«Пятое воскресенье Великого поста: память преподобной Марии Египетской. Лазарева суббота». Прот. Дионисий Крюков

У нас в гостях был настоятель храмов Михаила Архангела в Пущино и Рождества Богородицы в Подмоклово протоиерей Дионисий Крюков.

Разговор шел о смыслах и особенностях богослужения в ближайшее воскресенье, посвященное преподобной Марии Египетской, о значении Лазаревой субботы, а также о памяти святых преподобного Даниила Переяславского, преподобномученика Вадима и семи его учеников и священномученика Григория V, патриарха Константинопольского.

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья, с вами Марина Борисова, в эфире наша еженедельная программа «Седмица», в которой мы, как всегда, по субботам говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. И со мной в студии настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове протоиерей Дионисий Крюков.

о. Дионисий

— Здравствуйте, дорогие друзья.

М. Борисова

— И с его помощью мы постараемся разобраться в том, что ждет нас в Церкви завтра, в пятое воскресенье Великого поста и на предстоящей завершающей Великий пост неделе. Пятое воскресенье Великого поста посвящено памяти преподобной Марии Египетской, и у меня сразу возникает вопрос: вот мы только что всю прошлую неделю подробнейшим образом вспоминали в Церкви, читали житие Марии Египетской, слушали проповеди на эту тему, читали толкование и вот опять, казалось бы, не переизбыточно ли это со стороны Церкви напоминать нам еще и в последнее воскресенье Великого поста именно о преподобной Марии Египетской?

о. Дионисий

— Я сейчас немножко неожиданно ракурс дам, просто дело в том, что воскресенье — это, с одной стороны, начало новой недели для Церкви, а с другой стороны, это конец старой, потому что воскресный день, он изначально-то был первым днем и восьмым днем, то есть таким образом как бы объединяется и то, что до этого, и то, что будет, ну а преподобная Мария Египетская — это действительно такая святая, я просто по опыту знаю, она очень близка, как правило, когда я крещу Марию, я спрашиваю: в честь какой Марии ты бы хотела быть крещена? Как правило, говорят: «в честь Марии Египетской». Ну и мужчинам, и многим прихожанам очень близка эта святая, потому что это святая, которая явила совершенно высочайший уровень покаяния и аскетизма, который Великим постом просто необходим.

М. Борисова

— Ну и, наверное, уже на исходе наших сил физических хорошо бы вспомнить, что бывают еще и такие примеры. Это последнее новозаветное чтение перед Лазаревой субботой, завтра мы его услышим на воскресной литургии, и после этого уже отсчет пойдет исключительно последних дней земной жизни Спасителя, которым будет посвящена вся Страстная седмица, ну и неслучайно на Страстной прекращается минейное, то есть календарное поминовение святых, потому что важность тех событий, о которых на Страстной вспоминает Церковь, затмевает все, что было в истории Церкви.

о. Дионисий

— Да, совершенно верно, Страстная седмица — это особый период, это некий большой сгусток каких-то смыслов, событий, которые мы все переживаем обычно очень концентрированно и очень лично, но при этом при всем надо обратить внимание наших слушателей, что это уже не Великий пост, это уже некая финишная прямая к Пасхе.

М. Борисова

— Ну вот последнее воскресенье Великого поста отмечено у нас двумя отрывками, отрывок из ставшего для нас уже постоянно во время Великого поста источником — это Послание апостола Павла к евреям. Завтра мы услышим отрывок из 9-й главы, стихи с 11-го по 14-й, и в этом отрывке он опять, как всегда, как мы постоянно слышим в отрывках из этого апостольского послания разговор о священстве, о смысле его, и в этом контексте апостол пишет: «Но Христос, Первосвященник будущих благ, придя в большую и совершеннейшую скинию, нерукотворную, то есть не такового устроения, и не с кровью козлов и тельцов, но со Своею Кровию, однажды вошел в святилище и приобрел вечное искупление». И дальше идет фраза, которую мне хотелось бы подробнее как-то разобрать, потому что лично у меня она часто вызывала, по крайней мере, пока я не начитала какое-то количество объяснений вопрос: «Ибо если кровь тельцов и козлов, и пепел телицы, через окропление, освящает оскверненных, дабы чисто было тело, то кольми паче Кровь Христа, Который Духом Святым принес Себя непорочного Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел, для служения Богу» — вот «очистить совесть от мертвых дел» ...Вот само сочетание: дело — это действие, мертвый — это безжизненный, бездвижный...

о. Дионисий

— Но в данном контексте: «ненужный».

М. Борисова

— Да, то есть это вот опять в Евангелии вечное соединение, казалось бы, несоединимых вещей.

о. Дионисий

— Это те дела, которые, с одной стороны, не нужны, а с другой стороны, они уже отмерли, поэтому они мертвые, это все те дела, которые не способствуют нашему очищению, но которые были актуальны до той жертвы, которую принес Христос за нас, до Крестной Жертвы, то есть если для Ветхого Завета были очень важны именно ритуальные действия, те самые дела, которые просто считались необходимыми и единственными условиями для того, чтобы войти в завет с Богом: обрезание, хранение субботы, бесконечное очищение, десятины и иные установления, которые считались обязательными, жертвенными, те, которые очищают человека, но, конечно, жертвы в ветхозаветном храме, вот именно в этом контексте этот отрывок и надо читать, то есть те самые дела, которые теперь уже не имеют никакого значения для спасения человека. Раньше то, на что вы обратили внимание: «если кровь тельцов и козлов и пепел телицы через окропление освящает оскверненных, дабы чистое было тело» — это все в прошлом, то есть ни кровавые, ни мясные, ни окропительные ритуалы уже не нужны, это все осталось в прошлом, Господь вошел в небесные святилища и принес свою Жертву, свою жизнь, своей кровью Он спас нас, поэтому если у нас есть Тело и Кровь Спасителя жертвенная, то нам уже не нужны никакие иные жертвы, и поэтому все прошлое отмерло.

М. Борисова

— Но почему тогда наша церковная традиция все-таки взяла какие-то черты у ветхозаветной: вот там было окропление жертвенной кровью — у нас окропление водой, казалось бы, если исходить буквально из этого текста, то и окропление водой нам не нужно.

о. Дионисий

— Все дело в том, что все, что мы ни совершаем, мы совершаем через благодать Христову, то есть это во всем абсолютно, во всех наших действиях религиозных, ритуальных, каких угодно, присутствует отсыл все время к той самой единственной Жертве, которую принес Иисус Христос. На самом деле, для нас это некое напоминание и участие все в той же единственной и уникальной Жертве. Часто, кстати, если уж по поводу окропления вы спрашиваете, один вопрошающий спросил: «Очень странно — святая вода, а освящается крестом, а крест освящается водой, что же сильнее в таком случае?» А сильнее Христос, который свою Жертву принес и в кресте, и в воде, и везде присутствует Он и Его Крестная Жертва.

М. Борисова

— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Марка из 10-й главы стихи с 32-го по 45-й, очень насыщенный отрывок и очень хорошо нам известный, потому что по разным поводам цитируется в Церкви достаточно часто, речь идет о том, что апостолы вместе со Спасителем идут в Иерусалим и дальше идут такие слова: «Иисус шел впереди их, а они ужасались и, следуя за Ним, были в страхе». Спаситель подзывает двенадцать учеников и опять начал им говорить о том, что будет с Ним, рассказал о том, что его ждет предание на муки, на смерть и вот, казалось бы, итак они все испуганные, и тут еще Он такие ужасы рассказал, и тут к нему подходят сыновья Зеведеевы Иаков и Иоанн, и ни больше, ни меньше, просят у него: «Дай нам сесть у тебя одному по правую сторону, а другому по левую в славе Твоей», казалось бы, со страху они все и так не понимают, зачем они в этот Иерусалим идут и вдруг такая дерзновенная просьба, и очень удивительный ответ, когда Учитель им говорит: «Чашу, которую Я пью будете пить и крещением, которым Я крещусь будете креститься, а дать сесть у Меня по правую сторону и по левую не от Меня зависит, но кому уготовано» — казалось бы, Он же Бог, как же не от него зависит, от него как раз и зависит, что значит: «кому уготовано»? И как это все к нам относится, к нашей жизни?

о. Дионисий

— Знаете, меня тоже в свое время этот отрывок потряс, и я долгое время не мог понять, ну, психологически это понятно, конечно, когда человек идет на какие-то очень страшные события, он все время думает о том, что чем он будет утешаться и это утешение, как правило, человек придумывает себе, естественно, то, что все это закончится и дальше будет все по-другому. Можно было и представить апостолов в такой же ситуации, они боятся, они понимают, что там смертельная опасность, но они верят, что их Учитель Божественный, Он все это преодолеет, что Он таким образом победит всех врагов, и они смогут быть в фаворе и ждут этого утешения, а Христос им говорит совершенно другое, он говорит о том, что: «Вы не знаете, чего просите, можете ли чашу пить, которую Я пью и крещением креститься, которым Я крещусь?» И они говорят: «Да, можем». А Он говорит: «Нет, вы, конечно, это будете все делать, но это зависит не от вас и даже не от меня». На самом деле, в этом отрывке, очень для меня в свое время казалось важным таким просто открытием то, что по правую и по левую стороны от Христа были два распятых разбойника на кресте, тот, который был по правую, был сострадательным, тот, который был по левую, был с душой прожженной, но тем не менее оказаться на их месте в принципе могли бы и два апостола, потому что для Христа Его Крест — это и есть момент Его славы и момент Его самого предельного смысла, ради которого Он и воплотился на земле, и если бы с ним рядом, Он же все время просил, чтобы с Ним рядом были Его ученики, но ученики-то разбежались, и в этот момент Он даже говорит, что Я бы хотел, наверное, но, наверное, это все-таки невозможно, и вы там не окажетесь, в дальнейшем да, вы будете испытывать все гонения, которые будут на вас за Мое имя, и многие из учеников будут распяты за Меня, но тем не менее все-таки то, что произойдет сейчас, произойдет так, где вас не будет.

М. Борисова

— Мне кажется, что тут очень важно, наверное, нам всем почувствовать, что мы же часто так, возмущаясь с нашей точки зрения чьим-то неправильным поведением, нехристианским и считая, что вот мы-то ого, мы-то можем, собственно, и Иоанн с Иаковом тоже отвечают, когда их Учитель спрашивает: «А вообще-то вы сможете?» Они говорят: «Сможем, а что тут, конечно!» И ни одного не оказалось рядом с Ним на Голгофе, поэтому, наверное, это отсыл к нам скорее.

о. Дионисий

— Конечно, это все про нас. Правда, у нас есть еще и другая крайность, когда мы понимаем, что скорее всего то, что Господь от нас хочет — это действительно тяжело, мы уже об этом знаем и поэтому можем сложить лапки и сказать, что нет-нет, это не про нас, мы слишком слабые и тут надо пересилить, и сказать себе: да нет же, все-таки надо быть верным своим вот этим внутренним посылам, которые дает нам наша душа.

М. Борисова

— Напоминаю радиослушателям, в эфире программа «Седмица», с вами Марина Борисова и настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове протоиерей Дионисий Крюков, и мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. Ну вот что касается предстоящей недели, тут, мне кажется, очень много поводов поразмышлять на тему, что такое святой. Вот апостол Петр, он так безапелляционно говорит, что вы — царственное священство, вы вот народ святой, короче, все мы святые, посмотришь на себя в зеркало, подумаешь: ага, конечно. Но в принципе, святой, наверное, всегда и, судя по житиям, святых человек, который живет как бы, если можно так выразиться: перпендикулярно житейскому здравому смыслу, собственно, говоря, и все Евангелие, оно перпендикулярно житейскому здравому смыслу, оно поэтому и стоит крестом над Ветхим заветом, на основании Ветхого Завета, на этой платформе стоит крест, то есть он вырывается в 3D, он в какое-то другое пространство выходит, нас за собой тянет, хотя мы отчаянно сопротивляемся, мне кажется, что жития святых как раз об этом, о том, что если мы действительно хотим попробовать все-таки жить по Евангелию, нам придется себя периодически ставить в ситуацию, когда мы будем уходить в пространство 3D от нашего плоскостного здравого смысла, в котором мы привыкли жить.

о. Дионисий

— Согласен, я бы еще такой образ сказал: мы как неваляшки, у которых вот этот центр тяжести находится не внизу, а в голове, мы все время переворачиваемся наоборот, вверх ногами, а крест нас все время хочет перевернуть и поставить не на голову, а на ноги, но мы этому отчаянно сопротивляемся.

М. Борисова

— И вот на следующей неделе мы будем вспоминать преподобного Даниила Переяславского 20 апреля и преподобномученика Вадима и семь его учеников 22 апреля. Что касается преподобного Даниила Переяславского, это как раз абсолютно такой вот...знаете, есть юродивые, которые, как блаженная Ксения Петербургская, визуально сразу ассоциируются с человеком, выбивающимся из ряда вон, что называется, а есть то, что тоже можно назвать юродством в том плане, что его подвиг, он противоречит всему, что мы привыкли считать нормой жизни, вот преподобный Даниил Переяславский выбрал для себя служение6 он хоронил разбойников и убитых разбойниками, то есть то, чем занимаются наши поисковые отряды, которые ищут останки воинов, погибших в Великую Отечественную войну, вот собственно почти тем же самым занимался преподобный Даниил, когда в 16-м веке отыскивал вот этих безвестно, злою смертью погибших людей, сам, поскольку никто ему не помогал, на своих руках эти, будем называть вещи своими именами: трупы притаскивал в скудельницу — это место захоронения бездомных и сам погребал, вносил в свой синодик и поминал их за литургией, то есть абсолютно такое юродивое поведение с точки зрения обычного, нормального обывателя.

о. Дионисий

— Мне кажется, что если мы представим себе жизнь в то время, тем не менее все-таки это вполне объяснимо, дело в том, что на Руси испокон веков всегда к телу относились, как к чему-то святому, это сейчас для нас стала нормой кремация, а тогда считалось, что какой бы не был человек, все равно его тело — это храм его души и поэтому просто так его выбросить — это было равнозначно тому, как мы сейчас смотрим на разрушенные храмы, у нас сердце кровью обливается из-за того, что это красота была когда-то, а теперь вот такие руины, я думаю, что именно эта интуиция и была в основе деятельности преподобного Даниила, то есть он как раз заботился о святых телах, не в том смысле, что это тела были святых людей, а то, что любое тело и это, кстати, основа христианства — это то вещество, та материя, которую Бог освятил своим присутствием, потому что он в этом мире воплотился. Но с другой стороны, это не просто, естественно, какой-нибудь человек с подозрительным отношением может сказать о некрофилии, конечно же, его действия были в его жизни совсем другим мотивированы, он и принимал в самые голодные времена больных, нищих, кормил их в своем монастыре, то есть это забота не только о мертвых, но и о живых, в том числе, но само по себе вот это служение монаха миру, причем служение не только живым, но и умершим — это, конечно, из ряда вон выдающийся пример русской святости.

М. Борисова

— Вообще, на самом деле, вызывает вопросы и до сих пор, потому что ведь с точки зрения христианина верующего, что такое мертвое тело, в нем души-то нет уже, это некий прах, ну вот истлеет оно в лесу, какая разница, но нет, нужно его найти, его нужно отпеть, его нужно предать погребению по христианскому обычаю, но главное — сохранить его и молиться о нем.

о. Дионисий

— Память. Вот, кстати, «Вечная память», которую поют — это память, безусловно, Бог каждого помнит, но еще и важно, чтобы мы участвовали в этой памяти Божьей о тех людях, которые, возможно, нам кажутся недостойными, хотя в те жестокие времена понятно было, что очень было много случайных смертей, смертей не только от разбойников, но просто от довольно тяжелого способа существования и поэтому вот эта забота — это проявление милосердия, конечно.

М. Борисова

— Ну вот обратимся теперь к примеру преподобномученика Вадима и семи его учеников: тут, мне кажется, интересно в их истории, что обычно мы думаем, как-то для нас привычный такой образ возникает: гонения на христиан — это Римская империя, это вполне вписывающееся в какую-то нашу стереотипную картину мира, но мы редко думаем о том, что соседи Римской империи, они тоже были не прочь использовать христианскую карту, церковную карту, как сейчас говорят комментаторы каких-то политических событий в своих абсолютно мирских политических раскладах, и это было сплошь и рядом, и пример как раз преподобномученика Вадима, ведь Персидская империя, которая с Римской соседствовала как раз во времена великих гонений на христиан, принимала у себя беженцев христианских и даже им какие-то льготы и преференции предоставляла, потому что это было выгодно, их можно было использовать в каких-то политических переговорах и вообще всячески вполне прикормить и использовать.

о. Дионисий

— Политическая целесообразность проявлялась.

М. Борисова

— Да. А как только положение дел в Римской империи переменилось, и Константин Великий сделал христианство полноправной религией в империи, тут же персы решили, что вот как раз у них тут в качестве заложников какое-то количество христиан есть и очень даже можно теперь начать на них гонения у себя и начать по этому поводу торговаться с римской властью, и как раз под этот молох и попал священник Вадим и его ученики, мне кажется, вот этот пример, он для нас очень важен, потому что очень много таких болезненных ниточек с той же Украиной, с теми же событиями, которые связаны с использованием христиан в каких-то абсолютно нецерковных плоских житейских политических расчетах, то, что в Европе происходит, с Сербской Церковью, то, что мы постоянно в новостях так или иначе слышим — это же все корни идут оттуда, из первых веков, это было всегда.

о. Дионисий

— И будет всегда. На самом деле, христиане, они так или иначе — некая сила и этой силой можно пользоваться в своих интересах, безусловно.

М. Борисова

— Вы слушаете программу «Седмица», с вами Марина Борисова и настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове протоиерей Дионисий Крюков. Мы ненадолго прервемся, вернемся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

М. Борисова

— Продолжаем программу «Седмица», в которой мы каждую субботу с помощью наших гостей стараемся разобраться в смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове протоиерей Дионисий Крюков. Вот на следующей неделе мы будем вспоминать одного святого, на мой взгляд, как раз очень актуального, что ли, для нас, но он и по времени для нас не очень далеко отстоит, это все-таки 19-й век, хотя и самое его начало, но мне кажется, очень важно обратиться к истории этого человека, этого предстоятеля Церкви для того, чтобы разобраться в своих каких-то внутренних мотивациях, речь идет о священномученике Григории V, патриархе Константинопольском, его память 23 апреля. Мы вообще весь Великий пост слушали в Церкви отрывки из Послания апостола Павла к Евреям, очень подробно слышали о том, что говорит апостол, каким должен быть первосвященник и вот как раз в этом году калейдоскоп, который складывается каждый год по-разному, сочетание постной Триоди и месячной Минеи, то есть календарных святых, которых мы поминаем, это сочетание каждый раз год от года складывается иначе, но в этом году, мне кажется, очень не напрасно сложилось так, что в конце Великого поста мы вспоминаем вот этот патриарха Григория V. Что, собственно, представляла собой историческая канва, то время и то место, где его подвиг состоялся, вообще патриарх удивителен тем, что он вообще национальный герой в Греции, и впервые он был призван на Константинопольский престол еще в 18-м веке в самом конце, в 1797 году, он дважды был вынужден это свое место оставлять и в третий раз занял его в 1818 году, и через три года принял мученическую смерть, это было время, когда в Басманской империи бушевали такие национально-восстановительные восстания славянских народов, греков, они то возникали, то их давили, то что-то происходило еще, но почему так важна была фигура патриарха — потому что в самом начале, когда османы завоевали вот эти все остатки Византии и славянские христианские государства, также, как в свое время у нас монголы, они не очень интересовались тем, что там исповедуют покоренные народы, главное, чтобы они ярлык получали, были подконтрольны и платили дань. Собственно говоря, Османская империя поступила приблизительно также, но в сознании мусульманина все-таки государственный лидер и духовный лидер — это исторически было одно лицо, а мусульманский правитель уж никак не мог быть духовным лидером завоеванных христиан, поэтому пошли на такой вот политический компромисс, они наделили патриарха Константинопольского такой политической властью, но и политической ответственностью за подчиненных ему христиан на территории Османской империи. И вот в это прокрустово ложе попал несчастный патриарх Григорий V, потому что на фоне вот этих восстаний славян и греков, которые начались как раз в его время, османы возложили на него всю ответственность за то, что происходит в этом бурлящем христианском котле, поскольку раз уж он назван их начальником еще и в мирской жизни, вот пусть он их сам усмиряет и сам их каким-то образом приводит в состояние повиновения. Но понятно, что эти вот национальные освободительные движения того времени, они были все религиозно окрашены.

о. Дионисий

— Действительно, патриарх Григорий V — человек, который попал в очень сложную ситуацию, потому что, с одной стороны, не только его паства, но и его собратья-архиереи, они все были заряжены этой национально-освободительной борьбой, в которой присутствовал вот этот контекст освобождения христиан и их, в том числе, религиозной независимости. Были крайние движения, в частности, на Афоне в свое время ему предложили вступить в тайное общество «Фелики Этерия», но он отказался от этого, потому что тайное общество предполагало, что должно быть повиновение совершенно неизвестному лидеру внутри этой организации. Ситуация накалялась катастрофически и к последнему моменту периода, когда он третий раз уже был на патриаршем престоле, само то, что он бесконечно должен был сменять каких-то других кандидатов на престол показывает, что действительно, это бурлящий котел. В последний его период патриаршества настолько накалилась ситуация, что даже русский посланник предлагал ему покинуть Константинополь, потому что было понятно, что добром это точно не кончится. И от него потребовалось, чтобы он усмирял свою паству и в частности он объявил анафему руководителю этого тайного общества, отлучил его от Церкви, мотив был, сама по себе ситуация довольно тяжелая для него, в том числе, потому что таким образом он как бы встает в оппозицию к тем людям...

М. Борисова

— То есть практически в глазах своих собственных единоверцев он становится чем-то вроде патриарха Сергия в советские времена у нас, то есть он в определенной критической политической ситуации принимает некое решение, которое для членов Церкви становится камнем преткновения.

о. Дионисий

— Да, так оно и случилось.

М. Борисова

— Хотя, несмотря на этот жест, все равно трагически закончил патриарх Григорий свою жизнь, потому что чудовищная совершенно расправа: его распяли на воротах Патриархии, три дня он там висел и только потом его каким-то образом выкупили и выбросили, собственно, в море, его потом русские моряки подобрали, самое интересное, что его первое место захоронения была Одесса.

о. Дионисий

— Да, и почему пошел патриарх Григорий на этот шаг — для того, чтобы спасти свою паству, потому что было понятно, что если он никак не отреагирует, то начнутся погромы и начнутся уничтожения всего православного населения не только Стамбула, Константинополя, но и вообще по всей империи, а Османская империя — одна из мощнейших сил того времени, помимо территории современной Турции это еще и Балканы, и Греция, и Кипр, то есть это большая территория и от его слова зависела жизнь огромного количества людей, но этот шаг не был достаточным для того, чтобы наступил мир, и бурление продолжалось, в конце концов он понимал, что ему надо будет заплатить не просто своей репутацией, но и своей жизнью. Когда ему предложили отречься от христианства, сказал, что перестаньте надо мной издеваться, я останусь христианином и тогда уже его готовили к казни, он в течение нескольких часов стоял и ждал, когда же над ним расправятся.

М. Борисова

— Вообще в истории Константинопольского патриархата, в истории Греческой Церкви это настолько трагическое событие, что те самые ворота Фанара, ворота Патриархии, они навсегда их заклепали, закрыли и сейчас с тех пор никто не может войти главными воротами.

о. Дионисий

— Да, в обход должны заходить, это именно в память об этом его святом подвиге произошло. Кстати, на самом деле есть, еще и перекличка не только с нашими патриархами Сергием или Тихоном, который тоже в свое время сначала объявил анафему властям, а потом вынужден был сказать, что берет свои слова обратно, он понимал, что от этого зависит жизнь его Церкви, и народ это понял, кстати, если мы говорим про Патриарха Тихона, что свидетели тех событий говорили, что народ всегда понимал, что то, что он сказал, сказано было для безбожных властей, но не для народа, что это своего рода просто способ защитить слабых. Но есть еще и перекличка с другим святым, которого мы сегодня вспоминали: с Вадимом Персидским, того тоже, на самом деле, в политическую мясорубку засосало, если так можно выразиться, и он должен был принять мученическую кончину, там ситуация была тоже такая же трагически напряженная, его убивал его же, можно сказать, сотаинник, тоже христианин, который не смог вынести пыток, не смог вынести тех репрессий, которые на него...

М. Борисова

— Но это, кстати, очень близко, мне кажется, как раз нашему историческому опыту на протяжении современных поколений россиян, потому что это рассказы о той же самой чеченской войне, когда боевики заставляли кого-то из пленных принимать участие в расправе над теми же людьми, которые служили с ними вместе и вместе с ними попали в плен, это, собственно, и в Великую Отечественную войну практиковалось немцами в концлагерях, когда вербовали каких-то сломленных людей в помощники вот этим расстрельным командам, то есть это очень такая подлая, но достаточно действенная и распространенная практика.

о. Дионисий

— Да, и мученик Вадим Персидский говорил своему собрату о том, что он готов принять смерть, но он очень просит его воздержаться от этого и быть рядом с ним не по разные стороны этого конфликта, а по одной, но тот не смог и то, что его палач был не уверен, проявилось в том, что он не смог с одного раза отрубить ему голову, он несколько раз пытался это сделать, мученик Вадим стойко это терпел.

М. Борисова

— Если вернуться к патриарху Григорию и к тому, что мне кажется важным, может быть, нам понять: мы же очень часто считаем, что мы вправе если не грозно судить, то по крайней мере выносить некое оценочное суждение по поводу тех или иных решений священноначалия, нам кажется, что это обычная такая бюрократическая процедура, в которой мы со своей колокольни можем вполне разобраться с точки зрения обычной житейской логики, но вот история такая трагическая жизни и гибели патриарха Григория, мне кажется, как раз ключ к тому, чтобы нам как-то самим почувствовать, насколько действия священноначалия бывают необъяснимы с наших позиций, мне кажется, мы совсем об этом не думаем.

о. Дионисий

— Тут можно еще и вспомнить, как о патриархе Григории сказал исследователь истории Константинопольской Церкви Иван Соколов в начале 20-го века: «Вождь Церкви, вселенский и православный патриарх, духовный отец и представитель всего греческого народа, повешенный на воротах Патриархии в великий праздник Пасхи, подвергшийся самому бесчестному наказанию без суда и расследования его дела — это в глазах греков было образцом истинного исполнения христианского долга, принесением себя в искупительную жертву за спасение других, мученичество за веру и отечество».

М. Борисова

— И что удивительно, ведь на самом деле ровно 200 лет назад, то есть это было 22 апреля 1821 года. Какой-то очень знаковый финал у нас получился Великого поста в этом году.

о. Дионисий

— Да, но у нас есть еще одно событие, о котором мы сегодня должны поговорить — это Лазарева суббота.

М. Борисова

— Вы слушаете программу «Седмица», с вами Марина Борисова и настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове протоиерей Дионисий Крюков, мы говорим о последнем дне Великого поста и о воротах в Страстную седмицу, Лазарева суббота. Я думаю, надо начать все-таки с события праздника и напомнить нашим радиослушателям, о чем, собственно, мы будем вспоминать в субботу.

о. Дионисий

— Итак, на следующей неделе мы действительно заканчиваем великий пост, а формально он заканчивается в пятницу этой недели, а Лазарева суббота — это уже начало новой финишной прямой по отношению к предстоящей Пасхе. События этого дня определили то, что произойдет потом, в Вербное воскресенье, во Вход Господень в Иерусалим, дело в том, что это единое некое событие, которое началось в субботу, а продолжилось на следующий день, встречал Христа радостным ликованием весь город именно потому, что до всех донесся быстро слух о том, что произошло недалеко от Иерусалима, в Вифании произошло воскрешение мертвеца, который пролежал уже четыре дня в гробу. Мы с вами знаем, что Христос воскрешал и других тоже людей, это был сын наинской вдовы, это была дочь Иаира, начальника синагоги, а тут вроде как тоже воскрешение, но странно, что народ до такой степени этим воодушевился, что встречал действительно Христа, как миссию, как человека, который способен изменить их жизнь. Я думаю, что разница все-таки в этих воскресениях безусловно есть, сам Христос к этому событию относится по-особенному, потому что он дает понять своим ученикам, что с этого момента начинается его шествие на Голгофу. Все событие Лазаревой субботы, несмотря на это чудо воскресения четверодневного мертвеца, все о смерти, ученики идут со Христом к Лазарю, понимая, что Он идет на свою смерть, они говорят: «и мы пойдем с Тобой умрем», они готовы умереть. История, конечно, с воскресением, с тем, что мертвеца вырвали из лап смерти, тот же самый ореол смерти тут тоже присутствует, страх при этом, удивление тоже здесь есть. Чем же все-таки отличается это воскресение от других воскресений, о которых я сегодня упоминал: ни дочь Иаира, ни сын наинской вдовы не были погребены, они не лежали в гробу, они не были в недрах земли, а это ведь тоже некий показатель того, что человек отошел туда, откуда человек и произошел, то есть он растворился с той землей, из которой он был до этого сотворен Богом в лице Адама, а в лица Адама и все люди, и вот то, что человек как бы развоплотился, а тут опять происходит его воплощение, восстановление, выход из этих недр, на глазах у всех Лазарь выходит, причем он выходит тоже чудесным образом, потому что мертвецов погребали обвитых пеленами настолько плотно, что это был действительно кокон, кокон из клейкого вещества, который развернуть невозможно и как этот мертвец может проявить не просто жизнь, а он просто действия производит, он выходит, это для всех оказалось до такой степени потрясающим событием, что в дальнейшем это разнеслось и очень быстро по всем окрестным селам и дошло до столицы.

М. Борисова

— Но там есть один момент, который так и остается загадкой, сколько ни читаешь толкований этого места в Евангелии, все равно остается где-то глубоко внутри вопрос, на который нет ответа: почему Иисус по пути к гробнице Лазаря заплакал? Он знал, в отличии от апостолов, что Лазарь умер, Он совершенно целенаправленно шел для того, чтобы молиться и воскресить, Он все это знал, почему Он заплакал? Мне доводилось читать много объяснений и в святоотеческой литературе, и в современных проповедях, я соглашаюсь с логикой этих объяснений, но все равно по-человечески я не понимаю, ну если ты знаешь, что он воскреснет, если ты идешь для такого радостного все-таки события, почему Он плакал?

о. Дионисий

— Я скажу так, как я это понимаю и то, что мне сейчас приходит на сердце: в Евангелии есть такая ремарка, что окружающие сказали: «Смотри, как Он любит его». У меня есть два объяснения по этому поводу, первое — то, что Он знает, где сейчас Лазарь находится, а находится он не просто в гробу, а находится его душа в аду, ад — это место мучения. Ведь до воскресения Христова все абсолютно праведники, все спускались в ад, я думаю, что это очень страшное место, действительно, по-настоящему страшное и сопереживание Спасителя своему другу, возможно, именно в этом и проявилось, Он представляет, что сейчас переживает его близкий человек. Второе объяснение, возможно, связано с тем, что Он понимает, на какой путь Он сам идет, что такое сострадание — это перенос чужого опыта на себя и здесь, так как все эти события связаны с Его последующим путем на Голгофу, Он знает, что и Ему тоже надо будет вытерпеть, причем не только вытерпеть через страшную смерть на кресте, через гвозди, через удушье, которое человек вынужден терпеть, вися на перекладине, не только жара, бессилие и оплевание, и многое чего другое, но самое, наверное, страшное, то, что мы никак не понимаем — это именно то, что Христос должен преодолеть то, что трудно объяснить: Он — Бог, Он — Жизнь, и Он должен умереть, и именно вот это преодоление в себе самом, но нам это не понять, мне кажется, что где-то в этой области, наверное, лежит объяснение, что жизнь, переставшая стать жизнью, оставшаяся при этом жизнью, простите за такое очень громоздкое объяснение, но мне кажется, что в этом причина того напряжения, которое потом будет в Гефсиманском саду, а начало его началось именно в эту Лазареву субботу.

М. Борисова

— Там есть еще одна деталь, в этом евангельском повествовании, которая за плотностью и насыщенностью смыслов иногда из поля зрения ускользает, ведь чем заканчивается эта история: многие, увидевшие это чудо, уверовали в Иисуса, как в миссию, но фарисеи из страха с этого дня положили убить его, то есть практически это был последний вызов, это вот то, о чем мы неоднократно в наших передачах говорим, что логика евангельская, она просто перпендикулярна логике житейского здравого смысла, поэтому все, что говорил и делал Иисус Христос во время своей земной жизни было оскорблением и вызовом верующим иудеям. Для меня напряжение конфликта именно в слове «верующие», потому что если бы Он противостоял неким людям таким, религиозно прохладным, которым, в общем-то соблюдение некоторой обрядовой части вполне удовлетворяло бы их запросам, это было бы понятно и с точки зрения житейской логики, потому что кипящая вера, она не может совмещаться с этим, а тут Он противостоит постоянно верующим иудеям, то есть людям, для которых все, что связано с богообщением не пустой звук, и этот конфликт нарастает до такой степени, что эти самые верующие благочестивые люди, для которых во главу угла поставлен Господь идут и решают его убить, то есть эта степень напряжения, в которую мы войдем на следующей неделе, она вот уже здесь чувствуется, это невыносимо.

о. Дионисий

— Да, мы действительно забываем о том, что Христа распяли очень верующие люди и это всегда напоминание и нам с вами, дорогие братья и сестры, а не распинаем ли мы Христа? И мы, на самом деле, знаем ответ: да, действительно, мы распинаем Христа своими грехами, своими страстями, но самое, мне кажется, страшное и то, чего мы действительно должны ужаснуться и попытаться это изменить — то, что мы распинаем часто Христа, когда мы наоборот, за что мы можем, казалось бы, себя похвалить, тогда, когда нам кажется, что мы поступили хорошо, правильно, когда нашим поступкам есть объяснение с религиозной точки зрения, и вот это распятие Христа происходит для нас как бы в слепоте, вспомнить об этом именно сейчас, накануне этих страданий Христовых, которые мы должны перенести мне кажется, особенно важно.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. Вы слушали программу «Седмица», с вами были Марина Борисова и настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове протоиерей Дионисий Крюков. Поститесь постом приятным, до свидания, до новых встреч.

о. Дионисий

— До свидания, дорогие друзья.