«Музыка и вера». Нина Шнайдер

Гостьей программы «Вечер воскресенья» была певица, руководитель детского ансамбля «Надежда» при храме Спаса Нерукотворного образа в селе Усово Нина Шнайдер.

Мы говорили с нашей гостьей о ее пути к вере и о том, как христианские ценности влияют на ее творческую жизнь.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

К. Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. Христос воскресе, дорогие наши слушатели. Воистину воскресе. И с трепетной радостью представляю вам нашу сегодняшнюю гостью в студии Светлого радио — Нину Шнайдер, поэта и исполнительницу песен. Также, мне кажется, у Нины еще много разных ипостасей. Хотелось бы о них узнать в ходе этого разговора. Здравствуйте, Нина, и добро пожаловать.

Н. Шнайдер

— Добрый воскресный вечер, Кира! Я очень рада, что я сегодня наконец попала на ваше замечательное радио, радио, которое я очень часто слушаю, по крайней мере, когда в машине бываю, езжу. Я бываю там достаточно часто, поэтому очень рада.

К. Лаврентьева

— Да, чаще всего он вас как раз и слушает в автомобиле. Да, Нина, ну давайте, наверное, с главного вопроса и начнем сегодняшнюю нашу беседу: как вы стали верующим человеком? Потому что прежде чем, наверное, появилась поэзия, появилось творчество, наверное, был какой-то целый путь, и, возможно, он связан с духовными поисками. Но точно не могу сказать, это можете рассказать только вы, как все начиналось с вашим поиском себя, поиском веры, поиском пути в ограду Святой Церкви.

Н. Шнайдер

— Да, действительно, вы знаете, я не могу сказать, что я была неверующей, я, конечно, всегда была верующей, потому что моя мама мне всегда рассказывала о том, что есть Бог, вот ты маленькая, когда тебе плохо, когда тебе тяжело, ты вот ложишься спать, ты обязательно поговори с Ним. Причём я только вот сейчас понимаю, что мы жили в городке, это Мурманская область, да, город Мончегорск, там не было абсолютно храмов. Причём городок, да, он небольшой, но он не настолько маленький, чтобы там не было храмов. Меня всё время это удивляло. Когда я уже выросла, я не понимала, как это. Вот. Была маленькая церквушка далеко за городом, тогда машин не было особо, транспорта ходил там очень редко, туда добраться было очень тяжело. И уже когда я уезжала оттуда, да, я уезжала на учебу в Санкт-Петербург, у нас на краю города поставили большой храм. И тогда мои родители стали вот туда ходить. Но я не знаю, вот как это получилось, я в принципе не была в церкви, да, в храме, но я когда приехала в Санкт-Петербург учиться, мы снимали тогда комнату с подружкой, и мы почему-то знали, что мы на Пасху должны покрасить яйца и взять пасху, да, купить, там, конечно, мы, естественно, ее не пекли тогда, вот, и мы должны были идти в храм. И мы на Пасху как-то вот сами ходили в храм, не знаю откуда, почему, как это все пошло. То есть про Пасху мы, конечно, знали, но что вот это вот такая традиция, мы как-то вот сами. И спустя много лет у меня получается, что 8 апреля 2018 года скоропостижно уходит мама, как раз это день Пасхи. 8 апреля 2018 год был день Пасхи. Вот, и такой, знаете, удар мне по голове, конечно, сверху, и тогда я стала воцерковляться. А получилось так, что я просто стала ходить в храм очень часто, потому что я понимала, что мне вот сейчас нужно в храм после смерти мамы, вот, потому что первое время было очень тяжело, и первые пять лет, наверное, я очень тяжело воспринимала эту трагедию. И так получилось, что я ходила в храм, ходила-ходила на службы, на литургии, и батюшка ко мне подходит и говорит, знакомится со мной, и начинает меня привлекать, помогать им, куда они ходят с благотворительностью. И со временем я переезжаю за город, я переезжаю за город, и у меня рядом стоит это Усово, Московская область, стоит храм, наш Спасский храм большой. Я начинаю ходить туда. И там у нас замечательная воскресная школа, в которой не было педагога по вокалу. И, естественно, то ли я напросилась, то ли меня пригласили, я уже не помню, но я попадаю туда педагогом по вокалу, и сегодня я руководитель детского ансамбля «Надежда», и, в общем-то, около семи лет я там работаю. И вот такой вот путь, как бы, и я на сегодняшний день, на самом деле, уже не представляю своей жизни, вот, не дай Бог, там без храма, без школы, без нашей, да, без нашего центра, у нас там очень большой центр, вот. То есть, как бы, вот такой у меня путь.

К. Лаврентьева

— То есть мы ещё можем вас представлять как руководителя детского ансамбля «Надежда»?

Н. Шнайдер

— Да, да, да, абсолютно верно.

Н. Шнайдер

— У вас музыкальное образование? У меня первое высшее — юридическое, а второе высшее у меня — музыкальное, да.

К. Лаврентьева

— А как вы, кстати говоря, из юристов в музыканты пришли? Это же так необычно!

Н. Шнайдер

— Вы знаете, я всё время думала, откуда же у меня вот такая тяга к музыке, пока не вспомнила, что у меня... А у меня папа с мамой были разведены, и я... А я была тогда маленькая в тот момент, и я не знала, как бы, что мой папа, оказывается, он вообще был музыкальным человеком. То есть он играл на трёх инструментах и при этом ещё и пел. И оказывается, у меня ещё и по маминой линии дедушка тоже пел. Но я действительно пришла к этому не, как говорят многие, там с самого детства, я пришла к этому в абсолютно сознательном возрасте. Я с детства мечтала, но в нашем маленьком городке, к сожалению, я, наверное, прошла все секции, но вот именно вокала, вот какого-то и какой-то... Кружка по вокалу у нас не было, потому что я помню, как я просила маму. Но в сознательном возрасте я поняла, что мне все равно надо этим рано или поздно заняться, потому что это вот моя мечта, она остается мечтой, а все-таки мечты должны, наверное, сбываться. И я начала заниматься в разных студиях эстрадных очень долгое время. В конечном итоге мне мои близкие уже говорят: давай-ка ты, дорогая, ну иди-ка ты уже учись. Хватит уже ходить по студиям, получай образование. И я закончила факультет академического вокала. Но на этом, конечно, всё не закончилось. Сейчас я пою на клиросе, и, конечно, у меня теперь ещё и церковное пение, а для меня оно такое самое-самое сложное на самом деле. То есть мы его потихонечку изучаем с матушкой.

К. Лаврентьева

— Да, это интересно, это совсем другой поворот. Насколько вам во взрослом уже возрасте, сознательном, было трудно получать образование музыкальное? Это же полностью перестройка не только жизни, но это еще и мышление меняется абсолютно. Юридический мозг и мозг музыканта — это все-таки такие разные истории.

Н. Шнайдер

— Тяжело было, наверное, больше в том плане, что все-таки, хотя я не ощущала особо, были люди на факультете, естественно, помоложе меня, да, это немножко другое уже мышление, то есть они все-таки молодые, но я настолько этим горела, вот, то есть мне кажется, я когда училась вот эти вот четыре года, я не замечала ничего, то есть мне мама тогда говорила, она была мой самый главный верный друг, она мне говорила, что, дочь, у тебя вот в голове музыка. То есть тебя, кроме музыки, вот, по-моему, в последнее время ничего не интересует. Я так иногда прям себя приземляю, да, потому что я понимаю, что я ухожу в это во всё, да, а всё-таки есть и какие-то другие вещи, да, и дела на земле, и семья, и всё. Ну вот как-то вот я закончила. Я закончила тяжело, знаете, получилось, что у меня мама как раз умерла за три месяца до сдачи госэкзаменов и дипломной работы. И то есть я уже выходила тогда, пела госы, и у меня наша завкафедры, она спросила, говорит: Нин, ты не хочешь сейчас петь? А я прям рот не могла открыть, я говорю: нет, я не хочу. И, наверное, я с трудом сдала эти госэкзамены, дипломы, и я где-то на год замолчала, вообще замолчала, вот. Но потом потихонечку меня раскачали дети, когда я стала заниматься вот уже на приходе на нашем, да, раскачали дети, и я начала возвращаться в музыку постепенно, да, у меня там уже были знакомства какие-то новые, вот. И я, в общем-то, так потихоньку и поплыла, пошла этой дорожкой.

К. Лаврентьева

— Ну, музыка ещё может быть очень мощной терапией, да?

Н. Шнайдер

— Безумно лечит душу, и когда тебе плохо, и когда тебе хорошо, то есть она прям, да, эта музыка — это вот прям мой воздух, наверное, да.

К. Лаврентьева

— Боже, да, конечно, ресурс мощнейший. Я всё время детям говорила: вы должны уметь играть на каком-то музыкальном инструменте или, как минимум, быть знакомы с музыкой, потому что в трудные времена это очень выручает.

Н. Шнайдер

— Я всегда говорю всем родителям: родители, дорогие и уважаемые, хоть немножко, но обязательно привлекайте детей к музыке, потому что пускай они там не будут поющими и какими-то серьёзными... Но они должны понимать, что музыка есть, что она — красивая музыка. И она действительно для души очень-очень...

К. Лаврентьева

— Вот детский ансамбль, которым вы руководите, он в при храме поёт в основном?

Н. Шнайдер

— Да, мы выезжали на конкурсы, но мы, как правило, сейчас... Детки всё-таки в ансамбле меняются, вот. Первый состав, взрослый, у меня был очень такой серьёзный. В смысле, они были маленькие, они сейчас уже выросли, они разошлись. Но это был такой стабильный состав, вот. Я их немножко так держала в узде. На меня ругались, конечно, а потом я как-то немножко отпустила вот эту историю и поняла, что всё-таки дети вырастают, да, они маленькие приходят, и всё-таки у нас цель в воскресной школе немножко другая, то есть это всё-таки, чтобы они полюбили к нам ходить, да, чтобы они от души это всё делали. Не обязаловка. И поэтому я стала относиться к этому по-другому, и, естественно, сейчас у меня состав немножко такой попроще в плане того, что я многое позволяю и не сильно их мучаю. Но мы выходим обязательно на концерты пасхальные, то есть обязательно на концерты рождественские. У нас отчётные открытия дверей. То есть вот сейчас будет 9 мая, то есть мы выходим. И из-за того, что у нас приютский центр, да, у нас очень много гостей разных приезжает. То есть это не только наши прихожане, это не только наши родители. Это приезжают и высокопоставленные люди, и разные батюшки с разных храмов, монастырей приезжают. И у нас всё время разная публика. И мы выходим и исполняем песни.

К. Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. У нас в гостях сегодня Нина Шнайдер, поэт и исполнительница песен. Также в течение этого разговора мы узнали, что Нина руководит детским ансамблем. Нина, при каком храме?

Н. Шнайдер

— При храме Спаса Нерукотворного Образа в селе Усово, Московская область.

К. Лаврентьева

— У нас были оттуда батюшки. Нина, тут ещё вот какой момент. Вы же в сознательном возрасте пришли в храм после смерти мамы. И это тоже определённый этап, когда ты можешь довериться какому-то священнику, который начинает привлекать тебя к приходской жизни. Ты в некотором смысле немного свои установки прежние меняешь в сторону доверия духовнику или священнику, к которому ты ходишь исповедоваться регулярно. Ты начинаешь входить плавно, органично в жизнь прихода, начинаешь жертвовать своим временем сознательно, чтобы тебе что-то для этого прихода сделать. Это ведь тоже такая перемена ума некая. Как вы относитесь сейчас уже вот к этому состоянию души, когда человек только-только начинает перестраиваться на другие рельсы?

Н. Шнайдер

— Вы знаете, ну, во-первых, мне, конечно, повезло с батюшками. Я не знаю, у меня все батюшки, которые меня окружают, это вообще замечательные абсолютно люди. А я вообще такой человек как бы очень доверчивый, то есть я привыкла доверять. Бывает не всегда это хорошо, конечно, в жизни, но вот. И да, тяжело. Батюшка у меня как бы... Во-первых, мы сразу поехали служить службы в дом ветеранов, инвалидов, там, где тяжело, болящие люди. Но я смотрела на это всё и понимала, что я, наверное, до этого жила в каком-то другом вообще абсолютно мире, потому что я этого ничего не видела, и для меня было странно. Я просто задавала вопрос себе, а что я здесь делаю? Как бы это вообще не моё. Но, с другой стороны, я понимаю, что после смерти мамы, да, я поняла, что я увидела другую жизнь, то есть, и меня это немножко встряхнуло. Да, потому что я увидела, что бывает настолько всё непросто. И я потом, когда уже уехала за город, я очень скучала, на самом деле, по вот этим нашим походам туда. А тогда ещё эпидемия началась, как раз туда вообще перестали пускать. И вот с теми, с кем я общалась, пожилые люди, они так умерли, я их так больше не увидела. Да, то есть как бы, ну, я перестраивалась, я, в принципе, на то время, я прям ударилась вот именно вот в храм, ну, в жизнь, можно сказать, храмовую, да, вот, приход. Поэтому как-то я вот потихонечку-потихонечку, в общем, этот путь шла-шла.

К. Лаврентьева

— Если не секрет, как семья к этому отнеслась?

Н. Шнайдер

— Абсолютно спокойно, абсолютно. У меня сейчас вся семья обязательно каждое воскресенье ходит в храм. Причём муж, я могу сказать, он раньше говорил, что я в храм не хожу, там жаловался на меня друзьям. А теперь я жалуюсь на него друзьям, говорю, что почему ты только ходишь по воскресеньям? Почему ты... А он говорит, когда я работать буду? Мне же работать надо. Вот, то есть, конечно, мы сейчас и в воскресенье, и по праздникам, вот, и он нам иногда там помогает, я его прошу. То есть, и сейчас он помогал мне сборник, мы сборник выпустили, издавать. То есть абсолютно, у меня дети ходили в воскресную школу, сейчас они уже возросли, и поэтому старшая замуж вышла, а младшая, она вот уже в воскресную школу ходит пореже, 13 лет уже, пореже, да. Такой возраст. Да, поэтому моя, конечно, жизнь поменялась очень кардинально, и я благодарю за это, на самом деле, Всевышнего, потому что я понимаю, что если бы со мной всего этого не случилось в жизни, наверное, бы я пропала, правда, вот ушла бы куда-нибудь не туда. Потому что я не могу сказать, что я была прям такая хорошая, идеальная. Нет, конечно. Я, как и все, обычная грешная. Поэтому вот как-то так.

К. Лаврентьева

— Спасибо вам большое, что вы это так искренне рассказываете, делитесь с нами. Как поэзия вошла в вашу жизнь?

Н. Шнайдер

— Вы знаете, Кира, честно, сама не знаю. Я знаю, что я раньше увлекалась, писала тексты к песням, да, и как-то я одно время это забросила, а потом стала к этому возвращаться. И мне порой кажется, что пишу не я, а за меня пишет сам Господь Бог. Вот те песни, которые последние, вот я вам даже высылала три, мне кажется, это вот сам Бог написал, это не я писала. Потому что бывает, что вот ты садишься, и за 15 минут слагается весь текст для песни. А бывает, что ты сидишь, сидишь, и вообще ничего в голову не идёт. И поэтому как-то вот так вот они и пишутся. А потом уже начала появляться музыка на слова. И мы сейчас буквально с замечательным композитором Евгением Бедненко написали сборник песен для воскресных школ, для педагогов, для детей на мои слова и вот его музыка. И вот буквально на днях мы его напечатали.

К. Лаврентьева

— Но ваши стихи, песни пропитаны буквально любовью к родине, любовью к храму. У вас они такие очень душевные, очень патриотичные. Вот это откуда берётся? Это что-то изнутри идёт? Есть у вас задача: вот сейчас я буду писать про Россию?

Н. Шнайдер

— Да, вы знаете, что касается песни «Люблю Россию» — это, конечно, отдельная история. Я очень часто сталкиваюсь с тем, что люди ругают Россию, ругают жизнь в России, ругают наше высшее начальство там и всё вот это. Когда они уезжают, то есть это же было не только до СВО, там было вообще ещё много-много времени до этого. И мне какое-то время прямо становилось так обидно, и вот эти слова, они и появились для этой песни. Просто вот как-то я решила этим текстом, наверное, объяснить людям, немножко донести до сердец людских, что всё-таки любите свою страну. Мне всегда подружка моя говорила, надо любить место, где ты живёшь. Неважно, нравится оно тебе, не нравится, надо его любить. Это там, где ты живёшь. Поэтому я считаю, что действительно Россию нужно любить, и это великая страна, и это вообще православная вера — это всё наше всё.

К. Лаврентьева

— Да, действительно, это наше всё. Недавно были в консерватории на концерте, где исполнялся второй концерт Рахманинова, вокализ, и «Всенощное бдение» как раз во второй части. И удивительно, ведь такой величайший композитор писал такую религиозную, такую духовную, больше скажем, духовную, боголюбивую музыку. И вот вышел хор, начали петь песнопения, и знаете, что нас потрясло? Были люди, которые выходили, вот это удивительно, просто выходили из зала, но их было немного, и большая часть зала не отпускала хор. То есть было уже очень поздно, концерт затянулся, и они им так рукоплескали, и хор ещё пел дополнительно, там, на бис что-то, «Богородица Дево, радуйся» они перепевали. Вы представляете? То есть это светский концерт, светская публика. Но какой у них был голод по духовным песнопениям, какой у них был голод по молитве. Я увидела это просто по залу. Все вышли такие одухотворенные, что вот «Всенощное бдение» Рахманинова. Это вот это да! А я в этом как раз увидела не Рахманинова на первом месте, да простит меня, Сергей Васильевич, ничего я не хочу сказать, я его очень люблю, но как раз голос по молитве я вот увидела, голос по духовной жизни. И как раз спасибо Сергею Васильевичу, что благодаря его музыке мы можем слышать песнопения и в консерватории, и в светских учреждениях. Это, конечно, большая поддержка людям, не имеющим или пока не нашедшим дорогу в храм.

Н. Шнайдер

— Да, абсолютно верно. Это радует, да, что люди всё-таки откликаются.

К. Лаврентьева

— Откликаются, правда. Душа как-то чувствует. «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. В этом часе с нами Нина Шнайдер, поэт и исполнительница песен. Также Нина является руководителем детского ансамбля «Надежда» при храме Спаса Нерукотворного Образа в селе Усово. Меня зовут Кира Лаврентьева. Мы вернёмся очень скоро. Пожалуйста, не переключайтесь.

К. Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. У нас в гостях Нина Шнайдер, поэт и исполнительница песен, руководитель детского ансамбля «Надежда» при храме Спаса Нерукотворного Образа в селе Усово. Меня зовут Кира Лаврентьева. Нина, вот такой вопрос. Вы видите в своём поэтическом, творческом направлении какое-то своё предназначение или это больше отдушина? Вот как вы относитесь к этой своей ипостаси поэта?

Н. Шнайдер

— Ну, да, я вот опять возвращаюсь к сборнику, да, вы знаете, я поняла, что, наверное, я должна всё-таки использовать возможность, и так как я работаю около семи лет всё-таки в воскресной школе, я понимаю, что у нас колоссальный дефицит именно вот детских песен, да, и вообще хороших песен духовных для вот концертов, да, то есть много лет я выбирала детям, что нам разучивать на концерт. То есть я лопатила там весь интернет, вот, и в конечном итоге, когда всё-таки я вернулась к своим текстам, я предложила Евгению Степановичу, композитору, говорю, давайте сделаем что-нибудь полезное. Вот, давайте, может, мы действительно создадим сборник, который будет помогать воскресным школам, педагогам, на мои слова и на вашу музыку. И мы написали сборник, причем мы вот сейчас напечатали один, а у нас в проекте уже второй. Мы уже написали 12 песен на второй сборник. То есть в итоге мы написали 24 песни, грубо говоря, вот за год. Я считаю, что вот именно здесь, наверное, я могу быть полезна, да. То есть я, во-первых, обеспечила своих детей на ближайшие четыре года репертуаром на все праздники, вот. А во-вторых, мне кажется, это что-то такое должно всё-таки быть полезно. И он уникален. Самое интересное, знаете, чем мы его сделали уникальным? Тем, что он содержит не только тексты и ноты, он содержит ещё демоверсии и аранжировки, то есть минусовки. То есть можно петь, педагог может выбирать уже, петь ему под аккомпанемент фортепиано, да, разучивать с детьми эту песню, или дети могут исполнять её под минус. И это, мне кажется, такая прямо очень весомая...

К. Лаврентьева

— Насколько трудно или легко вам было вливаться в состояние педагога, когда, как я понимаю, не было у вас до этого подобного опыта?

Н. Шнайдер

— Кира, вы знаете, если бы мне сказали лет десять назад, что я буду преподавать детям, я бы не поверила, потому что я не могу сказать, что я прямо такой человек, который может так прямо серьёзно ладить с детьми, что я не многодетная мама, я не представляла себя, конечно, в этой роли. Но я могу сказать, что дети лечат тоже. Ведь когда плохо, дети тебя раскачивают прямо по полной программе. И ты хочешь, не хочешь, они тебя... Ты приходишь в хорошем настроении, в плохом настроении, они тебя всегда заводят. В общем, поэтому, конечно, с детьми мне очень нравится работать на самом деле. Хотя, когда я училась в институте, мне всегда говорили, что работайте со взрослыми. У нас преподавали психологию, да, и говорили, работайте лучше со взрослыми, потому что с детьми очень сложно. Ну, не знаю, мне кажется, это всё-таки предназначение тоже, работать с детьми, потому что это, наверное, может не каждый. Пока у меня получается, слава Богу. Я считаю, да, что Господь прямо вот, наверное, управил всё, как должно быть. То есть иногда, конечно, у меня есть свои какие-то, да, там, цели, но я понимаю, наверное, что вот как Он меня ведёт и куда Он меня привёл, наверное, это должно было так и быть. Значит, я должна здесь быть.

К. Лаврентьева

— Нина, мы разговор начали с ухода вашей мамы, и приход ваш к вере начался с этого. И так или иначе, вы всё равно здесь немного упомянете, что дети помогают, когда трудно, больно. Про музыку мы говорили, что она помогает преодолевать кризисы. Я ни в коем случае не хочу возвращать вас в какую-то боль, я скорее об опыте хочу поговорить вашем. Вот когда теряешь одного из родителей, ну или обоих родителей, к сожалению, рано или поздно это происходит у многих: ты не только горюешь о потере, у тебя ещё и очень много всего всплывает неожиданного в твоей собственной душевной жизни, о чём ты даже не подозревал. Какие-то, может быть, неразрешимые вопросы, проблемы, вот то, что мама или папа как-то держали на своих плечах, когда они были живы, — это как бы падает на тебя, и тебе нужно это решить, тебе нужно ответить на какие-то вопросы. Я с этим просто сама столкнулась, я это не праздное у меня скорее какой-то, знаете, такой журналистский интерес. У меня вот, когда папа умер, у меня просто, ну, изменилось восприятие жизни. Не к тому, что оно стало грустным или весёлым, дело не в этом. Понятно, что первое время было очень тяжело. Но вот изменилось восприятие жизни, потому что очень многое мне пришлось преодолевать личностно, к чему я была не готова, к чему была совершенно не готова. И я первое время там по каким-то психологам, ну, при всём уважении к профессиональным психологам, которые действительно помогают людям, но я вот мыкалась действительно по каким-то психологам, задавала им какие-то вопросы. А потом со временем поняла, что некоторые вещи лучше просто пережить. Лучше просто пережить, но переживать их легче с Богом. И тогда выпала как раз пандемия, и я начала играть на фортепиано. Поэтому мне очень созвучно то, что вы говорите. Я вспомнила вдруг своё музыкальное образование, которое я забыла абсолютно, и корочка там, диплом у меня где-то лежал по классу фортепиано, и я попросила мужа купить мне пианино, мы купили фортепиано, и я начала играть. И это для меня было такой мощнейшей психотерапией. И через это фортепиано, через молитву, через храм я очень-очень много тогда как-то смогла понять, в том числе очень болезненного, трудного. И вот я вижу, что у вас всё равно это проживание продолжается, несмотря на то, что семь лет прошло. Какие бы советы могли бы дать по опорам, которые можно было бы найти при потере близкого человека?

Н. Шнайдер

— У меня действительно нет ни мамы, ни папы. У меня и отчим даже — все они ушли. Вот, поэтому я так осиротела. Буквально все поуходили с промежутком 4-5 лет. Но мама для меня была такой большой, прям серьёзной потерей в жизни, потому что мама была моей единственной подружкой. Я, знаете, как в том кино, я истребила всех подруг, я их уничтожила. То есть у меня мама была единственная подруга, единственный мой такой вот человек, соратник. Да, она всё знала про меня, я ей всё рассказывала, то есть для меня это был самый большой удар. И было тяжело, вот, отвечая на вопрос, что я почувствовала, да, что я поняла, что от меня ушло. Мне не с кем было поговорить. То есть ни про потерю, ни про... Да, меня все поддерживали, безусловно, проговаривать. То есть не с кем было поговорить. И по сей день вот есть какие-то моменты, которые я, ну, я не могу обсуждать с людьми. Я вот должна поговорить с кем-то, с мамой, только с мамой, и я иногда там даже... Зайду, посмотрю на фотографию, спрошу у неё: «Мамочка, вот так вот». Да, это самое сложное для меня. Но я узнала, что благодаря уходу мамы, я узнала за то, что у нас-то есть вечная жизнь на Земле. Вечная жизнь там, понимаете? Где-то, что она жива, что душа жива. И для меня это... Я тогда помню, перелопатила тоже весь интернет, я всё это прямо изучала, весь вопрос. Батюшка мне сказал, посмотри вот эти вот фильмы обязательно. И для меня вот это вот стало утешением, что я рано или поздно, во-первых, что всё-таки душа её жива, и рано или поздно я всё равно надеюсь, конечно, что я встречусь с ней. Знаете, сложно давать совет, конечно, здесь, это такая прям личная у каждого трагедия, каждый переживает её по-своему, наверное, но всё-таки я прямым текстом могу сказать, что меня вытащила именно вера, именно храм. Если бы я сейчас не была в храме, я бы, наверное, не выползла, я бы, наверное, зарылась где-то там, вот, в своих слезах, в своих этих... Поэтому меня, конечно, очень спасает храм. Я не представляю сегодня себя без храма. Я очень люблю петь службу. Я, конечно, не профессионал пока в этом. Это для меня очень тяжёлый, сложный такой путь стал. Вот, но я очень люблю петь, и я всегда надеюсь на то, что всё-таки наши близкие, да, они так же в храме находятся, их души, как и мы. Вот, поэтому меня это, конечно, вот прям держит на плаву.

К. Лаврентьева

— И ещё какие-то, особенно, когда какие-то утешительные знаки. Вот у меня ещё первое время я искала какие-то песни, которые нас с папой объединяли, то есть что-то, знаете, и не искала, а вот я только подумаю, и вот я её слышу. Я воспринимала такое тоже как утешение.

Н. Шнайдер

— Знаете, я всегда после смерти мамы, я очень долгое время, я же с ней не успела попрощаться. Меня это всё очень-очень глодало. И я всегда... Она мне когда снилась... Мы, конечно, к снам относимся так себе... Но когда она мне снилась, я всё время не могла её обнять. То есть я понимаю, что я хочу обнять, и обнять её я не могу. И, вы знаете, спустя какое-то время я всё-таки... Она ко мне пришла, и я её обняла во сне. И мне так стало легко, что я смогла наконец обнять и сказать: «Мам, я тебя так люблю». Вот. И это, конечно, было вот такое.

К. Лаврентьева

— Спасибо вам большое. Прям пронзительно как-то, аж страшно мне, сижу, боюсь пошевелиться. Спасибо вам большое за этот опыт, за то, что поделились им. Да, Нина, какие у вас мысли про поэзию и музыку в дальнейшем? Что бы вы хотели воплотить в стихах? Какие у вас планы творческие? Что вы думаете об этом на ближайшее время?

К. Лаврентьева

— Ой, Кира, дорогая, вы знаете, у меня планы уже лет 10 такие. Грандиозные. Я поняла, что надо потихоньку, наверное, идти, потому что всё равно пути Господни неисповедимы. И как Он ведёт, наверное, так и должно быть, потому что то, что мы хотим, это мы хотим. Конечно, в планах издавать сборники дальше. Конечно, в планах доносить до людей свою музыку, потому что я считаю, она действительно... Мы очень много над ней в последнее время работали, и она действительно... Там замечательная музыка, там замечательные люди над ней работали. Вот это и композитор наш Евгений Бедненко, это аранжировщик Олег Губанов, который сотрудничает многие годы с телепроектом «Голос». Это «Любите Россию», сам Виктор Яковлевич Дробыш помогал тоже делать песню. И, конечно, хочется, чтобы её тексты и её смыслы доходили до людских сердец, до людского ума, до людской души. Очень хочется, чтобы они звучали. Я не могу сказать, что я хочу какую-то популярность, наверное, я хочу просто спокойно работать, заниматься творчеством, спокойно работать. Я хочу, чтобы они звучали, но, к сожалению, у нас получается, что, как сказал мой замечательный знакомый, чтобы песня стала известной, это всё равно популярность за собой тянет. То есть одно другое тянет, грубо говоря. То есть тут не обойдётся. Поэтому я не знаю, как Господь даст, так и будет, наверное. А пока мне хочется, конечно, чтобы они звучали, чтобы их слушали люди. Я люблю этим заниматься, мне нравится. Я очень много времени отдаю музыке, на самом деле вокалу. Для меня это просто очень важно. Я считаю, что я работаю как раз всё-таки в духовной теме. Тут был разговор, что надо петь песни про любовь, но я говорю, что это не совсем моё, то есть петь про любовь всё-таки... Очень много кто поет песни про любовь, да, и это всё равно другая немножко история, поэтому я всё-таки, наверное, пытаюсь остановиться на той теме, на которую я иду. Поэтому, конечно, в поисках продюсера с этим вообще очень сложно. Как-то раньше я не задавалась этим, а сейчас я прям задаюсь, потому что я понимаю, что у меня, конечно, есть и покровительница замечательная, её зовут Светлана, вот у меня есть помощники, да, у меня муж, который меня поддерживает, помогает. У меня семья, которая всё это терпит столько лет. Я прям говорю им огромное за это спасибо. Но я понимаю, что сегодня без продюсера это очень сложно всё. Прям очень сложно. Потому что я не во всём понимаю, не во всём соображаю. Интернет — это вообще не моё. То есть я, конечно, могу там что-то, но так, чтобы TikTok вести и все вот эти вот каналы, это... Совсем не то.

К. Лаврентьева

— Какую музыку вы любите слушать сами? Вот есть у вас какие-то музыкальные предпочтения?

Н. Шнайдер

— Вы знаете, я настолько разнообразна в музыке. Я, во-первых, в своей жизни чего только не исполняла: и народную музыку, и академическую музыку, и рок даже — я какое-то время на нём училась, так, немножко.

К. Лаврентьева

— Вот это поворот.

Н. Шнайдер

— А потом с матушкой на литургиях, все служебные песнопения — это уже совсем другое. Настолько разносторонняя, мне кажется, я, но я безумно всегда любила направление, стиль музыки — это классический кроссовер. И буквально вот сейчас мы стали делать песни, делать такие аранжировки, которые ведут к этому.

К. Лаврентьева

— Что это за стиль? В чём его главная особенность?

Н. Шнайдер

— Это разные жанры музыки можно смешивать. Это разные манеры вокальные. И это, как правило, оркестровые аранжировки могут быть. Вот, то есть настолько он богатый, там можно делать в этом стиле, в этом направлении, можно делать на самом деле всё что угодно. Вот, наверное, поэтому он интересен. Но есть одна проблема, к сожалению, он в России не так живуч, как за рубежом. Вот, поэтому... Я вот недавно была на замечательном концерте тоже, и вот они всё-таки работают в этой стилистике, и меня прямо это очень сильно порадовало. Но вот это не так успешно, к сожалению, на сегодня, как наша поп-музыка.

К. Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. У нас в гостях Нина Шнайдер, поэт и исполнительница песен, руководитель детского ансамбля «Надежда» при храме Спаса Нерукотворного Образа в селе Усово. Меня зовут Кира Лаврентьева. Мы продолжаем наш разговор, и вот о чём ещё хотела спросить. Есть ли у вас какие-то планы на концерты, на какие-то творческие вечера, где вы поёте, читаете, а люди слушают и задают вам какие-нибудь вопросы или просто слушают?

Н. Шнайдер

— Конечно, я концертирую в любом случае, да, не могу сказать, что так часто концерты прямо, но они есть. Очень хотелось бы выйти на более серьёзный уровень, да, очень хотелось бы выйти на более большие концерты, на более объёмные, и всё-таки на какие-то серьёзные площадки, да, более серьёзные, чтобы концерты были почаще и побольше, вот. Поэтому, конечно, есть такая цель, безусловно, поэтому все, кто меня слышит, приглашайте меня на концерты, я обязательно с радостью и платно, и бесплатно вам спою.

К. Лаврентьева

— Скажите, пожалуйста, что вам легче исполнять? Какие ваши песни вам больше по душе самой? Вот вас, например, попросят: «Нина, исполните, пожалуйста, то, что вы любите сами больше всего». Что это будет за композиция или композиции? Да, ну какие? О чём?

Н. Шнайдер

— Кира, свои. Это духовные песни. Это про любовь. Ну, про любовь, наверное, больше к ближним, к мужу, к детям. Да, у меня есть песни для детей. Но больше всего я, конечно, свои песни люблю, потому что я чувствую те тексты, которые я пишу, просто на самом деле. Вот поэтому, естественно, это свой репертуар.

К. Лаврентьева

— Но это ещё такое некое сотворчество с композитором должно быть. Вы должны прямо попадать друг другу на сто процентов.

Н. Шнайдер

— Вы знаете, мне кажется, мы вот как раз с Бедненко и совпали на сто процентов, потому что он верующий человек, наверное, я, потому что при храме, и мы немножко чувствуем эту тему всё-таки, да, я не могу сказать, что мы прямо какие-то там грандиозные вещи создаём, но чувствуем, поэтому, наверное, так и получилось. Мне казалось, что мы первые 12 песен в сборнике написали просто вот, не знаю, с лёгкой руки, можно сказать, да, то есть вот как-то Господь всё управил сам. То есть я поняла, наверное, в первый раз в жизни, что это угодно Богу.

К. Лаврентьева

— Интересно. А какая была первая песня? Как она называется?

Н. Шнайдер

— «Вера», надежда, любовь«.

К. Лаврентьева

— О, как я почувствовала!

Н. Шнайдер

— Причём я могу сказать, Кира, эта песня была специально доработана, создана, переработана для вашего радио. И присылая вам три песни, я понимала, я практически на сто процентов была уверена, что вы выберете «Вера», надежда, любовь«.

К. Лаврентьева

— Да вы что? Хотя я не знала этого всего.

Н. Шнайдер

— А у вас часто звучат такие слова на радиостанции. И поэтому я вот прямо специально, можно сказать, я для вас её и делала. Для вашего радио.

К. Лаврентьева

— Вот это открыли вы нам сейчас тут сюрприз. Удивительно, Нина. Спасибо огромное. И, кстати говоря, раз мы сегодня эту песню будем слушать в конце этого часа, это будет уже совсем скоро, давайте всё-таки об истории песни. Как она создавалась, как вы её писали. Что вы помните об этом периоде?

Н. Шнайдер

— Написала я её, кстати, достаточно быстро. Не песню, а текст. Песню написал Евгений Бедненко, но, наверное, за вечер сложился текст. Вы знаете, я считаю, что люди, что бы ни случилось в жизни, всё-таки должны верить, надеяться и ждать, и любить. Но самое интересное, у меня ещё связано это с именами. У меня маму звали Надежда, вторую жену отца звали Любовь, а мою родную свекровь зовут Вера. И это было связано, в общем-то, и с самой верой в сердце, в душе, и надеждой, и любовью к людям и ко всему, что мы созерцаем в нашем мире. И с именами моих замечательных, можно сказать, мам.

К. Лаврентьева

— Женщины, да? Какие сильные женщины в вашей семье.

Н. Шнайдер

— И с такими именами. Причём, вы знаете, я задумывалась над этим, стала, наверное, вообще уже тоже в сознательном возрасте, я никогда не задумывалась на эту тему. Да, удивительно. Да, так она и сложилась, эта песня. И мы так и назвали, кстати, первый сборник наш, «Вера, надежда, любовь». Вот так и называется там основная песня. Она, правда, немножко в другой там аранжировке. Всё-таки там одна история, а здесь немножко другая.

К. Лаврентьева

— Смотрите, вам трудно перепевать песни? Я всегда об этом спрашиваю актёров, которые заново играют спектакли, играют, играют. Тебе же нужно нервы держать, нужно постоянно держать эмоцию, чтобы зритель тоже с тобой это всё сопереживал. А тут песня. Вот как вам удается не терять к ней самой интереса, перепевая из раза в раз для разной аудитории уже спустя определенное количество лет, уже когда немножко стерлись какие-то основные переживания, связанные с созданием этой песни? Вот как сейчас вам их петь, но при этом чтобы слушатель тоже проникся?

Н. Шнайдер

— Ну, они ещё достаточно свежие. Ещё пока плесенью не покрылись. Поэтому это прям новые песни. Поэтому не тяжело. Потому что ты уже привыкаешь, тебе уже не так интересно, да. Но ты всё равно, когда выходишь в зал, на публику, ты включаешься. Хочешь не хочешь, ты включаешься, потому что тебе же нужно донести смысл песни. Вот. Поэтому... Хочешь не хочешь.

К. Лаврентьева

— Хочешь не хочешь, а эмоцию дай. Вы на приходе поёте? Вот там, в Спасе Нерукотворном, в храме в Усово.

Н. Шнайдер

— Литургию поём, а на приходе я, наверное, уже не пою. Вот, Я даже не знаю, вот сейчас у матушки остался взрослый... взрослые мамочки, взрослый хор, я, честно говоря, не знаю, в этом году я не видела. Вот матушка она занималась там взрослым хором, там пели женщины. Мне немножко тяжеловато, Кира, тяжеловато в плане голоса. Всё-таки начинающие вокалисты, у них всё тихонечко и попроще. А я начинаю давать голоса.

К. Лаврентьева

— Ну потому что вы ещё и профессионально поёте.

Н. Шнайдер

— Да, я их как бы, получается, заглушаю. И они меня не совсем понимают. А мне притяжелять голос — да, я могу, но это тяжело, всё равно когда высокие ноты. И поэтому я немножко так с этого дела слилась. Я могу выйти с детьми. С детьми я выхожу. Действительно, мы поём иногда общую песню, я им помогаю. Вот они мне, я им. Вот так и поём. Вот так вот.

К. Лаврентьева

— С детьми интересный момент, потому что они же ходят по собственному желанию, это же не обязаловка. А хор — это всё-таки вещь, требующая особой дисциплины. Не будешь ходить, не будешь знать тексты песен. Всё очень просто. Не будешь знать свою партию, будешь диссонанс вносить.

Н. Шнайдер

— Вы не поверите, у нас многие ходят, тоже не знают тексты. Мы всё время ругаемся там с матушкой: надо тексты выучить, пожалуйста, перед концертами.

К. Лаврентьева

— Есть отдельные энтузиасты, на которых, видимо, всё держится. Дети проявляют к вам вот какой-то личностный интерес? О чём-то поговорить? О чём-то спросить? Они же всё-таки в воскресную школу пришли, а не просто на хор, там, светское учреждение. Вот есть вот такой доверительный момент, или вы всё же держите вот эти педагогические границы и стараетесь их не переходить?

Н. Шнайдер

— Обязательно есть. Без этого нельзя с детьми, иначе я им перестану быть интересной, и они не будут ходить на мой предмет. Я всегда в начале, ну, стараюсь, по крайней мере, в начале урока обязательно спрашивать их, как у вас дела, как у вас настроение, чем вы сегодня занимались, каникулы, куда вы поехали, поедете или куда вы ездили. Вот, обязательно в середине урока мне нужно сделать маленькую, хотя бы минутную паузу, да, что-то с ними поговорить по душам. Вот, то есть это обязательно, да, потому что иначе не получается. То есть они всё-таки, ну что там, там возраст от 6 до 10 лет, это вот самый подходящий маленький возраст, да. То есть они, конечно, не выдерживают эти 45 минут урока. И бывает, что я его немножко сокращаю. И песни бывает мы берём тоже, которые более такие весёлые. Всё-таки духовная тематика, она ведёт свою линию. А им же хочется иногда и подурачиться, и повеселиться, и похихикать. Естественно, мы берём обычные наши какие-то песни, там, советской эстрады, да, такие весёлые, там, из мультиков, такой вот всё. То есть, да. Разрядить обстановочку. ко мне подходят, они меня там обнимают, чего-нибудь мне могут рассказать. Вот очень приятно, когда ребёнок к тебе подходит, обнимает и говорит: «Нина Павловна, давайте я вам там расскажу. Вот у меня вчера было вот там-то, вот там-то что-нибудь такое». Молитва, когда у нас обязательно молитва, естественно, в начале урока, после урока. И на молитву они подходят ко мне, некоторые вот прям меня обнимут, немножко так приобнимут. В общем, конечно, это дети, тут по-другому никак не получится.

К. Лаврентьева

— У нас педагог по фортепиано занимается с моими младшими, ну, средним и младшим ребёнком. И вот средний, он в неё вцепляется прямо. То есть мне казалось, что у него нет никакого тактильного голода. Ну мы стараемся его обнимать, целовать. То есть это как-то органично, нормально, ребёнок растёт в семье. Но вот как только педагог к нам приходит по музыке, она с ним садится за инструмент, он её берёт вот так вот за руку и её рукой играет, что-то там пытается изобразить. И она каждый раз говорит: Кира, посмотри, как он в меня вцепляется. То есть это тоже ведь какой-то, да, такой голод. Чувствует ребёнок вот в этой конкретной личности, что-то, что она может ему дать. Какое-то тепло может быть, какой-то покой. Может быть, он успокаивается. Я не знаю, что он находит. Там действительно потрясающий у нас педагог, она действительно глубочайшая личность, но вот находит то, что, может быть, в родителях не может найти. Нам же тоже помогает Господь, посылает нам людей, которые могут помочь нам воспитать наших детей. В этом, наверное, нет ничего такого страшного. А вот это очень даже прекрасно может быть.

Н. Шнайдер

— Да, ну вот у меня тоже, у меня вот ходит девочка Люда, Люда — это как раз дочка нашего настоятеля, отца Дионисия, и матушка мне говорила: (то есть кто-то уходил, кто-то приходил, а вот она у меня как-то вот держится). И она мне говорит: «Нина Павловна, она вот как-то с вами совпала. Вот она вот с вами», и меня успокаивает то, что она вот с вами как-то на одной волне. Да, я не знаю, ну, наверное, но это не про всех детей, конечно, так можно сказать. То есть есть дети, которые, наоборот, там считают, что я, может, чересчур строгая, может, чересчур требую, да. Потому что все-таки ансамбль — это ансамбль, а у меня же есть еще уроки индивидуального вокала. И на индивидуальном вокале я, конечно, их уже мучаю по-другому совсем. Мне нужно, чтобы они выходили на концерт и пели хорошо уже, потому что это уже другая тема, история. Вот, и поэтому да, бывают такие вот моменты, что дети тебе прям доверяют, и тебе с ними легко. Есть дети, с которыми вот прям тяжело, тяжко, да. Вот есть, которые легко. Я тоже люблю Люду. Сейчас у меня тоже девочка еще одна вернулась, причем она у меня в детстве, знаете, все время, когда ходила, она у меня плакала, ей ничего сказать нельзя было. Она сразу в слезы. Дочка матушки, другой только. А я говорю: матушка, а я не понимаю, почему она плачет. Она мне говорит: «Нина Павловна, вы не обращайте внимания, она у нас такая сентиментальная, она просто по любому поводу плачет». И сейчас она ко мне, спустя годы, два года, по-моему, ее не было, или три, она возвращается. Лена ее зовут. Я, когда ей говорю, она говорит: «Нина Павловна, я вообще не помню, чтобы я рыдала на уроках». Я говорю: «Ты помнишь, бывает слезу пустишь мне, а я не понимаю, что с тобой делать». Вот, она говорит: «Нина Павловна, я не помню». Ничего себе, кстати. И она тоже вот вернулась, да.

К. Лаврентьева

— Ничего себе, кстати. Может быть, выходило что-то, напряжение какое-то.

Н. Шнайдер

— Не знаю, Кира, вы знаете, у меня сейчас дети вот в ансамбле, они плачут по другому поводу. Они, если я не ставлю их солистами, я обратила внимание, да?

К. Лаврентьева

— А, это лидерство пошло. Это поколение такое. Это ужас.

Н. Шнайдер

— Они прямо у меня взяли в последний раз и ушли с урока. То есть я не поставила их солистами, они говорят: «Нет», но я поставила их на вокализ, петь вокализ. Я говорю: «Девочки, тут две солистки, и вы поете вокализ». А они мне встали с конца урока и говорят: «Нина Павловна, можно мы не будем эту песню петь, мы пойдём?» Я говорю: «Ну хорошо, идите». Да, бывают разные дети, разные моменты, поэтому здесь приходится подстраиваться.

К. Лаврентьева

— Идти в ногу со временем. Нина, дорогая, спасибо вам огромное за теплейший разговор. Давайте скорее слушать песню «Вера, надежда, любовь». Ну и напомню нашим слушателям, что в гостях у «Вечера воскресенья» была Нина Шнайдер, поэт и исполнительница песен, руководитель детского ансамбля «Надежда» при храме Спаса Нерукотворного образа в Усово. Меня зовут Кира Лаврентьева, я от души вас благодарю.

Н. Шнайдер

— Спасибо, Кира, большое вам за приглашение.

К. Лаврентьева

— Правда, от души. Спасибо большое, да. И дорогие слушатели: Христос воскресе, сегодня у нас воскресенье, Антипасха, у нас сегодня продолжается Пасха, продолжается Воскресение Христово, и сегодня Нина сказала о том, что смерти нет, она это почувствовала в какой-то момент очень чётко, поэтому спасибо вам огромное, как-то сегодня всё очень здорово сложилось у нас в этом часе. Спасибо.

---

Все выпуски программы: Вечер Воскресенья

• «Личная история». Наталья Дмитриевская
• «Через болезнь к помощи ближним». Александр Бочаров, Ксения Черная
• «Вера и творчество»