«Среда жизни». Светлый вечер с Ольгой Володиной (01.08.2018)

К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья. В студии моя коллега Марина Борисова...

М. Борисова

— Добрый вечер.

К. Мацан

— И я, Константин Мацан. Наша сегодняшняя беседа продолжает серию бесед в рамках «Светлого вечера», эту серию мы называем «Вера и дело». И у нас сегодня в гостях Ольга Игоревна Володина, директор по развитию социально-градостроительной концепции «Миниполис». Что это такое и зачем это нужно, и как это может изменить жизнь людей вокруг нас и нас самих, мы сегодня поговорим.

М. Борисова

— Ольга Игоревна, насколько я понимаю, вы пришли в эту компанию, в которой работаете сейчас, именно на развитие этого проекта — собственно, вы его родоначальница. Или нет?

О. Володина

— Здравствуйте. Ну, практически. На самом деле я пришла развивать проект, когда концепция уже в общих чертах была сформирована. Я начала в компании работать в 2010 году, а в 2009 году мои коллеги очень плотно занимались как раз ее наполнением. И к тому моменту, когда я пришла, у меня уже был некий базис, который необходимо было развить.

М. Борисова

— Что же это был за базис?

О. Володина

— Компания решила в какой-то момент, что не очень интересно строить типовые жилые дома, мы хотели создавать более интересные проекты, даже для себя. И, собственно говоря, весь 2009 год, после такого тяжелого кризиса, который всех коснулся, мы занимались тем, что искали идею формирования вот такого пространства. Так родилась концепция миниполиса — над ней работали и архитекторы, и урбанисты, социологи, культурологи, психологи, практически вся команда.

М. Борисова

— Но это именно как социальный проект задумывалось, или это было направление развития бизнеса? То есть искали выходы из кризиса с помощью чего-то привлекательного, чтобы продвинуть некий товар.

О. Володина

— У нас в компании это были параллельные два процесса, потому что у нас на тот момент уже задумались о ценностях бизнеса. И сейчас мы можем говорить о том, что ценности компании интегрированы в продукт, мы с этим живем, они не существуют отдельно от бизнеса. При этом, безусловно, мы искали некие интересные решения, которые позволили бы нашим проектам быть для нашего покупателя более востребованными, более интересными.

К. Мацан

— Вы знаете, давайте для слушателя в общем виде сформулируем, что такое миниполис? Что это за концепция, и что вы развиваете?

О. Володина

— Мы девелоперская компания, которая строит жилые дома. Концепция миниполиса очень простая: «мини» — это маленький, «полис» — это город. То есть это застройка или некое пространство — не хочется говорить избитыми фразами: комфортное для проживания. Скажем так: там есть всё необходимое для нормальной, интересной, хорошей жизни. Это и объекты инфраструктуры, говоря нашим профессиональным языком. И в какой-то момент мы поняли, что всего этого очень мало — все-таки мы продаем не стены. Мы действительно хотим формировать некую культуру проживания, хотим, чтобы люди, которые будут жить в наших домах, общались. Ну, старые московские дворы, наверное, можно было бы привести в пример — когда все друг друга знают, когда у людей появляются новые возможности, дети дружат. При этом действительно есть всё необходимое, чтобы жить хорошо.

К. Мацан

— Я чувствую, что Марина сейчас среагирует на фразу о старых московских дворах. (Смеются.)

М. Борисова

— Да, пожалуй, я среагирую, потому что очень неоднозначное ощущение от старых московских дворов у людей постарше, захвативших уж совсем советские воспоминания о дворовой жизни, которая была далеко не такая радужная и осмысленная. И есть такое ощущение, что это было искусственное перенесение сельской общинной жизни в городские условия. И оно было не очень осмысленно — оно было вынуждено обстоятельствами, потому что люди, переселяясь в города, в особенности, когда это стало возможным в конце 50-х и начале 60-х годов, переселялись огромными кланами, жили в коммуналках, где никто не умещался. И в эти огромные дворы, построенные в конце 50-х, где по 20 с лишним подъездов, огромные дворы-колодцы, выплескивалась жизнь не потому, что кому-то это было очень желанно и это было кем-то осмыслено и востребовано — просто люди не умещались в своих крошечных клетушках. Поэтому все крупные события семьи — проводы в армию, встреча из армии, похороны, свадьбы, всё на свете — всё это выплескивалось во двор, потому что не умещалось в этих коммунальных квартирах. И никакого уж такого патриархального счастья от этой дворовой жизни я не помню. У нее была масса плюсов, но и очень много минусов, потому что весь социальный негатив тоже концентрировался в этих дворах.

К. Мацан

— Какие плюсы вы хотите из этих дворов перенести в сегодняшний день?

О. Володина

— Может быть, у всех разный опыт, я выросла немножко в другом месте — у нас был маленький двор, где все друг друга знали, и желание общаться возникало не по необходимости, а по потребности. Мы действительно никогда не закрывали дверь, только на ночь запирали на замок. Мы всегда ходили друг к другу в гости. Ну, за солью — это пример избитый, но тем не менее. Всегда было всё открыто, очень доброжелательно, все дети дружили, общались и мы до сих пор эти связи поддерживаем. Мы уже давно переехали — мои родители и я, — но тем не менее с соседями из дома детства поддерживаем дружеские отношения до сих пор.

К. Мацан

— То есть ваша идея в том, чтобы построить с нуля, заранее, такой миниполис, такой жилой квартал, в котором эти возможности общения, возможности единения людей, их взаимной интеграции в жизнь друг друга были бы заложены изначально в самой идее, в самом проекте. Насколько это реализуемо в нашем атомарном обществе, где каждый хочет в свой уголочек закрыться и закуклиться: не трогайте меня и я вас трогать не буду.

О. Володина

— Спасибо за вопрос. Я еще поясню один момент. У нас сейчас миграционный процесс, процессы внутренней миграции достаточно активные — люди переезжают из разных уголков России, Подмосковья, Москвы. По сути, на одном пятачке появляется огромное количество людей, которые с этим местом не знакомы, не знакомы друг с другом. И идея-то была какая — мы с этим столкнулись, общаясь с жителями — им действительно нужно помочь интегрироваться в эту среду: понять, что есть вокруг, какие школы хорошие, какие плохие, например, где гулять с детьми, а безопасно ли во дворе? Можно поставить миллион заборов, видеокамер и так далее, но если нет этого социального контроля — люди не знают, грубо говоря, что этот человек свой, а этот чужой, все равно ни о какой безопасности говорить нельзя. А сейчас это потребность номер один абсолютно у всех. Мы понимаем, что когда дети общаются на детской площадке, родители знают друг друга, они всегда присмотрят за чужим ребенком и не допустят каких-то ситуаций. То есть это продиктовано сегодняшней жизнью. Насколько это реально? Это реально. Но для этого нужно прилагать достаточно серьезные усилия, потому что люди очень закрытые. И когда мы запускали концепцию, то мы сначала ее обкатали на уже построенных проектах — у наших жителей всё только начинается с получением ключей, а не заканчивается, потому что мы продолжаем управлять этими объектами. Я чуть попозже расскажу, каким образом. У нас в управлении сейчас есть дома, которые построены лет 10 назад, мы продолжаем ими активно заниматься. Естественно, что первый наш опыт был там, мы там попробовали все наши механизмы применить. Например, в 2013 году стартовал один интересный проект, который называется «Соседский куб». Мы поняли, что собирать людей на какие-то праздники — это здорово и интересно, но это просто одно из мероприятий. Мы поняли, что должно быть некое место, куда они могут прийти с какими-то своими вопросами, с какими-то идеями и предложениями. Для того, чтобы все наши идеи сработали, мы должны создавать все необходимые условия. Мы выделили помещение на первом этаже, достаточно большое. Сначала мы ютились в 150 метрах, а теперь расширились до 250. Мы полностью его отремонтировали, позвали жителей и сказали: «Дорогие друзья, мы хотим здесь создать такой клуб. Мы можете приходить сюда со своими инициативами. И в наших руках сделать здесь что-то действительно интересное, какой-то интересный проект». Сначала все осторожно на нас смотрели: «Что вы от нас хотите?» — «Мы-то ничего не хотим. Если вы что-то хотите, то приходите — давайте мы что-то вместе сделаем». И когда мы стали с людьми общаться, мы поняли, что у нас в домах очень много многодетных мам, которые сидят дома с детьми, но очень хотят работать. Работать они не могут: там трое, четверо, пятеро детей. А потребность работать есть. И мы позволили им открывать какие-то свои направления в клубе — кто-то ведет французский язык, кто-то занимается керамикой, кто-то танцами. Все эти люди профессиональные, у нас очень строгий отбор. Они получили возможность зарабатывать деньги, работать, реализовываться, заниматься своими детьми, заниматься детьми своих соседей. При этом всё это находится в пешей доступности от их квартиры, от их дома. Мы поняли, что у нас получилась очень хорошая идея, и сейчас порядка 70-80 процентов направлений в клубе ведут как раз наши жители. И, конечно, сразу доверие к этому проекту серьезно выросло. Сейчас мы уже отметили пятилетие двух клубов. В прошлом году открыли еще один. Сейчас у нас в планах развивать эту историю дальше, дальше и дальше. Можно ли это сделать? Мы поняли, что можно. Главное — идти к людям открыто и позволять им реализовывать свои идеи. Когда это не насаживается откуда-то сверху, то всё получается. И мы поняли, что потребность в этом есть.

М. Борисова

— Интересно, вы изучали опыт каких-то других стран в этом направлении?

О. Володина

— Безусловно. Мы активно смотрели на то, что делает Европа, но там немножко другой формат. Там есть формат так называемых комьюнити-центров, которые в большей степени занимаются решением каких-то сложных вопросов управления, эксплуатации. Мы от себя эту историю отодвинули, потому что у нас есть управляющая компания, которая этими вопросами занимается. Мы с ними, естественно, работаем в плотной связке. Это компания, которая входит в нашу девелоперскую группу. Но тем не менее вопросы эксплуатации за ними, а мы занимаемся больше развитием социальной среды и такими проектами.

К. Мацан

— Вы упомянули европейский опыт. Насколько можно судить, в Европе в этом смысле в принципе другое, если угодно, мировоззрение у человека. Мы же часто замечаем это, такую деталь — русскому человеку важно, что происходит в мире и маловажно то, что происходит у него в подъезде. Вот мы за историю переживаем, а мусор подмести никак не можем. Это, конечно, такое гипертрофированное представление, но в этом преувеличении есть доля правды. А в какой-нибудь Швейцарии — мне в одном интервью швейцарский посол рассказывал: мы, швейцарцы, сначала осознаем себя жителями какого-то комьюнити — нашей деревеньки, нашего города. Мы в первую очередь граждане своего маленького сообщества — нам это самое важное. Потом уже — города, потом — кантона, а потом — страны. Поэтому то, что делают политики, министры — неважно. В нашей российской традиции всё это перевернуто наоборот. Не получается ли так (это уже вопрос к вам, скорее как к культурологу), что сама эта концепция, которую вы продвигаете, она в чем-то идет вразрез с общенациональным трендом? Вразрез с менталитетом, если угодно. Насколько вы с этим вынуждены сталкиваться, чувствуете ли вы это? И что с этим делать?

О. Володина

— Мы с этим сталкиваемся, безусловно. Но мы нашли способы, как поменять отношение людей. У нас же всегда всё было запрещено, ничего нельзя: цветочек посадить нельзя, это сделать нельзя, всегда всё было очень зарегламентировано. Мы поняли, что если мы просто дадим возможность людям понять, что это их дом, что они действительно здесь хозяева, то это отношение начнет меняться. У нас был очень интересный опыт в миниполисе «Радужный», который находится в городе Видное. Спустя три или четыре года после того, как люди заселились и пожили, мы пришли к жителям с вопросом: «Давайте проанализируем территорию наших дворов и поймем, всё ли нам нравится». Эта территория не за забором, она открытая — то есть она доступна и жителям соседних домов. Мы проводили встречи с жителями, анализировали детские площадки и территорию. И поняли, что есть нюансы, которые можно было бы немножко улучшить. Безусловно, мы качественно прорабатываем проект, но когда это всё начинает жить реальной жизнью, все равно возникают какие-то нюансы: тут дорожку не очень удобно проложили, здесь, например, лавочка на ветру находится. И мы разработали целый проект дополнительного благоустройства территории. Но, помимо таких несложных мелочей, у людей возникла идея создать единую прогулочную зону, которая бы связала все дома. Потому что там нужно было ходить через дворы, это не очень удобно и не очень интересно. И был кусочек территории, который можно было благоустроить. Компания выделила деньги на реализацию этого проекта — сначала на его разработку: мы создали проект прогулочной аллеи. Обсудили вместе с жителями, как мы это будем делать, и что будет. И компания проинвестировала свои средства. Но мы и людям тоже предложили поучаствовать, сказали: «Понятно, что финансово вам это сделать сложно, но давайте вы тоже что-то сделаете». И когда мы начали делать проект, люди вышли сажать деревья. Они вышли сажать деревья, давали им имена, они за ними ухаживали. И я могу сказать, что до сих пор остановиться не могут...

К. Мацан

— Всё сажают.

О. Володина

— Всё сажают и сажают. Они действительно почувствовали, что они могут что-то сделать в этом месте и почувствовали связь с ним.

К. Мацан

— Ольга Володина, директор по развитию социально-градостроительной концепции «Миниполис», сегодня проводит с нами этот «Светлый вечер». Вы, на мой взгляд, рассказываете очень важные вещи, очень пронзительные. Вот я сейчас спрашивал у вас про то, что в России есть традиция не интересоваться тем, что есть в своем дворе. Но получается, что ваш опыт этот стереотип опровергает. То есть мы привыкли слышать и сами про себя говорим, что по нам катком проехался советский режим. Мы привыкли, что есть идеология, есть начальство, которое что-то решает, а нам ничего решать не надо — за нас всё решат. Давайте воспитывать в себе ответственность, давайте быть инициативными, давайте вокруг себя свое пространство созидать и нести за него полную ответственность и приучать себя к тому, что у нас так вытравили годы советского прошлого — то, что мы часто слышим в разговорах. Получается, что ваш опыт в каком-то смысле опровергает эту логику. Если человеку помочь, поддержать, дать возможность, какой-то стимул стать хозяином своего пространства вместе с соседями, то люди на это откликаются. То есть не такие уж мы пассивные, не так уж нам ничего не надо.

О. Володина

— Но таких пассионариев все равно немного. К сожалению, большинство — кто-то пассивен, кто-то поддерживает просто морально, кто-то готов участвовать. Но эти люди есть. У нас еще был потрясающий опыт в Строгино — там рядом с одним жилым комплексом был пустырь. А место очень красивое — берег Строгинской поймы, на котором город решил построить перехватывающую парковку. Когда жители об этом узнали, естественно, они начали возмущаться. Но вместо того, чтобы просто протестовать, они объединились с жителями соседних домов. В тот момент действовала программа «Народный парк». И мы говорили им: «Протесты протестами, но надо что-то предлагать. Так нельзя. Давайте что-то делать». И люди разработали проект благоустройства этой территории. Добились того, что этот проект вошел в программу «Народный парк», и за счет бюджета города Москвы он был полностью реализован. Понятно, что кто-то сталкивается с какими-то негативными ситуациями, которые иногда невозможно решить, у всех разный опыт. Но я знаю как минимум несколько примеров, когда действительно неравнодушие и активная позиция позволяли с такими ситуациями справиться и получались прекрасные результаты.

К. Мацан

— Но так любая ситуация работает: возникает один пассионарий, вокруг себя десять людей объединяет. К каждому из этих десяти еще по паре друзей приходит — и вот уже собралась инициативная группа и что-то меняется.

М. Борисова

— То, что вы рассказывали о комьюнити-центрах, на мой взгляд, скорее, больше напоминает опыт не европейский, а американский. В Америке строится

жизнь этого сообщества соседей — тоже у них существуют центры, там тоже можно и снять помещение, там можно проводить семейные праздники, туда можно приглашать гостей, там есть какое-то игровое пространство, где подростки могут тусоваться вечерами. Там есть и бассейны, какие-то спортивные площадки, для тенниса. Короче, вся инфраструктура, которая может объединить массу интересов людей, которые живут в этом месте. Но! Как правило, жизнь этого сообщества, основным ее двигателем является какой-нибудь христианский приход. В Америке очень много христианских конфессий, церквей, поэтому не имеет значения, какая именно церковь в данном нейборхуде, в данном месте существует. Но, как правило, ядро, те люди, которые придумывают, которые инициируют всевозможные общие дела, это люди из этого прихода. И если вспомнить историю собственной страны — ведь до советской власти как раз муниципальное деление было приходское. И центром этой жизни все равно всегда была церковь. Но то, что вы описываете и то, что можно представить, как это всё происходит в нынешних новостройках, там нету главного, на мой взгляд. Может быть, я ошибаюсь. На мой взгляд, невозможно сплотить массу разных людей, если нету объединяющей идеи: если нету веры в Бога и нету объединяющей всех литургии. Нету общей молитвы, нету общего соединения в чем-то. Не в посадке деревьев, а в чем-то, что над этим. В том, что вы рассказываете, на мой взгляд, где-то чего-то не хватает.

О. Володина

— У нас проживают люди разные, все к этому относятся по-разному. Но поскольку для нас, как для компании, православные ценности важны, то мы очень дружим с храмами, которые находятся рядом с нами. У нас есть свои — ну, не домовые церкви — не знаю, как будет правильнее выразиться? То место, куда...

К. Мацан

— Храмы районного значения.

О. Володина

— Возможно. Батюшки приходят к нам в клубы. У нас в каждом миниполисе есть клуб патриотического воспитания, в каждом «Соседском клубе». Они проводят беседы с детьми. По необходимости и по просьбе жителей мы иногда организовываем и встречи личные. Помимо этого, безусловно, мы приглашаем людей в храм — по-разному: и на службы, и на экскурсии. Детям, например, невоцерковленным, иногда это бывает сложно. Например, в Видном мы очень дружим с храмом в селе Ермолино, батюшка бывает и на наших праздниках, и на каких-то мероприятиях. Многие ходят к нему в храм. И несколько раз в год мы проводим для всех жителей туда экскурсию — дети могут подняться на колокольню, позвонить в колокола. Им показывают храм, рассказывают его историю. И всегда есть возможность с батюшкой пообщаться. Бывают разные ситуации, достаточно тонкие, и люди знают, что у нас есть возможность им помочь. Не все могут по какой-то причине, возможно, из-за личного барьера, прийти в храм. Но я знаю, что к нашим руководителям клубов обращаются с такими просьбами, и мы всегда стараемся организовать такие встречи.

К. Мацан

— В вопросе Марины, мне кажется, есть еще одна грань, существенная для нашего разговора. Начиная со Средних веков, храм был архитектурной и смысловой доминантой города. Понятно, что это была эпоха насквозь христианская, и в принципе не было другого понятия об обществе, кроме как понятия об этом приходе. Община — это было то же самое, что и общество. И понятно, что сейчас речь идет не о том — было бы комично и наивно предлагать девелоперу: вы в центре вашего миниполиса постройте церковь, и у вас всё будет хорошо. Понятно, что общество другое, и в секулярном обществе можно построить храм, но не факт, что всё так же сработает, как в Средневековье. То есть не факт, что храм — самое наличие здания — вдруг станет вот этим духовным центром. Многое от людей зависит, от того, чтобы люди туда потянулись и захотели, чтобы именно это стало их духовным центром. Но — вопрос какой: храм в центре города, когда он был смысловой доминантой, какую-то идею олицетворял. Он все-таки был доминантой: что-то было главное, а вокруг этого главного обрастало всё остальное, как бы прирастало к этому стержню. Вот есть ли что-то сейчас в нашей культуре, в градостроительной культуре — вот вы занимаетесь не только возведением стен, но и созданием идей — что-то, что может быть такой именно идеей, стержнем, вокруг которого всё это будет выстраиваться? Что может быть смысловой доминантой? Детский садик? Семейная площадка? Школа? Парк, в котором люди гуляют? Какая идея должна стоять в центре такого объединения?

О. Володина

— Вы практически ответили на свой вопрос, потому что действительно сейчас самое большое внимание уделяется инфраструктуре для детей — это хорошие школа и детский сад, качественные прогулочные зоны. Я могу рассказать, например, о том, как мы сейчас подходим к проекту. Мы для себя поставили достаточно строгие ограничения даже по выбору земельного участка — то есть мы не пойдем строить в чистое поле или в какие-то неблагополучные места, мы стараемся выбирать что-то действительно интересное. В рамках одного проекта мы создаем целый парк, который будет общедоступным. Он очень интересный и красивый, и там же, вероятно, появится часовня. В другом проекте мы делаем целый остров с детскими площадками — абсолютно безопасный, закрытый от проезда транспорта. То есть, безусловно, некая идея должна быть. Тут, наверное, каждый для себя выбирает то, что ему ближе. Но всё, что касается детей, безопасности, возможности развития, это сейчас определяющее.

К. Мацан

— В презентации в одном из ваших выступлений, которые я смотрел, готовясь к нашему разговору, вы рассказывали о миниполисе, и упомянули такой концепт как «духовная безопасность». Что это такое?

О. Володина

— Духовная безопасность?

К. Мацан

— Вы говорили: социальная и духовная безопасность. С чем это связано на практике? Понятно, что речь не идет о строительстве забора вокруг храма, чтобы было безопасно туда ходить. Речь о какой-то идее.

О. Володина

— Мы, наверное, это тоже несколько по-своему понимаем. С чем мы в какой-то момент столкнулись — что действительно недостаточно всё просто хорошо построить. На этапе проживания возникают некие, скажем так, опасные моменты. Вот, в развитии той же инфраструктуры. Что часто происходит в каких-то спальных районах? Вот открылся какой-то магазинчик с дешевым пивом или какой-нибудь, в кавычках, психологический центр, со своеобразным набором услуг. Мы поняли, что это очень слабое звено. И когда мы говорим о безопасной территории, мы должны учитывать не только некие физические ограничения, но и то, что на этой территории живут семьи и живут дети. Есть понятие социальной безопасности, духовной безопасности, и с этим тоже нужно как-то работать. Мы долго размышляли на эту тему, у нас были тяжелые баталии с коммерческим департаментом, потому что мы решили отказаться от продажи коммерческих помещений — как раз для того, чтобы не допустить на территорию наших миниполисов какие-то опасные или неполезные виды деятельности.

М. Борисова

— Я хотела уточнить — то есть вы их не продаете, вы сдаете в аренду?

О. Володина

— Мы сдаем в аренду. Сейчас у нас возможны точечные продажи, но мы продаем жителям и тем, у кого уже есть устойчивый бизнес на протяжении нескольких лет на территории миниполиса. То есть для того, чтобы купить помещение, нужно сначала поработать, доказать, что его бизнес состоялся, он устойчив. И мы понимаем, что он дальше будет его развивать. Тогда мы можем рассмотреть вопрос продажи. Но не более того.

К. Мацан

— Вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня в «Светлом вечере» в цикле бесед из серии «Вера и дело» у нас в гостях Ольга Володина, директор по развитию социально-градостроительной концепции «Миниполис». В студии также моя коллега Марина Борисова и я, Константин Мацан. Мы прервемся, и вернемся к вам после маленькой паузы.

К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В студии также моя коллега Марина Борисова и я, Константин Мацан. Мы сегодня беседуем с Ольгой Володиной, директором по развитию социально-градостроительной концепции «Миниполис» — об этой концепции, этом проекте и, по большому счету, о том, как человек, житель конкретного дома, конкретного района, может вокруг себя сам создать комфортную во всех смыслах — и в социальном и в духовном плане — среду, и что для этого нужно. Ольга, вы сейчас в беседе сказали, и до этого в ваших выступлениях говорили, что вы не продаете просто так коммерческие помещения, хотя это было бы выгодно компании — продали, получили прибыль, и вопрос был бы решен. Вы их либо сдаете в аренду, или, если продаете, то только тем, в безвредности чьего бизнеса вы уверены.

О. Володина

— В полезности.

К. Мацан

— В полезности даже. А вот, например, какой бизнес может попасть в ограду миниполиса? Цветочный магазин или магазин канцтоваров? Я сейчас фантазирую, просто пытаюсь представить для наших слушателей, из которых не все живут в ваших миниполисах, как это выглядит на практике. Что для вас полезное, а что неполезное? Просто примеры.

О. Володина

— Есть потребности, скажем так, повседневного спроса. Это — продуктовый магазин, аптека. То, что должно быть рядом с домом или в доме, куда можно спуститься буквально в тапочках за чем-то необходимым. Это первый уровень. Дальше — различные виды услуг: салоны красоты, например. Они открываются везде и очень востребованы. Медицинские центры тоже очень нужны. С ними сложно, их сложно найти, особенно качественные — это тоже очень нужная опция. Обязательно должны быть детские центры. С детскими центрами тоже все очень непросто. Мы сейчас всех наших арендаторов обязательно отсматриваем, проводим с ними собеседования, потому что мы должны быть уверены в том, что это действительно качественная продукция и детские услуги. С детскими центрами всё непросто, потому что часто используются очень странные методики — сектантского характера. Мы с этим столкнулись и отбивались очень долго от одних кандидатов, которые пытались всеми правдами и неправдами зайти к нам на территорию. Но мы четко знали, что там всё очень нехорошо. То есть этому мы уделяем очень серьезное внимание. Детская инфраструктура должна быть обязательно, но безопасность обязательно должна быть проверена — мы должны быть уверены в том, что здесь всё хорошо и это действительно качественные услуги. Ну, и дальше какие-то приятные вещи — семейное кафе... Про магазины разливного пива я уже сказала — к сожалению, они собирают не очень правильную аудиторию, которая здесь же на лавочке это пиво распивает. У нас в основном живут семьи, это семейные дома, и это не очень приятно для них. Магазинчики цветов, какие-то интересные кафе, языковые курсы — масса всего того, что может быть востребовано в конкретном месте. Понятно, что если мы говорим о спальном районе, то там может чего-то не хватать. Если центр города насыщен какими-то возможностями, то здесь всё сложнее. Но мы перед собой еще другую задачу ставили. Мы понимаем, что районы должны развиваться, и мы в каждом своем проекте предусматриваем крупные инфраструктурные объекты, доступные всем. В Строгино у нас очень интересный опыт был. Когда мы только начинали застройку, это было уже очень давно, в планах города было построить в Строгино отдельно ледовый каток. Но компания вышла с инициативой развить эту территорию — и в результате появился дворец спорта, стадион, здание университета. То есть появилось инфраструктурное ядро, которое стало очень активно развивать этот район. Сейчас туда стекаются люди из ближайших районов, из Подмосковья, приезжают откуда-то из Москвы. Это тоже очень важно.

М. Борисова

— Всё, что вы рассказываете, было бы логично, если бы это исходило от представителя муниципалитета или какого-нибудь департамента Московского правительства. Это не очень вписывается в стереотип, который утвердился в очень многих головах с 90-х годов — стереотип отношения к бизнесу. Потому что нам в 90-е годы очень доходчиво объяснили, тем, кто не понял, объяснили еще более доходчиво, что у бизнеса есть один интерес — это деньги. Всё остальное — это непрофессионально, это дилетантство и ничем хорошим не заканчивается. Вот то, что мы видим в последние десятилетия реально — не на словах, не в качестве пиара для каждой отдельной компании — попытки делать что-то реально полезное для общества. От чего это зависит? Это инициатива каждого конкретного владельца той или иной компании, или это некий бизнес-тренд? Что это, откуда это появляется и насколько это устойчиво?

О. Володина

— Мое личное мнение — мне кажется, что сейчас сформировалось новое поколение бизнесменов, которым уже неинтересно работать просто ради прибыли. Безусловно, бизнес не может существовать без доходной части, это основа основ. Но, видимо, это уже не мотивирует настолько — хочется делать что-то знаковое. Может быть, это какие-то личные амбиции. Но я сейчас вижу, как в совершенно разных областях появляются очень яркие личности, которые готовы создавать что-то новое, которым интересно пробовать, которые неравнодушны к тому, что происходит здесь. Они хотят жить здесь, они хотят развивать и делать что-то интересное в своей стране. Они начинают оглядываться чуть-чуть назад и смотреть на то, что было до революции — какой у нас фантастический опыт и история. Наши промышленники и меценаты — это интереснейший исторический, культурный пласт, о котором мы практически ничего не знаем, просто это забыли. И мне кажется, что сейчас такое интересное время, потому что появились эти люди — там и здесь они есть, которые стараются менять, делать что-то нестандартное и нетривиальное, которым самим интересно, у которых какой-то внутренний драйв.

М. Борисова

— Но при этом, как ни странно, даже среди тех предпринимателей, которые себя считают и позиционируют как верующих и православных, очень распространено мнение, что их социальная ответственность заключается в том, чтобы, во-первых, создавать рабочие места (ну, естественно, чтобы бизнес приносил какую-то пользу людям), платить своим работникам «белую зарплату», платить государству налоги. И, соответственно, опираясь на какие-то базовые христианские ценности, растить собственных детей и строить собственную семейную жизнь. И в этом они видят свое социальное предназначение. Таких очень много. Вы же говорите о какой-то совершенно другой ипостаси — о компании, которая, как часть своего бизнеса, имеет направление, не приносящее дохода. Я так полагаю, что всё, о чем вы рассказываете, дохода по определению приносить не может. В лучшем случае выходит в ноль. И развивает это просто как направление предпринимательства. Но это что-то совершенно новое. Насколько это имеет перспективы, насколько это может стать основным трендом, основным движением?

О. Володина

— Наверное, здесь каждый будет говорить за себя — у кого какая мотивация. Я могу рассказать о том, как мы к этому подходили. Во-первых, мы достаточно быстро решили для себя, что для того, чтобы вся эта история была устойчивой, она должна окупаться. Поэтому мы не ставим задачи зарабатывать на тех же «Соседских клубах». У нас просто не те масштабы бизнеса, для нас это несущественно, но мы должны окупать эти расходы в ноль. И мы все с этим согласились, мы на таких условиях вот это направление развиваем — оно не бюджетируется компанией, оно полностью себя окупает. И это, кстати, нашло понимание у жителей, потому что у них немножко другое отношение. Во-первых, люди, которые там работают, они получают нормальные зарплаты. То есть, по сути, они просто зарабатывают на себя. А те, кто приходит туда просто как потребитель этих услуг, они получают их за чуть меньшие деньги, ниже рынка, потому что здесь никакой накрутки с нашей стороны нет. Но если говорить в целом, безусловно, это как-то влияет на репутацию компании и на доверие к компании. У нас не было никаких ситуаций, слава Богу, с обманутыми дольщиками, мы действительно не уходим с наших домов. Мы строим так, чтобы могли этим хорошо управлять. У нас есть объекты, которые больше 10 лет находятся в эксплуатации, и мы продолжаем ими заниматься так же, как новыми. И люди понимают, что это не маркетинговый ход — это действительно часть продукта, который они выбрали.

М. Борисова

— Почему я так педалирую именно эту тему — потому что вы сами упомянули опыт дореволюционный. Насколько я в курсе этого опыта, в купеческой предпринимательской среде, равно как и в аристократической среде, было неприлично не заниматься благотворительностью именно в таком широком смысле. Не просто приносить какие-то деньги куда-то, а развивать что-то — школы, больницы, народные театры, Бог знает что еще. Причем не просто построить — и всё, а вести это именно как отрасль бизнеса. В многодетных купеческих семьях даже каких-то сыновей специально обучали для того, чтобы потом они занимались именно как менеджеры этим направлением семейной деятельности. Есть ли шанс, что в нашем предпринимательском сообществе это станет важно?

О. Володина

— На это нужно надеяться как минимум. Опять-таки вопрос достаточно тонкий — кто как для себя понимает свою социальную роль. У нас в компании есть такие примеры. Например, была создана Гимназия Платона (Левшина), которая сейчас опекается компанией — это достаточно интересный образовательный центр при Николо-Перервинском монастыре.

К. Мацан

— У нас были их представители в «Светлом вечере», мы с ними общались.

О. Володина

— Тогда не буду вдаваться в подробности. И я знаю, что и другие компании что-то уже делают. Надо надеяться на то, чтобы это всё развивалось.

К. Мацан

— Ольга Володина, директор по развитию социально-градостроительной концепции «Миниполис», сегодня проводит с нами этот «Светлый вечер». Мы уже начали говорить про попытку дать людям какой-то стимул для объединения, для совместных дел. Уже давно замечено, что наиболее легко и мотивированно люди объединяются тогда, когда есть общая проблема, общая беда. И очень много гражданских инициатив вырастает из людей, больных одной и той же болезнью, людей, оказавшихся в одной и той же тяжелой социальной ситуации. И островки гражданского общества, которого мы так чаем, они рождаются, как правило, из преодоления какой-то беды. Как у вас это происходит? На основе чего, на решении каких задач наиболее охотно люди начинают входить друг с другом в какое-то сотрудничество и кооперацию?

О. Володина

— Вы абсолютно правы, что какие-то негативные ситуации людей очень быстро мобилизуют. Но надо сказать, что эти сообщества достаточно недолгие — как только проблема решена, они быстро распадаются...

К. Мацан

— Потом новая проблема появляется.

О. Володина

— До следующей. А вот что-то долгосрочное — для этого нужны позитивные поводы. Таких примеров может быть очень много. Например, такой — наверное, это уж совсем бытовой, но тем не менее — как у нас сдружились взрослые в одном из миниполисов, который находится в городе Люберцы? В какой-то момент мы поняли, что у нас все дворы отданы детям, а люди взрослые просто не понимают, что эта территория может быть их. Мы начали их собирать на спортивные турниры по футболу и волейболу. Сейчас я могу сказать, что уже прошло года полтора-два, и это сообщество очень крепкое: они дружат, они общаются, они каждую неделю встречаются на спортивных площадках. Они играют, они подтягивают к этому детей. И если какие-то маленькие группки, которые побуянили на какую-то тему, они уже распались, то здесь всё прекрасно. К ним подтягивается еще больше людей, они постоянно общаются. Я тоже с ними состою в переписке в WhatsApp — с утра там уже порядка пятидесяти сообщений, они обсуждают погоду: как они будут играть в волейбол, потому что дожди идут.

М. Борисова

— Костя говорил о том, что самым объединяющим фактором, как правило, является общее решение проблемы. Я знаю, что в вашей компании, помимо того, чем вы занимаетесь, очень развито волонтерское направление. В частности, именно ваши волонтеры тесно сотрудничают с Православной службой помощи «Милосердие», в частности, в проекте «Дом для мамы» — не только какими-то денежными взносами, но и устраивают мастер-классы, готовят к сдаче собеседования. Короче говоря, участвуют в жизни этих женщин, попавших в кризисные ситуации. Но ведь в любом таком большом дворе или большом соседском комьюнити тоже всегда есть проблемные семьи, и тоже есть какие-то люди, которые не могут выйти, встать посреди двора и закричать: «Помогите мне, люди добрые!» Насколько я понимаю, если вы создаете ядро, где люди могут общаться, то можно узнать о том, что в этом доме есть люди, которые требуют помощи. Объединяет ли это ваших соседей?

О. Володина

— Объединяет. У нас несколько лет назад была такая ситуация, когда серьезно заболел ребенок — требовалась операция, причем операция за границей, и нужны были деньги. Ситуация уже стандартная для нашего времени. И мама, она одна воспитывала троих детей, пришла в клуб с этим вопросом. И все ей очень активно начали помогать — мы проводили различные мастер-классы, на которых наши жители шили какие-то поделки, которые потом продавались на ярмарках. Естественно, мы проинформировали людей о том, что если они хотят пожертвовать деньги, как они могут это сделать. И в тот момент достаточно много людей откликнулось. Сейчас ситуация повторилась — еще одна семья попала в такую тяжелую ситуацию, тоже ребенок болен, мы стараемся помочь. Абсолютно разные бывают случаи. Безусловно, это позволяет людям сблизиться. По крайней мере, они знают, что они могут получить помощь — это уже очень важно. Может быть, она не всегда гигантская, но тем не менее они знают, что здесь тоже могут помочь. И надо сказать, что наши жители, те, кто готов быть волонтером и вообще неравнодушны, они сами предлагали время от времени проводить какие-то акции: мы собирали продукты для беженцев из Украины по инициативе наших людей, помогали реабилитационному центру. Одна из наших жительниц там работала как психолог и просила помочь с организацией каких-то мероприятий. То есть у нас деятельность очень обширная. У нас есть подшефный фонд, которому мы регулярно помогаем, причем эта помощь не всегда даже финансовая, не всегда это вещи, а иногда это просто отвезти детей куда-то, провести какую-то важную для них встречу. Там дети-инвалиды, и мы пытаемся их как-то вытащить из этой ситуации — помочь им активнее общаться. У нас есть волонтерский детский театр. Дети уже давно там играют, порядка семи лет они занимаются в театральной студии. Вот с этого года они начали активно давать волонтерские спектакли. Они ездят и в различные фонды, кого-то мы приглашаем к себе. Мы очень рады, что нас правильно поняли и поддержали наши инициативы. Не могу сказать, что этих людей очень много, но есть такое звено, такая активная группа, которая всегда готова.

М. Борисова

— А как вы все сообщаетесь? Это какая-то локальная интернет-сеть, или что это? Как быстро собрать людей, на что-то мобилизовать, сообщить, что что-то происходит?

О. Володина

— Способов очень много: от групп в WhatsApp или в каких-то мессенджерах, социальные сети, объявления в подъездах, через руководителя клубов, у которого есть контакты. Всё зависит от ситуации.

М. Борисова

— Все-таки это в основном инициируется самими жильцами или это инициируется теми сотрудниками, которые работают в этих ваших клубах?

О. Володина

— Сейчас это уже двусторонний процесс. Когда мы начинали, безусловно, инициатива была наша, потому что люди просто не понимали, что этим можно заниматься, либо не совсем понимали, как это правильно сделать. То есть мы столкнулись с тем, что потребность у людей есть — они хотят помогать, но они не всегда знают, как. Как правило, не знают, как. Например, очень много благотворительных фондов, но непонятно, кто как работает, можно ли им доверять. Мы говорим о том, что если уж мы запускаем какую-то благотворительную акцию, она действительно проработана, всё проверено, люди знают, куда пошли собранные средства или товары. Мы всегда сообщаем, отчитываемся о том, что мы сделали, как всё произошло, куда мы это всё передали. Поэтому для них эта ситуация абсолютно прозрачная.

К. Мацан

— То, что вы рассказываете и как вы рассказываете, не очень вписывается в стереотипное представление о крупном функционере, девелоперской компании. То есть кажется, что нужно стены построить, ключи выдать, и живите. Вы говорите про переписку в WhatsApp с активистами тех жилых кварталов миниполисов, с которыми вы общаетесь. То есть вы производите такое впечатление «мамы» для них — у вас есть такие воспитанники, подшефные, с которыми вы лично постоянно ведете какую-то работу. Это часть должностных инструкций или вы просто по-другому не можете? Вам-то лично это зачем?

О. Володина

— Во-первых, мне хочется быть в курсе — мне интересно. Безусловно, меня не хватает в силу загрузки на всё, но как минимум я читаю. Но у нас есть руководители клубов, это люди, которых наши жители знают в лицо. Меня они могут не знать, но они знают их — это те, кто общается с ними напрямую, они находятся на связи 24 часа в сутки, потому что разные бывают ситуации. Это невозможно прописать, это просто личные качества команды, которая собирается, потому что на этой работе по-другому работать просто невозможно — нужно быть очень вовлеченным. Здесь уже нельзя разделить работу и личную жизнь. У нас команда подбиралась очень аккуратно и не быстро. Но я могу сказать, что ни один человек не ушел, хотя нагрузка у них достаточно серьезная — и эмоциональная, и психологическая, потому что бывает по-разному.

К. Мацан

— А как это происходит на практике? Вы приезжаете к ним, вы с ними разговариваете, вы эти семейные клубы посещаете? В чем состоит общение с жителями миниполисов?

О. Володина

— Тоже очень по-разному. Во-первых, есть клуб, в который можно прийти, там есть руководитель. Мы иногда проводим вместе с нашей управляющей компанией встречи, когда нужно обсудить какие-то насущные вопросы. Мы организовываем различные мероприятия. Я говорила про спорт, но помимо этого есть много всего другого. Мы отмечаем День защиты детей и награждаем отличников. У нас есть конкурс «Пятерочка» — отличники, которые прошли строгий отбор, получают очень хорошие ценные призы. Мы отмечаем Рождественские праздники вместе, собираем людей на соседские вечеринки. Например, в Строгино у нас проходят рождественские катания, в этом году были уже восьмые рождественские катания. У людей традиция заканчивать Рождественские праздники на катке — всем вместе проводить время. Они ждут этого. Очень-очень много всего. У нас в каждом миниполисе выходит своя газета, в которой мы рассказываем о каких-то событиях, об интересных жителях, которые там живут, продвигаем какие-то их бизнес-проекты. Людям хочется знать, кто владелец этого магазина, чтобы можно было рассказать ему о том, что там хорошо и что плохо. То есть у нас очень много каналов общения. А недавно мы запустили проект — кстати, он тоже родился в большей степени по инициативе жителей — называется «Бизнес по-соседски», когда люди могут обмениваться внутри сообщества какими-то услугами, рассказывать о том, что они делают. Это абсолютно разные услуги: от выгула собак до преподавания языка, юридические и какие-то другие. Кто-то билеты продает, кто-то туристические путевки и так далее. Это очень здорово, потому что они начали знакомиться. У нас сейчас вообще очень много индивидуального предпринимательства развивается, оказалось много людей, которые делают какие-то хенд-мейд штуки. Или домашние кондитерские. Они начинают внутри пользоваться всем этим, это очень здорово.

К. Мацан

— У меня был случай. Мой знакомый попытался в крупном новом жилом комплексе, достаточно, скажем так, фешенебельном, открыть детский клуб. Бизнес прогорел. Он говорит: «Я кратно просчитался в количестве жителей». То есть комплекс построен, но он полупустой, то есть там столько квартир не куплено, чтобы там было столько детей, которые бы в этот клуб ходили. У вас бывают такие проблемы?

О. Володина

— Мы не сталкивались с такими ситуациями. У нас, наоборот, был другой опыт. Когда жителям была очень нужна химчистка. Мы искали оператора, как-то не готовы были заходить на такой объем. И один из жителей, зная об этой ситуации, со своими соседями собрался и говорит: «Вы знаете, у меня есть свободные деньги. Я не хочу больше работать, я хочу свой бизнес попробовать. Вы ко мне будете ходить?» — «Да, будем». Полгода они выбирали оператора — сдавали вещи, анализировали: хорошо почистили или нет. Нескольких поменяли, в итоге все вместе выбрали одного хорошего. Потом стали просить открыть его еще ремонт обуви — он по их просьбе тоже запустил. Потом уборку квартир и так далее. То есть у него за год из маленького пункта приема химчистки вырос целый дом быта — маленький, который обслуживает жителей именно этих домов. Потом он открылся еще в другом миниполисе. То есть тут немножко по-другому: общаясь с соседями, он пошел от этих потребностей, и они вместе сделали то, что им было нужно.

К. Мацан

— Последний вопрос вам задам. Мы его всем в рамках беседы «Вера и дело» задаем в конце. Мы говорили сегодня о предпринимателях и предпринимательстве. Это еще предстоит каждому сформулировать: а кто такой предприниматель? У нас гости часто говорят (в отличие от стереотипа, что бизнес — это про деньги), что бизнес — это про то, чтобы сделать вокруг себя мир лучше. А деньги — это некий показатель твоей успешности, эффективности твоих усилий. Ну, и ресурс для дальнейшего развития. А как бы вы сформулировали: предприниматель — это..?

О. Володина

— Человек мужественный и неравнодушный.

К. Мацан

— Спасибо. Ольга Володина, директор по развитию социально-градостроительной концепции «Миниполис», сегодня была с нами в программе «Светлый вечер» в серии бесед под названием «Вера и дело». В студии была моя коллега Марина Борисова и я, Константин Мацан. До свидания, до новых встреч.

М. Борисова

— До свидания.

О. Володина

— До свидания.