Светлый вечер с Владимиром Легойдой

Владимир Легойда

Гость программы — Владимир Легойда, председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ.

Темы беседы:

Христианское отношение к животным;
Основания и критерии нравственности;
Связь религии, этики и нравственности;
Научные свидетельства о жизни Христа.

Ведущий: Константин Мацан

К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера», здравствуйте, дорогие друзья, у микрофона Константин Мацан. И в этом часе, как всегда по пятницам, с нами на связи Владимир Романович Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома» и профессор МГИМО. Добрый вечер.

В. Легойда

— Добрый вечер.

К. Мацан

— Владимир Романович, хотелось бы сегодняшний выпуск начать с темы, которую, по-моему, еще никогда не обсуждали на радио «Вера» в этих наших с вами программах, наконец-то поговорить про котиков. Хочу к этой новости обратиться, милой, замечательной про котов при храме Троицы Живоначальной при детской городской клинической больнице святого князя Владимира, можете рассказать, что там за ситуация?

В. Легойда

— Мы ситуацию узнали, поскольку получили письмо, о котором я пишу, из фонда, обеспокоенного положением котиков, но восприняли это серьезно, мои коллеги связывались, информация, которая нам пришла, я ее в «Телеграм-канале» у себя написал, что там, действительно, просто помещение, к которому котикам был доступ и которое закрыли, там находится усыпальница меценатов.

К. Мацан

— То есть туда котики приходили зимой греться?

В. Легойда

— Греться, может быть, другие какие-то дела делать свои, поэтому решили все-таки им доступ закрыть, но поскольку котиков все любят и их всем жалко, то батюшка попросил, сделали такой домик для них, вот который я разместил на фотографии, по-моему, вполне симпатичный, и они вроде бы чувствуют себя так, вполне себе хорошо, мне кажется, и прекрасно, поэтому я надеюсь, те, кто к нам обратился, будут довольны таким положением дел.

К. Мацан

— От этой новости, конечно, невозможно не перейти к более широкой такой теме и поговорить о вообще христианском отношении к животным. Вот в журнале «Фома» появлялись на эту тему разные публикации, и в программе «Парсуна» вы к этой теме тоже обращались, допустим, в разговоре с Юрием Куклачевым, знаменитым нашим дрессировщиком, и в разговоре с журналистом Мариной Ахмедовой, которая много усилий посвящает продвижению этой темы, в том числе, законов по доброму обращению с животными, по ненасилию в отношении животных, а что вы, как редактор, как христианин, об этой теме думаете: христианское отношение к животным — это про что?

В. Легойда

— Наверное, это глобально про отношение к созданному Богом миру, это отношение включает в себя не только отношение к животным, я бы сказал, еще и к растениям и вообще ко всей природе, живой и неживой. Вот Марина Андреевна Журинская, замечательный ученый, скажу для тех, кто, может быть, не знает: ученый, богослов, человек, который много лет выпускала прекрасный журнал «Альфа и Омега». К сожалению, Марина Андреевна уже ушла от нас, но когда-то в «Фоме» у нее была публикация, посвященная растениям, она называлась «Самые меньшие братья», и Марина Андреевна начинала с того, что меньшими братьями в странах христианской культуры принято называть животных и, продолжая такой логический ряд, она решила назвать статью о растениях «Самые меньшие братья», причем это не теоретическое было просто рассуждение — у Марины Андреевны было множество разных диковинных (для меня, по крайней мере), домашних растений, она все время, когда мне доводилось у нее бывать, рассказывала о них, в общем, относилась к вопросу вашему о том, что такое христианское отношение, именно как к самым меньшим братьям. И я помню, как еще, если продолжать эту тему с Мариной Андреевной, у нее жил замечательный кот Мишка, Мишка — это, правда, было его такое уменьшительно-ласкательное имя, там как-то очень сложно, заканчивалось: «демиша́», что-то такое, в родословной у него, такой замечательный совершенно хищник, и вот когда кот умер, замечательная художница Елена Черкасова написала такую картину «Уход кота», в общем, очень здорово, это было большим для Марины Андреевны утешением, поскольку он много-много лет прожил с ней. И у меня есть книжка еще: «Мишка и другие коты и кошки» — прекрасная книжка, просто не столько любителям котов, а вот любителям русской литературы и замечательного слога Марины Андреевны, точнее, замечательного слога русской литературы я бы советовал эту книжку прочитать. Недавно вышло переиздание, правда, насколько я понял, я даже успел эту книгу приобрести и не успел толком просмотреть, по-моему, там другое название, может быть, там что-то дополнительно в тексте, но вот первоначально книжка называлась «Мишка и другие коты и кошки». Я не знаю, насколько я ответил, но вот такое, мне кажется, отношение должно быть.

К. Мацан

— А как вы смотрите на проблему благотворительной помощи животным на фоне того, что, грубо говоря, страдают люди, ведь это такой тезис, нередко возникающий в публичном пространстве, что когда мы видим рекламу: «Возьми собачку или кошечку из приюта» — мы вполне, с одной стороны, это воспринимаем, как очень правильный призыв, по-своему, благородный, призыв к заботе об окружающем мире, но человек, может быть, более остро чувствующий какую-то проблему, может заметить, что не уместен такой призыв рядом, допустим, с ситуацией, когда дети болеют в больницах брошенные или детские дома полнятся. И возникает вот именно в такой дискуссионной полемической заостренности вопрос: зачем помогать, так вот сильно спасать животных, когда люди не спасены еще?

В. Легойда

— Понятные вопросы и не могу сказать, что я ими не задавался, хотя было бы неправдой сказать, что меня это сильно мучает, но задавался безусловно. Мне кажется, что зачастую этот вопрос такой, знаете, абстрактно-популистско-коньюнктурно-тенденциозный, потому что всерьез и ребром этот вопрос стоит, наверное, в ситуации, когда у тебя есть, условно, кусок хлеба, какая-то еда, и ты выбираешь, кого накормить: кошку или ребенка, вот здесь можно как-то говорить. В случае, зачем брать из приюта или помочь приюту для кошек, когда болеют дети — ну, а что, если не помочь приюту для кошек, дети от этого выздоровеют? Опять же, если вопрос ограниченных средств и человек думает, куда их направить — это другое, скажем, той же Марине Ахмедовой, которую вы вспомнили, не мешает же ее забота о кошках помогать людям и, естественно, намного больше помогать людям и реально помогать, не просто какие-то материалы писать, хотя это тоже помощь первоочередная журналистская, собирать деньги в помощь людям и так далее. Поэтому, мне кажется, здесь много спекуляции на этой теме, такого пафосного: «как можно, в Африке голодают дети» — пусть поэтому умирают коты в Подмосковье, что ли? Не вижу логики здесь. Другое дело, что, конечно, здесь я бы наоборот сказал, что наша забота о меньших братьях и даже о самых меньших братьях, и вообще об экологии и так далее, именно для христиан, вы спросили христианский взгляд — это ведь в принципе, то, что нас и отличает, в том числе, и от наших меньших братьев, которые в этой ситуации не будут, у них таких вопросов, скорее всего, не возникнет, насколько мы можем судить, наблюдая их в естественных условиях и в домашних. Вот у Мераба Мамардашви́ли есть замечательная такая мысль, в его лекциях «Введение в философию» он говорит о том, что человек настолько есть, насколько он самосозидается средствами, не данными в природе, то есть эта тема, мне кажется, как раз-таки забота о животных, о тех же и о растениях — это и есть часть нашего человеческого, того, что созидает нас, как людей, этим мы отличаемся от остальной природы, о которой мы, в том числе, заботимся. Хотел сказать, что в отличии от того, что заботится ли она о нас, но это тоже вопрос спорный, особенно когда это касается домашних животных, которые чувствуют, когда тебе плохо, когда человек болеет, собаки и кошки приходят и рядом находятся, пытаясь, видимо, как-то помочь разделить это, я это наблюдал, в том числе, на своих домашних питомцах, поэтому в данном случае не теоретически говорю.

К. Мацан

— Я не могу тут не обратиться к теме, с которой сам постоянно сталкиваюсь: к тому, как разговор о животных и людях, об их сопоставлении иногда звучит в случае дискуссии с атеистами, недавно с таким тезисом столкнулся, что: «как вы говорите о человеке, как о венце творения, как об образе Божием, когда человек творит такие ужасы в мире и в мировой истории творил, какие никаким животным сообществам и не снились?» Я тут же вспоминаю, по-моему, это испанского философа и социолога Ортега-и-Гассета была такая афористичная мысль, что «Тигр не может „дотигрироваться“, он не может перестать быть тигром, а человек может „расчеловечиться“, в каком-то смысле перестать быть человеком». Вот что вы о таком аргументе неверующих думаете?

В. Легойда

— Знаете, мы с вами в прошлый раз уже начали говорить о том, что, формально говоря, все, созданное человеком, является культурой, но вот я тогда сказал (простите за такое неловкое самоцитирование), что человек не только культуру создает, но ее и разрушает, и в этой же логике, если опять обратиться к фразе Мамардашвили, которого я сегодня вспомнил: «Человек не только может самосозидаться вот этими средствами, не данными в природе, но, к сожалению, может и саморазрушаться за пределы вот этого природного». И замечательная эта фраза, что тигр не может перестать быть тигром, а человек может перестать быть человеком, к сожалению. Хотя я все-таки думаю, что в случае с человеком, если продолжать эту тему, всегда остается надежда, пока он жив, мне очень-очень нравится фраза Достоевского, по-моему, из «Записок из Мертвого дома», что «человеческое отношение может очеловечить даже того, на ком давно уже потускнел образ Божий». Вот кто такой «на ком потускнел образ Божий» — это расчеловеченный человек, наверное, уже не самосозидается никакими средствами.

К. Мацан

— Владимир Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер», и мы продолжаем наш разговор. Ну вот к этой теме обращаясь, которую мы в сегодняшней беседе подняли и вышли на которую в прошлой беседе, то, о чем вы сказали: что человек не только создает и созидает культуру, но и может ее разрушать, мы же об этом говорили в контексте такого привычного академического различения культуры и природы: природа — это то, что нам дано, а культура — это то, что человек создает, поэтому культура — не природа, а вы говорите, что культура есть не только то, что человек создает, но и разрушает, и в известной степени ставится вопрос: а все ли, что человек создает, есть культура? Тогда где критерий того, что можно назвать культурой, а что культурой уже не является из созданного человеком?

В. Легойда

— А вот я и говорю, прошлый раз, когда мы с вами говорили, помните, я приводил пример из лекции Лотмана, где он вспоминал эпизод, когда они захватили в плен немцев, освобождая деревню (по-моему, у нас была эта тема? У меня могло наложиться, потому что я его вспоминал недавно на лекции...)

К. Мацан

— По-моему, в нашей программе про Лотмана вы не упоминали, в прошлой.

В. Легойда

— Тогда я могу ошибаться, в общем, в Лотмана лекциях он рассказывает такую историю, что они освободили деревню, захваченную немцами и взяли в плен несколько немецких солдат, и один из них оказался бывшим учителем, был до войны учителем, и Лотман так и говорит, что «он был человеком моего круга», и они общались, с этим немецким солдатом, а люди, в доме которых стояли немцы, они говорили, что немцы давили вшей на столе, судя по всему, на столе, где ели хозяева этого дома, то есть, видимо, не на том столе, на котором сами солдаты обедали и ужинали и ходили голыми по дому. И Лотман говорит об этом, как о таком вопиющем примере, и он говорит: «Я спросил этого немецкого солдата: а почему вы так себя вели, вы же учитель и так далее?» На что немец сказал: «Ну, я же не дома, дома я никогда бы себе не позволил такого поведения». И Лотман называет это, сейчас боюсь ошибиться терминологически, но он называет это «синдромом захватчика или оккупанта» — оккупанта, по-моему, он говорит, что это поведение оккупанта. И, если я верно понял то, что Юрий Михайлович говорит, он пытается сказать, что человек как создает культуру, так ее и разрушает, и вот это именно пример человеческого поведения, которое культуру разрушает, когда человек, если опять вспомнить Мамардашвили, не самосозидается средствами, не данными ему в природе, а он саморазрушается, поэтому, конечно, я говорю, что определение культуры или попытка понять культуру, как все, что человеком создано, оно такое, внеценностное, как только появляется ценностный критерий, здесь мы можем, отталкиваясь от того, что мы считаем ценностью, от такого, аксиологического критерия, мы можем сказать, что человеческое поведение, вне природное уже, сверхприродное, оно может как создавать культуру, систему ценностей, так ее и разрушать и вот в этом своем падении великом, как сказал Федор Михайлович Достоевский, человек может падать и ниже скота, конечно.

К. Мацан

— А тогда получается, что критерий, где культура созидается, а где разрушается, он такой, во многом субъективный, потому что кто-то может сказать: «Ну хорошо, ходит человек голым по дому, ну и что, почему мы на этом основании говорим, что это факт, пример разрушения культуры? Подумаешь» — скажет кто-то. То есть, получается, сначала мы должны договориться о том, что есть вообще ценности и так далее...

В. Легойда

— ...тем более, что вшей у него сегодня нет, поэтому вторая тема автоматически самоликвидируется. Конечно, но только я бы не назвал это субъективным, но этот критерий, безусловно, зависит от той системы ценностей, которую вы выбираете, то есть я просто говорю, что есть ценностный критерий, он может меняться хронологически, он может меняться от культуры к культуре, он совершенно точно будет проходить в разных местах, в зависимости от религии, но, коль скоро вы поставили вопрос о критерии, что является таким критерием, я и говорю, вот система ценностей, система, если на культурологический язык переходить: где проходят вот эти флажки, за которые нельзя заходить, где культура, как система табу, что считается допустимым, и недопустимым. И здесь то, что недопустимо — это и есть разрушение культуры, вот недопустимое культуру разрушает, вот в этой системе координат задано, она не субъективна, потому что она все-таки не создается одним человеком, человек может считать, он может быть крайне индивидуалистичным таким, он может, естественно, для себя эти флажки поставить совершенно особенным образом, и они не будут, может быть, пересекаться со многими, но, вы знаете, все-таки я исхожу из такого общего, опять же, культурологического тезиса о том, что мы рождаемся в картине мира, она нам предзадана, мы не можем выпрыгнуть, и действительно, человек не может, это не значит, что у всех одинаковые точки зрения, картина мира, как нечто глобальное, как такие, очень крупные вешки, за которые ты все равно не можешь заступить, как, условно говоря, отсутствие представления о линейности времени в античности или в греческой античности до нашей эры, до проникновения еврейской культуры уже в империю, потом в Рим и так далее. То есть отсутствие вот этого представления, человек мог все, что угодно считать, но идеи линейности времени там не было, в этой картине мира, и ты не мог ее переступить, поэтому здесь все равно есть вот эти глобальные истории.

К. Мацан

— Вот смотрите, даже в нашем разговоре сейчас, когда мы размышляем о границах, где культура созидается, где разрушается и, в принципе, говорим о поведении человека, мы, получается, выставляем критерий этики, критерий такой нравственности, нравственного поведения-не нравственного, и вы неслучайно сказали, что этот критерий будет разниться от культуры к культуре, от религии к религии, а вернее, скажем так, от религии к религии и тех ценностей, которые в культуру от религии пришли и в этом смысле возникает вопрос, который тоже часто звучит: возможна ли нравственность, свободная от ассоциаций с религией, возможна ли сугубо такая, светская этика, вот что вы об этом думаете?

В. Легойда

— Она, безусловно, возможна, вопрос ее положительных оснований, по-моему, мы тоже когда-то касались вскользь этой темы, что мое видение заключается в том, что безрелигиозная нравственность, она может быть только конвенциональной, то есть договорной, то есть нам нужно тогда договориться, что мы считаем приемлемым, что мы считаем неприемлемым, то есть кроме договора никаких других оснований у безрелигиозной нравственности, на мой взгляд, быть не может, по крайней мере, я не видел обратного и убедительного, даже серьезные атеисты, с которыми я эту тему обсуждал, они с этим, безусловно, согласны были, по крайней мере, те, с кем я беседовал, в том числе, профессиональные философы. То есть надо договориться, что мы такие правила вводим и им следуем, потом мы их можем поменять и так далее, но основанием к следованию этим правилам является договор и только договор. Условно говоря (я сейчас фантазирую), давайте положим табу на убийство, почему — потому что, если этого не сделать, включается право сильного, и я теоретически могу оказаться слабее и меня могут убить, а я не хочу, чтобы меня убили, поэтому давайте мы скажем, что убивать нельзя, и это достаточное основание для того, чтобы это правило принять, но никакого другого основания у него нет, религиозного такого, положительного, что в человеке есть образ Божий, и ты не будучи создателем этого человека, не имеешь права лишить его жизни и прекратить жизнь этого образа Божия, и так далее — это логически, вот сегодня это возможно, а вот логически, конечно, в не религиозной нравственности не существовало, насколько я понимаю, что является, to the best of my knowledge, вот все-таки изначально вся ценностная система, хотя категорий ценности не было в древнем мире, но ценности сами по себе были, то, что мы сегодня ценностью называем, она, конечно, во всех древних культурах была связана с религией.

К. Мацан

— Вот то, что касается положительного основания нравственности, то, что вы сказали, я часто слышу от неверующих именно этот аргумент, то есть все то, что вы говорите именно со знаком «плюс», они это предъявляют как то, что религия не нужна: ну вот же есть у нравственности конвенциональное основание, вот мы договорились и в разных обществах все будет по-разному и этого достаточно, и никакого иного основания у нравственности быть не должно, оно просто излишне. Но с этим не так-то легко согласиться человеку верующему, что бы вы на такой тезис атеиста ответили?

В. Легойда

— Не согласиться с этим очень легко, потому что мы исходим из того, что эти положительные, глубинные, антологические, если хотите, основания, они есть, если вам не нравится, они все равно существуют, точно также, как Бог сотворил мир и так далее, поэтому для самого верующего человека в его системе координат здесь нет проблемы, поскольку он понимает, что не он является источником этой нравственной системы, он может только ее воспринимать или не воспринимать, следовать ей или нет. А вот в полемическом ключе если рассуждать, то здесь аргументы могут быть такие: конвенциальные эти основания, договорные, они намного более подвижны, и они, как мне представляется, легче провоцируют вот именно того самого сильного, о котором я сказал, условия нарушать. Когда человек боится нарушить условие? Когда ему может вернуться это, когда ему вот сейчас, стилистически снижая, скажу: «может прилететь» за это, а если «не прилетит»? Помните, у Ильфа и Петрова как раз-таки к нашей беседе, Остап Бендер узнает, что Паниковский нарушил конвенцию, он спрашивает у Балаганова: «Расскажите мне, Шура, кто такой этот Паниковский и как этот гад нарушил конвенцию?» Почему человек нарушает — он, видимо, испытывает острую нужду и надеется, что он за это никак не будет отвечать, а все-таки в религиозной системе координат ты понимаешь, что есть высший суд и, во-первых, отвечать придется всяко и обязательно, и не перед своими соплеменниками, то есть там совсем другая система координат, хотя мы с вами видим, история показывает, тоже, конечно, бессмысленно как-то пытаться отрицать очевидное, что никогда никакая религиозная система сама по себе, она, конечно, не приводила к созданию общества, в котором все себя вели нравственно безукоризненно, то есть люди нарушают легко и эти установления, считая их надчеловеческими и внечеловеческими по происхождению, но коль скоро они уж те нарушают, то эти они будут нарушать еще проще, на мой взгляд.

К. Мацан

— Иной есть еще поворот этой беседы, который мы тоже вскользь затрагивали, может быть, сейчас есть смысл чуть подробнее о нем сказать: о чем говорят неверующие — о том, что атеист более честен в своем нравственном выборе, потому что он не ожидает награды на небесах и не боится воздаяния, он стремится в хорошем случае поступать порядочно, нравственно, просто потому что так надо, так диктует совесть, а вот верующий в этом смысле — человек, которому нужна «морковка» дополнительная, чтобы жить порядочно, что вы об этом думаете?

В. Легойда

— Я думаю, что здесь есть, конечно, определенная логика, она понятна вполне и поэтому, поскольку она есть, то все время этот аргумент и приводится, и все время это вспоминается, но понимаете, какая штука: он немножко рассматривает Бога, как такого всесильного земного правителя, которого ты боишься и понимаешь, что Он тебя может как-то наказать, линейно, по-человечески. Условно говоря, Конфуций писал, по-моему, в «Беседах и суждениях» у Конфуция сказано, что если люди будут исполнять законы не из страха наказания, а следуя «ли» — там категория конфуцианской этики, то это намного, конечно, будет и действеннее, и глубже, человечнее, если того же Мамардашвили опять вспомнить, чем если они будут делать из страха, эта логика понятна, но дело в том, что отношения с Богом — это не линейное такое, что страх наказания, это как закон физики: «брошенное тело обязательно упадет на землю», и совершенный грех, он обязательно будет саморазрушителен для человека, он обязательно самому человеку принесет вред. Это все равно, что говорить, что «ты не куришь, потому что ты боишься заработать рак легких» — боюсь, а что в этом плохого-то? Понимаете, это другой страх, это все равно, что говорить: «Вот ты не наркоман, потому что ты боишься стать зависимым» — конечно, боюсь, очень сильно боюсь, это не трусость, это желание сохранить организм здоровым, первый раз мне сегодня пришло в голову такое сравнение, мне кажется, что оно в данном случае вполне допустимое и удачное — скромно сказал он.

К. Мацан

— Спасибо, я хотел сказать то же самое.

В. Легойда

— Простите, не дал возможности (смеется)

К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается, еще раз здравствуйте, дорогие друзья, у микрофона Константин Мацан, в этом часе «Светлого вечера», как всегда по пятницам, с нами и с вами на связи Владимир Романович Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома» и профессор МГИМО, и мы продолжаем наш разговор. Я бы хотел еще немного на этой теме о связи религии, этики, нравственности задержаться вот в каком ключе: я помню, когда давно, в одной из дискуссий услышал такой тезис: «Церковь монополизировала право на нравственность», то есть Церковь часто в лице своих иерархов выступает, как те, которые призывают к нравственной жизни, обличают какие-то отклонения от нравственного идеала христианства и тем самым имплицитно являют себя, как носителей нравственности, как то, что мы знаем, как надо, и Церковь говорит, как надо, при этом Церковь — это люди, такие же грешные, как и все остальные, вроде бы логически. Я почему к этой теме обращаюсь — потому что даже в одной из ваших недавних программ «Парсуна» эта тема звучала по-своему в том, что любое назидание, любое такое вот учительство, любая апелляция к морали (как я это услышал во всяком случае) будет в проповеди работать в минус, не будет достигать цели. Вот что вы обо всем этом клубке тем и противоречий думаете, как вы с этим сталкиваетесь?

В. Легойда

— Вы знаете, я думаю, что сегодня немножко смешно говорить о том, что Церковь монополизировала вот это право на нравственность, потому что об этом можно было бы говорить, если бы все из этого исходили, как раз-таки проблема в том числе, и для Церкви сегодня заключается в том, что современный человек, в первую очередь, конечно, человек неверующий, нецерковный, он вообще не воспринимает Церковь, вообще не считает, что есть эти внешние критерии нравственности, данные Богом, и Церковь — ну, не то, чтобы держатель этого, Церковь, как проявленное вот это сообщество, которое по этим законам живет и призывает людей следовать им. Вот наличие этого внешнего авторитета, оно в картине мира, мы сегодня говорили про картину мира, допустим, в средневековой картине мира, оно совершенно не то, что не подлежит сомнению, оно не перепрыгиваемо, как нельзя перепрыгнуть тему нелинейности времени греческой античности, вот также, на мой взгляд, в средние века и далее, и на рубеже нового времени еще какое-то время в ряде сообществ не подвергается сомнению, по крайней мере, в отдельных культурах существование внешнего авторитета, апелляция к нему и все, что отсюда вытекает. Сегодня эта фраза о том, что «Церковь монополизировала», она немножко смешно звучит, потому что как раз-таки в этом проблема, что люди не понимают, а почему Церковь вообще говорит об этом, а по какому праву? И это, если угодно, говоря такой устоявшейся терминологией: это для Церкви вызов, как убедить в чем-то человека, который в принципе рассматривает Церковь, как одну из корпораций, которая пытается ему что-то продать в целях завоевать его внимание, деньги и прочее, и прочее, то есть человек вообще не воспринимает иногда Церковь, как что-то, что в принципе имеет право говорить о нравственности больше, чем другие. Посмотрите, вот наши, скандально известные журналисты разные, которые периодически упрекают в чем-то Церковь, они, конечно, пытаются говорить о том, что «вы говорите одно, делаете другое», но, зная то, как живут сами эти журналисты, этот сам факт, что они позволяют себе такие высказывания, нередко оскорбительные, хамские, он говорит о том, что просто эта система координат, она разрушена, потому что это немыслимая ситуация просто, то есть, условно говоря, в каких-то других обществах этим людям, как минимум, сразу бы сказали: «А ты, собственно, кто такой?» А сейчас это уже сказать нельзя, люди это воспринимают совсем иначе, и это, действительно, очень большой вызов. И у меня нет ответов готовых, безусловно, это было бы самонадеянно, очень смешно, но реальность такая, чем быстрее мы ее осознаем, тем, может быть, быстрее мы научимся в ней жить.

К. Мацан

— Ну, тогда я ко второй части своего вопроса обращусь, а именно к тому, что в церковной проповеди, скажем, обобщая так немножко, в проповеди священников и епископов очень значима, очень весома тема такого призыва людей к нравственной жизни, к добрым делам, даже, может, я не очень точно сейчас выражаюсь, потому что спонтанно так этот вопрос мне в голову пришел: к добрым делам — хорошо, понятно, но когда тот или иной священнослужитель, даже просто мирянин в своих текстах, просто журналист, как угодно, обличает безнравственность в обществе, тем самым говоря, что Церковь призывает к иному, возникает некоторый вопрос: а почему вы это делаете, а вы что, сами безгрешны? Вы носитель какого-то идеала? Что вы тут можете сказать?

В. Легойда

— Я как раз и пытался сказать, что это совершенно понятно, почему люди это говорят — потому что для них не существует вот этого внешнего критерия большого, нравственности, и Церковь не воспринимается, как имеющая право об этом говорить. Вот Святейший Патриарх об этом несколько лет назад очень ярко говорил на встрече с учеными в Сарове, в 17-м, по-моему, году это было, то есть действительно, Церковь никогда, пожалуй, не была в таких условиях, мне сложно говорить про раннее христианство, я не специалист, но, может быть, что-то похожее, какие-то параллели наверняка возможны, то есть история христианства до, как минимум, IV века может быть, здесь нам может что-то подсказать, помочь, хот мы понимаем — дважды войти в одну реку нельзя, но, может быть, какие-то параллели неизбежно проходят. Потом, Церковь всегда была немножко в другой ситуации, хотя и до IV века все равно картина мира была другой, религиозное сознание было другим у людей, а сегодня даже люди с религиозным сознанием, они, в общем, не апеллируют к этим внешним авторитетам, это, кстати, тоже, поэтому я говорю, это может быть не обязательно проблема, это, может, просто новая ситуация, из которой должен быть найден выход. Я помню, что с профессором Касаткиной мы говорили на эту тему, она говорила, что мы веками шли по определенным колеям, а сейчас их нет и это некая данность, и это не нужно оценивать, как негативное, по ее мнению. Я немножко все-таки это по-другому вижу, но тем не менее, она говорила, что надо сейчас научиться действовать в этих новых условиях и тут я, конечно, совершенно согласен, мы все равно не создадим эти колеи уже заново, Евангелие в любом случае шире, глубже любых колей, поэтому тут надо просто понять, как об этом говорить, иногда это просто человеческое такое отношение к оппоненту. Недавно в одной из программ, которые мы записали, как раз-таки в одной из «Парсун» я признался своему собеседнику, что ко мне «Вконтакте» обратился один журналист, который сначала себя не идентифицировал, как журналиста, и начал разговор, на мой взгляд, не вполне подобающим образом, с такого нажима, наезда, как сейчас говорят. И я начал говорить: «А почему вы, собственно, вот так начинаете разговаривать?» Он говорит: «Ну вот дайте мне комментарий». Я говорю: «Вы вообще не представились, нужен комментарий — обратитесь официально в наш Отдел, есть сотрудник, который за это отвечает». Как-то он пытался сказать: «Ну ладно уж, я ничего такого не сделал, дайте комментарий, и мы разойдемся довольные друг другом», а я вот уперся и считаю, что это непрофессионально человек действует. Причем у меня не было никаких проблем с содержанием комментария, но я решил этого не делать. И мой собеседник в программе сказал, что это стандартная ситуация, когда можно хейтеров, то есть тех, кто тебя не любит, ненавидит, можно обратить просто в свою сторону. Я честно говоря, до сих пор считаю, не уверен в том, что я правильно себя тогда повел, потому что у меня были уже до этого и после этого похожие ситуации, когда я пытался отвечать вполне сдержанно, без какого-то ответного наезда, и люди просто переходили с грубого общения, «тыканья», еще чего-то, они переходили к вполне нормальному, человеческому, а начинали они именно потому, что неважно, кто ты, где, они не воспринимают тебя, как человека, имеющего право на что бы то ни было, то есть воспринимается только непосредственное общение, и если ты в этом личном общении демонстрируешь какие-то качества, которые собеседник готов принять и уважать, тогда он на это будет реагировать, а в противном случае ничего другое не работает. Это, мне кажется, тоже один из примеров этой большой проблемы, о которой, о которой я пытался сказать.

К. Мацан

— Вы не случайно даже в этом примере сменили плоскость этой проблемы из некоей личной деятельности Церкви в проповедях, в теле-проповедях, в текстах, в плоскости именно личного общения один на один, где, вот вы вспомнили Татьяну Александровну, она же так, афористично в программе сказала, что лучшая проповедь — это исповедь, но имея ввиду, — как я, по крайней мере, это услышал в контексте нашего разговора сейчас, — эта мысль, она звучит так, что именно искренний разговор, по-человечески, от сердца к сердцу в этом смысле может какое-то воздействие иметь на аудиторию, вы об этом говорите?

В. Легойда

— Да, безусловно, просто иногда, когда, с другой стороны, я не в самооправдание говорю, может, в самоосуждение, но, когда разговор начинается: «Эй ты, негодяй, почему ты такой негодяй, как ты до сих пор не понял, что ты негодяй?» очень сложно искренне, по-доброму отвечать, хотя в необходимости так отвечать нет ничего не евангельского, напротив, мы и призваны отвечать именно в таких ситуациях с уважением и любовью, каюсь, получается далеко не всегда, прямо скажем.

К. Мацан

— Владимир Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома» и профессор МГИМО сегодня с нами и с вами на связи в программе «Светлый вечер». К еще одной теме хотел бы обратиться сегодня: наткнулся на любопытную заметку на сайте «РИА Новости», даже не заметку, а материал о том, что ученые-археологи израильские обнаружили путем раскопок знаменитый библейский город Вифсаиду Галилейскую, именно там по Евангелию Иисус Христос призвал первых апостолов и там же он совершил чудо, накормив пятью хлебами и двумя рыбами пять тысяч человек, вот об этом есть материал, и это раскрывает, мне кажется, такую важную и большую тему о том: а как считается личная внутренняя вера в Бога и те данные науки, в частности, археологической науки о том, что по данным археологов на самом деле было тогда, как все это располагалось, где происходило, ведь иногда приходится слышать такие мнения, скептические даже и едко иронические о том, что: «вот сейчас съездим мы на Святую Землю, но границы нынешнего Иерусалима совсем не совпадают с границами того Иерусалима, в котором был Христос» и так далее, и тогда та важность прикоснуться к этим камням на Святой Земле как бы подвергается сомнению. Я сейчас не высказываю это, как какой-то тезис против поездок на Святую Землю и не призываю с недоверием относиться к тому, что там происходит — это то, о чем могут дискутировать ученые археологи и историки, а что вы думаете о самом этом факте как бы необходимости подтвердить личную веру или наоборот ее как-то пошатнуть вот прикосновением к реалиям библейской археологии?

В. Легойда

— Мне кажется, что мы же как-то периодически говорим, про богословие, как науку и прочее, это, скорее, область научного. Поскольку я все-таки исповедую тот подход, что наука и религия, как практический путь — это вещи, не вполне пересекающиеся, хотя здесь есть, конечно, определенная сложность с учетом того, что теология тоже наука, но научный способ познания, он не про доказательство и не про опровержение. С другой стороны, понимаете как, христианство — вполне себе историческая религия и поэтому здесь какие-то археологические, исторические данные, подтверждающие исторический характер событий, описанных в Священном Писании или у авторов древних — это просто часть научного поиска и, может быть, какие-то дополнительные, что ли, подтверждения для людей верующих, но они никак не могут быть основанием веры и как раз-таки аргументами против, на мой взгляд, потому что в любом научном поиске всегда может содержаться ошибка. Здесь, если чуть-чуть в сторону пойти, то можно вспомнить все многочисленные попытки определить возраст Плащаницы, вы знаете, что их было много и нередко датировка была очень разной, вот в 70-е годы, если я не ошибаюсь, радиоуглеродный метод, о котором тогда не было известно, что у него есть довольно серьезные погрешности ввиду того, что Плащаница горела, поэтому состав менялся и поэтому сильные искажения могли быть, вот он тогда датировал, если не ошибаюсь, Средневековьем Плащаницу, причем это чуть ли не по заказу Ватикана тогда проводился эксперимент. Ну и что, являлось ли это тогда для тех, кто узнал результаты научного анализа, что это некая такая вот проблема, что это как-то потрясло основание веры? Думаю, что совсем нет, хотя более поздние, конечно, датировки научные показали, что плащаница намного старше, чем думали, как раз-таки подтверждается ее возраст древний. Но мне кажется, что это все-таки такие, не вполне пересекающиеся вещи, точнее, они пересекаются в человеке, но не служат подпорками или опровержением.

К. Мацан

— Ну вот как раз к вопросу о пересечении в человеке, я почему к этой теме обращаюсь, почему она мне кажется актуальной и значимой — потому что я однажды участвовал в беседе с одним человеком, который говорил о себе так: «Я верю в Бога, но у меня есть сомнения такого рода, что сказанное в Евангелии не всегда точно соответствует современным данным исторической, археологической науки, в частности, о местоположении городов, о существовании тех городов, которые упоминаются в Новом Завете и так далее. Если мы допускаем, что одна какая-то вещь в этом смысле, смысле соответствия объективным данным археологии и истории в Евангелии не точна, то мы можем предположить, что еще какая-то вещь не точна и тогда на противоположном конце этого рассуждения будет уже полное сомнение вообще в том, что говорится в Евангелии, тут же можно, наверное, вспомнить о так называемой школе библейской критики, о таком направлении в истории богословия, в направлении XIX-XX веков, связанного преимущественно с немецким протестантизмом, с немецкими учеными, которые поставили себе цель найти исторического Иисус, выяснить, а что там было, как оно было на самом деле, что мы действительно знаем об этом человеке Иисусе Христе, для верующего — о богочеловеке. И здесь, когда мы пытаемся посмотреть на это, как на сугубо такой исторический документ — на Евангелие, я имею ввиду, при таком подходе мы в каком-то смысле ставим под вопрос все чудеса и уже следующим шагом можем поставить под вопрос и саму веру в ту Благую весть, которая нам преподнесена Евангелием. Вот что вы об этом думаете, как вы с этой проблематикой сталкиваетесь?

В. Легойда

— Вы знаете, многократно уже в качестве аргумента, вполне, на мой взгляд, серьезного и основательного приводился тот факт, что несостыковки евангельские, они свидетельствуют о подлинности Евангелия, а не о том, что все это сфабриковано, именно потому, что разные люди, описывая одни и те же события, будут их описывать по-разному, там всегда будут нюансовые различия, больше или меньше, кто-то так увидел, кто-то так, а как раз-таки, если бы была задача все это сфабриковать, то все бы выровняли за столетия переписываний и сделали бы такие одинаковые тексты, а человек всегда видит не так, как видит другой. Есть такой замечательный фильм американский «Святой поневоле» называется, он рассказывает про одного католического святого средневекового и там, поскольку для католических святых таким критерием святости является левитация, как бы мы сегодня сказали, то есть возможность отрываться от земли, там несколько человек, забежав в келью этого святого, который потом будет прославлен, как святой, видят, как он оторвался от земли, и дальше они прибегают и начинают говорить, что «вот, он святой, он молится, он поднимается над землей». И собирают, там приезжают инквизиторы и начинают это обсуждать. Вот один из тех, кто выступает против, он говорит: «Посмотрите, этот говорит, что он оторвался на 15 сантиметров, второй говорит, что он под потолком висел, третий говорит, что он где-то на полметра, четвертый говорит, что ровно 46 сантиметров, ни больше, ни меньше». И для него это критерий того, что все они лгут, что этого не было, а второй представитель этой инквизиторской части, которая определяет, что же, как к этому относиться, он говорит: «Да, безусловно, каждый говорит о разной высоте, но все они сходятся в одном — в том, что он от земли оторвался, об этом нет спора». И вот это такая аналогия, что, конечно, всегда люди одни те же события, одни и те же ситуации, кто-то скажет, что камень был там, кто-то скажет, что камень был слева, кто-то справа, кто как запомнил. Конечно, есть вещи, которые более фундаментальны, но я просто хочу сказать, что есть ряд нестыковок, которые легко снимаются индивидуальным восприятием человека, особенностями его индивидуального восприятия, все видим мы жизнь, происходящее по-разному, все мы слышим в одном и том же тексте, речи, выступлении совершенно порой даже противоположные вещи и это такая фундаментальная характеристика человека, как такового, поэтому многие очень нестыковки евангельские, они легко объяснимы вышесказанным и поэтому ни в коей мере не являются опровержением происходившего. А так, дальше надо говорить о конкретике уже, что именно имеется ввиду.

К. Мацан

— О конкретике, о различных сомнениях, наверное, будем говорить в наших уже следующих программах, а за сегодняшнюю беседу я вас благодарю. Напомню, сегодня в «Светлом вечере» с нами и с вами в этом часе был Владимир Романович Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома» и профессор МГИМО. У микрофона был Константин Мацан, спасибо, до свидания, до новых встреч на волнах радио «Вера».

В. Легойда

— Всего доброго.

Все выпуски программы Светлый вечер

Другие программы

Пайдейя

«Подростки и образование». Евгения Ульева

Скачать

Гостьей программы «Пайдейя» была психолог, мама восьми детей, бабушка девяти внуков Евгения Ульева.

Мы говорили о том как меняется отношение детей к учебе в период переходного возраста, что делать родителям, чтобы помочь детям найти свой путь, как общаться с подростками в семье, чтобы сохранять доверительные отношения.

Все выпуски программы Пайдейя

Читать полностью

Другие программы

Богослужения вечера

Тексты богослужений праздничных и воскресных дней. Всенощное Бдение. 19 октября (вечер 18 октября) 2025г.

Неде́ля 19-я по Пятидеся́тнице.

Апо́стола Фомы́.

Глас 2.

ВСЕНО́ЩНОЕ БДЕ́НИЕ

Вели́кая Вече́рня

Диакон: Воста́ните!

Хор: Благослови́.

Иерей: Сла́ва Святе́й и Единосу́щней и Животворя́щей и Неразде́льней Тро́ице всегда́, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Священнослужители в алтаре:

Прииди́те, поклони́мся Царе́ви на́шему Бо́гу.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Христу́ Царе́ви на́шему Бо́гу.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Самому́ Христу́, Царе́ви и Бо́гу на́шему.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Ему́.

Псало́м 103, предначина́тельный:

Хор: Благослови́, душе́ моя́, Го́спода./ Благослове́н еси́, Го́споди./ Го́споди, Бо́же мой, возвели́чился еси́ зело́./ Благослове́н еси́, Го́споди./ ... / Вся прему́дростию сотвори́л еси́./ Сла́ва Ти, Го́споди, сотвори́вшему вся.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Вели́кая ектения́:

Диакон: Ми́ром Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй. (На каждое прошение)

Диакон: О Свы́шнем ми́ре и спасе́нии душ на́ших, Го́споду помо́лимся.

О ми́ре всего́ ми́ра, благостоя́нии Святы́х Бо́жиих Церкве́й и соедине́нии всех, Го́споду помо́лимся.

О святе́м хра́ме сем и с ве́рою, благогове́нием и стра́хом Бо́жиим входя́щих в онь, Го́споду помо́лимся.

О вели́ком Господи́не и Отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о Господи́не на́шем, Высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к, честне́м пресви́терстве, во Христе́ диа́констве, о всем при́чте и лю́дех, Го́споду помо́лимся.

О Богохрани́мей стране́ на́шей, власте́х и во́инстве ея́, Го́споду помо́лимся.

О гра́де сем (или: О ве́си сей), вся́ком гра́де, стране́ и ве́рою живу́щих в них, Го́споду помо́лимся.

О благорастворе́нии возду́хов, о изоби́лии плодо́в земны́х и вре́менех ми́рных, Го́споду помо́лимся.

О пла́вающих, путеше́ствующих, неду́гующих, стра́ждущих, плене́нных и о спасе́нии их. Го́споду помо́лимся.

О изба́витися нам от вся́кия ско́рби, гне́ва и ну́жды, Го́споду помо́лимся.

Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко подоба́ет Тебе́ вся́кая сла́ва честь и поклоне́ние, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Блаже́н муж:

Хор: Блаже́н муж, и́же не и́де на сове́т нечести́вых.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Я́ко весть Госпо́дь путь пра́ведных, и путь нечести́вых поги́бнет.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Рабо́тайте Го́сподеви со стра́хом и ра́дуйтеся Ему́ с тре́петом.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Блаже́ни вси наде́ющиися Нань.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Воскресни́, Го́споди, спаси́ мя, Бо́же мой.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Госпо́дне есть спасе́ние, и на лю́дех Твои́х благослове́ние Твое́.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Ектения́ ма́лая:

Диакон: Па́ки и па́ки ми́ром Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко Твоя́ держа́ва, и Твое́ есть Ца́рство и си́ла и сла́ва, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Го́споди, воззва́х, глас 2:

Хор: Го́споди, воззва́х к Тебе́, услы́ши мя./ Услы́ши мя, Го́споди./ Го́споди, воззва́х к Тебе́, услы́ши мя:/ вонми́ гла́су моле́ния моего́,/ внегда́ воззва́ти ми к Тебе́.// Услы́ши мя, Го́споди.

Да испра́вится моли́тва моя́,/ я́ко кади́ло пред Тобо́ю,/ воздея́ние руку́ мое́ю/ — же́ртва вече́рняя.// Услы́ши мя, Го́споди.

Стихиры воскресные, глас 2:

На 10. Стих: Изведи́ из темни́цы ду́шу мою́,// испове́датися и́мени Твоему́.

Стихира: Пре́жде век от Отца́ Ро́ждшемуся Бо́жию Сло́ву,/ Вопло́щшемуся от Де́вы Мари́и,/ прииди́те, поклони́мся:/ крест бо претерпе́в,/ погребе́нию предаде́ся, я́ко Сам восхоте́:/ и воскре́с из ме́ртвых,// спасе́ мя заблужда́ющаго челове́ка.

Стих: Мене́ ждут пра́ведницы,// до́ндеже возда́си мне.

Стихира: Христо́с Спас наш,/ е́же на ны рукописа́ние пригвозди́в на Кресте́ загла́ди,/ и сме́ртную держа́ву упраздни́:// поклоня́емся Его́ Тридне́вному Воскресе́нию.

На 8. Стих: Из глубины́ воззва́х к Тебе́, Го́споди,// Го́споди, услы́ши глас мой.

Стихира: Со Арха́нгелы воспои́м Христо́во Воскресе́ние:/ Той бо есть Изба́витель и Спас душ на́ших,/ и в сла́ве стра́шней и кре́пцей си́ле,// па́ки гряде́т суди́ти ми́ру, его́же созда́.

Стих: Да бу́дут у́ши Твои́// вне́млюще гла́су моле́ния моего́.

Стихира: Тебе́ Распе́ншагося и Погребе́ннаго,/ а́нгел пропове́да Влады́ку, и глаго́лаше жена́м:/ прииди́те ви́дите, иде́же лежа́ше Госпо́дь:/ воскре́се бо, я́коже рече́, я́ко Всеси́лен./ Те́мже Тебе́ поклоня́емся, Еди́ному Безсме́ртному:// Жизнода́вче Христе́, поми́луй нас.

Стихиры ап. Фомы, глас 4, подо́бен: «Я́ко до́бля...»:

На 6. Стих: А́ще беззако́ния на́зриши, Го́споди, Го́споди, кто постои́т?// Я́ко у Тебе́ очище́ние есть.

Стихира: Ребру́ прикосну́вся, всеблаже́нне, Влады́чню,/ до́брых пости́гл еси́ кра́йнейшее:/ я́ко бо гу́ба во́ды, отту́ду поче́рпл еси́/ исто́чник благи́х и жизнь ве́чную/ и напои́л еси́ изсо́хшая сердца́ неве́дением,// Боже́ственнаго Богове́дения источа́я догма́ты.

Стих: И́мене ра́ди Твоего́ потерпе́х Тя, Го́споди, потерпе́ душа́ моя́ в сло́во Твое́,// упова́ душа́ моя́ на Го́спода.

На 4. Стих: От стра́жи у́тренния до но́щи, от стра́жи у́тренния,// да упова́ет Изра́иль на Го́спода.

Стихира: Ве́рным неве́рствием твои́м ве́рных извести́л еси́,/ я́ко Бо́га и Го́спода всея́ тва́ри наче́н Богосло́вити,/ плоть поне́сшаго нас ра́ди земны́х/ и Крест же, и сме́рть претерпе́вшаго,/ и пронзе́ние гвозде́й, и копие́м ребр прободе́ние,// от ни́хже жизнь почерпа́ем.

Стих: Я́ко у Го́спода ми́лость, и мно́гое у Него́ избавле́ние,// и Той изба́вит Изра́иля от всех беззако́ний его́.

На 2. Стих: Хвали́те Го́спода вси язы́цы,// похвали́те Его́ вси лю́дие.

Стихира: Фома́ чу́дный исто́чник отве́рзе догма́тов, Влады́ко, Богому́дрым:/ ребру́ бо прикосну́вся Твое́му,/ сугу́бу де́йству, существы́ сугу́быми подо́бно научи́вся и возопи́:/ Ты Бог мой еси́ и Владыка,/ Ты и Го́сподь Сла́вы,// мене́ ра́ди плоть быв.

Стих: Я́ко утверди́ся ми́лость Его́ на нас,// и и́стина Госпо́дня пребыва́ет во век.

Стихира ап. Фомы, глас 6:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.

Стихира: Я́ко слуга́ Сло́ва и неизрече́ннаго воплоще́ния Его́,/ глубину́ му́дрости поче́рпл еси́, Фомо́ апо́столе:/ тро́стию бо креста́ возводя́ из глубины́ пре́лести, ду́ши улови́л еси́./ Отню́дуже мре́жею твои́х догма́тов всю просвети́л еси́ вселе́нную/ и све́том зна́ния инди́ан помраче́нныя ду́ши просвети́л еси́./ Тем Сла́вы Христо́вы све́тло наслажда́яся,// Того́ моли́ поми́ловати ду́ши на́ша.

Догматик, глас 2:

И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Догматик: Пре́йде сень зако́нная,/ благода́ти прише́дши:/ я́коже бо купина́ не сгара́ше опаля́ема,/ та́ко Де́ва родила́ еси́,/ и Де́ва пребыла́ еси́./ Вме́сто столпа́ о́гненнаго,/ пра́ведное возсия́ Со́лнце:/ вме́сто Моисе́я, Христо́с,// спасе́ние душ на́ших.

Вход с кади́лом:

Диакон: Прему́дрость, про́сти.

Све́те Ти́хий:

Хор: Све́те Ти́хий святы́я сла́вы Безсме́ртнаго Отца́ Небе́снаго, Свята́го, Блаже́ннаго, Иису́се Христе́! Прише́дше на за́пад со́лнца, ви́девше свет вече́рний, пое́м Отца́, Сы́на и Свята́го Ду́ха, Бо́га. Досто́ин еси́ во вся времена́ пет бы́ти гла́сы преподо́бными, Сы́не Бо́жий, живо́т дая́й; те́мже мир Тя сла́вит.

Диакон: Во́нмем.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Проки́мен воскре́сный, глас 6:

Диакон: Прему́дрость во́нмем. Проки́мен, глас шесты́й: Госпо́дь воцари́ся, в ле́поту облече́ся.

Хор: Госпо́дь воцари́ся, в ле́поту облече́ся. (На каждый стих)

Диакон: Облече́ся Госпо́дь в си́лу, и препоя́сася.

Стих 2: И́бо утверди́ вселе́нную, я́же не подви́жится.

Стих 3: До́му Твоему́ подоба́ет святы́ня, Го́споди, в долготу́ дний.

Диакон: Госпо́дь воцари́ся.

Хор: В ле́поту облече́ся.

Собо́рнаго посла́ния Иоа́ннова чте́ние: [1]

Диакон: Прему́дрость.

Чтец: Собо́рнаго посла́ния Иоа́ннова чте́ние.

Диакон: Во́нмем.

(Из главы 1:)

Чтец: Е́же бе испе́рва,/ е́же слы́шахом, е́же ви́дехом очи́ма на́шима,/ е́же узре́хом, и ру́ки на́ша осяза́ша, о Словеси́ Живо́тнем./ И Живо́т яви́ся, и ви́дехом, и свиде́тельствуем,/ и возвеща́ем вам Живо́т Вечный, И́же бе у Отца́ и яви́ся нам./ Е́же ви́дехом и слы́шахом, пове́даем вам, да и вы обще́ние и́мате с на́ми:/ обще́ние же на́ше со Отце́м и с Сы́ном Его́, Иису́сом Христо́м./ И сия́ пи́шем вам, да ра́дость ва́ша бу́дет испо́лнена./ И сие́ есть обетова́ние, е́же слы́шахом от Него́ и пове́даем вам,/ я́ко Бог Свет есть, и тмы в Нем несть ни еди́ныя./ А́ще рече́м, я́ко обще́ние и́мамы с Ни́м, и во тме хо́дим, лжем и не твори́м и́стины./ А́ще же во све́те хо́дим, я́коже Сам Той есть во све́те, обще́ние и́мамы друг ко дру́гу,// и Кровь Иису́са Христа́ Сы́на Его́ очища́ет нас от вся́каго греха́.

Диакон: Прему́дрость.

Чтец: Собо́рнаго посла́ния Иа́ковля чте́ние.

Диакон: Во́нмем.

(Из главы 1:)

Чтец: Иа́ков, Бо́гу и Го́споду Иису́су Христу́ раб,/ обемана́десяте коле́нома, и́же в разсе́янии, ра́доватися./ Вся́ку ра́дость име́йте, бра́тие моя́, егда́ во искуше́ния впа́даете разли́чна,/ ве́дяще, я́ко искуше́ние ва́шея ве́ры соде́ловает терпе́ние./ Терпе́ние же де́ло соверше́нно да и́мать,/ я́ко да бу́дете соверше́ни и всеце́ли, ни в че́мже лише́ни./ А́ще же кто от вас лише́н есть прему́дрости, да про́сит от даю́щаго Бо́га всем нелицеприе́мне и не поноша́ющаго, и да́стся ему́./ Да про́сит же ве́рою, ничто́же сумня́ся:/ сумня́йся бо уподо́бися волне́нию морско́му, ве́тры возмета́ему и развева́ему./ Да не мнит бо челове́к он, я́ко прии́мет что от Бо́га./ Муж двоеду́шен, неустро́ен во всех путе́х свои́х./ Да хва́лится же брат смире́нный в высоте́ свое́й,/ бога́тый же во смире́нии своем, зане́, я́коже цвет травны́й, мимои́дет./ Возсия́ бо со́лнце со зно́ем и изсуши́ траву́, и цвет ея́ отпаде́, и благоле́пие лица́ ея́ поги́бе./ Си́це и бога́тый в хожде́нии свое́м увяда́ет./ Блаже́н муж, и́же претерпи́т искуше́ние,/ зане́ иску́сен быв, прии́мет вене́ц жи́зни,// его́же обеща́ Бог лю́бящим Его́.

Диакон: Прему́дрость.

Чтец: Собо́рнаго посла́ния Иу́дина чте́ние.

Диакон: Во́нмем.

(Из главы 1:)

Чтец: Иу́да, Иису́су Христу́ раб, брат же Иа́кову,/ су́щим о Бо́зе Отце́ освяще́нным, Иису́с Христо́м соблюде́нным зва́нным./ Ми́лость вам, и мир, и любы́ да умно́жится./ Возлю́бленнии, вся́ко тща́ние творя́ писа́ти вам о о́бщем спасе́нии ва́шем,/ ну́жду возиме́х писа́ти вам, моля́ подвиза́тися о преда́нней ве́ре святы́м еди́ною./ Привнидо́ша бо не́цыи челове́цы (дре́вле предуста́вленнии на сие́ осужде́ние) нечести́вии,/ Бо́га на́шего благода́ть прелага́ющии в скве́рну/ и Еди́наго Влады́ки Бо́га, и Го́спода на́шего Иису́са Христа́ отмета́ющиися./ Воспомяну́ти же вам хощу́, ве́дущим и вам еди́ною сие́,/ я́ко Госпо́дь лю́ди от земли́ еги́петския спасе́, последи́ неве́ровавшия погуби́./ А́нгелы же, не соблю́дшия своего́ нача́льства, но оста́вльшия свое́ жили́ще на суд вели́каго дне, у́зами ве́чными под мра́ком соблюде́./ Я́коже Содо́ма и Гомо́рра, и окре́стныя их гра́ды,/ подо́бным им о́бразом преблуди́вше и ходи́вше в след пло́ти ины́я,/ предлежа́т в показа́ние огня́ ве́чнаго, суд подъе́мше./ Вы же, возлю́бленнии, помина́йте глаго́лы преждерече́нныя от апо́стол Го́спода на́шего Иису́са Христа́./ Зане́ глаго́лаху вам, я́ко в после́днее вре́мя бу́дут руга́тели, по свои́х по́хотех ходя́ще и нече́стиих./ Си́и суть отделя́юще себе́ (от еди́ности ве́ры и су́ть) теле́сни, Ду́ха не иму́ще./ Вы же, возлю́бленнии, свято́ю ва́шею ве́рою назида́юще себе́, Ду́хом Святы́м моля́щеся,/ са́ми себе́ в любви́ Бо́жией соблюда́йте, жду́ще ми́лости Го́спода на́шего Иису́са Христа́ в жизнь ве́чную./ И о́вех у́бо ми́луйте, разсужда́юще,/ о́вех же стра́хом спаса́йте, от огня́ восхища́юще./ Облича́йте же с боя́знию, ненави́дяще и я́же от пло́ти оскверне́ную ри́зу./ Могу́щему же сохрани́ти вы без греха́ и без скве́рны и поста́вити пред сла́вою свое́ю непоро́чных в ра́дости,/ Еди́ному Прему́дрому Бо́гу и Спа́су на́шему (Иису́сом Христо́м, Го́сподем на́шим), сла́ва и вели́чие,// держа́ва и власть пре́жде всего́ ве́ка, и ны́не, и во вся ве́ки. Ами́нь.

Ектения́ сугу́бая:

Диакон: Рцем вси от всея́ души́, и от всего́ помышле́ния на́шего рцем.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Го́споди Вседержи́телю, Бо́же оте́ц на́ших, мо́лим Ти ся, услы́ши и поми́луй.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Поми́луй нас, Бо́же, по вели́цей ми́лости Твое́й, мо́лим Ти ся, услы́ши и поми́луй.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды, на каждое прошение)

Диакон: Еще́ мо́лимся о Вели́ком Господи́не и Отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о Господи́не на́шем Высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к, и всей во Христе́ бра́тии на́шей.

Еще́ мо́лимся о Богохрани́мей стране́ на́шей, власте́х и во́инстве ея́, да ти́хое и безмо́лвное житие́ поживе́м во вся́ком благоче́стии и чистоте́.

Еще́ мо́лимся о блаже́нных и приснопа́мятных созда́телех свята́го хра́ма сего́, и о всех преждепочи́вших отце́х и бра́тиях, зде лежа́щих и повсю́ду, правосла́вных.

Еще́ мо́лимся о ми́лости, жи́зни, ми́ре, здра́вии, спасе́нии, посеще́нии, проще́нии и оставле́нии грехо́в рабо́в Бо́жиих настоя́теля, бра́тии и прихо́жан свята́го хра́ма сего́.

Еще́ мо́лимся о плодонося́щих и доброде́ющих во святе́м и всечестне́м хра́ме сем, тружда́ющихся, пою́щих и предстоя́щих лю́дех, ожида́ющих от Тебе́ вели́кия и бога́тыя ми́лости.

Иерей: Я́ко Ми́лостив и Человеколю́бец Бог еси́ и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Сподо́би, Го́споди:

Хор: Сподо́би, Го́споди, в ве́чер сей без греха́ сохрани́тися нам. Благослове́н еси́, Го́споди, Бо́же оте́ц на́ших, и хва́льно и просла́влено и́мя Твое́ во ве́ки. Ами́нь.

Бу́ди, Го́споди, ми́лость Твоя́ на нас, я́коже упова́хом на Тя. Благослове́н еси́, Го́споди, научи́ мя оправда́нием Твои́м. Благослове́н еси́, Влады́ко, вразуми́ мя оправда́нием Твои́м. Благослове́н еси́, Святы́й, просвети́ мя оправда́нии Твои́ми.

Го́споди, ми́лость Твоя́ во век, дел руку́ Твое́ю не пре́зри. Тебе́ подоба́ет хвала́, Тебе́ подоба́ет пе́ние, Тебе́ сла́ва подоба́ет. Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Ектения́ проси́тельная:

Диакон: Испо́лним вече́рнюю моли́тву на́шу Го́сподеви.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Ве́чера всего́ соверше́нна, свя́та, ми́рна и безгре́шна у Го́спода про́сим.

Хор: Пода́й, Го́споди. (На каждое прошение)

Диакон: А́нгела ми́рна, ве́рна наста́вника, храни́теля душ и теле́с на́ших, у Го́спода про́сим.

Проще́ния и оставле́ния грехо́в и прегреше́ний на́ших у Го́спода про́сим.

До́брых и поле́зных душа́м на́шим и ми́ра ми́рови у Го́спода про́сим.

Про́чее вре́мя живота́ на́шего в ми́ре и покая́нии сконча́ти у Го́спода про́сим.

Христиа́нския кончи́ны живота́ на́шего, безболе́знены, непосты́дны, ми́рны и до́браго отве́та на Стра́шнем Суди́щи Христо́ве про́сим.

Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́, и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко Благ и Человеколю́бец Бог еси́ и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Диакон: Главы́ на́ша Го́сподеви прикло́ним.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Бу́ди держа́ва Ца́рствия Твоего́ благослове́на и препросла́влена. Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Лития́:

Поется стихира храма [2] , затем:

Стихиры ап Фомы, глас 4, подобен: «Я́ко до́бля...»:

Стихира: Тро́стию благода́ти от глубины́ су́етства челове́ки извле́кл еси́, досточу́дне,/ Учи́теля ма́нием повину́вся, Фомо́,/ просве́щшаго по всему́ твое́ разуме́ние,/ и апо́стола, и че́стна Богоглаго́льника тя, всеблаже́нне, показа́вша/ Того́ Непостижимаго Божества́.

Стихира: Ду́ха сия́ние на тя сни́де во о́гненне ви́де/ и тя, блаже́нне, Боже́ственное прия́телище соде́ла,/ ско́ро отгоня́ща безбо́жия мглу и мир просвеща́юща сия́нием всему́дрых твои́х слове́с,/ тайноглаго́льниче, апо́столов украше́ние,// Христо́в самови́дче, блаже́нне.

Стихира: Мо́лниями пропове́дания во тме седя́щия неве́дения, сла́вне, просвети́в,/ показа́л еси́ сы́ны Влады́ки и Бо́га ве́ры ра́ди./ Eгóже страсте́м ревнова́л еси́ и сме́рти/ и сла́вы был еси́ насле́дник,/ я́ко мудр и Богоглаго́лив, я́ко учени́к И́стины.

Стихира ап Фомы, глас 2:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.

Стихира: Оста́вив земна́я, после́довал еси́ Христу́/ и, зна́менався дохнове́нием Свята́го Ду́ха,/ по́слан быв от Него́ в язы́ки поги́бшия/ обраща́ти челове́ки во свет Богозна́ния, апо́столе Фомо́,/ и, сконча́в по́двиги Боже́ственныя твоея́ стра́сти и мук разли́чных,/ ду́шу твою́ Христу́ пре́дал еси́.// Того́ моли́, всеблаже́нне, дарова́ти нам ве́лию ми́лость.

Богородичен воскресный, глас 8:

И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Богородичен: О чудесе́ но́ваго всех дре́вних чуде́с!/ Кто бо позна́ ма́терь без му́жа ро́ждшую,/ и на руку́ нося́щую, всю тварь Содержа́щаго?/ Бо́жие есть изволе́ние Ро́ждшееся./ Его́же, я́ко Младе́нца, Пречи́стая,/ Твои́ма рука́ма носи́вшая,/ и Ма́тернее дерзнове́ние к Нему́ иму́щая,/ не преста́й моля́щи о чту́щих Тя,// уще́дрити и спасти́ ду́ши на́ша.

Диакон: Спаси́, Бо́же, лю́ди Твоя́ и благослови́ достоя́ние Твое́, посети́ мир Твой ми́лостию и щедро́тами, возвы́си рог христиа́н правосла́вных и низпосли́ на ны ми́лости Твоя́ бога́тыя, моли́твами всепречи́стыя Влады́чицы на́шея Богоро́дицы и Присноде́вы Мари́и, си́лою Честна́го и Животворя́щаго Креста́, предста́тельствы честны́х Небе́сных Сил безпло́тных, честна́го, сла́внаго проро́ка, Предте́чи и Крести́теля Иоа́нна, святы́х сла́вных и всехва́льных Апо́стол, и́же во святы́х оте́ц на́ших и вселе́нских вели́ких учи́телей и святи́телей, Васи́лия Вели́каго, Григо́рия Богосло́ва и Иоа́нна Златоу́стаго, и́же во святы́х отца́ на́шего Никола́я, архиепи́скопа Мирлики́йскаго, чудотво́рца, святы́х равноапо́стольных Мефо́дия и Кири́лла, учи́телей слове́нских, святы́х равноапо́стольных вели́каго кня́зя Влади́мира и вели́кия княги́ни О́льги, и́же во святы́х оте́ц на́ших: святи́теля Михаи́ла, пе́рвого митрополи́та Ки́евскаго, первосвяти́телей Моско́вских и всея́ Руси́: Петра́, Алекси́я, Ио́ны, Мака́рия, Фили́ппа, И́ова, Ермоге́на и Ти́хона, митрополи́тов Моско́вских Филаре́та, Инноке́нтия и Мака́рия. Святы́х, сла́вных и добропобе́дных му́чеников, новому́чеников и испове́дников Це́ркве Ру́сския: Влади́мира, митрополи́та Ки́евскаго, Вениами́на, митрополи́та Петрогра́дского, Петра́, митрополи́та Крути́цкаго, Иларио́на, архиепи́скопа Вере́йскаго, святы́х ца́рственных страстоте́рпцев, преподобному́чениц вели́кия княги́ни Елисаве́ты и и́нокини Варва́ры, преподо́бных и богоно́сных оте́ц на́ших, преподо́бных оте́ц ста́рцев О́птинских, святы́х пра́ведных Иоа́нна Кроншта́дтскаго и Алекси́я Моско́вскаго, святы́х блаже́нных Ксе́нии Петербу́ржския и Матро́ны Моско́вския, святы́х и пра́ведных богооте́ц Иоаки́ма и А́нны (и свята́го имяре́к, егоже есть храм и егоже есть день), и всех святы́х. Мо́лим Тя, многоми́лостиве Го́споди, услы́ши нас, гре́шных, моля́щихся Тебе́, и поми́луй нас.

Хор: Го́споди, поми́луй. (40 раз)

Диакон: Еще́ мо́лимся о Вели́ком Господи́не и отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о господи́не на́шем высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к и о всем во Христе́ бра́тстве на́шем, и о вся́кой души́ христиа́нстей, скорбя́щей же и озло́бленней, ми́лости Бо́жия и по́мощи тре́бующей; о покрове́нии гра́да сего́, и живу́щих в нем, о ми́ре, и состоя́нии всего́ ми́ра; о благостоя́нии святы́х Бо́жиих церкве́й; о спасе́нии и по́мощи со тща́нием и стра́хом Бо́жиим тружда́ющихся и служа́щих оте́ц и бра́тий на́ших; о оста́вльшихся и во отше́ствии су́щих; о исцеле́нии в не́мощех лежа́щих; о успе́нии, осла́бе, блаже́нней па́мяти и о оставле́нии грехо́в всех преждеотше́дших оте́ц и бра́тий на́ших, зде лежа́щих и повсю́ду правосла́вных; о избавле́нии плене́нных, и о бра́тиях на́ших во слу́жбах су́щих, и о всех служа́щих и служи́вших во святе́м хра́ме сем рцем.

Хор: Го́споди, поми́луй. (50 раз)

Диакон: Еще́ мо́лимся о е́же сохрани́тися гра́ду сему́, и свято́му хра́му сему́, и вся́кому гра́ду и стране́, от гла́да, губи́тельства, тру́са, пото́па, огня́, меча́, наше́ствия иноплеме́нников и междоусо́бныя бра́ни; о е́же ми́лостиву и благоуве́тливу бы́ти благо́му и человеколюби́вому Бо́гу на́шему, отврати́ти вся́кий гнев на ны дви́жимый, и изба́вити ны от належа́щаго и пра́веднаго Своего́ преще́ния и поми́ловати ны.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Диакон: Еще́ мо́лимся и о е́же услы́шати Го́споду Бо́гу глас моле́ния нас, гре́шных, и поми́ловати нас.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Иерей: Услы́ши ны, Бо́же, Спаси́телю наш, упова́ние всех конце́в земли́ и су́щих в мо́ри дале́че, и ми́лостив, ми́лостив бу́ди, Влады́ко, о гресе́х на́ших, и поми́луй ны. Ми́лостив бо и человеколю́бец Бог еси́, и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́, и Сы́ну, и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Диакон: Главы́ на́ша Го́сподеви прикло́ним.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Влады́ко многоми́лостиве, Го́споди Иису́се Христе́, Бо́же наш, моли́твами всепречи́стыя Влады́чицы на́шея Богоро́дицы и Присноде́вы Мари́и, си́лою Честна́го и Животворя́щаго Креста́, предста́тельствы честны́х Небе́сных Сил безпло́тных, честна́го, сла́внаго проро́ка, Предте́чи и Крести́теля Иоа́нна, святы́х сла́вных и всехва́льных Апо́стол, и́же во святы́х оте́ц на́ших и вселе́нских вели́ких учи́телей и святи́телей, Васи́лия Вели́каго, Григо́рия Богосло́ва и Иоа́нна Златоу́стаго, и́же во святы́х отца́ на́шего Никола́я, архиепи́скопа Мирлики́йскаго, чудотво́рца, святы́х равноапо́стольных Мефо́дия и Кири́лла, учи́телей слове́нских, святы́х равноапо́стольных вели́каго кня́зя Влади́мира и вели́кия княги́ни О́льги, и́же во святы́х оте́ц на́ших: святи́теля Михаи́ла, пе́рвого митрополи́та Ки́евскаго, первосвяти́телей Моско́вских и всея́ Руси́: Петра́, Алекси́я, Ио́ны, Мака́рия, Фили́ппа, И́ова, Ермоге́на и Ти́хона, митрополи́тов Моско́вских Филаре́та, Инноке́нтия и Мака́рия. Святы́х, сла́вных и добропобе́дных му́чеников, новому́чеников и испове́дников Це́ркве Ру́сския: Влади́мира, митрополи́та Ки́евскаго, Вениами́на, митрополи́та Петрогра́дского, Петра́, митрополи́та Крути́цкаго, Иларио́на, архиепи́скопа Вере́йскаго, святы́х ца́рственных страстоте́рпцев, преподобному́чениц вели́кия княги́ни Елисаве́ты и и́нокини Варва́ры, преподо́бных и богоно́сных оте́ц на́ших, преподо́бных оте́ц ста́рцев О́птинских, святы́х пра́ведных Иоа́нна Кроншта́дтскаго и Алекси́я Моско́вскаго, святы́х блаже́нных Ксе́нии Петербу́ржския и Матро́ны Моско́вския, святы́х и пра́ведных богооте́ц Иоаки́ма и А́нны (и свята́го имяре́к, егоже есть храм и егоже есть день) и всех святы́х. благоприя́тну сотвори́ моли́тву на́шу, да́руй нам оставле́ние прегреше́ний на́ших, покры́й нас кро́вом крилу́ Твое́ю, отжени́ от нас вся́каго врага́ и супоста́та, умири́ на́шу жизнь. Го́споди, поми́луй нас и мир Твой, и спаси́ ду́ши на́ша, я́ко благ и человеколю́бец.

Хор: Ами́нь.

Стихи́ры на стихо́вне:

Стихиры воскресные, глас 2:

Стихира: Воскресе́ние Твое́, Христе́ Спа́се,/ всю просвети́ вселе́нную,/ и призва́л еси́ Твое́ созда́ние:// Всеси́льне Го́споди, сла́ва Тебе́.

Стих: Госпо́дь воцари́ся,// в ле́поту облече́ся.

Стихира: Дре́вом, Спа́се, упраздни́л еси́,/ ю́же от дре́ва кля́тву,/ держа́ву сме́рти погребе́нием Твои́м умертви́л еси́,/ просвети́л же еси́ род наш воста́нием Твои́м./ Те́мже вопие́м Тебе́:// Животода́вче Христе́ Бо́же наш, сла́ва Тебе́.

Стих: И́бо утверди́ вселе́нную,// я́же не подви́жится.

Стихира: На кресте́ я́влься, Христе́, пригвожда́емь,/ измени́л еси́ добро́ту зда́ний:/ и безчелове́чие у́бо во́ини показу́юще,/ копие́м ре́бра Твоя́ прободо́ша,/ евре́и же печа́тати гро́ба проси́ша,/ Твоея́ вла́сти не ве́дуще./ Но за милосе́рдие утро́б Твои́х,/ прие́мый погребе́ние, и тридне́вен воскресы́й// Го́споди, сла́ва Тебе́.

Стих: До́му Твоему́ подоба́ет святы́ня,// Го́споди, в долготу́ дний.

Стихира: Животода́вче Христе́, во́лею страсть претерпе́вый сме́ртных ра́ди,/ во ад же снизше́д я́ко си́лен,/ та́мо Твоего́ прише́ствия ожида́ющия,/ исхи́тив я́ко от зве́ря кре́пкаго,/ рай вме́сто а́да жи́ти дарова́л еси́./ Те́мже и нам сла́вящим тридне́вное Твое́ воста́ние,/ да́руй очище́ние грехо́в,// и ве́лию ми́лость.

Стихира ап. Фомы, глас 6:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.

Стихира: Боже́ственныя ви́дя Христо́вы му́дрости,/ у́мный показа́лся еси́ крати́р та́инственно, Фомо́ апо́столе,/ в не́мже ве́рных ду́ши веселя́тся:/ Боже́ственною бо мре́жею Ду́ха лю́ди возвле́кл еси́ из глубины́ отча́яния./ Те́мже от Сио́на, я́ко река́ благода́ти, изше́л еси́,/ твоя́ источа́ющая Боже́ственныя догма́ты во всю тварь./ Тем Христо́вым страсте́м подо́бяся, в ре́бра прободе́н был еси́,/ во мрак вшед нетле́ния.// Того́ моли́ спасти́ся душа́м на́шим.

Богородичен воскресный, глас 6:

И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Богородичен: Творе́ц и Изба́витель мой, Пречи́стая,/ Христо́с Госпо́дь из Твои́х ложе́сн проше́д,/ в мя оболки́йся,/ пе́рвыя кля́твы Ада́ма свободи́./ Те́мже Ти, Всечи́стая,/ я́ко Бо́жии Ма́тери же и Де́ве, вои́стинну/ вопие́м немо́лчно:/ ра́дуйся а́нгельски, ра́дуйся, Влады́чице,/ предста́тельство и покро́ве,// и спасе́ние душ на́ших.

Моли́тва свято́го Симео́на Богоприи́мца:

Хор: Ны́не отпуща́еши раба́ Твоего́, Влады́ко,/ по глаго́лу Твоему́, с ми́ром;/ я́ко ви́деста о́чи мои́ спасе́ние Твое́,/ е́же еси́ угото́вал пред лице́м всех люде́й,/ свет во открове́ние язы́ков,// и сла́ву люде́й Твои́х Изра́иля.

Трисвято́е по О́тче наш:

Чтец: Святы́й Бо́же, Святы́й Кре́пкий, Святы́й Безсме́ртный, поми́луй нас. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Пресвята́я Тро́ице, поми́луй нас; Го́споди, очи́сти грехи́ на́ша; Влады́ко, прости́ беззако́ния на́ша; Святы́й, посети́ и исцели́ не́мощи на́ша, и́мене Твоего́ ра́ди.

Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

О́тче наш, И́же еси́ на Небесе́х, да святи́тся и́мя Твое́, да прии́дет Ца́рствие Твое́, да бу́дет во́ля Твоя́, я́ко на Небеси́ и на земли́. Хлеб наш насу́щный даждь нам днесь; и оста́ви нам до́лги на́ша, я́коже и мы оставля́ем должнико́м на́шим; и не введи́ нас во искуше́ние, но изба́ви нас от лука́ваго.

Иерей: Я́ко Твое́ есть Ца́рство и си́ла и сла́ва, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Тропа́рь, глас 4:

Хор: Богоро́дице Де́во, ра́дуйся,/ Благода́тная Мари́е, Госпо́дь с Тобо́ю:/ благослове́на Ты в жена́х/ и благослове́н Плод чре́ва Твоего́,// я́ко Спа́са родила́ еси́ душ на́ших. (Т рижды)

Благослове́ние хле́бов:

Диакон: Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Иерей: Го́споди Иису́се Христе́ Бо́же наш, благослови́вый пять хле́бов и пять ты́сящ насы́тивый, Сам благослови́ и хле́бы сия́, пшени́цу, вино́ и еле́й; и умно́жи сия́ во гра́де сем и во всем ми́ре Твое́м; и вкуша́ющия от них ве́рныя освяти́. Я́ко Ты еси́ благословля́яй и освяща́яй вся́ческая, Христе́ Бо́же наш, и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, со Безнача́льным Твои́м Отце́м, и Всесвяты́м, и Благи́м, и Животворя́щим Твои́м Ду́хом, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь. Бу́ди И́мя Госпо́дне благослове́но от ны́не и до ве́ка. (Трижды)

Псало́м 33:

Хор: Благословлю́ Го́спода на вся́кое вре́мя,/ вы́ну хвала́ Его́ во усте́х мои́х./ О Го́споде похва́лится душа́ моя́,/ да услы́шат кро́тции, и возвеселя́тся./ Возвели́чите Го́спода со мно́ю,/ и вознесе́м И́мя Его́ вку́пе./ Взыска́х Го́спода, и услы́ша мя,/ и от всех скорбе́й мои́х изба́ви мя./ Приступи́те к Нему́, и просвети́теся,/ и ли́ца ва́ша не постыдя́тся./ Сей ни́щий воззва́, и Госпо́дь услы́ша и,/ и от всех скорбе́й его́ спасе́ и./ Ополчи́тся А́нгел Госпо́день о́крест боя́щихся Его́,/ и изба́вит их./ Вкуси́те и ви́дите, я́ко благ Госпо́дь:/ блаже́н муж, и́же упова́ет Нань./ Бо́йтеся Го́спода, вси святи́и Его́,/ я́ко несть лише́ния боя́щимся Его́./ Бога́тии обнища́ша и взалка́ша:/ взыска́ющии же Го́спода// не лиша́тся вся́каго бла́га.

Иерей: Благослове́ние Госпо́дне на вас, Того́ благода́тию и человеколю́бием, всегда́, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

У́треня

Шестопса́лмие:

Хор: Сла́ва в вы́шних Бо́гу, и на земли́ мир, в челове́цех благоволе́ние. (Трижды)

Го́споди, устне́ мои́ отве́рзеши, и уста́ моя́ возвестя́т хвалу́ Твою́. (Дважды)

Псало́м 3:

Чтец: Го́споди, что ся умно́жиша стужа́ющии ми? Мно́зи востаю́т на мя, мно́зи глаго́лют души́ мое́й: несть спасе́ния ему́ в Бо́зе его́. Ты же, Го́споди, Засту́пник мой еси́, сла́ва моя́ и вознося́й главу́ мою́. Гла́сом мои́м ко Го́споду воззва́х, и услы́ша мя от горы́ святы́я Своея́. Аз усну́х, и спах, воста́х, я́ко Госпо́дь засту́пит мя. Не убою́ся от тем люде́й, о́крест напа́дающих на мя. Воскресни́, Го́споди, спаси́ мя, Бо́же мой, я́ко Ты порази́л еси́ вся вражду́ющия ми всу́е: зу́бы гре́шников сокруши́л еси́. Госпо́дне есть спасе́ние, и на лю́дех Твои́х благослове́ние Твое́.

Аз усну́х, и спах, воста́х, я́ко Госпо́дь засту́пит мя.

Псало́м 37:

Го́споди, да не я́ростию Твое́ю обличи́ши мене́, ниже́ гне́вом Твои́м нака́жеши мене́. Я́ко стре́лы Твоя́ унзо́ша во мне, и утверди́л еси́ на мне ру́ку Твою́. Несть исцеле́ния в пло́ти мое́й от лица́ гне́ва Твоего́, несть ми́ра в косте́х мои́х от лица́ грех мои́х. Я́ко беззако́ния моя́ превзыдо́ша главу́ мою́, я́ко бре́мя тя́жкое отяготе́ша на мне. Возсмерде́ша и согни́ша ра́ны моя́ от лица́ безу́мия моего́. Пострада́х и сляко́хся до конца́, весь день се́туя хожда́х. Я́ко ля́двия моя́ напо́лнишася поруга́ний, и несть исцеле́ния в пло́ти мое́й. Озло́блен бых и смири́хся до зела́, рыка́х от воздыха́ния се́рдца моего́. Го́споди, пред Тобо́ю все жела́ние мое́ и воздыха́ние мое́ от Тебе́ не утаи́ся. Се́рдце мое́ смяте́ся, оста́ви мя си́ла моя́, и свет о́чию мое́ю, и той несть со мно́ю. Дру́зи мои́ и и́скреннии мои́ пря́мо мне прибли́жишася и ста́ша, и бли́жнии мои́ отдале́че мене́ ста́ша и нужда́хуся и́щущии ду́шу мою́, и и́щущии зла́я мне глаго́лаху су́етная и льсти́вным весь день поуча́хуся. Аз же я́ко глух не слы́шах и я́ко нем не отверза́яй уст свои́х. И бых я́ко челове́к не слы́шай и не имы́й во усте́х свои́х обличе́ния. Я́ко на Тя, Го́споди, упова́х, Ты услы́шиши, Го́споди Бо́же мой. Я́ко рех: да не когда́ пора́дуют ми ся врази́ мои́: и внегда́ подвижа́тися нога́м мои́м, на мя велере́чеваша. Я́ко аз на ра́ны гото́в, и боле́знь моя́ предо мно́ю есть вы́ну. Я́ко беззако́ние мое́ аз возвещу́ и попеку́ся о гресе́ мое́м. Врази́ же мои́ живу́т и укрепи́шася па́че мене́, и умно́жишася ненави́дящии мя без пра́вды. Воздаю́щии ми зла́я возблага́я оболга́ху мя, зане́ гоня́х благосты́ню. Не оста́ви мене́, Го́споди Бо́же мой, не отступи́ от мене́. Вонми́ в по́мощь мою́, Го́споди спасе́ния моего́.

Не оста́ви мене́, Го́споди Бо́же мой, не отступи́ от мене́. Вонми́ в по́мощь мою́, Го́споди спасе́ния моего́.

Псало́м 62:

Бо́же, Бо́же мой, к Тебе́ у́тренюю, возжада́ Тебе́ душа́ моя́, коль мно́жицею Тебе́ плоть моя́, в земли́ пу́сте и непрохо́дне, и безво́дне. Та́ко во святе́м яви́хся Тебе́, ви́дети си́лу Твою́ и сла́ву Твою́. Я́ко лу́чши ми́лость Твоя́ па́че живо́т, устне́ мои́ похвали́те Тя. Та́ко благословлю́ Тя в животе́ мое́м, о и́мени Твое́м воздежу́ ру́це мои́. Я́ко от ту́ка и ма́сти да испо́лнится душа́ моя́, и устна́ма ра́дости восхва́лят Тя уста́ моя́. А́ще помина́х Тя на посте́ли мое́й, на у́тренних поуча́хся в Тя. Я́ко был еси́ Помо́щник мой, и в кро́ве крилу́ Твое́ю возра́дуюся. Прильпе́ душа́ моя́ по Тебе́, мене́ же прия́т десни́ца Твоя́. Ти́и же всу́е иска́ша ду́шу мою́, вни́дут в преиспо́дняя земли́, предадя́тся в ру́ки ору́жия, ча́сти ли́совом бу́дут. Царь же возвесели́тся о Бо́зе, похва́лится всяк клены́йся Им, я́ко загради́шася уста́ глаго́лющих непра́ведная.

На у́тренних поуча́хся в Тя. Я́ко был еси́ Помо́щник мой, и в кро́ве крилу́ Твое́ю возра́дуюся. Прильпе́ душа́ моя́ по Тебе́, мене́ же прия́т десни́ца Твоя́.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Го́споди поми́луй. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Псало́м 87:

Го́споди Бо́же спасе́ния моего́, во дни воззва́х, и в нощи́ пред Тобо́ю. Да вни́дет пред Тя моли́тва моя́: приклони́ у́хо Твое́ к моле́нию моему́, я́ко испо́лнися зол душа́ моя́, и живо́т мой а́ду прибли́жися. Привмене́н бых с низходя́щими в ров, бых я́ко челове́к без по́мощи, в ме́ртвых свобо́дь, я́ко я́звеннии спя́щии во гро́бе, и́хже не помяну́л еси́ ктому́, и ти́и от руки́ Твоея́ отринове́ни бы́ша. Положи́ша мя в ро́ве преиспо́днем, в те́мных и се́ни сме́ртней. На мне утверди́ся я́рость Твоя́, и вся во́лны Твоя́ наве́л еси́ на мя. Уда́лил еси́ зна́емых мои́х от мене́, положи́ша мя ме́рзость себе́: пре́дан бых и не исхожда́х. О́чи мои́ изнемого́сте от нищеты́, воззва́х к Тебе́, Го́споди, весь день, возде́х к Тебе́ ру́це мои́. Еда́ ме́ртвыми твори́ши чудеса́? Или́ вра́чеве воскреся́т, и испове́дятся Тебе́? Еда́ пове́сть кто во гро́бе ми́лость Твою́, и и́стину Твою́ в поги́бели? Еда́ позна́на бу́дут во тьме чудеса́ Твоя́, и пра́вда Твоя́ в земли́ забве́нней? И аз к Тебе́, Го́споди, воззва́х и у́тро моли́тва моя́ предвари́т Тя. Вску́ю, Го́споди, отре́еши ду́шу мою́, отвраща́еши лице́ Твое́ от мене́? Нищ есмь аз, и в труде́х от ю́ности моея́; возне́с же ся, смири́хся, и изнемого́х. На мне преидо́ша гне́ви Твои́, устраше́ния Твоя́ возмути́ша мя, обыдо́ша мя я́ко вода́, весь день одержа́ша мя вку́пе. Уда́лил еси́ от мене́ дру́га и и́скренняго, и зна́емых мои́х от страсте́й.

Го́споди Бо́же спасе́ния моего́, во дни воззва́х, и в нощи́ пред Тобо́ю. Да вни́дет пред Тя моли́тва моя́: приклони́ у́хо Твое́ к моле́нию моему́.

Псало́м 102:

Благослови́, душе́ моя́, Го́спода, и вся вну́тренняя моя́ и́мя свя́тое Его́. Благослови́, душе́ моя́, Го́спода, и не забыва́й всех воздая́ний Его́, очища́ющаго вся беззако́ния твоя́, исцеля́ющаго вся неду́ги твоя́, избавля́ющаго от истле́ния живо́т твой, венча́ющаго тя ми́лостию и щедро́тами, исполня́ющаго во благи́х жела́ние твое́: обнови́тся я́ко о́рля ю́ность твоя́. Творя́й ми́лостыни Госпо́дь, и судьбу́ всем оби́димым. Сказа́ пути́ Своя́ Моисе́ови, сыново́м Изра́илевым хоте́ния Своя́: Щедр и Ми́лостив Госпо́дь, Долготерпели́в и Многоми́лостив. Не до конца́ прогне́вается, ниже́ в век вражду́ет, не по беззако́нием на́шим сотвори́л есть нам, ниже́ по грехо́м на́шим возда́л есть нам. Я́ко по высоте́ небе́сней от земли́, утверди́л есть Госпо́дь ми́лость Свою́ на боя́щихся Его́. Ели́ко отстоя́т восто́цы от за́пад, уда́лил есть от нас беззако́ния на́ша. Я́коже ще́дрит оте́ц сы́ны, уще́дри Госпо́дь боя́щихся Его́. Я́ко Той позна́ созда́ние на́ше, помяну́, я́ко персть есмы́. Челове́к, я́ко трава́ дни́е его́, я́ко цвет се́льный, та́ко оцвете́т, я́ко дух про́йде в нем, и не бу́дет, и не позна́ет ктому́ ме́ста своего́. Ми́лость же Госпо́дня от ве́ка и до ве́ка на боя́щихся Его́, и пра́вда Его́ на сыне́х сыно́в, храня́щих заве́т Его́, и по́мнящих за́поведи Его́ твори́ти я́. Госпо́дь на Небеси́ угото́ва Престо́л Свой, и Ца́рство Его́ все́ми облада́ет. Благослови́те Го́спода вси А́нгели Его́, си́льнии кре́постию, творя́щии сло́во Его́, услы́шати глас слове́с Его́. Благослови́те Го́спода вся Си́лы Его́, слуги́ Его́, творя́щии во́лю Его́. Благослови́те Го́спода вся дела́ Его́, на вся́ком ме́сте влады́чествия Его́, благослови́, душе́ моя́, Го́спода.

На вся́ком ме́сте влады́чествия Его́, благослови́, душе́ моя́, Го́спода.

Псало́м 142:

Го́споди, услы́ши моли́тву мою́, внуши́ моле́ние мое́ во и́стине Твое́й, услы́ши мя в пра́вде Твое́й и не вни́ди в суд с рабо́м Твои́м, я́ко не оправди́тся пред Тобо́ю всяк живы́й. Я́ко погна́ враг ду́шу мою́, смири́л есть в зе́млю живо́т мой, посади́л мя есть в те́мных, я́ко ме́ртвыя ве́ка. И уны́ во мне дух мой, во мне смяте́ся се́рдце мое́. Помяну́х дни дре́вния, поучи́хся во всех де́лех Твои́х, в творе́ниих руку́ Твое́ю поуча́хся. Возде́х к Тебе́ ру́це мои́, душа́ моя́, я́ко земля́ безво́дная Тебе́. Ско́ро услы́ши мя, Го́споди, исчезе́ дух мой, не отврати́ лица́ Твоего́ от мене́, и уподо́блюся низходя́щим в ров. Слы́шану сотвори́ мне зау́тра ми́лость Твою́, я́ко на Тя упова́х. Скажи́ мне, Го́споди, путь во́ньже пойду́, я́ко к Тебе́ взях ду́шу мою́. Изми́ мя от враг мои́х, Го́споди, к Тебе́ прибего́х. Научи́ мя твори́ти во́лю Твою́, я́ко Ты еси́ Бог мой. Дух Твой Благи́й наста́вит мя на зе́млю пра́ву. И́мене Твоего́ ра́ди, Го́споди, живи́ши мя, пра́вдою Твое́ю изведе́ши от печа́ли ду́шу мою́. И ми́лостию Твое́ю потреби́ши враги́ моя́ и погуби́ши вся стужа́ющия души́ мое́й, я́ко аз раб Твой есмь.

Услы́ши мя, Го́споди, в пра́вде Твое́й и не вни́ди в суд с рабо́м Твои́м.

Дух Твой Благи́й наста́вит мя на зе́млю пра́ву.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

После Шестопсалмия