«Крест Господень». Протоиерей Григорий Крыжановский

У нас в студии был клирик храма всех святых в земле Российской просиявших в Новокосино протоиерей Григорий Крыжановский.

В день празднования Воздвижения Креста Господня мы говорили об истории этого праздника и о том, какое значение придается кресту в Христианстве.

Ведущий: Константин Мацан

---

К. Мацан

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии у микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня священник Григорий Крыжановский, клирик храма Всех Святых, в земле Российской просиявших, в Новокосино. Добрый вечер.

Свящ. Григорий Крыжановский

— Добрый вечер.

К. Мацан

— Я вас поздравляю, отец Григорий, и всех наших слушателей с праздником Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня. Важный праздник, великий праздник церковный. И мы сегодня об этом поговорим — и о самих событиях праздника, и о том, с какими смыслами эти события связаны, и том, с каким, если угодно, посланием Церковь к нам обращается ежегодно, храня в календаре день памяти этот, этот праздник. А связан он, напомню, с тем, что равноапостольная царица Елена, мама императора Константина, моего небесного покровителя, была отправлена сыном в Иерусалим, чтобы провести там раскопки и найти тот Крест, на котором был Спаситель распят. Кстати, поэтому, насколько я знаю, как считается, равноапостольная Елена — покровительница археологов. Она была первым археологом христианским.

Свящ. Григорий Крыжановский

— Я не думаю, что она сама раскапывала, но она была руководителем этой экспедиции.

К. Мацан

— Да, она была заказчиком.

Свящ. Григорий Крыжановский

— Заказчиком был Константин.

К. Мацан

— Она была представителем заказчика.

Свящ. Григорий Крыжановский

— Директором.

К. Мацан

— В общем, да — продюсером всего этого предприятия. Для вас, как для священника, сегодняшний праздник о чём в первую очередь?

Свящ. Григорий Крыжановский

— Крест неразрывно связан с нашим Господом. Сколько много готовил Господь еврейский народ к этому событию, сколь много и сколь долго — ещё от времён Моисеевых. Церковь Православная сразу же почитает Крест. В словах самого Христа Крест упоминается неоднократно: «Бери свой крест, следуй за Мной», — неоднократно Христос призывает. Мы же не все беседы, не дословно буквально всё, что Он сказал, потому что и всему миру не вместить бы всего того, что сделал Христос и сказал, как написано в Священном Писании. И, наверное, так же наша передача не вместит всего того, что Крест нам уже дал и ещё даст. И святитель Иоанн Златоуст говорил, я немножко перефразирую его, не дословно, он говорил, что это формула победы: трансформация сознания христианского от Креста как некой тяжести, некой обязанности, некой неизбежности, к оружию, к защите, к необходимости. Изображение креста на себе уже описывается у святителя Василия Великого, что перед иконами мы творим крест, входя в церковь, мы творим крест, дома, когда мы молимся, мы творим крест. Значит, крест для нас... мы носим на себе этот крест.

К. Мацан

— А вот что символизирует крестное знамя, когда мы его творим?

Свящ. Григорий Крыжановский

— Именно Крест Господень.

К. Мацан

— А что? Что мы сораспинаемся, что мы просто принадлежим к Церкви христиан, где в центре?..

Свящ. Григорий Крыжановский

— Конечно. Что мы Христовы, мы наследники Его учения, мы последователи Его пути, и что мы знаем Господа Воскресшего. Без Креста нет Воскресения, нет Пасхи. Сама конструкция, сама форма Креста: он опирается на землю и указывает нам, как стрела, как указатель, в небо. И на Крест мы смотрим снизу вверх. Все шпили наших православных церквей украшены этими золотыми, пусть не золотыми, но светящимися даже, крестами.

К. Мацан

— Но всё-таки это символ принадлежности к общине Христовой? Или у этого есть какой-то ещё другой, может быть, символический, мистический смысл? Я почему спрашиваю — по-моему, это у преподобного Максима Исповедника, если я не ошибаюсь, есть такая мысль, такая фраза, такое речение, что мы, когда совершаем крестное знамение, как бы распинаем свою ветхую природу человеческую, такую слабую: только то, что распято, может обновиться и войти в новую жизнь со Христом. Поэтому мысли, чувства, тело — всё должно какую-то трансформацию, обновление во Христе пройти. То есть умереть, чтобы воскреснуть. И мы символически как бы всё в себе распинаем, когда совершаем крестное знамение, чтобы обновиться во Христе и со Христом.

Свящ. Григорий Крыжановский

— Я думаю, что всё неотделимо. Мы не можем расчленить. Ведь был физический Крест — сами древа, которые чудотворны. Это уже засвидетельствовано веками, тысячелетиями. Был и остаётся Крест как символ и напоминание самого земного пути Христа и Его подвига. И, конечно же, мистический и благодатный, благотворный фактор действия Креста на всякого, кто признаёт... когда мы освящаем наперсный крест, священники, мы читаем молитву, и там: «Всякому верующему, — вот такой формулой освящается крест, — даст защиту на сопротивных, от нечистых, видимых и невидимых врагов». Но как таковой физический крест, маленький крестик на шее, не всегда же у человека мог бы быть с собой, носить он его не всегда же мог. И само изготовление креста, традиция его ношения не всегда была, особенно вот в том иудейском мире первых христиан. И поэтому сам символ, когда человек изображает на себе крест движением своей руки, он и имеет все эти значения. Он несёт в себе неоцененный — мы сейчас будем пытаться это оценить, — но по сути неоцененный потенциал.

К. Мацан

— А если мы вернёмся к началу нашего разговора — мы вспомнили про экспедицию царицы Елены на Святую землю и обретение Креста и последующее учреждение праздника церковного императором Константином — вот Воздвижение Креста. Это событие столь древнее, что даже немного легендарное. По преданию, царица Елена обрела в Иерусалиме, нашла, её слуги выкопали части Креста Господня и гвозди. Я, честно говоря, не знаю, насколько историческими фактами, находками археологическими это подтверждено на сегодняшний день. Я не ставлю под сомнение это предание. И, как об этом нередко говорят историки культуры, даже если какое-то предание не подтверждается археологическими фактами историческими, сам факт, что такое предание в народной памяти есть, уже многозначителен. Это факт, что вот люди это реципировали, почитают и верят в это. Это что-то говорит о людях, об их вере и об их мировоззрении.
Но вот всё-таки для церковного сознания вот такое внимание, такая любовь к старинным христианским артефактам как вами оценивается? Почему ещё я об этом спрашиваю: потому что приезжает сегодня человек на Святую землю, и там этих маленьких частичек от Креста Господня в каждой лавочке столько, что если всех их сложить, то будет Крест размером до Марса, наверное. Понятно, что это некая уже индустрия, но люди всё равно покупают, потому что здорово и хочется такую штуку иметь. Это одна сторона — она такая, может быть, в чём-то такая наивная, но другая сторона — это то, что вот нам хочется каких-то материальных подтверждений событиям церковной истории и евангельским. Вот возникает предание о том, что царица Елена обрела Крест и так далее.

Свящ. Григорий Крыжановский

— Давайте попробуем поэтапно разобрать этот вопрос, хороший вопрос очень. Ну, христиане материалисты — в том плане, что мы не противопоставляем себя материалистам, мы знаем Христа, Воскресшего во плоти. И отношение Бога к нам, к людям, и к нашим материальному миру весьма бережное. И отношение к материальным свидетельствам жизни церковной тоже весьма бережное. Это и святые мощи, это и святые иконы, это и святые места, где уже камни только в земле остались, где, допустим, на территории стран, где христианство преследуется или, скажем, не имеет той степени свободы, как у нас. Вот это всё почитабельно, это всё хранится, это всё уважается, и это благотворно на нас влияет, на наши переживания, чувства, физическое наше состояние — нередки исцеления и сегодня. Что касается, скажем, индустрии современной, хитрость в том, что эти все частички, если внимательно читать и честный, скажем, продавец, он опишет, что эта частичка освящена. То есть есть, в храме хранится, мы знаем эти храмы, где общепризнанный гвоздь, и единственный, кстати, и частички Животворящего Креста.
И я упомяну вскользь, например, пояс Богородицы, то есть просто берут ленточку, и когда кто-то к нему путешествует, паломничество совершает, там освещаются вот эти вот кусочки материала. Ну понятно, что речь идёт о благодати, что вот данный предмет прикоснулся к истинному источнику благодать. И я думаю, что по вере вашей да будет вам — что для многих верующих людей эти крестики, которые освещаются на Гробе Господнем, те частички Животворящего Креста, но не оригинальные, скажем так, а вот как с иконы есть копия, они действуют. И вот это прикосновение имеет силу, влияния. И я думаю, что наша Церковь в этом смысле не грешит ни в коем случае. И наши верующие, когда они посещают святые места, прикасаются к святым, они черпают это вдохновение из Священного Писания.

К. Мацан

— Священник Григорий Крыжановский, клирик храма Всех Святых, в земле Российской просиявших, в Новокосино, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Так, мы продолжаем разговор о христианском религиозном материализме.

Свящ. Григорий Крыжановский

— Да. И это небезосновательно. Смотрите, когда Христос ходит по Палестине, по Иудее и проповедует, у евреев на тот момент есть закон не прикасаться к мёртвому человеку, иначе ты осквернён, до вечера ты не имеешь права прикасаться к святыне, к священнику, ты должен совершить ритуальное омовение. Христос преображает эту традицию: Он, наоборот, нарочито прикасается ко всем тем людям, которых воскресил. Вот эта девочка, дочь начальника синагоги. Этот эпизод связан с исцелением долгострадающей, те же 12 лет: девочке 12 лет и женщина эта 12 лет страдает. Вообще, сцена эта такая глубокая: вот умирающая дочь, возможно, единственная. Ей 12 лет, вот она уже сейчас должна перейти из одного этапа своего детства в юность. И начальник синагоги, уважаемый, по-видимому, человек — просто так же не возьмут начальником синагоги, я думаю в те времена — уважаемый в этом городе человек, все его знают. С ним, если можно так выразиться, эскорт, то есть с ним представители какие-то идут, важные люди, ко Христу. Христос идёт в его дом, отец торопится, Христос нарочито останавливается. Из-за чего? — из-за прикосновения к его ризам этой кровоточащей женщины, которая нигде и никак не могла найти исцепления. Что она сделала? — она нарушила иудейский закон. Она должна быть побита камнями. Христос останавливается. Отец в какой-то момент, который предшествует всему этому шествию, не находит за собой этого Целителя, этого Мессию и тоже останавливается, тоже оборачивается, видит эту женщину. Он прекрасно понимает, кто эта женщина и чем она страдает, потому что она в синагогу не приходит. Если она до сих пор исполняла закон, она в синагогу не ходила — у неё же кровотечение, она не имеет права.
И что этот отец думал об этой женщине — одному Богу известно. И апостолы удивлены этим событием. Ну, как бы сейчас надо быстренько-быстренько бежать и спасать эту девочку, исцелять, пока она не умерла. То есть я бы эти два события связал. Что происходит с отцом, когда к нему сзади подходят, прикасаются и говорят: «Не тревожь Учителя, девочка умерла»? Что написано на его лице? А Христос долго разбирается. В конечном итоге Он эту женщину благословляет: «Дерзай, дщерь!» Что в мыслях отца об этой женщине, которая задержала Целителя, Учителя-Мессию? Начальник синагоги оборачивается: всё, всё упало уже — отец потерял свою дочь. И Христос говорит ему: «Верь, только верь». И теперь уже не отец тащит за собой Христа, а Христос подталкивает отца в дом, где он знает, что он увидит свою мёртвую дочь. И вот, войдя в дом, Христос берёт её за руку, освящает её Своей святостью, возвращает её к жизни.

И нас Крест возвращает — он возвращает нас всякий раз к образу распятого Христа, к тому примеру жертвенной любви, к тому примеру сыновей любви, к тому примеру веры до конца, который Он нам явил. И, в конце концов, к истокам нашего православного христианского вероучения. И поэтому, даже не имея возможности прикоснуться к оригиналу Креста, мы имеем традицию осенения себя крестным знамением. Кроме того, мы же не только себя крестим, мы же крестим и своих детей, своих супругов, своих родителей, перекрещиваем свой дом, свою дверь, свою машину. Это действие мистическое...

К. Мацан

— А вот что это за такой жест религиозный? Если мы на себе совершаем крестное знамение — мы уже об этом поговорили, — мы принадлежим к общине учеников Христовых, мы тем самым это заявляем. Есть символический, мистический смысл приобщения, мы как бы сораспинаемся немного в духовном смысле Христу. А вот когда мы крестим машину или квартиру, выходя из дома, её осеняем крестным знамением, как оно тут работает? Мы же её сейчас символически не приобщаем к обновлённой жизни во Христе — это же машина или квартира. Какой-то другой смысл в этом есть.

Свящ. Григорий Крыжановский

— Ну, смысл — определённо. Ведь мы крестим предметы с тем же самым смыслом. Мы же не в невесомости, у нас есть машина. Значит, пусть эта машина послужит к исполнению Божией воли. Пусть в этой машине меня как можно меньше посещают злые помыслы, пусть эта машина не причинит никому беды и вреда — вот этот смысл, конечно. А если это о наших детях, наших родственниках, наших друзьях, близких и о людях, к которым мы неравнодушны, это указание Господу на наше отношение к этим людям.

К. Мацан

— А Господь без нас не знает?

Свящ. Григорий Крыжановский

— Знает. Даже знает то, чего мы не знаем. Но сотрудничество — оно такое, да, практика такова. Господь же и без нас знает, где храмы, но на храмах кресты установлены. Я к тому, что это для нас, для нас самих. То есть мы указываем Господу, но это указание для нас важно.

К. Мацан

— Крест — явление новозаветное. Или нет?

Свящ. Григорий Крыжановский

— Нет.

К. Мацан

— Так, а где в Ветхом Завете крест?

Свящ. Григорий Крыжановский

— Это перекрестья косяков еврейских домов в Египте, помазанные кровью. Это медная змея на жезле, который воздвиг Моисей в пустыне, когда возроптал израильский народ и прогневал Бога. Змеи стали жалить, и они стали умирать. Страсти привели к этим смертям — множество народа умерло. Но когда они видели медного змея, не ядовитого, вознесенного змея, они не умирали. Кстати, там У Моисея был ещё такой деревянный посох, который превращался в змея и который поедал змеев фараоновых колдунов, жрецов. И потом змей оказался на жезле. И израильтяне знали, конечно, о том, что Моисей такие дела делал, и что это было прямое указание от Господа — вот этих чудес и казней. И тут выжили те, кто поверил. Это, позволю себе так сказать, выведение новой породы человечества. И Иона, который во чреве кита три дня. Что он там пережил темноте? Вы знаете, мы так часто читаем Евангелия воскресные: вот женщины пошли на гроб Господень. Ничего себе — ночь, женщины идут на кладбище, заходят в пещеру, там сидит юноша. Выключите в своей комнате свет, дорогие радиослушатели, войдите вечером поздно, в предрассветное время в подъезд. Вспоминаются 90-е годы, когда лампочек не было в подъездах, было страшно в подъезд войти. А тут — женщины идут на кладбище. Мы так часто читаем поверхностно, не задумываясь.
Но вот вернёмся к Ионе — он вдыхает, только когда кит это ему разрешает сделать — вместе с китом дышит. Я вообще, не знаю, было ли обоняние у Ионы развитое, но думаю, что было. И вот весь этот запах, который в живом ките, ведь где-то же у себя в носоглотке кит держал этого Иону, иначе бы он задохнулся. «Во чреве» — это такое выражение, означающее внутри кита — не сверху, не верхом — нет, а именно внутри кита. Кит его заглотил, чтобы Иона не задохнулся, потому что море бы его поглотило, волны бы разбили Иону. То есть кит спасает Иону, но и научает, жёстко так научает. Я думаю, к третьему дню Иона покаялся. И вот этот момент покаяния, что он не хотел волю Божию исполнить, и сказал уже: «Исполню, я всё понял, Господи. С Тобой бороться мне только хуже». Он думал, что лёгкую смерть найдёт. «Не найдёшь», — говорит Господь. И Иона кается. И далее его вылавливают вместе с китом, и Иона осуществляет Божию волю. Как воскресший Христос показывает нам волю Бога-Отца впоследствии.
Конечно, символизма и подготовки такого выведения человека, который в конечном итоге встретит Господа лицом к лицу, будет ходить, в лице представителей израильского народа, апостолов и жен-мироносиц, приснопоминаемых. Это дело Господне, это дело длительное, это всё взвешено, ни один волос у них у всех не упал с головы, чтобы вот Божья воля ни совершилась и чтобы не поняли. Всё-таки поняли, поняли апостолы всё, поняли и донесли нам, передали нам. И нам надо бы понять всю эту важность. И мне кажется, Крест не исчез, он не пропал — он там, в раю. Когда представится нам возможность войти в рай, распахнутся двери Царства Небесного, и, пока живо человечество, Крест посередине — жертвенник тот, описанный в Апокалипсисе. Он там по сей день, Христос по-прежнему, раны Его кровоточат. Вот мы зайдём и увидим Христа Распятого. Да, ликующего во славе Бога Отца, да, блаженствующего, но распятого, с прободёнными ребрами, с пробитыми руками и ногами, и источающего кровь, и наполняющего наши Чаши на наших престолах. И если мы ужаснёмся и отвернёмся, дальше мы не сделаем ни шагу. А если мы скажем: «Да, Господи! Аминь, Господи! Прими меня, Господи!» Как это греки говорят: ипостазироваться во Христа. То есть вот если мы вольёмся, устремимся в Него, мы будем вместе с Ним. И вот откуда эти 144000 вопиющих под жертвенником? Жертвенник — это распинающийся Христос.

К. Мацан

— Какие 144 тысячи?

Свящ. Григорий Крыжановский

— Ну, в Апокалипсисе написано, что под жертвенником там... вот очень любят иеговисты вспоминать это число, буквально его трактовать, что вот будет святых только столько. А под жертвенником святые — там написано, сколько их, буквально число, но оно символичное, я считаю. Вот они вопиют: «Доколе будешь терпеть?» Что терпит Царь царей, Бог, что терпит? Терпит ради нас вот эти вот... источает Свою Кровь. И радость страдания доступна только тем, кто познал Христа. Так мы обычно от страданий бежим и стараемся избежать их всячески. Но Крест не прошёл бесследно. Если хотите, я такой символ рисую, конечно, символ. То есть понятно, что материальные эти древки здесь, на земле, в том или ином виде, может быть, разобраны на маленькие-маленькие части. А этот символизм никуда не делся, это Распятие, пока мир существует, пока Бог не вся во всём, Христос сочувствует нам. Он не бросил наш мир, Он не безответственный Бог. Наш Бог всю полноту ответственности несёт, Он нас сопровождает.

К. Мацан

— Священник Григорий Крыжановский, клирик храма Всех Святых, в земле Российской просиявших, в Новокосино, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Мы вернёмся после небольшой паузы, не переключайтесь.

К. Мацан

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. У нас сегодня в гостях священник Григорий Крыжановский, клирик храма Всех Святых в земле Российской просиявших, в Новокосино. И мы продолжаем наш разговор, сегодня, в день, когда Церковь празднует Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня. Мы говорим о Кресте и о всех тех смыслах, которые с ним связаны. Вот смотрите, меня в своё время, может быть, это какое-то праздное любопытство, но по юности, что называется, церковной особенно, вот какой вопрос занимал: богословски мы знаем, что Господь Иисус Христос умирает и воскресает, тем самым исцеляя человеческую природу. То есть Господу нужно было принять на Себя смерть, чтобы её истребить, чтобы смертью смерть попрать. А есть ли какой-то особенный смысл в том, что для этого Господь избирает, если избирает, именно крест? Сейчас скажу, может быть, очень грубо и так совсем ненаучно: ведь есть разные способы умереть. И в ту эпоху они были разные. И либо мы должны считать, что так просто сложилось со Христом, что Его подвергли самой жестокой на то время казни.
Или есть в этом какой-то смысл, что именно крестную казнь, вот такую позорную и просто физически, может быть, самую мучительную выбирает Христос? Потому что мы же знаем из истории, что несмотря на то, что в искусстве, как правило, раны от гвоздей изображаются в ладонях, на практике гвозди входили не в ладони, они входили в запястье, в срединный нерв. И это дичайшая боль, которую невозможно себе представить. И тело висело на кресте, и грудная клетка не могла совершать вздох. И чтобы его совершить, нужно было подтянуться на руках, в которых гвозди. И вот так вот несколько часов, истекая кровью. Наверное, боль, в смысле просто неврологическом, не прекращалась ни на секунду в этот момент. И вот такую смерть избирает наш Спаситель, именно такую. Почему?
Свящ. Григорий Крыжановский

— Да, неспроста. Весь путь земной Иисуса Христа словно утверждает: да, Я не спрашивал тебя, человек, когда тебя создавал. Но Я и не отошёл от тебя ни в чём. Нет чего-то такого, чего бы Я не пережил вместе с тобой. Ведь, смотрите, Христос родился у Девы Марии, Которая материально ничем не обеспечен. Она вынуждена пойти в дом вдовца, возрастом его детей, для того, чтобы Её дни жизни, скромной жизни, были хоть чем-то обеспечены. Впоследствии, когда Ирод ищет Младенца, ведь обручник Иосиф и Дева Мария — беженцы. Они беженцы по политическому мотиву, потому что царь ищет себе оппонента, чтобы его уничтожить, чтобы его дети заняли престол, не понимая духовного смысла происходящего. Маленький Христос — ребёнок в семье беженцев, в чужеродной земле. Что там, многое Ему было хорошо? Только трудом, никакого имущества, ничего, лишь вещи, которые можно погрузить на ослика — всё, что у них есть. Потом они возвращаются, возвращается в иной город — не в Вифлеем, а в Назарет. И это опять же говорит о том, что жизнь Христа с самого детства была сопряжена с лишениями: факт Его рождения в пещере, невозможность найти ночного приюта из-за переполненности, а может быть, у них и средств не было. И дальше работал Он, как мы понимаем, на строительных работах. И по сей день строительные работы одни из самых тяжелейших.
И вышел Он на проповедь и питался за подаяние. Кто сегодня живёт за подаяние? Вот Христос вместе с вами, и ест только то, что подали. Ведь помните эпизод, когда апостолы растирают колосья? Что, они просто решили пожевать зерно? Я думаю, те из нас, кто жевали зерно, сейчас вспомнят, какое оно, каково его жевать. Вот эти жёлтые колосья в поле берёшь, разжёвываешь, этот вкус. Вспомните — я думаю, многие из нас это пробовали в детстве. А если не перетрёшь колосок, то заполнишь свой рот шелухой. Попробуйте есть такое сухое, неперемолотое зерно, незабродившее, несквашенное, этот хлеб, эти лепёшки. И даже в смерти — ведь до самого крестного распятия Христос ещё претерпевает наказание ударами. Это просто какое-то безумие и юродство. Да, Христос таков — Царь мира, Творец галактики Млечный путь, Андромеда, ещё миллиарда галактик, Хозяин Вселенной, по праву, единственный настоящий Хозяин Вселенной, Кто её сотворил, идёт на какое-то безумие: рождается маленьким мальчиком в бедной семье, которая постоянно скитается в первые годы Его жизни.
А в итоге, за проповедь, за исцеления, за воскрешения, за то, что он накормил сотни и тысячи людей, за то, что он преподал учение — бит, распят. Кем? — своими. К своим пришёл и свои не приняли его. Казалось бы, куда уже, чего тут ждать? А в итоге Воскресение. Это прекрасный пример. Вообще, чудо существования христианской Церкви всецело и фундаментально основано на Воскресении, но, конечно же, не без Креста. И в этом событии принятия Креста — Он даже не донёс его Сам, Он словно уже призвал нас участвовать в этом, говорит: помогите Мне нести этот Крест. И нашёлся человек, который нёс за Христа этот Крест на Голгофу. Женщины в толпе плачут о том, что молодой, здоровый человек чужеземцами избит, покалечен и сейчас будет убит. А Христос обращается к ним и говорит: не обо Мне плачьте, а о детях ваших. Он не сошёл с ума, юродство — это не сумасшествие, это некое запредельное для нашего понимания действие. Это некий подвиг, который превосходит наше понимание, доколе мы не примем волю Божию. И вот Он говорит о том, что Он сейчас счастливее тех, кто не заступился за Него, кто не последовал за Ним, кто ждали Мессию и не узнали Его, и не узнают никогда. Вот Он счастливее их во много-много раз, Он в одном шаге от блаженства. Но этому шагу, конечно, предводительствует Крест и смерть.

И да, действительно есть статьи профессиональных специалистов, которые знают, как физиология человека действует в таких страшных обстоятельствах распятия на кресте. И для чего была там подпорочка? У нас же Крест в основном в Церкви символизируется восьмиконечный, когда верхняя перекладина — это надпись, средняя перекладина — это то, куда прибивали руки Христа, а нижняя перекладина — это та опора под ноги, которая продлевала агонию, вот это мучение человека, инстинктивно старающегося спастись. Как убили разбойников справа и слева от Христа? Ради праздника им перебивают голени, и они уже ногами не в состоянии опираться, и задыхаются.

К. Мацан

— Не могут подняться как бы на руках.

Свящ. Григорий Крыжановский

— Да, потому что усилия рук было недостаточно, нужно было и ногами сопротивляться этому удушению себя самого тяжестью своего собственного тела изнемогающего. Но мы не должны забывать, что все распинаемые были полностью обнажены. Это же лето, их ели, я не знаю, кто, мухи, оводы, их могли клевать птицы. И люди проходили мимо и злословили. Казалось бы, уже сколько испито, а тут ещё и психологическое: разрушающий храм, спасающий других — спаси Себя Сам!

К. Мацан

— Знаете, я вот когда в юные годы как-то этим вопросом для себя задавался, я такой ответ нашёл, который на тот момент меня рационально удовлетворил, но он и сегодня сохраняет для меня свою какую-то правомочность: Бог абсолютен. Вот Христос — Богочеловек, у Него не бывает не до конца. Вот мы, люди, можем сказать, что я вот до сих пор тебя люблю и на это готов, а на это уже не готов, или на это уже готов, но совсем со скрипом. А у Бога нет такой градации: если любовь, то ко всем, если жертва, то последняя, абсолютная, самая большая. Потому что вот не до конца — это не Бог. Не до конца — это вот по-человечески может быть, в какую-то меру. А у Бога только высшая мера, потому что абсолютно которая про всё.

Свящ. Григорий Крыжановский

— Совершенная.

К. Мацан

— Да, совершенно. Если любовь, то полная, абсолютная, если жертвенность, то тоже абсолютная. Если страдания разделять с людьми, то тоже последнее, абсолютное страдание, больше которого нет, иначе Я не всё с вами разделил.

Свящ. Григорий Крыжановский

— Не стоит забывать, что Христос безгрешен. И Он аскет, ведёт аскетическую жизнь. И Его-то не за что, собственно, и распинать — это вопреки всем добродетелям. И в этом смысле психологическая... да, говорить о физической боли надо, но мы должны вспомнить и о той психологической боли. Накануне он предан учениками: отречение Петра, то, что они разбежались. Вот где человечество — оно несовершенно. А Господь совершенен. Он не проклял их, Он их благословил. Он на Кресте заботится о Матери, Он на Кресте даёт наставление Иоанну. Он всем своим видом, каждым своим движением, каждым своим вдохом, каждым своим словом даёт нам пример вот этого абсолютного, совершенного служения любви.

К. Мацан

— Священник Григорий Крыжановский, клирик храма Всех Святых, в земле Российской просиявших, в Новокосино, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Я хотел бы вам напомнить строки Бориса Пастернака, а потом задать вопрос. Это знаменитое стихотворение из живаговского цикла, вторая часть стихотворения «Магдалина». И вот эти знаменитые строки, оно не очень длинное, стоит того, чтобы целиком его вспомнить. Потом, никогда нельзя себе отказывать в удовольствии процитировать Бориса Леонидовича:

«У людей пред праздником уборка. В стороне от этой толчеи обмываю миром из ведёрка я стопы пречистые Твои. Шарю и не нахожу сандалий. Ничего не вижу из-за слёз. На глаза мне пеленой упали пряди распустившихся волос. Ноги я Твои в подол упёрла, их слезами облила, Исус, ниткой бус их обмотала с горла, в волосы зарыла, как в бурнус. Будущее вижу так подробно, словно Ты его остановил. Я сейчас предсказывать способна вещим ясновиденьем сивилл. Завтра упадёт завеса в храме, мы в кружок собьёмся в стороне, и земля качнётся под ногами, может быть, из жалости ко мне. Перестроятся ряды конвоя, и начнётся всадников разъезд. Словно в бурю смерч, над головою будет к небу рваться этот крест. Брошусь на землю у ног распятья, обомру и закушу уста. Слишком многим руки для объятья Ты раскинешь по концам креста. Для кого на свете столько шири, столько муки и такая мощь? Есть ли столько душ и жизней в мире? Столько поселений, рек и рощ? Но пройдут такие трое суток и столкнут в такую пустоту, что за этот страшный промежуток я до Воскресенья дорасту».

У меня однажды случился разговор с одной своей знакомой, которая при всём почтении к Пастернаку и к живаговскому циклу не может принять это стихотворение — слишком чувственное, слишком в нём что-то такое очень любовно-женственное со стороны Магдалины к Спасителю, и это чересчур, через край, такая поэтичная лирика, которая уже не приличествует теме. Вот особенно «слишком многим руки для распятья Ты раскинешь по концам креста» — такая ревность женская Магдалины. Вот как у вас отзывается это стихотворение?

Свящ. Григорий Крыжановский

— Прекрасное стихотворение, спасибо Борису Леонидовичу. У него много прекрасных — и на Сретение прекрасное стихотворение. Тема Христа, личность Христа была им воспета, спасибо ему за это, Царство Небесное. Я не нахожу, честно говоря, здесь излишней чувственности. Если не женщины, то кому рыдать? Вообще, женщины, рыдайте, и на здоровье. То есть когда надо — надо плакать. Другое дело, что когда плачем, надо говорить: Господи, дай мне слёзы покаяния, а не слёзы саможаления. И женщины так созданы Богом и Творцом, что они более чувственные, чем мужчины. Они всякую мелочь в ребёнке, которого они воспитывают, родят, вскармливают и отправляют в жизнь, замечают, поэтому и понимают и спасают этих детей. Потому что у детей всякая мелочь может привести к серьёзным последствиям: укус какого-нибудь там клеща энцефалитного к инвалидности может привести. Поэтому неспроста Господь даёт женщинам такую внимательность и чувственность. Другое дело, что это может быть крайностью, мелочностью.
Но здесь, когда автор стихотворения передаёт чувства Марии Магдалины, не вижу какой-то причины для укора. Ведь есть отношение мужское к смерти, есть отношение женское к смерти. Но, по сути, в стихотворении очень хорошо передаётся именно человеческая природа — мы же человеки. И за что укорять Марию Магдалину? — за то, что она человек? «Не прикасайся ко Мне», — говорит Христос. Он не укоряет, Он просто даёт возможность вот этого испытания кризиса, вот этого переживания кризиса («кризис» с греческого языка — это «суд»), вот этого вот внутреннего борения. Согласно тексту стихотворения, эти трое суток неведения, отчаяния, одиночества, пустоты, наверное, и молитвы, и поиска, и воспоминаний — вот это то, что необходимо человеческой душе для того, чтобы встретить Воскресшего Христа. И то — в предрассветной тьме, когда Мария Магдалина встречает Христа, она Его не узнаёт. То есть что это? — помутнение рассудка? Или это, может быть, нормальная физиология человека, чтобы не сойти с ума? То, что произошло, произошло единожды, не было и не будет в истории такого. И ей повстречать воскресшего Христа, может быть, просто не по силам её природы. И вот Господь лечит этот недостаток временем. А потом, конечно, мы уже Его знаем и мы Его ещё и причастимся. И она Его причастится, безусловно в Святой евхаристии. И потом Он будет не раз являться своим ученикам и досказывать свою материальность.

К. Мацан

— А вот последнее четверостишие этого стихотворения — если до этого Мария Магдалина, как лирическая героиня этого стихотворения, смотрит на Крест, созерцает Крест, и перед ней, действительно, Спаситель Богочеловек из плоти и крови, Иисус Христос, Который до этого много лет ходил ногами по земле, учил, был рядом и так далее. И она видит смерть, распятие того человека, которого она знала, держала за руку — это очень понятно, что теряет близкого, и эмоции тогда понятны. А вот последнее четверостишие: «Но пройдут такие трое суток и столкнут в такую пустоту, что за этот страшный промежуток я до Воскресенья дорасту». А вот что такое «дорасти до Воскресенья», как вам кажется, как в вас это отзывается? Почему до него нужно дорасти? То есть что-то, что как будто не даётся сразу, как будто не понимается сразу. То как бы, что должно прийти через время, через какое-то внутреннее изменение тебя.

Свящ. Григорий Крыжановский

— Значит, как ответить по поводу Магдалины — ведь это авторский образ. И так автор сообщает, наверное, и свои внутренние переживания. Но хочу немножечко во времени ещё отступить от самого Воскресения. На кресте Христос говорит: «Боже мой, Боже мой, почему Ты Меня оставил?» Что это, о чём это свидетельство, зачем Он это говорит? Он это говорит для нас. На Кресте, в завершающие моменты своей земной жизни Христос переживает, наверное, самое тяжелое испытание и последствия грехопадения в раю — богооставленность, полную, тотальную богооставленность. Вот то, до чего довёл себе человек и человечество в целом. И в этом он тоже с нами. И если говорить, что же произошло, что доросла Мария Магдалина до Воскресения — вот в эту пустоту ворвался Святой Дух, пришёл воскресший Христос. Мы, по-видимому, решили всецело, до самого дна испытать ту свободу, которую Господь нам предоставил. Таковы законы любви: любовь там, где свобода. И Бог никогда ни разу от своего замысла не отказывается. Даже павший Адам не меняет планов Божьих. Блаженный человек в акте богообщения.
И в литургических молитвах — тайные молитвы, которые считают священник, просто часто их читают неслышно — упоминается, что не оставил Господь человека, пока не возвёл его на небеса. Это каждую Литургию пронзает сердце вот лично мне, что до чего же Он нас любит, якоже Сына Своего Единородного дал нам, привёл нам, разрешил Ему, благословил жить здесь, страдать ради нас, отдать Своё Тело, отдать Свою Кровь нам в снедь. Якоже всякий верующий в Него да не погибнет. Вот хочется сделать ударение на «всякий верующий». Но, возвращаясь к стихотворению, кажется, что Мария Магдалина уже не ограничена какой-то маргинальностью иудейского ветхозаветного учения. Она уже представительница новозаветной Церкви.
Для слишком многих иудейская вера, Ветхий Завет уже не вмещает этого. Потому что что же Он творит? Он раз, и изгнал бесов из дочери самарянки. Он там и сям входит в какие-то города, вступает в отношения, общается с язычниками. И впоследствии мы знаем, что Церковь христианская распространится на все народы. А наше богословие дорастёт до того, что мы скажем: Христос любит всех людей без исключения. И вот Борис Леонидович Пастернак словами и мыслями Марии Магдалины нам вроде бы как от противного, указывает на ту Божественную любовь, что Господь любит всех абсолютно. Его объятия охватывают всё человечество, всякого человека, когда-либо пришедшего в мир по Божественной любви.

К. Мацан

— Вот мы сегодня много говорили, и вы с этого начали, что христиане материалисты. Наверное, в очень особенном смысле, в том смысле, в котором, насколько я помню, митрополит Антоний Сурожский даже говорил более радикально на эту тему, что христиане единственные последовательные материалисты. Потому что они не просто, как все остальные, скажем, представители атеистического материализма, признают материю, её законы, её реальность, законы природы и так далее, никаким образом это сомнениям не подвергают. Но они освящают материю, они связывают её с Самим Творцом бытия. Они как бы возносят её на такой пьедестал, за счёт того, что она освящается и что Сам Бог стал материальным, стал Человеком, что ни одной другой, скажем так, мировоззренческой системе такого почитания материи и не снилось.

Свящ. Григорий Крыжановский

— Не только не снилось, мы просто его не знаем. И не то чтобы мы это сделали как-то самостоятельно, без воли, как бы по своему велению — это Христос сделал. Он возвёл материальность нашего человечества в тайну Святой Троицы. Это Он нас научил. Он это замыслил, Он это сделал, Он — альфа и омега, начало и конец. И в этом смысле мы его достойные последователи.

К. Мацан

— Наверное, эта мысль важна ещё в том отношении, что иногда христианство путают со спиритуализмом, с тем, что вот духовное — хорошо, материальное — плохо.

Свящ. Григорий Крыжановский

— Такое бывало, да.

К. Мацан

— Такое бывало и сейчас бывает. Но тогда как бы могло существовать Таинство евхаристии, которое из материи освящённой творится? И вообще все Таинства Церкви связаны с освящением материального какого-то субстрата, и вот через него открывается Бог и людей освящает. Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Ещё раз с праздником Воздвижения Креста Господня. У нас сегодня в гостях был священник Григорий Крыжановский, клирик храма Всех святых, в земле Российской просиявших, в Новокосино. У микрофона был Константин Мацан. Спасибо, до свидания.

Свящ. Григорий Крыжановский

— Спасибо, до свидания. Божьего дня, Божьего благословения.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Благодарность Богу». Священник Антоний Лакирев
• Светлый вечер с Владимиром Легойдой
• «Журнал от 20.12.2024». Ольга Зайцева, Андрей Тарасов

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов