У нас в гостях был основатель и руководитель мужского хора «Древнерусский распев» Анатолий Гринденко.
Мы говорили о том, каким образом церковное пение может быть связано с иконами, как со временем оно менялось, в чем особенность знаменного распева, а также нет ли противоречия в исполнении богослужебных песнопений во время концертов.
Ведущий: Константин Мацан
Константин Мацан:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии у микрофона Константин Мацан. Замечательный информационный повод нашей сегодняшней беседы. С 14 по 28 апреля на сцене Большого зала Санкт-Петербургской филармонии имени Шостаковича пройдут великопостные концерты. Возрождается уже не первый год традиция, во время Великого поста, когда не очень приличествует устраивать концерты светской музыки или какие-то развлекательные мероприятия, предлагать людям приобщиться к музыке церковной, к музыке духовной. Целый ряд исполнителей, которые занимаются старинной православной музыкой, православными песнопениями, на эту сцену выйдет в эти дни. Один из этих коллективов — это легендарный московский коллектив «Древнерусский распев», мужской хор, созданный и с тех пор управляемый уже сорок лет Анатолием Гринденко. Сегодня Анатолий Тихонович у нас в гостях. Добрый вечер.
Анатолий Гринденко:
— Здравствуйте.
Константин Мацан:
— Очень рад вас видеть в студии Радио ВЕРА. Для нас большая радость с вами пообщаться, потому что мы нередко в наших программах обращаемся к теме церковного искусства и церковной музыки. Никогда не лишне об этом поговорить, к тому же хочется притечь к вашему опыту. Сорок лет, как я сказал, в этом году хору Древнерусский распев«. Оглядываясь назад на эти сорок лет, что вы чувствуете? Вы начинали, когда мало кто интересовался старинным церковным пением. Сейчас, наверное, ситуация другая, поют больше и, наверное, не так уже удивляет современного человека знаменный распев. Или до сих пор удивляет? Как вы это чувствуете?
Анатолий Гринденко:
— Сейчас, конечно, стало больше мест, где можно услышать знаменный распев, но, опять же, он как-то эпизодически появляется в богослужении. У меня такая идея, что знаменный распев тогда понятен, когда он в гармонии находится с богослужением. Конечно, желательно, чтобы интерьер храма был соответствующий. Разумеется, очень важен сам священник, ритм богослужения, акустика. То есть очень много моментов, которые нужны для знаменного распева. А главное тут любовь к нему. Одно дело надобность, мы все понимаем, что знаменный распев по уставу положен. У нас же Типикон Иерусалимский, где написано, например, «слава 6-го гласа», «и ныне такого-то гласа», стихира святому 4-го гласа. А почему 4-го гласа? А почему не 5-го? Спроси сейчас у какого-нибудь регента, что он скажет? Да, ничего не скажет. Ну, так уж, так повелось, скажет. На самом деле Типикон — это такая палитра художника, которая распределяет гласы, вот эти цвета, по всему богослужебному кругу. Так что задача-то большая была изначально поставлена. Хотелось озвучить фактически весь богослужебный круг, записать его. Милостью Божией мы познакомились с митрополитом Питиримом.
Константин Мацан:
— Нечаев.
Анатолий Гринденко:
— Нечаев, да. Он был в издательском отделе, глава издательского отдела Московского патриархата.
Константин Мацан:
— Тогда, сорок лет назад.
Анатолий Гринденко:
— Да, сорок лет назад. Но интересно другое. Перед тем, как с ним познакомиться, три года я работал разнорабочим в Троице-Сергиевой лавре, там, сидя на проходной, я по одному затаскивал к себе в домик семинаристов и обучал их знаменному пению. Таким образом собралось достаточное количество песнопений великопостных, а главное мы подготовили литургию, 16 человек. Представляете себе? Шестнадцать человек семинаристов, которые хотели, и мы занимались пением после вечерних молитв. Обычно это время, желаемое для развлечений. А тут, вызывая некоторую неприязнь у инспекторов, мы собирались и под руководством какого-то рабочего мы это делали. А потом пели... первая литургия была у нас в Успенском соборе, совершенно замечательная. Кстати сказать, несколько певцов из нашего состава сейчас уже епископы.
Константин Мацан:
— В одном интервью вы рассказывали об этой службе, которая стала вехой и для вас, и священники, которые тогда, может быть, впервые участвовали и служили литургию, где целиком были исполнены песнопения знаменного распева, это запомнили. И вы тогда в том интервью, на которое я сейчас ссылаюсь, такую фраз произнесли, которая меня заинтересовала. Вы сказали, что знаменный распев по-другому расставляет акценты литургии по сравнению с партесным, то есть многоголосным, более привычным пением. А в чем, вы можете это пояснить на словах для аудитории, которая, может быть, не глубоко погружена в литургику и тонкости не знает? Как один вид пения по-другому расставляет акценты по сравнению с другим видом пения?
Анатолий Гринденко:
— Хорошо. Во-первых, само звучание одноголосного пения, я сейчас говорю о знаменном распеве, потому что тогда мы пели трехголосные варианты, там было строчное знаменное пение, реконструкция Мартыновым.
Константин Мацан:
— Владимиром Мартыновым.
Анатолий Гринденко:
— Владимиром Мартыновым, да, да. Например, «Во Царствии Твоем», Блаженны, они распеты по типу того, как Маркелл Безбрадый в свое время распевал Псалтирь. Эта интонация взята как основа, и это спокойное проговаривание текста с очень изящным росчерком в конце, он собирает и расслабляет, собирает и расслабляет, то есть натягивает и расслабляет тетиву — это удивительная вещь. Кроме того, что знаменный распев, одноголосье, это символ единства, соборности, где люди — тенора, басы, баритоны — с разными данными, а все поют в один голос. Такая некая жертва должна быть со стороны теноров и со стороны басов. Конечно, проще всего баритонам. Один из главных акцентов, на мой взгляд, это «Святый Боже», где... На приходах «Святый Боже» — это самое, что меня больше всего расстраивает всегда, это как будто вальсок: «Святый Бо-оже, святый кре-епкий», какая-то легкомысленность. Это же пение страшных умных сил Небесных, как можно столь легкомысленно решать этот момент. А тут серьезность пения «Святый Боже», она сразу дает совершенно другой акцент. Та же Херувимская песнь, например. Она не в миноре, не в мажоре, она не навязывает вам сразу настроение, а человек слышит некие движения, они маленькие, микродвижения, но они очень выразительные. Это тоже немножко озадачивает, потому что привыкли, например, что Херувимская в миноре, и народ всплакнет, там гармонии такие, что волосы поднимаются на коже. То есть к такой манипуляции сознанием привыкли. Разумеется, что композитор, который пишет для церкви, самый главный манипулятор, а регент просто выбирает меню, составляет по своему усмотрению.
Константин Мацан:
— А давайте, что-нибудь послушаем из репертуара «Древнерусского распева». Мы так много уже проговорили про это знаменное пение, может быть, какой-то пример нашим слушателям дадим?
Анатолий Гринденко:
— Давайте тогда, сейчас время Великого поста, «Се жених грядет в полуночи». Знаменный распев.
Звучит песнопение
Константин Мацан:
— Анатолий Гринденко, основатель и руководитель мужского хора «Древнерусский распев» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Вы сказали такие сильные слова о композиторе, как о манипуляторе эмоциями человека, который участвует в богослужении, если речь идет о многоголосном пении. Я при этом помню, на заре своего воцерковления одна моя знакомая делилась со мной своими переживаниями, что в великопостной службе есть такие моменты, такие отдельные службы, такие гласы, когда ты слушаешь, ты в храме, у тебя просто «сердце ходуном ходит», сказала она. Близко к тому, что вы говорите, такие гармонии бывают, что прямо мурашки или волосы дыбом встают. И мне тогда показалось, что это хорошо, что так происходит, что человек может такие эмоции переживать, и если эти эмоции сопряжены с молитвой, с молитвенным настроем, они действуют, они на своем месте. Что вы об этом думаете? В принципе вредна какая бы то ни было чувственность или она может быть в каких-то ситуациях безвредна или даже полезно настраивающая или, может быть, знаменный распев тоже по-своему дает человеку какие-то чувства, эмоции, просто более верные?
Анатолий Гринденко:
— Ну, конечно, дает эмоции. Но к ним надо привыкнуть, они другого порядка. Так же как икона древнерусская, она же тоже дает эмоцию. Феофана Грека «Преображение», какая энергия мощная исходит. Она является знаком, но не изображением. Вы слышали «Се жених грядет», вы же слышите, что там определенные эмоции. Как в архитектуре есть вершина, есть какие-то опоры. Но вы слышали, что нет изображения чувств, нет минора, нет мажора. Мажор-минор это что? Грустно-весело, условно говоря.
Константин Мацан:
— Так это объясняют в музыкальной школе обычно. Мажорное трезвучие, минорное трезвучие.
Анатолий Гринденко:
— Да, да. А здесь нет. Но этому надо учиться.
Константин Мацан:
— Учиться воспринимать знаменный распев.
Анатолий Гринденко:
— Конечно. Любое культовое явление требует предзнания. Если вы будете слушать самого гениального японского поэта, что вы поймете, если не знаете языка?
Константин Мацан:
— А как учиться? С чего начать?
Анатолий Гринденко:
— Как я считаю? Что это такое, чтобы считать? Мне казалось, что в семинарии, например, необходим предмет под названием «Красота богослужебного искусства», так скажем.
Константин Мацан:
— Красиво.
Анатолий Гринденко:
— Потому что, одно дело, вы читаете Григория Богослова, а другое дело, кроме богословия, о котором речь идет, обратить внимание, что это великая восточная поэзия. В сирийском языке духовном и художественном надо разбираться. Мы итак в принципе на интуитивном уровне разбираемся, но надо подсказать, немножко двинуть. Я почему начал заниматься иконописью? Меня раздражало то, что я не понимаю, что гениального в «Троице». Понятно, хорошо, молодец Рублев, написал «Троицу», прекрасно.
Константин Мацан:
— Это хороший вопрос. А вы для себя нашли ответ, что гениального в «Троице»?
Анатолий Гринденко:
— Конечно, а как же. Это я нашел тогда когда стал заниматься, когда стал сам писать иконы. Я был потрясен самим рисунком. В задачу иконописца не входит изображение натуры, а самая главная задача — это изображение энергии, которая производит ту или иную форму. Поэтому руки могут быть непропорционально написаны, бедра у святых могут быть огромными, а плечики узенькими. Но надо знать, что это образ смирения, а бедра это образ твердого стояния в вере. Или, например, Борис и Глеб держат меч, ручки малюсенькие, он не способен поднять этот огромный меч, которые перед ним. А смысл-то в том, что он и не может этими ручками убить. Или у Христа, особенно в домонгольском периоде иконы, красные губы. Это же надо понимать, что это огонь, исходящий из уст Божиих. Или непропорционально у мученицы Иулиании раскошены глаза, потому что если просто поставить, это просто будет святая, а то, что на разном уровне поставлены глаз — это создает дисгармонию, которая вызывает определенную эмоцию мученичества, руки не так. Или в Вознесении Христа мы видим, как руки изломаны у апостолов и ноги, важно выразить недоумение апостолов, а не смотреть: разве можно так руки нарисовать, разве можно так ноги нарисовать. Поэтому эти все вопросы отпадают, когда изначально ты все же знакомишься с языком. В пении то же самое, потому что пение это звучащая икона. Если икона от видимого должна направлять человеческую душу к невидимому, то пение — от физического звука к метафизическому звуку. Одна и та же задача. Интересно то, что, когда мы поем тропарь преподобному Сергию, сказано, что «в пении, бдении и пощении образ быв своим учеником». И в пении, конечно, сейчас современный старец нам не пример. Многие говорят, как же в Оптиной пустыни, старцы, там не знаменный распев, гармонический. Я понимаю, но они процвели не благодаря тому, что там гармоническое пение, а вопреки этому пению. Потом, старцам, у кого есть молитва Иисусова непрерывная, не нужны ни икона, никакого пения. В каком-то патерике египетском, не помню, какой-то святой вдруг заплакал, это 3-й или 4-й век. Отче, ты что плачешь? Он говорит: я предчувствую, что наступят времена, когда тропари будут петь. Понимаете?
Константин Мацан:
— В одном интервью вы размышляли о такой вещи: насколько искусство, в частности церковное искусство, искусство вообще меняет человека. Вы говорили, музыка не про нравственность. Музыка дает какой-то эмоциональный опыт, чувства, в целом это вещь морально не нагруженная. Но знаменный распев, как частный случай музыки, как часть искусства церковного — это про нравственное возвышение человека.
Анатолий Гринденко:
— Конечно.
Константин Мацан:
— А как это происходит?
Анатолий Гринденко:
— Я не помню, честно говоря, когда я это говорил. Но совершенно верно. Церковь считается лечебницей, где исцеляются все пять органов чувств. Но когда мы покупаем лекарство в аптеке, мы же не на один вечер, мы должны какой-то порядок приема соблюсти, некоторые лекарства по полгода, иногда по несколько лет. Тогда употребляя их, мы какого-то результата добиваемся. То же самое и здесь. Нужна регулярность и постоянство. А самое-то главное, понять, что очень качественное лекарство — знаменный распев, так же, как и каноны иконописные. Он очищен от примесей авторства, индивидуализма. Почему иконы не подписывали иконописцы до 16-го века, не потому что они такие скромницы были. Они реально понимали, что их рукой водят многие и многие поколения предшествующих иконописцев. Так же распевы. Иван Грозный написал несколько песнопений, но он не сочинитель, он использовал эти формулы мелодические и он их составил. Он композитор, но не от слова «сочинять», а от слова «compose» — составлять. Он составитель. Удивительно другое, до 16-го века, притом, что все следуют одному канону, двух одинаковых икон мы не встретим. А после 16-го века сколько угодно, однотипные иконы. Кстати сказать, начинается украшение одежд, очень много золота стало появляться, на одеждах святых даже, что нарушение, кстати, иерархии. Золото должно быть только на нимбах, как символ нетварного света, на украшениях одежды Богородицы и у Христа. Всё. У святых не могут быть латы из золота, как потом. Иконы, это украшательство перешло потом и в пение, потому что уже стали обращаться не к душе человеческой, а к чувствам человека. Ваша знакомая, которая вам написала, ее поразило пение. Я представляю себе, какое-нибудь «Аллилуйя» Львова или Чеснокова «Милость мира». Он такие созвучия, такие аккорды вставляет, которые автоматически у любого человека будут вызывать возбуждение в чувствах неизбежно, это законы природы. Поэтому я говорю о манипуляции, композитор знает это. Между прочим, великие композиторы не используют так часто то, что использовали наши для церкви. Если уменьшенные вводные, септаккорды, нонаккорды использовались, но в любовных ариях, но никак не во время евхаристии. Поэтому, я думаю, что если правильно исполнять знаменный распев, что, конечно, сложно, чем плохо петь знаменный распев, лучше петь гармоническое пение, оно, по крайней мере, ляжет и на чувства. Как апостол Павел пишет: «Сеется зерно душевное, восходит духовное». Будем на это надеяться.
Константин Мацан:
— У нас сегодня в гостях Анатолий Гринденко, основатель и руководитель мужского хора «Древнерусский распев». Давайте мы в конце первой половины программы еще что-то послушаем. Что, например?
Анатолий Гринденко:
— Если по службе, сейчас поется «Да исправится молитва моя», и много авторской музыки на этот счет, а образец пения «Да исправится», собственно это Великий прокимен практически, где произносит диакон или чтец, а хор припев повторяет. Послушаем.
Звучит песнопение.
Константин Мацан:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте еще раз, дорогие друзья. У микрофона Константин Мацан. У нас сегодня в гостях Анатолий Гринденко, основатель и руководитель мужского хора «Древнерусский распев». И я напоминаю, что с 14 по 28 апреля в Санкт-Петербурге на сцене Большого зала филармонии имени Шостаковича пройдут великопостные концерты. Разные коллективы и исполнители, которые так или иначе занимаются церковной музыкой, православными песнопениями, выйдут на сцену в эти дни. Среди них и коллектив нашего сегодняшнего гостя «Древнерусский распев», мужской хор, которому, я напоминаю, в этом же году сорок лет?
Анатолий Гринденко:
— Да.
Константин Мацан:
— Юбилейный год у вас идет, и хорошо, что в этот год мы на Радио ВЕРА можем и о фестивале поговорить и о вашем коллективе. Если отталкиваться от того, что 26 апреля у вас концерт в рамках фестиваля великопостного в Санкт-Петербурге. В начале нашего разговора вы сказали, что церковное пение не отрываемо от богослужения. Его смысл, его красота обретается и понимается именно тогда, когда хор звучит в контексте молитвы, в контексте литургии или богослужения. Церковное искусство, чтобы быть понятым, должно быть церковным. Но, тем не менее, вы выходите с этим репертуаром и на концерты тоже, и, видимо, какие-то части богослужебных песнопений исполняются со сцены в концертном зале. Нет ли здесь противоречия?
Анатолий Гринденко:
— Я хотел бы чуть-чуть вернуться к первой части вашего вопроса, потому что владыка Питирим, о котором я начал говорить, но как-то немножко не договорил, первый архиерей в 20-м веке, который озаботился об истоках русского богослужебного пения. Он познакомился с учеными медиевистами, ему предлагалось почитать, он читал труды, много чего читал, где-то года два готовился к тому, чтобы благословить мне создавать хор при издательском отделе. Интересно то, что в течение года мы пели в домовой церкви в издательском отделе каждую неделю в определенный день, и владыка присутствовал на этих богослужениях, клал поясные и земные поклоны. То есть он хотел понять, музей это или же живая практика. И когда он понял, что это живое дело, он нас выпустил в люди. И мы пели в течение почти 15 лет...
Константин Мацан:
— В храме Воскресения Словущего в Брюсовом переулке.
Анатолий Гринденко:
— Брюсов переулок, тогда Неждановой улица называлась, а вообще это Успенский вражек. Что очень важно. Опять же, тут такой момент для людей, которые слушают. Знаменное пение, как и икона, сродни откровению, откровение не подлежит редакциям и старению. Архитектура Успенского собора не постарела. Или какие-нибудь древние базилики так же функциональны сейчас. Иконы то же самое. Почему пение вдруг не функционально? Интересно другое. Почему до 16-го века, мы знаем, одна Херувимская была, в каком-то храме, монастыре, ну, две, допустим, а, начиная с конца 17-го века, 18 век, сотни Херувимских, сотни «Милость мира»? Это о чем говорит? Ведь это же говорит о том, что людям становится скучно слушать одно и то же. А раньше века проходили и не скучно. Всё дело в материале. Канон, который составляет икону, связан с законами природы, с космическими законами, это не выдумка художника. Интонации, из которых сотканы богослужебные песнопения, это интонации святых, которые отбирались со временем лучшие и составили вот этот богослужебный круг. Это проверено временем и молитвой. Поэтому используя эти интонации, мы, хотя бы отчасти, но проходим их путь. Тут вот в чем дело. Это традиция все-таки устная, а носители этой традиции умерли, отчасти она осталась у старообрядцев, у староверов разных толков. Но они, к сожалению, полностью не сохраняют этой традиции. Более того, от того, что она устная, очень многое исказилось со временем. Кроме того, в течение трехсот лет находясь в такой боксерской стойке по отношению к действительности и к церкви никонианской, как они говорят, разумеется, определенный характер появился в этом пении, который не свойственен знаменному распеву. Знаменный распев, на мой взгляд, как раз невероятно изящная, артикулированная, близкая к рисунку великих иконописцев. Есть рисунок мелодический, есть рисунок художественный, иконописный; тональность здесь, тональность в иконе; теплая, холодная, мрачная, светлая. Эти понятия общие и для иконы и для пения.
Константин Мацан:
— А все-таки исполнение концертное богослужебных песнопений — это для вас какая-то особенная задача? Нет ли здесь, повторюсь, противоречий или какого-то снисхождения к светской публике.
Анатолий Гринденко:
— Задача тогда, сорок лет назад, была одна. Поскольку была жесточайшая цензура со стороны правительства, органов соответствующих, появление нас в подрясниках в малом зале консерватории было шокирующим обстоятельством, и это определенная проповедь была. Сейчас для меня тоже концерты, мы же поем тоже древнерусское пение, для меня это не концерты, это встречи. Я очень не люблю слово «концерт», где я беседую с народом, рассказываю, что они услышат и на что они должны обратить внимание. То есть я объясняю язык, на котором мы будем то или иное исполнять. Поэтому, можно сказать, наша деятельность просветительская.
Константин Мацан:
— Опять же в одном интервью у вас была такая фраза, к вопросу о том, что, может быть, знаменный распев для современного уха не вполне привычен, в чем-то странен. Мы все-таки привыкли к красивому хоровому многоголосному пению. Вы сказали пение должно быть таким, какого нет за пределами храма. В этом даже есть некоторый смысл и цель того, чтобы человек, попадая в пространство храма, оказывался в мире, не похожем на мир вокруг. В чем смысл этого?
Анатолий Гринденко:
— Конечно, я и сам молодой человек был когда-то, я помню свои впечатления. Я же не с детства церковный, поэтому я помню, что меня привлекало в храме. В храме привлекает запах ладана, странность такая, там иконы, все необычно, сам храм, сама архитектура не жилого дома. Единственно, что не привлекало меня никогда, это пение, отчасти привлекало, но фальш. Я считал, что фальшиво петь и с невероятной вибрацией — это признак церковного пения. Это меня в каком-то смысле извращенно привлекало.
Константин Мацан:
— Вы говорили, что оказывались в храме и слышали певцов-пенсионеров, солистов хоров и театров, которые уже не работали в коллективах, их приглашали петь в храм, они своей академической манерой пели на клиросе.
Анатолий Гринденко:
— Конечно, да. Кроме того, в советское время, да и сейчас большей частью для многих певчих это заработок денег. К сожалению. Это гармоническое пение — очень хорошая почва для проходимцев, так скажем, которые используют храм только для заработка приличного. К сожалению, не каждый священник спросит, крещен ли поющий. Это не очень правильно. Знаменный распев гораздо сложнее, потому что знаменным распевом, во-первых, скучно петь. Мы, например, когда начинали, первое впечатление у певцов, первая встреча со знаменным распевом удивляла. Но как только человек выучивает это песнопение, он теряет к нему интерес. Этот интерес надо каждый раз подогревать. Интересно то, что те песнопения, которые были самые сложные для нас психологически, сейчас самые любимые.
Константин Мацан:
— Например?
Анатолий Гринденко:
— Ну, например, «Тебе Одеющагося». Это долгое песнопение и невероятно изматывающее басов и верха и середину. То же строчное пение, где сплошные диссонансы слышны. Поначалу они обескураживают, но потом когда человек привыкает, он уже нуждается в этом. От этих песнопений исходит такая энергия радостная, в которой человек уже нуждается. Это я уже по опыту замечаю и вижу.
Константин Мацан:
— Давайте, что-нибудь еще послушаем.
Анатолий Гринденко:
— Поставьте «Ныне силы Небесные». Это один из образцов работы собственно распевщика. Это знаменный распев, которому просто приделан в терцию второй голос и сверху исон, то есть этот бурдонный звук, и всё. То есть, тут нет, как таковой, авторской работы. Но притом, что здесь нет чувственности, но энергия и чувства есть. Но чувства другого порядка, это преображенные уже чувства. Слушаем. «Ныне силы Небесные».
Звучит песнопение
Константин Мацан:
— Анатолий Гринденко, основатель и руководитель мужского хора «Древнерусский распев» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Только что мы слышали песнопение в исполнении «Древнерусского распева». Я напомню, что 26 апреля «Древнерусский распев» выступает на сцене Санкт-Петербургской филармонии имени Шостаковича в рамках фестиваля великопостных концертов, где соберутся разные, в том числе легендарные, исполнители православных песнопений. Пройдет этот фестиваль с 14 по 28 апреля. Мы сегодня говорим о знаменном распеве. Я бы хотел немножечко сделать шаг в сторону от конкретно именно и только темы церковного пения и спросить вас о вашем опыте музыкальном в целом, у вас есть очень разнообразный музыкальный опыт, послужной список. Вы не только основатель и дирижер мужского хора, вы исполнитель на виола да гамба, очень необычном для массового слушателя музыкальном инструменте, чем-то похожем на виолончель. Вы сейчас практикуете до сих пор, гастролируете, выступаете с виола да гамба?
Анатолий Гринденко:
— Ну да, это моя работа, я зарабатываю деньги на жизнь.
Константин Мацан:
— Но там, я так понимаю, репертуар виола да гамба далек тематически от православной музыки. Или нет?
Анатолий Гринденко:
— Ну конечно, далек. Абсолютно это разные вещи, как примерно какой-нибудь купальник хорош на пляже, но не в концертном зале.
Константин Мацан:
— Я почему об этом спрашиваю? Потому что знаю, что среди тех, кто исполняет церковную музыку, иногда встречается некоторое пренебрежение ко всей остальной музыке. Вот есть музыка церковная, она богослужебная, она по-настоящему восхваляет Творца Создателя, служит высокой цели. А если мы посмотрим с этой точки зрения на остальную музыку, то это уже отход от чего-то важного больше в сторону развлечения. Как будто музыка, изначально возникшая в лоне религии, от своего источника оторвалась, во что-то самостоятельное, автономное превратилась, апеллирует уже только к чувству, но не к духу, и в этом смысле человек, который познал вкус церковной музыки, уже не может целиком насладиться, отдаться и поверить в музыку не церковную. Что вы по этому поводу чувствуете?
Анатолий Гринденко:
— Дело в том, что я почему стал играть на виола да гамбе? Потому что это старинный инструмент, добаховский. Тогда еще музыка не совсем еще оторвалась от пуповины, и кантус фирмус — основной голос — который брался из григорианских хоралов, составлял сердцевину песнопений. Этот кантус фирмус влиял на все сочинительство. Эти граунды английские, когда на один и тот же мотив нанизываются вариации, такой минимализм с большим количеством вариаций и разнообразия. Это как раз сродни четкам. У Бибара даже есть такое произведение «Четки», это вариации скрипичные. Моя любимая музыка, которую я очень люблю — ренессанс и раннее барокко. Тот же Дженкинс, Шенк — это музыка, которая не имеет психологической нагрузки, она ничего не изображает, это чистая музыка. Тот материал, который там существует, абсолютно математичен. В то время композиторы были прежде всего математики, математика входила в обязанность, математика, астрономия, музыка, еще риторика, по-моему. Я очень люблю Бетховена, но дальше Баха мне не хочется, мне не интересна музыка, которая звучит после Баха. Бах это, конечно, величайшее существо, он написал три сонаты, которые играют виолончелисты, хотя они написаны именно для виола да гамбы, но это совершенно другой инструмент. Виолончель это не продолжение виола да гамбы.
Константин Мацан:
— Тогда у меня, может быть, философский вопрос. А не чувствует ли себя человек в такой позиции, как ваша, несколько одиноким сегодня, если вокруг концертные залы, люди ходят в филармонии, слушают музыку после Баха, восхищаются Чайковским, Рахманиновым, Бетховеном, Вагнером, а для вас, изнури вашего мировоззрения, это все немножко не обязательное.
Анатолий Гринденко:
— Нет. Жизнь есть жизнь, мало ли что вокруг происходит. Я понимаю, выбор огромный у людей. Я, честно говоря, не знаю, что тут сказать, но я знаю, что тот же Бетховен, если играть его так, как он писал, то это будет немножко не так, как сейчас играют. Алеша Любимов, например, играет Бетховена на исторических инструментах, и действительно Бетховен совершенно по-другому звучит. Или тот же Чайковский, играют Первый концерт Чайковского, заколачивая гвозди: бум-бум-бум. Там вообще что-то такое несусветное. Но Чайковский писал другую музыку на самом деле. Тут какой-то Гедике получается, а не Чайковский. Вот эти быстрые места ти-ти-ти-ти, такая мелкотня и что-то такое озорное, якобы. Это абсолютно глубоко страдальческий человек. Та легкость и та полетность, которая там должна быть, обретается очень в редких исполнителях. Я и Моцарта ни одного исполнения не могу найти. Я очень люблю Моцарта, но я ни одного исполнения Моцарта не слышал в мире вообще, которое бы мне понравилось. Ни на скрипке, ни на фортепиано. Это касается и Гайдна, между прочим. Разумеется, Шопена играют потрясающе многие, потому что это их музыка. Вот эта стихия психологии. Что такое психология? Психология это временное явление, которое связано с концом жизни. Психология это жизнь, которая приходит к смерти. Поэтому смертность лежит печатью на всех совершенно гениальных произведениях. Но об этом много можно говорить.
Константин Мацан:
— Есть такой известный исторический пример, что русский философ Евгений Николаевич Трубецкой пережил религиозное обращение, слушая исполнение в Московской консерватории Девятой симфонии Бетховена. Может ли, как вам кажется, в не церковной музыке человеку открыться Бог?
Анатолий Гринденко:
— Мне кажется, что так теоретически может быть, практически вряд ли. Я учился в ЦМШ, в нашем классе 16 человек было, из всего класса один только человек пришел к Богу, отец Владимир Янгичер он сейчас, служит в Иудино, под Троице-Сергиевой лаврой. Потом, я смотрю, очень многие музыканты играют Баха, при этом абсолютно не веря в Христа. Я вообще не понимаю, как можно? Для меня музыка, Баха та же, это свидетельство о Христе, так и воспринимал эту музыку Бах, и заказы, которые он выполнял, были церковные заказы. Как можно свидетельствовать о том, во что не веришь? Для меня это загадка. Не знаю. Я не думаю, что человек, который внутри пуст, вдруг наполнится тем же Бахом. Нет, может быть, он будет потрясен, но это потрясение быстренько испарится после первого же глотка шампанского. Музыка действительно не про то, она для меня наподобие горных вершин. В конце концов, сирийские святые не слышали Баха, они не могли, естественно слышать, но они не видели гор, например. Они что много потеряли от этого? Нет.
Константин Мацан:
— Спасибо огромное за наш сегодняшний разговор. Я напомню, что с 14 по 28 апреля на сцене Большого зала Санкт-Петербургской филармонии имени Шостаковича пройдут великопостные концерты. Один из участников этих концертов — это мужской хор «Древнерусский распев», 26 апреля концерт «Древнерусского распева» на этой сцене. А его основатель и руководитель Анатолий Гринденко был сегодня гостем программы «Светлый вечер». Давайте мы, Анатолий Тихонович, под занавес нашего разговора что-то еще в исполнении вашего коллектива послушаем.
Анатолий Гринденко:
— Ирмос «Не рыдай Мене, Мати», в этот момент на богослужении поднимается плащаница и заносится в алтарь. Эти авторские произведения звучат, а посмотрите, насколько мощно звучит оригинальный знаменный распев.
Константин Мацан:
— Ну что ж, слушаем. Спасибо огромное. Это был «Светлый вечер». У микрофона был Константин Мацан. Мы вас оставляем наедине с музыкой.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
Стать добровольцем и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.