«Блаженны миротворцы». Иеромонах Геннадий (Войтишко)

У нас в гостях был руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации иеромонах Геннадий (Войтишко).

Разговор шел о евангельских словах «блаженны миротворцы»: в какой степени христиане призваны нести мир окружающим и как научиться правильно решать конфликты свои и близких.

Ведущая: Марина Борисова

---

М. Борисова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие друзья. В студии Марина Борисова. И сегодня этот час «Светлого вечера» с нами проведёт иеромонах Геннадий (Войтишко), руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации. Я это выговорила!

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Добрый вечер. А я букву «р» до сих пор не научился выговаривать. Как с детства пошло, так и не выговариваю.

М. Борисова

— Отец Геннадий, мне хочется сегодня напомнить нашим радиослушателям одну из заповедей блаженства: блаженны миротворцы, — и попытаться понять, чтобы это значило. Почему мне кажется это актуально? Потому что, с одной стороны, всем понятно, что плохой мир лучше доброй ссоры. Но дело в том, что наши попытки умиротворять наших ближних, я уж не говорю о немножко более отдалённых, очень часто терпят фиаско. И мы не очень себе представляем вообще, как далеко должно простираться наше стремление к миротворчеству. Вот самый близкий круг, вот какие-то наши близкие родственники, муж с женой, ссорятся. Мы можем вторгаться в эту сферу, пытаясь их помирить? Или родители с детьми — ну, не обязательно с подростками, а вот уже даже со взрослыми детьми. Или происходят у наших друзей какие-то серьёзные трения с работодателем. Где предел нашего вторжения с нашими лучшими намерениями, чтобы водворить в конкретной ситуации мир? И где, вообще-то, нужно отойти на определённую дистанцию, потому что мы вторгаемся в какое-то пространство, где должен действовать уже не человек?

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Во всех обстоятельствах очень важно призывать действие Божие. Поэтому всегда во всех моментах пусть действует Господь. Но в сущности, ответить на ваш вопрос можно только тогда, когда мы ответим на вопрос: кто мы? Вот в отношении этой супружеской пары мы кто? Мы соседи, которые не могут постоянно спать от того, что из-за стены крик и звук бьющейся посуды и прочие какие-то неприятные вещи? Мы одни из родственников, близких, дальних, кто проживает в этой квартире? Мы одни из детей, кто живёт там же? И так далее, и так далее. Вот когда мы увидим ответ на вопрос «кто мы?», тогда сможем и посмотреть, и увидеть, наверное, отчасти увидеть, тот инструментарий, я бы даже сказал, поле возможности, которое предоставляет ответ на вопрос «кто мы?» — вот этот наш статус, если хотите. И насколько мы приглашены в этот разговор к этим людям. Вот живёт себе супружеская пара, можно как бы обозначить по поводу этих криков из-за стены — это одна ситуация. А если вы ребёнок, а родители ссорятся — это другая ситуация. Да, у нас есть такая мода влазить непрошеными гостями и всех там разводить по сторонам. Но в том-то и дело, что мы не Совет безопасности Организации объединённых наций, которые приняли решение и имеют право по праву устава ООН влезть в любую ситуацию — это так не работает.
Но уж точно мы можем участвовать или быть соучастником этой человеческой истории в том, что мы можем и обязаны молиться. И об этом забывают. Люди понимают, что есть какие-то психологические лайфхаки, каким образом начать разговор, эту посредническую миссию, если хотите — такую миссию Генри Киссинджера челночной дипломатии. Но забывают о главном, о том, что без Бога, который есть главный Миротворец — сын Божий, то есть Господь наш Иисус Христос, есть главный Миротворец. Если ты похож на Него, стремишься быть похожим на Него, то ты уподобляешься Ему, в том числе и в способности к миротворчеству, внесения мира в отношения. Как это работает? Во все ли отношения Господь Иисус Христос в нынешней жизни людей внёс мир? Сводка новостей даже не потребуется для того, чтобы понять ответ на этот вопрос. Оглянувшись на свой дом, свою квартиру, свою семью, понимаем, что не всё так просто. Поэтому, даже если Богу это не удаётся, то зачем нам изображать сверхбога, который может всех помирить и привести всех к мирному состоянию духа, любви, прощению, покаянию друг перед другом, если хотите. Но давайте на этом я свой этот тезис остановлю.

М. Борисова

— Но если отвлечься от богословских рассуждений, посмотреть с точки зрения исторического процесса, то вот был такой период, который назывался в советской истории «период мирного сосуществования». Имелось в виду существование двух систем: коммунистической и капиталистической.
Иером. Геннадий (Войтишко)

— Благодаря ядерному оружию, кстати.
М. Борисова

— Да. Вот в какой-то момент был достигнут какой-то паритет.
Иером. Геннадий (Войтишко)

— Потому что все боялись, что друг друга уничтожат.

М. Борисова

— Да, и на этом вот затормозились. Но, оглядываясь ретроспективно на этот период, сейчас очень многие учёные говорят, что это не в плюс, а в минус историческому процессу. Потому что очень многие процессы замедлились или окончательно прекратились. То есть в какой-то момент образовалось такое некоторое болото. И есть много людей, которые утверждают, что без кризисного движения не бывает взрывного развития. То есть каждый кризис внутри себя несёт зерна следующего бурного роста.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Наверное, да. Извините, я пытаюсь как-то соотносить то, что у меня в голове в ответ на ваши мысли происходит. А почему взрывной рост — это прям такое выдающееся благо? Это для себя вопросы задаю. Почему, скажем, кризис не может протекать безопасно, без бурных кровопотоков? Почему кризис не может обойтись без глобальных мировых войн, где друг другу ядеркой каким-то образом прекращают люди существование? Как-то проще можно жить или нет? Чего им не хватает — этим людям?

М. Борисова

— Я думаю, что, наверное, каждый из нас мечтает, чтобы это было так. Но если мы учим историю, мы учим историю войн и потрясений.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— И да и нет. Да, войны случаются. Но опять же, одна из моих любимых фраз деятеля царского имперского правительства: «Вам нужны потрясения, а нам нужна цветущая Россия».

М. Борисова

— А толку-то? Фраза-то была произнесена, но была произнесена за несколько лет до того, как рухнуло вообще всё.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— А он предвидел. И он, я думаю, старался сделать всё, чтобы выбить почву из-под ног тех, кто хотел бы устроить катастрофу в России.

М. Борисова

— Но если это было невозможно даже во времена Христа, который плакал об Иерусалиме, о чём мы говорим? Как мы можем надеяться, что без Его прямого непосредственного участия во всех других местах история сложится как-то иначе? Но она складывается, к сожалению, так же неравномерно и без длительных периодов мирного сосуществования и на уровне просто человеческих взаимоотношений: и в коллективе, и даже в интимной среде. И вот где та граница нашего миротворчества? Может быть, оно иногда грозит принести не благо, а вред, если оно замедляет какие-то необходимые процессы? Мы же их все не видим, нам не дано провидческого дара. Мы видим то, что транслируется на поверхность, и мы стремимся людей помирить. А, может быть, им сначала нужно, грубо говоря, разругаться вдрызг, чтобы потом каждый, сидя в своей каморке, понял, как он был неправ, посыпал голову пеплом и пошёл бы сам мириться.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Вы прям сейчас цитируйте ещё одного классика того советского периода, Ленина, который говорил о Советском Союзе: прежде, чем объединиться, надо разъединиться.

М. Борисова

— Размежеваться.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Размежеваться, да. Не согласен с ним, потому что он развалил великую страну. Но не будем сейчас про политику. Смотрите, опять же, есть вот этот большой политический момент больших наций и вообще народов, государств, империй, стран, республик — неважно. Конечно, лучше, когда они не воюют между собой. И не надо думать, что вот ради развития мы должны какую-то маленькую или большую победоносную войну закатить на весь мир. Чтобы что? Чтобы люди померли, чтобы погибли? Нет, не в этом дело-то. Это первый посыл. Если у кого-то руки чешутся, пусть чешут в другом месте. Я думаю, что наши фронтовики, которые отстояли нашу независимость и свободу в Великой Отечественной войне, когда повторяли эти известные слова «лишь бы не было войны», понимали, о чём говорили. И поэтому, когда говорят о том, что кризисы пусть через войны происходят — ну нет, мне это не близко. Вторая вещь: должны ли мы мирно сосуществовать вообще в принципе? Вот тут есть тоже свои нюансы. А в чём эти нюансы? Вот смотрите: в какой степени христианин готов сосуществовать со грехом?

М. Борисова

— Вот прямо сняли с языка.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Вот. Ведь, понимаете, мы можем разговаривать и рассуждать о разных политических концепциях, структурах, взаимоотношениях, уставах, международном праве или правилах — как кто-то так называет. Да, я понимаю, как это всё устроено, но это в меньшей степени интересно. Для меня важно, ценно, близко и необходимо размышление об отношении человека к правде, к правде Божией, прежде всего — не прежде всего, а именно к Божией правде, — ко греху и к святости. И если нам навязывается, или мне навязывается, неправда — та что в Божьих очах неправда, по сути дела грех мне навязывается, — я имею полное право протестовать против этого, применять все имеющиеся у меня меры для того, чтобы зло не торжествовало — зло вот в том смысле. Смотрите, в нашей стране совершается энное количество абортов. Цифры разные, но в целом они страшные. Когда Патриарх, Церковь, священники, миряне говорят, протестуют против того, что это зло финансируется из государственного бюджета, вернее, точнее из Фонда обязательного медицинского страхования, по сути дела из государственного бюджета, то в какой-то степени это противостояние. И это противостояние вызывает сопротивление в том числе. Готовы ли мы мирно сосуществовать с консенсусом по отношению ко греху? В том смысле, что говоря греху «да». Нет, не готовы. Поэтому мы должны говорить злу «нет». Вопрос: какими методами?
И вот тут тоже ещё нюанс. Вот есть люди, которые популяризируют зло, популяризируют грех, его распространяют. Я думаю, что есть необходимость применять все доступные (сейчас формулировки подбираю, чтобы не попасть под какую-нибудь статью) меры для того, чтобы зло останавливать. У нас, кстати, в «Основах социальной концепции» говорится, в одном таком интересном моменте, имеют ли христиане право, или даже обязанность, выступать публично и открыто, и каким-то иным способом против зла, в том числе со стороны властей — да, имеют. И как это, каким образом, там тоже это сказано: христиане имеют право на акции неповиновения по отношению к злу.

М. Борисова

— Иеромонах Геннадий (Войтишко), руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации, проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер». Мы говорим о мире и миротворчестве. Но вот что касается отношения к греху — с одной стороны, да, понятно. С другой стороны, не очень понятно, обратимся к Евангелию — сколько раз Спаситель вёл себя провокативно, с точки зрения священства ветхозаветного израильского?

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Но Он не совершил ни одного греха, кстати.

М. Борисова

— Вот как бы так научиться вести себя, обличая грех, и в то же время, не вызывая бурные ответные реакции вплоть до физического насилия?
Иером. Геннадий (Войтишко)

— Опять же, коль вы Господа привели в пример, бурная реакция вплоть до насилия проявила себя и по отношению к Господу нашему Иисусу Христу. Голгофа — вот ответ мира на благовестие правды и истины Божией. Тут ведь есть несколько нюансов. Вот обличение мира или других людей во зле возможно тогда, когда в твоём собственном сердце зло не торжествует. Не побеждай зло злом, потому что невозможно смыть грязной водой грязь. Это абсурд, это просто невозможно. Это очевидные вещи, но кто-то думает, что это всё-таки реально и возможно. И про любовь к врагам — это про эту же всю историю. Так вот, вся победа над грехом, над злом, над конфликтом как таковым начинается с победы внутри твоего собственного сердца. История христианского свидетельства миру о правде Божией, о миротворчестве начинается с мирного сердца самих христиан. Это очень важно понять. И это, кстати, касается взаимоотношений внутри семьи. Не только, вы знаете, высокие материи на уровне Совбеза ООН.
В обычной нормальной жизни ты не сможешь никого привести к миру, если у тебя самого будет раздёргано сердце в злости, ярости. И даже объяснить человеку, что он грех совершает, ты не сможешь, если у тебя сердце немирное. Если вдруг сердце вспыхивает яростью, лучше уста закрыть на большой амбарный замок и сначала привести сердце в порядок и ум в порядок, и только после этого кому-то что-то говорить и обличать его. Но тоже надо быть готовым к тому, что это мирное свидетельство о правде, об истине будет нередко встречать жёсткое не просто сопротивление, а агрессию. Но опять же, Христос вот тому примеру. И с точки зрения социальных технологий, Он никого ни с кем не примирил — в этом, в социальном смысле. Наоборот, Он говорит, что принёс меч — разделить одно и другое. И Он это делает. Но ведь главный разрыв, главная война-то случилась не сейчас. Главный разрыв, немирность произошла в Эдемском саду.
Если мы не понимаем, что от этого всё произошло — вся война, которая идёт, или войны идут, они имеют истоки от того, что человек оторвался от Бога. И война с самим собой, что самое страшное, у человека идёт — вот у отдельного, конкретно взятого человека. Его токсичность даже по отношению к самому себе, это и есть война. Она идёт в силу того, что он имеет ту или иную степень отдаляемости от Бога. Вот пытаюсь подобрать эти слова для того, чтобы выразить эту мысль. Если бы мы имели всю полноту причастности ко Христу, полноту причастности к Богу, Его свету, Его красоте, Его любви, то мы бы и себя не разрушали. А разрушая себя, мы разрушаем отношения с другими. Вот так вот всё взаимосвязано: сначала твоё сердце, и потом дальше понеслось, понеслось.

М. Борисова

— Поскольку все мы можем транслировать эти слова на самих себя, получается безвыходная ситуация. Поскольку мы немирны внутри себя, незачем тогда строить из себя миротворцев и каким-то образом попытаться изменить то, что вне нас.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Стяжи дух мирен.

М. Борисова

— Но вот хорошо, конечно, поставить себе цель повторять путь Серафима Саровского, но не каждому дано.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Ну, по-разному: кто-то на камни становится коленками, как отец Серафим, а кто-то в обыденной жизни... Ну вот, смотрите, чего про высокие материи-то опять же? Обычный человеческий коллектив — опять же, занимаюсь педагогикой, вопросами школы. Берём конкретно учительскую — ох, какой особый коллектив, женский коллектив учительской в школе. Ой, красота — вот где поляна для миротворчества, сначала в собственном сердцем. А с другой стороны, неучастие в сплетнях, неделание гадостей, неподсиживание других и так далее. Приходят к Господу воины, вероятно, римские воины, и спрашивают: как им жить-то вообще? Он говорит: довольствуйтесь тем, что у вас есть, и не делайте никому зла — если перефразировать на наш современный язык. И не клевещите — ещё добавляет. Так вот, опять же, это простая учительская, женский коллектив школы. Можно же изображать из себя: сейчас всех помирю, всех примирю, все будут такие красивые и пушистые — да нет. Но уж ты можешь точно на себе останавливать зло. Ты уж точно можешь быть, если хотите, таким громоотводом зла, что ты не будешь участвовать в сплетнях, ты не будешь участвовать в интригах, ты не будешь какие-то, даже с моральной точки зрения, делать отвратительные вещи. Но опять же, это надо задуматься об этом. А когда просто собираются люди и начинают чесать языком, обсуждая, перемывая кости Мариванне какой-нибудь, классной руководительнице пятого «Б» или физички какой-нибудь, это тоже не надо далеко ходить, не надо ехать в Нью Йорк в Совбез ООН — вот у нас наша реальность.

Но ещё один момент: помимо того, что ты не будешь участвовать во зле конкретного своего трудового коллектива, рабочего коллектива, твоего сообщества, к которому ты имеешь отношение, ты, как христианин, призван к тому, чтобы призвать Бога в эту ситуацию. Призвать деятельное участие Божие в то, что человеческому иногда разуму неподвластно и, точно, человеческим усилиям. Опять же, продолжая эту метафору про школу, это касается того же вашего учительского коллектива, или классного коллектива. Ведь немирные отношения в классе, в обычном классе, это абсолютно частое явление. У нас 70% школьников так или иначе сталкиваются с буллингом. И 20-25% учителей сталкиваются с травлей. Ну и что мы должны делать? Это первая базовая посылка — если нет молитвы, то всё рассыпется. То же самое о детях в классе. Пусть это даже будут дети с исламскими именами — это уже у нас получается полкласса ребят с исламскими именами. Да, мы обязаны молиться об этих детях, потому что Господь их нам вручил. И эта забота молитвенная тоже приносит мир в отношения между ребятами этими. Поэтому вот как история выглядит-то на самом деле.

М. Борисова

— Иеромонах Геннадий (Войтишко), руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации, проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер». В студии Марина Борисова. Мы ненадолго прервёмся. Вернёмся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

М. Борисова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается, ещё раз здравствуйте, дорогие друзья. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — иеромонах Геннадий (Войтишко), руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации. И мы говорим о мире и миротворчестве в нашей конкретной, персональной жизни. Вот очень мне понравился ваш пример про учительскую, но есть один нюанс. Мы хотим действовать по Евангелию. Вот сказано, что быть миротворцем — это блаженство, значит, мы хотим быть миротворцами. Замечательно. Но мы очень часто упускаем из виду, что нельзя сегодня быть миротворцем, а завтра им не быть. Если уж ты начал, эту функцию взял на себя, пускай даже в таком небольшом коллективе, то если ты перестанешь её выполнять завтра, послезавтра, через месяц, через год, через пять, всё вернётся на круги своя. Это не умозрительное соображение, это плоды печального жизненного опыта. Потому что сколько раз приходилось брать на себя эту функцию и потом, простите за откровенность, проклиная всё на свете на, влачить этот крест, потому что к тебе начинают обращаться как к арбитру.
Вот кто-нибудь с кем-нибудь поругался, пришёл тебе жаловаться. И ты вынужден, памятую, что раз уж ты всех как-то примиряешь более-менее, ты не можешь сказать: отстань от меня, уйди от меня, я не могу — у меня голова болит. Ты должен включаться в эту ситуацию раз за разом, хотя она может в какой-то момент настолько диссонировать с твоим внутренним состоянием, что тебе приходится делать титанические усилия, чтобы настроиться, как инструмент, который весь раздолбанный, чтобы можно было сыграть какое-нибудь более-менее приличное музыкальное произведение. Но относиться к этому как к труду мы зачастую не готовы. Вот поучаствовать, вот что-то сделать, поставить себе, как сейчас говорят, плюсик в карму и дальше идти своим путём.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Я думаю, что христиане, глубоко убеждённые в евангельской правде, делают то, о чём вы говорите, не ради того, чтобы плюсик поставить, а конкретно вот в ситуации они смогли поучаствовать и как-то помочь разрулить вот эту конфликтную ситуацию — и слава Богу. Слушая вас, я подумал, что есть две позиции у этого миротворца, вернее так: у того человека, которого хотят сделать миротворцем или который сам хочет быть миротворцем. Он может выступать как тот, кому могут доверять обе стороны. И в этом доверии происходит некая такая тонкая вязь ниточек взаимоотношений, и люди между собой начинают тоже каким-то образом друг другу доверять. Потому что весь конфликт-то происходит таким образом, что никто никому не доверяет, никто никого не слышит, соответственно, и коммуникация эта невозможна. Кстати, между прочим, наука медиации, то есть такого посредничества, это, в общем, действительно наука. Там есть свои тонкости, свои особенности. Конфликтующие люди не могут напрямую общаться, это совершенно очевидно. Они не слышат, они не понимают объём понятий, который тот, другой, называет.
И в этом смысле требуется эта, повторюсь, медиация. Она невозможна без доверия обеих сторон, без согласия в тех или иных правилах коммуникации. Но есть другая ситуация, когда человека используют в качестве судьи: ну, рассуди, потому что мы тут уже между собой подрались, и скажи, кто прав, кто виноват. А бывает, что ни тот, ни другой, и ты будешь виноватым, ты будешь третьим участником этой конфликтной ситуации, потому что тебя втягивают в этот треугольник жертвы, спасателя и насильника. И этот маховик сансары вращается и рубит всех на корню. Поэтому тут очень важно не втягиваться стороной конфликта, между прочим. А это неизбежный такой пылесос, затягивающий других людей. Это турбина, которая втягивать будет всех остальных. В том числе даже попытка разобраться и принести какой-то мир в отношениях часто будет иметь просто манипулятивные мотивы. И очень важно для себя понимать: что от меня сейчас хотят. Меня хотят поставить быть судьёй над этой ситуацией?
Хорошо, давайте тогда по правилам суда действовать. И судья выносит определённые решения для того, чтобы развести стороны, кто прав, кто виноват. И так действует не просто вся правоохранительная, а именно судебная система. И если вы меня ставите и приглашаете быть третейским судьёй, и если я согласен и у меня есть для этого возможность, авторитет и прочее, и вы признаете моё суждение, то окей. Но чаще всего так не происходит, поэтому вопрос о какой-то такой медиации между собой, да, может быть. Но опять же нужно себе тоже отдавать отчёт, что и ресурсы человеческие твои личные ограничены. Но если к тебе обращаются за этой медиацией... вернее, если к тебе обращаются за этой помощью, нужно изначально проговорить, мне думается, чем мы можем помочь — судья или медиатор, есть ли у нас для этого ресурсы, договориться о правилах, об отношениях.
Это не так просто. Поэтому, когда вы говорите, что вы уже не готовы к этому, я думаю, что надо об этом и говорить: я не готов к этому, я сейчас не готов, у меня нет для этого ресурса. И вы не готовы, потому что вы не доверяете или ещё что-то, какие-то нюансы. Это надо сразу, изначально проговаривать. Вот почему так успешны были посреднические миссии того же Киссинджера, эта его челночная дипломатия? Очень сложный процесс, очень сложный разговор. Потому что ему доверяли, потому что соглашались с правилами, с принципами. Потом как-то эта вся ткань сплеталась, и всё получалось вроде бы как-то неплохо. И выходили на какие-то хорошие результирующие документы — если про международные сообщества говорить. А в реальной жизни это такой же очень тонкий процесс формирования ткани человеческих отношений.

М. Борисова

— Человеческие отношения — это хороший такой эвфемизм.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Это почему?

М. Борисова

— Смотрите, как возникает конфликт: конфликт — это, как правило, либо взаимная рана, либо рана одной стороной другой стороны. Это очень болезненный момент в жизни сообществ, в жизни конкретных людей. И каждый человек эту боль свою собственную воспринимает очень остро. И в тот момент, когда ему самому больно, он очень редко в состоянии понять, что он сам тоже наносит раны другому человеку. Если это просто знакомые, коллеги, люди, которые оказываются, в силу некоторых жизненных обстоятельств, на какой-то период рядом, то есть всегда замечательный способ просто разойтись. Если ты в какой-то коллектив не вписываешься, то, в конце концов, можешь уволиться. И вообще из всякой ситуации всегда есть запасной выход.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Есть такой способ, да.

М. Борисова

— Но если это происходит внутри семьи, если это происходит с близкими очень людьми? И вот два близких человека, скажем, родитель и ребёнок, наносят друг другу рану за раной и вовлекают тебя, поскольку ты близок к этим людям. Вовлекают тебя в перипетии своих взаимоотношений именно потому, что видят в тебе христианина. И каждый из них по отдельности обращается к тебе с просьбой: ну вот как? — и дальше идёт перечисление того, что делает она, вот что делает он. Как ты к этому относишься, как это расценить, как из этого выйти и можно ли? Ведь кто не прав? Ведь она же не права. Нет, ведь он же не прав. Ты честно не хочешь в это во всё влезать, ты понимаешь, что чем дальше, тем лучше для всех участников процесса. Но, будучи не далёким человеком, не просто знакомым, а либо другом семьи, либо просто членом этой семьи, ты не можешь сказать: ребята, отстаньте от меня, это ваши дела — сами разбирайтесь.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Иногда надо так сказать.

М. Борисова

— Иногда невозможно.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Но вот смотрите, избежание или убегание — это один из способов, и он не всегда уместен, не всегда применим. Постоянное избегание конфликта как такового может приводить к ещё большим проблемам. Ещё раз: это один из инструментов, не всегда, применимый и не всегда уместный. Но хотя есть люди, которые постоянно избегают каких-то откровенных, серьёзных разговоров. А этот разговор мог бы разрулить очень много каких-то шероховатостей или вообще непонимание как таковое. А некоторым людям просто невозможно говорить, они прячутся, потому что вдруг они испытывают какое-то напряжение в этом общении. Потому конфликтология — это наука, кстати, если уж мы так светским языком сейчас говорим. Это серьёзная наука. И медиация в конфликтах — это тоже очень серьёзно, для этого требуется серьёзная подготовка, не с бухты-барахты. Иногда, действительно, надо и сказать: так, давайте сейчас по сторонам, и будем с каждым разговаривать. Конечно, вы не можете увидеть всей правды, всей картины этой ситуации только в изложении одного человека.

М. Борисова

— Да даже в изложении двух человек, всё равно не видно картину.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Да, это может быть. Поэтому это очень непростой процесс. Вот к кому обращаются часто за решением проблем? К семейным психологам, например, который понимает, какие здесь могут быть подводные камни, о которых люди разбивают свой корабль счастливой семейной жизни. И что можно сделать, чтобы каким-то образом уврачевать возникающие раны. То же самое в детско-родительских отношениях — там очень много подводных камней. И непонимание родителями особенностей развития ребёнка в этот период какой-то, скажем, или непонимание детьми каких-то особенностей своих родителей, может приводить к проблемам и может создавать травмирующие ситуации. Может ли в этом священник помочь? Кто-то — да, кто-то — нет. Кстати, хорошо, когда священник выступает таким помощником в преодолении конфликтов, таким же медиатором, которому можно доверять и который понимает, как эта конфликтная ситуация, вообще в целом природа конфликта как устроена, что можно делать, а чего нельзя делать, какие слова можно говорить, какие слова нельзя говорить. Ещё раз повторю, что это реальная наука.
К сожалению, могу вам точно сказать, будущих священников этому не учат. Если какой-то житейский опыт приводит к пониманию, как правильно себя вести. Но опять же, и человек церковный, и тем более священник, понимают, что об этой ситуации необходимо молиться. Молиться сугубо, молиться в слезах, молиться, взяв на себя пост и так далее. Молитва — это база, а дальше — все остальные техники. Но опять же, это как, знаете, с медициной: ведь если бы всё лечилось только просфорками, то это было бы счастье нам сплошное. Кто-то заболел гриппом или ковидом — вот тебе просфорочка. Заболел онкологией — вот тебе просфорочка. А кто-то исцеляется только просфоркой — так бывает, потому что чудо Божие совершается по молитве этого человека или других. Мы не знаем, как это работает, здесь нет какой-то железобетонной схемы: так, так и так. Но всё равно мы понимаем, что если это онкология, значит, есть медицина, если есть серьёзное заболевание, значит, есть врач, который может достижениями современной медицинской науки оказать какую-то помощь.
Возвращаясь к конфликту: в конфликтах то же самое — важно понимать технику взаимоотношений с конфликтующими сторонами и твою способность понимать, как ты можешь эту технику применять или не применять. Это серьёзно, повторю ещё раз, это наука. Но эта наука в христианском смысле невозможна без вот этого фундамента и базы твоего внутреннего состояния, твоей внутренней духовной жизни. Ведь преподобный Сергий тоже мирил между собой князей. Почему к нему обращались? Он не выступал как судья, но он выступал, как человек, которому доверяют и, главное, духоносный. От него действительно шёл свет, от него шло тепло. Хватает ли у нас на самих себя этого мира, или нет, это другой разговор — но вот, с чего мы начинали как раз-таки.

М. Борисова

— Иеромонах Геннадий (Войтишко), руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации, проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер». Мы говорим о мире, миротворчестве. И, пытаясь найти какое-то чёткое определение, что же нам, бедным, делать, чтобы выполнить заповедь евангельскую, всё больше и больше запутываемся. Потому что, если следовать вашей логике, мы не можем быть полноценными миротворцами, если не будем работать над собой так, чтобы приблизиться к идеалу преподобного Сергия, и если не будем изучать специальную науку конфликтологию, чтобы грамотно оказывать первичную помощь тем, кто обращается к нам за ней. Однако в Евангелии ни о том ни о другом не сказано ни слова.
Иером. Геннадий (Войтишко)

— В Евангелии много чего сказано, и по поводу того, как вести себя, строить отношения. И не только в Евангелии, скажем, у апостола Павла в Послании к Римлянам: «Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми». «Если возможно с вашей стороны», — какая интересная оговорочка такая. Не сказал, что будьте со всеми в мире. Ага, есть такие представители этого мира, с которыми никакого мира не может быть. «Сохранять важно единство духа в союзе мира» — опять же, про союз духа. Есть у нас этот союз духа? А какого духа — Божьего или мира сего? Вы знаете, вот всё вроде простенько, а совсем не простенько в Евангелии. А про любовь к врагам тоже — это же про миротворчество, наверное, какое-то. «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими». Действительно, потому что вот образ приведения в мирное состояние, состояние не войны, не войны между людьми, это действительно то главное, что сделал Христос на Кресте Своей жертвой. Ведь одно из важнейших следствий грехопадения это не только повреждение природы человека и сердца человеческого — все вот эти проблемы распрей и конфликты, и раздробленность самого человека.
Но самое главное, что произошла эта раздробленность между людьми — люди раздробились между собой, это не единый организм. Мы говорим: весь человеческий организм, всё человечество как единый организм, — но, к сожалению, сейчас это не так. И даже внутри Церкви мы это видим, хотя мы единокровны друг другу, причащаясь Тела и Крови Христа, мы сотелесники, сокровники друг другу, но всё равно разрываем это единство между собой. Православные Церкви вдруг разрывают между собой это единство канонического общения — это трагедия на самом деле. И поэтому, с одной стороны, вроде как всё просто в Евангелии, да не просто. Любите врагов ваших — это просто?

М. Борисова

— Я всегда, когда слышу эти слова, вспоминаю четверостишие, которое приписывается одной из великих княжён, уже в Ипатьевском доме незадолго до трагической гибели: «И, у преддверия могилы, вложи в сердца Твоих рабов нечеловеческие силы молиться кротко за врагов». Есть предел возможности и невозможности. То есть если человек совершает что-то, что явно превышает возможности человеческие, мы посчитать это не можем, потому что как действует благодать Божия, никто не может рассказать. Она где-то действует, где-то в аналогичных ситуациях не действует. Почему это так — это тайна, которую мы не узнаем до тех пор, пока не увидим всё в полную меру. Но ведь, посмотрите, каких усилий тому же апостолу Павлу стоило в этих немногочисленных и очень камерных христианских общинах поддерживать мир.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Это правда.

М. Борисова

— Откуда это огромное эпистолярное наследие? Потому что там всё время что-то было не так, там всё время возникали какие-то трения. Хотя группы были очень камерные и договориться там, где было несколько десятков людей, почему бы нет? Тем более, что это — кто проживал период неофитства, на своём опыте знает, насколько это такой удивительный светлый период, когда ты готов вообще просто всё до последней запятой исполнить, всех любить и всем всё простить. И даже в этом состоянии люди не могли постоянно сохранять этот мир, и необходимо было постоянно вмешательство апостола Павла, чтобы этот мир поддерживать.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Да, это абсолютно так. Тут надо обратить внимание вот на что: ведь не только мирил между собой людей, а объяснял. И, кстати, как раз-таки апостол Павел выступал очень нередко в качестве такого судьи, который определял, всё-таки вот как правильно поступать. Он, как человек, имеющий власть духовную в том числе, говорил, как правильно поступать. Если мы имеем такую силу и возможность так делать, значит, надо так и делать. Это касается, кстати, иногда мудрых родителей, которые могут сказать ссорящимся между собой дитям: «Так, ребята, поступаем сейчас вот так: пожалуйста, вот ты сюда, ты вот здесь», — и, что называется, разруливают процесс властью, им данной. А бывают ситуации, когда все вроде как бы на равных. Апостол Павел не был на равных по отношению к своим общинам, которые он Божьей милостью основал. Но при этом, кстати, тоже обозначал: разве не я имею право на это, это и это? — но я выступаю к вам, как один из самых последних у вас. И тут апостол Павел по-разному действовал, но, наполненный благодатью Божией, он приходит и говорит, как правильно, где белое, где чёрное.

А люди-то теряются и не понимают. Вы знаете, природа конфликта проста, с одной стороны, и сложна одновременно. Люди теряют возможность видеть, где белое, а где чёрное, и путаются в этом. И путаются в общении друг с другом, сбиваясь лбами в темноте своих отношений, своей жизни, потому что вот не видят. И вот это духовное невидение другого человека, его чувств, его переживаний, его потребностей или, с другой стороны, непонимание своих потребностей — вот в том-то всё и дело. Опять же, переговоры невозможны без понимания своей переговорной позиции, если говорить этим языком. Это видение того, что ты сам хочешь, зачем ты это хочешь, почему ты это хочешь, почему тебе это важно и почему ты должен требовать от другого человека это. А, может быть, всё-таки нет в этом у тебя никакой потребности? Вот опять мы возвращаемся к разговору про нас самих, про наш внутренний мир. Но опять же, это даже не история про апостола Павла. Это история про Адама и Еву, их отношения в Эдемском саду с Богом.

М. Борисова

— Но границы твоих возможностей ты должен ощущать?

Иером. Геннадий (Войтишко)

— О, да. Есть многие люди, которые считают себя — я немножко сейчас буду шутить — такой, знаете, затычкой в каждой бочке. Но это безумие. Вот смирение — одно из определений, мне близких в том числе, или одна из граней этого понятия — в том, чтобы видеть меру своих возможностей. Не надо быть сверх-Бэтменом, который там всех помирит, всех накажет или разрулит, по сторонам разведёт. Нет, с головой дружить тоже нужно, а главное, с собственным пониманием твоих возможностей или невозможностей, и точно не лезть в каждую бочку в качестве затычки. Но есть такие люди, да, как карандаши торчащие.

М. Борисова

— А если ты, проанализировав себя трезво, понимаешь, что миротворцем ты в принципе быть не можешь? Темперамент другой — может быть масса каких-то нюансов личностных, которые мешают тебе взять на себя эту роль. Как к этому отнестись? Как к своему убожеству? Смиренно принять это, как вот такой крест, который ты несёшь уже сам?

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Сила Божия в немощи совершается. Но я, опять же, думаю, что каждый может участвовать в том, чтобы мир возвращался в отношения между людьми, и даже между странами и народами. Нельзя недооценивать, повторюсь, ещё раз и ещё буду на эту кнопку нажимать — сила молитвы, пусть нами не воспринимается как сверхчудесное явление, что вот мы произнесли и всё совершилось, но игнорировать её невозможно. Сила молитвы — это главный инструмент, который Бог нам дал. Вот это единство в отношениях с Богом и призывание помощи Божией, призывание участия Бога в отношениях между людьми, в отношения между людьми, между народами, между странами, между, если хотите, обществами как таковыми. Ведь мы молимся об этом мире на каждом богослужении, но это не праздная история. Мы молимся о мире, о возвращении мира в отношениях, сейчас вот, между странами, между народами, чтобы войны прекращались — это наша прямая обязанность. Сказать, что у меня нет сил и возможности молиться о мире — это безумие. Это сказать, что я не могу быть христианином и, по сути дела, я не верю в Евангелие.

М. Борисова

— То есть, насколько я понимаю, если провести аналогию с ситуацией тяжёлой болезни близкого человека — вот у вас близкий человек заболел к смерти. У него диагноз, всё вам понятно, уже поставили на нём печать «терминальный больной». И вы понимаете, что единственное, что возможно, насколько это в силах медицины, немножечко облегчить его страдания. А ваша роль невольно сводится только к уходу и молитве, потому что больше вы никак не можете эту ситуацию разрулить. Насколько мы в состоянии перевести своё отношение вот к уходящему близкому человеку на ситуацию, когда между близкими вам людьми образуется неразрешимый конфликт? Вот можно ли сказать, что в этой ситуации ты так же должен просто принять то, что ты видишь, и сосредоточить все свои усилия исключительно на молитве? Потому что не в твоих человеческих силах воздействовать на этих двух сшибающихся лбами близких тебе людей.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Я, пожалуй, с этим соглашусь. Знаете, есть интересный пример. Одна моя подруга занимается помощью — это такая община, общественная организация, которая помогает семьям, в которых есть ребёнок с особенностями развития. Разные дети, по-разному относятся между собой. И вот две девочки из этой, назовём так, общины, из этой организации, поругались просто на разрыв аорты, что называется, между собой. Одна девочка, которая похоронила своих родителей, говорит о том, что есть жизнь вечная, а вторая утверждает, что нет ничего — всё, конец. И вот они на этой почве поругались между собой. Ещё раз: это ребятки с особенностями развития, в том числе и интеллектуальными. Они до драки просто-напросто доходили в какой-то момент, их разводили по разным углам, что называется, старались так, чтобы они на каких-то игровых площадках не находились вместе.
И, спустя какое-то время, наверное, года два или три — я уже подзабыл чуть-чуть подробности этой истории, — это моя подруга рассказывает: я выхожу и вижу, что сидят вместе на лавочке и о чём-то разговаривают. Одну из девочек потом я спрашиваю: «Маша, что произошло?» Она говорит: «Ты знаешь, Настя, я так молилась обо всём этом. Это же так ужасно. И то, что она говорит, и вообще — это так ужасно. Я молилась, потому что это же так плохо, что мы дерёмся, что у нас такой конфликт. Я молилась-молилась, ходила-ходила, ходила молилась, а потом я как-то выхожу, смотрю — и всё, и больше нет ничего по отношению вот к этой ситуации. И она посмотрела на меня — и всё, больше нет ничего». И они сидят вместе, дальше разговаривают. Вот это вот «и всё, больше нет ничего» — нет этого зерна распри, как-то ушло, как-то сердце уврачевалось у одной и другой. Как это происходит? Бог весть.

М. Борисова

— Ну, в общем, это достаточно оптимистичная нота для завершения сегодняшнего разговора. Каждый из нас может уповать на то, что вот есть всё-таки Божия воля, которая может развести даже таких убогих, как все мы, собравшиеся тут.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Знаете что? Не развести, а привести к мирным отношениям, к миру.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. Иеромонах Геннадий (Войтишко), руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации, был сегодня с нами в этот «Светлый вечер». С вами была Марина Борисова. До свидания, до новых встреч.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Всего доброго.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «15-е воскресенье по Пятидесятнице». о. Николай Конюхов
• «Преодоление семейных конфликтов». Протоиерей Павел Гумеров
• «Византия и Древняя Русь — особенности быта». Дмитрий Казанцев

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов