«Неделя 25-я по Пятидесятнице. Введение во храм Пресвятой Богородицы». Прот. Максим Первозванский

В нашей студии был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников, главный редактор молодежного портала Naslednick.online протоиерей Максим Первозванский.

Разговор шел о смыслах и особенностях богослужения в ближайшее воскресенье, о памяти святых апостола и евангелиста Матфея, святителя Григория Неокесарийского, благоверного князя Михаила Тверского, а также о значении праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы. 

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья, с вами Марина Борисова, в эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица», со мной в студии клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе протоиерей Максим Первозванский.

о. Максим

— Здравствуйте.

М. Борисова

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в Церкви завтра, в 25-е воскресенье после Пятидесятницы и на следующей седмице. Отец Максим, по нашей сложившейся, уже устоявшейся в «Седмице» традиции мы начинаем пытаться осознать смыслы грядущего воскресенья, исходя из тех отрывков из апостольских посланий и из Евангелия, которое будет читаться завтра за Божественной литургией. И вот завтрашний апостольский отрывок из Послания к Ефесянам, 4-я глава, стихи 1-й и 6-й, у меня лично как у читателя, с первых строк вызывает вопрос, то есть я, еще не прочитав весь этот отрывок, уже готова задать вопрос с первой фразы, звучит она так: «Итак, я узник в Господе». Когда я прочитала это первый раз, я подумала: ну как, мы читаем Евангелие и обретаем полную свободу, то есть в принципе нам все Евангелие говорит о том, что именно во Христе мы становимся свободными и тут вдруг на тебя, как ушат холодной воды — «узник», какой же может быть свободный узник?

о. Максим

— Ну, здесь очень простой смысл, на самом деле, и не надо искать здесь какого-то духовного особого подтекста, дело в том, что эти Послания апостола Павла, Послание к Ефесеям, последующее Послание к Колоссянам или к Колоссаям по-славянски, еще ряд текстов, они написаны апостолом Павлом буквально из уз, они так и называются: «послания из уз», из книги Деяний святых апостолов мы узнаем, что апостол Павел в определенный момент своей проповеди, а именно после своего третьего большого путешествия так называемого, был схвачен, был посажен в узы и избегая суда, точнее, не суда, а самосуда со стороны иудейских фанатиков, которые дали обет ничего не есть и не пить, пока не убьют его, то есть до такой степени, затребовал суда у римского императора, суда кесаря, он, как римский гражданин, имел право на этот суд и соответственно был сначала экстренно перевезен из Иерусалима, а потом, в течение долгого времени путешествовал в Рим, потому что в тот момент суд кесаря это было буквально суд римского императора, и он, по-моему, около двух лет ждал этого суда под домашним арестом, то есть это не были узы в самом страшном смысле этого слова, когда там в колодки забивали кого-нибудь и голодом морили, то есть находился под домашним арестом, но с постоянно прикованным к нему римским воином, то есть его вот так: один наручник на нем, а другой на охраняющем его страже, и он пользовался некоторой свободой, он мог принимать посетителей, он мог писать соответствующие послания. И это очень важный период его жизни, мы знаем, что он предстал на суд кесаря, был оправдан, был отпущен, но вот несколько лет его жизни прошли в этих самых внешних узах, то есть тут речь не идет о духовной свободе или несвободе, это просто констатация факта, что он находится под арестом.

М. Борисова

— И дальше он пишет о том, что во Христе все мы обретаем единство, его слова из этого Послания: «Одно тело и один дух, как вы и призваны к одной надежде вашего звания, один Господь, одна вера, одно крещение».

о. Максим

— Вы знаете, Послание к Ефесеям, или к Ефисянам, оно вообще необыкновенно важное, (я сейчас умные слова скажу, простите нас) с экклезиологической точки зрения, то есть это послание, в котором апостол Павел, по сути дела, впервые дает развернутые учения о том, что такое Церковь и именно здесь он употребляет слова, что «Церковь есть Тело Христово, глава которой Христос, и мы порознь члены» и другие очень важные известные, если не всем, то многим обороты, это наше позднее совсем уже советское: «член партии» — это ведь тоже от апостола Павла, как это ни удивительно, потому что слово «член» используется апостолом Павлом в буквальном смысле этого слова, то есть он употребляет, он уподобляет Церковь некоему организму, связанному между собой, то есть не механизму, не просто какому-то собору, где разные люди или разные какие-то элементы собраны воедино, а именно живому организму, он будет употреблять слова, что «болит ли один член — страдает все тело» и так далее, то есть «может ли ухо быть счастливо, если болит глаз», то есть там много таких слов, и в этом послании, и в некоторых других, но вот впервые именно в этом послании апостол Павел дает вот это развернутое определение Церкви и поэтому это все сюда же, когда он говорит, что «одним духом, одна вера, одно крещение», что мы вместе одно, но порознь члены, имеющие каждый свое назначение, каждый свое призвание, каждый свое послушание.

М. Борисова

— И дальше в Церкви завтра будет звучать отрывок из Евангелия от Луки, с 10-й главы, стихи 25-й — 37-й, начинается отрывок с того, что один из законников, искушая Христа, спрашивает: «Учитель, что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?» и получает знакомый многим уже верующим православным людям ответ: «Возлюби Господа Твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею, и крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя». А дальше идет притча о добром самарянине, которую знают не только верующие христиане, но и совсем неверующие, и вовсе не христиане...

о. Максим

— Сейчас в школах проходят, обычно в школах эту притчу изучают.

М. Борисова

— ...поскольку это уже достояние мировой культуры, поэтому содержание нет смысла пересказывать, так вопрос: «Кто твой ближний?» звучит и в самом этом отрывке, и, собственно, во всех толкованиях, и чаще всего речь идет о том, что вот все-таки дела милосердия стоят во главе угла. Но только ли это так, то, что мы называем социальным служением, речь идет? Ведь, на самом деле, у Евангелия не может быть одного такого плоскостного смысла, оно всегда уходит вглубь и смыслов бывает множество. И в этой связи мне хочется, как я часто делаю, процитировать отрывок из проповеди на эту тему протоиерея Вячеслава Резникова, который обращал внимание на то, что, во-первых, вопрос, «кто твой ближний?» надо задавать с двух сторон: кто твой ближний с точки зрения прошедших мимо левита, священника и не прошедшего мимо доброго человека из Самарии? И кто твой ближний с точки зрения лежащего страждущего? Ведь это могут быть два разных ответа и кто, собственно говоря, приблизится? И второе, о чем он говорил — о том, что эта притча раскрывает великий смысл самого слова «возлюби», ведь самарянин не ограничился тем, что он помог на месте, потом привез в гостиницу, там с ним побыл, потом оставил денег, но он еще и отдал гостиничнику распоряжение, если что-то еще понадобится, найти его, и он поможет, то есть это обязательство сродни тому, о чем мы слышали у Антуана де Сент-Экзюпери в «Маленьком принце», в словах лиса: «Мы ответственны за тех, кого мы приручаем»

о. Максим

— Как не люблю я эти слова, простите меня, дорогие наши радиослушатели.

М. Борисова

— Но я, может быть, тоже их не очень люблю, но в принципе мы ответственны за тех, кому мы оказываем милость, то есть получаются обратные перспективы.

о. Максим

— Нет, это очень важные слова, и милосердный, добрый самарянин, он действительно показывает нам образец любви, а мы знаем, что милосердие — это одна из высших форм любви, если она делается не формально, потому что из чувства долга, а действительно из милующего сердца, он говорит: «И аще что прииждивеши, аз, егда возвращусь, воздам ти», то есть ты вообще сделай для этого человека все, это на таком доверии к гостиннику, к тому, кто будет помогать, а я тебе все твои потери возмещу, то есть это действительно такая любовь, не на минималках, что называется, когда минимум сделал и все, а это вот такая, совершенно открытая любовь, и это действительно очень важно, то, что вы сказали, процитировав отца Вячеслава, что это с двух сторон надо смотреть, да, действительно, друг познается в беде, и здесь мы для себя узнаем, кто на самом деле является нашим ближним, не тот, кто с нами рядышком время проводит и радуется, а кто окажется с нами, когда нам будет плохо, ну и, на самом деле, окажется с нами, когда нам будет хорошо, потому что не только сострадать, но и сорадоваться могут только действительно люди ближние, только действительно люди, которые нас любят по-настоящему. А почему я сказал про «Маленького принца» — потому что, к сожалению, в этой книге описываются созависимые отношения, как сказали бы современные психологи, то есть это не слишком здоровые отношения и что-то почувствовать для себя и взять за образец можно, но ни в коем случае не нужно строить свою жизнь в соответствии с «Маленьким принцем».

М. Борисова

— Но дальше отец Вячеслав связывает два этих чтения: апостольское и евангельское такой мыслью: «Мы часто слышим в толкованиях о притче о добром самарянине о том, что вот верующие законники и священники могут не быть образцом, а вот человек, казалось бы, совершенно неверующий, не христианин, в нашем случае в те времена не иудей, оказался этим самым ближним, и есть возможность поучиться не только у тех, кто принадлежит к одной с тобой конфессии, но и у всех других». Вот отец Вячеслав все-таки подчеркивает, что Господь зовет к единству не только всех исповедующих имя Христово, но и весь вообще человеческий род, но не просто к единству, а к единству в истине, то есть все-таки это не глобализм и не мультикультурализм, очень жестко всегда Христос в Евангелии обозначает место истины, если вспомнить притчу о другой самарянке, женщине, которая разговаривала с Христом, Он ведь ей сказал очень жесткие слова: «Вы не знаете, чему кланяетесь, а мы знаем, чему кланяемся, ибо спасение от иудеев» и это не похоже на мультикультурализм.

о. Максим

— Нет, ну притча о милосердном самарянине вообще ничего не говорит о вере самарянина и на месте самарянина, поскольку самаряне, несмотря на то, что были очень близки иудеям этнически и духовно, на самом деле, это, по сути дела, условно говоря, разделившийся народ, не просто один народ, понятно, что самаряне и по крови смешались с язычниками, и представления у них были разные, но вместе с тем это все-таки были не совсем язычники, а это были единобожники, в основном, склонявшиеся иногда к язычеству, но кто к нему не склонялся из православных, в том числе. Но все-таки здесь речь идет о прямом милосердии, здесь вообще я нигде и никогда, ни в Евангелии, ни в словах апостолов не встречал того, о чем вы сказали, не то, что «мульти», а культурализма, про культуру-то да, апостол Павел идет к представителям всех культур, проповедуя им спасение во Иисусе Христе, но вот представление о том, что к Богу могут вести разные представления о нем, то здесь я бы сказал, что, скорее, наоборот, люди приходят к Богу и к спасению через что-то другое, не прямым путем, а, условно говоря, через дырку в крыше, не благодаря, а вопреки, то их движение к Богу иногда ведет их к Нему очень окольными путями, что вовсе не делает эти окольные пути какими-то реальными рекомендуемыми способами прихода к Богу и истине.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица», в студии Марина Борисова и настоятель храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе протоиерей Максим Первозванский. Эта неделя — начало Рождественского поста, и вот в начале, если относиться к любому многодневному посту, как к некоему упражнению или к некоей задаче, как в школе, в школе всегда присутствует учитель, вообще к учителю отношение в русской культуре отдельное, начиная с пушкинского: «В начале жизни школу помню я» и цветаевского: «Есть некий час — как сброшенная клажа, когда в себе гордыню укротим. Час ученичества, ты в жизни каждой торжественно-неотвратим». И вот наш Рождественский пост начинается с учителя, и это апостол и евангелист Матфей, память которого мы отмечаем 29 ноября. Не случайно мне хочется подчеркнуть, что это именно учитель, потому что, собственно, Евангелие от Матфея многие называют именно «учительным Евангелием» или Евангелием-энциклопедией, потому что он удивительный систематизатор. Я встречала такие свидетельства людей, изучавших тексты Священного Писания, что он как будто специально систематизирует все таким образом, чтобы человек, который не может читать, понятно, что в те времена книгу себе мог позволить далеко не каждый человек, а вот со слуха, чтобы усвоить некоторое количество знания, как в учебнике, он таким образом компонует все, что это все достаточно хорошо и крепко оседает в сознании.

о. Максим

— Я, с одной стороны, не специалист-филолог, а с другой стороны, какие-то вещи могу вам сейчас действительно рассказать, потому что, с одной стороны — да, Евангелие от Матфея в ряду других Евангелий — это Евангелие-учебник, вот я бы так его назвал. Если вы откроете, например, учебник Закона Божия, какой-нибудь из самых известных, например, протоиерея Серафима Слободского, вы увидите там именно такую подачу информации, вот базовые факты: Иоанн Предтеча, Рождение Христово, Его Крещение, выход на проповедь и дальше вот притчи Христовы, отдельными главами, разделом отдельно идут притчи Христовы. Вот учение Христа, которое собрано ни много ни мало — в Нагорную проповедь, на примере сравнения с Евангелием от Луки, когда мы видим, что Лука, в отличии от Матфея, не систематизатор, а историк, он дает события в их хронологической последовательности максимально стараясь это делать, то та же самая Нагорная проповедь у Луки это не единая проповедь и даже знаменитые заповеди блаженства, Лука говорит, что «они сказаны на места равне», то есть а вовсе не на горе, как будто специально упоминает, что это не совсем та история, а Матфей собирает все поучения Христа в одно место, все чудеса Христа в одно место, все притчи Его в одно место, при этом стараясь это сделать так, чтобы не нарушить целостность евангельского повествования от проповеди Иоанна Предтечи до Воскресения Христова. И есть еще одна интереснейшая особенность: нам ведь досталось Евангелие от Матфея все-таки в греческом переводе и есть согласные свидетельства как церковных историков, так и филологов, что оно было написано первоначально на арамейском языке, то есть на том разговорном языке, на котором говорили в Палестине и много вообще где тогда, в Передней Азии. И даже в греческом тексте сейчас филологи прослеживают, я не помню термин, но специальные мнемонические приемы, которые позволяли этот текст учить наизусть на арамейском, то есть они сохранились даже в греческом переводе, следы их можно увидеть, то есть, как вы правильно сказали, это все было рассчитано еще и на прямое запоминание, то есть это такие стихи, не в нашем современном смысле этого слова, с рифмами, но это какой-то ритм, какие-то специальные приемы, которые позволяли вот это ядро евангельской проповеди, как я уже сказал, начинавшееся с рассказа о Предтече, хотя у Матфея оно раньше начинается, с событий Рождества Христова и заканчивающиеся Воскресением Христа, запомнить и передать, и в этом смысле да, Матфей настоящий такой, как бы сказать сейчас: дистанционный учитель, в наше время дистанционного обучения, то есть через текст учитель, через книгу учитель, через слово.

М. Борисова

— У нас на этой неделе есть повод вспомнить еще одного удивительного учителя, кстати, святого, которому мы обязаны церковными праздниками, потому что он первым ввел эту практику — это святитель Григорий Неокесарийский, память его 30 ноября. Удивителен он тем, что он в одном лице совместил и ученика, и учителя, то есть в юном возрасте совершенно случайно светский юноша, хорошо образованный услышал лекции профессора Оригена и так вдохновился личностью этого преподавателя, что стал его учеником на целых восемь лет и, собственно, Ориген его в конце концов крестил. И потом уже то, что оставил после себя святитель Григорий, то что сохранила церковная традиция, которая несколько веков буквально сохраняла все, что он вносил, все изменения в устав, все, что было в богослужебной практике им привнесено, что Василий Великий считал его своим учителем и благодаря вот этой сохраненной буквальной памяти того, что смог привнести в церковную практику святитель Григорий, его учеником стал Великий Василий.

о. Максим

— Вы знаете, вот здесь как раз тот самый пример учительства, о котором вы говорили в самом начале, еще до обращения нас к евангелисту Матфею, дело в том, что в некотором возрасте практически для любого человека то, как он дальше будет по жизни идти зависит от встречи с учителем, произойдет эта встреча или не произойдет, и я сейчас действительно, просто много наблюдая, смотря, почему некоторые, а сейчас вообще многие юноши или девушки ничего не хотят от жизни, сидят на диване, смотрят в компьютер, и их родители винят в этом именно компьютер, а на самом деле, мне кажется, просто не происходит этой встречи с учителем, человеком, который бы зажег, вдохновил, указал путь, вот как для Григория Неокесарийского святителя был Ориген, то есть вот человек, глядя на которого, слушая которого, просто находясь рядом с которым ты понимаешь, что я хочу вот здесь быть, и я хочу быть похожим на него, то самое отношение учитель-ученик, когда сначала происходит какое-то слепое копирование возможно, потом происходит какое-то подражание, потом человек находит уже свой образ, свой путь, становится самостоятельным уже таким человеком в ученичестве, но все равно образ учителя продолжает ему светить, продолжает ему указывать этот путь, что называется. В моей жизни было много таких учителей, я вижу, что люди, не встретившие подобного учителя в своей жизни, особенно в очень важный возраст 20-30 лет, вот те самые юноши или молодые люди, которые, может быть, и образование уже завершили какое-то, неважно, среднее или высшее, но которые еще не нашли себя в этой жизни, вот эта встреча оказывается для них крайне важна, и такой учитель был и у Григория Неокесарийского, и таким учителем стал он сам, это крайне важно, та самая роль личности в истории.

М. Борисова

— Но ведь я не случайно начала с цитаты Марины Цветаевой, там, мне кажется, есть ключевые слова: «когда в себе гордыню укротим».

о. Максим

— Не знаю, правда не знаю, потому что в том возрасте, когда я встречал своих учителей, да и сейчас еще и больше, гордыня перла так, что мало не покажется.

М. Борисова

— Это да, но ведь ее можно укротить и с помощью учителя, в свое врем мне повезло, у меня такой учитель случился в девятом классе, преподаватель русского и литературы, которая очень приветствовала всевозможные творческие проявления, но естественно, творческие проявления подростка — значит, он себя считает уже с Пушкиным на дружеской ноге, и она очень жестко умела остудить этот пыл. И я бесконечно благодарна ей, потому что, когда мы с ней встретились в девятом классе, и она начала свой курс, я была убежденной любительницей западной классической литературы и, как многие в этом максималистском возрасте, поплевывала на отечественную, она буквально просто жесткими методами «вышибла» из меня вот этот вот прозападнический дух и благодаря этому я открыла для себя великую русскую классическую литературу, которую я безумно люблю до сих пор.

о. Максим

— У меня был несколько иной вариант движения, мне очень интересно слушать, как это было у вас, правда, но каждый раз, когда я встречал тех людей, которых могу назвать сейчас, да и тогда считал своими учителями, главным моим ощущением при всей моей гордыне и бесконечном тщеславии было ощущение, что они настолько велики и высоки, что я никогда не смогу быть таким, как они, что это в принципе невозможно, что бы я ни делал, как бы я не тянулся и как бы я не развивался, и их движение было как раз таковым, что они вселяли в меня уверенность и надежду, что как раз ничего подобного, все это возможно, что ты все сможешь, они допускали меня до дружбы с собой, естественно, иерархически выстроенной, но я мог их назвать теми людьми, которых я не могу считать своими друзьями, а которые меня в какой-то момент могли таким образом считать и воспринимать, и это было и в тот момент, когда я еще занимался физикой, это было в тот момент, когда я обратился к Церкви, это продолжается, в общем, до сих пор, и если таких встреч в моей жизни не происходит, я прямо вяну.

М. Борисова

— Но тут есть еще один нюанс: сам Григорий Неокесарийский писал о своем учителе Оригене так: «Этот человек получил от Бога величайший дар — быть переводчиком слова Бога к людям, разуметь слово Божие, как Бог сам его употреблял, и изъяснять его людям, как они могут уразуметь». Вот это удивительный мостик, то есть уразуметь слово Божие, как Бог его употреблял и изъяснять его людям так, чтобы они могли это уразуметь, вот это высший пилотаж, то, что мы очень редко встречаем.

о. Максим

— Да, согласен и именно поэтому, несмотря на то, что Ориген был осужден и его учение было осуждено V Вселенским Собором, несмотря на это его наследие, его тексты до сих пор оказывают колоссальное влияние на тех людей, которые сталкиваются с его личностью.

М. Борисова

— В эфире радио «Вера» программа «Седмица», с вами Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе протоиерей Максим Первозванский. Мы ненадолго прервемся и вернемся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

М. Борисова

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья, в эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица», с вами Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе протоиерей Максим Первозванский и, как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей седмицы. Следующая неделя нам дарит великий двунадесятый праздник — праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, 4-го декабря. Собственно говоря, об этом празднике можно рассуждать с разных углов зрения, что ли, начнем с того, что все, что мы считаем событиями этого праздника, то, как будущие родители Пресвятой Богородицы восприняли возглашение Ангелом, что это случится в их жизни, то, как они дали обет посвятить ребенка Богу, то, как трехлетнюю девочку они привели к лестнице, ведущей в Иерусалимский храм, а если в интернете посмотреть, можно увидеть реконструкцию этого второго Иерусалимского храма, который построил царь Соломон и можно увидеть, что это была за лестница и каково было трехлетнему ребенку ее преодолеть без всякой помощи взрослых, а должна она была взойти по этой лестнице сама, как ее встретил там первосвященник Захария, будущий отец Иоанна Предтечи, как ввел ее в Святая Святых, чего никогда не бывало не только с девочками, но и с мальчиками, туда первосвященник-то мог входить раз в год и только со священной кровью и как потом она осталась в одном из помещений при храме в качестве ученицы, воспитанницы, вот все это мы знаем только из апокрифов, вот хотелось бы сначала понять, апокриф — слово такое, вызывающее немножко отрицательную коннотацию...

о. Максим

— Правильно.

М. Борисова

— И в то же время очень многое в церковном предании мы черпаем из апокрифов, вот что за апокрифы хорошие и апокрифы плохие?

о. Максим

— Если мы говорим именно о новозаветных апокрифах, не будем сейчас трогать Ветхий Завет, то хороших среди них нет. Проблема в том, что представьте себе ситуацию, когда, как говорит апостол и евангелист Лука, о совершенно известных между нами событиях начинают рассказывать самые разные люди, как свидетели того, так и не свидетели, что-то записывается, что-то передается, что-то используется так, как сказали бы филологи: «псевдоэпиграф», когда текст какой-то, написанный непонятно кем, присваивается известной личности, например, апостолу Фоме или Никодиму, или еще кому-нибудь, чтобы придать ему определенную авторитетность, и такие тексты естественно, если это не вот такое странное собрание правдивой и ложной информации, естественно, Церковью запрещались, но это не значит, что там вообще нет никаких фактов, это не значит, что в них не оказались отражены действительные события, но при этом, если кто-то начинает это читать, как священный текст, это совершенно неприемлемо, но что-то из них, какую фактологию взять, конечно, можно, и то с большим рассуждением, как духовным, если про современную историю говорим, так и действительно историческим. И многие события, описанные в апокрифах, они прошли рецепцию в церковное предание, священное предание, то есть вошли в иконографию, например, вошли в какие-то богослужебные тексты и были Церковью усвоены, как истинные, причем может, даже не до конца понятно, что там было первично, у меня, например, нет уверенности, хотя я никогда не занимался специально этим исследованием, что, например, если какой-то факт содержится в апокрифе или в каком-то церковном песнопении, или в иконописи — это вовсе не значит, что первичным был апокриф, то есть это просто может найти отражение и из какого-то иного источника, в том числе, поскольку в таком церковном употреблении апокрифов все-таки не было, и я в свое время, еще в советский период, помню, купил книгу Свенцицкой «Апокрифы древних христиан» и до сих пор помню, что там написано, что они всячески изыскивались и уничтожались, то есть это не была просто какая-то свободная литература, значит, приходишь и видишь: вот эта полка христианской литературы, а эта полка оккультной литературы, а вот здесь у нас апокрифы, а вот здесь научная фантастика, то реально эти тексты жестко изымались из употребления и уничтожались, и за хранение их можно было попасть в еретики. Но действительно, многие факты, мы их в церковном предании знаем, они содержатся и в Евангелии от Никодима, например, это сошествие Христа во ад, и еще другие факты какие-то, по разным источникам они разбросаны, но если вы возьмете и попытаетесь любой апокриф почитать самостоятельно, будь это Евангелие детства Иисуса или то же Евангелие от Никодима, то вы увидите, что это, конечно, между ними и священными текстами реально небо и земля.

М. Борисова

— Но вот удивительную, мне кажется, краску придают эти истории, уже вошедшие в церковное предание и, собственно, с ним уже и не разделимые в нашем сознании, они удивительно, как сказать...они очень человеческие, потому что, смотрите, все эти истории — это истории людей, которые либо родственники, либо все очень хорошо друг друга знают, либо станут родственниками в ближайшем будущем, это какая-то очень семейная история получается, то есть вот эта великая на все века для всех народов книга становится еще и очень такой, интимной, что ли, историей через историю определенных конкретных людей она, мне кажется, особенно входит в эмоциональное восприятие.

о. Максим

— Вообще Библия очень семейная книга, как это ни удивительно, если мы, конечно, уберем историю о всемирном потопе, хотя и здесь Адама от Ноя отделял буквально совсем небольшой период времени, поскольку жили они тогда долго, то это тоже была, по сути дела, семейная история, а уж история Авраама, который посылает своего раба Елиазара найти для Исаака жену, взять из семи ближайших родственников, но дело здесь не в кровном родстве, а именно в духовном родстве, потому что как в ветхозаветные времена, да и в наше время, на самом деле, очень часто духовное родство все-таки соединяется с кровным, хотя Христос сказал, что «враги человеку домашние его», имеется ввиду духовные враги, это вовсе не говорит о том, что это всегда и везде, такое да, случается и как раз, мне кажется, Господь это сказал для того, чтобы мы не слишком надеялись, что вот какое-то кровное родство, семейственность, она обязательно гарантирует то самое духовное родство и духовное спасение. А мне бы еще полслова хотелось сказать о том, что при всем том, что у нас вроде бы нет прямых свидетельств о празднике Введения во храм Пресвятой Богородицы, мы как-то думаем, ну вот из апокрифов, еще откуда-то, очень хорошую роль здесь сыграла жесткая критика XVIII-XIX, начала XX века, когда говорили: «вот этого нет, этого не может быть, ну не могли девочку вести в храм», но серьезные исследования показали, что нет, и больше того, это была определенная практика, когда девочек посвящали Богу, они жили при храме, их потом передавали, в моменте их созревания, вот еще раннего, в каком-то раннем возрасте, но уже вот подростковом, начался пубертат, прости Господи, и соответственно, этих девочек передавали на воспитание старым почтенным, может быть, вдовам, каким-то членам уважаемым, то есть вот эта история, как она попала к Иосифу потом, она тоже имеет прямые исторические подтверждения, а сам символизм того, что «Матерь Божия днесь водится в дом Господень, благодать совводящи яже в Дусе Божественном», то есть вот эта удивительная символика, что Матерь Божия, чрево которой стало домом для самого Бога, она сейчас вводится в храм, она — храм и входит в храм и, конечно, мимо этого символизма Церковь никак не могла пройти, просто, может быть, это не в первый момент было видно, поэтому праздник достаточно поздний, но когда вдруг это хоть кто-то увидел вот так, мимо этого уже невозможно пройти.

М. Борисова

— А почему именно с этого праздника в Церкви начинают за богослужением петь ирмосы Рождественского канона?

о. Максим

— Вообще весь Рождественский пост, конечно, посвящен ожиданию Рождества, но поскольку праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы все-таки предшествует Рождеству, то Церковь сочла уместным несколько этих самых дней с 28 ноября по нашему современному гражданскому стилю, по 4 декабря, когда празднуется праздник Введения все-таки чуть-чуть подождать с радостным воспеванием грядущего Рождества, а посвятить это предпразднству как раз Введения Пресвятой Богородицы, когда этот праздник заканчивается, собственно, даже на него вот эта связь между Богородицей и ее введением во храм и грядущим Рождеством, она начинает прослеживаться именно в пении ирмосов Рождественского канона по воскресным дням.

М. Борисова

— Ну вот интересно все-таки с точки зрения общей логики Рождественского поста рассуждение митрополита Антония Сурожского в проповеди по поводу праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы он как раз пишет о том, что удивительно подчеркнута роль Церкви, именно то, о чем вы говорили, именно что дом Божий входит в дом Божий, но он пишет еще о том, что очень важно то, что в течение многих лет она будет приуготовлять себя к тому, чтобы, у него удивительно это все, я даже позволю себе процитировать: «Святой Григорий Палама нам говорит, что также было бы невозможно воплощение Сына Божия без соизволения Матери Его земной, как без воли Небесного Отца, уйдя всецело в Божью волю, в тайну любви к Нему и в Нем ко всей твари она смогла произнести имя Божие, святое, таинственное имя, которое совпадает с Его личностью, всей мыслью своею, всем сердцем своим, всей волей своей и всем телом своим, и это слово стало плотью и поэтому мы благоговейно созерцаем эту неповторимую и единственную святость Божией Матери. Но не напрасно этот праздник поставлен как бы преддверием нашего шествия навстречу Рождеству Христову, воплощению Слова Божия, Божья Матерь родила в мир Слово творческое и Любовь воплощенную, и нам дано молитвою, верностию евангельскому пути, любовью к Богу и к ближнему, отречением от себя самих, отдачей себя без остатка и Богу, и ближнему нашему, нам дано соединиться с Богом так таинственно, что и мы воскреснем со Христом во Христе, перед нами лежит этот путь».

о. Максим

— Аминь.

М. Борисова

— Понятно, что после митрополита Антония трудно что-нибудь добавить, но это очень высоко, а если все это перевести в наш конкретный Рождественский пост?

о. Максим

— Знаете, если совсем по-простому, ведь слово «причастие», оно же от слова «часть», мы можем, то, что вы сказали, что это высоко — это правда очень высоко, но мы хоть что-то можем из этого услышать, хоть что-то можем из этого сделать. Вы знаете, в какой-то момент, уже достаточно давно, мне показалось, при том, что я прекрасно знаю вот эту экзегезу, то есть толкование связей между праздниками, между днями, в которые читается тот или иной евангельский отрывок, мне в какой-то момент показалось, что это просто нагромождение случайных совпадений, вот почему празднуется Рождество 25 декабря по Юлианскому календарю — да потому что в этот день было рождество великого солнца языческие календы и так далее, вот он как-то случайно там оказался, не имея связи, а вот почему Введение во храм пресвятой Богородицы — а вот потому-то, а вот почему Василий Великий и Григорий Неокесарийский или еще кто-то, почему те или иные события, тексты и прочее, они, на первый взгляд, практически случайно попадают в церковный календарь, но вот то самое духовное зрение, которое продемонстрировано в этом высочайшем тексте митрополита Антония показывает нам, насколько мы можем для себя осмыслить и расставить, и сделать такой движущей силой для самих себя просто размышления, случайности ведь неслучайны, все это не просто так оказалось вместе, хотя на первый взгляд, действительно просто так, поэтому надо включать духовное зрение, а это не так просто сделать, знаете, вот смотришь на человека, думаешь: ну что за урод-то перед тобой какой-то, глаза бы мои на тебя не глядели! А потом тот же самый человек, но ты в другом состоянии, думаешь: какой красивый, какая глубина во взгляде, какая плавность движений! Человек не изменился, наш взгляд изменился, точно также мы обладаем этим удивительным даром — включать духовное любящее зрение по отношению к событиям духовной жизни и действительно жить от исповеди до исповеди и от праздника до праздника, устанавливая внутри себя эту связь, что вот сейчас вот мы ввели, мы присутствовали здесь, а знаете, для детей это иногда так красиво делают и в каких-то детских учебных заведениях православных, когда действительно девочек наряжают красиво, дают им в руки свечи, то есть такая, знаете, как в Страстную седмицу мы все стоим перед Крестом Христовым, точно также можно это все сделать и для праздника Введения, пусть не в богослужебном каком-то варианте, но как-то это все прожить, а можно просто прийти, или даже не прийти на службу, думая: ну, еще один праздник, ну, опять то же самое все спели, ну тропарь был другой, да, ну и все, и ничего не увидите, ты входишь и ничего не видишь, и ничего не чувствуешь, и все это мимо тебя проходит, а можешь вжиться и поэтому, конечно, нужно просить у Бога вот такого дара духовного видения, хотя бы иногда каких-то мимолетных духовных прозрений, позволяющих нам постичь вот то, например, о чем пишет митрополит Антоний.

М. Борисова

— Напомню нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица», в студии Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе протоиерей Максим Первозванский и мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей седмицы. Предстоящая седмица у нас дает повод вспомнить такой удивительный сонм святых российских, как благоверные князья, поскольку у нас память святого благоверного князя Михаила Тверского 5 декабря, для меня как-то всегда была пауза в понимании, каким образом эти люди поминаются Церковью, как святые, поскольку я со школы увлекалась историей, читала очень много наших великих историков, включая Ключевского и Соловьева и уж никак образ наших князей времен междоусобных войн на Руси не укладывается в мое представление о святом человеке, однако как раз наши святцы изобилуют всевозможными благоверными князьями, причем с очень разным жизненным следом, оставшимся в истории и в святцах, в том числе. Вот что это за феномен, почему, были же византийские святые императоры, но мы не встречаем святых царей, мы встречаем благоверных князей, а царь у нас святой практически исключительно страстотерпец Николай Второй с семейством.

о. Максим

— У нас был еще царь Иван Грозный, но он где-то не дотянул, или пережал.

М. Борисова

— Да, так вот что же это за такие удивительные русские святые князья?

о. Максим

— Вообще вы совершенно правы, и я как раз наоборот боялся, что наш сегодняшний разговор вы начнете с того, какой он был замечательный, хороший, все такое у нас будет очень елейное, потому что если мы напрямую откроем житие, то мы можем увидеть там, что все вокруг плохие, ну как жития у нас пишутся, а он, с одной стороны, народный герой, он выступал против ига, он боролся за сколько-то лет еще до Дмитрия Донского, до Куликовской битвы, а уж тем более до стояния на Угре до Ивана Третьего, двести лет, а с другой стороны, он страстотерпец, и он по праву, и он-то истинный великий князь, а все остальные — узурпаторы. На самом деле все было гораздо сложнее и дело не в том, что какие-то враги Церкви установили и на святого теперь поклеп возводят, нет, это действительно некий факт, что усобица была жесткая, что, по-хорошему, правых и виноватых не было, и вот эта линия, начатая и ставшей притчей во языцех еще Александра Невского, собственно, его деда, она с кем ты и как ты вообще ведешь себя с Ордой, как ты ведешь себя с Новгородом, вот это сложная история, когда действительно мы знаем, что Михаил Тверской, он пытался с Ордой бороться, а московские князья, они в тот период пытались с Ордой взаимодействовать, причем взаимодействовать конкретно, вступая в браки, роднясь и говоря: «мы вообще-то с вами» и так далее, такая позиция была соглашательская в максимальной степени в отличии от Михаила Тверского и поэтому это позволяет его увидеть как бы вот борцом еще таким, национально-освободительным, хотя история однозначно показывала, что прав был выбор московских князей, и митрополит Петр не случайно поселился в Москве, а не в Твери, но прославляем мы Михаила Тверского не за его политический выбор, не за то, что он совершил, как князь Тверской или как великий князь, а в какой-то период он был великим князем Владимирским, а за его мученическую кончину, которую он, в общем, безропотно принял.

М. Борисова

— Но в его жизни интересен еще один переход, что ли, наши святые князья, они как-то подразделяются по разделам: у нас есть князья — монахи, есть князь — страстотерпцы, есть князья — воины, так вот Михаил Тверской, он полжизни был князем — воином, а потом перешел в другой раздел и стал князем — страстотерпцем, причем добровольно, потому что когда случился вот этот трагический перелом в его судьбе, когда получилось как, он стал жертвой интриги по сути дела, потому что на войне чего только не бывает и то, что родственница хана окажется в плену и там умрет, ну это было непредсказуемо, тем более в тех антисанитарных условиях, когда непонятно, кто там...

о. Максим

— А по совместительству она окажется, еще и женой великого князя Московского.

М. Борисова

— И, конечно, князь Московский не упустил возможность донести до хана, что вот, отравили его родственницу. Но когда хан призвал князя Михаила к себе, и князь Михаил согласился туда поехать, он понимал, что его там ждет.

о. Максим

— Да, это было понятный и добровольный и его выбор, именно поэтому он прославлен, как страстотерпец. Каждый раз, я много раз пытался уже давно, с самой молодости, испытывая такой серьезный интерес к истории, пытался для себя каким-то образом совместить большую политику, которая описана в наших учебниках и книгах по истории с христианством и христианским мировоззрением и, к сожалению, я так и не сумел этого сделать, то есть для меня это несовместимо, это ужасный выбор и ужасный путь, ужасная судьба, которая предлагается сильным мира сего и поэтому меня до сих пор удивляют люди, которые хотят чем-то там рулить и управлять с точки зрения политики, потому что представить себе выбор, например, его прапраправнука Ивана Третьего, который должен был выбрать, кого убить: сына от второго брака или внука от первого брака, чтобы избежать той самой усобицы, которую он только что преодолел, мне сразу плохо становится просто от самого сознания, что они же все родственники между собой, кто-то ближе, кто-то дальше, и я думаю, что не было их главной движущей силой там тщеславие или гордыня: «вот я буду великим князем Владимирским, а теперь это княжество у меня отобрали и передали Московскому князю, меня лично оскорбили и мое тщеславие, и мое княжеское достоинство неспособно этого потерпеть, поэтому я поднимаю людей, иду войной» — не в этом было дело, они действительно считали, что за ними правда, так, как они ее понимали, мы сейчас, через столетия понимаем, что не было там никакой единой правды и не было таких решений, которые были бы белыми пушистыми и хорошими, ну разве что Даниил Московский, который причислен к лику преподобных князей, который выбрал путь, но это было величайшее исключение, обычно такой человек просто не мог быть правителем, тут все должно было совпасть, чтобы он и сохранил за собой престол княжеский, и чтобы еще какие-то политические задачи сами собой при этом решились, а так все очень жестко было, очень жестко.

М. Борисова

— Мне кажется, что здесь есть еще одна краска, которая обычно, когда вспоминают о князе Михаиле Тверском, немножечко уходит из поля зрения: все-таки человека определяет еще и его семья, кто есть семья князя Михаила — это святая Анна Кашинская, я всегда поражалась, почему их не выбрали символом христианского брака, ведь Анна увидела своего будущего мужа только на свадьбе, ну, казалось бы, чего там может быть хорошего в таком браке? Но это удивительная женщина, ведь она родила ему четырех сыновей, из которых муж погиб и трое сыновей погибли, и внук погиб, а четвертый был изгнан с любимого тверского престола самими тверичами и уехал в этот захолустный провинциальный Кашин, и мать уговорил туда уехать, а она уже к тому времени монашество приняла, и он даже там специально для нее монастырь построил, чтобы ей было где жить, но это поразительная семья и поразительная судьба, и мне кажется, что не будь такого окружения дома, может быть, и не состоялся бы подвиг в Орде.

о. Максим

— Да, весьма вероятно, хотя сложно об этом конкретно судить. Мне хочется сказать по поводу того, что вы говорите, почему их не избрали небесными покровителями, два святых, действительно — а потому что это нам кажется, что мы чего-то выбираем или кого-то назначаем, оно происходит не без нашего человеческого здесь земного участия, сколько было попыток, например, назначить Дмитрия Донского и его супругу Евдокию покровителями семейной жизни, казалось бы, да, тоже более привлекательный образ, чем Петр и Феврония, победитель на Куликовской битве, великая княгиня, принявшая монашество, носившая вериги, при этом ходившая на бал с веригами под одеждой, потому что этого требовало ее княжеское достоинство, но нет, не приживаются вот так, как прижились Петр и Феврония, Господь назначает нам святых небесных покровителей, а не сами мы их себе выбираем.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица», с вами этот час провели Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе протоиерей Максим Первозванский, слушайте нас каждую субботу и поститесь постом приятным, до свидания.

о. Максим

— Храни вас всех Господь.