«Неделя 19-я по Пятидесятнице». Прот. Федор Бородин

В нашей студии был настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин.

Разговор шел о смыслах богослужения в ближайшее воскресенье, о Димитриевской родительской субботе, о праздновании в честь Казанской иконы Божией Матери, а также о памяти святых апостола и евангелиста Луки, преподобного Иоанна Рыльского, преподобного Илариона Великого и апостола Иакова, брата Господня.

---

Марина Борисова:

— Добрый вечер, дорогие друзья. С вами Марина Борисова. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица». И сегодня у нас в гостях протоиерей Федор Бородин, настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке.

Протоиерей Федор Бородин:

— Добрый вечер, здравствуйте.

Марина Борисова:

— И с его помощью мы постараемся разобраться в том, что ждет нас в церкви завтра, в девятнадцатое воскресенье после Пятидесятницы и на следующей седмице. Как всегда мы стараемся понять смысл наступающего воскресенья, исходя из тех отрывков из апостольских посланий и Евангелия, которые прозвучат завтра за божественной литургией. Завтра в храме будет читаться отрывок из Второго Послания к коринфянам, начало этого отрывка в 11-й главе, стих 31 и заканчивается отрывок в 12-й главе 9-м стихом. И сразу могу сказать, что лично меня он повергает в полное недоумение, поскольку, на мой взгляд, сразу содержит какие-то взаимоисключающие посылы. Во-первых, апостол говорит о том, что он не может хвалиться своими достоинствами, а вот знает человека во Христе, который был восхищен до Третьего Неба и, побывав в Раю, слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать. Вот таким человеком он хвалиться может. «Собою же не похвалюсь, разве только немощами моими. Впрочем, если захочу хвалиться, не буду неразумен, потому что скажу истину». То есть я совсем запуталась. Хвалиться — не хвалиться. По мнению многих толкователей, человек, восхищенный до Третьего Неба, это как раз он говорит о своем собственном опыте. О чем нам в принципе все это говорит, смысл этого отрывка для нас?

Протоиерей Федор Бородин:

— Для того чтобы это понять, надо немножко погрузиться в контекст посланий обоих к коринфянам. Написаны они, как считает большинство исследователей, в 57-м году, во время длительного пребывания апостола Павла в Эфесе. Коринф — это столица Ахайи, то есть непосредственно самой Греции, где жили, как мы знаем ахейские мужи. Вот отсюда слово Ахайя Коринф находится на пересечении очень большого количества торговых, а значит и культурных путей. Большой богатый город с бурной интеллектуальной жизнью, и люди, которые там принимали христианство, становились... Давайте, съакцентируемся на этом слове «знаю человека во Христе», это можно привести как «знаю человека-христианина» и примерить это название на себя, во Христе ли мы или нет. Так вот там было достаточно много проповедников после апостола Павла, и возникло разделение на течения. Как мы знаем из послания, кто-то говорил: «я Павлов», «я Аполосов», «я Кифин». И вот эти разделения привели к тому, что апостола Павла многие христиане перестали слушать. Поскольку он не ходил с Иисусом Христом во время земного служения Господа, то его авторитет в некоторых местах, в том числе в Коринфе, подвергался сомнению. Для апостола Павла, который очень часто говорит о том, что он как в муках рожающая, вот так выращивал для Царства Небесного людей, что он так за них переживал, для него, конечно, это очень тяжело, не по какому-то тщеславию или властолюбию, ни в коем случае. А тяжело потому, что он видит, что люди уходят от понимания главного в его проповеди. И поэтому он пишет эти два послания, в которых есть и упреки, есть и призыв стать более мудрыми, более смиренными. И когда его упрекают в том, что он не апостол или не такой же апостол, как остальные, он рассказывает о своих трудах. Вот, например, он говорит, что в Дамаске областной правитель царя Ареты стерег город Дамаск. Кто это такой? Дамаск находился в подчинении у царя Набатейского царства Харитата IV или Арета, как он здесь написан. Именно Набатейское царство представляло Дамаск перед Римом, и было дано такое указание, поскольку он возмущал народ, Павел, а в Дамаск он попал сразу после своего обращения и начал горячо проповедовать, не обинуясь и не стесняясь ничего и никого. И в связи с этим вынужден был оттуда бежать таким способом: его свешивали в корзине по стене. И он напоминает о своем пути, он напоминает, сколько раз он тонул. Напоминает, что его побивали камнями и как мертвого выкидывали за город. Он напоминает о том, что он многажды был бит палками, по сорок ударов без одного — это очень интересное такое, если здесь применимо это слово, наказание, когда человека бьют тридцать девять раз, чтобы не ошибиться и, не приведи Господь, не нарушить закон Божий, на всякий случай бьют тридцать девять, потому что больше сорока нельзя было бить. То есть все те очень тяжелые телесные наказания и испытания он претерпел и говорит, что все равно мне нечем хвалиться, потому что то, что я имею — это все равно дар Божий и дан мне не потому, что я чего-то достиг, а потому, что так распорядился Господь. И говорит о двух очень важных вещах. Первое — это опыт Небесного восхищения апостола Павла. Он даже как бы себя отделяет от этого опыта, говорит, что знаю христианина, не лгу, что такое было, что эти слова нельзя передать, этот опыт нельзя описать человеческими словами, но конечно, он говорит это о себе. И второе — он говорит, что все равно его Господь смиряет, как и каждого человека. «Чтобы не превозносился, дан мне ангел-пакостник плоти, ангел сатанин». Видимо, это некоторая болезнь. Скорей всего это болезнь глаз, потому что в одном из посланий апостол Павел хвалит своих читателей, говорит: «Если б было возможно, вы хотели бы исторгнуть очи свои и дать мне». Видимо, это была какая-то болезнь глаз. Меня в этом отрывке удивляет, что апостол Павел говорит: «Троекратно я молился». Вот мы если чем-то заболеем, мы молимся тысячекратно и по нескольку: и дай Господи, дай, Господи, исцели, дай. Этот человек — я напомню, опоясание апостола Павла исцеляло сотни людей, то есть пояс, которым он оборачивался, платок, который он надевал на голову, и тут он молится всего три раза. Получает ответ и успокаивается. Он живет с этой немощью, с этой болью и благодарит Бога, потому что он понимает, что может превознестись, что это рядом. Такая удивительная мудрость святого апостола. И слова Христа, которому сказано, что сила Моя в немощи, буквально твоей немощи, совершается, их можно нам всем применить к себе. Если мы хотим, чтобы совершалась сила Божия, больше надо смиряться.

Марина Борисова:

— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Луки. Кстати, в это воскресенье еще и память апостола и евангелиста Луки. Будет звучать отрывок из 8-й главы, стихи с 5-го по 15-й — это хорошо известная большинству из православных радиослушателей притча о сеятеле. Мне хотелось, прежде чем напомнить смысл общий притчи, обратить внимание на одну деталь, это 9-й стих: «Ученики же Его спросили у Него: что бы значила притча сия? Он сказал: вам дано знать тайны Царствия Божия, а прочим в притчах, так что они видя не видят и слыша не разумеют». Но дело в том, что именно ученики потому и спрашивают, что они тоже ничего не поняли. А нет ли здесь какого-то противоречия?

Протоиерей Федор Бородин:

— Возможно, Господь на примере одной притчи учит их понимать остальные. Потому что притча на то так таинственно и устроена, что каждый в ней видит свое, притча поэтому для любого человека. Господь рассказал их две тысячи лет назад, а до сих пор они цепляют наши души и показывают нам, открывают нам какие-то не прямолинейные вещи о Царстве Божием, но все-таки важнейшие. И поэтому для того, чтобы остался в памяти, может быть, в евангельском тексте, один образ толкования, правильный, как к этому надо подходить, на одном примере Господь так и сделал. Может, они сомневались или они не доверяли себе, правильно ли они понимают или нет. А может, это сделано для нас.

Марина Борисова:

— И наверное все-таки нужно для нас повторить общий смысл, что из перечисленных препятствий для того, чтобы слово Божие дало плоды, наиболее актуально сейчас. Все-таки времена и нравы меняются, в чем-то, конечно, остаются похожими друг на друга, но на первый план выступают, наверное, в разное время разные препоны.

Протоиерей Федор Бородин:

— Я думаю, что самое важное, для себя бы я так определил, это все-таки, что слово Божие — это и слово, которое записано в Евангелии, и Сам Господь Иисус Христос, мы именуем Его Словом Божиим. И поэтому, когда мы читаем Священное Писание, когда мы читаем Евангелие, в нас входит Иисус Христос. И давайте обратим внимание, на всенощном бдении после полиелея в конце мы подходим и целуем святое Евангелие. У преподобного Макария Великого есть удивительные слова, возможно, об этом древнейшем обычае. Он говорит, что когда мы целуем Евангелие, мы прикасаемся к Самой Пречистой Плоти Господа нашего Иисуса Христа. То есть это близко к тому, что мы говорим о Святом Причастии. Мы прочитали о том, как Христос воскрес и как мироносицы и апостолы подошли, припали к Нему и лобызали Ему руки. Но когда мы читаем, то слово Божие входит в нашу душу, она открывается Христу, Христос начинает в душе человека жить и давать ему эту жизнь, делает нас причастниками Своей жизни. Оказывается, что это можно потерять, если не беречь, если не заботиться, если не выполнять. Потому что мы знаем, как говорят святые отцы, Евангелие понимается исполнением. И разные виды, как это можно потерять, в этой притче описаны. Дьявол приходит и уносит слово из сердца человека, это те, которые при пути, когда через ум и сердце человека проходит слишком много путей. Когда человек пришел, включил и листает видео в фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) или в соцсетях бесконечно — это тот самый путь, путь тысяч людей мимо его сознания и сердца и так далее. Я бы хотел, может быть, важную вещь одну вспомнить, которая меня когда-то поразила, из слова батюшки Иоанна (Крестьянкина) на этот день, на эту притчу. Он сказал своим слушателям, которые стояли в Успенском храме, над пещерами в Псково-Печерском монастыре, он всегда там произносил проповедь. Он сказал, смотрите, Господь сеет везде, Господь надеется на то, что взойдет, сеять надо и в траву, и в землю, и в асфальт, и в бетон, нам надо сеять слово Божие. Говорил он это, обращаясь не к священникам, а к мирянам. Давайте, так эту притчу тоже на себя примерим.

Марина Борисова:

— На наступающей неделе у нас будет повод поразмышлять о примере святых подвижников-аскетов, достаточно далеко отстоящих от нас по времени. Это преподобный Иоанн Рыльский, память его 1 октября, и преподобный Илларион Великий, память его 3 ноября. Преподобный Иоанн Рыльский нам близок и дорог через посредство святого праведного Иоанна Кронштадтского. Иоанна Кронштадтского крестили в честь этого святого, и он так трепетно к нему относился, что за время своего служения настолько его распропагандировал, что до сих пор мы относимся к этому давнишнему болгарскому святому очень трепетно и тепло. Но что собственно дал святой преподобный Иоанн Болгарской Церкви, ведь он почитается там, практически как у нас преподобный Сергий Радонежский.

Протоиерей Федор Бородин:

— Поэтому и можно провести параллель. Конечно, вы совершенно правы. Преподобный Сергий Радонежский через своих учеников и своих учеников-внуков, можно так сказать, разошедшихся по всей России, засвидетельствовал о том, что можно быть небесным человеком и земным ангелом, как мы поем ему в службе. Что можно быть настолько чистым святым праведным, кротким и в то же время мудрым и сильным духом, что это, если хотите, оживило духовную жизнь в целом народе. То, что когда-то сделали Антоний и Феодосий Киево-Печерские и другие Киево-Печерские чудотворцы, повторил преподобный Сергий. То, что сделал Иоанн и другие Сирийские отцы для Грузии. То же самое — светильник, который светит на всю страну — то же самое сделал Иоанн Рыльский для Болгарии. Он показал, как человек прекрасен, когда он во Христе.

Марина Борисова:

— Но ведь еще тут есть нюанс. В отличие от преподобного Сергия — все-таки преподобный Сергий и родился и воспитывался и личность его становилась в православной среде — а что касается преподобного Иоанна Рыльского, у него не было таких благоприятных условия, потому что когда он жил, еще царь Борис не принял окончательного решения. Он и с Римом общался, были от Кирилла и Мефодия какие-то проповедники, то есть не было четкого православного настроения в обществе. И Иоанн Рыльский, будучи православным святым, еще и как-то определяет, что ли, дальнейшее развитие христианства в его земле. Так получилось, что он настолько был притягателен, что, смотря на него и на его учеников, люди определяли свое вероисповедание дальнейшее.

Протоиерей Федор Бородин:

— Да, конечно. Именно поэтому мы так, не будучи сами монашествующими, так уважаем настоящих монашествующих. Именно потому, что это люди, которые являют собой богоподобие. Мы говорим, преподобный, то есть особенно подобный Богу. Может быть даже больше, чем другие святые. Интересно, что в аскетической монашеской литературе есть такое странное, на первый взгляд, определение «свят, но не искусен». Может вы слышали его когда-то? Оно говорит о несомненно святых людях, например, мучениках, но которые не прошли долгий искус преодоления страстей, грехов, вот этой вот борьбы внутренней и умного делания. И тем не менее мы можем сказать, что эти люди святые, а если человек и свят, и прошел этот искус, и стал вот таким великим, я даже не знаю, какое слово здесь сказать, примером, давайте вот так скажем, примером того, как это можно и можно другим объяснить. То он имеет колоссальное влияние. Я думаю, вы правы, принятие христианства очень большим числом болгар во время преподобного Иоанна, оно просто обусловлено тем, что они пленены были этой душой, тем образцом, который он явил.

Марина Борисова:

— Ну, а что касается преподобного Иллариона Великого, это вообще очень интересный, не знаю, мне очень всегда было интересно читать его житие, потому что он какой-то нестандартный святой. Начнем с того, что он очень рано решил попробовать аскетический путь и пятнадцатилетним юношей ушел к Антонию Великому в ученики, правда, выдержал там всего месяца два, пришлось вернуться. Понять можно, потому что святитель Иоанн Златоуст попробовал эту школу и на всю жизнь заработал себе болезнь желудка, потому что как-то так сурово все было. А что касается Иллариона, так получилось, что его первый неудачный опыт подвижничества закончился как раз тогда, когда он осиротел, и, продав все, что от родителей осталось, все свое наследство, раздав все его нищим, он попробовал себя уже на другой земле, собственно он основоположник палестинского монашества. До его опыта и его учеников, которые вокруг него собрались, в Палестине монастырей как таковых не было. Так вот чем так притягателен пример именно палестинского монашества?

Протоиерей Федор Бородин:

— Палестинское монашество это средоточие лучшего из опыта всех остальных монашеских краев, а тогда их было очень много. Надо сказать, что палестинское монашество передавало свой опыт в разные концы христианской эйкумены, например, мы знаем, что именно в Палестине трудился блаженный Иероним Стридонский, когда переводил Священное Писание и потом принес свою великую Вульгату в западный мир. Мы знаем, что именно у палестинских отцов учился преподобный Иоанн Кассиан Римлянин в V веке, который потом опять же таки вернулся в Италию и по уставу которого до Венедикта Нурсийского, то есть до VIII века, жили все монастыри Апеннин. Вот этот опыт — удивительный совершенно. Конечно, до разгрома персидским царем Хозроем, а потом арабами, этот опыт цветущего монашеского края огромного, мы можем вспомнить всеми нами любимую преподобную Марию Египетскую, авву Зосиму, вот эти все палестинские монастыри. И давайте, кстати, с вами одну вещь уточним. Пройдя несколько десятков километров из одного палестинского монастыря в другой, преподобный Зосима обнаруживает совершенно иной устав. Там оказывается, все на Великий пост расходятся. Представляете, в рамках одной Поместной Церкви какая колоссальная разница в том, как устроена жизнь в монастырях. Нам сейчас это и не снится, у нас один устав, насколько я понимаю, он восходит к Василию Великому, прежде всего. А там вот такая свобода и такая разность — прекрасно совершенно. А когда позволяется разность, это значит, что все знают, что главное, а что второстепенное. И во второстепенном дана свобода. Вот именно этот опыт и распространялся дальше.

Марина Борисова:

— Насколько это важно? Мы читаем жития русских святых отцов, по крайней мере 18-19 век, там очень часто звучит, что пришел в монастырь, в нем должен прожить всю жизнь. А здесь мы читаем о том, что сначала к Антонию Великому пошел поучился, сколько смог, потом еще куда-то, от монастыря к монастырю, то ли под себя подбирая... Это совершенно другое отношение к самому опыту научения аскезе. Я не очень представляю себе степень свободы, если с другой стороны, монах дает обет послушания, он должен слушаться и в то же время как он может быть свободным?

Протоиерей Федор Бородин:

— Во-первых, речь идет о том, что человек мог быть очень долго послушником, не сразу становится монахом. Во-вторых, есть люди, у которых их путь начинается не с побед. И в этом великий промысел Божий. Если бы Иоанн Златоуст не заработал себе язву желудка, которую вы сегодня упомянули, может быть, никто бы и не слышал его проповеди. А сейчас мы имеем двенадцать томов, в некоторых по две книги, я напомню, это только то, что записано, его наследие. И нет такой области в церковной жизни, в которой не важны были бы его мысли. И я думаю, что с преподобным Илларионом была та же история — его вел Господь. Во-первых, если ты в пятнадцать лет увидел авву Антония и не выдержал, ты всегда несешь с собой: первое, великую память об этом великом человеке, во-вторых, ты несешь память о своей немощи. И когда ты несешь память о своей немощи, ты совершенно по-другому относишься к немощам других людей. Понимаете? Почему Петру апостолу даны ключи от Царства Божия? Потому что он помнит, как это отпадать, как это отказываться и предавать, такому человеку можно доверить, кого пускать, а кого не пускать в Царство Небесное. Поэтому может быть, наследие преподобного Иллариона — хотя я не монашествующий, это конечно надо спрашивать отцов в постриге, но то, что мне известно — наверное, поэтому оно такое более мягкое и вариативное. Обратите внимание, например, Лавра преподобного Феодосия Великого, это тоже Палестина, а в ней последние дни, последние может быть годы или месяцы своей жизни проводит очень много святых жен. Например, мама самого преподобного Феодосия, мать, если мне не изменяет память, Саввы Освященного, у которого другой монастырь, и святая Феодосия, мама святых Космы и Дамиана, Асийских святых, которым посвящен наш храм. Чтобы представить себе в Египте в Нитрийской пустыни или в скиту, чтобы там в любом возрасте хоть одна женщина появилась, да еще жила там, это просто не возможно. Здесь все мягче, здесь более вариативно для всех. Разные монастыри, хотя если мы вспомним житие Иоанна Дамаскина, как его смиряли в обители Саввы Освященного, то да, там было все, раз уж ты принял постриг, ну так давай, вот мы тебя быстро вылечим от твоей гордыни, ты же об этом попросил, ты когда пришел в монастырь, ты об этом попросил.

Марина Борисова:

— Не знаю, насколько я имею право на такое дерзновение сказать, что монастырь все-таки не тюрьма и человек сам определяет меру своего там пребывания, то есть если человек понимает, что он больше не может, он же может уйти.

Протоиерей Федор Бородин:

— Мне трудно говорить на эту тему, я не монашествующий, мне кажется, что если спроецировать это на мою ситуацию, то если вы скажете то же самое о священном сане, я скажу, что нет категорически. Что если ты принял священный сан, ты живешь с ним всю оставшуюся вечность, и земную, и потом, как я надеюсь, с Господом. О монашестве не знаю, не могу сказать, но те примеры, которые у меня перед глазами есть братьев, отказавшихся от монашеской жизни, они печальны. С кем я учился в семинарии или где-то еще был.

Марина Борисова:

— В эфире радио «Вера», программа «Седмица». С вами Марина Борисова и настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин. Мы прервемся и вернемся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

Марина Борисова:

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица». С вами Марина Борисова и настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Феодор Бородин. И как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужениях наступающего воскресенья и предстоящей седмицы. На следующей неделе у нас, она вообще у нас очень насыщенная и событиями и воспоминаниями. Но я начну с конца, я начну с субботы. Это Дмитриевская родительская суббота, день поминовения всех православных христиан и особенно православных воинов на поле брани убиенных за веру, царя и Отечество. Почему именно это историческое событие, мы знаем родительские субботы есть приуроченные к великим праздникам. А здесь как-то частное историческое событие вдруг становится таким важным, что на все последующие столетия это одна из главных родительских для Русской Православной Церкви.

Протоиерей Федор Бородин:

— Мне кажется, что само событие — Куликовская битва — тому виной. Оно настолько значимо и стало таким важным и определяющим для самосознания русского народа. Вспомним слова Ключевского о том, что на Куликово поле ушли полки разрозненных княжеств, а вернулись остатки полков единого русского народа. Это и родило такую молитву, потом сама память о том, как поминовение совершал преподобный Сергий Радонежский. Еще до того, как я был крещен — это было когда мне было девять лет, а через много лет, через пятнадцать лет крестился мой отец — но он тогда уже будучи человеком неверующим, не церковным, рассказывал мне о том, как Сергий Радонежский стоял на литургии и поминал всех, кто в это время падал убитым на Куликовом поле. Для него это было настолько важно, и он верил в это чудо. И я думаю, что память и о молитве аввы Сергия тоже послужила к тому, что это стало общецерковным поминовением, которое распространяется, в общем-то, на всех воинов. Поминаем мы не только тех, кто полег на Куликовом поле.

Марина Борисова:

— Да, но вот для меня было странно, что именно эта битва. Ведь время, в которое все это происходило, там битвы чуть ли не каждый день происходили. И в общем в истории русской Куликовская битва не сразу вышла на первый план памяти народной. Это все-таки было время, когда нужно было событию отстояться, а здесь очень быстро произошло принятие этого события как важного на века. У нас сейчас многие молодые люди путаются в событиях, происходивших во время Великой Отечественной войны, не говоря уже об Отечественной войне 1812 года. А о Куликовской битвы помнят до сих пор.

Протоиерей Федор Бородин:

— Да. Потому что человек не может помнить о всех битвах. Выбирается какая-то знаковая, обычно победа. Например, битва при Молодях значила, может, даже больше для Руси того времени, но о ней мало кто знает. Почему-то так. Что-то высвечивается, я все-таки возвращаюсь, я думаю, что это связано с участием преподобного Сергия в этой битве, с благословением князя Дмитрия Донского на нее. Это какой-то такой очень важный сюжет агиографический, который осмысливает наше отношение к войне, к победе и к тому, какой ценой она дана, и к тому, что наш долг — это молитва. Для того чтобы последующие поколения обучались этому на примере преподобного Серия и князя Дмитрия Донского. Вы вспомните, ведь перед битвой Дмитрий Донской снял княжеские доспехи, надел доспехи простого воина, свои отдал другому лицу, а сам встал в строй. Что это значит? Это значит и да, я напомню, что он сжег мосты через Дон, то есть я не буду управлять вами с высокого холма с возможностью убежать обратно и договариваться. Или мы все выигрываем, ли мы все гибнем. И воины это видели и они знали, что князь не отделен от их участи, его участь будет такая же. И в этом смысле это великий поступок, это великой души, широты души человек. И мне кажется, что это тоже очень важно, не только Сергий Радонежский, но и сам Дмитрий Донской.

Марина Борисова:

— Ну, и конечно один из таких главных знаковых дней следующей недели это 4 ноября праздник в честь Казанской иконы Божией Матери, как знает большинство наших радиослушателей, есть два праздника в честь этой иконы: один летом, другой осенью. Летний праздник посвящен обретению иконы, а праздник, который мы будем праздновать на предстоящей неделе, связан с смутным временем, с победой ополчения Минина и Пожарского. И собственно, князь Пожарский был главным почитателем этой иконы, он очень многое сделал, чтобы ее почитали в Москве. Он на свои деньги построил на Красной площади храм в честь этой иконы. Почему именно Казанская икона была практически в каждой избе в IXX веке, хотя почитаемы были и Смоленская, и Владимирская, много таких почитаемых в народе икон на Руси, но Казанская была практически в каждом доме? Что это значило?

Протоиерей Федор Бородин:

— Мне кажется, что к IXX веку чудеса от Казанской иконы были просто ближе, по времени ближе, они были понятнее. Все-таки смутное время — это время, когда русский народ был просто на грани исчезновения. Мы обычно это время рассматриваем в контексте взаимоотношений с Речью Посполитой, а ведь на самом деле все восточные и южные пределы Русской земли были полностью почти расхищены крымскими татарами. Ведь пользуясь отсутствием власти центральной и способности защищаться, ну, практически все работоспособное население было угнано в плен на работы. То есть с двух сторон вот эти клещи страшные зажимали страну. И речь шла именно о спасении от неминуемой гибели. Потом явное такое явление ее с одной стороны, поступки руководителей, я напомню, что мы все время хвалим князя Дмитрия Пожарского заслуженно совершенно, этого великого воина и стратега и патриота. Но не надо забывать и о Кузьме Минине. Ни одного войско не пойдет, если его не кормить. А где взять деньги в разоренной стране? А деньги дадут только тому, кому доверяют. И поскольку весь Нижний Новгород знал абсолютную честность Кузьмы Минина, именно поэтому деньги стали жертвовать. И Пожарский сам, к которому пришли упрашивать возглавить ополчение, когда он залечивал очень тяжелые раны, сначала отказывался. Это такое называется Мугреево-Дмитриевское село на речке Лух, куда к нему пришли послы. Опять-таки это люди, понимаете, это люди, которые были примером для всей последующей истории и для нас должны быть примером, каков должен быть чиновник, хозяйственник и военачальник. Вот хозяйственник и должен быть, как Кузьма Минин, понимаете, точно также какие там откаты, какие там конверты, вы что? Ничего не прилипнет к рукам. Такому будут доверять. Мне кажется, что вот в этом почитании всей истории с Казанской иконой Божией Матери была надежда на возрождение страны через, прежде всего, помощь Пресвятой Богородицы и через честных, хороших и боголюбивых людей.

Марина Борисова:

— Но там ведь еще интересная деталь в истории Казанской иконы и ополчений смутных времен. Ведь когда ее принесли в Москву, и первое, куда собственно ее принесли, это было Первое ополчение Ляпунова, Заруцкого и князя Трубецкого и собственно после того, как эту икону принесли в это ополчение, они отбили у поляков Новодевичий монастырь. И при всем при этом никакого почтения они иконе не оказали. Собственно священник, который ее принес с благословения Казанского архиерея, понес обратно, и на обратном пути он встретил ополчение Минина и Пожарского, и вот там она осталась, ей молились, с ней победили и после этого она осталась в Москве. И там, и там ополчение, и там, и там задача этого ополчения одинаковая — нужно выбить поляков из Москвы. Отношение к святыне абсолютно разное.

Протоиерей Федор Бородин:

— Да, вот, наверное, пока к Богу не воззвали, наверное, поэтому не могли победить во многом. Люди так это и поняли. Ведь у нас, например, Владимирской иконе, когда мы празднуем летнюю память стояния на реке Угре, или, например, избавление от нашествия Тамерлана в 1395 году тоже Владимирской празднуем, ведь это просто крик о том, что некому было защищать во втором случае. Там прошло всего тринадцать лет после Куликова поля, не было еще воинов такого количества. И в 1482 — это разорение Тохтамышем полное Москвы. А при стоянии на Угре битвы не было. Понимаете? И русские люди это понимали. Понимали, что силой Божией, помощью Божией совершаются, через какое-то смешение житейских, земных, военных, административных разных обстоятельств Бог вторгается и делает так, что можно выиграть войну, не теряя людей в таком количестве. Это и есть чудо, и благодарит за это Бога или Матерь Божию.

Марина Борисова:

— А вообще смысл вот этих святых икон? Ведь собственно говоря, отношение к Матери Божией не зависит от того конкретного изображения, к которому прибегает верующий человек. Но отношение к почитаемым иконам зависит и от истории, наверное, и от места — они разные, отношения сердечные. Почему человек, приходя в храм, видит много икон Матери Божией, но, как правило, с молитвой подходит к какому-то определенному, вот его сердце зовет его к этому образу. В чем смысл или в этом смысла вообще никакого нет?

Протоиерей Федор Бородин:

— Нет, конечно, есть в этом смысл. Вы давно были в Третьяковской галерее?

Марина Борисова:

— Давненько.

Протоиерей Федор Бородин:

— Если вы пойдете, пройдете в храм Николы в Толмачах и снова уже в который раз встанете перед Владимирской, ваше сердце сразу почувствует. Мы не знаем почему, но почему-то Матерь Божия Свое присутствие явное с одними иконами связала, а с другими не так. В частном порядке для многих может быть, но вот для всех явно Она выбрала какие-то иконы. Понимаете? Вот так вот. И явила Свою милость через них. Да, это доска с красками, да. Но почему-то Матерь Божия так решила. И когда ты стоишь перед Владимирской или там в Елоховском перед Казанской или перед Донской даже, если это список в Донском монастыре — у тебя вопросы пропадают, я, по крайней мере, так себе это объясняю. Матерь Божия так решила, значит, так.

Марина Борисова:

— Напоминаю нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». В студии Марина Борисова и настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин. И мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. На следующей неделе 5-го ноября у нас день памяти апостола Иакова, брата Господня. И тут сразу хочется оговориться, сколько не повторяй, для многих до сих пор словосочетание «брат Господень» вызывает некоторое недоумение. Давайте, все-таки напомним, что означает вот это «брат Господень», братья Господни — кто они?

Протоиерей Федор Бородин:

— Братья Господни — это сыновья праведного Иосифа Обручника от первого брака, его первой жены, которая умерла. Они были старше Иисуса Христа, поэтому они относились к нему, может быть, с некоторым скепсисом и долго очень не принимали Его в качестве Миссии. И даже иногда проскальзывает какая-то насмешка-издевка там: «Ну, что ж ты не в Иерусалиме? Иди в Иерусалим, яви себя там». И только после смерти и воскресения Иисуса Христа все меняется. Известно, что именно Иакову Христос являлся, то есть Своему сводному брату, и очень долго с ним беседовал после Воскресения Христова.

Марина Борисова:

— А в то же время на Кресте Он поручил Свою Мать заботам не своих братьев, не тех родственников, с которыми собственно до этого дня они жили все-таки как семья, а поручил казалось бы чужому человеку, Иоанну, ученику Своему.

Протоиерей Федор Бородин:

— Да, именно потому, что вера братьев Иисусовых началась после Его Воскресения, после того, как Он явился им, а там же не было даже апостола Петра, там не было Иакова Зеведеева, ни Андрея — никого не было, все разбежались. Был только самый близкий любимый ученик, который был самый младший из всех и, тем не менее, душа которого была наиболее созвучна Господу Иисусу Христу. Вот обратите внимание на такой небольшой момент. На Тайной вечери, когда Христос говорит: «Один из вас предаст меня», — кто это он открывает только апостолу Иоанну Богослову, а Петру не открывает. Почему? Потому что Петр порвал бы его на части, избил бы его сразу. А Иоанн Богослов доверяет Христу настолько, что молчит. Если Христос не говорит об этом вслух, значит, так надо. Вот такой человек и был призван к тому, чтобы заботиться о Пресвятой Богородице, который действительно был настолько близок, любимый ученик. Это не значит, что остальных учеников Христос не любил, всех любил, но просто душа была наиболее..., он лучше всех понимал, поэтому ему поручено было написать самое глубокое Евангелие. А Иаков пришел после, но зато он свидетельствовал в самой гуще ненависти и неприязни, которая обрушилась на учеников Христовых, он был первым епископом Иерусалима в течение почти тридцати лет.

Марина Борисова:

— Я думаю, надо напомнить нашим радиослушателям, что первая христианская община Иерусалимская не была автономной. Это были, как правило, все-таки верующие иудеи, и они обрядово были связаны с иудеями, жившими в Иерусалиме, и их не воспринимали как каких-то сектантов или еретиков. Они были просто некоторой частью этой общеиудейской жизни Иерусалима. И собственно, апостола Иакова почитали как цадика, как иудейского праведника.

Протоиерей Федор Бородин:

— Не совсем так. Видимо, это было волнами. Все-таки можем вспомнить казнь — побиение камнями Стефана и слова апостола и евангелиста Луки из книги Деяний о том, что иерусалимские христиане рассеялись и проповедовали слово Божие в других местах, потому что в Иерусалиме жить они какое-то время не могли. Но потом, видимо, все-таки они возвращались в свои дома, на свою родину, и действительно благодаря очень во многом авторитету Иакова, который был безупречен, их не трогали. Их все-таки как-то отодвигали, неприязнь к Иакову тоже росла, и это кончилось его убийством, мученической кончиной, как мы знаем. Но в народе он был настолько почитаем, что отголосок его убийства, даже не отголосок, а прямое свидетельство есть даже у Иосифа Флавия, который первый выдвигает мысль первый о том, что само взятие Иерусалима Веспасианом и Титом — это кара Божия за то, что казнили праведника. За то, что казнили апостола Иакова. Но пока он возглавлял эту общину, поскольку он исполнял весь Ветхий Закон, в связи с его огромным авторитетом, тронуть боялись до какого-то времени.

Марина Борисова:

— Его даже в храме в Святая Святых пускали, то есть уважение к нему было, наверное, просто в превосходной степени.

Протоиерей Федор Бородин:

— Именно такое. Причем интересно, что такое же уважение было к нему у христиан Иерусалима, у святых апостолов. Давайте, вспомним собор 52-го года.

Марина Борисова:

— Да, он председательствовал на соборе.

Протоиерей Федор Бородин:

— Его слово окончательное, его слово — это постановление собора, не Петра и не Павла, а именно Иакова. Это, кстати, очень неудобное свидетельство для католиков, потому что не апостол Петр выносит постановление, а Иаков. Объяснить это с точки зрения абсолютного первенства Петра невозможно. Но, тем не менее, это так. Эти споры собора 52-го года, мы помним, были вокруг приходивших к вере в Иисуса Христа прозелитов и язычников, и очень многие, прежде всего, иерусалимские христиане категорически отказывались принять открытую Христом Петру и особенно Павлу позицию Церкви о том, что их не надо обязывать обрезываться и соблюдать весь Ветхий Закон. Но, тем не менее, сами христиане из иудеев его соблюдали. У апостола Иакова хватило широты души, святости и мудрости, чтобы принять решение, которое для Иерусалима было не особенно важным и актуальным, потому что там никто не собирался нарушать закон. И мы знаем, когда Павел последний раз был в Иерусалиме, где он был арестован, то христиане свидетельствуют, что здесь все всё соблюдают. Смотри сколько здесь тысяч людей, и все они соблюдают закон, причем именно христиан. У Иакова принять такое решение хватило его великой мудрости. Может быть, эта праведность в этом знании воли Божией.

Марина Борисова:

— Для меня в житии, в истории жизни апостола Иакова остается загадкой его чудовищная гибель. Как в одночасье все может поменяться. Смотрите, уважаемый десятилетиями, практически признанный святым человек, и его... Хорошо, я могу представить себе решение Синедриона, если уж они Христа распяли, почему бы им не казнить апостола. Но когда его сбросили с храма на землю и начали бросать в него камни, ведь на самом деле последней каплей было то, что кто-то из толпы схватил скалку, на которую, ну вот, палку, на которую наматывали ткань и размозжил голову ему. Что должно произойти, чтобы вот это безумие случилось по отношению к человеку, которого весь город считал святым не зависимо от вероисповедания?

Протоиерей Федор Бородин:

— Ненависть к Христу неизбежно выливается на неприязнь и ненависть к тому, кто Его исповедует и проповедует. Понимаете, это неизбежно должно было случиться. И то, что так долго не случалось, это чудо Божие. И каждый раз, когда убивают или предают на мучения христианина — это война с самим Христом. Христиане вызывали у правоверных иудеев того времени, конечно, отвращение и неприязнь. Помню, как у Соломона сказано, что «мерзость для нечестивого — идущий прямым путем» (Притч.29:27) — по-моему, вот так. Чувство отторжения, омерзения, которое вызывает святой у человека, не любящего Христа. Поэтому это должно было случиться, это венец, как и все остальные апостолы, кроме Иоанна Богослова, он принял мученический венец.

Марина Борисова:

— Ну, и наверное надо напомнить, что все апостольские послания, вошедшие в канон Нового Завета, начинаются не посланием апостола Петра и не посланием апостола Павла. Начинаются они соборным посланием апостола Иакова.

Протоиерей Федор Бородин:

— Да, которое милостью Божией сохранилось. И мы можем его читать. Оно не очень большое. Давайте в день памяти его все прочитаем дома про себя.

Марина Борисова:

— Я хотела бы еще одну памятную дату предстоящей неделе напомнить. Это 6 ноября, праздник в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость». На самом деле для москвичей это очень знаковая икона, потому что в Москве есть очень знаковый храм, находящийся на Большой Ордынке. Я думаю, что у многих с этим храмом связаны какие-то личные воспоминания, потому что само название иконы побуждает человек в сложных ситуациях пойти именно туда. Я думаю, что у вас, наверное, тоже.

Протоиерей Федор Бородин:

— Да, вы знаете, я, когда бываю там, я всегда, конечно, захожу и прикладываюсь к этой чудной иконе, потому что ряд этих людей, которые справа и слева от фигуры Богоматери, каждый из нас продолжает и себя туда на коленочки тоже ставит со своими скорбями, какими-то проблемами, упованием на Пресвятую Богородицу. Этот храм, мы знаем, что он закрывался, был открыт в 48-м году прошлого века, как раз когда немножко-немножко ослабили чуть-чуть хватку, ослабили душившие Церковь люди. Я хотел бы рассказать историю влияния храма на одного знакомого мне человека. У меня был знакомый священник из абсолютно неверующей семьи. Отец его был снобом-атеистом, коллекционером большого количества пластинок иностранных, в советское время их было трудно доставать, с пением хоровым и оперным. А мать элитарная переводчица, по-моему, чуть ли не Громыко или кого-то из его замов, которая привозила эти пластинки. И вот однажды отец взял своего, по-моему, двенадцатилетнего ребенка и повел в этот храм для того, чтобы послушать хор, там был знаменитый хор, пел там, по-моему, Матвеева, если не ошибаюсь. Мальчик послушал и уверовал. Папа был категорически против, он запирал его, мальчик связывал занавески и простыни и с третьего этажа спускался, привязав их к батарее, чтобы убежать на всенощную и на литургию. Отец бил его нещадно, но мальчик поступил в семинарию и после этого стал священником, несмотря... Пути наши с ним разошлись, я не знаю, где он и как он сейчас. Но какое влияние эта икона оказала на него, когда он перед ней оказался, что он пришел к вере, вопреки всей обстановке семьи, и стал служить Богу. Вот такая история из этого храма чудная.

Марина Борисова:

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица». С вами были Марина Борисова и настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин. Слушайте нас каждую субботу. До свиданья.

Протоиерей Федор Бородин:

— До свиданья.