просвещении населения, потому что это был основной источник получения собственно сведений о том, что написано в Библии. А еще и с таким комментарием, который говорил о исторической достоверности тех или иных вещей. Это по популярности выдержали и «Сказания евангелистов» и «Библейские сказания» достаточно много.

А. Пичугин

— Его книги были доступны?

М. Афанасьев

— Да, это было абсолютно, они продавались...

К. Толоконникова

— Издавались большими тиражами.

М. Афанасьев

— Их издавал «Политиздат».

А. Пичугин

— Мы напомним, что в гостях у светлого радио сегодня Михаил Афанасьев, директор Государственной публичной исторической библиотеки.

К. Толоконникова

— Ну а вот как обстояло все-таки дело с главной для христиан книгой, как обстояло дело со Священным Писанием? Вот у нас в музее в основном и Четвероевангелие, и Псалтирь, и полная Библия это в основном дореволюционные издания. То есть люди сохраняли в семьях, даже в то время, когда было это опасно делать, сохраняли эти вот очень простые дореволюционные издания. Есть какое-то количество перепечатанных на машинке текстов, в основном это Евангелие от Марка, как самый короткий. Есть переписанные от руки. И буквально, по-моему, два Евангелия издания советского времени. Как добывали тексты Священного Писания?

М. Афанасьев

— Ну здесь вы фактически и перечислили основные попадающие в руки тексты. Поскольку официальная продажа, официальное распространение книг Священного Писания не было разрешено, то ясно, что были каналы такие, которыми...

А. Пичугин

— Полулегальные.

М. Афанасьев

— Полулегальные, скажем так. Ну во—первых, надо сказать, что в советское время издавались эти книги. Ну во всяком случае, после 43-го года.

К. Толоконникова

— В 55-м году или в 56-м было впервые издано Священное Писание.

М. Афанасьев

— Ну это в полном виде, да. Ну надо иметь в виду, что и для богослужебных целей литературу государство разрешало печатать.

К. Толоконникова

— Допускало, да.

М. Афанасьев

— Конечно, иначе просто не могли. Ну 43-й год , когда вышла книга правды о Русской Православной Церкви, после этого такой произошел сдвиг. Но вот с 50-х годов уже начали издавать Синодальный перевод библейских книг, и они попадали в церковь. И дальше их распространение, оно часто, даже при большом тираже, ведь все-таки в стране было где-то десять тысяч храмов...

А. Пичугин

— Да, где-то около десяти тысяч.

М. Афанасьев

— И поэтому тираж достаточно большой был, сегодня таким тиражом многие книги не выходят.

К. Толоконникова

— По-моему, тиражом, вот это вот первое издание советское Священного Писания, по-моему, оно вышло тиражом что ли 25 тысяч или что-то такое.

М. Афанасьев

— Ну вот себе представьте, значит, оно распространялась в пределах церковных двадцаток. То есть оно распределялось по храмам, и в храме оно попадало в руки людей, которые собственно в храме и находятся. И дальше издания и 68-го года и 70-го переиздание, они все, в общем, вот так вот...

К. Толоконникова

— Рассредоточивались.

А. Пичугин

— А нам рассказывали, кто нам рассказывал, что можно было...

К. Толоконникова

— Отец Александр Троицкий.

А. Пичугин

— Отец Александр Троицкий, да, главный библиограф Синодальной библиотеки, рассказывал о том, что можно было приехать на Погодинскую улицу, где находился и находится до сих пор Издательский Совет, издательство Московской Патриархии, недалеко от Новодевичьего монастыря, и там просто по месту купить, приобрести. И это в советские годы.

М. Афанасьев

— Да. Нет, но то же самое было и в наших национальных республиках, где ситуация была более мягкая, нежели в центре. Там контролирующие органы обращали больше внимания на веру...

К. Толоконникова

— На доминирующую религию, да, — ислам...

М. Афанасьев

— Ислам или католическая церковь.

К. Толоконникова

— В Литве.

М. Афанасьев

— В Литве. Поэтому в православном храме можно было даже купить. Ну набор был известный: Библия, Новый Завет, дальше Псалтырь, дальше церковный календарь...

К. Толоконникова

— Молитвослов, наверное.

М. Афанасьев

— Да, молитвослов часто переиздавался, церковный календарь и «Журнал Московской Патриархии».

А. Пичугин

— Но стоило все это баснословных денег по сравнению с книгами, которые в обычных советских магазинах.

М. Афанасьев

— Да, это было гораздо дороже. А дальше эти книги, эти издания распространялись уже через черный рынок. То что смогло выйти за пределы этой церковной двадцатки, или вот купленное вполне официально, или полученное от людей церковных, оно попадало на черный рынок. Нельзя сказать, что собственно библейские книги ну были уж очень дорогими. Потому что были дореволюционные издания, ходили на черном рынке, ходили советские издания, ходили и зарубежные.

К. Толоконникова

— А что значит, на черном рынке? А вот просто прийти, например, в букинистический магазин, вполне официальный, придя в букинистический магазин, покупатель мог рассчитывать увидеть там Евангелие?

М. Афанасьев

— Нет, букинистам было запрещено.

К. Толоконникова

— То есть наш советский букинист не может торговать подобного рода литературой.

М. Афанасьев

— Да. У него, он еще может торговать той литературой, которую мы по содержанию можем отнести к религиозной, но религиозных философов.

К. Толоконникова

— Например.

М. Афанасьев

— Да, например. Но и тоже здесь у него, он как бы ходил по грани. Он эту книгу все-таки старался продать тем людям, которых он знает.

А. Пичугин

— Но не на витрину.

М. Афанасьев

— Не на витрину. Тем более что на нее спрос был очень высокий. Например, если отца Павла Флоренского, я не могу себе представить магазин, в котором бы его поставили. Потому что...

К. Толоконникова

— Ну Павла Флоренского «Богословские труды» вполне себе издавали, альманах.

М. Афанасьев

— Да, да вот в «Богословских трудах» было.

А. Пичугин

— Но опять же негласно, я так понимаю.

М. Афанасьев

— Нет, для букинистов он был вполне официальный.

А. Пичугин

— Если речь идет, я так понимаю, все-таки о Евангелии. А если речь идет о литературе такого церковного характера, то, наверное...

М. Афанасьев

— Нет, конечно, во многом это была самоцензура тоже. Вообще вот ну разговор о том, что было или представление о том, что было там страшно запрещено собственно держать у себя религиозную литературу, они преувеличены.

К. Толоконникова

— По крайней мере, для 50-60-х и далее годов.

М. Афанасьев

— Да, конечно. Эта литература могла быть только вменена в вину, если компетентные органы заинтересовались тобой как активистом в какой-то политической сфере. Если они подозревают, что ты диссидент, в том числе это может быть и диссидент такого...

К. Толоконникова

— С церковной подкладкой.

М. Афанасьев

— Да, с церковной подкладкой, что было вполне, что ты выступаешь и оппонентом официальной церковной позиции.

К. Толоконникова

— Ну понятно, если у тебя просто Евангелие и «ЖМП» — все нормально. Если у тебя Евангелие и «ЖМП», и еще два экземпляра «Архипелаг ГУЛАГ» и какой-нибудь текущих событий, то пришьют все остальное.

М. Афанасьев

— Да, вот тогда, а еще и это у тебя есть, то тогда, в общем...

К. Толоконникова

— А если еще несколько экземпляров, то значит, ты занимаешься распространением, и это уже другая история.

М. Афанасьев

— Ну а распространение, оно, естественно...

А. Пичугин

— Недалеки от истины. Я думаю, что так и есть. Если несколько экземпляров чего-то такого, то человек, конечно же, занимался распространением.

М. Афанасьев

— Да. А собственно сам рынок, он в Москве, во всяком случае, в 70-е годы, он был вполне открытым. Около памятника Ивану Федорову можно было прийти и найти все, что тебе нужно.

К. Толоконникова

— Да, вот интересно. А вот этот вот букинистический вот такой рынок возле памятника Ивану Федорову, он был легальным или нет? То есть гоняли оттуда людей?

М. Афанасьев

— Ну да, гоняли. Ну как гоняли? Вот стоит толпа людей, мужчины в основном, стоят и между собой разговаривают. Появляется милиционер, он начинает бдительно смотреть на всех, но все стоят и ничего не делают. Книг вот так вот, чтобы с собой вот так, этого не было заметно. Если мы договаривались с кем-то, у кого-то есть список. Кто-то просто спрашивает: что вы ищете? Значит, ты говоришь. Говорит: у меня есть, пойдемте. Заходим в подъезд куда-то, происходит торговля. Если это какая-то невинная вещь, ну например, я там детскую литературу, Корнея Чуковского ищу, то Корнея Чуковского тут при всех он может тебе отдать. Естественно, не рядом с милиционером. Но это не больше, чем те блошиные рынки, которые стихийно существуют.

А. Пичугин

— Но ведь все всё знали, и милиционеры тоже знали, что происходит и, видимо, что-то с этого получали.

М. Афанасьев

— Ну не знаю. Ну то что сотрудники Комитета государственной безопасности могли...

К. Толоконникова

— В окно смотрели?

М. Афанасьев

— Внедриться туда и каким-то образом кого-то поймать, но они это делали тоже избирательно. То есть если ты кто-то засветился где-то, и вот про него сказали, что он вот этим занимается, вот его здесь могли вычислить и схватить. А так сама по себе эта ситуация была...

А. Пичугин

— Мы сейчас продолжим наш разговор буквально через минуту. Небольшой перерыв. Я напомню, что вы слушаете программу, совместный проект радио «Вера» и музея «Советский Союз: вера и люди». Здесь, в студии, директор музея Ксения Толоконникова и я, Алексей Пичугин. Наш гость сегодня — директор Государственной публичной исторической библиотеки, Михаил Афанасьев. Через минуту мы в эту студию вернемся.

А. Пичугин

— Возвращаемся в студию светлого радио. Напомню, что в эфире совместный проект радио «Вера» и музея, исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди». Ксения Толоконникова, директор этого музея, сегодня в студии, я Алексей Пичугин. Наш гость Михаил Афанасьев, директор Государственной публичной исторической библиотеки.

К. Толоконникова

— И мы говорим о распространении религиозной литературы в СССР. Вот меня очень интересуют способы, которыми можно было добыть как раз вот альманах «Богословские труды». Известно, что он выходил тиражом очень небольшим. Кстати, характерно, что вот на все этих книгах и журналах церковных тираж не указывался, потому что это считалось литературой для служебного пользования.

М. Афанасьев

— Практически да.

К. Толоконникова

— Поэтому можно было только гадать, каким тиражом вышло то или иное издание. Но вот сотрудники Издательского отдела мне говорили, тогдашнего Издательского отдела, советского, что первые выпуски «Богословских трудов» выходили тиражом то ли две, то ли три тысячи экземпляров, что по меркам советского издания, конечно, гомеопатическая такая доза. Все-таки можно было их где-то раздобыть или нет?

М. Афанасьев

— Ну вы знаете, вот как раз с «Богословскими трудами» все было гораздо проще. Потому что, с одной стороны, для советского времени две-три тысячи это очень мало, ну даже по количеству церквей, не говоря по количеству желающих читать. А с другой стороны, собственно говоря, даже церковных организаций, которые бы у себя собирали его — ну церковная библиотека, монастырь, — их было гораздо меньше.

А. Пичугин

— А потом еще к тому же основные прихожане храмов того времени все-таки люди пожилые, чаще всего пожилые женщины, которые вряд ли так уж интересовались богословскими трудами. И даже, наверное, книгами Священного Писания. Потому что ну все-таки, мне кажется, что у старушек дом какое-нибудь старое Евангелие-то было.

М. Афанасьев

— Ну и все-таки на самом деле гораздо больше все, что было связано с обрядовой частью, нежели текстами.

А. Пичугин

— Да.

М. Афанасьев

— А «Богословские труды» это был предмет вожделенного интереса околоцерковной интеллигенции. Причем это даже не обязательно воцерковленной, а просто вот интеллигенции.

А. Пичугин

— Философских факультетов.

К. Толоконникова

— Интересующиеся.

М. Афанасьев

— Да, это вот как раз очень широкий круг людей, появившихся в эпоху оттепели, очень часто ИТР, люди, получившие техническое образование, считавшие, что весь мир он очень просто устроен, потому что вот есть астрономия, которая объяснила многое, есть...

К. Толоконникова

— Есть физика.

М. Афанасьев

— Есть законы физики, химии которые все объясняют.

К. Толоконникова

— И если мы чего-то не знаем сейчас, то мы узнаем это через десять лет.

М. Афанасьев

— Да, и вдруг они, так получилось, что они познакомились с миром, для них совершенно непонятным. И вот это ощущение, что мир гораздо богаче и глубже чем то, чему их учили, их подвигало в самые разные сферы — это пришельцы, это новая хронология...

К. Толоконникова

— Очень интересовались Рерихами, я помню, Блаватской, отдельная такая была тема.

М. Афанасьев

— Это восточно-мистические вещи, ну это даже там дзен-буддизм...

К. Толоконникова

— И многие, кстати, через это приходили к Церкви.

М. Афанасьев

— Ну потому что это вот как раз попытка объяснить это необъяснимое. И вот в этом широком кругу все, что связано было с христианством и с православным богословием, оно, конечно, было. И в эту среду эта литература поступала для людей ну понимающих, где эту литературу можно найти, это были сами духовные школы. Ну кроме вот там Погодинская, ну Издательский отдел в Москве — это для москвичей, для более широкого круга это любая духовная школа, где есть и тоже там киоск, монастыри.

К. Толоконникова

— Любая духовная школа из трех.

М. Афанасьев

— Ну да, Одесская...

А. Пичугин

— Московская, Ленинградская. Потом еще Киевская позднее добавилась.

М. Афанасьев

— Ну монастыри, в монастырях это бывало, особенно вот я все покупал в Литве, в Вильнюсе.

А. Пичугин

— Многие говорят, что в Прибалтике действительно с этим было проще.

М. Афанасьев

— Ну конечно.

А. Пичугин

— Вот в подтверждение ваших слов как раз, потому что все-таки, если это были какие-то национальные республики, где все-таки в основном было население, исповедавшее исторически ислам, там было все равно сложнее. А вот в Прибалтику, где больше христиан, пускай протестантов или католиков, туда ехали как раз за православными книгами.

М. Афанасьев

— Нет, ну это, во-первых, ближе и саму литературу доставлять. Ну понимаете, в Таджикистан доставить книжки — это очень экзотично даже для Московской Патриархии. А вот, конечно, Литва, Латвия в первую очередь, ну Эстония я просто не смотрел, хотя в Пюхтицах, я думаю, вопроса не было, все можно было приобрести.

К. Толоконникова

— Да, скорее всего.

М. Афанасьев

— А второй этап это черный рынок, на котором все это можно было тоже приобрести. Но я думаю, что как раз с «Богословскими трудами» проблем не было, все кто хотел, могли их найти. Самой интересной сферой, конечно, распространения религиозной литературы был самиздат. Вот это вот такая ниша, которая всегда возникает там, где есть запреты. Потому что как бы ни строились вот эти все цепочки от издательства к черному рынку или от зарубежного издателя к тому же черному рынку, или распространяли...

К. Толоконникова

— Хотя «тамиздата» религиозного было очень много, ходило по Советскому Союзу.

М. Афанасьев

— Да, «тамиздат», конечно. Хотя там были некоторые самоограничения, потому что далеко не все из православных так с доверием относились к книгам, изданным там в Бельгии или...

К. Толоконникова

— «Жизнь с Богом».

М. Афанасьев

— Да, или даже в Джорданвилле, потому что все-таки вот это ощущение, что они не такие.

К. Толоконникова

— Да, очень интересно. Тут мне одна пожилая дама, очень такая строгая, сказала, что ну вот а эти-то Библии (она имела в виду Библии на папиросной бумаге вот эти, да, которые Библейскими обществами издавались, и у нас здесь они ходили довольно широко), это же протестантская Библия, она сказала. То есть, мол, читать ее не так полезно, как православную.

А. Пичугин

— А неужели с Джорданвиллем та же история? Ведь Джорданвилль это такой был в то время символ какой-то подлинной Церкви, мигрировавшей отсюда.

К. Толоконникова

— Ну тоже для интеллигентского круга.

М. Афанасьев

— Вот понимаете, некая советская пропаганда или, во всяком случае, пропаганда, которая была, она же откладывается в тебе. Но для кого-то, кто не принимал то, что здесь, вот для него это вот, наоборот, было...

К. Толоконникова

— Знак качества, да.

М. Афанасьев

— А для кого-то, он же слышал об этом, что они раскольники. Они не признали, они наших патриархов не признают у них там, и с ними общения нет...

А. Пичугин

— Карловацкий раскол, самочинное сборище.

М. Афанасьев

— Вот-вот, понимаете, это все как бы все вместе, то же самое с униатской церковью. Всегда есть, то есть все зависело от такого внутреннего побуждения. А собственно самиздат, когда непонятно, кто сделал, он не имел даже таких ограничений. Но другое дело, что интеллектуальный самиздат это было перепечатка западных в первую очередь вещей, хотя и некоторые вещи дореволюционные здесь перепечатывались, тоже ориентированные на интеллигенцию. А был самиздат, который был ориентирован на самый широкий круг людей. Вот церковный календарь нужен каждому, тех, которых издает Церковь, явно недостаточно, значит, церковные календари в самиздате были. Вообще самиздат в значительной степени поддерживался даже не тем, что есть люди, ну их идея заставляла заниматься самиздатом. Вот количественно идейный самиздат гораздо меньше, он проигрывает коммерческому самиздату. Потому что всегда находились люди, которые понимали: здесь есть спрос, здесь есть рынок. А если есть спрос и рынок, то соответственно, здесь можно заработать. И тебе неважно на самом деле, по большому счету, что именно на том ксероксе, который ты где-то у себя на работе или где-то освоил. Спрашивают религиозную литературу — да ради Бога, я вам сейчас это напечатаю.

К. Толоконникова

— Хотят Стругацких — пожалуйста.

М. Афанасьев

— Пожалуйста, Стругацких. А для меня очень интересная сфера, о которой я рассказывал и немножко об этом напечатал, сфера народной религиозности. Когда не интеллигенция для интеллигентов перепечатывает известные вещи, а когда бизнесмены из народа, ориентируясь на народные представления, печатают для них. Вот это то, что было с церковными календарями.

К. Толоконникова

— Это очень интересная тема.

М. Афанасьев

— Это удивительная вещь, когда в поездах дальнего следования и в электричках тоже ходили люди, которые всегда, почему-то всегда были глухонемые.

А. Пичугин

— До сих пор, кстати, ходят, их наследники, мне кажется, это...

К. Толоконникова

— Мне говорили, что вот такие календари кто-то где-то вот прямо совсем недавно в какой-то электричке видел. Я попросила купить, если увидит еще раз. Мне просто интересно, насколько они отличаются от того, чтобы было, и кому они сейчас нужны.

М. Афанасьев

— Ну сейчас я вижу этих людей молчаливых, то есть там это было ясно, что он глухонемой, сегодня просто молча разносят какие-нибудь игрушки...

А. Пичугин

— Или носки. Раскладывают, а потом собирают.

М. Афанасьев

— Да. Тогда это было гораздо больше выражено, все понимали, что это глухонемой. Сегодня ведь я бы сказал, культурная традиция, что он молчит.

А. Пичугин

— Традиция продолжается.

К. Толоконникова

— Преемственность.

М. Афанасьев

— Да, ну это артефакты такие из прошлого пришли к нам, но в виде совершенно уже секулярном. А тогда вот они продавали эти самые календари.

А. Пичугин

— Цыгане, говорят, тоже этим занимались в электричках.

К. Толоконникова

— Глухонемые цыгане.

М. Афанасьев

— Нет, ну цыгане продавали все, да, но мне как-то всегда это было связано с вот этой категорией. И когда ты берешь этот календарь, ты видишь, что его делал человек, который узнал даже о церковных праздниках от какой-то своей знакомой бабушки. Потому что...

К. Толоконникова

— И часто весьма далекий вообще от какой бы то ни было церковности.

М. Афанасьев

— Вот если под церковностью понимать точность и верность и в названии праздника, в том, чему посвящен этот праздник, то да, это очень далеко. Дата совпадает, даты все точные.

К. Толоконникова

— То есть да, основную свою задачу, сказать человеку...

М. Афанасьев

— Что в этот день праздник.

К. Толоконникова

— Когда Пасха и когда родительские субботы. Ведь это же главное, родительские субботы — это очень важно.

М. Афанасьев

— Вот это все есть.

К. Толоконникова

— Он справлялся с этой функцией.

М. Афанасьев

— А дальше, то как тебе обозначены название праздника или имя святого — это все было совершенно фантастическое. Просто потому, что это было сделано, как бы со слуха записано...

К. Толоконникова

— Я до сих пор, вот я со всеми практически праздниками разобралась в этих календарях, их у нас тоже много, и Михаил Дмитриевич как раз тоже свой вклад сделал в собрание этих календарей у нас в музее. Со всеми праздниками я разобралась. «Оспос», 21 сентября, это ясно, это «госпожинки» — это Рождество Божией Матери. Иван Купала — ну хорошо пусть Иван Купала там. Но что такое «подгожа», которая накануне Петра и Павла, 11 июля, я так понять и не смогла.

А. Пичугин

— Ну судя по этимологии, это тоже что-то идет из так хорошо дохристианских времен.

М. Афанасьев

— Да, наверняка.

К. Толоконникова

— Причем, поскольку большинство этих календарей, о которых мы сейчас говорим, фотографическим способом изготовленных, большинство этих календарей, по всей видимости, происходят с юга России и Украины. И вот видимо эта «подгожа» это тоже какая-то тамошняя история.

А. Пичугин

— 11-го, да?

К. Толоконникова

— 11 июля. Соответствий с церковным календарем я не нашла никаких в этом случае.

М. Афанасьев

— Нет, это предмет, конечно, работы этнографов в первую очередь.

К. Толоконникова

— Ну конечно да. Причем часто у нас есть календарь, составитель которого пользовался, видимо, все той же «Настольной книгой атеиста». Потому что, например, там о Пресвятой Богородице сказано, что в христианстве Дева Мария это «богиня-мать», ну и так далее.

А. Пичугин

— В христианстве.

М. Афанасьев

— Списал.

К. Толоконникова

— Он то есть счел необходимым какие-то дать пояснения своему, так сказать, потребителю, покупателю. Там очень трогательно приведен 90-й псалом, который называется «живая помощь», и там настолько все переврано, что просто без слез не взглянешь...

А. Пичугин

— А там текст перевран?

К. Толоконникова

— Да, да.

М. Афанасьев

— Ну у меня такое ощущение, что очень многие вещи, они со слуха, вот там брали интервью у бабушки какой-то.

А. Пичугин

— У бабушки, где-то в деревнях «Живый в помощи...», «живые помочи» вернее, все же знали, зашивали кому-то в гимнастерки. А уж как там текст этот звучал, если там «откладывали по печению», то там, соответственно, думаю, и 90-й псалом, примерно такая же текстология была.

К. Толоконникова

— Это же тоже можно считать, это переписывание 90-го псалма, этих «живых помочей» это же тоже род самиздата. Потому что я помню, еще я, будучи ребенком, для прабабушки и для ее, так сказать, товарок по церкви по деревенской я в нескольких экземплярах переписывала с уже какой-то полуистлевшей бумажки этот 90-й псалом. То есть я тиражно это делала — там сколько, пять или, шесть, или семь...

А. Пичугин

— Вовлечение несовершеннолетних.

К. Толоконникова

— Да, ну все-таки это же был какой-нибудь 87-й год, 88-й.

М. Афанасьев

— Нет, ну это отдельная очень интересная тема. Здесь самиздат вот как размножение, распространение пересекается с очень важной интересной традицией, еще рукописной традицией в христианстве.

К. Толоконникова

— Да, да.

М. Афанасьев

— Потому что ну как первые писцы, они чувствовали свою миссию в этом, что они переписывают священный текст, вот это в старообрядчестве до сих пор существует, и традиция рукописной книги тоже существует. Ну вот в нашем мире мы видим, как это, так или иначе такие отголоски этого сохраняются. И если мы с вами когда-нибудь будем говорить о «святых» письмах...

К. Толоконникова

— Я очень на это надеюсь, да, потому что такая интересная тема.

М. Афанасьев

— Это еще один жанр переписывания, которое приобретает некий сакральный характер.

А. Пичугин

— Михаил Афанасьев, директор Государственной публичной исторической библиотеки, в гостях у светлого радио сегодня.

К. Толоконникова

— Ну вот а можно ли считать акафисты тоже самиздатом, вот эти переписанные в тетрадку акафисты? Ведь они же были очень распространены. Вот практически половина тех рукописей, которые у нас сеть в музее, рукописные, в единице хранения.

А. Пичугин

— И несут, несут десятками.

К. Толоконникова

— Да, это именно акафисты, их несут и несут. То есть ясно, когда акафист перепечатан под копирку, то есть сколько копирка берет, четыре копии, это не только для себя, а когда человек переписывает, это...

М. Афанасьев

— Нет, вот я думаю, что как раз мы вступили на такую очень зыбкую почву. Это уже, мне кажется, что это не столько от отсутствия печатного текста, сколько вот уже часть, такой элемент религиозной жизни.

К. Толоконникова

— Религиозной практики, да, какой-то.

М. Афанасьев

— Потому что просто мы это видим и по дореволюционному времени, когда вроде бы не было дефицита печатных текстов, все равно вот эти рукописные и молитвы переписанные, и акафисты в том числе, они есть. Ну известны даже на этих самых берестяных грамотах.

К. Толоконникова

— Ну да.

М. Афанасьев

— И там тоже эта практика была. То есть это такая древняя, архаичная уже теперь практика переписывания.

К. Толоконникова

— Переписывания сакрального текста какого-то.

М. Афанасьев

— Вот из того, о чем мы не говорили, но только упоминали, все-таки это интересно, это вычитывание религиозного компонента из атеистической литературы. И это как раз я думаю, только в советское время могло быть и существовало, когда «Настольная книга атеиста», потом появился там «Словарь атеиста».

К. Толоконникова

— А их очень было много, да, там какой-то «Карманный справочник атеиста».

М. Афанасьев

— Да, да.

К. Толоконникова

— Что-то там такое, в помощь атеисту-агитатору. Ну, в общем, много.

М. Афанасьев

— Атеистическая литература выходила в громадном количестве.

К. Толоконникова

— Журнал «Наука и религия» тиражом там каким-то триста тысяч экземпляров что ли выходил.

М. Афанасьев

— Это вот очень забавно, но люди, которые издавали это, правда, в какой-то момент, я думаю, что вот уже в конце советского времени это уже осознавалось и издателями. Когда-то они совершенно искренне делали это как собственно атеистическую литературу.

А. Пичугин

— А вот и не факт, мне кажется, что многие из них...

М. Афанасьев

— Всегда было.

А. Пичугин

— Был какой-то, я не знаю, как дело обстояло с книгоизданием, но вот когда я смотрю фильм «Конец света», например, вышедший в 60-е годы и проходивший, и везде об этом сказано, исключительно как атеистическая пропаганда, там настолько неоднозначно плохо показана Церковь, а скорее даже главный герой, отец Михаил, человек положительный.

К. Толоконникова

— Ну во всяком случае, вызывает симпатию, обаятельный, да.

А. Пичугин

— Со своими, конечно, тараканами там, в голове там катающийся на мопеде по селу, когда у них там посевная, слушающий с матушкой рок-н-ролл в лесочке ночами, но он вызывает симпатию действительно. И мне кажется, что люди, которые издавали фильмы, вернее снимали такие фильмы, издавали книги атеистического характера, все равно в этой цепочке были те, кто вкладывал...

М. Афанасьев

— Нет, конечно, это несомненно. Ну а 60-е годы — время оттепели, здесь это было вполне уместно.

К. Толоконникова

— Вот помните, например, ситуацию с «Философской энциклопедией», когда там собрался такой очень интересный коллектив. И, по-моему, Аверинцев, который тоже там был сотрудником...

М. Афанасьев

— Ну конечно.

К. Толоконникова

— Этого коллектива, он называл это «нашим маленьким крестовым походом». То есть они протаскивали туда...

М. Афанасьев

— Ну это не та редакция. Это все-таки вот «Философская энциклопедия», так же как и «Византийские легенды», и все то, что делало издательство «Наука», здесь это было, абсолютно всем было понятно, что вот здесь протаскивают, здесь это самое, играют по правилам, которые заданы, и делают свое дело. С собственно атеистической литературой было немножко по-другому. Потому что там была довольно большая категория людей, которые вполне вот были убеждены, что они делают благое дело, разъясняют...

К. Толоконникова

— Развеивают дурман.

М. Афанасьев

— Да, развеивают дурман. В 50-е годы это было более очевидно. Дальше удельный вес этих людей, наверное, был меньше. Но тем не менее объективно эта литература, она была источником информации точно так же, как и лекторы по атеизму, вот они в 70-е, уже в 80-е...

К. Толоконникова

— Это тоже, конечно, очень интересно.

М. Афанасьев

— В 80-е годы я не знаю ни одного лектора по атеизму, который бы искренне считал, что он это делает для того, чтобы развенчать и разоблачить.

К. Толоконникова

— Один наш пожилой алтарник...

А. Пичугин

— Храма Сергия Радонежского в Крапивниках.

К. Толоконникова

— Да, он как раз в это время он был лектором общества «Знание». И читал вот эти лекции антирелигиозные на предприятиях. Но устроены они были таким образом. В первой части он излагал сюжет евангельский, например, а во второй части была критика. И вот в первой части люди сидели и слушали, а во второй уходили.

А. Пичугин

— Вот до чего человек сам докритиковался.

М. Афанасьев

— Нет, ну просто я как участник этого процесса могу сказать, что это действительно было очень ясным и прозрачным. Хотя иногда я знаю, что были и доносы на таких лекторов, что они...

А. Пичугин

— Разные, все-таки тут надо упомянуть еще и книги ушедших. Бывшего протоиерея Александра Осипова, потом, естественно...

К. Толоконникова

— Ушедших — ты имеешь в виду ренегатов, отошедших.

А. Пичугин

— Ну да, ушедших из Церкви священников. Дорманский, знаменитая книга Дорманского, Дулуман, они же тоже в том числе как лекторы выступали. Но они, по-моему, все силы бросали на то, чтобы как раз критиковать. Причем их-то лекции стоили дороже всего. Ну не в плане материальном, конечно, а там у общества «Знание», потому что считалось, бывший священник, он-то как раз со знанием дела все это будет критиковать.

М. Афанасьев

— Но вы знаете, вот мне приходилось слушать, сейчас я боюсь сказать, кого-то из таких...

К. Толоконникова

— Известных.

М. Афанасьев

— Известных, они немногим отличались от того, что вы только что рассказали. А в вопросах он явно, и потом он просто даже пожаловался, что есть некоторые вопросы, которые он ужасно не любит, в силу их вот такой прямолинейности и глупости.

К. Толоконникова

— Например?

М. Афанасьев

— К нему обращались еще и как к священнику. Ну вот, что раньше целовать, крест или Евангелие. Вот это его безумно как-то огорчало, вот что все сводится вот к этим вещам.

К. Толоконникова

— Как прежде, так и теперь.

М. Афанасьев

— Вот он мне, в моем общении с ним он совершенно не производил впечатления человека, который сюда пришел для того, чтобы что-то разоблачить. Уже, может быть, потому что стало уже такой его профессией лекторской.

К. Толоконникова

— Какая-то усталость, инерция.

М. Афанасьев

— Да, то есть он уже точно знает, что аудитория хочет и говорит то, что хочет, что ждет от него аудитория. А аудитория от него ждала больше рассказа о собственно священнической деятельности, нежели как там развенчания каких-либо представлений.

А. Пичугин

— Ну довольно забавно, сейчас уже вот в XXI веке читать именно их критику. Она довольно такая, очень наивная.

М. Афанасьев

— Вы знаете, я одно время пытался социологически подойти, провести контент-анализ большого количества вот этих самых брошюрок «Почему я потерял веру в Бога». Вот это как раз была просто серия, бывшие священники, которые пишут, как он пришел, значит, к атеизму. Я думал там найти какую-то мотивацию внутреннюю этих людей. И я убедился в одном, у меня есть просто ну на 80 процентов ощущение, что ни одна из этих книг, может быть, только вот не знаю, Осипов и Дулуман писали что-то сами. Они все написаны условным, одним условным автором. Это одни и те же слова, одни и те же аргументы.

К. Толоконникова

— Обороты.

М. Афанасьев

— Все одно и то же. И я думаю, что даже если кто-то пытался писать сам, то дальше это попадало в руки опытного редактора, который из этого делал...

К. Толоконникова

— То что нужно.

М. Афанасьев

— Стандартный текст.

А. Пичугин

— Вполне возможно. Потому что если взять книгу того же Дорманского...

К. Толоконникова

— Но у Дорманского такая фактура-то представлена.

А. Пичугин

— Да. Но если взят книгу Дорманского, интереснее всего будет читать его заметки из церковной жизни.

К. Толоконникова

— Я бы не хотела сейчас рекламировать для наших слушателей.

А. Пичугин

— Ну почему, это такой замечательный документ своей эпохи.

М. Афанасьев

— Да, и я думаю, что вот вы в данном случае начинаете играть на том же поле, на котором играла советская пропаганда...

К. Толоконникова

— И цензура.

М. Афанасьев

— В опасении, что что-то может повредить духовной жизни.

К. Толоконникова

— Да нет, это любопытно почитать.

А. Пичугин

— Книжку Дорманского мне в свое время дала почитать Ксения Толоконникова.

М. Афанасьев

— Вот так.

К. Толоконникова

— Ну что я тут скажу. Вообще мне хотелось бы и у нас в музее собрать такую вот «Библиотечку атеиста». Потому что это тоже очень характерная такая примета своего времени.

М. Афанасьев

— Ну хорошо, я вам помогу в этом.

К. Толоконникова

— Ловлю вас на слове.

М. Афанасьев

— Ну мне кажется, что мы основные каналы так или иначе перечислили.

К. Толоконникова

— Перечислили, да. Мне тоже кажется, что мы более или менее в полноте эту тему раскрыли. Но вот еще какой интересный момент есть. Ведь вот у новоначального христианина какие сейчас брошюры пользуются наибольшей популярностью — «Первые десять шагов в храме», «Как подготовится к исповеди». То есть все те же вопросы: что раньше целовать, крест или Евангелие. Вот раньше откуда люди могли почерпнуть эту информацию, от бабушки за свечным ящиком?

М. Афанасьев

— Ну да, в первую очередь.

К. Толоконникова

— Ведь такого рода, как я понимаю, пособия не могли быть изданы.

А. Пичугин

— Чаще всего и сейчас она черпается там же.

М. Афанасьев

— Нет, это, конечно, устный жанр. И более того он как раз задал очень сильные жесткие рамки. Ну вот просто на моей памяти, в моем возрасте, я более 50 лет могу это наблюдать даже больше, но осознанно я вижу это. И я видел, как со сменой поколений этих бабушек ужесточались правила. То чего не было даже там в начале 60-х годов в церковной жизни, когда еще эти бабушки, не знаю, помнили дореволюционную церковь, вот оно все как-то более и более приходило к тому, что обрядовая сторона, какая-то даже ритуальная, я бы даже сказал, сторона, она начала...

К. Толоконникова

— Становится все более и более ригидной такой, да. И вот еще моя бабушка рассказывала или не она, но во всяком случае кто-то из пожилых дам, заставших еще такое старое церковное время, например, не было принято приводить девочку маленькую, дочку, внучку в храм в платке. Достаточно было просто там бантика какого-то, как обычно девочки и ходят. А вот заматывать в платки девочек, в том числе младенцев, стали уже в новейшее время.

М. Афанасьев

— Да.

К. Толоконникова

— Это никогда не было принято.

А. Пичугин

— Помнили, что это признак замужней девушки.

К. Толоконникова

— Замужней девушки, да. Замужней дамы.

А. Пичугин

— Платок на голове. А потом уже традиция потеряла первоначальный смысл, и всех стали заматывать.

М. Афанасьев

— Я очень это заметил, знаете как, по моим эмигрантским родственницам и родственникам. В рамках эмигрантской Церкви, там сохранилась традиция очень сильно, особенно вот в той Церкви, которую мы Карловацкой называли до недавнего времени. Для них было удивительна, и где-то шокирующе удивительна, та разница между тем, как они себя привыкли чувствовать себя в храме, и как они здесь увидели, когда им начали делать замечания, что они что-то делают не так...

К. Толоконникова

— Крестятся не так, свечку нельзя ставить левой рукой. Что там дальше нельзя?

М. Афанасьев

— Вот да, вот эти все эти вещи. В этом отношении церковь стала больше похожа на старообрядческую, в которой однажды даме, с которой я туда зашел, меня как бородатого человека впустили, все нормально, а ей сказали: в колпаке нельзя. Потому что она капюшон набросила.

А. Пичугин

— Это, кстати, заметно.

К. Толоконникова

— Да. И это, наверное, действительно все-таки связано с тем, что передача подобной информации, она в основном находилась в рамках устного жанра.

А. Пичугин

— И шла откуда-то из глубин. Вот это очень заметно по священникам зарубежной Церкви, которые к нам приходят на программы. В том числе и достаточно пожилые уже люди, которые живо помнят людей, которые уезжали еще из России. И они как раз лучшие носители традиции, хранители ее. Вот с ними когда общаешься, понимаешь, что люди другой культуры, в том числе в первую очередь другой церковной культуры, и что дореволюционная церковная российская культура абсолютно, на сто процентов не такая, как сейчас.

К. Толоконникова

— Но это все-таки еще социальные вещи. Потому что советская религиозность, она в основном была деревенской все-таки. Потому что большинство советских верующих, даже горожан, они были выходцами из деревни в первом, втором и третьем поколении.

М. Афанасьев

— Да, русский слой такой интеллигенции православной, конечно, было очень небольшой.

А. Пичугин

— У нас время, к сожалению, подошло к концу программы. Спасибо вам большое. Мы надеемся разговор с Михаилом Дмитриевичем продолжить в наших следующих программах.

М. Афанасьев

— Я тоже надеюсь.

А. Пичугин

— А Михаил Афанасьев, директор Государственной публичной исторической библиотеки, был гостем программы «Светлый вечер». Наш совместный проект с музеем «Советский Союз: вера и люди». Директор Ксения Толоконникова.

К. Толоконникова

— Доброго вечера. Пожалуйста, не забывайте нам писать. Мы уже начали получать письма в адрес музея [email protected] и в адрес радиостанции...

А. Пичугин

— [email protected]

К. Толоконникова

— Спасибо, Михаил Дмитриевич. Спасибо, Леша. Всем доброго вечера.

А. Пичугин

— До свидания. Всего хорошего.

М. Афанасьев

— До свидания.

Все выпуски программы Светлый вечер

*Организация признана Минюстом иностранным агентом

Другие программы

Семейный час

«На чем основывается семейное счастье?». Протоиерей Федор Бородин

Скачать

Протоиерей Федор Бородин в студии Радио ВЕРА

Гостем программы «Семейный час» был настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин.

Мы говорили о том, как молодым людям подходить к созданию семьи, почему часто возникают страхи и нерешительность, и как строить семейную жизнь, чтобы она была долгой и счастливой.

Ведущая: Анна Леонтьева

Все выпуски программы Семейный час

Читать полностью

Другие программы

Пайдейя

«Духовное образование». Священник Алексей Котельников

Скачать

В программе «Пайдейя» на Радио ВЕРА совместно с проектом «Клевер Лаборатория» мы говорим о том, как образование и саморазвитие может помочь человеку на пути к достижению идеала и раскрытию образа Божьего в себе.

Гостем программы «Пайдейя» был руководитель отдела дополнительного образования Московской Духовной Академии священник Алексей Котельников.

Разговор шел о возможности получения духовного образования для желающих сегодня, чем оно может быть полезно и кому подойдет.

Ведущая: Кира Лаврентьева

Все выпуски программы Пайдейя

Читать полностью

Другие программы

Богослужения вечера

Тексты богослужений праздничных и воскресных дней. Всенощное Бдение. 6 июля (вечер 5 июля) 2025г.

Неде́ля 4-я по Пятидеся́тнице. Влади́мирской ико́ны Бо́жией Ма́тери.

Глас 3.

ВСЕНО́ЩНОЕ БДЕ́НИЕ

Вели́кая Вече́рня

Диакон: Воста́ните!

Хор: Благослови́.

Иерей: Сла́ва Святе́й и Единосу́щней и Животворя́щей и Неразде́льней Тро́ице всегда́, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Священнослужители в алтаре:

Прииди́те, поклони́мся Царе́ви на́шему Бо́гу.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Христу́ Царе́ви на́шему Бо́гу.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Самому́ Христу́, Царе́ви и Бо́гу на́шему.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Ему́.

Псало́м 103, предначина́тельный:

Хор: Благослови́, душе́ моя́, Го́спода./ Благослове́н еси́, Го́споди./ Го́споди, Бо́же мой, возвели́чился еси́ зело́./ Благослове́н еси́, Го́споди./ ... / Вся прему́дростию сотвори́л еси́./ Сла́ва Ти, Го́споди, сотвори́вшему вся.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Вели́кая ектения́:

Диакон: Ми́ром Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй. (На каждое прошение)

Диакон: О Свы́шнем ми́ре и спасе́нии душ на́ших, Го́споду помо́лимся.

О ми́ре всего́ ми́ра, благостоя́нии Святы́х Бо́жиих Церкве́й и соедине́нии всех, Го́споду помо́лимся.

О святе́м хра́ме сем и с ве́рою, благогове́нием и стра́хом Бо́жиим входя́щих в онь, Го́споду помо́лимся.

О вели́ком Господи́не и Отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о Господи́не на́шем, Высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к, честне́м пресви́терстве, во Христе́ диа́констве, о всем при́чте и лю́дех, Го́споду помо́лимся.

О Богохрани́мей стране́ на́шей, власте́х и во́инстве ея́, Го́споду помо́лимся.

О гра́де сем (или: О ве́си сей), вся́ком гра́де, стране́ и ве́рою живу́щих в них, Го́споду помо́лимся.

О благорастворе́нии возду́хов, о изоби́лии плодо́в земны́х и вре́менех ми́рных, Го́споду помо́лимся.

О пла́вающих, путеше́ствующих, неду́гующих, стра́ждущих, плене́нных и о спасе́нии их. Го́споду помо́лимся.

О изба́витися нам от вся́кия ско́рби, гне́ва и ну́жды, Го́споду помо́лимся.

Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко подоба́ет Тебе́ вся́кая сла́ва честь и поклоне́ние, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Блаже́н муж:

Хор: Блаже́н муж, и́же не и́де на сове́т нечести́вых.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Я́ко весть Госпо́дь путь пра́ведных, и путь нечести́вых поги́бнет.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Рабо́тайте Го́сподеви со стра́хом и ра́дуйтеся Ему́ с тре́петом.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Блаже́ни вси наде́ющиися Нань.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Воскресни́, Го́споди, спаси́ мя, Бо́же мой.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Госпо́дне есть спасе́ние, и на лю́дех Твои́х благослове́ние Твое́.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Ектения́ ма́лая:

Диакон: Па́ки и па́ки ми́ром Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко Твоя́ держа́ва, и Твое́ есть Ца́рство и си́ла и сла́ва, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Го́споди, воззва́х, глас 3:

Хор: Го́споди, воззва́х к Тебе́, услы́ши мя./ Услы́ши мя, Го́споди./ Го́споди, воззва́х к Тебе́, услы́ши мя:/ вонми́ гла́су моле́ния моего́,/ внегда́ воззва́ти ми к Тебе́.// Услы́ши мя, Го́споди.

Да испра́вится моли́тва моя́,/ я́ко кади́ло пред Тобо́ю,/ воздея́ние руку́ мое́ю/ — же́ртва вече́рняя.// Услы́ши мя, Го́споди.

Стихиры воскресные, глас 3:

На 10. Стих: Изведи́ из темни́цы ду́шу мою́,// испове́датися и́мени Твоему́.

Стихира: Твои́м Кресто́м, Христе́ Спа́се,/ сме́рти держа́ва разруши́ся,/ и диа́воля пре́лесть упраздни́ся,/ род же челове́ческий, ве́рою спаса́емый,// песнь Тебе́ всегда́ прино́сит.

Стих: Мене́ ждут пра́ведницы,// до́ндеже возда́си мне.

Стихира: Просвети́шася вся́ческая/ Воскресе́нием Твои́м, Го́споди,/ и рай па́ки отве́рзеся,/ вся же тварь восхваля́ющи Тя,// песнь Тебе́ всегда́ прино́сит.

На 8. Стих: Из глубины́ воззва́х к Тебе́, Го́споди,// Го́споди, услы́ши глас мой.

Стихира: Сла́влю Отца́ и Сы́на си́лу,/ и Свята́го Ду́ха пою́ власть,/ неразде́льное, несозда́нное Божество́,/ Тро́ицу Единосу́щную,// ца́рствующую в век ве́ка.

Стих: Да бу́дут у́ши Твои́// вне́млюще гла́су моле́ния моего́.

Стихира: Кресту́ Твоему́ честно́му покланя́емся, Христе́,/ и Воскресе́ние Твое́ пое́м и сла́вим.// Ра́ною бо Твое́ю мы вси исцеле́хом.

Стихиры Владимирской иконы Божией Матери, глас 4, подобен: «Я́ко до́бля...»:

На 6. Стих: А́ще беззако́ния на́зриши, Го́споди, Го́споди, кто постои́т?// Я́ко у Тебе́ очище́ние есть.

Стихира: Я́ко светоно́сная пала́та/ и одр всезлаты́й, Богоро́дице Влады́чице:/ Ты бо Сло́во Бо́жие/ во Твои́х ложесна́х вмести́ла еси́,/ и, ро́ждши нам Со́лнце незаходи́мое,/ Свет невече́рний,/ на́ша пре́жде неразу́мием омраче́нная сердца́/ благоразу́мием освети́ла еси́,// и льсти́ тьму́ разори́ла еси́.

Стих: И́мене ра́ди Твоего́ потерпе́х Тя, Го́споди, потерпе́ душа́ моя́ в сло́во Твое́,// упова́ душа́ моя́ на Го́спода.

Стихира: Твои́м Рождество́м а́дова кре́пость разори́ся,/ и все челове́чество спасе́но бы́сть,/ ны́не же Твои́ми моли́твами/ враго́в на́ших шата́ние низложи́,/ и кре́пость их сокруши́,/ и лю́дем Твои́м побе́ды на враги́ да́руй,/ да посра́мятся вси,// явля́ющии рабо́м Твои́м зла́я.

На 4. Стих: От стра́жи у́тренния до но́щи, от стра́жи у́тренния,// да упова́ет Изра́иль на Го́спода.

Стихира: Богоро́дице Влады́чице,/ держа́вная Помо́щнице,/ укрепи́ сла́вящую Тя страну́ на враги́,/ да я́коже дре́вле спасла́ еси́ Ца́рский град от нахожде́ния пога́ных,/ та́ко и ны́не спаси́ страну́ Росси́йскую от нахожде́ния вра́жия,/ от междоусо́бныя ра́ти,/ от гла́да же и тру́са,/ Де́во Неискусобра́чная./ Сего́ ра́ди Тя сла́вит страна́ Росси́йская,// челове́ком Помо́щницу.

Стих: Я́ко у Го́спода ми́лость, и мно́гое у Него́ избавле́ние,// и Той изба́вит Изра́иля от всех беззако́ний его́.

Стихира: Ны́не страна́ Росси́йская/ о Тебе́ хва́лится и весели́тся,/ име́ющи Тя Засту́пницу непосты́дную/ и сте́ну неруши́му,/ гра́ду на́шему непоколеби́мое основа́ние,/ стра́жа неусы́пна земли́ Росси́йския./ Не преста́й ны́не Твои́ми, Госпоже́, моли́твами// избавля́ти Твой град и лю́ди от всех бед.

На 2. Стих: Хвали́те Го́спода вси язы́цы,// похвали́те Его́ вси лю́дие.

Стихира: Тебе́ припа́дают, Госпоже́,/ святи́телей сосло́вие и собо́ри,/ совокупле́ние всех, мона́си и прости́и/ и ве́сь наро́д, уми́льно моля́щеся,/ Тебе́ ны́не кла́няющеся,/ и любе́зно целу́юще Твой о́браз,/ и, моля́щеся, глаго́лют:// чту́щий Тя град всегда́ спаса́й от всех бед.

Стихира Владимирской иконы Божией Матери, глас 8, подобен: «О, пресла́внаго чудесе́...»:

Стих: Я́ко утверди́ся ми́лость Его́ на нас,// и и́стина Госпо́дня пребыва́ет во век.

Стихира: О, пресла́внаго чудесе́!/ И́же невмести́мый небесы́,/ и А́нгелы сла́вимый,/ и от Серафи́мов пое́мый,/ на зе́млю соше́д, в Твою́ утро́бу вмести́ся/ и ключа́ де́вства не разруши́,/ на́ше естество́, дре́вле от диа́вола му́чимо, изъя́т/ и ве́сь род челове́ческий свободи́,/ Тебе́ же, Госпоже́, Засту́пницу нам дарова́./ Тем не преста́й сохраня́ти// и спаса́ти ду́ши на́ша, я́ко Милосе́рда.

Стихира Владимирской иконы Божией Матери, глас 8:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.

Стихира: Прииди́те, росси́йстии собо́ри,/ прииди́те, ве́рных совокупле́ния,/ в сре́тение Цари́цы Богоотрокови́цы:/ се бо гряде́т Цари́ца Свои́м о́бразом честны́м,/ спасти́ град и лю́ди, от сопоста́тных пога́н невоева́ны./ О, чу́до ве́лие и пресла́вное/ и пребо́льши ума́!/ Ка́ко прише́ствием честна́го Ея́ о́браза сопроти́внии побежда́ются/ и оте́чество на́ше утвержда́ется?/ Но́щь упраздни́ся, и де́нь прибли́жися./ Его́же ра́ди Тебе́, вину́ спасе́ния на́шего, естество́ на́ше прие́млет/ и вся тва́рь воспева́ет, Ти зову́щи:/ ра́дуйся, Предста́тельнице, и Помо́щнице,// и спасе́ние душ на́ших.

Догматик, глас 3:

И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Догматик: Ка́ко не диви́мся/ Богому́жному Рождеству́ Твоему́, Пречестна́я?/ Искуше́ния бо му́жескаго не прие́мши, Всенепоро́чная,/ родила́ еси́ без Отца́ Сы́на пло́тию./ Пре́жде век от Отца́ рожде́ннаго без ма́тере,/ ника́коже претерпе́вшаго измене́ния,/ или́ смеше́ния, или́ разделе́ния,/ но обою́ существу́ сво́йство це́ло сохра́ншаго./ Те́мже, Ма́ти Де́во Влады́чице,/ Того́ моли́ спасти́ся душа́м,// правосла́вно Богоро́дицу испове́дающих Тя.

Вход с кади́лом:

Диакон: Прему́дрость, про́сти.

Све́те Ти́хий:

Хор: Све́те Ти́хий святы́я сла́вы Безсме́ртнаго Отца́ Небе́снаго, Свята́го, Блаже́ннаго, Иису́се Христе́! Прише́дше на за́пад со́лнца, ви́девше свет вече́рний, пое́м Отца́, Сы́на и Свята́го Ду́ха, Бо́га. Досто́ин еси́ во вся времена́ пет бы́ти гла́сы преподо́бными, Сы́не Бо́жий, живо́т дая́й; те́мже мир Тя сла́вит.

Диакон: Во́нмем.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Проки́мен воскре́сный, глас 6:

Диакон: Прему́дрость во́нмем. Проки́мен, глас шесты́й: Госпо́дь воцари́ся, в ле́поту облече́ся.

Хор: Госпо́дь воцари́ся, в ле́поту облече́ся. (На каждый стих)

Диакон: Облече́ся Госпо́дь в си́лу, и препоя́сася.

Стих 2: И́бо утверди́ вселе́нную, я́же не подви́жится.

Стих 3: До́му Твоему́ подоба́ет святы́ня, Го́споди, в долготу́ дний.

Диакон: Госпо́дь воцари́ся.

Хор: В ле́поту облече́ся.

Пареми́и Влади́мирской ико́ны Бо́жией Ма́тери:

Диакон: Прему́дрость.

Чтец: Бытия́ чте́ние.

Диакон: Во́нмем.

(Из главы 28:)

Чтец: Изы́де Иа́ков от студенца́ кля́твеннаго и и́де в Харра́нь./ И обре́те ме́сто, и спа та́мо,/ за́йде бо со́лнце;/ и взят от ка́мения ме́ста того́,/ и положи́ возгла́вие себе́,/ и спа на ме́сте о́ном, и сон ви́де./ И се ле́ствица, утвержде́на на земли́,/ ея́же глава́ досяза́ше до небе́с,/ и А́нгели Бо́жии восхожда́ху и низхожда́ху по ней./ Госпо́дь же утвержда́шеся на ней и рече́:/ Аз Бог Авраа́мов, отца́ твоего́, и Бог Исаа́ков, не бо́йся./ Земля́, иде́же ты спи́ши на ней,/ тебе́ дам ю и се́мени твоему́./ И бу́дет се́мя твое́, я́ко песо́к земны́й,/ и распространи́тся на мо́ре, и Ли́ву, и се́вер, и на восто́ки,/ и возблагословя́тся о тебе́ вся коле́на земна́я и о се́мени твое́м./ И се Аз с тобо́ю, сохраня́яй тя на вся́ком пути́, а́може а́ще по́йдеши./ И возвращу́ тя в зе́млю сию́, я́ко не и́мам тебе́ оста́вити,/ до́ндеже сотвори́ти Ми вся, ели́ка глаго́лах тебе́./ И воста́ Иа́ков от сна своего́ и рече́:/ я́ко е́сть Госпо́дь на ме́сте сем, аз же не ве́дех./ И убоя́ся, и рече́:/ я́ко стра́шно ме́сто сие́,/ не́сть сие́, но дом Бо́жий,// и сия́ врата́ Небе́сная.

Диакон: Прему́дрость.

Чтец: Проро́чества Иезеки́илева чте́ние.

Диакон: Во́нмем.

(Из глав 43, 44:)

Чтец: Та́ко глаго́лет Госпо́дь:/ бу́дет от дне осма́го и про́чее,/ сотворя́т иере́и на олтари́ всесожже́ния ва́шего/ и я́же спасе́ния ва́шего,/ и прииму́ вы, глаго́лет Адонаи́ Госпо́дь./ И обрати́ мя на пу́ть врат святы́х вне́шних, зря́щих на восто́ки, и сия́ бя́ху затворе́на./ И рече́ Госпо́дь ко мне:/ врата́ сия́ затворе́на бу́дут и не отве́рзутся,/ и никто́же про́йдет сквозе́ их,/ я́ко Госпо́дь, Бог Изра́илев, про́йдет и́ми, и бу́дут затворе́на./ Я́ко игу́мен ся́дет в них сне́сти хлеб,/ по пути́ ела́мских врат вни́дет и по пути́ его́ изы́дет./ И введе́ мя по пути́ врат святы́х, су́щих к се́веру, пря́мо хра́му,// и ви́дех, и се испо́лнь сла́вы храм Госпо́день.

Диакон: Прему́дрость.

Чтец: При́тчей чте́ние.

Диакон: Во́нмем.

(Из главы 9:)

Чтец: Прему́дрость созда́ себе́ дом и утверди́ столпо́в се́дмь./ Закла́ своя́ же́ртвенная, и раствори́ в ча́ше свое́й вино́,/ и угото́ва свою́ трапе́зу./ Посла́ своя́ рабы́, созыва́ющи с высо́ким пропове́данием на ча́шу, глаго́лющи:/ и́же е́сть безу́мен, да уклони́тся ко мне./ И тре́бующим ума́ рече́:/ прииди́те, яди́те мой хлеб и пи́йте вино́, е́же раствори́х вам./ Оста́вите безу́мие, и жи́ви бу́дете./ И взыщи́те ра́зума, да поживете́/ и испра́вите ра́зум в ве́дении./ Наказу́яй злы́я прии́мет себе́ безче́стие,/ облича́яй же нечести́ваго опоро́чит себе́,/ обличе́ние бо нечести́вому — ра́ны ему́./ Не облича́й злых, да не возненави́дят тебе́,/ облича́й прему́дра, и возлю́бит тя./ Да́ждь прему́дрому вину́, и прему́дрший бу́дет./ Сказу́й пра́ведному, и приложи́т приима́ти./ Нача́ло прему́дрости — страх Госпо́день,/ и сове́т святы́х — ра́зум./ Разуме́ти бо зако́н по́мысла е́сть блага́го:/ сим бо о́бразом мно́гое поживе́ши вре́мя,// и приложа́тся тебе́ ле́та живота́.

Ектения́ сугу́бая:

Диакон: Рцем вси от всея́ души́, и от всего́ помышле́ния на́шего рцем.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Го́споди Вседержи́телю, Бо́же оте́ц на́ших, мо́лим Ти ся, услы́ши и поми́луй.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Поми́луй нас, Бо́же, по вели́цей ми́лости Твое́й, мо́лим Ти ся, услы́ши и поми́луй.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды, на каждое прошение)

Диакон: Еще́ мо́лимся о Вели́ком Господи́не и Отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о Господи́не на́шем Высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к, и всей во Христе́ бра́тии на́шей.

Еще́ мо́лимся о Богохрани́мей стране́ на́шей, власте́х и во́инстве ея́, да ти́хое и безмо́лвное житие́ поживе́м во вся́ком благоче́стии и чистоте́.

Еще́ мо́лимся о блаже́нных и приснопа́мятных созда́телех свята́го хра́ма сего́, и о всех преждепочи́вших отце́х и бра́тиях, зде лежа́щих и повсю́ду, правосла́вных.

Еще́ мо́лимся о ми́лости, жи́зни, ми́ре, здра́вии, спасе́нии, посеще́нии, проще́нии и оставле́нии грехо́в рабо́в Бо́жиих настоя́теля, бра́тии и прихо́жан свята́го хра́ма сего́.

Еще́ мо́лимся о плодонося́щих и доброде́ющих во святе́м и всечестне́м хра́ме сем, тружда́ющихся, пою́щих и предстоя́щих лю́дех, ожида́ющих от Тебе́ вели́кия и бога́тыя ми́лости.

Иерей: Я́ко Ми́лостив и Человеколю́бец Бог еси́ и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Сподо́би, Го́споди:

Хор: Сподо́би, Го́споди, в ве́чер сей без греха́ сохрани́тися нам. Благослове́н еси́, Го́споди, Бо́же оте́ц на́ших, и хва́льно и просла́влено и́мя Твое́ во ве́ки. Ами́нь.

Бу́ди, Го́споди, ми́лость Твоя́ на нас, я́коже упова́хом на Тя. Благослове́н еси́, Го́споди, научи́ мя оправда́нием Твои́м. Благослове́н еси́, Влады́ко, вразуми́ мя оправда́нием Твои́м. Благослове́н еси́, Святы́й, просвети́ мя оправда́нии Твои́ми.

Го́споди, ми́лость Твоя́ во век, дел руку́ Твое́ю не пре́зри. Тебе́ подоба́ет хвала́, Тебе́ подоба́ет пе́ние, Тебе́ сла́ва подоба́ет. Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Ектения́ проси́тельная:

Диакон: Испо́лним вече́рнюю моли́тву на́шу Го́сподеви.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Ве́чера всего́ соверше́нна, свя́та, ми́рна и безгре́шна у Го́спода про́сим.

Хор: Пода́й, Го́споди. (На каждое прошение)

Диакон: А́нгела ми́рна, ве́рна наста́вника, храни́теля душ и теле́с на́ших, у Го́спода про́сим.

Проще́ния и оставле́ния грехо́в и прегреше́ний на́ших у Го́спода про́сим.

До́брых и поле́зных душа́м на́шим и ми́ра ми́рови у Го́спода про́сим.

Про́чее вре́мя живота́ на́шего в ми́ре и покая́нии сконча́ти у Го́спода про́сим.

Христиа́нския кончи́ны живота́ на́шего, безболе́знены, непосты́дны, ми́рны и до́браго отве́та на Стра́шнем Суди́щи Христо́ве про́сим.

Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́, и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко Благ и Человеколю́бец Бог еси́ и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Диакон: Главы́ на́ша Го́сподеви прикло́ним.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Бу́ди держа́ва Ца́рствия Твоего́ благослове́на и препросла́влена. Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Лития́:

Стихиры Владимирской иконы Божией Матери, глас 2, самогласны:

Стихира: Я́ко вои́стинну дре́вняго киво́та пречестне́е,/ егда́ Дави́д, собра́в чи́ны, ликовствова́ше,/ ны́не Твоя́, Богоро́дице, ико́на,/ е́йже предстоя́т архиере́ев собо́ри,/ и с чи́нми А́нгел,/ и все христоимени́тых люде́й мно́жество/ досто́йно блажа́т Тя, Ма́терь Бо́жию,/ и прославля́ют раболе́пно,/ и честву́ют, и покланя́ются,/ и мо́лятся Тебе́ по Бо́зе:/ да мир умири́ши в правосла́вии,/ и оте́чество утверди́ши,/ и спасе́ши от всех зол Твоя́ рабы́,// я́ко еди́на Благослове́нная.

Стихира: Предстоя́т Ти, Госпоже́ Богоро́дице,/ пред Твои́м, Пречи́стая, о́бразом,/ архиере́ев сосло́вие и вси лю́дие,/ мона́си и прости́и,/ ве́дуще Тя вои́стинну Помо́щницу си́льну и непобеди́му,/ моле́ния Тебе́ приноси́ти от всея́ души́ подвиза́ются/ и поуща́ют на моли́тву к Бо́гу,/ тре́бующе Твоея́ по́мощи,/ да простре́ши богоно́сныя Твоя́ ру́ки/ и умо́лиши за мир./ Вонми́ и услы́ши, Влады́чице,/ и пода́ждь утеше́ние рабо́м Твои́м,/ до́ндеже не одоле́ют ны грехи́ на́ша тя́жкия и лю́тыя:// Твоея́ бо всегда́ тре́буем вси по́мощи.

Стихира Владимирской иконы Божией Матери, глас 8:

Стихира: Пе́рвее написа́вшейся Твое́й ико́не/ ева́нгельских та́ин благове́стником/ и к Тебе́, Цари́це, принесе́нней,/ да усво́иши Ту/ и си́льну соде́лаеши спасти́ честву́ющия Тя./ И пора́довалася еси́, я́ко су́щи Ми́лостива,/ спасе́ния на́шего Соде́тельница,/ я́ко уста́ и глас ико́не бы́вше,/ я́коже и Бо́га внегда́ зачина́ющи во чре́ве,/ пе́снь воспе́ла еси́:/ се отны́не ублажа́т Мя вси ро́ди./ И, на ту зря́щи, глаго́лала еси́ со вла́стию:/ с сим о́бразом благода́ть Моя́ и си́ла./ И мы и́стинно ве́руем, я́ко се рекла́ еси́, Госпоже́:/ сим о́бразом с на́ми еси́./ Тем благогове́йно предстоя́ще, покланя́емся Тебе́, раби́ Твои́:// посети́ ны Твои́ми Ма́терними щедро́тами.

Стихира Владимирской иконы Божией Матери, глас 7:

Стихира: Гора́ еси́ вели́кая и пресла́вная,/ па́че горы́ Сина́йския, Богоро́дице./ Она́ бо, не терпя́ше сни́тия сла́вы Бо́жия, во о́бразех и се́нех,/ огне́м возгара́шеся,/ и гро́ми и мо́лнии та́мо бы́ша./ Ты Боже́ственный о́гнь сущ,/ Бо́жие Сло́во во чре́ве Твое́м неопа́льно носи́ла еси́/ и от сосе́ц Твои́х млеко́м пита́ла еси́ ма́нием Нося́щаго вся./ И Ма́тернее дерзнове́ние к Нему́ иму́щи,/ помози́, Влады́чице, ве́рно пра́зднующим Твой честны́й пра́здник/ и не забу́ди, ми́лостивно посеща́ющи,/ прия́ла бо еси́ от Бо́га дар// стро́ити и покрыва́ти христоимени́тое ста́до, рабы́ Твоя́.

Стихира Владимирской иконы Божией Матери, глас 6:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Стихира: Тебе́ вси ро́ди челове́честии/ хва́льныя да́ры прино́сят, Влады́чице,/ и мо́лятся я́ко Цари́це и Ма́тери Бо́жии,/ проро́цы Тя прему́дро пропове́даша,/ леви́ти благослови́ша,/ апо́столи и му́ченицы испове́даша,/ вся сосло́вия покланя́ются,/ архиере́е пропове́дают,/ мона́си и прости́и благогове́ют,/ бога́тии и убо́зии, сироты́ и вдовы́,/ и всяк во́зраст, и вся́ко преспе́яние,/ ста́рческое и младе́нческое,/ под кров Твой держа́вный с ве́рою прибега́ем:/ покры́й и соблюди́, Госпоже́, моли́твами Твои́ми// и спаси́ от бед ду́ши на́ша.

Диакон: Спаси́, Бо́же, лю́ди Твоя́ и благослови́ достоя́ние Твое́, посети́ мир Твой ми́лостию и щедро́тами, возвы́си рог христиа́н правосла́вных и низпосли́ на ны ми́лости Твоя́ бога́тыя, моли́твами всепречи́стыя Влады́чицы на́шея Богоро́дицы и Присноде́вы Мари́и, си́лою Честна́го и Животворя́щаго Креста́, предста́тельствы честны́х Небе́сных Сил безпло́тных, честна́го, сла́внаго проро́ка, Предте́чи и Крести́теля Иоа́нна, святы́х сла́вных и всехва́льных Апо́стол, и́же во святы́х оте́ц на́ших и вселе́нских вели́ких учи́телей и святи́телей, Васи́лия Вели́каго, Григо́рия Богосло́ва и Иоа́нна Златоу́стаго, и́же во святы́х отца́ на́шего Никола́я, архиепи́скопа Мирлики́йскаго, чудотво́рца, святы́х равноапо́стольных Мефо́дия и Кири́лла, учи́телей слове́нских, святы́х равноапо́стольных вели́каго кня́зя Влади́мира и вели́кия княги́ни О́льги, и́же во святы́х оте́ц на́ших: святи́теля Михаи́ла, пе́рвого митрополи́та Ки́евскаго, первосвяти́телей Моско́вских и всея́ Руси́: Петра́, Алекси́я, Ио́ны, Мака́рия, Фили́ппа, И́ова, Ермоге́на и Ти́хона, митрополи́тов Моско́вских Филаре́та, Инноке́нтия и Мака́рия. Святы́х, сла́вных и добропобе́дных му́чеников, новому́чеников и испове́дников Це́ркве Ру́сския: Влади́мира, митрополи́та Ки́евскаго, Вениами́на, митрополи́та Петрогра́дского, Петра́, митрополи́та Крути́цкаго, Иларио́на, архиепи́скопа Вере́йскаго, святы́х ца́рственных страстоте́рпцев, преподобному́чениц вели́кия княги́ни Елисаве́ты и и́нокини Варва́ры, преподо́бных и богоно́сных оте́ц на́ших, преподо́бных оте́ц ста́рцев О́птинских, святы́х пра́ведных Иоа́нна Кроншта́дтскаго и Алекси́я Моско́вскаго, святы́х блаже́нных Ксе́нии Петербу́ржския и Матро́ны Моско́вския, святы́х и пра́ведных богооте́ц Иоаки́ма и А́нны (и свята́го имяре́к, егоже есть храм и егоже есть день), и всех святы́х. Мо́лим Тя, многоми́лостиве Го́споди, услы́ши нас, гре́шных, моля́щихся Тебе́, и поми́луй нас.

Хор: Го́споди, поми́луй. (40 раз)

Диакон: Еще́ мо́лимся о Вели́ком Господи́не и отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о господи́не на́шем высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к и о всем во Христе́ бра́тстве на́шем, и о вся́кой души́ христиа́нстей, скорбя́щей же и озло́бленней, ми́лости Бо́жия и по́мощи тре́бующей; о покрове́нии гра́да сего́, и живу́щих в нем, о ми́ре, и состоя́нии всего́ ми́ра; о благостоя́нии святы́х Бо́жиих церкве́й; о спасе́нии и по́мощи со тща́нием и стра́хом Бо́жиим тружда́ющихся и служа́щих оте́ц и бра́тий на́ших; о оста́вльшихся и во отше́ствии су́щих; о исцеле́нии в не́мощех лежа́щих; о успе́нии, осла́бе, блаже́нней па́мяти и о оставле́нии грехо́в всех преждеотше́дших оте́ц и бра́тий на́ших, зде лежа́щих и повсю́ду правосла́вных; о избавле́нии плене́нных, и о бра́тиях на́ших во слу́жбах су́щих, и о всех служа́щих и служи́вших во святе́м хра́ме сем рцем.

Хор: Го́споди, поми́луй. (50 раз)

Диакон: Еще́ мо́лимся о е́же сохрани́тися гра́ду сему́, и свято́му хра́му сему́, и вся́кому гра́ду и стране́, от гла́да, губи́тельства, тру́са, пото́па, огня́, меча́, наше́ствия иноплеме́нников и междоусо́бныя бра́ни; о е́же ми́лостиву и благоуве́тливу бы́ти благо́му и человеколюби́вому Бо́гу на́шему, отврати́ти вся́кий гнев на ны дви́жимый, и изба́вити ны от належа́щаго и пра́веднаго Своего́ преще́ния и поми́ловати ны.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Диакон: Еще́ мо́лимся и о е́же услы́шати Го́споду Бо́гу глас моле́ния нас, гре́шных, и поми́ловати нас.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Иерей: Услы́ши ны, Бо́же, Спаси́телю наш, упова́ние всех конце́в земли́ и су́щих в мо́ри дале́че, и ми́лостив, ми́лостив бу́ди, Влады́ко, о гресе́х на́ших, и поми́луй ны. Ми́лостив бо и человеколю́бец Бог еси́, и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́, и Сы́ну, и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Диакон: Главы́ на́ша Го́сподеви прикло́ним.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Влады́ко многоми́лостиве, Го́споди Иису́се Христе́, Бо́же наш, моли́твами всепречи́стыя Влады́чицы на́шея Богоро́дицы и Присноде́вы Мари́и, си́лою Честна́го и Животворя́щаго Креста́, предста́тельствы честны́х Небе́сных Сил безпло́тных, честна́го, сла́внаго проро́ка, Предте́чи и Крести́теля Иоа́нна, святы́х сла́вных и всехва́льных Апо́стол, и́же во святы́х оте́ц на́ших и вселе́нских вели́ких учи́телей и святи́телей, Васи́лия Вели́каго, Григо́рия Богосло́ва и Иоа́нна Златоу́стаго, и́же во святы́х отца́ на́шего Никола́я, архиепи́скопа Мирлики́йскаго, чудотво́рца, святы́х равноапо́стольных Мефо́дия и Кири́лла, учи́телей слове́нских, святы́х равноапо́стольных вели́каго кня́зя Влади́мира и вели́кия княги́ни О́льги, и́же во святы́х оте́ц на́ших: святи́теля Михаи́ла, пе́рвого митрополи́та Ки́евскаго, первосвяти́телей Моско́вских и всея́ Руси́: Петра́, Алекси́я, Ио́ны, Мака́рия, Фили́ппа, И́ова, Ермоге́на и Ти́хона, митрополи́тов Моско́вских Филаре́та, Инноке́нтия и Мака́рия. Святы́х, сла́вных и добропобе́дных му́чеников, новому́чеников и испове́дников Це́ркве Ру́сския: Влади́мира, митрополи́та Ки́евскаго, Вениами́на, митрополи́та Петрогра́дского, Петра́, митрополи́та Крути́цкаго, Иларио́на, архиепи́скопа Вере́йскаго, святы́х ца́рственных страстоте́рпцев, преподобному́чениц вели́кия княги́ни Елисаве́ты и и́нокини Варва́ры, преподо́бных и богоно́сных оте́ц на́ших, преподо́бных оте́ц ста́рцев О́птинских, святы́х пра́ведных Иоа́нна Кроншта́дтскаго и Алекси́я Моско́вскаго, святы́х блаже́нных Ксе́нии Петербу́ржския и Матро́ны Моско́вския, святы́х и пра́ведных богооте́ц Иоаки́ма и А́нны (и свята́го имяре́к, егоже есть храм и егоже есть день) и всех святы́х. благоприя́тну сотвори́ моли́тву на́шу, да́руй нам оставле́ние прегреше́ний на́ших, покры́й нас кро́вом крилу́ Твое́ю, отжени́ от нас вся́каго врага́ и супоста́та, умири́ на́шу жизнь. Го́споди, поми́луй нас и мир Твой, и спаси́ ду́ши на́ша, я́ко благ и человеколю́бец.

Хор: Ами́нь.

Стихи́ры на стихо́вне:

Стихиры воскресные, глас 3:

Стихира: Стра́стию Твое́ю, Христе́,/ омрачи́вый со́лнце/ и све́том Твоего́ Воскресе́ния,/ просвети́вый вся́ческая,// приими́ на́шу вече́рнюю песнь, Человеколю́бче.

Стих: Госпо́дь воцари́ся,// в ле́поту облече́ся.

Стихира: Живоприе́мное Твое́ воста́ние, Го́споди,/ вселе́нную всю просвети́,/ и Твое́ созда́ние истле́вшее призва́./ Те́мже кля́твы Ада́мовы изме́ншеся, вопие́м:// Всеси́льне Го́споди, сла́ва Тебе́.

Стих: И́бо утверди́ вселе́нную,// я́же не подви́жится.

Стихира: Бог сый неизме́нен,/ пло́тию стражда́ измени́лся еси́,/ Его́же тварь не терпя́щи ви́сяща зре́ти,/ стра́хом прекланя́шеся,/ и стеня́щи пое́т Твое́ долготерпе́ние:/ соше́д же во ад, тридне́вен воскре́сл еси́,// жизнь да́руя ми́рови, и ве́лию ми́лость.

Стих: До́му Твоему́ подоба́ет святы́ня,// Го́споди, в долготу́ дний.

Стихира: Да род наш от сме́рти, Христе́, изба́виши,/ смерть претепе́л еси́:/ и тридне́вен из ме́ртвых воскре́с,/ с Собо́ю воскреси́л еси́,/ и́же Тя Бо́га позна́вших:/ и мир просвети́л еси́.// Го́споди, сла́ва Тебе́.

Стихира Владимирской иконы Божией Матери, глас 8, самогласна:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Стихира: Да ра́дуются росси́йстии собо́ри,/ да ликовству́ет естество́,/ я́ко Твоего́, Чи́стая, честна́го о́браза прише́ствием/ град наш спаса́ется,/ раби́ Твои́, от одержа́щия ну́жды изба́вльшеся,/ Тебе́, Чи́стая, взыва́ют:/ ра́дуйся, до́брых вино́вная,/ и Засту́пнице непосты́дная,// и спасе́ние душ на́ших.

Моли́тва свято́го Симео́на Богоприи́мца:

Хор: Ны́не отпуща́еши раба́ Твоего́, Влады́ко,/ по глаго́лу Твоему́, с ми́ром;/ я́ко ви́деста о́чи мои́ спасе́ние Твое́,/ е́же еси́ угото́вал пред лице́м всех люде́й,/ свет во открове́ние язы́ков,// и сла́ву люде́й Твои́х Изра́иля.

Трисвято́е по О́тче наш:

Чтец: Святы́й Бо́же, Святы́й Кре́пкий, Святы́й Безсме́ртный, поми́луй нас. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Пресвята́я Тро́ице, поми́луй нас; Го́споди, очи́сти грехи́ на́ша; Влады́ко, прости́ беззако́ния на́ша; Святы́й, посети́ и исцели́ не́мощи на́ша, и́мене Твоего́ ра́ди.

Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

О́тче наш, И́же еси́ на Небесе́х, да святи́тся и́мя Твое́, да прии́дет Ца́рствие Твое́, да бу́дет во́ля Твоя́, я́ко на Небеси́ и на земли́. Хлеб наш насу́щный даждь нам днесь; и оста́ви нам до́лги на́ша, я́коже и мы оставля́ем должнико́м на́шим; и не введи́ нас во искуше́ние, но изба́ви нас от лука́ваго.

Иерей: Я́ко Твое́ есть Ца́рство и си́ла и сла́ва, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Тропа́рь, глас 4:

Хор: Богоро́дице Де́во, ра́дуйся,/ Благода́тная Мари́е, Госпо́дь с Тобо́ю:/ благослове́на Ты в жена́х/ и благослове́н Плод чре́ва Твоего́,// я́ко Спа́са родила́ еси́ душ на́ших. (Дважды)

Тропа́рь Влади́мирской ико́ны Бо́жией Ма́тери, глас 4:

Дне́сь све́тло красу́ется сла́внейший град Москва́,/ я́ко зарю́ со́лнечную, восприе́мши, Влады́чице, чудотво́рную Твою́ ико́ну,/ к не́йже ны́не мы притека́юще и моля́щеся Тебе́, взыва́ем си́це:/ о пречу́дная Влады́чице Богоро́дице!/ Моли́ся из Тебе́ воплоще́нному Христу́ Бо́гу на́шему,/ да изба́вит град сей и вся гра́ды и страны́ христиа́нския невреди́мы от всех наве́т вра́жиих// и спасе́т ду́ши на́ша, я́ко Милосе́рд.

Благослове́ние хле́бов:

Диакон: Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Иерей: Го́споди Иису́се Христе́ Бо́же наш, благослови́вый пять хле́бов и пять ты́сящ насы́тивый, Сам благослови́ и хле́бы сия́, пшени́цу, вино́ и еле́й; и умно́жи сия́ во гра́де сем и во всем ми́ре Твое́м; и вкуша́ющия от них ве́рныя освяти́. Я́ко Ты еси́ благословля́яй и освяща́яй вся́ческая, Христе́ Бо́же наш, и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, со Безнача́льным Твои́м Отце́м, и Всесвяты́м, и Благи́м, и Животворя́щим Твои́м Ду́хом, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь. Бу́ди И́мя Госпо́дне благослове́но от ны́не и до ве́ка. (Трижды)

Псало́м 33:

Хор: Благословлю́ Го́спода на вся́кое вре́мя,/ вы́ну хвала́ Его́ во усте́х мои́х./ О Го́споде похва́лится душа́ моя́,/ да услы́шат кро́тции, и возвеселя́тся./ Возвели́чите Го́спода со мно́ю,/ и вознесе́м И́мя Его́ вку́пе./ Взыска́х Го́спода, и услы́ша мя,/ и от всех скорбе́й мои́х изба́ви мя./ Приступи́те к Нему́, и просвети́теся,/ и ли́ца ва́ша не постыдя́тся./ Сей ни́щий воззва́, и Госпо́дь услы́ша и,/ и от всех скорбе́й его́ спасе́ и./ Ополчи́тся А́нгел Госпо́день о́крест боя́щихся Его́,/ и изба́вит их./ Вкуси́те и ви́дите, я́ко благ Госпо́дь:/ блаже́н муж, и́же упова́ет Нань./ Бо́йтеся Го́спода, вси святи́и Его́,/ я́ко несть лише́ния боя́щимся Его́./ Бога́тии обнища́ша и взалка́ша:/ взыска́ющии же Го́спода// не лиша́тся вся́каго бла́га.

Иерей: Благослове́ние Госпо́дне на вас, Того́ благода́тию и человеколю́бием, всегда́, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

У́треня

Шестопса́лмие:

Хор: Сла́ва в вы́шних Бо́гу, и на земли́ мир, в челове́цех благоволе́ние. (Трижды)

Го́споди, устне́ мои́ отве́рзеши, и уста́ моя́ возвестя́т хвалу́ Твою́. (Дважды)

Псало́м 3:

Чтец: Го́споди, что ся умно́жиша стужа́ющии ми? Мно́зи востаю́т на мя, мно́зи глаго́лют души́ мое́й: несть спасе́ния ему́ в Бо́зе его́. Ты же, Го́споди, Засту́пник мой еси́, сла́ва моя́ и вознося́й главу́ мою́. Гла́сом мои́м ко Го́споду воззва́х, и услы́ша мя от горы́ святы́я Своея́. Аз усну́х, и спах, воста́х, я́ко Госпо́дь засту́пит мя. Не убою́ся от тем люде́й, о́крест напа́дающих на мя. Воскресни́, Го́споди, спаси́ мя, Бо́же мой, я́ко Ты порази́л еси́ вся вражду́ющия ми всу́е: зу́бы гре́шников сокруши́л еси́. Госпо́дне есть спасе́ние, и на лю́дех Твои́х благослове́ние Твое́.

Аз усну́х, и спах, воста́х, я́ко Госпо́дь засту́пит мя.

Псало́м 37:

Го́споди, да не я́ростию Твое́ю обличи́ши мене́, ниже́ гне́вом Твои́м нака́жеши мене́. Я́ко стре́лы Твоя́ унзо́ша во мне, и утверди́л еси́ на мне ру́ку Твою́. Несть исцеле́ния в пло́ти мое́й от лица́ гне́ва Твоего́, несть ми́ра в косте́х мои́х от лица́ грех мои́х. Я́ко беззако́ния моя́ превзыдо́ша главу́ мою́, я́ко бре́мя тя́жкое отяготе́ша на мне. Возсмерде́ша и согни́ша ра́ны моя́ от лица́ безу́мия моего́. Пострада́х и сляко́хся до конца́, весь день се́туя хожда́х. Я́ко ля́двия моя́ напо́лнишася поруга́ний, и несть исцеле́ния в пло́ти мое́й. Озло́блен бых и смири́хся до зела́, рыка́х от воздыха́ния се́рдца моего́. Го́споди, пред Тобо́ю все жела́ние мое́ и воздыха́ние мое́ от Тебе́ не утаи́ся. Се́рдце мое́ смяте́ся, оста́ви мя си́ла моя́, и свет о́чию мое́ю, и той несть со мно́ю. Дру́зи мои́ и и́скреннии мои́ пря́мо мне прибли́жишася и ста́ша, и бли́жнии мои́ отдале́че мене́ ста́ша и нужда́хуся и́щущии ду́шу мою́, и и́щущии зла́я мне глаго́лаху су́етная и льсти́вным весь день поуча́хуся. Аз же я́ко глух не слы́шах и я́ко нем не отверза́яй уст свои́х. И бых я́ко челове́к не слы́шай и не имы́й во усте́х свои́х обличе́ния. Я́ко на Тя, Го́споди, упова́х, Ты услы́шиши, Го́споди Бо́же мой. Я́ко рех: да не когда́ пора́дуют ми ся врази́ мои́: и внегда́ подвижа́тися нога́м мои́м, на мя велере́чеваша. Я́ко аз на ра́ны гото́в, и боле́знь моя́ предо мно́ю есть вы́ну. Я́ко беззако́ние мое́ аз возвещу́ и попеку́ся о гресе́ мое́м. Врази́ же мои́ живу́т и укрепи́шася па́че мене́, и умно́жишася ненави́дящии мя без пра́вды. Воздаю́щии ми зла́я возблага́я оболга́ху мя, зане́ гоня́х благосты́ню. Не оста́ви мене́, Го́споди Бо́же мой, не отступи́ от мене́. Вонми́ в по́мощь мою́, Го́споди спасе́ния моего́.

Не оста́ви мене́, Го́споди Бо́же мой, не отступи́ от мене́. Вонми́ в по́мощь мою́, Го́споди спасе́ния моего́.

Псало́м 62:

Бо́же, Бо́же мой, к Тебе́ у́тренюю, возжада́ Тебе́ душа́ моя́, коль мно́жицею Тебе́ плоть моя́, в земли́ пу́сте и непрохо́дне, и безво́дне. Та́ко во святе́м яви́хся Тебе́, ви́дети си́лу Твою́ и сла́ву Твою́. Я́ко лу́чши ми́лость Твоя́ па́че живо́т, устне́ мои́ похвали́те Тя. Та́ко благословлю́ Тя в животе́ мое́м, о и́мени Твое́м воздежу́ ру́це мои́. Я́ко от ту́ка и ма́сти да испо́лнится душа́ моя́, и устна́ма ра́дости восхва́лят Тя уста́ моя́. А́ще помина́х Тя на посте́ли мое́й, на у́тренних поуча́хся в Тя. Я́ко был еси́ Помо́щник мой, и в кро́ве крилу́ Твое́ю возра́дуюся. Прильпе́ душа́ моя́ по Тебе́, мене́ же прия́т десни́ца Твоя́. Ти́и же всу́е иска́ша ду́шу мою́, вни́дут в преиспо́дняя земли́, предадя́тся в ру́ки ору́жия, ча́сти ли́совом бу́дут. Царь же возвесели́тся о Бо́зе, похва́лится всяк клены́йся Им, я́ко загради́шася уста́ глаго́лющих непра́ведная.

На у́тренних поуча́хся в Тя. Я́ко был еси́ Помо́щник мой, и в кро́ве крилу́ Твое́ю возра́дуюся. Прильпе́ душа́ моя́ по Тебе́, мене́ же прия́т десни́ца Твоя́.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Го́споди поми́луй. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Псало́м 87:

Го́споди Бо́же спасе́ния моего́, во дни воззва́х, и в нощи́ пред Тобо́ю. Да вни́дет пред Тя моли́тва моя́: приклони́ у́хо Твое́ к моле́нию моему́, я́ко испо́лнися зол душа́ моя́, и живо́т мой а́ду прибли́жися. Привмене́н бых с низходя́щими в ров, бых я́ко челове́к без по́мощи, в ме́ртвых свобо́дь, я́ко я́звеннии спя́щии во гро́бе, и́хже не помяну́л еси́ ктому́, и ти́и от руки́ Твоея́ отринове́ни бы́ша. Положи́ша мя в ро́ве преиспо́днем, в те́мных и се́ни сме́ртней. На мне утверди́ся я́рость Твоя́, и вся во́лны Твоя́ наве́л еси́ на мя. Уда́лил еси́ зна́емых мои́х от мене́, положи́ша мя ме́рзость себе́: пре́дан бых и не исхожда́х. О́чи мои́ изнемого́сте от нищеты́, воззва́х к Тебе́, Го́споди, весь день, возде́х к Тебе́ ру́це мои́. Еда́ ме́ртвыми твори́ши чудеса́? Или́ вра́чеве воскреся́т, и испове́дятся Тебе́? Еда́ пове́сть кто во гро́бе ми́лость Твою́, и и́стину Твою́ в поги́бели? Еда́ позна́на бу́дут во тьме чудеса́ Твоя́, и пра́вда Твоя́ в земли́ забве́нней? И аз к Тебе́, Го́споди, воззва́х и у́тро моли́тва моя́ предвари́т Тя. Вску́ю, Го́споди, отре́еши ду́шу мою́, отвраща́еши лице́ Твое́ от мене́? Нищ есмь аз, и в труде́х от ю́ности моея́; возне́с же ся, смири́хся, и изнемого́х. На мне преидо́ша гне́ви Твои́, устраше́ния Твоя́ возмути́ша мя, обыдо́ша мя я́ко вода́, весь день одержа́ша мя вку́пе. Уда́лил еси́ от мене́ дру́га и и́скренняго, и зна́емых мои́х от страсте́й.

Го́споди Бо́же спасе́ния моего́, во дни воззва́х, и в нощи́ пред Тобо́ю. Да вни́дет пред Тя моли́тва моя́: приклони́ у́хо Твое́ к моле́нию моему́.

Псало́м 102:

Благослови́, душе́ моя́, Го́спода, и вся вну́тренняя моя́ и́мя свя́тое Его́. Благослови́, душе́ моя́, Го́спода, и не забыва́й всех воздая́ний Его́, очища́ющаго вся беззако́ния твоя́, исцеля́ющаго вся неду́ги твоя́, избавля́ющаго от истле́ния живо́т твой, венча́ющаго тя ми́лостию и щедро́тами, исполня́ющаго во благи́х жела́ние твое́: обнови́тся я́ко о́рля ю́ность твоя́. Творя́й ми́лостыни Госпо́дь, и судьбу́ всем оби́димым. Сказа́ пути́ Своя́ Моисе́ови, сыново́м Изра́илевым хоте́ния Своя́: Щедр и Ми́лостив Госпо́дь, Долготерпели́в и Многоми́лостив. Не до конца́ прогне́вается, ниже́ в век вражду́ет, не по беззако́нием на́шим сотвори́л есть нам, ниже́ по грехо́м на́шим возда́л есть нам. Я́ко по высоте́ небе́сней от земли́, утверди́л есть Госпо́дь ми́лость Свою́ на боя́щихся Его́. Ели́ко отстоя́т восто́цы от за́пад, уда́лил есть от нас беззако́ния на́ша. Я́коже ще́дрит оте́ц сы́ны, уще́дри Госпо́дь боя́щихся Его́. Я́ко Той позна́ созда́ние на́ше, помяну́, я́ко персть есмы́. Челове́к, я́ко трава́ дни́е его́, я́ко цвет се́льный, та́ко оцвете́т, я́ко дух про́йде в нем, и не бу́дет, и не позна́ет ктому́ ме́ста своего́. Ми́лость же Госпо́дня от ве́ка и до ве́ка на боя́щихся Его́, и пра́вда Его́ на сыне́х сыно́в, храня́щих заве́т Его́, и по́мнящих за́поведи Его́ твори́ти я́. Госпо́дь на Небеси́ угото́ва Престо́л Свой, и Ца́рство Его́ все́ми облада́ет. Благослови́те Го́спода вси А́нгели Его́, си́льнии кре́постию, творя́щии сло́во Его́, услы́шати глас слове́с Его́. Благослови́те Го́спода вся Си́лы Его́, слуги́ Его́, творя́щии во́лю Его́. Благослови́те Го́спода вся дела́ Его́, на вся́ком ме́сте влады́чествия Его́, благослови́, душе́ моя́, Го́спода.

На вся́ком ме́сте влады́чествия Его́, благослови́, душе́ моя́, Го́спода.

Псало́м 142:

Го́споди, услы́ши моли́тву мою́, внуши́ моле́ние мое́ во и́стине Твое́й, услы́ши мя в пра́вде Твое́й и не вни́ди в суд с рабо́м Твои́м, я́ко не оправди́тся пред Тобо́ю всяк живы́й. Я́ко погна́ враг ду́шу мою́, смири́л есть в зе́млю живо́т мой, посади́л мя есть в те́мных, я́ко ме́ртвыя ве́ка. И уны́ во мне дух мой, во мне смяте́ся се́рдце мое́. Помяну́х дни дре́вния, поучи́хся во всех де́лех Твои́х, в творе́ниих руку́ Твое́ю поуча́хся. Возде́х к Тебе́ ру́це мои́, душа́ моя́, я́ко земля́ безво́дная Тебе́. Ско́ро услы́ши мя, Го́споди, исчезе́ дух мой, не отврати́ лица́ Твоего́ от мене́, и уподо́блюся низходя́щим в ров. Слы́шану сотвори́ мне зау́тра ми́лость Твою́, я́ко на Тя упова́х. Скажи́ мне, Го́споди, путь во́ньже пойду́, я́ко к Тебе́ взях ду́шу мою́. Изми́ мя от враг мои́х, Го́споди, к Тебе́ прибего́х. Научи́ мя твори́ти во́лю Твою́, я́ко Ты еси́ Бог мой. Дух Твой Благи́й наста́вит мя на зе́млю пра́ву. И́мене Твоего́ ра́ди, Го́споди, живи́ши мя, пра́вдою Твое́ю изведе́ши от печа́ли ду́шу мою́. И ми́лостию Твое́ю потреби́ши враги́ моя́ и погуби́ши вся стужа́ющия души́ мое́й, я́ко аз раб Твой есмь.

Услы́ши мя, Го́споди, в пра́вде Твое́й и не вни́ди в суд с рабо́м Твои́м.

Дух Твой Благи́й наста́вит мя на зе́млю пра́ву.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

После Шестопсалмия