«Пасхальная радость». Светлый вечер с архим. Алексием (Вылажаниным)

У нас в гостях был настоятель храма в честь святых Апостолов Петра и Павла в Лефортове архимандрит Алексий (Вылажанин).

Мы говорили о значении праздничных послепасхальных дней и о том, как сохранить в сердце радость о Воскресении Христа.

---

Ведущие: Алексей Пичугин и Марина Борисова

А. Пичугин

— Здравствуйте, дорогие слушатели. Здесь, в этой студии, приветствуем вас мы: я — Алексей Пичугин...

М. Борисова

— И Марина Борисова.

А. Пичугин

— А в гостях у нас сегодня рады приветствовать дорогого друга нашей радиостанции, человека, который достаточно часто у нас бывает в программах «Светлый вечер», — архимандрит Алексий (Вылажанин), настоятель Петропавловского храма в Лефортово и благочинный Петропавловского же округа Московской городской епархии. Добрый вечер.

Архим. Алексий

— Христос Воскресе, дорогие братья и сёстры!

А. Пичугин и М. Борисова

— Воистину Воскресе!

Архим. Алексий

— Рад сегодня с вами встретиться на волнах радиостанции «Вера» в эти радостные пасхальные дни.

М. Борисова

— Вот как раз о наших радостных пасхальных днях мы и хотели поговорить поподробнее. За плечами у нас многие недели сосредоточения Великого поста, Страстной седмицы. И вот наконец дожили: Пасха — праздников Праздник и Торжество торжеств. Но вот как ни странно, у некоторых верующих в последнее время возникает дефицит радости. Одна очень славная девушка в нашем храме буквально несколько дней назад посетовала, что вот она и верует, и в храм ходит, и молится, и читает Евангелие, и старается как-то жизнь свою привести в соответствие с Евангелием, и вот каяться у неё получается, а радоваться — нет. И до такой степени, что она даже стала сомневаться, что это удаётся другим. Она говорит, что вот она смотрит во время Пасхи на людей и ей кажется, что они как-то искусственно подогревают в себе эмоции. И говорит: «Что такое пасхальная радость — я сама не знаю и не верю, что кто-то знает». Вот до какой степени оскудело у нас умение радоваться.

Архим. Алексий

— Я хочу сказать, что, наверное, всё-таки это проблема не в оскудении радости. Почему мы не научились радоваться? Любовь оскудела в нашем сердце: любовь к Богу, любовь к творению Божию, к миру Божьему, который окружает нас. Вот смотришь старые записи, которые показывают старцев Псково-Печерского монастыря, когда при жизни были некоторые съёмки — когда батюшка на горке радуется вот этим пчёлкам, которые там летают, цветочкам, которые там цветут. Он говорит послушнику своему: «Зачем сорвал цветочки? Они же теперь засохнут, а тут вот они растут, вот она — красота...» Мы, к сожалению, перестали уметь радоваться этой радости. В последние дни Великого поста я вышел из своей кельи, знаете, ещё, казалось бы, серость, ещё пока зелени нет, ещё природа до конца не ожила, но уже где-то пробиваются цветочки; вот ходит этот скворец, такой красивый, переливается — вот тут уже радость. Вот этому надо научиться радоваться. А у нас бывает как, нас раздражает всё: соловьи за окном поют на даче — совсем отдыхать невозможно, мы приехали отдыхать, а спать не можем, потому что соловьи мешают.

А. Пичугин

— В четыре утра он как запоёт под окном — куда там...

Архим. Алексий

— Вот это радости в нашем сердце, к сожалению... вот надо учиться. Любви нет — любви к творению Божию, вот если бы мы любили Бога, любили тот мир, который Он создал, то умели бы видеть и радоваться малому.

А. Пичугин

— Но, с другой стороны, пример, который Марина сейчас привела, мне лично достаточно понятен, но не близок. Потому что в словах этой девушки есть искренность такая. Она, наверное, достаточно серьёзно переживала Великий пост, старалась его серьёзно проводить. Это не значит, что она не радовалась каким-то личным моментам и переживаниям — я вообще не знаю, о ком идёт речь, предполагаю только, — но тем не менее она хорошо и глубоко погрузилась в себя, приобрела такую внутреннюю строгость. А тут вдруг раз, и... у нас же Страстная ещё была там — 20 минут назад была Страстная, а тут теперь: «Христос Воскресе!» — и всё преобразилось, и всё — радость. Вот смена состояний так просто-то не происходит.

Архим. Алексий

— Опять же мы же готовимся, мы идём постепенно к этому, весь пост нас готовит именно к кульминации этого момента — к Пасхе Христовой. Задача поста — подготовить нас, привести к этому дню. Ведь жёны-мироносицы ко гробу шли тоже рыдая и плача, неся миро, дабы помазать тело. А им же тоже внезапно было объявлено. В начале момент был — такой шок, наверное, духовный, потом уже радость сразу пришла.

А. Пичугин

— Они же Его видели, зримо видели Воскресшего Христа.

Архим. Алексий

— Не все, кто видел, веровали, понимаете, вот в чём дело. Кто-то призраков видит, кто-то ещё что-то. Мы чудеса иногда видим и всё равно не верим — здесь от нашего внутреннего духовного состояния зависит. Знаете, говорят «поститесь постом радостным». Ведь пост — это не только самобичевание и такое погружение во внутреннее себя исправление. Ведь в Евангелии Господь говорит, что поститесь не на людях, а внутренне поститесь, не одевайте одежды... а в красивой одежде ходите, голову помойте, сами чистые будьте. Закройтесь у себя в келье, молитесь, исправляйтесь, внутреннее состояние своё блюдите. Так вот, наверное, и мы: внешне соблюдаем какие-то правила нашего поста, не едим какую-то пищу, пытаемся, может быть, бороться с какими-то нашими духовными страстями. Но вот чаще физически-то пост соблюдать получается, так скажем, не есть каких-то продуктов, а вот с духовным иногда бывает сложно бороться, где-то себя настроить. Начинаем почему-то считать, что пост — это время такое, что только скорби и уныние. Но ведь даже и в последние дни Христа-Спасителя на земле Он же не скорбел и не плакал только. Да, Он в молитве был, да, мы помним молитву в Гефсиманском саду, но мы тоже через всё это будем проходить в дни Страстной седмицы...

А. Пичугин

— Ну, в следующую уже, получается. Эту-то, слава Богу...

Архим. Алексий

— Я имею в виду, что проходили, и будем проходить, и каждый год мы это проходим в дни Страстной седмицы — мы и сраспинаемся со Христом, и умираем вместе с Ним. Конечно, это ощущение Пасхи Христовой, когда ты выходишь из храма при пении «Воскресение Твое, Христе Спасе наш», когда ты приходишь к закрытым воротам храма, начинается вот это пение... всё преображается — внутренне и  духовно преображается, когда открываются двери храма, а храм залитый светом, ты входишь внутрь этого храма — это торжество, не знаю, как не прочувствовать его радость после постовых служб заунывных, строгих, и внешне строгих, и духовно строгих. Тут возникает такая пасхальная радость. Учиться надо радоваться малому, тогда и большому радость будет, а мы разучились радоваться.

М. Борисова

— Но есть ещё, мне кажется, одна сложность: мы, очень многие, по крайней мере приходящие в церковь уже во взрослом, сознательном состоянии, сознательно и подходим к такому своему погружению в традиции и каноны церковной жизни. Поэтому, когда начинается подготовка к Великому посту, ещё с Недели о мытаре и фарисее многие начинают внимательно читать, внимательно следить за тем, как Церковь ведёт по этому пути, и стараться внутренне как-то сосредотачиваться на смысле, не только на продуктах, которые человек ест или не ест. Но дело в том, что драматургию великопостную человек гораздо быстрее постигает, нежели драматургию, которой проникнута другая половина пути — радостная и светлая, которая начинается в Пасхальное воскресенье и заканчивается в Пятидесятницу сошествием Святого Духа. Там же тоже своя драматургия, но просто мы так радостно начинаем есть куличи, что уже на второй-третий день после светлого Христова Воскресения у нас уже не хватает энтузиазма погрузиться в следующее действие этого священного движения. Что мы можем сделать с этим? Ведь там тоже достаточно много заложено смыслов в эти восемь недель, которые ведут нас от Пасхи к Троице.

Архим. Алексий

— Вообще, церковный круг имеет свой смысл на протяжении всего года. Вы знаете, всегда, независимо от поста, надо всё-таки стараться жить христианской жизнью. Ведь христианин — это не частое посещение храма и даже причащение Святых Христовых Тайн, это тот образ жизни, который ты ведёшь. Если ты живёшь по-христиански, ты не можешь не причащаться — это твой образ жизни, без этого ты не христианин, это хорошо. Если ты понуждаешь себя, значит, ещё где-то на пути находишься, но на правильном при том, потому что заставляешь себя. Но когда это становится образом твоей жизни... как вы знаете, когда человек рождается, допустим, в религиозной семье, он с молоком матери начинает впитывать храм, окружение храма, Причастие Святых Христовых Тайн, его начинают учить молитве. Я вот, допустим, шёл другим путём: семья была традиционная такая советская, которая в храм ходила на Пасху и Рождество, и на Крещение — водички взять. А так — кого отпевали, кого крестили — вот такие случаи. Потом уже сам, где-то после 12 лет, начал ходить, благо, храм был рядышком. Мне приходилось многому учиться — то, чего я не впитал. У меня друзья, которые появились потом, дети священников, — то, к чему мне приходилось прилагать усилия, они это получали как бы от рождения, и в этом росли, в этом воспитывались.

А. Пичугин

— Вы говорите, что мы разучились радоваться, а когда это произошло? Вот ваш приход в церковь, когда у вас был подростковый возраст — 70-е годы...

Архим. Алексий

— Вот тогда верующие радовались, радовались праздникам, ждали праздников — я об этом неоднократно говорил, говорю. Чем мы все отличались от нас — сегодняшних: не в тягость была церковь, не в тягость были праздники, воскресные дни, люди ждали, готовились. А сейчас часто сталкиваюсь как пастырь с тем, что люди себя заставляют идти в храм. Не то что пришло воскресенье и я бегу в храм — это мой дом, это та необходимость, та потребность, чем я живу. А такое бывает состояние, что просыпается человек: «У-у, опять в храм надо идти», — очень часто.

А. Пичугин

— А смотря от того, что человека там ждёт. Одно дело, если человек приходит, стоит на службе и уходит после этого домой уже к своим делам. Для него посещение храма — это просто отвлечение от домашних дел. Порой и из дома-то выходить не хочется, но надо: «Я же христианин — надо пойти в храм». А бывает, когда там дом: ты идёшь, ты видишь там людей, которых видишь раз в неделю, раз в две недели, которые близки тебе, с которыми после службы пообщаешься, может быть, вместе где-то посидите, пообедаете, что-нибудь обсудите. И это вынимание себя определённое из привычной среды, погружение в праздничную среду — тогда это будет праздник.

Архим. Алексий

— Безусловно. Кому-то для праздника никто не нужен: пришёл, помолился, причастился и, пытаясь сохранить чистоту Причастия, ощущение Таинства, молча потихонечку идёт домой.

А. Пичугин

— Мало самодостаточных людей настолько.

Архим. Алексий

— Бывают, я же не говорю, что все, но есть и такие. Мне, допустим, доставляет удовольствие общаться с теми близкими, которые ко мне приезжают по воскресным дням. Не всегда это, допустим, получается в силу того времени, которое Господь отпускает, но всё равно это всегда радость, и для меня прежде всего, надеюсь, что и для них тоже.

А. Пичугин

— Архимандрит Алексий (Вылажанин), настоятель храма святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Лефортове, благочинный Петропавловского округа Московской городской епархии здесь, в студии светлого радио.

М. Борисова

— А для ощущения праздника что всё-таки важно? Какие-то воспоминания семейных традиций, что-то, что мы прочитали в книгах о том, как это происходило лет 100-150 назад? Или же всё-таки церковные каноны, установления церковные? Например, 66-е правило Шестого Вселенского Собора гласит, что нужно светлую седмицу проводить в храме, упражняясь в псалмах и духовных песнопениях. Но если мы сравним количество людей, пребывающих в наших храмах на Страстной седмице и на Светлой, то мы заметим на Светлой на порядок народу меньше. Казалось бы, наоборот, на Светлой всё время служба поётся, Царские врата открыты. Казалось бы, должно хотеться туда пойти, а получается, что...

Архим. Алексий

— Вы знаете, мы на Страстной седмице пытаемся уже до конца как бы донести воз своих грехов до того, чтобы очиститься. И тут стараемся почаще исповедоваться и причащаться: и в Чистый четверг нам надо, и в Страстную субботу нам надо, и в пасхальную ночь, когда кульминация и как бы завершение всего этого, тоже надо было бы и хорошо. Поэтому получается такой духовный перегруз, а тут уже получается расслабление: вроде бы ночью был, а тут как-то надо и делами немножко какими-то заниматься — не получается вырваться на неделе. Для нас, для священников, действительно неделя получается такая насыщенная, радостная. Мне очень нравится Светлая седмица. Редко, правда, в своём храме приходится бывать, чаще на выездах, потому что много различных служб, где я должен быть как благочинный. Но они тоже все радостные и есть ощущение праздника. Не знаю, я очень люблю Светлую седмицу, очень люблю Пасху.

А. Пичугин

— А по ощущениям — часто мы с вами в этой студии, когда вы приходите, говорим о том, как вот было раньше, когда вы начинали ходить в церковь, когда вы только начинали служить в советское время. Вы помните старых советских прихожан, даже, скорее, прихожанок, которым в конце 80-х уже было за 80. Вот что такое для них была Пасха и Светлая седмица, как они её проводили?

Архим. Алексий

— Вы знаете, так же, наверное, как и сейчас. Конечно, приходили на Пасху. Мы знаем, что которые были особенно старенькие, которым тяжело было пасхальную ночь выдержать, для них служилась утром служба, была всегда. И, по моим ощущениям, всегда было много народу и утром и ночью. Но ночью до момента крестного хода и Божественной литургии вообще было тяжело в храм войти, потом как-то это всё спадало. Чем сейчас лучше стало: сейчас то количество людей, которое заходит в храм в начале богослужения, оно не разбегается после крестного хода по домам, оно всё-таки остаётся до конца богослужения в храме. А тогда было так, что очень многие расходились, хотя в храме всё равно людей было много.

А. Пичугин

— Вот этот феномен, кстати, когда люди... я не знаю, правда, что из этого феномен: когда люди уходили после крестного хода, а потом уже оставались только действительно церковные люди; или феномен как раз то, что вдруг люди стали оставаться до конца службы. А это же буквально последних лет перемены, наверное, год 2008-й — вот так. Потому что до этого, я помню, и в московских храмах к началу пасхальной Утрени уже никого не было.

Архим. Алексий

— Ну, по крайней мере, в 90-е, в начале 2000-х так было, что разбегались.

А. Пичугин

— Да, я думаю, что совсем уже 2010-й ближе. Я вот это связываю с тем, что всё-таки причащать стали на Пасху, и стали причащать всех на Пасху во многих храмах.

Архим. Алексий

— Знаете, это тоже наша беда, что мы причащаем всех на Пасху. Люди порой не задумываются о том, что...

А. Пичугин

— Я бы тут с вами как раз не согласился бы — это же Пасха.

Архим. Алексий

— Пасха, да. Но дело в том, что человек... это как в советское время — очередь есть, надо встать, не важно, что там дают и для чего.

А. Пичугин

— Ну пускай на Пасху хотя бы это будет — отдают Христа, и всем дают.

Архим. Алексий

— Все пошли, и я... Люди не всегда осознают, что Христа отдают, и не всегда осознают, что как-то к этому нужно хотя бы чуть-чуть подготовиться, хотя бы осознать. Здесь опять индивидуально надо... Мы причащаем тех, кто приходит, если человек идёт к Чаше, значит, его благословил священник. Всё-таки стараются у нас заранее поисповедоваться люди. И как правило, ты уже в основном знаешь тех, кто стоит в храме, даже при том количестве людей, которое есть. Сейчас нет той толпы, которая была раньше, сейчас всё-таки достаточно спокойно. После крестного хода остались верные и они стоят. Те, кто на улице был, они уже в храм не заходят, им уже это не интересно. Поэтому ощущение радости, наверное, было и у тех и у этих такое же. Это не значит, что все эти бабушки советского периода все дни Светлой седмицы проводили в храме. Но, опять же, на Светлой седмице тоже есть значимые дни, такие особо почитаемые, скажем. «Иверская» Божия Матерь, которая в Светлый вторник, «Иверская» почитается всегда у нас на Руси. На «Живоносный Источник» освящение воды первое — как же не сходить. Но вот опять начинаются дачные сезоны, как правило, лето, преддверие майских праздников — народ больше всё к дачам стремится.

М. Борисова

— А с кладбищем как?

Архим. Алексий

— Всё-таки сейчас многие перестали ездить на Пасху на кладбище, хотя государство продолжает пускать автобусы, перегораживать движение, но народ всё-таки стал больше на Вербное воскресенье... простите, на Радоницу. Но Радоница — это всё-таки рабочий день, не у многих получается, потому что это вторник. А на Антипасху, на Красную горку многие едут, да, после службы на кладбище к своим близким. Или в этом году было хорошо — снег сошёл рано, можно было поехать заранее на кладбище перед Пасхой, убраться на могилках, многие так и поступали. Поэтому, конечно, вот поделиться этой пасхальной радостью со своими умершими близкими, навестить их место последнего упокоения — это напоминание нам тоже о временности, бренности нашей жизни.

М. Борисова

— А как вот, по вашим наблюдениям, в после пасхальный период, уже от Пасхи до Троицы, когда, как вы сами только что заметили, начинаются дачные времена, какие-то огороды, какие-то поездки, людей в храме столько же, сколько Великим постом, или меньше?

Архим. Алексий

— Нет, меньше. Причастников вообще в течение года гораздо меньше, чем это бывает Великим постом. Всё-таки Великий пост как-то заставляет людей духовно сосредоточиться. Но беда другая: вот по ощущениям этого года, по моим ощущениям, ощущениям моих близких, вы знаете, порой даже задуматься не успели...

А. Пичугин

— Так быстро пролетело всё?

Архим. Алексий

— Вроде бы готовились, вот эти подготовительные недели к Великому посту когда шли... и каждый год это всё пугает — этот длинный пост, что его тяжело будет проходить. Но он так пролетел, что, казалось бы, ещё вчера мы начинали читать канон, ещё живо в памяти, как ходили первые четыре дня на первой неделе Великого поста вечером на богослужения, а сегодня вот мы уже «Христос Воскресе» поём.

А. Пичугин

— Да, «откуда начну плакати...» — ой, Господи, сейчас это всё на семь недель.

Архим. Алексий

— Да, оно пролетело, как один день. Вроде каждый день собираешься... физически-то оно проще — вот приготовить постное, не скушать там чего-то. А духовное — вот с сегодняшнего дня начну. А оказалось, что оглянулись — и нет. Но это басня «Попрыгунья стрекоза», так и жизнь наша — мы всё чего-то хотим сделать, то на завтра отложим, то на послезавтра. Не надо, потому что время какое-то скоротечное очень стало. Надо сегодня стараться трудиться, стараться что-то делать, себя где-то понуждать. Не всегда получается, но что ж — мы несовершенные люди: упал — встань, в лужу влез — высохни, отряхнись и дальше иди, очистившись. Ничего, не надо унывать, вот Господь милостивый, Он пришёл нас, грешников, спасти. Праведники и так спасение получат, поэтому и радуются на небе больше об одном кающемся грешнике, нежели о десяти праведниках. Не получается, наверное, не хватает времени на это сокрушение. Готовишься, готовишься, и вот наступает Страстная седмица... Здесь где-то иногда даёшь возможность себе сосредоточиться, остановиться, сказать: «Не беги, человече, не суетись, побудь со Христом». Почему народ именно в эти дни сосредотачивается в храме? Потому что вот... Тайная Вечеря — Чистый четверг, воспоминание Тайной Вечери, 12 Евангелий вечером. Такие службы — духовно насыщенные, смыслом насыщенные. В пятницу мы умираем со Христом, погребаемся с Ним. Суббота — это вообще день тишины такой, «да молчит всякая плоть».

А. Пичугин

— Давайте прервёмся сейчас на минуту. Я напомню, что в гостях у светлого радио сегодня архимандрит Алексий (Вылажанин), настоятель Петропавловского храма в Лефортово, благочинный Петропавловского же округа Московской городской епархии. Марина Борисова, я — Алексей Пичугин. И через минуту мы сюда вернёмся.

А. Пичугин

— Возвращаемся в студию светлого радио. Напомню, что в гостях у нас сегодня архимандрит Алексий (Вылажанин), настоятель храма апостолов Петра и Павла в Лефортове, благочинный Петропавловского округа Московской городской епархии. Марина Борисова, я — Алексей Пичугин.

М. Борисова

— Батюшка, вот вы говорили, что службы Страстной седмицы очень насыщенные духовными переживаниями и смыслами. Но ведь те службы, которые начинаются у нас после пасхального воскресенья, они тоже очень насыщенны смыслами. Но мы просто как-то мимо этих смыслов бежим, мне кажется, может быть, не всегда, но часто.

Архим. Алексий

— Здесь как раз мы начинаем жить в ощущении пасхальной радости. И мы радуемся, а ощущения духовных смыслов не всегда уже... Очень много получили на Страстной седмице, завершилось это Пасхой Христовой, которая нас где-то ошарашила. И вот мы эту радость несём, и уже не всегда хватает нас, наверное, на посещение богослужений.

М. Борисова

— Хотелось просто сейчас напомнить и себе, и нашим слушателям об этих смыслах, которые заложены в недели, которые нам предстоит прожить от Пасхи до Троицы. Ведь не так уж всё безоблачно, если вернуться к евангельскому повествованию. Ведь, собственно, первые две недели о чём мы вспоминаем? Мы вспоминаем о том, что апостолу Фоме потребовалось буквально тактильное уверение в том, что это Воскресший Христос стоит перед ним. Мы вспоминаем энтузиазм женщин-мироносиц, которые, презрев все опасности, бросились в первые же минуты, как только стало можно, когда суббота закончилась, они побежали...

Архим. Алексий

— Дело в том, что они и были с Ним всегда, они и при Кресте-то были — женщины-мироносицы, и апостол Иоанн Богослов, остальных-то рядом никого не было.

М. Борисова

— Но вот парадокс, на мой взгляд, в том заключается, что, если апостолу Фоме было позволено вложить персты в раны, чтобы убедиться, то Марии Магдалине было сказано, хотя она рванулась с криком: «Раввуни!» — вот всё, она узнала — ей было запрещено прикасаться. Вот тоже какие-то такие странные вещи, которые пролетают мимо нашего сознания — почему так? Кому нужно вложить персты, кому не надо прикасаться, что здесь заложено, какие смыслы?

Архим. Алексий

— Вы знаете, очень часто есть такая трактовка в Православии, что Фома-то не потому, что не верил... а от того, что он очень был расстроен, что все-то были, присутствовали, а у него этого не было. А он ещё очень хотел увидеть любимого Учителя, поэтому он так сказал, что «не поверю вам, пока сам не увижу, пока не потрогаю, не ощущю».

А. Пичугин

— Это, скорее, было проявлением такого акта любви.

Архим. Алексий

— Конечно, Алексей. Но, с другой стороны, может быть, действительно хотел... Я вот тоже Фома неверующий, потому что в жизни очень много рассказывают, много обещают, много говорят, а когда доходит до дела, то всё, к сожалению, получается наоборот. Поэтому в какой-то мере мы все такие Фомы неверующие. Но ведь Господь опять говорит: «Возьми, потрогай. Посмотри — ты видел и веришь. И те, которые не видели, уверуют, те, которые не потрогали, уверуют», — про нас говорит. Мы-то не видели, не трогали Его живого-то, а веруем — вот в этом подвиг. А жёны-мироносицы — Мария — зачем ей трогать? Она и так веровала, радость у неё была. «Не время ещё, не сейчас».

М. Борисова

— Ну и дальше, в общем, все остальные недели содержательно тоже о том же: и Неделя о расслабленном, который много лет лежал около купели, ждал чуда и исцелился по одному слову Спасителя. И Неделя о женщине-самарянке, которая принадлежала к народу, совершенно иначе исповедовавшему Бога, и тоже достаточно было разговора со Христом, чтобы уверовать и начать исповедовать Его.

Архим. Алексий

— Вы знаете, я не хочу сказать, что здесь как бы люди не сопереживают и уничижают это... Почему? По нашим ощущениям становится меньше людей в московских храмах в этот момент, меньше посещают. Вот тогда, в этот момент, знаете, в воскресные дни начинают оживать подмосковные приходы. Очень многие люди... мы говорим о периоде, который такой дачно-летний или летне-дачный — это, как правило, майские праздники, на которые выезжают люди за город; и дальше уже начинается каждый выходной, если тепло. И тогда действительно начинают оживать подмосковные приходы, которые москвичи, на летний период уезжающие в Подмосковье, начинают посещать в воскресные дни. То есть здесь получается так: в одном сосуде убавилось, а в другом прибавилось.

М. Борисова

— А насколько вообще сбивает вот этот настрой прихожан то, что очень часто по календарю на вот этот цикл от Пасхи до Троицы накладывается период гражданских праздников майских?

Архим. Алексий

— Я думаю, что верующих людей это никак не сбивает, тем более, что это же не постные дни.

М. Борисова

— Но просто у них совсем другая внутренняя насыщенность.

Архим. Алексий

— Скажем так, из праздников — 1 мая — это в основном огороды...

А. Пичугин

— И что мешает людям с другой внутренней насыщенностью пойти на шашлыки в лес?

Архим. Алексий

— В лес пойти на шашлыки пасхальная радость тоже никак не мешает. А 9 мая — это, пожалуй, единственный из достойных праздников гражданских, который...

А. Пичугин

— Тоже никак не мешает пасхальной радости.

Архим. Алексий

— Не мешает, да, пасхальной радости, даёт возможность ещё раз задуматься об истории нашего Отечества, о том подвиге, который совершил у нас народ и дать оценку тому, чему нас сегодня учат: пытаются умалить нашу роль в истории двадцатого века, как-то очернить, опоганить. Огромное счастье, что стали вот эти полки памяти...

М. Борисова

— «Бессмертный полк».

Архим. Алексий

— Да, это совершенно потрясающее движение, которое не по принуждению. Если мы смотрим советское время — все эти демонстрации трудящихся, на которые сгоняли по разнарядке людей отовсюду, то здесь ведь никого же не гонят — люди сами выходят. Просто знаю своих знакомых, которые самостоятельно делают какие-то трафаретики, идут с таким огромным энтузиазмом. Вот это тоже хорошо, что мы это помним.

М. Борисова

— Мне доводилось слышать такую формулировку, что это гражданская пасха, потому что «смертию смерть поправ». То есть по внутреннему ощущению, переживанию людей, которые ходят на вот эти шествия «Бессмертного полка», это чем-то...

Архим. Алексий

— Давайте не будем всё-таки сопоставлять подвиг Христа, и противопоставлять их друг другу. Это был свой подвиг... наверное, да, в какой-то мере гражданская пасха — да, так и есть. Потому что если бы не подвиг советского солдата... русского солдата, неизвестно, чем бы всё закончилось — царство тьмы правило бы или не правило.

М. Борисова

— Батюшка, вот что касается содержания служб церковных этого периода, там есть одна особенность, о которой хотелось бы просто от вас услышать. В это время читается Евангелие от Иоанна, и Евангелие от Иоанна читается только в этот период. Почему так, почему такой выбор? — из четырёх евангелистов на вот этот вот пасхально-троичный период праздников.

Архим. Алексий

— Почему Евангелие от Иоанна Богослова? Потому что здесь просто совершено дело божественное — воскресение. Через воскресение Господь совоскресает в нас для жизни вечной. Если три предыдущих  Евангелия рассказывают больше о земной жизни Христа-Спасителя, то этот период — уже после земной жизни Христа-Спасителя. Апостол и евангелист Иоанн Богослов в своём Евангелии раскрывает больше не столько земную сущность Христа, его земную жизнь как человека, его подвиги, а его духовную жизнь, его божественную сущность, поэтому раскрываются больше духовные вещи. Поэтому, наверное, здесь нам в эти дни как раз апостол Иоанн Богослов даёт возможность задуматься уже над тем горним миром, к которому Господь нас с вами привёл через своё Воскресение.

М. Борисова

— Есть ещё тоже вот деталь, которая относится к особенностям молитвы в это время — то, что от Пасхи до Троицы Церковь как бы запрещает земные поклоны. В чём смысл этого и почему именно на Троицу они к нам возвращаются — буквально во время церковной службы?

Архим. Алексий

— Во-первых, пасхальный период — когда Господь пребывал среди Своих учеников, находился здесь, на земле. Вот на Страстной седмице перед Плащаницей делаются последние поклоны земные. И потом земные поклоны отменяются до Троицы в силу того, что это действительно особый период духовной радости, а не духовного сокрушения, поэтому, наверное, поклонов нет. На Троицу... после этого церковный ритм богослужений входит в свой естественный такой годовой цикл, круг, когда мы уже перестаём петь «Христос Воскресе», когда мы вспоминаем сошествие Святого Духа. И, наверное, в знак этой великой благодати здесь мы впервые преклоняем колена перед той благодатью, которую Господь дал, ниспослав Духа Святаго на учеников Своих, после чего они пошли научать весь окружающий мир. Но это моё как бы такое толкование от меня.

А. Пичугин

— А мне кажется, что есть какое-то правило — оно есть, оно где-то прописано в правилах о поклонах, но на самом деле так, по опыту, то, что я вижу, например, в храмах: с одной стороны, есть это правило, что нельзя делать земные поклоны от Пасхи до Троицы. Нельзя делать земные поклоны, а есть поклоны священника во время Литургии, но они не относятся к мирянам, например, но чаще всего люди как-то по своему разумению поступают. И часто видишь, как люди стоят на коленях и кланяются...

Архим. Алексий

— Беда в том, что те люди, которые часто стоят на коленях и кланяются, они мало чего вообще знают и мало следуют церковному Уставу.

А. Пичугин

— А стоит им делать замечания — как вы думаете?

Архим. Алексий

— Я думаю, что научать их надо потихонечку.

А. Пичугин

— Но если я не священник, я не буду ходить по храму и говорить: «Чего ты на коленях-то стоишь? Нельзя сейчас, ну-ка встань!»

Архим. Алексий

— Во-первых, не все это и понимают. Иногда и говоришь об этом, а всё равно нет толку — ну делают они и делают.

А. Пичугин

— В этом же тоже есть какое-то определённое благочестие человека.

Архим. Алексий

— Знаете, вот есть церковный Устав — для чего-то он есть. Не надо его либерализировать, как мы всё уже усовершенствовали в нашей земной жизни, поэтому давайте мы не будем здесь либеральничать, а будем придерживаться. Ну, предписано церковным Уставом — вот дома хоть лоб себе разбей в своём домашнем правиле. Вот опять: ты что этим хочешь показать? Своё особое духовное состояние, что ты выше всего, выше церковного Устава? Ну, не знаю. Может быть, у кого-то есть какое-то несчастье, какое-то горе, сокрушение — пришёл человек, встал на колени перед какой-то иконой, слёзно молится. Ну, что ж, помоги, Господи, ничего страшного в этом нет, это хорошо, слава Богу, что так.

М. Борисова

— То есть церковное благочестие должно держаться всё-таки в основных рамках? Это важно для формы или это важно для содержания? Вот для той же самой радости это важно?

Архим. Алексий

— Вы знаете, вот что важно постом: не вкушать пищу или духовно возрастать, вкушая пищу? Искать гармонии, когда будет гармония между тем и тем, или всё-таки с чего-то начать? Вот не могу я сейчас  духовно себя исправить, поэтому чего я буду поститься, чего я буду соблюдать в еде или наоборот? Я могу не есть, сейчас я не буду не есть... Нет, должна быть гармония, к ней надо стремиться, не всегда это получается, но к этому надо стремиться. Так и здесь: если это внутренне гармонично из тебя исходит... Церковный Устав — это и благочестие, и всё, оно подвигает нас к чему-то такому духовному — созиданию, деланию. А если мы этого не уважаем, если в малом не можем быть верными, то где же мы будем верными в большом чём-то?

М. Борисова

— Но вот постепенно продвигаясь в сторону Троицы, мы подходим к таким вехам, как отдание Пасхи и праздник Вознесения. Праздник Вознесения как бы отдельно стоит, поскольку он относится к двунадесятым праздникам. Но если опять-таки подумать о смысле, возможно, это тоже такие домыслы благочестивых мирян, но вот иногда приходится слышать такое суждение, что мы празднуем Вознесение Господне, но ведь в этот момент, если вспомнить Евангелие, ничего радостного особо с апостолами не произошло. Только что с ними был Спаситель, они видели Его Воскресшего и общались с Ним, Он их учил. И вот Он опять их покинул, а Святой Дух ещё не сошёл на них.

Архим. Алексий

— Стоп. Но Он же пообещал им: «Извините, братья, вы ждите Духа Святаго, что на вас снизойдёт. Я пришлю вам Утешителя».

А. Пичугин

— Они уже в этот момент в достаточной мере, наверное, поверили в то, что говорил им Христос, и в Него как в Спасителя, потому что Он обещал им воскресение — вот оно воскресение.

Архим. Алексий

— Да, Он обещал им Утешителя, значит они теперь ждут Утешителя. Он говорит: «Не расходитесь из Иерусалима, будьте в Иерусалиме».

А. Пичугин

— Да, они так и не расходились, кстати. Если бы они не верили, они ушли бы куда-нибудь.

М. Борисова

— У нас даже в молитвах получается: мы перестаём петь пасхальный тропарь «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ», но ещё не начинаем петь «Царю Небесный». У нас дырка образуется даже в молитвах.

Архим. Алексий

— Да не образуется у нас никакой дырки — у нас ветер в голове образуется.

А. Пичугин

— Устав же складывался в своё время сложно, что-то позже появлялось, что-то раньше убиралось. Мне кажется, очень сложно церковный Устав сопоставить с нашей реальной христианской жизнью. Или получается очень искусственно, потому что если мы там...

Архим. Алексий

— Во-первых, церковный Устав чаще всего создавался для монастырей — вот это тоже надо учитывать. Потом он перекочевал в какой-то мере в нашу обычную повседневную приходскую жизнь. Где-то богослужение, видоизменённое немножко, сокращённое — не так, как это согласовано церковным Уставом. Поэтому ничего здесь такого страшного-то нет. Но к Вознесению надо относиться как к Вознесению, а не как к завершению пасхальной радости. И что это такой праздник, который встал на пути от Пасхи Христовой до снисхождения Духа Святаго — всё, мир замер и ждёт, что же произойдёт... Радость Вознесения: Господь возносится на небо — вот Он идёт туда, куда в своё время мы придём для того, чтобы судили нас по нашей жизни, за которую будем давать ответ.

М. Борисова

— А с чем связана традиция украшать храмы на Троицу ветками, даже целыми деревьями, и устилать травой пол в храме? В этом есть какой-то смысл или это просто такой обычай?

Архим. Алексий

— Вы знаете, какой-то есть смысл, сейчас не готов ответить на это. Есть объяснение, но вот как-то так сложилось, что...

А. Пичугин

— Насколько я знаю, такого, скажем, догматического объяснения нет. Я тут спорил, помню, в своё время с одной девушкой из одного из московских храмов. Она меня уверяла, что это очень плохой, дурной, языческий обычай. Я говорю: «Ну слушай, чего в этом плохого? Накосили сено, привезли, если смогли, ну, веточками красивыми всё украсили». Я вот даже когда в храм ещё не ходил толком, а так в районе Троицы получалось зайти — мне нравилось, мне казалось, что... класс.

Архим. Алексий

— Вы знаете, Троица — это, наверное, как на Рождество, — другое ощущение, вот храм дышит по-другому. Вот это ощущение, которое ты когда-то испытал в первый раз на Троицу, оно у тебя всю жизнь будет — вот этот запах и ощущение храма внутреннего — оно так и будет сохраняться, каждый раз, заходя в храм в этот день, будешь его вспоминать, ощущать.

А. Пичугин

— Воистину, да! У меня как раз такое и есть, когда...

Архим. Алексий

— Сегодня уже во многих московских храмах сеном не посыпают. В сельских — да, потому что есть возможность где-то накосить. Здесь накосить особо негде, и не всегда это удобно бывает. Сейчас в белых платьях люди придут, на сено встанут — потом зелёное не отстирать. Но берёзками всё-таки, слава Богу, мы украшаем, и это, наверное, особенность самому празднику придаёт, как-то выделяя его из череды таких вот как бы событий. Всё-таки снисхождение Духа Святаго, благодать Духа Святаго снисходит. Ну а потом, наверное, откуда-то и из языческого тоже что-то взято.

А. Пичугин

— Да наверняка. У нас столько всего взято из языческого. Что, мы будем сейчас вычленять?

Архим. Алексий

— Вы знаете, вот я заметил, что у нас народ в такие дни как раз ходит больше — когда где-то что-то можно сделать. Когда на Вербное воскресенье вербочки освящать: надо вербочки освящать, обязательно надо освятить, потому что вот... и освятить не только на вечернем богослужении, как это положено, но и на Литургии: «Вы нам освятите!» Да, в советское время освящали, конечно, из-за того, что огромное количество людей приходило — храмов было мало, людей было много, и освящали и вечером, и утром. Но по Уставу положено освящать только вечером, не на какое утро не положено освящать.

А. Пичугин

— Ну, как и куличи в Великую субботу.

Архим. Алексий

— А то получается, что вечером не так много народу, а утром... да ещё требуют, что должны, обязаны. Но освящаем, конечно, из любви — куда деваться. Потому что если не освятишь, то жаловаться поедут в Патриархию.

А. Пичугин

— Напомним, что архимандрит Алексий (Вылажанин), настоятель храма Петра и Павла в Лефортово и благочинный Петропавловского округа Московской городской епархии в гостях у светлого радио.

М. Борисова

— Батюшка, ещё вопрос, относящийся к смысловой нагрузке этих предпраздничных, уже троицких дней. Когда вспоминается за воскресным богослужением исцеление слепорождённого — это всё понятно, по крайней мере нам кажется, что понятно. А почему так важно вспомнить отцов Первого Вселенского Собора? Ведь очень многие прихожане сейчас просто не знают, чем отцы Первого Собора отличаются от отцов Второго или Четвёртого.

Архим. Алексий

— Во-первых, Первый Вселенский Собор принял «Символ веры» — во что мы веруем. Следующий Собор подтвердил, какие изменения могут быть, какие не могут быть. Почему именно сошествие Святаго Духа на Троицу? Как раз здесь полнота нашей веры: Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святой — во что мы веруем. Поэтому и вспоминаются отцы Первого Вселенского Собора — как столпы основания веры.

М. Борисова

— И потом собственно последняя уже праздничная неделя после Троицы завершается памятью всех святых. То есть это такой цикл?

Архим. Алексий

— Опять не знаю. Наверное, да. Троица — это как бы день рождения Церкви для нас, как мы считаем. Церковь родилась, день рождения Церкви, поэтому в следующий воскресный день прославляются все те угодники Божьи, которые члены этой Церкви Небесной стали теперь уже. В этом, наверное, есть своя логика, поэтому через неделю после этого мы вспоминаем наших русских святых.

М. Борисова

— А мы там дальше всё время будем вспоминать: собор Рязанских святых, собор ещё каких-то...

Архим. Алексий

— Нет-нет-нет... да, они установлены...

А. Пичугин

— Русских святых относительно недавно начали вспоминать в это время.

Архим. Алексий

— Нет, это всегда было. Вторая неделя по Троице — «Всех святых, в земле российской просиявших».

А. Пичугин

— Так службу всем святым в земле российской составили только в тюрьме ОГПУ в 20-е годы.

Архим. Алексий

— Ну для кого-то это мало, а для нас уже много.

А. Пичугин

— А, ну в этом смысле — конечно.

Архим. Алексий

— Это не вчера. Скажем так, что это не служба нового времени нашего, по крайней мере я на этом уже вырос. В моей жизни оно как бы было всегда, поэтому для меня это много уже.

М. Борисова

— Батюшка, а что касается внутреннего напряжения вот этой жизни и череды постов и праздников: вот начинается лето, начинается, как вы сами неоднократно замечали, период дач, отпусков, многие с детьми куда-то уезжают. То есть волей или неволей человек отходит от церковной жизни. Может ли он, несмотря на такое расслабляющее время лета и где-то ничегонеделания, по сравнению с достаточно интенсивной работой в другое время, может ли он всё-таки сохранить вот эту свою церковную жизнь в достаточном тонусе?

Архим. Алексий

— Не то что может, он должен её сохранять. Тогда вот смысл в нас в том, что мы верующие. Это так же, как вот мы сегодня в монастыри смотрим: попробуй в монастыре монаху отпуска не дай — скандал. Вот читаю старца Симеона Псково-Печерского, он пишет, что 60 лет пробыл в монастыре. За 60 лет один раз уезжал в отпуск, и то жалеет. Вот люди шли для чего — подвизаться. В одном месте сидели, никуда не бегали. Отдыхали от чего? Как один старец говорил: «От Божией Матери устал, от службы Богу устал?»

А. Пичугин

— Раньше уходили в монастыри как-то... всё равно надо родных, близких навестить, которые могут далеко жить.

Архим. Алексий

— Не уходили, не уезжали. Это вот люди уходили в монастырь — приезжали близкие, если нужно было. Уходим от мира. Но вот видите, как — к сожалению, приходится пребывать в мире. Так и человек. Вот, понимаете, что значит «расслабился духовно», «напрягся»? Это не должно быть ни напряжение, ни расслабление, должен быть образ жизни. Нужно любить Христа. Если ты любишь Христа, ты живёшь со Христом. Если ты живёшь со Христом, то воскресный день... Бывает, конечно, когда уезжают туда, где нет возможности... но опять же не на всё лето уезжают. И если кто-то уезжает на всё лето в такие места, то это опять единицы, а не большинство. Но есть возможность сходить в ближайший храм. Это должно быть потребностью...

А. Пичугин

— Уже сложилась традиция, когда у людей есть один храм в городе, другой храм за городом, рядом с дачей. И уже их там хорошо знают, и здесь хорошо знают.

Архим. Алексий

— Их уже ждут там, понимаете...

А. Пичугин

— Я даже знаю людей, у которых есть два прихода в разных странах — полгода где-нибудь в Европе, полгода в России. Полгода один храм, полгода другой.

Архим. Алексий

— Поэтому ещё раз говорю, что не надо жить ни в напряжении ни в расслабленности, надо жить с Богом. Когда Господь в сердце будет, тогда захочется и в храм ходить, и на службу — будет потребность такая.

М. Борисова

— А насколько полезно паломничество? Разные виды паломничества. Сейчас тем более начинается летний период, когда легче передвигаться: где-то и на автобусе можно, и на электричке. И люди начинают ездить по монастырям, по святым местам. Но тут самые разные бывают отзывы об этих путешествиях, и не всегда позитивные.

Архим. Алексий

— Ой, знаете, кто чего ищет, то и находит. Если ты едешь к святыням каким-то, так вот и езжай к этим святыням. Если ты едешь к старцу какому-то, то задумайся вообще: а для чего ты едешь к этому старцу? У тебя есть какой-то неразрешимый вопрос, который ты хочешь решить? И насколько ты будешь готов потом следовать тому совету старца, который он тебе даст? Чаще же бывает наоборот: ах нет, мы съездим, старца посетим — чтобы потом сказать: «А я был у старца». Сейчас на Афон очень многие ездят. Для чего? Что, из внутреннего какого-то духовного состояния наши люди, состоявшиеся в светской жизни, едут туда? Да нет, в общем-то, а потому, что это модно.

А. Пичугин

— Ну потому что уже на Мальдивах были...

Архим. Алексий

— Да нет, ну как? Там Президент был, понимаете, и все туда сейчас едут. Но почему дорогой коньяк надо пить? Не потому, что он, может быть, хороший, а это статусно. Почему надо в этом ресторане или в этом магазине, а ни в коем случае не в другом? Потому что вот статус не позволяет. А если вам нужна святыня и вы едите к святыне, так и воспринимайте эту святыню с любовью и радостью. Я очень радуюсь, когда бывает возможность куда-то съездить. Вот прошедший пост как-то меня немножко расстроил в каком плане: мне не удалось попутешествовать по воскресным дням — обычно после службы в храме мы выезжали в Пафнутьев-Боровский монастырь, на протяжении нескольких лет ездили на пассию; в Звенигород в Саввино-Сторожевский монастырь ездили на пассию, то есть куда-то пытались выехать.

А. Пичугин

— А всё вроде рядом.

Архим. Алексий

— Да. А в этом году в суете... почему говорю, что пролетело всё так быстро, что не успели оглянуться — вот не удалось. Где-то я печалюсь от этого, но не от того, что мне не удалось с кем-то встретиться, а что мне хотелось поехать — приложиться к тем или иным святынькам, помолиться.

А. Пичугин

— Это же можно не только постом делать. Вот появилась какая-то свободная...

Архим. Алексий

— Ну да, просто это было уже так заведено на протяжении достаточно продолжительного времени. Вот в этом году Господь так смирил, не дал, говорит: «Ты планируешь — не планируй, спасайся здесь, ищи пути».

М. Борисова

— Вот ещё по поводу праздников и того, как мы их празднуем, как мы их отмечаем в храме: сейчас очень многие храмы рядом со своей территорией или на своей территории организуют детские площадки. Поскольку детей приводят много причащаться, как-то надо им куда-то деваться, пока они ждут времени Причастия. И в последнее время во время больших церковных праздников стараются ещё что-нибудь придумать, чтобы детишек этих занять чем-то: какие-то там мастер-классы, какие-то забавы. Насколько это соответствует настрою церковного праздника? Не совмещаем ли мы ежа с ужом?

Архим. Алексий

— Насчёт детских площадок: с одной стороны, дело хорошее. С другой стороны, я разговаривал с одним священником, который много лет прослужил за границей. И он говорит: «Никогда не делай детскую площадку рядом с храмом. Мы прошли через этот опыт, он негативен. Вот в каком плане: у ребёнка в сознании остаётся не посещение храма, а детской площадки. И они приходят на детскую площадку, а не в храм. Ну а в храм постольку поскольку надо будет забежать, причаститься и опять можно на детской площадке веселиться».

А. Пичугин

— А с другой стороны: чего делать? Если он совсем такой?

Архим. Алексий

— Надо воспитывать ребёнка с детства. Замечательно, пусть он в колясочке поспит или на руках у мамы, если мама стоит и молится. У нас же другая беда — нам проще дитё отправить на площадку или вообще, когда мама стоит в молитвенном состоянии, а её любимое чадо бегает по всему храму, не давая сосредоточиться на молитве всем остальным. Это надо уметь воспитывать своего ребёнка.

А. Пичугин

— Это мы как-нибудь отдельно с вами поговорим на эту тему, можем целую программу посвятить.

Архим. Алексий

— Но для этого надо будем вам пригласить какого-то женатого священника, который разбирается в детях, в их воспитании.

А. Пичугин

— Ну или так сделаем. Спасибо огромное! Архимандрит Алексий (Вылажанин), настоятель храма святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Лефортове, благочинный Петропавловского округа Московской городской епархии.

Архим. Алексий

— Христос Воскресе, дорогие мои! Сердечно ещё раз поздравляю вас с этими радостными пасхальными днями! Задумывайтесь чаще о самом Таинстве, которое произошло — Таинстве Воскресения, что Господь и нас совоскрешает, тогда и радость у нас будет.

А. Пичугин

— Воистину Воскресе! Спасибо. Марина Борисова —

М. Борисова

— Спасибо огромное! Алексей Пичугин —

А. Пичугин

— Всего хорошего!