«Путь к священству». о. Павел Огрызков

У нас в студии был настоятель храма Царственных страстотерпцев в Южном Измайлове священник Павел Огрызков.

Наш гость рассказал о том, как удивительно складывался его путь к священническому служению и какое влияние на этот путь оказали отец — известный московский священник, протоиерей Геннадий Огрызков и многие другие замечательные церковные люди.

Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева

---

---

Константин Мацан

− «Светлый вечер» на Радио ВЕРА — здравствуйте, уважаемые друзья! В студии у микрофона − моя коллега Кира Лаврентьева...

Кира Лаврентьева

− Добрый вечер...

Константин Мацан

− И я, Константин Мацан. В гостях у нас сегодня — священник Павел Огрызков, настоятель храма святых Царственных страстотерпцев в Южном Измайлове и ответственный Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства в Восточном округе Москвы. Добрый вечер!

О. Павел

− Здравствуйте...

Константин Мацан

− Я Вам напомню и нашим слушателям, что в этих беседах мы говорим со священником о пути к вере и в вере, о том, какая цепь событий привела к тому, что человек стал священником. Но бывают случаи, как Ваш — когда Вы из семьи священнослужителя, известного священника отца Геннадия Огрызкова... И вопрос о приходе к вере, наверное, не стоит так уж остро. С одной стороны.

С другой стороны... Я не случайно именно с этого начинаю, потому что и вправду кажется, что, ну... Человек родился в семье священника — даже если он не был верующим с детства, все равно уже к этому призванию, к этой стезе все направлялось − это естественно. Но при этом, быть может, стать священником человеку именно видящему перед собой пример отца-священника — быть может, даже сложнее.

Потому что, с одной стороны, видны трудности и искушения священнического служения. С другой стороны, человек всегда думает: а не совершаю ли я этот выбор просто «потому что как папа»? А мой ли это путь? Мой ли личный это путь? И является ли это именно моим призванием, а не просто неким действием по инерции семейной истории? Вот как Вы на это смотрите?

О. Павел

— Ну Вы знаете... Прежде всего, конечно, хочу сказать, что мне повезло родиться в верующей на самом деле священнической семье. Потому что, конечно, опыт жизни, опыт тот, который мы с моим братом черпали от своих родителей верующих... Которые, кстати говоря, родились в, ну... нельзя сказать, что неверующих, но не в церковных семьях совершенно − далеких от церковной жизни, имеющих некоторые понятия, но не более того, вот... И конечно же, вот их приход к Богу был осмысленный, уже в осознанном возрасте таком. А мы уже родились, так сказать, в семье верующих людей.

И в моем детстве перед глазами всегда было немало священников, потому что, ну... время было непростое. Прежде всего, у нас был духовник... и есть — дай Бог ему здоровья... Это наместник Данилова монастыря, епископ Алексий Поликарпов. В то время он был в Троице-Сергиевой Лавре. Мы регулярно туда ездили, ездили на исповедь...

И конечно, вот эти такие основы, на которых созидалось мое детство, моя юность, твердыня, на которую я опирался, очень дали много моей жизни. И то количество людей верующих, священников, которые часто приходили в гости к нам... Дело в том, что мы жили и живем на земле, в своем доме. И многие люди приезжали, и мы в саду очень часто... Я тогда еще маленький был, так помогал там, скажем, затопить самовар, там еще что-то...

И видел тех людей, которые приходили с вопросами к папе, которые приходили просто пообщаться − те же самые священники, поделиться какими-то своими переживаниями. Ну я не очень был внимателен − в том возрасте у меня совершенно другие в голове мысли были вот, но все же, наверное, все это ложится в подсознание и влияет на всю будущую жизнь...

И конечно, когда я по юности своей развивался, у меня было совершенно конкретное увлечение — я увлекался техникой. В возрасте 11 лет... Один знакомый человек привез свой старый запорожец, наполовину разломанный (его притащили на тросе), и оставил его у нас в саду. И вот несколько лет он просто стоял.

Потом я попросил разрешения, чтобы узнать, можно ли на него посмотреть, залезть в него, посмотреть, что там. Так вот в возрасте 11 лет я нашел там книжечку какую-то... Это был у нас гараж, в котором папин, ну... сложно сказать, брат или дядя, потому что там между поколениями был такой у них разрыв, но по возрасту они друг от друга не сильно отличались − он был чуть старше, и он был хорошим технарем...и у него был гараж, он машину свою содержал там...

И в общем, там я прилип к его машине. Потом стал с запорожцем возиться... Ну и я поставил тот запорожец, который стоял во дворе, на ход — это меня вдохновило, и так как-то я вот к технике прилип, это меня привязывало...

И когда по окончании школы мы пошли к духовнику, к батюшке (он тогда еще был архимандритом), он спросил меня: «Какие у тебя планы, что ты хочешь?». И я сказал: «Может быть, в автомеханический институт поступить, мне это как-то близко». Ну, он так задумался, и говорит: «Нет, тебе нужно в семинарию поступать».

Как-то в этом смысле папа воспитал нас бесконфликтными такими − ну, надо так надо.. Но надо сказать, это не было моим желанием, это не было моим стремлением — поэтому я не сильно готовился, и, в общем-то, первые экзамены в семинарию я провалил. Вот. В семинарию я не попал.

И после этого получилось получить права, по сути дела там, скажем, к осени, уже после окончания школы. Папе как раз нужны были какие-то водители, потому что он сам водить машину не умел, ну и таким образом у него встала такая проблема — и он меня определил как водителя. Взяли меня в официальную должность там на приходе, И я возил папу некоторое время — по сути дела, год с лишним работал водителем. Ну а в октябре месяце 2006 года я пошел в армию, вот...

Константин Мацан

− А когда Вам сказали, что «нет, Вам нужно в семинарию идти», что Вы почувствовали? Спрашиваю об этом, потому что это вообще вопрос о том, как верующим относиться к таким радикальным благословениям, касающимся выбора жизненного пути...Как-то обосновывал священник, который Вам сказал, что нужно в семинарию, вот такое свое мнение?

О. Павел

− Да, вопрос интересный. Потому что, ну, по большому счету, особо не обосновывал — просто сказал, что «тебе надо». Ну, он сказал только, что «у тебя перед глазами опыт папы», вот... А, он сказал так: «Ну и что, ты будешь всю жизнь гайки крутить? Надо, — говорит, — тебе поступать в семинарию»... Вот, примерно, что было сказано...

Константин Мацан

− Ну, это уже некоторое обоснование...

О. Павел

− Ну, да...

Константин Мацан

− Некоторая иерархия занятий − что есть занятия попроще, а есть занятия повозвышеннее...

О. Павел

− Ну да, ну да...

Но вот интересно, что наш духовник — он в глазах детей, ну и, естественно, в глазах родителей, в общем, был таким... пользовался неограниченным авторитетом. Поэтому как-то здесь против него никаких внутренних таких вот восстаний не было. Было какое-то такое доверие всему этому. Надо так надо − пошел...

Ну да, без, как сказать, особого желания пошел. Но скажу так, что не поступил — но как-то так сильно не расстроился. Стал работать при храме... А потом собрался в армию. У папы... Он хотел предложить сначала, там у него какие-то были выходы, там с командиром автобата где-то под Балашихой вот... Я отказался — «нет» сказал, «не пойду по знакомым»... Но это было не совсем так, потому что все равно в итоге потом мы все-таки обратились к некоторым знакомствам, и я попал в Зосимову пустынь, где я проходил свое воинское служение в течение двух лет...

Константин Мацан

− А что там было в Зосимовой пустыни?

О. Павел

− В Зосимовой пустыни − воинская часть...

Константин Мацан

− Прямо в монастыре?

О. Павел

− Так скажем, монастырь на территории воинской части. То есть, режимный объект был там, очень мощный склад боеприпасов. Сейчас его уже упразднили, поэтому я могу об этом говорить...

Константин Мацан

− А храм там был действующий?

О. Павел

− Да, он действующий монастырь, да — Зосимова пустынь. Зосима Александровский − святой такой известный, там его мощи есть. И даже вот какое-то время мы были, можно сказать, у истоков нынешнего хора инженерных войск, который вот... Уже скончался отец Варнава, который, как сказать, окормлял воинов этих, но как раз он был тогда тоже в этом монастыре и окормлял воинов, и я под его окормлением находился. И мы были у истоков этого хора, мы иногда пели...

В монастыре не то чтобы там у нас это получалось — мы все-таки несли реальную военную службу, но в то же время, когда были возможности, мы пели в храме...

И вот так однажды построили подразделения все и сказали: «Так, товарищи бойцы, вот этой ночью будет совершаться служба по случаю праздника Благовещения Пресвятой Богородицы. Кто желает, может пойти на эту службу, но с утра все пойдете так же по всем, значит, скажем, таким нарядам, которые нужны будут»...

Ну и я вызвался пойти тоже... И очень была такая какая-то трогательная служба, которая так до глубины дыши коснулась меня...

И мы после службы остались в монастыре переночевать, а утром к построению должны были, значит, уже явиться в часть. Ну, в части мы и были, по сути дела, мы из нее за территорию не уходили... И когда я пришел, после построения вызвал меня командир роты и сказал, что скончался отец...

Это было такое событие, конечно, которое очень глубоко поразило... Потому что, по сути дела, получилось так, что как раз в тот момент, когда он преставился, я как раз был на службе, да, и это такое было непростое, да, событие...

Кира Лаврентьева

− Давайте напомним нашим слушателям, что в гостях у «Светлого вечера» − священник Павел Огрызков, настоятель храма святых Царственных страстотерпцев в Южном Измайлове, ответственный Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства в Восточном округе Москвы. У микрофонов — Константин Мацан и Кира Лаврентьева.

Спасибо Вам, отец Павел. Непростые вещи Вы нам рассказываете, нелегкие... Но, видимо, может быть, и не было бы пути к священству для Вас, если бы не Ваш папа, если бы не то, что он Вам дал, и, наверное, если бы даже и не его уход... То есть, смерть — тоже часть жизни, как мы знаем...

О. Павел

− Да, несомненно, это событие отразилось на моей жизни, и несомненно... То есть, к осени 1998 года, когда моя воинская служба подходила к концу, я написал рапорт командиру части о том, чтобы он дал мне 10 суток отпуску для того, чтобы я поступил в семинарию. Ну, или постарался, скажем так. И после утвердительного, так сказать, ответа, решения по этому вопросу, да, я поехал поступать в семинарию Ну и, надо сказать, так...

Кира Лаврентьева

− То есть, это Вас все-таки перевернуло, в некотором смысле?

О. Павел

− Да, несомненно, это повлияло. Повлияло на то, чтобы я переосмыслил немножко отношение ко всему этому и, может, более как-то ответственно отнесся... Ну в общем, в итоге — после, так сказать, результата — я вернулся обратно в часть, и я проходил воинскую службу до конца. А уволился — это было как раз в день Покрова Пресвятой Богородицы —приехал в Троице-Сергиеву лавру, преподобному поклонился... Ну, и зашел туда — узнал, что мне дали какое-то время, чтобы прийти в себя, привести себя в порядок, и потом чтобы я уже приезжал в семинарию на учебный процесс. Ну вот так началось мое уже возрастание в духовных школах...

Кира Лаврентьева

− Когда Вы стали студентом непосредственно семинарии уже, начали учиться под покровом преподобного Сергия — как Вы менялись в течение всего этого времени внутренне? Вот если наблюдать немножко со стороны за собой, что это был за процесс?

О. Павел

− Ну, интересно... Я хочу поделиться тоже таким переживанием своей жизни... Что я, переживя два года воинской службы, которые на протяжении двух лет постепенно, значит, из разных таких должностей и возможностей, так сказать, переходил из одного полугодия в другое полугодие − это всегда отражалось на жизни солдата. Вот достиг некоторого такого дембеля, так скажем, такой некоторой вальяжности... И когда я пришел в семинарию, я понял, что я попал в такую же систему полностью. У меня был, правда... Некоторое время я был в таком ауте — потому что, ну, я только что оставил армию...

Кира Лаврентьева

− И тут — та же армия...

О. Павел

− И тут попал в похожую, так сказать, систему, в которой все отслеживается, всё... Значит, только с прошения можно куда-то отъехать...

Кира Лаврентьева

− Благословения...

О. Павел

− Да... Но надо сказать, все равно опыт армейский — он помог быстро сориентироваться там, найти какие-то там, скажем, возможности так все устроить, чтобы всё это было по силам. Поэтому в этом смысле армия, конечно, мне помогла...

Константин Мацан

− А вот иногда рассказывают, вернее, называют то поколение, которое приходило в семинарию там в конце 80-х — в 90-х, может быть, тоже, но на волне тысячелетия Крещения Руси — называют иногда в шутку «университетским призывом». Потому что приходило много людей уже... ну, не возрастных, не старых, а с высшим образованием, после университетов, которые для себя мир церкви и веры открыли, и вот решили пойти учиться. И я думаю, что подавляющее большинство из них потом стали священниками. Вы с ними там... Это была Ваша среда? Вот какой была тогда Троице-Сергиева лавра и семинария? Или все-таки это уже позже, следующее поколение?

О. Павел

− Хочу сказать, что это было интересное время. То есть, по-моему, в первый раз когда я поступал, еще до армии, конкурс в Троице-Сергиевой лавре, ну, в семинарию, чуть ли не семь человек на место был. Спрос был просто колоссальный...

Кира Лаврентьева

− Какой это год был?

О. Павел

− Это первый раз, наверное, был девяносто пятый...

Кира Лаврентьева

− Ну это волна как раз, шла, людей...

О. Павел

− Да, 95- й год как раз. И наверное, это была волна... В 98-м году когда я поступал, уже был чуть-чуть поменьше конкурс поступающих;но тоже достаточно много — может, шесть человек, где-то так вот было...Но вот все равно много, много поступало людей. И так мы, конечно, люди были готовые и трудиться, и чем-то жертвовать своим — и вот как-то, наверное, это помогало всем развиваться в духовном плане. Потому что все мы знаем, что через жертвы только возможны какие-то успехи, в том числе в духовном плане...

Константин Мацан

− А вот такая ситуация, как встреча с Богом — как какой-то сильный религиозный опыт, который переводит тебя на какую-то иную качественную ступень... Даже если до этого был из церковной семьи, верующим все равно наверняка случается момент, когда эта вера для тебя как бы актуализируется, перестает быть просто наследованной от родителей и становится твоей.

Вот что это был за опыт у Вас? И было ли — может быть, не было такой одной точки, а может быть, она была? Вот расскажите об этом...

О. Павел

− Дело в том, что в моей жизни никогда не было момента, когда бы внутри было какое-то отрицание бытия Бога. Как-то это было настолько глубоко и безапелляционно — то есть, никакие там, скажем...

Кира Лаврентьева

− Аргументы...

О. Павел

− Аргументы, новые веяния — они не могли поколебать эту веру. Ну, это, конечно, заслуга родителей, которые смогли и общаться, наверное, с правильными людьми. Потому что все равно всё это — не то, что мы там сидели и слушали... Это было наше детское время, мы в этой ситуации не были осмысленными людьми. Это всё, я еще раз говорю, на таком подсознательном уровне впитывалось, но это явно помогало обрести такую глубокую веру.

И поэтому просто у меня, скажем так, было время, когда такая леность просто была в каких-то таких делах; но это не было какое-то осмысленное противление Богу, там что-то такое — это была просто такая, ну, простите, молодежная расхлябанность такая.

И потом, ну, какие-то такие моменты по жизни — они... Нельзя какими-то такими яркими событиями, которые там, скажем, тут же пленили, остановили, приковали мое внимание и осознание того, что... Нет... Но привили способность обращаться к Богу, ну и как-то учиться благодарить. То есть, замечать это и благодарить. И эта способность в жизни не раз помогала. Это было и во время службы в армии, это... Конечно, вот смерть папы − она повлияла на мою жизнь, на мое мировосприятие, вот на всё это она очень сильное влияние оказала. Ну вот нельзя сказать, чтобы это было какой-то, таким вот... Но с другой стороны, да, вот я еще раз говорю: я уже сказал вам про то, что событие произошло вот это... Нахождение мое на ночной службе в тот момент, когда папа преставился — наверное, что-то и было, что зацепило мое сердце, и так вот...

Потому что на самом деле было очень какое-то такое легкое состояние... Ну, это сложно передать — в общем, какое-то такое благодатное. Потому что я такой же, не знаю, если допустимо это в эфире — такой же раздолбай был, который, ну, не знаю... Не сказать, чтобы там у меня усердия в вере какие-то были, там в добрых делах или еще что-то...

Константин Мацан

− Ну что ж, это слово не впервые звучит в эфире Радио ВЕРА в таком контексте. Мы вернемся к этому разговору. Священник Павел Огрызков, настоятель храма святых Царственных страстотерпцев в Южном Измайлове сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Не переключайтесь!

Кира Лаврентьева

− «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. Дорогие друзья, у нас в гостях — священник Павел Огрызков, настоятель храма святых Царственных страстотерпцев в Южном Измайлове, ответственный Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства в Восточном округе Москвы. У микрофонов — Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Мы говорим с отцом Павлом о пути к священству, о его замечательном папе и вообще о разных интересных вещах, об учебе под сенью Троице-Сергиевой лавры, об армии, о духовном становлении...В общем-то, если вы только сейчас к нам присоединились, обязательно с нами оставайтесь...

Да, отец Павел, Вы знаете, я вот о чем хотела спросить. Вот это жизненное определение, когда ты, в общем-то, вдруг резко погружаешься в какую-то Божью правду... Вот ты живешь-живешь более-менее легко так, может быть, глубоко о чем-то не задумываясь — с нравственными понятиями, но глубоко, в общем-то, о чем-то не задумываясь... И тебя раз — как холодной водой обливают! И ты понимаешь, что ты вдруг осознал то, чего раньше не осознавал; ты понимаешь, что ты вдруг стал не прежним, стал другим — что вчера была одна жизнь, а сегодня началась совершенно другая...

Вот этот водораздел, который происходит в жизни, наверное, каждого христианина, просто разными путями, разными способами Господь с нами говорит... Вот это погружение в некую правду Божию — вот оно для Вас... каким было? Сколько оно длилось? Было ли оно слишком болезненным, или все же Вы были рады, что Вы вот как-то так расширились в некотором смысле внутренне? Вот как это всё проходило?

О. Павел

− Вы знаете, я Вас немножечко разочарую. Потому что у меня никакого водораздела не было...

Кира Лаврентьева

− Не было?

О. Павел

− Я с детства жил в вере. И поэтому в моей жизни и не было каких-то таких вот...

Кира Лаврентьева

− Потрясений духовных...

О. Павел

− Потрясений, да... И еще раз я вот, может быть, немножко отойду от темы — я хотел бы тоже еще раз, чтобы все узнали... В том кругу, в котором я возрастал и общался, вот где, то есть... Мой папа на пороге моей юности служил в храме Воскресения Словущего, у владыки Питирима, и там много священников оттуда я знал. Ну как знал — такой уже отрок был там вот...

Кира Лаврентьева

− Ну да...

О. Павел

−Это и ныне здравствующий отец Владимир Ригин, это и отец Николай Парусников − уже скончался... Отец Борис — настоятель был этого храма, такой почтенный батюшка... Цепенников...

Владыка... Интересное такое событие было в моей жизни, когда, я помню, на службе Петра и Павла я на всенощной был в алтаре —и, значит, все подходили под благословение к владыке Питириму. Вот и я, значит, подходил, а он говорит: «Ну, ты что, именинник?». Я говорю: «Да, владыка, у меня именины». «Ну, −говорит, − смотри, придешь завтра на службу — дам тебе шоколадку». «Владыка, − говорю, − «простите, мы собирались завтра к духовнику в Троице-Сергиеву лавру»... Говорит: «Ну, не придешь − не дам»... (смеются) То есть, да...

Кира Лаврентьева

− Простота такая, да?

О. Павел

− Простота, простота, да...И то множество духовных чад у нашего духовника и отцов есть, которые уже скончались − это архидиакон Роман, это иерей Алексе йГрачев, это отец Сергий Николаев... Много очень священников, которые как раз в то время начинали свое священническое служение; и всё это происходило у нас на глазах, и их вера, их служение — конечно, отразилось всё это в наших душах, и помогло нам как-то правильно выстроить отношения с Богом...

Константин Мацан

− Вот мы часто в последнее время говорим об этом поколении уходящим (или ушедшем) священников, которые воцерковили необозримое количество людей на излете перестройки, и потом, и кто-то из них до сих пор, слава Богу, здравствует, но уже старенькие... А вот если сравнивать то поколение и нынешнее, сегодняшнее, священников — Вы как человек, помнящий... и формирующийся даже просто по возрасту в ту эпоху, в их свете, да, и в их тепле — как смотрите на современников и на вот священников сегодняшних, молодых? Вы с печалью глядите на это поколение, или все-таки с надеждой? И что изменилось? Есть ли какие-то поколенческие вот ощущения, как они меняются? Что было тогда, что стало сейчас?

О. Павел

− Я говорил и повторяюсь, и повторюсь еще раз − я и есть, и надеюсь, что буду человеком верующим. Поэтому здесь... То, что поколения разнятся − это однозначно. Плохо ли это или хорошо? Во-первых, я такой оценки давать не хочу. Потому что, может быть, что-то мне не нравится — но потом я вижу, что это было необходимо в тот момент, поэтому это некий промысел Божий все равно. И здесь я, как бы сказать, стараюсь по этому поводу не рассуждать, потому что я не знаю судеб Божиих, как Господь все это управляет.

Но, конечно, особенно с молодыми, скажем, совсем семинаристами... Сейчас уже перехожу в тот возраст, когда начинаю знакомиться, потому что у меня дети начинают тоже подрастать к этому времени, входить в это время...Ну, хочется сказать, что, может быть, я ошибаюсь, но впечатление было, что мы, наше поколение... Или то поколение, если мы рассуждаем даже о тех, которых...

Это, естественно, были люди, которые принесли большую жертву. То есть, они отказывались, по сути дела, от всего. От своего рабочего места, от той устроенности... Мой покойный папа когда принимал решение о том, чтобы стать священником — ну, это была целая война с бабушкой, с дедушкой, потому что они буквально ездили в Троице-Сергиеву лавру к духовнику нашему и требовали, что он, значит, должен повлиять на Геннадия, что нельзя ему поступать в семинарию, что он должен...

А он к тому времени уже закончил МАРХИ и уже трудился немного в этом деле... И как-то они пытались склонить... Но спустя время также я уже был свидетелем того, что те же дедушка с бабушкой искренне молились, и уже обрели тоже вот такое вот и стремление к Богу, и веру, которые тоже им в Царствие Небесное помогли, я надеюсь, войти...

Константин Мацан

− А значит ли это, что невозможно быть священником, чем-то не пожертвовав? Вернее, скажем так, возможно, но вот таким светильником на своем месте станет именно тот, скорее всего, кто какую-то свою жертву принес, чтобы предстоять алтарю...

О. Павел

− Ну, несомненно... Мне кажется, для того, чтобы чего-то достичь, если, скажем, чем-то не жертвовать − наверное, вряд ли получится. Это не только священника касается, это в любой сфере...

Если человек хочет не просто так, тепленькое место занять, чтобы на жизнь себе обеспечить, чтобы... А каким-то делом загорается, начинает ради него класть душу свою — ну, наверное, это становится залогом его успеха в этом деле. Ну, а уж священник − это несомненно. В принципе, ну, наверное, если ты какую-то ставишь границу: скажем, вот здесь я там Богу верю, а вот тут — ну, так вот, значит, здесь буду уже устраивать по тем мирским законам, которые вокруг меня бушуют и царствуют...

Ну, наверное, тут уже священником стать... наверное, не получится...

Константин Мацан

− Ну, я в данном случае, да, спрашиваю не то что... Понятно, что мы говорим не о вот этой внутренней духовной стороне в данном вопросе, а просто... Ну вот у Вашего папы было прекрасное, очень престижное архитектурное образование — МАРХИ. Наверное, надо понять бабушку и дедушку, которые были несколько в шоке, что человек от этого решил отказаться — на тот момент непонятно ради чего.

А вот мы теперь смотрим на современных, допустим, священников и семинаристов, пришедших из священнических семей, которые после школы идут поступать в семинарии — и слава Богу, прекрасно; но вот у них нет чисто даже в профессиональном отношении вот этой вилки, этого выбора, им не нужно от прошлой жизни отказываться и перечеркивать ее, чтобы быть священниками. И тогда возникает вопрос, особенно к Вам он очень подходит, этот вопрос: а вообще как Вы относитесь к такой вещи, как вот это наследственное духовенство, как династии духовенства?

Потому что кто-то считает, что это, в общем-то, вещь неполезная как минимум. Потому что ну вот священником... Светильником может быть тот, кто через тернии к этому пришел. А вот эта вот такая инерция семьи — она дает, ну, таких пастырей, которые будут на своем месте совершать служение, но, может быть, не так уж и гореть этим...

О. Павел

− Я к этому отношусь с благоговением. Почему?

Константин Мацан

− В смысле, к наследственному духовенству, да?

О. Павел

− Да. Потому что... Вот Вы сейчас сами говорили недавно о том, что дети — перед их глазами как раз есть пример этого служения, и они, по сути дела, идут туда не в розовых очках.

Понятно, что если... Опять-таки, это вопрос к родителям — насколько они сами были верующими. Если, скажем, дети смогли увидеть, что это — то место, где можно реально прокормиться и неплохо жить, ну тогда —Господи, помоги, вот... А если священники служили от души и на совесть... Я вам скажу, что вот у меня сейчас четверо парней; и вот только второй сын мой — он собирается поступать в семинарию. Я, как бы сказать, в этой ситуации — человек терпеливый. Господь учит терпеть, не унывать в этой ситуации. И поэтому, с другой стороны, так, чтобы это было служение от сердца, а не какое-то вынужденное...

Я вот в этом смысле доверяю Богу, и те, кто куда хочет − пошли пока, и там развиваются, а там — как Бог даст...

Кира Лаврентьева

− То есть, Вы хотели бы все-таки, чтобы они стали священнослужителями? Мечта такая отцовская есть?

О. Павел

− Знаете, как... Ну я знаю, для чего это всё для чего я тружусь, для чего я кладу свои силы. Вот я вижу результат, и я понимаю это, и, конечно, если... К тому же, у моих детей, хоть и личного контакта со своим дедушкой не было, но они видели плоды, плоды его трудов. В этом смысле, несомненно, это помогло им, наверное, в их выборе...

Ну, я еще раз говорю, я не хочу ничью волю ограничивать. Здесь, как выберут, как выберут сами...

Константин Мацан

− Священник Павел Огрызков, настоятель храма святых Царственных страстотерпцев в Южном Измайлове, сегодня с нами в программе «Светлый вечер».

А вот тот облик священника, который являл Ваш папа — какие главные черты именно как священника Вы бы в нем выделили? Вот Вы с детства, видимо, понимали, каким священник должен быть, и каким, может быть, не должен, на этом фоне. Вот чему в этом смысле отец научил?

О. Павел − Ну, Вы знаете, я скажу так, что... Конечно же, вот такая популярность папина... Вот тот много было и как бы духовных чад, ну и много было восторженных людей... Я сейчас понимаю, как бы сказать, о чем это люди восторгались и как... Поначалу вот, ну, у меня было такое... Ну все восхищались, говорили: «У тебя особенный отец! У тебя такой...».

Ну а для меня − просто отец, просто папа, вот... То, что он был добрый — это я мог сказать, да. Вот. Больше, наверное, в этом смысле мне нечего было бы добавить.

Наверное, спустя года по-другому немножко оцениваешь, когда сам уже к этому служению прикоснулся, когда понимаешь, с чем это связано... И несомненно, он явил такой достойный образ и терпения, и любви, причем любви ко всякому человеку. Я такое, как бы сказать...

То ли в книге его воспоминаний была такая фраза — о том, что он умел очень просто общаться со всякими людьми.И с людьми очень такого, скажем, высокое положение занимающими. Там приезжали, по-моему, тогда еще в храм Малого Вознесения, и какие-то царские, скажем, особы, приезжающие из-за границы, и какие-то государственные деятели приходили...

И при этом совершенно спокойно он мог общаться с людьми простыми, «бомжиками» там... И в нем не было какого-то различия — с этим надо улыбаться, там скажем, и всячески расположение свое показывать, а на этого даже лучше, может, и не смотреть − такого не было.

Ко всем было внимание, ко всем была любовь, способность в каждом человеке видеть образ Божий. И это, конечно — ценная такая вот способность, которую он показал нам. И учиться... учиться терпеть, понимать, что люди мы все здесь не безгрешные, все со своими недостатками — и в общем-то, и свои недостатки видеть, ну и на других недостатки не гневаться, да...

Кира Лаврентьева

− Да, действительно — такая вершина, наверное, христианской жизни... Отец Павел, вот в Вашем священстве, когда уже много лет священник — что для Вас самое радостное? Такой наш популярный блиц-вопрос в конце «Пути к священству»...

О. Павел

− На самом деле, я молодой священник. Меня рукоположили в диакона в 2002 году, и 12 с половиной лет я служил диаконом...

Кира Лаврентьева

− Ого...

О. Павел

− Вот да... И причем здесь я... Вот как-то у меня такая, не знаю — это, наверное, от родителей какая-то такая способность без рассуждения совершать свое дело, делать это как можно лучше и не заглядывать дальше вперед...

И как-то вот служил... Я не рвался священником быть вот, мне нравилось дьяконское служение. Я служил, кстати говоря, в «Малом Вознесении» диаконом, напротив консерватории...

Кира Лаврентьева

− Да-да-да...

О. Павел

− И какой-то у меня голос был, слава Богу... Но из-за того, что я, так сказать, неправильно им пользовался − он так начал как-то хрипеть потихонечку. И как-то удивительно тоже — это не мои какие-то, а вот Господь посылал — вдруг меня познакомили с таким удивительным человеком — это Александр Филиппович Ведерников...

Константин Мацан

− Да...

О. Павел

− Известный бас такой вот, с которым меня познакомили, и к которому мне посчастливилось... Ну года два, наверное, я ходил к нему домой, у него занимался пением... Приглашал его в храм тоже... Ну не то что он прямо в первый раз приходил — у него были знакомые и другие в духовном сане...

Константин Мацан

− Вы попеть его приглашали в храм или просто помолиться?

О. Павел

− Нет, помолиться...

Константин Мацан

− А то было бы круто: заходишь в «Малое Вознесение»...

Кира Лаврентьева

− А там — Ведерников...

Константин Мацан

− А там — ни много ни мало Александр Ведерников на клиросе...

О. Павел

− Можно сказать, он меня приходил слушать, скажем так... Он меня хвалил... Сам я не дерзал его приглашать. К тому же, что я там — дьякон всего лишь какой-то, что я там буду приглашать, не знаю...

Константин Мацан

− А он тогда еще служил в Большом театре?

О. Павел

− Нет, он уже... Ему было уже 80 с лишним лет. И в таком возрасте он имел прекрасный голос! И на его фоне молодые голоса там скрипели как-то так... Удивительный человек...

Константин Мацан

− Выдающийся бас... У нас, кстати, недавно была программа в цикле «Философские ночи» про... в том числе про Свиридова с Андреем Андреевичем Золотовым, который хорошо Ведерникова знал. И мы там вставили кусочки записи, как Ведерников поет романсы Свиридова... Ну в общем, просто всем нашим слушателям рекомендую полюбопытствовать — легко в сети найти, как поет Александр Ведерников. Это такая вот эпоха мастеров, конечно...

Кира Лаврентьева

− Эпоха, да...

О. Павел

− И вот я хочу добавить, что мне посчастливилось с этим человеком пообщаться. И нужно было видеть этого человека, потому что при том, как бы сказать, при тех высотах, которых он достиг − он был очень простым человеком. В общении не было никакой заносчивости, не было никакой гордыни.Был совершенно простым доступным человеком.

Удивительно, он меня, мой голос подтягивал и учил меня пению совершенно бесплатно. Совершенно бесплатно мне вот так... В любой момент, когда я там позвонил, он меня принимал — если не был, конечно, занят, у него там занимались другие люди... Если у него была возможность, мы с ним договаривались, и я приходил... Он в доме композиторов жил... И занимались пением и общались интересно...

Он рассказывал его историю, рассказывал о том, как он занимался и учился пению у разных зарубежных там, итальянских мастеров — ну вот так-то так с пренебрежением говорил, что «ничему толком не учили»... По сути дела, тот уровень, на который он вышел — он, по сути дела, сам вышел. Он какую-то свою методику разработал, по которой потом уже тренировал других людей...

И по мере своих возможностей, так сказать, и я прикоснулся к этому — за что ему очень благодарен... И молюсь за упокой души приснопоминаемого Александра...

Кира Лаврентьева

− Так, значит... Блиц-опрос продолжается... Что самое трудное в священстве для Вас, отец Павел? Самое радостное, кстати говоря, Вы, по-моему, так и не сказали. Вы начали говорить про дьяконский период, потом ушли на Ведерникова... Вот такие вопросы — они традиционные...

О. Павел

− Давайте, если блиц-вопросы, тогда я отвечу на них коротенько. Для меня самое радостное − побыть на лоне природы, в тишине...

Кира Лаврентьева

− То есть, такое богообщение...

О. Павел

− Ну конечно, конечно... Потому что это то место, где на самом деле ты можешь просто помолчать немножко, подумать о чем-то, отдохнуть, и как-то так вот сконцентрироваться. В том числе и... Знаете, как говорят, что голос Божий звучит в тишине...

К вопросу как раз о том, что в современном обществе у нас в тишине быть и некомфортно.

Кира Лаврентьева

− Да...

О. Павел

− Нужно что-то, какой-то фон, какая-то музыка, разговор, еще что-то... А вот как раз, наверное, это то место — в тишине, в спокойствии, на лоне природы — где на самом деле мы можем как-то, наверное, процвести душою и к Богу обратиться...

Кира Лаврентьева

− Так, понятно. В общем, это да... Вы так описываете, что мы тоже немножко оказались на лоне природы, в тишине... У Вас 7 детей, отец Павел?

О. Павел

− У меня 9 детей...

Кира Лаврентьева

− 9 детей... Вот я бы тоже хотела оказаться, если бы у меня было 9 детей, на лоне природы в тишине... Я и с тремя-то хочу... (смеется)

О. Павел

− Помоги Господи... Для этого нужно, как это — «домик в деревне»...

Кира Лаврентьева

− Домик в деревне...

О. Павел

− За территорию города Москвы лучше, конечно, выезжать, потому что здесь — суета...

Константин Мацан

− Ну, Кирин вопрос был не просто о том, что Вам нравится...

Кира Лаврентьева

− Да, а что в священстве Вам дороже всего...

О. Павел

− Дороже всего? Литургия. Несомненно, совершение литургии. Тот момент, когда всю в суету, как в молитве «Иже херувимы», да, «всякое ныне житейское отложим попечение» — мы откладываем, и благодарим Бога, потому что «литургия» есть «благодарение». И вообще, конечно, благодарность — в нашей жизни ее не хватает...Недовольство, прочее...

Кира Лаврентьева

− Этого много...

О. Павел

− Да. Ну ладно, это уже другая тема...

Так что в священническом служении, несомненно − это литургия. Благодаря моему долгому диаконскому служению у меня появился вкус к красивому служению, литургии... Ну и, в общем-то, я стараюсь придерживаться некоторых таких правил, чтобы эту красоту... да, не размениваться, чтобы ее не потерять...

Кира Лаврентьева

− А самое трудное, отец Павел, вот именно в священстве?

О. Павел

− В священстве... Ну, самое трудное − это всегда, конечно же, люди. Учиться — при том, что, как бы сказать, общаясь с разными людьми, с разными характерами — вот нужно учиться беречь вот состояния духовные. Потому что если начнешь раздражаться, злиться, то очень легко всё это потерять, а обратно к ним вернуться будет очень непросто.

Поэтому стараться себя останавливать, себя тормозить в таких моментах, когда хочется как бы сказать что-то...

Кира Лаврентьева

− Что ты думаешь на самом деле...

О. Павел

− Ну да... Ну да. Да, это бывает непросто, и очень немалых сил как раз именно духовных, эмоциональных от тебя требует...

Кира Лаврентьева

− Вы перед эфиром упомянули отца Дмитрия Смирнова... Какое влияние он на Вас оказал?

О. Павел

− Ну, о его существовании я, конечно же, знал прежде, но лично познакомился с ним, наверное, после... В 2016 году, когда назначили меня на должность. Так вот, ну, как-то здоровался там, скажем, когда на какое-то мероприятие приходил. Но какого-то общения такого личного не было. Ну, не пересекались, так получалось. Не то, что я там какое-то там пренебрежение, нет — я уважение, несомненно, к нему испытывал, потому что это достойный священнослужитель, который уже на тот момент имел, как бы сказать, богатый список добрых дел и трудов...

Кира Лаврентьева

− Да...

О. Павел

− Которые он с достоинством нес, и совершал Божье дело...

Кира Лаврентьева

− Спасибо огромное! Спасибо огромное за этот разговор, отец Павел. Как-то на одном дыхании он пролетел. Огромное Вам спасибо за него, и вам, дорогие наши слушатели...

О. Павел

− Вам спасибо, дорогие мои, за внимание, благодарю за приглашение...

Кира Лаврентьева

− Спасибо... Приходите, пожалуйста, к нам почаще...

Константин Мацан

− Священник Павел Огрызков, настоятель храма святых Царственных страстотерпцев в Южном Измайлове, ответственный Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства в Восточном округе Москвы, был сегодня с нами в программе «Светлый вечер». В студии у микрофона была моя коллега Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Спасибо, до свидания...

Кира Лаврентьева

− Всего хорошего!

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Помощь храмам». Наталья Корнева
• «Таинство Священства». Протоиерей Максим Горожанкин
• «Возрождая святыни». Катерина Кочубей

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов