Михаил Вишняков

Летом 2001 года мне довелось побывать на Первом Международном фестивале поэзии на Байкале, организованном иркутским поэтом Анатолием Кобенковым.

Вот там-то я и узнал об известном читинце Михаиле Вишнякове, увидел его громко спорящим (ох, и горяч же был Михаил Евсеевич!), и услышал его стихи.

Отец ли, к отходу готовясь,

иль мать в её трудной судьбе

непраздную чуткую совесть,

как ветку, привили тебе.

Врастили в твою сердцевину,

в биение кровной струи

тревогу за чью-то судьбину,

за судьбы родимой земли.

Суровые волны Байкала.

Туман, и не видно ни зги.

А жизни отпущенной мало,

а замыслы так высоки.

Михаил Вишняков, начало 2000-х годов

...Мог ли он предположить тогда, в начале нового века, что пройдёт совсем немного времени после его кончины (Михаила не стало в 2008-м), и в Забайкалье начнут проходить регулярные Вишняковские чтения, появится премия его имени, откроют мемориальную доску и даже памятную скамью?

Может быть, и мог. Цену себе Михаил знал.

Он любил вспоминать своё цепкое детство: мама родила Мишу прямо в поле, во время жатвы, пока вязала снопы. «Такое появление на свет, — вспоминал Вишняков, — на поле, среди хлеба, — стало для меня каким-то предопределением. И чтобы в жизни ни было — поле останется полем, хлеб — хлебом... и сколько бы меня, куда не завлекали — я остался верен своей земле. А теперь уж и подавно — хоть и интеллигент до мозга костей, я всё равно смотрю в русское крестьянство, в русское поле, на русский хлеб на столе». Конец цитаты.

Последняя прижизненная подборка стихов Вишнякова вышла в журнале «Сибирские огни», в июле 2008 года. Она называлась «Взгляд с Удокана» (Удокан — это посёлок, в переводе с языка эвенков — «пологий подъём».

Только бы даль отзывалась далёкая.
Только бы высь открывалась высокая.

Только бы солнце России в лицо.
Только бы внук выбегал на крыльцо.

Много ли надо мне, старость обычная?
Личная воля да книга приличная.

Русская жизнь с огоньками в ночи,
Где отыскались от света ключи.

Письма друзей с откровенными строчками.
Ясь и мерцающий разум над точками.

Почта в Читу ещё ходит пока.
Жизнь коротка. Потому велика.

Михаил Вишняков, из последней прижизненной публикации. Журнал «Сибирские огни», июль 2008 года.

В репортаже читинской телекомпании, посвящённом 75-летию со дня рождения Михаила Евсеевича (осень 2020-го), показали архивную видеозапись поэта, сидящего где-то на опушке леса. «Для меня Родина всегда была немножко другим понятием, — говорил Вишняков, — не тем вот державно-геополитическим, а всегда была в цвете нашего багульника, берёз, тех могил отцов, прадедов, дедов, которые здесь есть, то есть та смертная связь, без которой человека не существует...»

Выражение «смертная связь» я узнал: Рубцов, «Тихая моя родина».

Прощаясь, закончу «программным» стихотворением Вишнякова последних лет, — входящим в антологии современной русской поэзии. Кажется, это ещё и самое энергичное обыгрывание известной пушкинской максимы из этюда «Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит...»

Русским быть — всегда в горящем танке,
под прицелом рока и судьбы.
Плач и клич. Любовь на полустанке.
Ранний гул работы и гульбы.
Русским быть — поставить резкий прочерк
в той графе, где счастье и покой.
Ветер встречный, северо-восточный.
Мир такой и человек такой.
Крестный путь пройти и поклониться
синь-реке с зовущей глубиной.
Мой поклон вам: утро, поле, птицы.
Русский путь небесный и земной.

Все выпуски программы Рифмы жизни

ishkeeva