Весной 1919 года, Максим Горький отправил поэту Александру Блоку письмо, к которому приложил две тетради стихотворений поэта Дмитрия Семёновского, к его дарованию писатель уже несколько лет внимательно присматривался.

В то время подопечный Горького работал в Иваново-Вознесенске, в газете «Рабочий край». Блок же был здесь для Горького — экспертом: пролетарский писатель хотел помочь изданию книг малоизвестного ивановского поэта, причём — поэта явно религиозного. Вторая тетрадь его текстов называлась «Иконостас»...

В этом мире прелестном и милом

Где кадят луговые цветы,

Теплюсь скрытым невидимым пылом

Пред иконой земной красоты.

Тайно теплюсь, незримо сгорая,

Жаждой подвигов светлых томлюсь

И к какому-то дальнему краю

Всей душой постоянно стремлюсь.

О, когда бы прожить не задаром!

Засиять бы светлей и теплей

Скрытым пламенем, внутренним жаром

Пред иконой небес и полей.

Дмитрий Семёновский, «В этом мире прелестном и милом...», 1916 год

К этому году Семёновский находился в прочном общении с теми, кого назовут «крестьянскими поэтами» — Есениным, Клюевым, Клычковым, — певцами России деревенской, патриархальной, сравниваемой многими с Китежем, уходящем под волны беспощадной истории... Но — вернусь к Блоку, который, пусть и с оговорками, оценил талант поэта, чьи стихи прислал ему Горький, и даже написал о Дмитрии Семёновском отдельную статью. «...Стихами о русских святых — как они на иконостасе и как они двинулись в крестном ходу, — я бы открыл его книгу», — пишет Блок. «...Много рассеяно в этих стихах признаков живого дарования; многое поётся, — видно, что многое и рождается из напева...»

Мне чудится и в пышности цветенья

И в снежном сне, и в голосах стихий

Космические всенощные бденья

И стройный чин вселенских литургий.

Сияньем, вздохом, звоном поцелуя

От волн, долин и каменных громад

Восходит к сердцу мира аллилуйя,

Связав и звук, и цвет, и аромат.

Ни на земле, ни на кругах небесных

Не умолкает мощная хвала.

В ней слито всё: и клир листов древесных,

И арфа вод, и лёд, и свет, и мгла.

Звенит собор цветов златовенечных,

Грохочет гром, благовествует медь,

Поют в эфире хоры солнц предвечных,

И я пою и не могу не петь.

Дмитрий Семёновский, «Мне чудится и в пышности цветенья...», 1921год

Не могу удержаться, друзья: неужели такие небесные стихи слагались кем-то в годы Гражданской войны, нашей новой русской смуты? Представьте, слагались.

«Он, — писал о Семёновском в середине 1970-х певец приволжского Плёса, поэт и прозаик Николай Смирнов, — влюблённо вслушивался в старинный «сторожевой протяжный звон», в кукование весенней кукушки или в курлыканье отлётных журавлей, не мог насмотреться на осенний лес, подобный Рублёвскому иконостасу, или на весенний сад в цвету» Конец цитаты. В городе Иваново, где стихотворец обретался большую часть жизни (где и упокоился весной 1960-го), его земляки водрузили памятную доску с торжественно-трогательными словами: «В этом доме с 1923 года жил настоящий русский поэт Дмитрий Николаевич Семёновский».

И ещё. Те, кто знал поэта, запомнили его кротким, тихим, одухотворённым человеком. «...Человеком-голубем», как выразился о нём один писатель-собрат.

Все выпуски программы Рифмы жизни

• Евгений Вадимов
• Михаил Вишняков
• Борис Ширяев