«Место духовной силы»

В этом выпуске ведущие Радио ВЕРА Алексей Пичугин, Кира Лаврентьева, Марина Борисова, а также наш гость — клирик храма Преображения Господня в селе Большие Вязёмы Московской области протоиерей Сергий Конобас — поделились светлыми историями о местах и святынях, которые стали особенно значимыми в духовном плане или произвели сильное впечатление.

Ведущие: Алексей Пичугин, Кира Лаврентьева, Марина Борисова

---

А. Пичугин

— Здравствуйте, дорогие друзья, это «Светлые истории» на Cветлом радио. Программу, которую вы не только слушаете, но еще при желании можете посмотреть на тех платформах в социальных сетях, где присутствует Радио ВЕРА. И вообще, насколько я знаю, потом наши «Светлые истории» так расходятся, и где только не видел, в разных плеерах эти ролики с нашими историями находятся, я смотрю, что они достаточно популярны. Это очень здорово, это мотивирует продолжать, продолжать вспоминать, что же было в жизни такого, чем хочется поделиться, причем действительно сокровенного, действительно очень важного. И вот сегодня здесь в нашей студии мои дорогие коллеги — Кира Лаврентьева...

К. Лаврентьева

— Добрый вечер.

А. Пичугин

— Марина Борисова.

М. Борисова

— Добрый вечер.

А. Пичугин

— Я Алексей Пичугин. И мы с удовольствием представляем нашего гостя. Вместе с нами, вместе с вами здесь свою светлую историю, свои, может быть, светлые истории будет рассказывать протоирей Сергий Конобас, клирик Преображенского храма в селе Большие Вяземы в Подмосковье. Здравствуйте, батюшка.

Протоиерей Сергий

— Добрый вечер.

А. Пичугин

— Тема у нас сегодня, знаете, она такая, я думаю, у каждого есть о чем рассказать. Мы будем говорить о местах — о местах, куда хочется возвращаться. О тех местах, которые стали для нас чем-то очень важным, каким-то местом, наверное, духовной силы. Причем, знаете, я сразу, наверное, оговорюсь, что место духовной силы, оно не обязательно должно шаблонно представляться (по крайней мере, у меня так, вот в моей истории, которую, когда дело дойдет, я буду рассказывать) эти места, они, наверное, не напрямую связаны с церковью, с храмом, с какими-то местами, отмеченными присутствием, зримым присутствием христианства. Хотя наверняка нет таких мест, которые бы не были для нас важны с этой точки зрения, но у всех, наверное, по-разному. И поэтому, по традиции у нас всегда начинает гость, отец Сергий, я уверен, что у вас, наверное, не одно такое место и, конечно же, хочется возвращаться. Знаете, у нас ведь жизнь тоже такая достаточно динамичная, непростая, и много мест, где мы были и уверены, что туда вернемся, и эти места для нас стали важными. Но время идет и понятно, что какие-то приоритеты меняются, и куда-то хочется вернуться, не получается. Но все равно эти места, они с нами, где-то в сердце. Наверняка у вас тоже есть какие-то, не знаю, конкретные ли места, куда вы возвращаетесь, или куда хотелось бы, но не получается. Вот расскажите, пожалуйста.

Протоиерей Сергий

— Знаете, есть места, действительно, где ты чувствуешь такую особую благодать Божию. Она не только чувствуется сердцем, но и она даже проявляется видимым образом. Это место было, много-много лет это место существовало, две тысячи лет это место существовало. Буквально вот семь лет назад это место уничтожили — это город Рим, Мамертинская темница. Если кто бывал в Риме, есть Мамертинская темница, где сидел и апостол Павел и апостол Петр, там множество других, архидиакон Лаврентий, много-много святых. Там прямо в ней на стене написано много мучеников, которые сидели в этом темнице. И когда я первый раз туда попал, в Рим, и меня привели в эту темницу, я был поражен одним чудом, которое совершалось там две тысячи лет подряд. Значит, когда спускаешься в эту темницу, внизу, где они сидели, все наши святые, мученики, там есть, такое было углубление в полу, где-то меньше метра, углубление, такая была чаша, она была заподлицо с полом. Вот что это была за чаша? Это была чаша воды, а вверху была дырка над головой. И когда туда опускали за руки, опускали туда вниз узников, то стражники приходили и сверху лили воду, чтобы они пили там, в эту чашу лили воду. И они там черпали эту воду. И, видно, как-то это было при апостоле Петре, это случилось чудо, описывается в житии святого апостола. Они что-то задержались, а все ж там сидят, там же жарко, окон нет, темница, и все хотели пить, а воды не было. И они кричали, звали, а те не приходили. И тогда апостол помолился, и в этой чаше появилась вода. Она вдруг наполнилась водой, и все стали черпать эту воду и пить ее. Это была очень вкусная вода. И вот когда я приехал туда, я об этой истории слыхал. И когда я видел, что это вода, мы все там, нас человек восемь было, мы такие большие бутылки взяли с собой, литровые, каждый туда опускал бутылку и набирал воду. Но как только набиралась вода, чаша опять наполнялась водой. Мгновенно. И фонариком я посветил, что там ничего нет, это просто...

К. Лаврентьева

— Дополнительных источников.

Протоиерей Сергий

— Да, дополнительные источники. Я позвал, там дежурная женщина была, спросил: «Слушайте, а почему так случается? Мы набираем воду, а она опять наполняется». Она развела руками, говорит: «Ну, это же Рим». Это же Рим. Она ничего не могла ответить. И вот каждый год я приезжал в Рим только для того, чтобы побывать в этой Мамертинской темнице. И, слава Богу, я набрал воды, и вода до сегодняшнего дня у меня есть, она не портится, она свежая вода, как была, так и стоит.

А. Пичугин

— А что случилось?

Протоиерей Сергий

— А случилось, когда вот этого папу назначили, римского, вот этого Франциска, он дал распоряжение — без него это не могли сделать, — сделать реставрацию, реставрировать. Зачем там реставрировать надо было, там все было древнее, очень хорошее. И они взяли, вот эту чашу оттуда вынули, пол переложили по-новому. И эта чаша сейчас находится в музее, лежит прямо на земле в музее. Прямо вот заходишь, там музей сверху, там деньги платишь — раньше деньги не платили за вход, — и лежит вот эта чаша. И, конечно, чудо прекратилось.

А. Пичугин

— Я никогда не был в Риме. Это одно из тех мест, куда я долгое время не очень стремился. Знаете, вот есть какой-то набор городов, куда хочется попасть, но не в первую очередь. И почему-то долгое время у меня Рим, Париж, вот такие крупные европейские столицы, несмотря на то что достаточно много бывал и в Италии, и во Франции, вот я не был ни в Риме, ни в Париже. Хотя вот с течением времени как-то получалось, что Рим вышел на первое место, но я до сих пор там не побывал. И это, наверное, одно из приоритетных мест, куда мне очень хотелось. Тем более, что вот я неплохо знаю Южную Италию. У меня жена никогда не была в Южной Италии, а она неплохо знает Рим. И вот мы с ней обещали: я тебе покажу Южную Италию, ты мне покажешь Рим. Но пока вот как-то не сложилось.

Протоиерей Сергий

— Вот эти святые места в Риме, особенно Аппиева дорога, по которой апостол выходил из города, навстречу ему шел Иисус. И он спросил: «Господи, куда Ты идешь?» Там храм стоит вот в этом месте, храм называется «Камо грядеши». «Куда ты идешь, Господи?» И Господь говорит, что Я иду пострадать, что ты не хочешь. И апостол вернулся обратно. Это место зафиксировано. Аппиева дорога, она сохранилась до сегодняшнего дня так, как была при апостолах. Там эти камни лежат, это древнейшее все. Это места, которые притягивают, действительно. Вот это вот здесь произошло, это здесь было, и это чувствуется, благодать эта. Ну, особенно катакомбы римские, это вообще спускаешься в другой мир совершенно, в другой мир попадаешь.

А. Пичугин

— А в Риме же наверняка это действительно ощущается остро, и, может быть, даже острее, чем в Иерусалиме, поскольку... Ну, в Иерусалиме я был, конечно. Иерусалим, который полностью перестроен, нет того Иерусалима времен Спасителя, он фрагментарно сохранился. Естественно, какие-то хорошие гиды по Иерусалиму покажут то, что можно увидеть, но это в первую очередь храмовая и прихрамовая территория. Там не только Стена плача, но там даже целые книги интересные написаны. Но там все равно, наверное, хоть ты понимаешь, что все это тоже было здесь, но камни уже немного другие.

Протоиерей Сергий

— Да, вот в Риме все это сохранилось удивительным образом до сегодняшнего дня. Много-много таких мест древних. Ты идешь, все это видишь перед своими глазами, то что видели святые, которые жили в это время, которые страдали. И там же пострадал архидиакон Лаврентий, эта решетка существует до сегодняшнего дня, на которой поджаривали, и когда он говорил: переверните меня на другую сторону, эта уже поджарилась, да. Это же все реальные вещи были. И мы пока там проходим, там как будто вот этим всем ты наполняешься, тем исповедничеством, той любовью к Господу и той благодати, которую Господь давал любящим Его. И тогда ты понимаешь, что ничего в этой жизни бояться не надо, никого страшиться не надо. Говори правду Христову, всем проповедуй ее, и Господь всегда будет с тобой, как был с теми апостолами. Потому что Христос вчера, сегодня и во веки Тот же. Ничего не меняется. Кто-то говорит, что, как сказано в Священном Писании, кто говорит, что раньше это впервые случилось. Нет, это уже было под солнцем. Все повторяется. Все повторяется до нюансов, и то что сейчас происходит.

К. Лаврентьева

— Ничто не ново под луной.

Протоиерей Сергий

— Ничто не ново под луной.

А. Пичугин

— А я так понимаю, что в этой студии я в Риме единственный не был, да?

М. Борисова

— Похоже, да.

А. Пичугин

— А ну вы были, естественно, Марина. У вас есть эти ощущения, о которых говорит отец Сергий?

М. Борисова

— Трудно сказать. Рим, он на столько рецепторов действует одновременно, что очень трудно выделить основное ощущение.

К. Лаврентьева

— Точно, лучше не скажешь.

М. Борисова

— Потому что, помимо всего, что связано с нашей верой, Рим — это еще и Рим Феллини, это еще и Рим Гоголя. И все это каким-то удивительным образом перемешано в твоем ощущении, когда туда попадаешь. И плюс еще он очень, как сказать, он очень живой. Я не знаю, может быть, это мое личное такое восприятие, но у меня долгие годы сохранялось воспоминание, как вот в кино, такой вот кадр, на котором внимание задержалось. Первый мой приезд в Рим, это было в такое зимнее, лютая стужа в плюс восемь градусов в Риме, и мы уже собирались уезжать. Вызвали такси, садимся в машину, и мимо нас по узкой римской улице проносится мопед. На мопеде очень красивая дама в норковом манто. Вот эта вот дама на мопеде в норковом манто...

К. Лаврентьева

— В этом весь Рим, да?

М. Борисова

— В этом весь Рим.

А. Пичугин

— В Неаполе такое. Ну там норковое манто, оно вообще ни к чему, все-таки это Южная Италия. Но там свои наряды, свой стиль, наверное. И вот иногда люди на этих самых мопедах, одетые во что-то действительно, как бы мы, наверное, здесь сказали, абсолютно не для прогулки по бедным неапольским кварталам. Но они вот в дорогом, наверное, в костюме, на мопеде, это тоже очень интересно смотрится, я помню.

М. Борисова

— Ну Рим — не знаю, мне кажется, что чтобы прочувствовать его, в нем надо пожить.

Протоиерей Сергий

— Да, это однозначно.

М. Борисова

— Просто приехать на несколько дней, быстро, галопом пробежать... Там столько всего нужно посмотреть, что ты затормозиться на своих ощущениях не успеваешь. Надо там пожить, иметь возможность просто медленно походить.

К. Лаврентьева

— А интересно, хорошо ли там живется долго, много лет русскому человеку?

М. Борисова

— Ну, судя по Гуглу, неплохо.

А. Пичугин

— А почему нет.

К. Лаврентьева

— Мы встречали там людей, которые говорят, что очень им хочется уже как-то уехать обратно, просто нет никакой возможности. Я не к тому, что я сейчас что-то там продвигаю, какие-то идеи...

А. Пичугин

— Нет, а уехать обратно...

К. Лаврентьева

— Просто те люди, которых я встречала, они были в какой-то грусти.

А. Пичугин

— Понимаешь, у многих людей тоска по родине, она проявляется в абсолютно разных местах.

К. Лаврентьева

— Тоска по родине в любой стране, да.

А. Пичугин

— Ты можешь, я не знаю, там, мечтать всю жизнь уехать под пальмы, жить на берегу, на белом песке...

К. Лаврентьева

— И затоскуешь через полгода.

А. Пичугин

— Выходить, у тебя океан белоснежный. А через полгода сидишь и... Так что это у всех очень индивидуально. А кто-то вот, наоборот, всегда стремился.

А. Пичугин

— «Светлые истории», друзья. Это «Светлые истории» Радио ВЕРА, на Cветлом радио. Вы можете нас не только слушать, но и смотреть на тех площадках в социальных сетях, где есть Радио ВЕРА. И у нас сегодня в гостях протоиерей Сергий Конобас, клирик Преображенского храма села Большие Вяземы, и мои дорогие коллеги Кира Лаврентьева, Марина Борисова, я Алексей Пичугин. Мы рассказываем здесь истории о тех местах, куда хочется возвращаться, местах, которые дают тебе ощущение внутренней силы, духовной силы, о местах, без которых ты себя как человек не можешь, наверное, представить. У всех есть такие. У всех абсолютно, без исключения, я уверен. Знаете, для кого-то это вообще очень просто, какой-то соседний двор. Или кто-то не может себя представить без того места, где он живет, и оно для него место силы. И потом, куда бы он ни уезжал, он все равно понимает, что там хорошо, здесь хорошо, тут не очень, а вернуться хочется вот в это родное-родное место. У всех по-разному. Для кого-то это храм, для кого-то это монастырь, для кого-то это еще какое-то святое действительно место, отмеченное, где ты, может быть, один раз с экскурсией или в паломнической поездке побывал, а потом хочется и хочется вернуться. Марина, вы начали уже рассказывать, я чувствую. Ну мы говорили про Рим...

М. Борисова

— Рим.

А. Пичугин

— Про Рим. Но я вас нет, не призываю про Рим дальше.

К. Лаврентьева

— Можно, можно.

А. Пичугин

— Наверняка у вас... Хотя вдруг, вдруг у вас какое-то другое место в Риме так проявляется внутри вас, что хочется о нем поговорить. Или нет?

М. Борисова

— Да если говорить о месте силы... У меня все очень банально. Для меня самое сильное место самой сильной силы — это Иерусалим.

К. Лаврентьева

— Точно. Вот я с этим тоже пришла.

А. Пичугин

— Вот и я про Иерусалим.

К. Лаврентьева

— Все сразу. Ничего, ничего у нас много мест.

М. Борисова

— А если так вот более доступно, это, конечно, Троице-Сергиева Лавра. И это даже не место силы, это место какое-то вот, ты прирастаешь какой-то духовной пуповиной, и ты уже от своей жизни отъединить это место не можешь. У меня первый раз, когда я поехала в Троице-Сергиеву Лавру, это было классическое такое путешествие советского интеллигента, который до того момента, как принял крещение, не сподобился ни разу даже на экскурсию туда съездить. Вот в первый наш год церковной жизни мы решили с подругой поехать на первой неделе Великого поста причаститься в Лавру. Мы готовились, мы все старались сделать, мы встали ни свет ни заря, мы на первую электричку попали. Мы приехали — темно, сугробы по плечи, и ни она, ни я мы там не были до этого. Мы с электрички сошли и смотрим — народ куда-то бодро побежал, и мы, естественно, пристроились и побежали за народом. Как потом выяснилось, в другую сторону. Ну там люди приехали, мы углубились внутрь посада, похрустели там снегом...

А. Пичугин

— Оказывается, не всем в Загорске тогда еще, наверное, да, в Сергиевом Посаде нужно было в Лавру.

М. Борисова

— Совсем, да. Там люди приехали, по-видимому, на работу. Потому что с электрички довольно много народу вышло и все пошли в другую сторону. Мы добрели до шоссе, поняли, что никакого монастыря в пределах обзора не видно. Поймали какого-то мужичонку, который тоже куда-то спешил, начали его выспрашивать, как нам попасть в монастырь. Он с перепугу... Ну, как — темно, раннее утро, человек еще толком не проснулся, две какие-то сумасшедшие тетки его хватают за рукав и говорят: как пройти в монастырь? В общем, он нам объяснил, что мы уже достаточно далеко от него ушли в другую сторону. Мы, когда дошли до святых ворот, пристроились в длинную-предлинную очередь. Ну советский человек, он обладал каким-то шестым чувством, он всегда чувствовал, где очередь...

К. Лаврентьева

— И, значит, туда надо прибиться.

М. Борисова

— Да. Туда надо, например, подойти и спросить: за чем? Вот мы увидели очередь, выяснили, что это люди поисповедоваться стоят. Мы, конечно, пристроились. Исповедь была в надвратном храме. В общем, пока мы достояли до своей очереди, мы вошли в трапезный храм, где шла служба, последнюю Чашу уже вот собирались уносить. Спросили, вот есть ли еще кто-то. Мы закричали, что это мы, рысью пробежали, значит, к Чаше, причастились.

К. Лаврентьева

— Ну не готовились, ничего, то есть...

М. Борисова

— Ну как, мы готовились. Но поскольку мы сначала ушли не туда, потом мы возвращались, потом стояли в очереди, чтобы поисповедаться. В общем, в результате мы успели причаститься. И я даже потом писала в «Фому» такой небольшой рассказ, как это было. Мы вышли — был абсолютно такой зимний, как в кустодиевских картинах, яркий, безоблачный, солнечный зимний день...

А. Пичугин

— И большие купцы в полнеба ходили.

К. Лаврентьева

— Точно.

М. Борисова

— Вот. Большие купцы ходили и...

К. Лаврентьева

— В ярких нарядах.

М. Борисова

— Тут я поняла, что нужно по пригорку подниматься наверх. Ну мы же тоже пошли за народом, и народ-то пошел на электричку. И вот когда я поднялась до середины этого холма, я обернулась — и было полное ощущение, что Лавра, она на облаке. То есть шоссе не видно, а видно, что Лавра как бы вот на облаке парит. Ну, там, естественно, благовест, Торжество православия. Но мы не знали, что Торжество православия. В общем, я, пятясь задом, поднялась, я не могла потом заставить себя обернуться, я на это чудесное зрелище не могла перестать смотреть. В общем, я как-то допятилась до вершины этого холма. Потом мы дошли-таки до электрички, сели в электричку и тут, естественно, начали клевать носом, потому что все это — и переживания, и раннее вставание. И какая-то тетушка там напротив, на скамейке сидела, начала нас угощать пирогами какими-то. А мы же не знаем, мы решили, что мы будем строго все соблюдать, как в прописях написано. Постные, не постные, мы же не в курсе. Она говорит: «Да ешьте, ешьте, это постные пироги, праздник же сегодня». Мы говорим: «Какой?» — спросили мы. Она говорит: «Ну как, Торжество православия». Вот такое вот у меня было Торжество православия. И с тех пор повелось, в общем, как-то сродниться с Лаврой. Но было у меня в советские времена еще другое место силы, совершенно неожиданное. Мы начали ездить в отпуск летом в Абхазию. Причем там нашлась верующая семья, и они с радостью в сезон принимали семьи священников. И когда священник с детьми в Советском Союзе, куда приткнуться, чтобы не нужно было скрываться, чтобы можно было жить естественной для верующей семьи жизнью, вот искали таких верующих людей. И Шура, вот эта хозяйка нашего пристанища — место между Гудаутой и Новым Афоном — дикий пляж, маленький полустанок, и она, дождавшись гостей летних, начинала водить их по святым местам, которых, как оказалось, там видимо-невидимо. И мы с ней обошли все побережье. Но почему это удивительным образом воздействовало? Когда ты знаешь, что там, на берегу, когда впереди перед тобой горы, ты идешь купаться, заплываешь подальше немножечко от берега, и получается, что ты оказываешься как в бутерброде между двумя стихиями — бескрайняя вода, безграничные горы. И ты знаешь, что вот там вот, ты уже видишь, поскольку Новый Афон видно, ты знаешь, что вот там пещера Симона Кананита, апостола. И все это вместе сопрягается в тебе в такой какой-то узел неразрывный. Пока был Советский Союз, мы старались каждое лето приехать туда. Хотя мы знали уже все эти места, но притяжение было совершенно невероятное, и невозможно было бороться с желанием снова вот это испытать.

Протоиерей Сергий

— Особенно окунуться в источник Симона Кананита. Особенно.

М. Борисова

— И потом там же еще в Команах вообще удивительное место, где в одном маленьком пятачке сошлись — там место третьего обретения главы Иоанна Предтечи, место, где скончался...

Протоиерей Сергий

— Иоанн Златоуст.

М. Борисова

— Иоанн Златоуст, когда возвращался из ссылки. И место, где казнили святого мученика Василиска. И все это в одном месте рядом с деревушкой какой-то, совершенно там недалеко от Сухуми, в ущелье, и там источник тоже вот.

Протоиерей Сергий

— Это не просто источник, там чудный источник. Именно вот где мученика Василиска, там так озерцо, бьет источник. По житию мученика Василиска, когда его привели к этому месту, его ввели в железо сапогах, где были забиты внутрь такие гвозди, и кровь прямо лилась. И он сел возле дерева, его посадили там, пока они там перекусывали. Он взмолился Господу и сказал: «Господи, жажду». И в это время ударил из-под земли источник, и кровь, которая смешалась вместе, естественно, вот она полилась на эти камни. И потом там озерцо до сегодняшнего дня. У меня дома есть этот камень, не один, даже два камня с кровью мученика Василиска. Это реальное чудо. Брали, вот ученые брали, что да, это кровь человека, как она запеклась, как она на камне — это уже сколько, две тысячи лет почти прошло. Почему чудо, постоянное возобновление чуда. При мне было чудо, когда один молодой человек, он сын священника, и когда мы все опускались в воду, его не видно, что ты берешь. Ты опускаешься глубоко, камень, посмотришь, есть там кровь или нет. Сразу все заходили, поднимали камни. А он сказал: да это, наверное, абхазы режут этих петухов ночью и там это брызгают.

К. Лаврентьева

— Разбрызгают.

Протоиерей Сергий

— Да. И когда он зашел в воду так, смеясь, а вода очень холодная, там долго не постоишь. Взял один камень — чистый камень. Второй, третий, десятый, двадцатый, тридцатый. Все берут камни с кровью, а у него нет. И тогда священник сказал ему, отец: покайся, ты видишь, что все берут камни, а у тебя нет... Такое же не может быть даже физически. И он тогда испугался, и сказал: я прошу прощения у мученика Василиска. И тут же наклонился и поднял камень с кровью. Он же там не видно, глубоко.

К. Лаврентьева

— Вот это да.

Протоиерей Сергий

— Да, это при мне был такой случай вот в этом месте.

А. Пичугин

— И в Абхазии я тоже никогда не был.

Протоиерей Сергий

— В Абхазии, конечно, место удивительное. Особенно места Симона Кананита. Там такая благодать. Но вот здесь и в ближайшем Подмосковье, где действительно святые места не только в камнях, но в людях. В людях. Это монастырь... Николо-Сольбинский монастырь, если вы слыхали.

А. Пичугин

— На Сольбе, да.

Протоиерей Сергий

— Да, это знаменитый монастырь, он стал знаменитым благодаря матушке Еротииде. Потому что-то, что она там сделала, такое никто не сделал во всей России. Это подчеркиваю, нигде такого нет. Там около трехсот только девочек, там сирот или из многодетных семей, разные, где такие...

А. Пичугин

— Это целая империя, если можно так применить к монастырю, да, действительно, целая империя.

Протоиерей Сергий

— Да, в лице одного человека, маленький нюанс, матушки Еротииды. Вот, чтобы женщина создала то, что вы видите. Господь через любого человека. Казалось бы, ну как женщина может создать такой монастырь? Она когда приехала, там был только дом, храм, приходской храм был, и все, стоял. Больше ничего не было. Домики разваленные были, какие-то деревянные, пьяницы жили и так далее. И построить этот монастырь грандиозный, там около двенадцати храмов построено. Но главное дело не в храмах, а в том, что сколько там молодежи этой учатся. И девочки, как они все поют, какие они все благочестивые. Вот с ними общаешься и понимаешь, что это они на другом уровне живут. Потому что они живут в молитве, они живут в благочестии, они живут в любви, в понимании. Там все создано для них, там и колледж, там прекраснейшая медицинский центр для них сделан, уникальный просто. Там пошивочные мастерские, там уникальные машины японские, которые стоят безумные деньги, но Бог послал людей, подарили им. И там девочки учатся всему, и на поваров их там учат. Это реально под Москвой. И туда приезжаешь, там такая благодать.

А. Пичугин

— Ну вы знаете, батюшка, под Москвой-то — это все-таки Ярославская область. И от Москвы до Переславля доехать...

К. Лаврентьева

— Ну, в сравнении с Абхазией и Римом, это, конечно, под Москвой.

Протоиерей Сергий

— Да, это под Москвой, да.

А. Пичугин

— Ну, знаете, на Сольбу добраться своим ходом... Может быть, до Рима-то раньше и проще было. На самолет, тебя довез, и все.

Протоиерей Сергий

— А вы знаете, простите, что дорога наша и Минское шоссе. Минское шоссе, оно имеет квалификацию на территории России до Бреста, М1. А когда мы едем, еще написано на дороге, пишут: Е30. Это квалификация уже европейской части дороги. Но она пишется и у нас, для тех машин, которые приезжают из-за границы. Так вот, эта дорога, М1, она заканчивается в Риме. Она идет возле Варшавы, возле Берлина и заканчивается в Риме. Почему есть такое выражение? Все дороги ведут в Рим. Но наша дорога с Москвы до Рима, это точно ведет в Рим, М1.

А. Пичугин

— Я почему-то вспомнил... Спасибо, это, батюшка, очень хорошее уточнение. Я, знаете, вспомнил. Сейчас нам нужно сделать небольшой перерыв, просто вот история на 30 секунд. Во Владимире есть окружная дорога, улица Куйбышева, которая в народе называется «Пекинкой». Потому что, если очень-очень долго ехать... Владимирцы так придумали. Если очень долго по ней ехать, понятно, что она будет и через всю страну, все, но она идет в сторону Китая, и поэтому Пекинка. И вот в народе никак, кроме Пекинка, ее никто не знает. Там на Куйбышев скажешь, надо найти какой-то магазин, все будут пожимать плечами. Куйбышев — это где-то там есть, да. На Пекинке магазин. О, на Пекинке магазин — это сразу вот пойдешь, сразу увидишь. Светлые истории мы рассказываем Радио ВЕРА, и вы можете с нас смотреть, не просто слушать, но и смотреть, и светлые истории о местах, куда хочется, куда нужно возвращаться, куда тянет очень. Эти места, могут быть просто какими-то неочевидно любимыми местами, которых у каждого человека достаточно много. Это могут быть и храмы, и монастыри, и могут быть места, куда мы один раз приехали, и потом всю жизнь мысленно возвращаемся, не имея возможности туда вернуться реально. Ну, у меня, по крайней мере, я уж не знаю, есть несколько мест, удастся ли туда вернуться или нет, хороший вопрос. Надеюсь, что когда-нибудь удастся. Ну вот у каждого есть, и все рассказывают о своих. Отец Сергий Конобас, протоиерей, клирик Преображенского храма в Больших Вяземах в Подмосковье, мои коллеги — Марина Борисова, Кира Лаврентьева, я Алексей Пичугин. Буквально через минуту мы все снова здесь встречаемся.

А. Пичугин

— Друзья, возвращаемся к нам в студию. Вы нас видите, надеюсь, смотрите. Здесь, в «Светлых историях», мы все рассказываем свои истории о чем-то, действительно, что нас очень трогает, о чем-то, что для нас важно, и хотелось бы этим поделиться. Сегодня мы рассказываем о тех местах, где мы, может быть, один раз всего были, и куда всю жизнь стремимся вернуться. Может быть, эти места, где мы бываем каждый день, и каждый день наслаждаемся тем, что мы тут находимся. Для кого-то это, я не знаю, лес может быть, для кого-то это город конкретный, для кого-то это храм, для кого-то это будет связано с христианством, для кого-то это не будет связано с христианством. Ведь духовное здесь, в первую очередь, это не что-то обязательно духовно-религиозное. Духовное — это то, что придает нам сил. Духовное — это то, что нас меняет, и меняет в лучшую сторону. Вот таких мест у каждого много. Протоирей Сергий Конобас, клирик Преображенского храма Большие Вяземы, у нас в гостях. Мои коллеги Марина Борисова и Кира Лаврентьева. Кира, как раз твоя очередь рассказывать о своем месте.

К. Лаврентьева

— Слушайте, мне сегодня очень нравятся «Светлые истории». Во-первых, отец Сергий, конечно, большая находка для нашей программы. Простите, отче, не могу не сделать комплимент. Потому что мне кажется, про какое место мы ни скажем, у вас есть несколько историй на любое место, и это вообще для нас, журналистов, конечно, и для наших зрителей, слушателей, я думаю, очень-очень большое везение. Радуюсь Марине, потому что, пока она рассказывала про Новый Иерусалим и про Сергеев Посад, я, конечно, с ней тоже везде поездила. Образно рассказывает очень.

А. Пичугин

— В Сергиевом Посаде, в Лавре, я одно время очень часто бывал, и вот последний год что-то не удается мне никак съездить, надо.

К. Лаврентьева

— Вот я как раз хотела и про это тоже рассказать. Но я, знаете, вообще пришла с тем, что, мне кажется, у каждого человека, верующего, и, может быть, верующий он, но не воцерковлен, у него все равно есть какая-то некая карта внутри разных мест, где он может набраться сил, укрепиться, обогатиться духовно, исцелиться. «Причесать мозг», как это сейчас говорят среди молодежи.

А. Пичугин

— Так говорят, да?

К. Лаврентьева

— Да, я это слышала. Девочка молодая, у меня дочь подруги моей, сходила в консерваторию. Мама настояла, говорит: «Иди в консерваторию, там будет хороший концерт». А ей лет 17. Она сходила, пишет ей СМС: «Мам, спасибо, я причесала мозг». И я так думаю: как это четко сказано, надо взять это на вооружение.

А. Пичугин

— У меня просто все образы, они очень хорошо визуализируются.

К. Лаврентьева

— Я даже не представляю, как это выглядит...

А. Пичугин

— Так себе.

К. Лаврентьева

— Но звучит эффектно. Ну и, короче говоря, конечно, хотелось сказать, в первую очередь, про Святую Землю, но этому надо посвящать отдельную программу. Святая Земля — это место, где мы все так или иначе проходим какую-то перепрошивку. И я помню, отец Валерий Духанин, с четвертой степенью рака кишечника, сидел у нас в студии, с метастазами рака кишечника и говорил о том, что он проходил лечение в Израиле, но жил в Иерусалиме. Просто ездил иногда в клинику в Тель-Авив. И каждый день он ходил к храму Гроба Господня, каждый Божий день, в течение там нескольких месяцев. И потом он уже приехал умирать в Россию, то есть израильские врачи сказали, что извини, но мы все испробовали, дальше будет только мучение. И он приезжает в Россию как бы вот без особых надежд на быстрое исцеление от его болезни и попадает к нам на Каширку. И там каким-то чудом он попадает в тот момент, когда испытываются новые препараты, новые схемы. И он вот на этой схеме заходит в это лечение, проходит ужасающее количество химий, переносит их. И сейчас, милостью Божией, слава Богу, он как бы уже много лет держится. Мы все молимся, радует нас, да. Он даже внешне очень-очень хорошо выглядит. В общем, спаси, Господи, отца Валерия. И спасибо за его откровение, потому что действительно мы все понимаем, кто был на Святой Земле — кто не был там, внутренне, я думаю, понимают, что там особое место. Это город в ожидании, в ожидании находится второго пришествия, он дышит просто. И это не может тебя не трогать. А про Лавру тоже очень интересно. Лет с 18-ти я туда ездила на электричке — и в жару, и в холод, в любой непонятной ситуации ехала в Лавру к Преподобному, и так это и осталось. И я даже чувствую, что есть момент наступает, когда я давно не бывала у Преподобного, мне кажется, он меня даже зовет. Я такая думаю: так, надо ехать в Лавру. И еду туда, побуду, там все, обойду, и уезжаю. Ну, правда. В любой непонятной ситуации мы как-то стремимся к нашим небесным друзьям, к нашим святым, которые ждут, ждут нашей какой-то инициативы, чтобы нам помочь. И помню, как я студенткой, значит, шла по морозу до Лавры. Вот, действительно, Марина очень образно описала. Она с холма так раскрывается, как будто она парит на воздусех. Потом ты туда заходишь, идешь сразу к Преподобному, потом ты идешь в Успенский собор, там все свечи, значит, там еще прикладываешься к другим мощам. И потом я заходила еще в книжную лавку и набирала разных книг. И пока ты едешь на обратном пути в электричке, можно эти книги все полистать, подумать, какую ты будешь первую читать, какую вторую. И вот они как-то так греют душу, и потом тебя хватает на несколько недель, да, может быть, даже месяцев после Лавры. Потом добавилась к этому Оптина. Ну, Оптина — это вообще. Ты приезжаешь туда одним, уезжаешь другим. Она тебя каким-то образом глубинно перепрошивает. И это лучшая вообще психотерапия, честно говоря, Оптина пустынь. Я общалась на эту тему с разными своими друзьями и коллегами, и они говорят: да, вот ты в ужасающем каком-то кризисе приезжаешь в Оптину. Ты походишь, к Оптинским старцам приложишься, святому Амвросию помолишься, причастишься на литургии — это, конечно, самое главное, да, к убиенным монахам подойдешь. Уезжаешь — и в течение дня у тебя как-то на место все становится внутри. Ну то есть как это действует? Это же Господь нам, получается, дает уникальный ресурс, для того чтобы приводить себя в порядок и как-то эту благодать еще и другим дарить после монастырей. И вот у меня была, значит, это внутри карта. Дивеево, я там, можно сказать, выросла. Мы из Сибири на поезде туда ездили каждое лето, начиная со 100-летия прославления преподобного Серафима. Лавра, Оптина. И вот недавно добавился... А, еще Муром, конечно. Муром, старинный русский город, это вообще потрясающее место. Свято-Троицкий женский монастырь, где находятся мощи святых Петра и Февронии. Мощи Иулиании Лазаревской, великой подвижницы нашей русской. Там еще десница Ильи Муромского находится в Спасо-Преображенском мужском монастыре. Слушайте, ну там вообще сохранен такой глубинный русский дух — былин, богатырей, какой-то старой Руси. И ты когда приезжаешь туда, особенно зимой — это вообще! Снег хрустит. Значит, вот эти оконца в монастырях, они светятся. То есть ты идешь в темноте, а вот эти старинные оконца, они горят, оттуда свечи, значит, тебя как-то так призывно, призывают на службу.

Протоиерей Сергий

— Ты очень красиво рассказываешь по поводу снега, который хрустит, морозец. Наши рассказы, это как чукча рассказывает о своем городе: «Вот все у нас так хорошо, увезу тебя в тундру». А если бы это слушали, например, люди, которые живут в Европе, да, для них это ужас какой-то: как, у них снег такой там...

А. Пичугин

— Нет, ну есть же Северная Европа, где снега не меньше. А я, знаете, по-другому на это смотрю. Слушают нас люди, которые живут примерно в этих условиях...

К. Лаврентьева

— Живут там. Я тоже думаю.

А. Пичугин

— Приехали мы все из города.

К. Лаврентьева

— И удивляемся.

А. Пичугин

— И удивляемся, как пар над избами клубится, как это красиво. Как красиво здесь сугробами дверь занесена на две трети. Как, наверное, им здесь хорошо живется. Вот бы мне здесь! А тебе говорят: приезжай, поживи тут чуть-чуть.

К. Лаврентьева

— И вот Господь меня привел, значит, вот конечный пункт моей истории — это Великий Новгород, не так давно мы там побывали. И понятно, что есть еще места Достоевского в Старой Руссе. Понятно, что дальше Санкт-Петербург, и там Блаженная Ксения и Иоанновский монастырь, понятное дело...

А. Пичугин

— На Карповке.

К. Лаврентьева

— На Карповке. Мы все его любим и стремимся туда.

А. Пичугин

— Никогда там не был.

К. Лаврентьева

— Вот, я тебе, кстати, очень рекомендую. В Питере есть три точки, куда обязательно надо попасть. Это Александро- Невская Лавра...

А. Пичугин

— Ну, там-то я был.

К. Лаврентьева

— Смоленское кладбище, где мощи Ксении Петербуржской. И Иоанновский монастырь на Карповке. Там вообще потрясающий дух. Но я все же про Великий Новгород.

А. Пичугин

— Я вот Федоровский собор люблю.

К. Лаврентьева

— Федоровский собор. И еще Казанский собор, где чудотворная Казанская икона Божьей Матери, как раз на Невском. И мы вот приезжаем, значит, в Великий Новгород. Приезжаем ночью, уже все закрыто. Мы погуляли по Кремлю, погуляли с мужем, и я как-то чувствую, что я не могу понять, что это за город. Вот вы знаете, мы же много слышим о Великом Новгороде, мы читаем о нем в учебниках, это такое историческое место. Я думала, я туда сейчас приеду и — ах! — сразу пойму, про что этот город. А я не понимаю. Ну то есть я хожу — ну, хороший город, чистый, красивый. Но не пойму его, не могу понять его душу. На следующее утро мы едем к Варламу Хутынскому в монастырь и возвращаемся, соответственно, в Великий Новгород и идем, конечно, в Святую Софию. И вот когда мы зашли в храм Софии Премудрости Божией, вот тут, конечно, сразу я поняла и город, и место, и святость. Это вообще просто невероятно. Это то место, когда ты заходишь, и тебя просто накрывает волна благодати. Исторической преемственности поколений, духовности Руси — там мощи Рюриковичей, там мощи внучки князя Владимира и внука князя Владимира, который построил, соответственно, храм Софии, Премудрости Божией.

А. Пичугин

— Мощи тут в церковном смысле...

К. Лаврентьева

— Ну, гробницы, усыпальницы.

А. Пичугин

— Да, нет, ну мы же в церковном смысле называем их мощами. Даже если открыть требник, там написано в чине отпевания, что берем мощи и несем.

К. Лаврентьева

— Точно, точно.

А. Пичугин

— Так что мощи в любом случае, не только святых.

К. Лаврентьева

— Так что вполне, да, хорошее название. Там чудотворная икона Божией Матери «Знамение», вообще невероятно. И я подумала о том, что надо же, буквально этим летом я была в Херсонесе и позапрошлым тоже, в соборе князя Владимира, который не менее меня потряс. И я возвращаюсь в собор, который построил внук князя Владимира. То есть, знаете, такая карта и дорожная, и карта таких святых мест в моем сознании выстроилась очень здорово. И поэтому я этим делюсь, дорогие друзья. Вдруг кто-то не был, вдруг кто-то не доехал, вдруг кто-то хочет еще раз поехать посмотреть, помолиться. Я очень рекомендую, потому что это действительно все ставит как-то на место в сознании. Святые места — это большое-большое подспорье для современного человека.

А. Пичугин

— Новгород для меня — я вот прошу прощения, что я свое отношение выскажу, — как для человека, который долгое время интересовался, там неважно, на каком уровне, но историей Древней Руси, Новгород — это в любом случае принципиально важное место.

К. Лаврентьева

— Стратегическое, конечно.

А. Пичугин

— Если мы живем в центральной части России, я просто почему говорю «центральная», потому что все-таки не так просто порой. И я бы с удовольствием сказал: живете в России — съездите в Новгород. Живете в России — по возможности побывайте в Новгороде. Я понимаю, что далеко не все приедут в Москву, в Петербург. А Новгород — это еще и отдельно, он между, ближе, наверное, к Петербургу. Но если вы живете в центральной части России, наверное, можно изыскать какую-то возможность туда приехать, просто почувствовать вот этот дух древнего города. У нас в стране не так много городов, где это ощущается, не так много городов, которые сохранили часть своей планировки, куда ты приходишь... Да, во время войны все это было разрушено, во многом разрушено, но это все потом было очень заботливо восстановлено и продолжает до сих пор. Кстати, там есть места, которые продолжают восстанавливаться. Новгород — это вот какая-то наша неотъемлемая часть не просто истории, духовной истории, культуры. Это место, где ты начинаешь ощущать себя внутри большого мира страны. Вот это очень важное, кажется, ощущение, которое, может быть, тут Кира ощутила. Думаю, что если вы приедете и настроитесь на то, чтобы это ощутить, то тоже ощутите. Спасибо большое.

А. Пичугин

— Я напомню, сегодня говорим в нашей программе о местах духовной силы, так мы ее озаглавили. Но я вот еще раз повторю, что место духовной силы, оно может быть очень разным. Сейчас уже вот моя, вроде, очередь рассказывать. Я сейчас расскажу, да, я только еще раз нас всех назову. Здесь, в нашей студии, наш дорогой гость, отец Сергий Конобас, протоирей, клирик Преображенского храма в селе Большие Вяземы в Подмосковье. Марина Борисова, Кира Лаврентьева и я, Алексей Пичугин. Я думаю, для наших постоянных слушателей откровений особо не будет сейчас, потому что у меня места силы, они здесь часто называются, я люблю о них поговорить. Просто, если уж мы начали с Рима, у меня, хоть я и не был никогда в Риме (я надеюсь, пока, очень бы хотел побывать), для меня важным местом является, я даже не про него сейчас буду рассказывать, но просто уж коль до меня сейчас очередь дошла, хочу сказать, вот это ощущение, про которое говорил сейчас отец Сергий и про которое вы говорили, Марина, Кира, по отношению к Риму, у меня все то же самое ощущается в Стамбуле. Я знаю, что для многих вот Стамбул, Константинополь, Царьград — как хотите, так называйте, — место, которое, оно действительно, ведь все-таки это Новый Рим, это тоже часть Римской империи и город, который был во главе Римской империи. Понятно, что он многое перенял, многое туда отдал, что это для нас, для христиан, такое, безусловно, несмотря на все века Османской империи, очень важное, основополагающее место. И если ты интересуешься историей христианства у нас, историей православия, то ты не можешь никуда деться от Константинополя. До сих пор даже Османская империя много чего дала этому городу, потому что она продолжила эту традицию. Да, там многое мы потеряли, безумно жалко и храмы, и монастыри, но что-то сохранилось. Вот планировка даже сама Стамбула современного, она наследует Константинополю историческому. Система управления городом — а вот я как-то по привычке, вслед за жителями Балканского полуострова, балканских православных стран, называю Стамбул, Константинополь городом, просто городом. Ведь у них принято говорить: «я поеду в город» — это значит, что ты едешь не в Варну, ты едешь не в Белград, ты едешь не в Скопье, а ты едешь в Стамбул, ты едешь в Константинополь. Я даже карту видел, недавно где-то публиковалась, как называют Стамбул сейчас в Европе, в разных странах. Действительно, на Балканском полуострове до сих пор называют, почти официально, кроме, может быть, там, табло вылетов-прилетов на официальном уровне, где-то Царьград, где-то Константинополь. И вот для меня это место. И сейчас, конечно, сложнее стало. Потому что, когда ты приезжаешь, ты не можешь спокойно прийти — я очень любил и всех приводил, кто со мной бывал, я любил показывать свой Стамбул, монастырь Хора, да, и сейчас это все закрыто. Может быть, когда-то откроется, хотя бы на уровне фрески посмотреть. Но вот уже просто так прийти нельзя. В Софию просто так вот ты тоже не зайдешь. Но даже рядом постоять, если нет возможности зайти внутрь, ну хотя бы что-то вот от этого в себя вобрать. Но я все-таки про другие места хотел поговорить. Первое место — это у меня то небольшое подмосковное село, оно рядом с нашей дачей, где я когда-то воцерковлялся, и маленький-маленький храм Спасский в селе Никулино под Подольском. Там служил дорогой мой духовник, давно его уже нет в живых, уже 20 лет, отец Александр. Куда я приезжал когда-то, где я начинал первые шаги в храме делать осознанно. Меня когда-то крестили тоже там рядом, я и на службы периодически ездил, но вот осознанность какая-то пришла именно благодаря отцу Александру, именно в Никулино. И до сих пор я туда, там и отец Александр похоронен, у меня и бабушка похоронена, но я туда приезжаю вот в какую-то тишину. Для Подмосковья, ближнего Подмосковья, все-таки ближнее Подмосковье, эта тишина, это редкость. Но вот я туда приезжаю — я сразу, мне уже вот лет сильно меньше там сорока становится, мне вот двадцать, мне вот восемнадцать, когда я туда начинал ходить, и приезжал, семнадцать, шестнадцать. И вот я теряю свой возраст, да возраст-то небольшой, да, но я теряю вот эти годы, которые прошли по-разному, и вновь вот становлюсь тем, кем я был, когда первый раз туда приехал. И для меня это очень важное ощущение. Ну, слава Богу, туда приехать для меня сложности не представляет. А другое важное место — это, конечно же, суздальские окрестности. Знаете, вот сейчас перед нашей программой я по телефону рассказывал, там небольшой проект был, и чтобы принять участие, надо было какое-то техническое задание рассказать. И я рассказывал примерно то же, что я бы сейчас здесь рассказал, вот чем важны эти места для меня. Суздальское ополье. Туда я когда-то приехал первый раз с археологической экспедицией, в составе археологической экспедиции. Это было уже больше двадцати лет назад тоже, я был студентом. Я никогда не думал, что эти места останутся со мной. Может, я рассказывал эту историю даже когда-то в нашей вот этой программе. Когда я был маленький, у меня, у родителей, у папы от работы, была экскурсия в Суздаль. Мы поехали, я помню, такой желтый пазик советский, советские годы поздние, мы едем в Суздаль. А в Суздале нас оставили и сказали, что вот вы гуляете, у нас не было как таковой экскурсии, вы гуляете, а автобус за вами потом приедет и везет вас в Москву. И все, меня вырубило: мы отсюда никогда не уедем. Я всем испортил эту экскурсию, поездку, потому что я рыдал, ревел, просто висел на родителях: мы никогда отсюда не уедем! И меня водили на суздальский автовокзал, сейчас он уже такой небольшой, там мало автобусов. А тогда меня водили, показывали, что вот, если даже наш автобус нас здесь оставит, то мы обязательно поедем на каком-то из автобусов, которые, видишь, сколько здесь в Москву отправляются. Ничего не помогало. И действительно, я тут остался. Я остался в Суздале, пускай с тех пор там много лет прошло, с той экскурсии, до времени, как я туда приехал студентом, там были и школьные когда-то поездки. Сейчас я себя не могу представить без Суздаля. Вот для меня, куда бы я ни ездил, у меня всегда, в Нью-Йорке, где угодно, там, на тихой улочке Нью-Йорка, я посмотрю — не Суздаль... О, Суздаль. И все это объяснимо еще и какой-то... Когда ты работаешь в археологической экспедиции, ты, естественно, погружаешься вот в какое-то культурное пространство места. Ты начинаешь очень ярко ощущать — может, это не у всех так, но вот у меня так, — ощущать людей, которые здесь жили до тебя. Ты пытаешься где-то в голове реконструировать, там благо с ландшафтом все хорошо, он во многом сохранился с тех пор, потому что это Ополье. И реконструировать, как они здесь жили, о чем они думали, как они верили, как это в них трансформировалось. Меня всегда интересовала какая-то ранняя христианизация этих мест, поскольку науке про это очень мало известно. Но, когда ты там стоишь, ты пытаешься представить, у тебя есть несколько вариантов развития. Очень многие села в Ополье старше современной Москвы и церкви, которые ты видишь, это место, где ты стоишь. Там есть особенно любимое мое место, на горе, и ты там стоишь на этой горе, и видишь одновременно... Вот постоянно кто-нибудь спрашивает, кто со мной приезжает: «Ой, сколько церквей видно, а сколько их здесь?» Я говорю: «Ну я вот сейчас могу при вас насчитать пятнадцать». Говорят: «А ты врешь все, какие пятнадцать, где здесь пятнадцать? Вот раз, два, три, четыре, пять...» Я говорю: «А вон, видите...» А вот люди, которые жили в Суздальском ополье веками, это люди были небедные. И в Средневековье они были небедными. И крепостного права там никогда не было. И они могли себе позволить строить огромные храмы, а чаще даже парные храмы, потому что леса мало — маленький зимний, который не так сложно протопить, и большой летний, где они служили и молились летом. И вот когда ты вокруг всего этого, когда ты ощущаешь вот эту наполненность христианством этих мест, наполненность церковную. Печально, что сейчас ты очень часто, когда идешь по этим полям, пешком идешь, у тебя просто из земли на пустом месте, где давным-давно нет никаких сел — а их там во время хрущевской реформы ликвидировали или позднее, они уже к 80-м годам вымерли, что остается? Домов нет, следов домов нет, и в чистом поле есть храмы. Подчас это просто какие-то коробки, которые стоят — нет ни завершений, ни главок, уже про кресты я не говорю. Это просто вот такая коробка, непонятно даже, что это было, но ты знаешь, что это храм. И от этого очень больно. А иногда идешь по распаханному полю — и такой шикарный, нарышкинское барокко, просто из пашни вырастает, огромный, с шатровой колокольней, издалека видно. Я, если долго не бываю в Суздальском ополье — ну, бывает, что там промежутки какие-то в полгода, а иногда туда приезжаешь там несколько раз в неделю, живешь какое-то время. Но когда ты приезжаешь туда с перерывом в полгода, ты вот Владимир проехал, если со стороны Владимира едешь, тебе хочется остановить машину и вот просто бежать и землю целовать. Это не какая-то фигура речи, это абсолютно не...

К. Лаврентьева

— Это глубинные переживания.

А. Пичугин

— Да, это глубинные внутренние переживания, которые... Все, каждый, люди находят такое место. Для меня это место сто процентов, уже там, наверное, можно об этом говорить — это Суздаль. Потому что Суздальское ополье, то есть для меня Суздаль это, знаете, в Средневековье, в раннем для этих мест, северо-востока, даже когда столица из Суздаля переезжала во Владимир, и позднее земля называлась Суздальской. Земля называлась всегда Суздальской. Вот для меня Суздаль — это Суздальская земля. Это не просто границы города — вот табличка въезда, табличка на выезде. А для меня это именно все поля, все вот эти поля, которые окружают. Причем, ведь жители Юрьев-Польского (Юрьев-Польско́го — по-разному называют) называют Ополье Юрьевским, жители Владимира — Владимирским. Но в науке оно закрепилось вслед за тем, что земля Суздальская, Суздальское ополье. И вот для меня оно, конечно, Суздальское ополье. И я туда всех всегда призываю приехать. Вдруг кто-нибудь почувствует примерно то же, что и я чувствую. Вот такая история.

К. Лаврентьева

— Спасибо, Леш. Слушайте, у нас сегодня целое путешествие получилось. Кстати, отец Сергий, а вы не расскажете еще про какое-нибудь место в России?

А. Пичугин

— У нас буквально совсем немного времени осталось. Да, пожалуйста.

Протоиерей Сергий

— Я хочу сказать пару слов про Смоленск. Все-таки это особый город в России. Это город находится на границе, выходящий на Европу. Мы просто, у нас большая Русь, Русь — великая страна. Но дорога на Европу только одна — это М1. Второй дороги физически в России не существует, чтобы попасть в Европу. И все, что оттуда в Европу везут, все через Смоленск. Смоленск — это был такой, в древности это был такой как бы Лос-Анджелес. Потому что там все жили — там жили и армяне, и евреи, и поляки, и эстонцы, и латвийцы, и белорусы, и украинцы. И там было все, там даже есть улица Армянская, там, значит, католический костел стоит, там все есть.

М. Борисова

— Ну да. Все там были?

Протоиерей Сергий

— Да, все там были, да. Там были все, но иногда люди пропускают. Там есть такой потрясающий храм на горе стоит...

К. Лаврентьева

— Где Смоленская икона Божией Матери.

Протоиерей Сергий

— Смоленская — это само собой. А еще и древнейший храм XII века, Архангела Михаила.

К. Лаврентьева

— Да, старинный очень.

Протоиерей Сергий

— Это просто древнейший храм на Руси, да, место особое. И там, конечно, про Смоленскую икону говорить не приходится. И вспоминаю буквально нюанс такой, когда французы брали уже город, то наши войска, они не то что отступали, их просто громили, их было очень мало. А так как собор находится на высоком холме, то наши уже были внизу. И вдруг кто-то закричал из солдат, что Матушку нашу, Богородицу не забрали, икону. И русские пошли на штурм. Но французы уже были наверху, а русские-то были внизу. И они пошли на штурм. И те стали стрелять. И генерал французский, когда увидел это безумие, сказал: что происходит? И когда русский вышел, какой-то из них уже вышел на гору один, он спрашивает: что вы делаете, вы же себя убиваете, что такое? А он ответил: мы икону хотим забрать. И генерал французский был так поражен этим, что сказал отступить. И французы отступили на время, пока не вынесли русские икону Божией Матери Смоленской. И только с ней они отступили.

А. Пичугин

— Очень хорошее завершение нашей программы, спасибо вам большое. А я напомню, что это программа «Светлые истории», и она сегодня подошла к концу. Отец Сергий Конобас, протоирей, клирик Преображенского храма в Больших Вяземах, мои коллеги — Кира Лаврентьева, Марина Борисова, я Алексей Пичугин, мы благодарим вас за то, что вы тоже были с нами. И слушали, и смотрели, я надеюсь, нашу программу. Слушайте и смотрите нас дальше, мы очень рады этому. Прощаемся. Спасибо. Всего хорошего.

К. Лаврентьева

— До свидания.

М. Борисова

— До свидания.

Протоиерей Сергий

— До свидания.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «Крушение планов»
• «Современные отшельники»
• «Великий пост»

---

При поддержке VK