«Воскресенье 7-е после Пасхи: воспоминание Святых отцов I Вселенского Собора». Прот. Федор Бородин

В нашей студии был настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин.

Разговор шел об особенностях богослужения в ближайшее воскресенье, в которое вспоминаются святые отцы I Вселенского Собора. Мы говорили о праздновании памяти святителя Никифора Исповедника, преподобного Мефодия Пешношского, преподобного аввы Дорофея и перенесения мощей святого царевича Димитрия из Углича в Москву. Также отец Федор рассказал о смыслах и значении Троицкой родительской субботы.

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья. С вами Марина Борисова. В эфире наша еженедельная программа «Седмица», в которой мы каждую субботу говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. И сегодня со мной в студии наш гость — настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин.

Прот. Федор Бородин

— Здравствуйте.

М. Борисова

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в Церкви завтра, в седьмое воскресенье после Пасхи, и на предстоящей неделе. Завтрашнее воскресенье называется воскресеньем святых отцов Первого Вселенского Собора. Мы только что праздновали память святых отцов всех Вселенских Соборов. Почему так сугубо, отдельно Церковь останавливает наше внимание именно на отцах Первого Вселенского Собора, дополнительно призывая нас вспомнить их, вспомнить сам Собор и вспомнить поводы, которые к нему привели.

Прот. Федор Бородин

— Как известно, Первый Вселенский Собор прошел в 325-м году, то есть почти через 300 лет после Святой Пятидесятницы. И я думаю, что святой Собор вызвал удивление, радость и даже некий благоговейный страх у самой Церкви, потому что он явил вот это пребывание Святого Духа и руководство Церковью им живое и действенное. Поэтому такое впечатление и отдельная память. И помимо этого, конечно, настолько важно, о чем этот Собор говорил, что он разъяснял и с чем он полемизировал.

М. Борисова

— Мы, как правило, стараемся понять смысл воскресенья очередного, исходя из апостольских евангельских чтений, которые мы услышим завтра в храме на Литургии. И завтра будет читаться отрывок из 20-й главы Деяний святых апостолов, стихи с 16-го по 18-й и с 28-го по 36-й. И там всегда очень трудно, очень насыщенный смыслами текст, но есть в нем какие-то строки, на которых невольно глаз тормозит и хочется задуматься о смысле как-то поглубже.

Прот. Федор Бородин

— Конечно, в этом удивительном отрывке слово апостола Павла к пресвитерам города Ефеса, которое до нас дошло благодаря книге Деяний, есть совершенно удивительные глубочайшие мысли. Например, 31-й стих: «Посему бодрствуйте, памятуя, что я три года день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас». Апостол Павел напоминает о том, что он три года прожил в Ефесе — в Милет, я напомню, пришли именно пресвитеры Ефеса, и он их учил. Это были не те, кто готовится ко крещению — это были те, кто становился уже пресвитерами, то есть главами небольших общин. И тем не менее апостол и они понимали, что христианство — это учение. Это ученичество, точнее. Даже человек, давно находящийся в Церкви, даже человек в сане — это человек, который должен учиться учению Господню. Мы помним из 2-й главы Книги Деяний слова, которые навсегда останутся главной, если хотите, схемой того, чем должна заниматься православная христианская община, об учениках: «И они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах». Вот учение апостолов, то есть учение Христово, стоит на первом месте. Это во многом очень укор нам, потому что мало при наших общинах обучения — только проповедь во время богослужения. А апостол Павел считал, что нужно значительно больше. Это первое, на что бы хотелось обратить внимание.
Второе. Недавно Межсоборное присутствие приняло проект документа о тех профессиях, которые может со своим служением совмещать священнослужитель. Этот документ должен быть еще утвержден архиерейским Собором и тогда он вступит в силу. Но не опираться на приведенные в этом отрывке слова невозможно: «Ни серебра, ни золота, ни одежды я ни от кого не пожелал». Здесь мы вспоминаем слова из послания апостола Павла о том, что «мне нужны вы, а не ваше». «Сами знаете, что нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии». То есть апостол Павел, помимо того, что он день и ночь учил и работал, помимо этого, не только ефесских христиан, но и приходивших из других общин, он это описывает в своих посланиях, у него вообще не было времени спать, такое ощущение, потому что он день и ночь учил людей, назидал и разбирал их вопросы.
Так вот, помимо этого, он, как мы знаем, делал палатки, это его родовое такое профессиональное мастерство помогало ему, и он на эти деньги содержал себя и содержал тех, кто с ним. То есть каких-то его учеников, каких-то других апостолов от семидесяти или, может быть, кого-то еще. И не считал совершенно для себя это зазорным. И вот именно на это во многом очень опирается принятый документ. Мы, читая Книгу Деяний, чувствуем связь между той Церковью и нашей. И, конечно, самые удивительные слова из этой речи, которые всем нам надо знать, это слова Христа, которые приводит апостол Павел, которые не вошли в Евангелие. Это так называемая Аграфа, то есть слова Христа, которые мы знаем, что это точно Его, они дошли до нас в разных источниках, но вот в книге Деяний и в Посланиях, это после Евангелия самый авторитетный источник, так: «Во всем показал я вам, что, как трудясь, надобно поддерживать слабых, — то есть он еще и милостыню раздавал, — и памятовать слова Господа Иисуса, ибо Он Сам сказал: „блаженнее давать, нежели принимать“». Это принцип христианской любви — ты становишься блаженным, когда ты жертвенно любишь, то есть отдаешь. А не тогда, когда ты получаешь. Вот эти слова, которыми вообще каждый день по 10 раз за день мы должны себя проверять: для чего я это делаю? Вот моя любовь — я люблю человека потому, что мне с ним хорошо? Или потому, что я ему служу? Если мне с ним хорошо — если я получаю, значит, это не имеет отношения к Царству Божьему — это просто земная любовь, привязанность или дружба. А вот если я ему служу, как Христос Церкви, до распятия, тогда уже это христианская любовь, и она дает надежду перерасти в блаженство. Вот эти удивительные слова, их вообще нельзя забывать ни в коем случае.

М. Борисова

— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия, который мы завтра услышим в храме. Это отрывок из Евангелия от Иоанна, из 17-й главы, стихи с 1-го по 13-й. И это практически последнее моление Иисуса Христа перед Его крестными муками. Достаточно подробное, поскольку все-таки апостол и евангелист Иоанн был, наверное, рядом и, возможно, даже слышал какие-то слова, которые произносились Спасителем вслух. И в этой молитве очень много тоже мыслей, которые как-то, трудно подобрать слова, они, как барьер: вот ты читаешь и глазами останавливаешься на них, и не можешь пойти дальше, потому что они очень уж касаются каких-то вещей, которые нужно очень хорошо для себя самого понять в этой жизни, мне кажется.

Прот. Федор Бородин

— Да. И, вы знаете, эти слова из 17-й главы, из так называемой Первосвященнической молитвы, которые у одного только евангелиста Иоанна, потому что другие, видимо, не расслышали их или не смогли записать. Эти слова, которые читаются всегда на память Соборов, а их много в течение года, в них самое удивительное для меня, по крайней мере, жемчужина, сокровище — это Его просьба к Отцу, то есть такой внутритроический диалог, свидетелем которого меня делает Христос. Это удивительно вообще, такая открытость Бога к человеку: «Отче Святый! Соблюди их во имя Твое, тех, которых Ты Мне дал». И дальше: «Чтобы они были едино, как и Мы». И вот это единство во имя Святой Троицы и во образ Святой Троицы — это такой вызов каждому человеку и это такая перспектива, и это такой дар, потому что наше единство, единство людей, верующих во Христа, оно во образ того, как Отец, Сын и Святой Дух едины между собой. Они едины так, что Три — это Один, а Один — это Три. И вот это должно быть явлено в нашей христианской жизни. Отсюда и рождается любовь. И Бог пришел в мир, чтобы этой любви нас научить и с нами поделиться. Ведь когда Христос говорит в этой же в этой беседе: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга», — Он трижды эти слова повторяет за беседу. Он не говорит ничего нового. Мы помним из Евангелия, что заповедь о любви к Богу и о любви к человеку — это тексты Священного Писания еще Ветхого Завета. Новое здесь: «Как Я возлюбил вас». Как и апостол Павел говорит, что Христос Свою любовь к нам доказывает тем, что Он умер за нас. Вот, Он делает нас причастником вот этой внутритроической божественной удивительной любви, до которой человек не может никогда дорасти, но все равно делается причастником через то, что этой любовью Он любит каждого человека.
И отсюда рождается уже то, что, может быть, мы должны попытаться понять, когда мы смотрим на нашу современную церковную жизнь через эти слова. Что такое соборность? Это не только когда архиереи собираются, принимают документ, а мы, так сказать, берем под козырек и его исполняем, этот документ. Соборность Церкви начинается с семьи. Если мы говорим, что семья это малая Церковь, когда муж, папа, глава семьи, может со смирением и с радостью и в простоте сказать: «Да, сегодня прав сын и поэтому поступим так». А не: «Есть только два мнения — мое и неправильное, потому что я глава семьи». Или сегодня права теща, например. Это и есть соборность — когда тот, кто глава вот этой общины, он слышит всех со смирением и с любовью, и поступает не по-своему, а правильно. И так же точно в приходе. Вы знаете, по уставу все полномочия руководства приходом находятся у настоятеля (если это не архиерейское подворье). Как реализовать соборность здесь? Вот, я об этом думал и с радостью увидел, что это реализуется в расширенных приходских собраниях — когда за какое-то время, за полтора месяца делается объявление о том, что все прихожане, которые хотят считать себя активно участвующими в жизни прихода, приглашаются тогда-то туда-то. Пожалуйста, приготовьте вопросы, которые вас волнуют, и предложения. И вот сначала все немножко молчат, а потом начинается это удивительное свидетельство присутствия Святого Духа, и в этой общине тоже, когда начинаются интереснейшие предложения, замечания или огорчения какие-то, которые ты, как настоятель, не заметишь, потому что ты глядишь как бы с той стороны алтаря, иконостаса и тебе не всё понятно и доступно. И ты что-то придумал, тебе кажется, что это будет хорошо, а это не идет. А кто-то сказал: «А давайте так». И ты видишь, что все просто загораются. Например, с общим пением у нас так было. Или еще какие-то организационные моменты, связанные с исповедью или с чем-то еще. Поэтому эта соборность... а через соборность Дух Святой говорит. Это страшно отпустить, я знаю настоятелей, когда я с ними разговаривал, они говорят: «Какая община? Вы чего, отец Федор? Это всё бред. Я хочу сам всем руководить, я никого не пущу в поле руководства». Ну, так ты не пустишь — ты и Духа Святого не пустишь, потому что только через вот это общее делание Христос и входит в управление твоим приходом. Поэтому не надо этого бояться. И тогда, когда мы будем совершать память Вселенского Собора, Первого, прежде всего, или всех сразу, это будет отзываться в нашем сердце тем, что эти принципы вхождения и влияния Духа Святого на приходскую жизнь и сейчас с нами, они никуда не делись — Дух Святой тот же.

М. Борисова

— Мне кажется, тут есть еще один важный нюанс, который очень во многом актуален в наше время: разговор о единстве во Христе и единстве Троицы возникает, когда мы вспоминает Собор, длившийся два месяца. И, собственно, поводом для Собора было мнение чрезвычайно авторитетного и уважаемого человека Ария. И предложил он, с точки зрения рассудочного восприятия Слова Божьего, вполне логичную схему. Почему, собственно, так много людей и соблазнилось этим. Он с точки зрения человеческого сознания объяснил, что Христос просто это совершенный человек, то есть он самый-самый совершенный из возможных людей на земле. И так вот рассуждая, в общем-то, как показалось многим, и даже святым отцам, которые участвовали в Соборе, вполне укладывался в тогдашнее ощущение Христа, как оно было даже среди первых христиан, многих. И потребовалось два месяца споров, чтобы принять первые семь членов Символа веры нашего, но ведь важно-то то, что согласие было достигнуто. И после того, как оно было достигнуто, те, кто приняли это соборное постановление, уже не отходили от него. У нас в наших спорах настолько мы привержены своим точкам зрения, что даже когда аргументы исчерпаны, мы стоим на своем во что бы то ни стало, и нам кажется, что мы отстаиваем евангельское понимание того, что происходит. Вот как нам достигнуть, как нам пустить Духа Святого в наши споры?

Прот. Федор Бородин

— Вы знаете, мы же Церковь откровения — мы говорим о том, что нам о Боге очень многое открыто. И тем не менее мы прекрасно знаем свою ограниченность и знаем, что нам о Боге, о человеке, о вечной жизни открыто далеко не всё. И должна быть тайна. Понимаете, в нашем исповедании веры есть тайна. Не загадка — загадка это такое интеллектуальное упражнение, которое можно решить, — а перед тайной надо стоять в благоговении и в молчании. И поэтому древняя Церковь как бы рассматривала два принципа. Первый принцип, который очень точно сформулировал, достаточно трагичного пути жизненного, учитель древней Церкви Александрийский Ориген. Он считал, что то, о чем умолчало Священное Писание, то можно домысливать и провозглашать — то, чего нету в правиле веры. Правило веры — это как раз учение апостолов, учение Христово. Иоанн Златоуст говорил о том, что об этом лучше молчать. И как интересно: всё, что Ориген домыслил, помимо правила веры, всё рано или поздно, абсолютно всё, было Церковью отвергнуто. Абсолютно всё. Было признано еретическим. Современный человек в этом смысле очень похож и на Оригена, и на Ария — он считает, что он может домысливать, договаривать и целые книги писать, в которых как бы вгрызаться в это пространство тайны. Не надо — не надо, давайте оставим. Давайте посмотрим, как Вселенские Соборы пытаются коснуться тайны. Например, знаменитый IV Халкидонский Вселенский Собор о том, как во Христе соединено Божество и человечество. Это собрались уже отцы, в головах и в интеллекте которых сплавлены и античная культура мысли, и умение обращаться с терминами, и глубокая христианская вера, и уже несколько веков богословских споров. Они говорят о том, как соединены — это четыре «не»: неслитно, неизменно, неразлучно и нераздельно. А как «положительно» — они не говорят. И все с этим согласны — остается тайна. Поэтому есть вещи, о которых думать не надо. Нам апостол Павел говорит, что когда-то, когда мы, если Господь благословит, будем со Христом в вечности, мы узнаем так, как мы познаны, а сейчас сквозь мутное стекло.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям: сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». С вами Марина Борисова. Со мной в студии наш сегодняшний гость — настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. И мы, как всегда по субботам, говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. На этой неделе, помимо святых отцов Первого Вселенского Собора, мы будем иметь возможность вспоминать многих святых отцов, которые гораздо ближе к нам в историческом времени. Естественно, первый, кто приходит на память из списка календарного на эту неделю, это святой праведный Иоанн Кронштадтский, память его 14-го июня. Мы будем вспоминать святителя Никифора Исповедника 15-го июня, это как раз один из отцов уже VII Вселенского Собора, который окончательно защитил иконопочитание. Более того, его избрали Константинопольским первоиерархом. Но не так всё просто — решение Собора это не всегда то, что сразу претворяется в жизнь. И после VII Вселенского Собора был еще достаточно длительный период, когда к светской власти пришли люди, не признававшие почитание икон, опять вернулись гонения. И, в общем, святителю Никифору досталось от этих властителей — была и опала и, в общем, как и апостолам, как и многим святым отцам, приходилось платить достаточно высокую цену за свою приверженность правой вере.
Будем вспоминать преподобного Мефодия Пешношского 17-го июня — один из первых учеников преподобного Сергия Радонежского, основатель Николо-Пешношского монастыря. Но мне хотелось бы отдельно поговорить о преподобном авве Дорофее. Его память 18-го июня. Просто с этого имени и с его литературного, если можно так сказать, духовного наследия начинается на протяжении многих веков вхождение в понимание православной церковной жизни, ну, если не всех, но очень многих христиан. Когда-то, как наиболее грамотно вникающая в смысл часть христиан, это были монахи, но уже довольно давно, и особенно в ХХ веке, богатом взрослыми неофитами, по себе знаю, первое, что рекомендовали, когда мы приходили, крестились и начинали вживаться в церковную жизнь, первое, что нам рекомендовали почитать, это почитать авву Дорофея. Почему именно он? Ведь огромное наследие святоотеческой литературы — почему он так важен для становления нашего христианского сознания?

Прот. Федор Бородин

— Вы знаете, я приведу пример, может быть, из другой области. Когда я учился в 3-м классе семинарии, это был 1991-й год, преподаватель нравственного богословия, протоиерей Владислав Свешников, попросил нас перечитать «Капитанскую дочку» для того, чтобы поговорить о христианской нравственности. «Капитанскую дочку» можно читать и в школе по программе, и в институте, и до самой старости несколько раз, потому что это такое величайшее произведение литературы, как глоток чистого воздуха для того, кто застоялся в центре Москвы в пробке. Вот есть такой дар у преподобного аввы Дорофея, что его книга, с одной стороны, делает удобоприемлемым опыт монашеской жизни для новоначальных и для немонахов, потому что говорит о принципах духовной жизни, которые одинаковы для всех. Я все-таки напомню нашим слушателям — нет отдельного монашеского христианства. И, как говорит один из великих подвижников, авва Исаия, который вошел в историю как Исаия Подвижник, он говорит, что в подвижничестве нет ничего, что не было бы написано в Евангелии — если что-то есть, значит, это не то уже. Но вот эта книга, действительно, может быть прочитана и как то самое молоко, о котором говорит апостол Павел, для новоначальных, и она может быть перечитана нами, когда нам уже нужна твердая пища после десятилетий жизни в Церкви. Обратите внимание, что преподобный Дорофей начинал свой путь в монастыре аввы Серида. Это большая группа монастырей, которые ходили к двум духовникам: Варсонофию Великому и Иоанну Пророку — и задавали вопросы. Эти вопросы-ответы, так эта книга называлась в древности, она сохранилась. Эту книгу дать читать новоначальному не надо — он ее не переварит. А вот авва Дорофей создал такую книгу, которую можно. Поэтому всем, кто когда-то ее читал, я все равно рекомендую ее еще раз перечитать. Это действительно то, что поможет заново и глубже соприкоснуться с опытом великих подвижников.

М. Борисова

— Но есть такая ступенька, которая для многих оказывается слишком высокой. Дело в том, что язык святых отцов первого тысячелетия, несмотря на то, что переводы их на русский язык сделаны уже, как правило, в XIX веке, все равно звучат очень архаично. И современный человек, который своим раздробленным сознанием, как сейчас его называют, клиповым сознанием, он все меньше и меньше способен делать усилия, чтобы перешагнуть этот порог — чтобы войти в этот язык и начать на нем не только воспринимать то, что говорит автор, но и на нем формулировать свои ответы на то, что он читает.

Прот. Федор Бородин

— Да, эта проблема есть, конечно. И в этом смысле «Душеполезные поучения» аввы Дорофея это уникальная книга. Язык, как система понятий, которая привлекает автора, как раз построен так, что его удобно и достаточно легко понимать всем. А вот перевод, возможно, нужен новый. В XIX веке и святитель Игнатий Брянчанинов, и святитель Феофан Затворник, и преподобные отцы Оптиной пустыни очень много потрудились над современными переводами древних святоотеческих книг. Да, действительно, иногда это надо — заново перевести. Может быть, сейчас тоже какой-то монастырь возьмется за этот труд. Может быть, в Оптиной это будет, мы не знаем. Но, действительно, спотыкаешься и существенную часть усилий тратишь на то, чтобы преодолеть разницу в самом языке, как бы пересилить ее, чтобы достичь до этих мыслей. Хотя мысли святых отцов иногда бывают удивительно яркими. Например, тот же авва Исаия говорит: что ты недоумеваешь, что к тебе приходят греховные помыслы во время молитвы? — ты же давал им согласие на то, чтобы они вошли в другое время. И они приходят в твою душу, как к старому другу на согретое место. Понимаете, это святой IV века. Это очень точно.

М. Борисова

— И очень современно.

Прот. Федор Бородин

— И очень современно. Поэтому у них очень много современного. Очень много современного. И этот опыт нам нужен. Но его нужно, наверное, суммировать, перефразировать, переформатировать как-то и преподать.

М. Борисова

— Да. Но на это, наверное, нужна особая благодатная помощь, потому что я не знаю, кто бы дерзнул сейчас перефразировать классические труды святых отцов. Это такая ответственность.

Прот. Федор Бородин

— Господь воздвигнет таких людей. Например, Симеон Метафраст. Что такое «метафраст»? Это переводчик с древнего на современный.

М. Борисова

— В эфире радио «Вера» программа «Седмица». В студии Марина Борисова и наш гость — настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. Мы ненадолго прервемся, вернемся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

М. Борисова

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы каждую субботу говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей седмицы. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. На следующей неделе мы будем вспоминать событие, достаточно такое любопытное и неоднозначное в смысле его понимания и осознания. 16-го июня память перенесения мощей святого царевича Дмитрия из Углича в Москву. Но первый вопрос, который сразу приходит на ум: почему так важен этот мальчик для Русской Православной Церкви? Ведь если обратиться к истории, то это камень преткновения — то есть, по сути, история его жизни и гибели дала повод к страшнейшему испытанию смуты, смутного времени. Именно гибель в Угличе ребенка от седьмого брака Ивана Грозного, то есть сам брак вполне сомнительный с точки зрения христианской Церкви, но гибель этого ребенка породила множество версий, как это всё произошло. Была версия, что это были подосланные Борисом Годуновым убийцы. Была версия несчастного случая. Была версия, что погиб двойник, а родня царицы Марии Нагой спрятала царевича настоящего, и потом он через много лет появился в Литве под именем Лжедмитрия I. В общем, всё это нагромождение версий привело к тому, что понять нам сейчас, как... Ведь даже церковное прославление в лике святых этого погибшего мальчика тоже было отчасти вызвано политическими мотивами не очень чистоплотного человека — царя Василия Шуйского, которому нужно было подтверждение, что никаких Лжедмитриев и Дмитриев уже не существует. В общем, всё это нагромождение вполне низменных мирских человеческих событий и соображений вокруг этой фигуры вызывает массу вопросов: почему святой? И ведь, на самом деле, глубоко почитаемый на Руси святой — святой, которому на протяжении веков молились, как заступнику за русскую землю.

Прот. Федор Бородин

— Конечно, я не историк. Но всё, что вы сказали — и память и имя святого мученика царевича Дмитрия — послужило разменной монетой в политической игре, в противостоянии партий. Но удивительно, что всё это так, но правда Божия является, пробивается через все эти человеческие уровни жизни — и страстной жизни, грешной жизни, — и сияет, и является в своей красоте. Почему, помимо, как мы сейчас считаем, усилий Василия Шуйского, состоялось прославление? Потому что было очень много чудес — чудес было много, люди об этом знали. Чудеса были очевидные. То есть Господь для нас, для тех, кто живет в Церкви и помнит о том, что ею руководит Святой Дух, а не царь и президент, даже если, может быть, им так кажется,— Святой Дух решил прославить этого человека. Это с одной стороны. А с другой стороны, мы можем понять, и на Руси это тоже было таким откровением: что не обязательны долгие тяжелые подвижнические труды для того, чтобы быть святым — что ребенок в начале своего пути может быть засвидетельствован, как святой, причем волею и чудесами, от Господа посылаемыми. Ведь когда мы причисляем к лику святых, Церковь причисляет к лику святых, это не значит, что у человека не было ошибок или грехов — святой, не значит безгрешный. Чем ближе к нам человек в исторической перспективе, чем больше мы о нем знаем, тем четче себе надо это представлять. Потому что ошибки есть у каждого. Когда Церковь говорит, что этот человек свят, фактически она говорит, что этот человек точно в Царствии Божьем. Вот он спасен, вопреки его, как у всех людей, слабостям, страстям и грехам. И оказывается, что человек чистый, молитвенный и сосредоточенный в начале своего пути может войти в Царствие Божье, если его жизнь оборвалась Промыслом Божьим даже таким страшным образом. Например, как Артемий Веркольский — он умер от удара молнии. И через большое количество времени Господь его прославил чудесами, а так, мы бы с вами его забыли, мы бы его не знали. Поэтому это как раз знамение присутствия Божьего рядом с нами, Его воли, Его Промысла.

М. Борисова

— Как раз об этом, наверное, писал историк Николай Костомаров в XIX веке. Позволю себе привести такую его цитату: «Способен ли был царь Василий и способна ли была вся среда, окружавшая его, на то, чтобы вырыть останки самоубийцы, поставить их в качестве мощей в церкви, причислить к лику святых, притворно поклоняться ему и смотреть, внутренне смеясь, как народ толпами будет ему поклоняться?.. Отважиться на такой обман могли бы только такие, которые не верили ни в существование Бога, ни в существование дьявола: всякий согласится, что таких философов не производила русская земля в начале XVII столетия».

Прот. Федор Бородин

— Безусловно, конечно. Могла быть какая-то другая степень манипулирования народом, людьми, подчиненными. Но, конечно, не со святыми и со святостью. Я думаю, что каждый человек тогда рос в той или в иной степени в страхе Божьем и такого позволить себе просто не мог.

М. Борисова

— Мы отличаемся от наших предков XVII века?

Прот. Федор Бородин

— Мы отличаемся. Мы отличаемся — с одной стороны, мы больше знаем. И я надеюсь, что мы отличаемся от тех, страстность и узость которых в XVII веке, наших предков, привели к расколу. А с другой стороны, конечно, мы не имеем, и это уже печально, того страха Божьего и той цельности натуры, когда мы готовы жертвовать своей жизнью или какими-то благами, которые у нас имеются, ради правды Божьей. Здесь мы отличаемся и в хорошую и в плохую сторону от этих людей.

М. Борисова

— Мне кажется, тут снова подтверждение ваших слов о тайне. Ведь, собственно, святые отцы на Вселенских Соборах исходили не только из каких-то своих умозаключений — они исходили из некоего внутреннего духовного опыта, который зачастую очень трудно передать словами. Вот, есть какие-то вещи, в которых мы абсолютно уверены, но мы не можем объяснить, почему. И мне кажется, вот этого не хватает нам. Очень часто не хватает. Вспомните дела не очень давнего прошлого, когда в 2011-м году в Москву и в Россию привезли пояс Пресвятой Богородицы. И сколько было споров, обсуждений, недоумений по поводу: почему километровые очереди выстроились, чтобы поклониться этой святыне, и чего, собственно, людям не хватало? И почему, если в храме Илии пророка в Обыденском переулке есть частица пояса Богородицы, почему нужно стоять в этом огромном многочасовом хвосте ожидания в ужасную погоду? И что людей туда приводит, и что это такое? И вообще: что такое святость, что такое вера, что такое святыня? И даже люди неверующие, которые честно наблюдали, я имею в виду журналистов, за тем, как всё это происходило в этой очереди, говорили, что они потрясены метаморфозами, которые за несколько часов стояния с людьми происходили. То есть даже еще не дойдя до храма, не дойдя до самой святыни, люди преображались в труде, который они предпринимали, чтобы подойти. То есть не хватает того самого опыта тайны, который познается только внутри. Так, наверное, и со святостью царевича Дмитрия. То есть для людей в XVII веке не было вопроса, что он свят. Этот вопрос появился у нас.

Прот. Федор Бородин

— Да. А по поводу того, что вы говорите об очереди к поясу Пресвятой Богородицы, эта очередь была неким трудом — для кого-то 15 часов, для кого-то 20 часов, для кого-то 4. И совершенно ясно, что в ответ на труд человека, который совершается в смирении, Господь отвечает очень быстро. То преображение и та радость, которую испытывали люди от прикосновения к этой святыне, она покрывала всё. С другой стороны, я разговаривал со своим знакомым священником из другой епархии, которому мы помогли, у него больная матушка, и мы провели ее без очереди, и он был такой расстроенный, он говорит: «Как же так? Как же так, я не потрудился». Это известно — если человек постится Великим постом, он трудится в молитве, в богослужении, в напряжении внутреннем — он одним образом встречает Пасху. Если не трудится — другим. Пасха та же, а получить он может значительно меньше. Не потому, что Бог не так щедр к нему или обижается, нет — просто человек не расширил свою душу через труд, и он не способен принять те дары, которые при труде может дать ему Господь. Об этом мы не должны забывать. Любой труд в смирении, не в гордыне совершаемый, вознаграждается Божьими дарами.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. Мы долго шли и вот мы подходим к великому празднику Пятидесятницы, к празднику Троицы, и останавливаемся на последнем пороге к нему — это Троицкая родительская суббота. Родительских суббот мы знаем немало в течение церковного года — это и Вселенские родительские субботы и вообще каждая суббота посвящена поминовению усопших, и Великим постом родительские субботы. Мы привыкаем как-то не отличать их друг от друга. Вселенская — значит большая просто: все собираются, большая панихида, стол посреди церкви. Но смысл Троицкой родительской субботы, мне кажется, еще подчеркнут тем, что сугубо приносится молитва за тех, кто, по крайней мере, с точки зрения нас, живущих на земле, находится в аду. Мы, конечно, не можем на сто процентов гарантировать, что кто-то в аду, а кто-то в раю, но это ощущение, что кто-то совсем-совсем непокаявшийся грешник, о нем надо сугубо помолиться в Троицкую родительскую субботу.

Прот. Федор Бородин

— Вообще, Церковь очень осторожно относится к тому, чтобы сказать о человеке, что он в аду. Это Арий, Иуда, Несторий — их всего несколько человек. А по сравнению с этим, сколько святых в Церкви — это те, о ком Церковь говорит, что они в Царстве Божьем. Церковь таким образом реализует слова нашего Божественного Учителя: «Не судите, и не судимы будете; не осуждайте, и не будете осуждены». Но в этот день накануне творения Церкви, потому что Троица — это создание Церкви на земле, все христиане вспоминают тех, кто жил упованием и любовью к Богу в предыдущее время, таким образом показывая, что мы едины с ними. Да, мы пока разлучены с нашими любимыми, с теми, кого мы помним, кого знали, тепло рук которых помним, и с другими, которых мы не знаем и не помним, потому что они жили слишком давно, но что Бог их все равно помнит. Мы молимся о тех, кто возложил всё упование на Бога. И я сейчас хотел бы напомнить слова из поминовения на каждой проскомидии: «И всех в надежде воскресения к жизни вечной усопших православных христиан». То есть тех, кто жил в надежде на воскресение в православной вере, надеялся на вечную жизнь — мы их всех поминаем. А грешен человек или не грешен — это Божье дело, не наше дело. И поэтому в этот день мы молимся о всех.

М. Борисова

— Но почему в этот день на Литургии читается отрывок из Евангелия из Иоанна из 21-й главы, стихи с 15-го по 25-й — это вопрошение апостола Петра: «Когда же они обедали, Иисус говорит Симону Петру: Симон Ионин! Любишь ли ты Меня больше, нежели они? Петр говорит Ему: так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси агнцев Моих. Еще говорит ему в другой раз: Симон Ионин! Любишь ли ты Меня? Петр говорит ему: так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси овец Моих. Говорит ему в третий раз: Симон Ионин! любишь ли ты Меня? Петр опечалился, что в третий раз спросил его: любишь ли Меня? и сказал Ему: Господи! Ты всё знаешь; Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси овец Моих», — почему мы вспоминаем в этот день эти три вопрошения и три ответа Петра?

Прот. Федор Бородин

— Потому что это великое Евангелие, евангельский отрывок о покаянии. Ведь этим тройным вопрошением, с одной стороны, Христос напоминает Петру о тройном отречении и принимает его. Вспомните, воскресший Христос женам-мироносицам говорит: «Пойдите, скажите ученикам и Петру». Отрекшись, Петр вышел из состава учеников, и он должен быть снова туда введен. Кто может ввести его? Только Тот, от Кого он отрекся, должен его простить. И это перед тем, как дать ему ключи от Царства Божьего, и это очень важно — как Петр будет стоять на этих вратах, помня, как сам пал, как он будет относиться к грешникам? Совсем не так, как до падения. Вот это очень важно. А с другой стороны, вот эти три вопроса одинаковых «Любишь ли ты Меня?», — для меня всегда это такой обращенный к каждому из нас и ко мне вопрос, который требует всё большей глубины: «Ты христианин? Ты любишь Бога?» — «Да, я христианин, я пощусь, причащаюсь, читаю Евангелие, стараюсь не допускать грехов». — «Подожди, — Христос говорит, — ты Меня-то любишь?» Ты начинаешь глубже смотреть: а где любовь? А Христос еще раз тебя останавливает: нет, ты загляни до дна своей души, до самого сердца — там есть ко Мне любовь? Не исполнение, потому что надо, а настоящая любовь? Вот эти три вопроса, мне кажется, это то, что Господь как бы каждому из нас задает их и пробивается до самого центра нашего существования, до самой глубины, до самого дна нашего сердца. Знаете, как в полдень солнце заглядывает и на несколько секунд освещает дно даже самого глубокого колодца. И что там на самом дне, понимаете? Вот так надо себе этот вопрос задать: а я-то люблю Господа? Я вчера любил Господа, когда пришел в церковь. Или позавчера. Но это же каждый день должно быть. Это должно быть постоянно. И вот эти три вопроса, вообще, это такой суд Божий, когда ты себе их задаешь по-настоящему: для чего ты это делаешь? Есть любовь Божья как главная причина и как главное твое счастье и как главное в твоем христианстве — любовь к Иисусу Христу? Поэтому это Евангелие можно в любой день читать для того, чтобы обновить свою духовную жизнь. Но в этот день почему мы молимся за усопших? Потому что любовь Божья в нас есть, потому что мы Христа любим и любим всех, кто в Него веровал. Поэтому чем мы сейчас можем помочь? Только молитвой. Поэтому мы молимся.

М. Борисова

— Там есть в этом отрывке еще важные, мне кажется, слова, которые хочется не пропустить для себя: «Петр же, обратившись, видит идущего за ним ученика, которого любил Иисус и который на вечери, приклонившись к груди Его, сказал: „Господи! кто предаст Тебя?“ Его увидев, Петр говорит Иисусу: Господи! а он что? Иисус говорит ему: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? Ты иди за Мною». Вот что бы это значило?

Прот. Федор Бородин

— Вы знаете, взаимоотношения между старшим среди апостолов, Петром, и младшим, Иоанном, наверное, они были очень интересные. Вообще, любой мужской коллектив в той или иной степени рождает дедовщину. Кто пойдет за хлебом, кто пойдет за водой, кто пойдет стирать? Это же всё надо было делать в этой общине. Конечно, самый младший — Иоанн. И я думаю, что он всё это делал. А с другой стороны, вспомним, как Петр и Иоанн бегут, услышав от Марии, что воскрес Христос, ко гробу, а от Сионской горницы довольно далеко бежать на Голгофу. И Петр, поскольку он уже в возрасте, он не успевает за Иоанном, не может бежать медленнее, потому что самая главная-то весть. И вот они добегают, и Иоанн не входит. Почему он не входит? Потому что в этом удивительном человеке почитание старшего в Петре было таким большим — он не может войти перед старшим учеником, он его ждет. И поэтому, я думаю, что Петр заботился об Иоанне и очень любил его, тем более что он видел, как его выделяет Господь. Он — любимый ученик. Что это значит? Это не значит, что Христос не любил других апостолов, ни в коем случае. Это значит, по человечеству Христову было такое удивительное созвучие между Ним и самым младшим, казалось бы, самым малоопытным среди учеников. Ведь Петру Христос не сказал, кто Его предаст, потому что, может быть, Петр схватил бы нож и разобрался бы с Иудой сразу. А Иоанну, который умеет доверять Учителю, можно сказать, потому что он ничего не сделает — он доверяет Его Промыслу. Он сам идет, и Иоанн с благоговением смотрит.
Поэтому мне кажется, что «а он же что?» — не ревность никакая: почему он идет за нами? Нет, не об этом речь, он волнуется за него: что с ним будет сейчас, теперь? И Христос говорит эти удивительные слова о том, что Иоанн будет таинственным образом причастником бессмертия. Помните, как Господь говорит перед Преображением, Он говорит: «Есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божье, пришедшее в силе». С одной стороны, это о преображении, а с другой стороны, это вообще о любом ученике — ученик Христов таинственным образом причастен к вечной жизни. И именно поэтому эти слова настолько важны и в родительскую субботу. Они ушли, да. Но они причастны этой жизни, они не умерли — на них исполнились, может быть, таким реальным практическим образом слова апостола Павла: «Вы умерли и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге». Это сказано о живых, он пишет живым это в послании. Но об умерших, усопших, как мы говорим, уснувших, это особенно. Да, они умерли, но сейчас жизнь их сокрыта во Христе, то есть со Христом в Боге. И мы поэтому молитвой... вообще, в Троицкую родительскую субботу мы не знаем, кто за кого больше молится. Вот, представьте себе, например, вы поминаете на панихиде родителей Блаженного Августина. У него мать, святая Анфуса, причислена к лику святых, а Секунд, это папа Иоанна Златоуста, нет. И вот, вы его поминаете на Литургии. Или родителей еще какого-то святого. Кому от этого польза будет? Конечно, вам. Потому что молитва и поминовение — это всегда такое таинственное чудесное прикосновение.

М. Борисова

— Знаете, я вспоминаю 80-е годы, еще до этих знаменитых Соборов нового этапа истории Русской Православной Церкви, когда многие святые XIX и ХХ века были прославлены, они все у нас были в синодиках. И мы их все читали, именно когда как раз было общее поминовение усопших за Литургией, хотя мы внутренне относились к ним, как к святым.

Прот. Федор Бородин

— Да. И были архиереи, и я помню, как уже покойный отец Владимир Романов, архидиакон Академического храма, который потом служил в Америке, а потом вернулся в Россию и служил в Брюсовом переулке в храме Воскресения Словущего, он за заупокойной ектеньёй поминал просто Николая, Александра, Алексея. И все понимали, о ком речь. И это было подвигом, это было очень рискованно тогда. Конечно, они все с нами. И иже во святых прославлены, и подвижники и согрешившие, мы все одна Церковь, одно Тело Христово — и живые и усопшие.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица». С вами были Марина Борисова и настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. Слушайте нашу программу каждую субботу. С наступающим праздником Троицы. До свидания.

Прот. Федор Бородин

— До свидания.