«Неделя 24-я по Пятидесятнице». Священник Стахий Колотвин

У нас в студии был настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митино священник Стахий Колотвин.

Мы говорили о смыслах богослужения в ближайшее воскресение, о начале Рождественского поста, о памяти апостола Филиппа, апостола и евангелиста Матфея, святителя Григория Неокесарийского.

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине священник Стахий Колотвин.

Свящ. Стахий Колотвин

— Добрый вечер.

М. Борисова

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждёт нас в церкви завтра, в 24-е воскресенье после Пятидесятницы, и на наступающей неделе. Как всегда, по традиции, мы стараемся понять смысл наступающего воскресенья, исходя из тех отрывков из Апостольских посланий и Евангелия, которые прозвучат завтра в храме за Божественной литургией. Завтра мы услышим отрывок из Послания апостола Павла Ефесянам — из 2-й главы стихи с 14-го по 22-й. И начинается этот отрывок такими словами, которые в принципе вроде бы как очевидны, но есть у меня такое подозрение, что некоторые понимают не совсем правильно, о чём идёт речь. А звучит он так: «Ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посредине преграду, упразднив вражду Плотию Своею, а закон заповедей учением, дабы из двух соделать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир, и в одном теле примирить обоих с Богом посредством креста, убив вражду на нём». Вот если не понимать, что речь идёт о двух мирах — о мире языческом и мире верующих в Единого Бога, — то тогда смысл абсолютно меняется, потому что можно подумать, что речь идёт о каких-то людях. Но тут нужно вообще представить себе смысл самого этого письма в город Ефес, в чём была подоплёка, почему необходимо было что-то ещё объяснять тем людям, среди которых апостол Павел проповедовал и, казалось бы, всё им объяснил.

Свящ. Стахий Колотвин

— Конечно, апостол Павел все свои послания писал к тем, кому он уже проповедовал. Это, кстати, нам хороший урок в отношении людей воцерковлённых или людей, интересующихся, которые прочли Евангелие, может быть, даже уже два раза прочли, Послания как-то тоже почитали. И кажется, что я вот уже почитал книгу, можно закрывать. Нет, слово Божие требует постоянного слышания, постоянного внимания. Понятное дело, что если ты человеком стал уже святой жизни, и слово Божие действует в тебе как Бог-Слово, второе лицо Святой Троицы и, как апостол Павел говорит, «уже не я живу, но живёт во мне Христос», — то ты можешь уже Евангелие не открывать. Более того, спрос с тебя будет меньше, если ты живёшь в какие-то стародавние времена, когда дорогой пергамент был недоступен простому человеку, а тем более неграмотному, который и читать-то не умел. Но сейчас в нашем суетном мире, конечно, обязательно надо вновь и вновь обращаться к этим словам. Раз жители Ефеса и всех других городов Средиземноморья, к которым апостол Павел обращал живое слово, тем не менее с вниманием читали Послание, сохраняли в своём сердце, сохранили его для нас, живущих 2000 лет спустя, то и для нас, конечно, это будет актуальное, можно сказать, руководство для сегодняшнего дня.
Да, конечно, если мы посмотрим контекст... кстати, очень важно читать именно поэтому читать Священное Писание подряд, не по дневным отрывочкам. Потому что по дневным отрывочкам ты выпадаешь из контекста и тоже думаешь: кто кого и с кем объединил. Если ты подряд читаешь, такой проблемы не возникает. Перед этим как раз обсуждение взаимоотношений язычников и иудеев, причём не только для иудеев, отвергших Христа, и язычников-многобожников, а имеются в виду прежде всего христиане, которые вышли из разных слоёв. Кто-то вышел от многобожия, кто-то вышел из иудейской среды, и всё равно вот это разделение сохранялось внутри единой Церкви Христовой. И, конечно, мы можем немножко погрузиться в контекст и посмотреть, как это всё было непросто. Мы вспомним, как, собственно, первых диаконов призвали апостолы на служение, потому что не могли поделить, как бы сейчас сказали, гуманитарную помощь. Вот вдовицы спорили, и вот как-то христианкам из язычников доставалось меньше, чем уже таким более заряженным на какие-то земные дела вдовицам из иудейской среды. Всё это актуально и сейчас. Вот эта актуализация всё-таки не только воспоминание того, как устроено было общество в такой ранней Римской империи, но всё-таки для нас важно посмотреть и на нынешние проблемы, что тоже нужно прилагать особое внимание и усилия для того, чтобы это разделение преодолевать не только с людьми, которые абсолютно чужды тебе, но и с людьми, которые тебе вроде близки. Очень важно помнить, что мы со своими близкими людьми, с которыми у нас могут быть какие-то политические разногласия, разные взгляды на одну и ту же проблему, причём не искусственные, а абсолютно искренние, но всё равно помнить, что нас объединяет Христос, нас объединяет православная вера.
Тоже я смотрю и среди прихожан, и сами прихожане с близкими... тоже постоянная такая, конечно, есть, от этого некуда деваться, что тоже люди, слава тебе, Господи, это замечают и в этом каются, что вот в очередной раз где-то там в семье, с друзьями, с людьми, с которыми ты много лет дружишь, знаешь, которым доверяешь, которые действительно очень близки, и ты с ними начинаешь ругаться на фоне каких-то действительно внешних политических событий. А надо понимать, что на фоне спасения души, на фоне нашего общения со Христом, всё равно все события — внешние. Царствие Небесное внутри нас есть. И апостол Павел напоминает важные слова, что Христос умер за всех нас, и Он нас Своей кровью объединяет. И поэтому, если даже ты будешь в какой-то своей правоте, если ты даже эту правоту сможешь как-то сформулировать, доказать, но духа Христовой, жертвенной любви в тебе не будет, то толка от этого нет. Ты можешь выйти победителем диспута, ты можешь как-то кого-то убедить вокруг себя, а твой оппонент как-то может потерять убедительность своих доводов, не найти нужных слов. Но если за всем этим нет Христовой жертвенной любви, то всё это будет тщетно. И только истинный враг каждого человека, а как мы помним, наша брань не против плоти и крови, как говорит апостол Павел, а против духов злобы поднебесной. Что победителем из этого, вот как раз в данном сражении... да, в битве никогда не может победить лукавый, духи злобы поднебесной всё равно проиграют и окажутся в аду, но в данный момент над тобой в конкретном сражении они окажутся наверху.
Поэтому, дорогие братья и сестры, недаром христианин, настоящий христианин, который может получить полноту Божественной помощи, это только тот, кто причащается святых Христовых Таин. Если ты причащаешься святых Христовых Таин, ты с ближним объединён Телом и Кровью Христа Бога нашего, ты через это получаешь действительно силу к настоящему духовному единству. Понятное дело, тут нельзя почивать на лаврах. Если ты взял и причастился, и на прошлой неделе, и на завтрашний воскресный день ты тоже собираешься прийти приобщиться святых Христовых Таин... нет, мы помним, что апостол Павел говорит о том, что болезни и скорби посылаются тем, кто без рассуждения причащается, поэтому обязательно достигаем мира, обязательно этот мир поддерживаем. Потому что раз Господь нам дал Свою Кровь, дал вот этот дух мира и братолюбия, то мы его должны пронести, несмотря на все окружающие сложности, потому что и во времена Христа, и во времена апостолов этих сложностей хватало, но всё равно они с ними справились. Должны справиться и мы.

М. Борисова

— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Луки, из 10-й главы стихи с 25-го по 37-й. Это известная, я думаю, не только верующим христианам, но и абсолютно неверующим, но знакомым хоть как-то с наследием европейской культуры, людям, притча о милосердном самарянине. Я думаю, что наши радиослушатели хорошо знают сам сюжет притчи. Мне хочется обратить внимание на то, с чего она начинается. Начинается она с того, что к Спасителю подходит человек, который обозначен в Евангелии как законник. И он обращается с вопросом для того, чтобы искусить Спасителя. Он спрашивает: «Учитель, что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?» На что, соответственно, получает ответ, что в законе написано «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя». Мне кажется, что мы, когда прочитываем в очередной раз этот текст, выпускаем из сферы своего внимания вот эту драматическую завязку. В чём, собственно говоря, состояла ловушка, в которую этот законник хотел Спасителя поймать этим вопросом?

Свящ. Стахий Колотвин

— Конечно, Господа пытались уловить постоянно. Но Господь же устроитель закона. Иудейский апломб был в том, что Христос закон разрушает. А Господь его не разрушал, а исполнял. Поэтому, когда Господь показывает своё изумительное знание закона, который Он сам устроил, Он даже не говорит ничего нового, чего не было в Ветхом Завете. Можно сказать, что здесь есть некоторое, конечно, как нам кажется, логическое противоречие. С одной стороны, Господь в Евангелии говорит: «Заповедь новую даю вам: да любите друг друга». А с другой стороны, вот вроде Господь цитирует Ветхий Завет, ветхозаветные слова про любовь к Богу, про любовь к ближнему. А на самом деле разница-то есть. В чём новизна, в чём обновление Духом Святым, в чём обновление через общение Христа происходит в Новом Завете? В каждом человеке, в принципе, есть что-то доброе. Когда мама смотрит на маньяка на судебном процессе, она, конечно, тоже вспоминает, какой он был хороший ребёнок, что-то доброе в душе его есть. И тоже у нас: когда у кого-то из наших близких мы видим какой-то конфликт и даже чувствуем, что близкий не прав, мы говорим, что, нет, вот у него такие-то и такие-то извинительные причины. Действительно, мы созданы по образу и подобию Божию, и поэтому образ Божий в нас неискореним. Подобие, увы, может потеряться. Мы можем не становиться похожими на Бога, а образ Божий всё равно есть. И поэтому в каждом из нас есть всё-таки вот этот отблеск образа Божия, который никак не истребим.
Поэтому, если мы посмотрим на Ветхий Завет, то, по сути, это создаётся некий такой огородик, некоторая такая теплица, некоторые идеальные условия, маленький кусочек плодородной земли на пересечении торговых путей, где люди в общении, хотя бы со своими, можно сказать, кровными родственниками, потому что весь этот народ — потомки одного праотца. Иаков, Авраам, Исаак, Иаков — вот их объединяют, такие все друг другу родственники. И что хотя бы здесь люди готовились к Пришествию Спасителя. И вот это что-то доброе в своём сердце и в своей душе не только к домочадцам обращали, но и хотя бы к тем людям, которые по крови близки, и к тем людям, с которыми ты объединён единой верой в грядущего пришедшего Мессию. Когда Господь дискутирует с законником, Он показывает расширение вот этой заповеди. Он показывает: заповедь-то сохраняется, но сейчас я вам не только даю более сложную задачу, я, можно сказать, вот как ребёнка берут и выпускают в большой мир. То он ходил только за ручку, а то теперь он идёт не за ручку, а просто рядом с мамой и с папой. То он шёл рядом с мамой и с папой, а то теперь он может сам бегать по двору, а то и даже куда-то там забежать, за какие-то гаражи, и даже родители не будут волноваться. А потом его одного выпускают погулять, а потом ребёнок один уже куда-то добирается на какие-то занятия, на какие-то кружки. А потом уже едет к бабушке в другой город, уже в одиночку, и всё больше и больше взрослеет. И каждый раз уровень сложности, уровень опасности возрастает, но и свобода и совершенство взаимодействия с миром возрастает тоже.
Точно так же и человечество: оно из этого некоторого гетто, его можно сравнить со средневековым смыслом этого слова, что вот как-то отделённый какой-то район, где какие-то свои правила действуют. Но нет — вот из этого гетто любви, где ты любишь только какой-то самый ближний круг, ну и чуть пошире берёшь. Потому что, да, язычник любил, может быть, правда, свою семью, своих самых ближайших близких, а иудей был призван любить каждого из своего народа, каждого своего иноверца — уже больше, чем языческое, дано. А вот эта любовь теперь — ты выходишь в окружающий мир, который совсем, может быть, неприветлив, жесток, недружелюбен к тебе. И ты можешь эту заповедь любви Христа, данную ещё в Ветхом Завете, теперь распространять вовне. Но Господь же даёт не только вот это такое поручение делать это, Он даёт и силы это делать. Собственно, вот та любовь Христова, которую Он приносит с Собой в этот мир, которую Он укореняет, как мы в Апостоле читали, даёт нам Кровь Свою, чтобы мы преодолевали вот это разделение, эту вражду этого мира.
Я помню, когда не было у нас на приходе чайной, где мы могли спокойно посидеть, побеседовать. У нас сейчас уже в среднем по часу беседа идёт после службы, хотя те, кто менее усидчив, расходятся раньше. А вот когда у нас ещё были такие простые стоячие чаепития в нашем деревянном храме, когда некуда было идти, и как-то кратко я просил людей, всё время постоянное задание: что перекликается между Апостолом и Евангелием? — вот именно в сегодняшнем чтении. Вроде апостол про одно, а Евангелие про другое. Вот здесь очень просто, потому что, если ты взял и не только, как обычно на службе бывает: пожилой алтарник что-то там под нос прочитал из Апостола, не очень понятно, по-церковнославянски, а Евангелие — ладно, проснулся знакомый какой-то сюжет. Так нет, по сути же апостолы не благовествовали ничего нового. Они дают какие-то подсказки, ключики к пониманию вот этого евангельского благовестия в своих апостольских трудах. И нам тоже даётся понимание, что вот мы, приобщаясь Тела и Крови Христовых, получаем возможность любить любого ближнего, не только своего друга, не только родственника, но и человека, тебе неприятного. И не потому, что это ты такой молодец, а потому, что Христос в тебе живёт. Ты Крови Христовой вкусил и у тебя есть сила любовь свою шире и шире распространять.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, что сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио ВЕРА программа «Седмица». С вами Марина Борисова, и со мной в студии наш сегодняшний гость — настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине священник Стахий Колотвин. И, как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. Воскресенье у нас особенное — это воскресенье, 27 ноября, память апостола Филиппа и заговенье на Рождественский, или Филиппов пост, который начнётся у нас с понедельника. Но для начала, мне кажется, всё-таки важно вспомнить, кто же был апостол Филипп и какова была его судьба среди других 12 апостолов, ближайших учеников Иисуса Христа.

Свящ. Стахий Колотвин

— Так изумительно сложилось, что получилось побывать в городе, который освятил своей мученической смертью апостол Филипп. Это город Иераполис. Уже по названию видно, что это буквально «священный город». Это был языческий паломнический центр, то есть это город, который не просто язычники населяли, а туда язычники приходили поклониться. Как мы помним, язычество отталкивалось от обожествления сил природы. И оно было не только какое-то примитивное, шаманское, но и даже высокое, философское античное язычество со сложной мифологией, с какими-то уже основами для нравственности, которые выводились из мифологических сюжетов, что всё равно как-то силы природы, её прекрасное проявление... как апостол Павел говорит, что «язычник спасается по естественному закону. Он видит, что прекрасно в этом мире, и старается быть таким же прекрасным, как этот мир». И точно так же Иераполис был расположен в изумительном месте, которое и сейчас посещают миллионы, наверное, туристов со всего мира, в том числе и с просторов нашей необъятной родины, потому что он находится на территории современной Турции. И хотя он достаточно далеко от морского побережья, излюбленного нашими туристами, но зато очень удобно, что можно доехать до него и от Средиземноморского побережья, и от Эгейского моря, то есть это такая точка, куда стекается.
Точно так же туда стекались... как мы помним, в эпоху до автомобилей самым таким комфортным способом перемещения был корабль. Это ты не идёшь пешком, не трясёшься в повозке, не едешь верхом, утомляешься, а ты, да, может быть, и не очень быстро, а если повезёт с попутным ветром, то быстро, плывёшь по волнам. Поэтому точно так же вот с двух сторон в него прибывали паломники, которые прежде всего видели вот эти замечательные травертиновые террасы, на которых тоже искрилась вода, которые переливались на солнце, которые изумительные во время заката. Я с супругой и детками там был в такое уже холодное время года, когда не было массовых туристов, кто на море отдыхает. Но народу всё равно там было много из разных стран, разные наречия слышались. И точно так же, я думаю, вот эти разные наречия слышались в Иераполисе и в эпоху апостольской проповеди, потому что всё-таки не было единого языка.
Греческий был языком международного общения, но, как мы помним, на Пятидесятницу апостолы вышли и начали говорить, и лидийцы, и каппадокийцы, у каждого свои языки, ещё вот эти малые языки не вымерли. И, собственно, апостол туда приходит... язычники, пришедшие поклониться, уже как-то сошедшиеся, можно сказать, было некоторое подобие языческое тому, что происходило в Иерусалиме. Иерусалим — место, куда стекались иудеи из рассеяния, из разных уголков Галилеи, Заиорданской стороны, но приплывали со всех уголков Средиземноморья, Персидской империи, с Аравийского полуострова, везде, откуда можно было достичь. И там было проповедовать эффективнее всего. Во-первых, потому что это люди уже с религиозным настроем, раз они оставляли всё и следовали в Иерусалим, и поэтому Господь к ним при жизни обращался. Но вот, как Господь говорил, что «пока Я проповедую овцам погибшим дома Израилева», а апостолы пошли и проповедовали уже всем язычникам. И поскольку, как мы уже сегодня разбирали, все мы всё равно Кровью Христовой объединяемся, то те же самые методы проповеди Христа апостолы используют для того, чтобы проповедовать среди язычников.
Апостол Филипп буквально тоже ходил по таким языческим центрам и, можно сказать, он уподобился Христу, но умалился всё равно, по сравнению с Ним. Потому что, если Христос пострадал в Иерусалиме, городе священном, ветхозаветном, где жертвы истинному Богу приносились, то апостол Филипп выбрал место для страданий, выбрал место для мученической гибели — не знаем, оно было ему открыто, знал ли, что он вернётся оттуда или что не вернётся, но в любом случае, каждый раз он шёл в такие места, понимая, как апостол Пётр на перевёрнутом кресте, что недостоин быть распят, как Христос. Так и апостол Филипп точно так же идёт, и те люди, которые язычники, которые тоже оставили свои дела, отправились, чтобы совершить такое языческое паломничество, то есть у них есть уже религиозное чувство, они могут что-то почувствовать, можно до них достучаться.
И точно так же, как те иудеи, до которых Христос пытался достучаться, всё равно кричали «кровь Его на нас и на чадах наших. Возьми, возьми, распни Его! А нам Варавву-разбойника отпусти», — точно так же, конечно, поступили и не только жители Иераполиса, но и все сошедшиеся туда паломники. Но, как мы помним, Господь взял и, наоборот, вот это позорное место, где всяких бунтовщиков, разбойников, убийц, насильников казнили, освятил Своею Кровью. Это Голгофа, а на краю её пещера Воскресения, и, наоборот, это самое святое паломническое место, куда паломники со всего мира даже до сего дня устремляются. И точно так же и апостол Филипп, пусть и в меньшем масштабе, освятил вот этот город Иераполис. И мы знаем, что в древней Церкви это уже было место паломническое, чтобы поклониться апостолу Филиппу, месту его гибели. Скорее всего, именно там были его мощи — над городом, чуть выше.
Я, когда был в Иераполисе, у нас с маленькими детками не было уже сил до верха туда добраться. Мы только посмотрели на вершину холма, и решили, что Турция всё-таки не такое далёкое направление, дай Бог, дети будут постарше, ещё доберёмся. Раскопали всего лишь лет 10 назад вот этот храм, потому что сам город, можно сказать, был раскопан давно, его руины — известный такой археологический парк. Вот эти бассейны с целебной водой, где тоже, можно сказать, как вот в купели Силоам, где проповедовал Христос, иудеи жаждали исцеления, точно так же и язычники сюда за какими-то исцелениями приходили. Но во главе всего этого стоял апостол Филипп. Для нас, для христиан, живущих в XXI веке, точно так же важно находить какие-то такие места, какие-то ключевые точки, куда люди с каким-то квазирелигиозным чувством идут. Поэтому, когда священник приходит на открытие каких-то спортивных соревнований — это я, как ответственный за спортивную деятельность в нашем Северо-Западном викариатстве города Москвы, могу сказать, — приходит на какие-то концерты, приходит просто на телевизионные программы, даже, например, светские, там общественные, спортивные, какие угодно вопросы обсуждаются, и кажется, что неуместен там священник — что он там делает?
Точно так же, как и неуместен апостол Филипп на языческом празднике, точно так же, как неуместен Христос среди иудеев, которые вот омертвели, и только предания старцев. Но если всё это приводит ко Христу, то это не зря. И каждый из нас в своём масштабе тоже это может. Когда у человека либо какое-то горе от потери близкого, либо какая-то радость, свадьба, день рождения, какие-то слова о Христе, сказанные в этот момент, когда человек не думает о Христе, но когда его сердце открыто к некому религиозному переживанию, они могут стать плодородными и добрый плод принести, и новых христиан к Богу привести.

М. Борисова

— Ну и, собственно, традиционный вопрос, который задаётся из года в год: почему Рождественский пост называется Филипповым?

Свящ. Стахий Колотвин

— Тут название уже такое позднее, потому что Рождественский пост до апостола Филиппа очень нескоро дошёл, это, можно сказать, всё, предел. Апостол Филипп — его именем наконец-то было остановлено разрастание Рождественского поста. Как мы помним, как знаем даже до сегодняшнего дня, богатые люди очень капризные, даже если люди очень верующие. И поэтому Рождественский пост, который, как мы видим просто из уставных богослужебных указаний, был одним днём — Сочельник. Вот нет утром службы, служба на вечерне, пусть у нас в нашей традиции утром. И завещали поместье монахам, они поминали и постились за душу своего благодетеля не день, а 2-3, потом неделю, потом две недели, пока уже не последовал указ дальше дня памяти апостола Филиппа не поститься. А так бы Рождественский пост сомкнулся бы с Успенским, а потом и с Великим, и постились бы мы круглый год. А так спасибо апостолу Филиппу за то, что он вот это разрастание, неестественное, неустановленное апостолами, Рождественского поста остановил.

М. Борисова

— В эфире радио ВЕРА программа «Седмица». С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине священник Стахий Колотвин. Мы ненадолго прервёмся, вернёмся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

М. Борисова

— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья. В эфире радио ВЕРА наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине священник Стахий Колотвин. Наступающая неделя начинается с памяти апостола Филиппа, а продолжается 29 ноября памятью апостола и евангелиста Матфея. Я думаю, что нашим радиослушателям нет смысла объяснять, кто такой евангелист Матфей, но мне кажется, было бы полезно вспомнить не только его личность, но и особенности его Евангелия. Поскольку каждое Евангелие носит ещё, помимо универсального содержания, индивидуальный отпечаток каждого автора. Мне кажется, это очень важно понимать, чем, скажем, Евангелие от Матфея отличается от, предположим, Евангелия от луки.

Свящ. Стахий Колотвин

— Безусловно, Евангелие от Матфея, можно сказать, максимально иудейского характера. Вот мы уже который раз затрагиваем тему соотношения языческого, иудейского начала такого культурного, этнографического в жизни ранней Церкви. Вот Евангелие от Матфея — даже есть версия, что апостол и евангелист Матфей написал его на арамейском языке, то есть семитском языке, родственном священному древнееврейскому языку, языку общения, языку, на котором, собственно, проповедовал Христос, и который был тоже, можно сказать, языком международного общения для Ближнего Востока в ту эпоху. А он потом всё-таки и сам перевёл на греческий, потому что Евангелие было обращено вовне.
И греческий — язык международного общения более широкий той эпохи, и все должны на нём слово Божье возвещать. Это теория, может быть, так, может быть, иначе. Может быть, апостол Матфей проповедовал в основном на арамейском языке, на семитских языках и, в принципе, как любой из апостолов, получивший дар языков, мог проповедовать на любом языке, но если мы посмотрим на географию его проповеди, то это в основном страны семитоязычные. Даже та же самая Эфиопия, в которой он пострадал, далёкая африканская страна, уже близко к экватору, там разные языки, но это тоже языки семитской группы, близкие, родственные арамейскому. Вполне вероятно, что всё-таки апостол и евангелист Матфей, как и остальные евангелисты, написал Евангелие на греческом, потому что обращал его ко всем без исключения. Но за счёт того, что он именно рос, в отличие от того же евангелиста Марка, выросшего в Александрии, или в отличие от евангелиста Луки, который был врачом и, соответственно, уже, можно сказать, по своей профессии был вынужден знакомиться с языческой учёностью, с языческими лечебными традициями, с лечебными трактатами, тоже на ком знание греческого языка сказалось куда больше, апостол и евангелист Матфей всё-таки был человек, можно сказать, внутренней иудейской культуры.
Во-первых, потому что он был из левитов. То есть из того колена, которое было посвящено Богу, которое совершало служение для своего народа, то уже и по своему воспитанию он был должен, наоборот, быть отделён, замкнут. Как мы помним, вот это даже понятие святости в Ветхом Завете, что святой — это значит, по сути, «отделённый», то есть не прикасающийся к языческому миру. И хотя он стал в итоге сборщиком налогов, мытарем, всё равно он общался не с греческой культурой, а, можно сказать, с римской латиноязычной администрацией, то есть даже и здесь ему греческий язык особо не пригождался. Поэтому мы видим в его Евангелии максимальное количество таких особенностей человека, который не носитель греческого языка, а носитель семитских языков. И при этом человека, который настолько глубоко погружён в культуру, ветхозаветные реалии своего народа, что множество ссылок, множество цитат из Ветхого Завета, множество апелляций к ветхозаветному Божественному откровению, которые должны, по мысли апостола и евангелиста Матфея, помочь и его соплеменникам убедиться, что Христос тот самый обещанный Мессия, и для всех нас показать — это тоже восхищает, — как Господь готовился к пришествию в мир.
Поэтому мы, люди, далёкие от иудейской традиции, сейчас читаем, 2000 лет спустя, Евангелие от Матфея и тоже видим: вот это да — 500 лет назад до того, как апостол евангелист Матфей писал, такой-то пророк сказал это, а 700 лет назад вот этот сказал порок, и это сбывается точь-в-точь. Как это могли люди знать? Вот какое величие Духа Святого. То есть эти чудеса, для моего личного восприятия, впечатляют куда больше, чем какие-то вот исцеления. Почему? Потому что исцеления в принципе происходят, Господь действует. И вот эти чудеса с исцелением, с прекращением болезни необъяснимым, то, что лекарства действовали, не действовали, а сейчас всё-таки человек исцелился, они и сейчас происходят — надо оглядеться вокруг. А всё-таки история спасения человечества и как человечество к этому подготавливалось и какая надежда есть, что всё равно Господь придёт.
И вот уже когда ты знаком с Евангелием от Матфея, тебе куда легче обращаться назад к пророческим книгам. Иногда люди, которые начинают воцерковляться, говорят: «Батюшка, я открыл Библию и начал читать подряд, и Ветхий Завет. Но как-то тяжело идёт». Я говорю: «Нет-нет, обязательно сначала Евангелие». Сначала Евангелие — познакомьтесь с ним, потому что мы смотрим наоборот, мы получаем полноту новозаветного откровения, а потом можем оглянуться и увидеть вот этот фундамент, вот этот закон, вот этот детоводитель ко Христу, как говорит апостол Павел, то, что нас к принятию новозаветного откровения может подготовить. И тоже, когда ты читаешь апостола и евангелиста Матфея, ты глубже погружаешься в контекст событий жизни Христа. Тоже Его легче воспринять как Человека, Который жил в мире, Который был действительно во всём подобен нам.
Вот мы понимаем: и всё-таки Христос — это Бог. Но вот Христос как человек, моё тоже личное такое мнение, что Он лучше всего виден в Евангелии от Матфея, потому что вот эти некоторые маленькие нюансы, вот это Его общение с окружающими людьми, вот эти Его какие-то дискуссии, какие-то отсылки, что тоже показывает, насколько это всё было по-простому, по-человечески, насколько Господь, Творец неба и земли, сошёл до нашего уровня, чтобы нам всё пояснить. И в наши дни, и в XXI веке, для нашего русского народа Господь не менее точно так же сходит и точно так же всё объясняет и точно так же актуализирует и готов на наши простые, земные такие потребности, запросы, которые отнюдь не возвышены, тоже откликаться, потому что это может помочь нам приблизиться к Царству Небесному.

М. Борисова

— А почему для современного читателя, в особенности когда первый раз человек читает Евангелие, текст евангелиста Матфея воспринимается сложнее, чем, скажем, текст евангелиста Луки? Вот у евангелиста Луки сразу возникает некий сценарий, то есть ты видишь картину в действии. А у евангелиста Матфея это, скорее, учебник, какая-то хрестоматия, где всё важно, но человеку, ещё недостаточно искушённому в текстах Ветхого Завета и Нового Завета, сложнее разобраться во всех этих отсылках евангелиста Матфея.

Свящ. Стахий Колотвин

— Надо понимать, что хотя Евангелие от Матфея стоит первым в ряду, и так уж сложилось, что, может быть, из уважения, что апостол Матфей — апостол из 12-и, а не из 70-и. Да, апостол Иоанн тоже апостол из 12-и, но он просто очень поздно написал, можно сказать, в конце. А так, по старшинству, Матфей из всего честного собрания евангелистов самый старший. И поэтому первое, почётное место ему там выделяется. Всё равно, конечно, лучше всего начинать читать Евангелие от Марка — как самое короткое. Апостол и евангелист Лука даёт максимальные подробности, причём не культурологические, а просто вот какие-то детали. Можно сказать, что какая-то логика действий, которая у апостола и евангелиста Матфея не поясняется, в том числе, возможно, потому что для иудеев это и так понятно, потому что он действовал как раввин, как учитель, как вот те старцы, которые такие предания от ветра головы своей иудейскому народу давали. Но только Христос Господь действовал, может быть, их методами, понятными для современников, но только приближал их к истине, а не к измышлениям рук человеческих, их делам. Поэтому апостол и евангелист Матфей... вот недаром апостол Марк написал краткое Евангелие для язычников.
Апостол Матфей берёт и пишет Евангелие вроде как для иудеев и тех, кто погружён в эту среду. А евангелист Лука, который пишет Евангелие позже, пытается то, что непонятно, что может стать каким-то препятствием для читателя, для того, кто к благовестию Христову обращается, как-то растолковывать. Это не значит, что как-то Евангелие от Луки становится от этого более совершенным. Нет, всё евангельское благовестие — это действие Духа Святого, и всё оно совершенно. Если человек берёт, и никогда не было у него книги, не было возможности, неграмотен он, но он столкнулся только с одним из Евангелий и с ним познакомился, то всё равно уже полноту благовестия он получил. Конечно, если ты нашёл сокровище многоценное, оно радует твоё сердце, ты будешь его больше и больше и ближе к сердцу приближать. Поэтому апостол и евангелист Матфей... недаром все люди разные, и как вот есть разные священники, у каждого свои какие-то сильные стороны, у каждого свои слабые стороны, и этими сильными сторонами как бы притягивают людей, а слабыми отталкивают. И поэтому одни люди, по складу характера, по какому-то устроению жизненному, к одному священнику тянутся, а другие к другому.
Вот апостол и евангелист Матфей берёт и идёт не на север, а идёт на юг, достигает пределов эфиопских, там страдает за Христа, общается с людьми совсем другого какого-то миросозерцания. И поэтому тоже, можно сказать, он по другому обращается. Я вот могу предположить, мне это со стороны сложно понять, что, наоборот, люди африканских народов, южных народов, люди из Индии, из каких-то стран Юго-Восточной Азии стран, что если они откроют для себя Евангелие, возможно, именно слова апостола и евангелиста Матфея лучше всего отзовутся в их сердцах.

М. Борисова

— Но мне кажется, ещё очень важно, что у нас Рождественский пост начинается именно тем, что мы заново для себя открываем и перечитываем Евангелие от Матфея. Поскольку ощущение, что всё, начиная с первых строк, проникнуто некой родословной. Помимо того, что это универсальная история, это ещё и сугубо семейная, интимная история. Поскольку так уж получается, что все действующие лица так или иначе между собой связаны в каком-то колене каким-то родством. Вот мне кажется, что Рождественский пост, в отличие от Великого поста, какой-то очень камерный. Хотя, может быть, это не очень подходящее слово, но это вот по ощущению.

Свящ. Стахий Колотвин

— Недаром в Западной Европе, в западном христианстве Рождество стало таким, де факто, главным праздником года, а не Пасха. Увы, это произошло из-за чего? Из-за того, что человеческое было поставлено выше Божественного. Всё-таки полнота Божественного откровения, Божественной истины, которой обладает православное христианство, даже при всех наших личных немощах, несовершенствах, греховных недостатках, всё равно даёт нам, можно сказать, несравненное конкурентное преимущество на пути к Воскресшему Христу. Тем не менее, когда мы смотрим на опыт Западной Церкви, западного христианства и видим, насколько глубоко семейный праздник Рождество, то тоже нам уместно, конечно, вспомнить, что было до богоборческих времён, когда Рождество тоже было таким именно семейным праздником, праздником своей деревни. Праздником, когда люди даже за рамки семьи выходили, колядовали, друг друга радовали, то есть вот этой семейной радостью друг с другом делились, и одно другому не противоречило. Более того, когда мы глядим на секулярное празднование нового года, то тоже, конечно, это могут быть какие-то разнузданные корпоративы. Но мы сейчас в данном случае говорим не о них, а просто вот о том, что люди как-то собираются семьями, встречаются с родственниками, которых, возможно, не видели на протяжении всего года.
И вот Рождественский пост — это то, что может нас к празднику встречи со Христом подготовить. Вот тоже собираемся на приходе пригласить одну замечательную многодетную маму, маму семи детей, которая для наших не столь многодетных мам поделится опытом, как с детками вместе проводить время в семье, как приготовиться к празднику. Хотя у нас не столь многодетная семья, но тоже моя супруга с детьми такой календарь Рождественского поста составляют, тоже они каждую неделю что-то делают. Уже там фигурки волхвов потихонечку приближаются по полочке к яслям, где будет их ожидать Спаситель. Действительно, вот такие милые семейные вещи являются хорошим проявлением того, можно сказать, семейного отношения Бога к нам. Бог, Царь и Судья вселенной — это наш любящий Отец, Который для нас хочет праздник устроить. И вот мы, с одной стороны, к Богу относимся как к Отцу, а с другой стороны, мы воспринимаем Христа как младенца. Который как малыш, который появляется в семье и приносит радость всему семейству. Точно так же и Господь появляется потихонечку в нашей жизни. Но опять же, когда мы вспоминаем всё-таки апостола и евангелиста Матфея, вспоминаем родословие Христа, нам важно вспомнить, что вот за этим простым семейным счастьем всегда же стоит большой труд. Для того, чтобы был тёплый дом, надо пойти и дров наколоть в лесу морозном, или осенью в бездорожье их заранее как-то притащить на двор. Для того, чтобы был вкусный стол, конечно, надо трудиться, готовить, стараться, любовь вкладывать какую-то, и то на фоне остальных дел. И тоже это вот как раз некий труд, который подготавливает праздник.
История всего Ветхого Завета, к которой апеллирует апостол и евангелист Матфей не только в родословии Христа, а просто постоянно обращаясь к отсылкам, к ветхозаветным пророчествам, к словам пророков, словам из исторических книг, — это всё, можно сказать, тот самый труд двухтысячелетней длительности, который человечество готовил к пришествию Христа. Это труд, который был сопряжён и, конечно, с жестокими битвами, с гонениями, с отторжением истины, с отпадением от поклонения истинному Богу. И всё равно, несмотря на весь тот грех — читаешь Ветхий Завет и видишь, как грех торжествует, и как вот этот свет Христовой истины... как пророк Илия, можно сказать, приуныл и говорит: «Господи, вот сейчас меня убьют и не останется никого, кто бы весть Христову сохранил».
Но всё равно мы смотрим на это родословие Христа и понимаем: что бы ни происходило, как бы вот люди... египетский плен, из него через пустыню шли, завоевание Святой земли, нападение филистимлян, аммонитян, ассирийское рассеяние, вавилонский плен. Вот это осквернение храма Иерусалимского селевкидами и так далее. Вот через всё это проходит и злоба, и ненависть, а всё равно есть люди, которые проносят это ожидание Мессии. Мы же, уже встретившись с Мессией, вдохновляемся примерами людей, которые Христа только ждали и так жили. А мы Христа знаем, значит, и мы в окружающем бушующем мире, может быть, не можем его изменить и сделать весь вокруг себя лучше, но хотя бы в рамках своей семьи, круга своих близких друзей, чтобы сохранять это Христово тепло — тепло этой Вифлеемской пещеры.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, что сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине священник Стахий Колотвин. На следующей неделе у нас 30 ноября память одного из отцов Церкви — святителя Григория Неокесарийского. Но мне кажется, в связи с его памятью нужно вспомнить ещё об одной такой странности, что ли, первых веков христианства. Дело в том, что не только святитель Григорий Неокесарийский, но также и святитель Василий Великий, Григорий Богослов и многие другие святые мужи были учениками человека, который прожил жизнь аскетическую, закончил жизнь мученически и, спустя три века после его кончины, был предан анафеме как еретик. И вот этот парадокс, я думаю, стоит всё-таки как-то осмыслить. Я говорю об Оригене.

Свящ. Стахий Колотвин

— Безусловно, Ориген — это учитель Церкви. И вот, как Господь говорит: ученик не больше учителя. Это абсолютно христианское отношение. Когда, может быть, будущие величайшие академики, изобретатели, инженеры, математики приходят в начальную школу, и там их Мария Ивановна учит таблице умножения. Пока они не выучат эту таблицу умножения, они не становятся больше учителя. Ты всегда должен брать лучшее от человека, с которым ты соприкасаешься. Может ученик перерасти учителя? Может. Может он его перерасти в каких-то отдельных моментах, а в других, наоборот, что-то потерять? Конечно, может. Мы смотрим на Аристотеля, который воспитывал Александра Македонского. Конечно, Александр Македонский ход мировой истории поменял куда больше. А если мы посмотрим как масштаб мыслителя, то всё равно Александр Македонский таким мыслителям, как Аристотель, не стал. И мысль Александра Великого не влияет на мысль человека XXI века, а Аристотель влияет по-прежнему. Точно так же мы смотрим на святителя Григория. Конечно, его истинное сохранение верности Христу актуально и сейчас. Отпадение еретическое Оригена от полноты стремления ко Христу, увы, ущербно, по сравнению с примером его учителя. Тем не менее, точно так же, как Александр Македонский, в плане влияния на историю, на культуру... опять же мы помним, что это не только завоевания, но и как греческая культура как раз хлынула на Ближний Восток, в том числе для проповеди апостолов и Спасителя. Вот эти города Десятиградия, греческий язык, можно сказать, как язык международного общения, о котором мы уже сегодня в программе говорили, и как апостолы писали на нём Евангелие — это тоже всё последствия этих завоеваний. Хотя эти завоевания тоже могли где-то нести разрушения и смерть, какое-то горе. Вот точно так же Ориген, конечно, по своему масштабу влияния на мысль Церкви, на мысль людей, на философию куда больше, чем святитель Григорий. Пусть, конечно, и был разрушительный эффект, причём ещё до того, как Оригена анафематствовали. Мы помним, какие страшные были столкновения, в том числе до побоев даже доходило, насколько известно, и до смертоубийства.
Вот монахи-антропоморфиты, то есть тоже еретики, которые думали, что Бог — это дедушка на облачке сидит, такой с руками и с ногами; и монахи-оригенисты, которые, наоборот, отвлечённые, — так два вида еретиков ссорились и позорили Церковь Христову как перед самими христианами, так и перед окружающими иноверцами. Тем не менее, мы, если воспринимаем вместе со всей Православной Церковью Оригена хоть как еретика, но как учителя, мы можем из него взять что-то доброе. А вот доброе как раз в Оригене, за что ему просто надо земной поклон сделать, это его аллегорическое толкование Священного Писания. Это действительно был... нельзя сказать, что это был некий переворот. Сам Господь, когда дал свою самую первую притчу, притчу о сеятеле, дал точно так же сразу не для всех людей, а только для маленького круга апостолов и для всех для нас. Потому что мы, православные христиане, хоть нас миллионы людей, точно так же мы являемся вот этим малым стадом апостолов. Мы понимаем её аллегорическое толкование.
Вот Господь не про сельскохозяйственные посевы говорит, не про посевную кампанию или про тяжёлую почву, или то, что птички там клюют, а не какой Страшила Мудрый их не прогоняет. Нет, Он говорит, конечно, о проповеди, о том, как сердце человеческое откликается. И Ориген, вдохновившись этим примером, по всему Священному Писанию — вот что сохранилось из его трудов — прошёл и постарался оглядеть, как Господь это говорит апостолам. Точно так же и он людям, которые вокруг него внимают его учению, которые читают его труды, как-то открыть, понять. В том числе отдельно можно выделить аллегорические толкования Оригена Ветхого Завета. Даже сейчас, и в древние времена, в Церкви были такие еретические учения, что Ветхий Завет — это от злого демиурга, это что-то ненужное, вот Христос принёс что-то новое, а Ветхий Завет надо забыть, отвергнуть.
Но когда его переосмысляет Ориген, вот в таком аллегорическом, символическом ключе, то просто шире у тебя становится взгляд на благовестие Христово, на историю вот этого Божественного спасения человечества, которое ковалось ещё до пришествия Христа, точно так же — Духом Святым, Который глаголал через пророки — то, что мы поём в Символе веры. В принципе, некоторая необходимость порой нам оторваться от чего-то земного, от того, что мы сосредоточены на каком-то земном деле, и чуть воспарить мыслью вверх... бывает, конечно, люди, которые витают в облаках. Им надо немножко заземляться, потому что уж если левитировать, то так, чтобы человек не улетел в небеса, в открытый космос и там не замёрз. То есть надо его хватать быстрее за ноги и приземлять на поверхность земли. Но чаще всего мы ходим, только вот сейчас уже, может, уткнувшись не в землю, а в экран смартфона, и тоже вот какими-то своими земными делами заняты.
Поэтому опыт Оригена как человека, который, можно сказать, вот этот возглас литургии «горе имеем сердца» — вот сердца свои вверх обратим, ввысь — точно так же этот опыт очень важный. Поэтому если тебя суета как-то заедает, что вроде я помолился и правило прочитал, и на службу ходил, и всё равно как-то давит, то взял, открыл «Аллегорические толкования» Оригена и как-то мыслью возвысился и уже чуть оторвался от этой обыденности. И тоже это может помочь немножко воспарить. Главное, как мы помним, что ещё до сотворения человечества предводитель воинства Небесного Денница так воспарил, что рухнул. И прежде всего к любой ереси, конечно, приводит гордость. Еретически аспекты в сочинениях Оригена это не то что прочёл и еретиком стал. Батюшка берёт и на православном радио долго-долго еретика рекламирует. Нет, всё-таки мы знаем многих святых отцов и учителей Церкви почитаемых, которые с уважением относились к Оригену и рекомендовали его послания читать. Поэтому здесь я в духе абсолютно святоотеческой традиции. Но опыт Оригена подсказывает нам: аккуратней, не гордись.
Более того, мы вспоминаем, что Ориген же и из своих ошибок делал какие-то выводы. Ведь, например, Ориген предпринял добровольное оскопление. Потому что Господь говорит, что если тебя что-то смущает, то возьми и отторгни это — получишь сокровище на небесах. Он буквально пошёл по этому пути. И тоже для него это стало некоторой личной трагедии. Он увидел этот тупик, что если ты такой буквалист, формалист, это тебя лучше не делает, наоборот, тебе создаёт массу проблем. Вот после этого как раз Ориген и пошёл в другую сторону. И как мы помним, что, конечно, умный учится на чужих ошибках, а дураки учатся хотя бы на своих.
Но главное, нам не попасть в категорию безумных, которых чужие ошибки, опыт Церкви, который нам Церковь предлагает через святых отцов, ничему не учат, мы это даже не открываем, не читаем, не вспоминаем. Свои ошибки — Господь нам посылает испытания, а мы всё равно на них не учимся и всё равно можем двигаться в сторону геенны огненной. Поэтому тут, конечно, можно хвастаться тем, что я-то, в отличие от Оригена, не еретик. Но если я не учусь даже на своих ошибках, то, конечно, попадёшь в глубины адские. И, смотришь, Ориген тоже, может, в каких-то пределах адских. А так мы не знаем, как Господь распределит, уже Сам Он решит и нас не спросит, кого в Царство Небесное взять, а кого — нет. Но в любом случае поймёшь, что уж точно на три яруса ниже, где температура в котлах — символических, на всякий случай в кавычках уточняю — кипит более пострашнее. И поэтому поймёшь: нет, зря я гордился и возвышался над еретиком, который столько замечательных толкований Святой Церкви Апостольской дал.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире радио ВЕРА была программа «Седмица». С вами были Марина Борисова и настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине священник Стахий Колотвин. Слушайте нас каждую субботу, до новых встреч, до свидания.

Свящ. Стахий Колотвин

— С Богом.

Все выпуски программы Седмица

• «18-е воскресенье по Пятидесятнице. Память отцов 7 Вселенского собора». Прот. Федор Бородин
• «17-е воскресенье по Пятидесятнице». Протоиерей Максим Первозванский
• «16-е воскресенье по Пятидесятнице. Покров Пресвятой Богородицы». Протоиерей Максим Первозванский