«Волонтерство в зоне боевых действий». Павел Михалёв, Илья Давыдов

Скачать

У нас в гостях были добровольцы Патриаршей гуманитарной миссии Синодального отдела по благотворительности Илья Давыдов и Павел Михалёв.

Наши гости рассказали о своем пути к вере, о том, как решили впервые поехать волонтерами в зону боевых действий и что заставляло их впоследствии также возвращаться туда, чтобы помогать восстанавливать дома и ухаживать за ранеными.

Ведущий: Василий Рулинский

В. Рулинский

— Здравствуйте, друзья, Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Меня зовут Василий Рулинский, я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях сегодня два замечательных волонтёра-добровольца, которые ездили от Синодального отдела по благотворительности, Патриаршей гуманитарной миссии в зону конфликта. Это Илья Давыдов и Павел Михалёв. Добрый вечер.

И. Давыдов

— Здравствуйте.

П. Михалёв

— Добрый вечер.

В. Рулинский

— И, конечно, мы сейчас немножко говорили про необычную ситуацию, в которой мы оказались — оба наших сегодняшних гостя имеют образование естественных наук, причём в сторону физики. Илья закончил МИФИ, хотя не проработал ни дня, я так понимаю.

И. Давыдов

— Да, но диплом есть.

В. Рулинский

— А Павел, как раз закончив аспирантуру по этому направлению, физики, работает инженером-конструктором. Да, Павел?

П. Михалёв
— Да, инженером-конструктором.

В. Рулинский

— Вот такой необычный у нас состав. Мы сегодня будем говорить о пути волонтёрства. И, конечно, когда я приглашал Илью и Павла, меня очень заинтересовали судьбы ваши, потому что у Ильи такой опыт и диджейства, и такого телевизионного формата, большие проекты такие интересные. У Павла тоже любопытный опыт — помимо того, что он инженер-конструктор, Павел у нас активно занимается спортом, причём спортом таким, что и Германию прошли в этих спортивных достижениях, и действительно много всего сделали сейчас, прежде всего для того, чтобы люди там, в Мариуполе, в других городах, как-то смогли в нормальных условиях дальше жить. Это действительно очень важно — как вот люди приходят к этому, приходят к волонтёрству. Давайте, может быть, с этого начнём. И так потихонечку будем раскрывать подробности вашей жизни. Может быть, вначале вы расскажите о том, как вы, собственно, узнали впервые о том, что нужна помощь, и как вы к этому впервые отнеслись? Сразу откликнулись, либо думали, и как в итоге поехали? Давайте про первые разы, потому что вы оба были несколько раз. Про вот этот первый раз особенно интересно, потому что первый раз самый сложный обычно, когда ты стоишь, если параллель такую провести, перед холодным таким морем или рекой. Тебе нужно туда войти, но очень страшно, ты как-то боишься, не знаешь — вот это вот всё. Расскажите про этот первый ваш опыт поездки туда. И как вот вы, прежде всего, узнали о том, что есть такая возможность, как отреагировали. Давайте с Ильи начнём.

И. Давыдов

— Да. Наверное, тут стоит начать с того, что новость о том, что набираются волонтёры, застала меня во время путешествия прошлогоднего. У нас был головокружительный круиз с дочерью по Дальнему Востоку, мы ездили по БАМу, как раз 30-летие БАМа. Мы путешествовали на поездах, проехали полстраны. И тут как раз произошла эта история, трагедия в Курской области. И пришла рассылка, что требуются срочно волонтёры, помощники в Курск.

В. Рулинский

— А какая рассылка? Вы где-то были подписаны на что-то?
И. Давыдов

— Да, я подписан на сайт Милосердие.ru. По-моему, оттуда пришла рассылка. Возможно, это из храма приходского рассылка — я вот сейчас точно не помню, — но пришла рассылка. Я подумал, что, наверное, действительно нужна помощь, но я же в отпуске на другом конце страны. И вот как-то у меня мысль появилась, что ведь отпуск, ещё неделя, у тебя в октябре. И думаю, что точно надо что-то придумать, потому что хорош уже отдыхать, как-то надо чем-то помочь. И, вернувшись в Москву, уже как-то я подумал, что надо планировать что-то. Позвонил, кстати говоря, в Синодальный отдел, там побеседовали. И мне показалось, что про меня забыли, на самом деле, потому что долго-долго никто не перезванивал. Сказали, что да-да, ждите. А отпуск подходит уже, я не знаю, куда ехать, что, зачем, в каком формате, как это всё будет происходить — толком никто не объяснил. В общем, я волновался, конечно. Это первая поездка в абсолютную неизвестность. Нельзя, наверное, сказать, что это за ленточкой, но в какие-то регионы...

В. Рулинский

— Но близко к военным действиям.

И. Давыдов

— Да. С другой стороны, я себя успокаивал: «Слушай, ты взрослый человек, тебе уже за 50. И там такие же люди живут каждый день, уже 10 лет у них это происходит. Чего бояться? Судьба как бы вот такая, что все под Богом ходим. Поэтому спокойно сделай то, что ты сможешь сделать». И как-то так получилось, поскольку я люблю путешествовать за рулём, и чем дальше, тем лучше, я решил немножко так тут схитрить, что ли, может быть: совместить вот этот отпуск свой намечающийся с поездкой, соответственно, за рулём — вот то, что мне нравится — как раз туда. И на удивление этому так обрадовались. Потому что там же всё-таки четкие дни отъезда. Ты должен, по-моему, в четверг уезжать, в субботу, через неделю, ты возвращаешься вместе с группой. Но мне как-то с группой не очень комфортно. Я думаю: я же за рулём. Они говорят: «Отлично! За рулём — значит ты повезёшь гуманитарный груз», — нагрузили полный минивэн всякого добра. И, в общем-то, я тронулся в путь.

В. Рулинский

— И куда поехали?

И. Давыдов

— В Донецк.

В. Рулинский

— Что там было? Как вот вы увидели? То есть вот, знаете, бывает, картинку рисуют: «ожидание — реальность». Вот ожидание и реальность — совпали, нет?

И. Давыдов

— Было несколько странно. Первое, что меня поразило, это когда я пересёк КПП, таможенный пункт, или, как он называется, пункт досмотра. Это был октябрь. Конечно, уже природа увядала, но меня поразили деревья, которые вдоль дорог. Вот мне они, честно слово, напомнили какие-то человеческие судьбы покорёженные. Они были сухие, понятно, что листва опала уже, но это были выстраданные деревья — все какие-то побитые, покоцанные. Такое ощущение, что, может быть, там снаряды пролетали, может быть, это пожар — я даже не знаю, что именно, но это совсем не такие деревья, которые растут у нас. Совершенно ты попадаешь в другую реальность, как будто в какие-то 90-е откатываешься. И всё там такое, другое, в Донецке. Понятно, что там нет такого благоустройства, понятно, что этот регион прошёл через войну, через вот эти все перипетии: отсутствие воды и так далее — и это трагично. Но, с другой стороны, люди какие-то светлые — удивительно. Вот даже в магазине — приходишь, и какое-то тепло оттуда исходит. И ты хочешь отдавать это тепло, потому что ты за этим и приехал. Наверное, вот как-то так.

В. Рулинский

— Давайте ещё тоже поясним: что вы там делали, в Донецке, это какая была суть работы?

И. Давыдов

— Поскольку я был автоволонтёром, соответственно, за рулём. И фактически я был таким персональным водителем для волонтёров, которые оказывают паллиативную помощь старикам, пенсионерам, инвалидам. Ездили мы как-то, возили батюшек в Дом инвалидов там, где много и молодых, и старых. Там они ждут священника, когда он придёт и кого-то там исповедует или просто окропит водой вот эти этажи. Может быть, я забегаю вперёд, но удивительно отношение разных людей к приходу батюшки. Я там просто стоял, держал чашу со святой водой, когда освящали помещения. Но вот кто-то отворачивается к стенке и закрывает лицо газетой, кто-то телевизор громче включает, кто-то, извините, ругается. А некоторые: «Батюшка, мы так давно ждали вас, наконец-то вы пришли! Исповедоваться хотим и причаститься». Просто со слезами на глазах на это смотришь и думаешь: вот какие разные сердца у людей.

В. Рулинский

— Да, действительно, когда истина появляется рядом с человеком, тут выясняются какие-то вещи, которые в обычном таком окружении, что ли, в обычной обстановке как-то не так остро чувствуются. А тут прям такое разграничение происходит. Да, действительно интересно. Павел, расскажите про свой опыт первой поездки и первого такого ощущения, переживания, когда вы узнали, что нужно ехать, и как вы дальше действовали.

П. Михалёв

— Я узнал о том, что можно поехать волонтёром, в интернете, подал заявку. Мне потом перезвонили, я приехал на собрание, на собеседование. Я, конечно, переживал, что нужно иметь квалификацию для того, чтобы быть строителем. Там тоже был мужчина, рядом сидел со мной на собрании, я его спросил: «Там что-то надо серьёзное делать?» Он говорит: «Гвозди забивали когда-нибудь? Тогда у вас всё получится». И я успокоился — хотя я вроде и сельский житель такой, работу знаю, но думал, что, может быть, какая-то особенная есть. И осенью я был в отпуске в октябре и решил поехать. У меня так получилось, что я поехал один, самостоятельно. Мне купили билет от метро «Новоясеневская» — автобус «Москва — Мариуполь — Волноваха». И ещё я удивился, что даже автобус «Москва — Херсон» ходит, когда на автостанции был у метро «Новоясеневская». Немножко переживал, так как ехал один, и в автобусе часть пассажиров были военные, которые возвращались из отпуска. Непонятно, куда я поеду, довезут меня или не довезут. В Мариуполе я не знал, где там выходить, хотя мне дали контакты позвонить. Но, слава Богу, всё прошло хорошо — меня там встретили. Даже, как я приехал, меня сразу взяли в бригаду. Мы поехали на первый объект: Спортивная, 2 — я даже помню. Я из мест более северных, много чего я увидел в первый раз. Я увидел, как растут грецкие орехи, как выглядят персики, айва.

В. Рулинский

— Грецкие орехи на самом деле тоже, мне кажется, даже для нашей полосы, вот Ростов-на-Дону и так далее, не очень характерно. Это, по-моему, всё-таки ещё более южнее растёт, да?

П. Михалёв

— Для меня всё вокруг было экзотика. Это было самое южное место, в котором я был, впервые.

В. Рулинский

— Это получается, у вас первая поездка была в Мариуполь в качестве такого добровольца-ремонтника?

П. Михалёв

— Да.

В. Рулинский

— Но интересно, что вы как инженер-конструктор действующий, получается, поехали и переживали, сможете ли вы как строитель быть полезным. Скромность вас погубит. Слушайте, а как вот инженер-конструктор пригодились ваши навыки на вот этих объектах ремонтных?

П. Михалёв

— Да, пригодились навыки. И я уже сразу поднялся наверх, хотя сначала думал, что буду внизу стоять, там доски принимать, складывать, шифер подавать. А потом: нет, надо подняться наверх и всё время стараться наверху работать, не боясь высоты. Эта красота, которая вокруг тебя, это очень красиво.

В. Рулинский

— А сколько удалось объектов восстановить, починить? Вот непосредственно вы сами сколько?

П. Михалёв

— В Мариуполе три объекта.

В. Рулинский

— Что это были за дома? Может быть, сейчас поделитесь?

П. Михалёв

— Первый — это на улице Спортивной, где на крыше новый шифер укладывали, потом часть забора восстанавливали. Второй объект был на улице Итальянской. Тоже там после РСЗО весь шифер был пробит, даже были дыры насквозь через потолок в дом. Я удивился так. И там такие взрывы, оказывается, были, что я даже на крыше нашёл фару от машины. И, конечно, поражает вот эта улица Итальянская — там были бои сильные. Там все дома такие страшные. И истории интересные, когда рассказывают хозяева, как они это пережили.

В. Рулинский

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим сегодня с Ильёй Давыдовым, с Павлом Михалёвым, с добровольцами-ремонтниками, добровольцами Патриаршей гуманитарной миссии Синодального отдела по благотворительности, которые уже не раз ездили в зону конфликта помогать мирным жителям, которые там остались. И я хотел сразу об этом сказать — у каждого есть возможность присоединиться к помощи. На сайте помочьвбеде.рф есть вся информация о том, как записаться в добровольцы, как сделать пожертвование, если у вас нет возможности стать добровольцем, но вы тоже хотите в этом принять участие. Павел, если возвращаться действительно к историям тех людей, которые живут в этих домах, расскажите, с кем вы там познакомились и что это за истории.

П. Михалёв

— Имён я, к сожалению, уже не помню, но в первом доме хозяйка дома раньше работала на заводе Ильича.

В. Рулинский

— Известное место, да. Там, получается, «Азовсталь» и завод Ильича — два основных таких предприятия.

П. Михалёв

— Да. Когда я с ней пообщался, узнал, чем отличается «Азовсталь» от завода Ильича.

В. Рулинский

— Чем? Я, например, тоже не знаю.

П. Михалёв

— «Азовсталь» отливки делает массовые — железнодорожные рельсы, конструкции какие-то. А завод Ильича — это прокат тонкостенных металлов.

В. Рулинский

— Ну, если честно, я гуманитарий, для меня что отливка, что прокат — это одно и то же.

П. Михалёв

— Это трубы, листы.

В. Рулинский

— Я понял, хорошо, простите. Я так немножко — гуманитарная реплика своего незнания.

П. Михалёв

— Простыми словами: завод Ильича — это тонкий металл, а «Азовсталь» — толстый металл.

В. Рулинский

— Понятно, значит, женщина там работала. У неё какая ситуация? То есть вы как-то с ней общались? В каких они обстоятельствах живут сейчас?

П. Михалёв

— Да, она когда-то там работала. Живёт она скромно, конечно. В то время у неё и крыша протекла, но она сохраняла радость к жизни. Она продолжала жить в этом доме. Причём она очень так переживала за нас. Она даже говорила, что можете не ехать на обед, что что-нибудь нам приготовит. Пыталась нас ещё накормить, хотя нам положено на обед уезжать.

В. Рулинский

— Ну да, всем добровольцам организуется питание в течение рабочего дня, конечно.

П. Михалёв

— Она интересные истории рассказывала про соседку, которая работала медсестрой у азовцев в подвале. И потом, когда освободили этот завод, ей пришлось уехать в Запорожье. И она так и не вернулась, не смогла вернуться в свой дом.

В. Рулинский

— Я знаю, что вот интересная очень история, связанная с вами, Павел. Очень необычный у вас волонтёрский такой опыт. Все другие волонтёры про это рассказывали, что вы находили возможность бегать, когда приехали туда. Потому что у вас бег, можно сказать, ваше, даже не просто хобби, а уже как образ жизни. Расскажите про это.

П. Михалёв

— Да, приезжая на новое место, мне всегда хочется это новое место изучить. И появляются силы, такой энтузиазм, романтика. И даже если я был уставший, всё равно выходил на пробежку, потому что мне хотелось и там и тут побывать, и эту улицу посмотреть, и набережную пробежать, ещё и искупаться. Я помню, когда первый раз зашёл в море, был ноябрь уже, темно было.

В. Рулинский

— Ноябрь и море — это интересное сочетание.

П. Михалёв

— Я люблю прохладу — закаляюсь. Когда я в первый раз зашёл в море, от радости поплыл там куда-то. А когда вышел из моря, не мог найти, где моя одежда. А темно, ничего не видно — город только в центре освещается ещё. Искал-искал, переживал, но нашёл свою одежду. И в следующий раз я уже начал осторожно заходить в море, запоминать, ровно прямо заходить и ровно прямо выходить.

В. Рулинский

— Говорят, что вы бегаете и по утрам, и по вечерам. Причём расстояния такие, что только крепкий сможет выдержать — по 10 километров.

П. Михалёв

— Да, минимум 10 километров за пробежку.

В. Рулинский

— Расскажите, как бег появился в вашей жизни. Он же у вас связан ещё с Германией, так понимаю, да?

П. Михалёв

— Вообще, когда я в Кирове учился, на пятом курсе я занимался в танце народном «Быстрянка», в Областном доме народного творчества. И потом потребность в тренировках сохранилась. И я, когда уже приехал Москву, чтобы учиться дальше здесь, понял, что мне не хватает вот этого — активности спортивной. Я решил это бегом заменить и начал бегать.

В. Рулинский

— Ну а как получилось, что вы даже в Германию поехали на соревнования?

П. Михалёв

— В Германии я работал волонтёром в 2019 году. Это у них есть такая возможность, когда иностранцев приглашают пройти альтернативную службу. Я работал в гостинице, выполнял работу, не требующую квалификацию. И рядом с этим местом, где располагалась гостиница, в 15 километрах проходили соревнования, где я зарегистрировался на суточный бег — это 24 часа бежать. И я считаю, что случилось чудо — я победил.

В. Рулинский

— Действительно, зарегистрировался и просто взял и победил. Это мне напоминает такой рассказ чемпиона мира по шахматам: я сел, фигурки попередвигал — вот стал чемпионом мира. Но всё-таки там же были и другие участники — взяли и победили. И 24 часа, постоянно бежали.

П. Михалёв

— Да, были другие участники, да, 24 часа — постоянно бежали.

В. Рулинский

— Это, вообще-то, как-то даже звучит страшно. Даже как-то это представить сложно на себе — как организм будет это переживать. Вы раньше так бегали?

П. Михалёв

— Я 24 часа бегал в Москве. Стадион «Искра» проводит в мае всегда эти соревнования. «Сутки бегом» они называются. Но я там слабовато тогда выступал. А тут была возможность. Я работал волонтёром либо в дневную, либо в вечернюю смену по шесть часов. Основное время у меня свободно было. А кругом там такая глухая местность: поля и фермы. А после работы чем-то надо было заниматься. Я просто бегал, отжимался, прыгал на скакалке, учил немецкий, конечно, ещё.

В. Рулинский

— Ничего себе! Вот мне кажется, внутренняя такая воля к тому, чтобы себя как-то чем-то занимать, это действительно очень важно. А всё-таки мне интересно — это очень необычный опыт, когда человек из России едет в Германию. Ну, альтернативная служба — наверное, там если человек не хочет идти в армию в Германии, он может... Но вам-то не надо было в немецкую армию идти, простите?

П. Михалёв

— Нет, это у них засчитывается как альтернативная служба. У них после окончания школы можно контракт заключить, можно поработать волонтёром в качестве альтернативной службы, можно дальше учиться. И я туда, где можно иностранцам участвовать в альтернативной службе местной, подал заявку, подготовил документы, получил национальную визу.

В. Рулинский

— А зачем? Почему? То есть можно много всего сделать полезного и нужного. А почему именно в Германию и почему именно волонтёром?

П. Михалёв

— Немецкий язык хотел бы подучить. Я сдал на сертификат, уровень «Б1», в Гёте-Институте в Гамбурге.

В. Рулинский

— И просто это совместить ещё с каким-то полезным делом?

П. Михалёв

— Да, и море. Когда я узнал, что буду жить на берегу моря, тоже обрадовался. Я круглый год там купался.

В. Рулинский

— Я сразу поясню нашим радиослушателям, поскольку я в Германии тоже какое-то время учился по обмену. Это Балтийское море, и там, вообще, купаться даже летом прохладно. И что такое купаться круглый год, я не представляю, Павел. Это, как ноябрь в Мариуполе.

П. Михалёв

— Я просто закалённый, моржевал. Зимой температура Балтийского моря до плюс двух опускалась. И я просто заходил и выходил в таких случаях.

В. Рулинский

— Слава Богу! Я хоть убедился, что вы человек. Да, замечательно, Павел.

П. Михалёв

— Так получилось, что я первый раз море увидел не в России, а Балтийское море в Германии, когда волонтёром был. И второй раз тоже увидел море, когда работал волонтёром, — Азовское море. А чтобы специально поехать на море — у меня такого не было.

В. Рулинский

— Да, вот мне кажется, для многих людей, которые ездят каждый год на море, сейчас эти слова прозвучали так... они задают себе вопросы. Ну ладно, не будем за них думать. Илья, можно вас спросить? Вы, получается, до того, как стали волонтёром, поехали, у вас тоже интересный очень опыт жизни. И, как я понимаю, МИФИ — это была страница, скорее как образования, но не как призвание. Потом вы как-то пришли в итоге к журналистике. И журналистика — тоже у вас прям столько постов, столько разных интересных направлений. Расскажите, как вообще это всё развивалось. И, я так понял, что вера возникла в этом жизненном пути вашем совсем не сразу. Это тоже очень важный эпизод.

И. Давыдов

— Вообще, да, вера возникла — я покрестился в 28 лет, то есть в сознательном возрасте уже. А если говорить о творческом пути, скажем так, то это вообще случайно. Ну как? Случайностей не бывает же. Я, конечно, не знаю, каким образом это всё произошло. Но на четвёртом курсе я абсолютно, опять же, скажем так, случайно услышал объявление на радио о том, что приглашаются диджеи на одну из московских радиостанций популярных тогда.

В. Рулинский

— Диджеи — вообще, считалось тогда, что это просто верх...

И. Давыдов

— Культовые персонажи были, да — 1993 год. И я, естественно, ни о чём не помышлял о таком. Я просто написал письмо — писать я всегда хорошо умел. Написал письмо, поблагодарил за хорошие программы, высказал какие-то пожелания, сказал, что мне не нравится, что нравится, и отправил. Написал, естественно, свой телефон свой домашний, тогда ещё. Спустя четыре месяца, когда я уже забыл об этом, мне позвонили и сказали приходить на собеседование. Я вообще этого не ожидал. Собеседование, не знаю, это интересно или нет, но оно происходило примерно так: я пришёл на улицу Воздвиженку, Общество русско-французской дружбы. И вопросы были такие: расскажите, на какой радиостанции вы работали? Это 1993 год, коммерческому радио вообще в стране всего три года от силы. Я говорю, что ни на каком радио я не работал. «Ну, может быть, вы в клубах музыку крутили? Школьные дискотеки, наверное, вели?» Я говорю, что нет. «Подождите, а в армии вы служили?» Я просто не знал куда глаза деть, говорю: «Нет, я же в институте учусь, там военная кафедра». — «А как же вы собираетесь работать?» — настолько искренне. Видимо, у меня было просто красное лицо и глаза, говорю: «Не знаю, как я собираюсь работать». Ну, просто: куда ты пришёл, что ты здесь делаешь? Хотелось провалиться со стыда. И мне протягивают визитку и говорят: «Запишитесь на стажировку», — просто вот так раз, и всё. То есть я помню, что вышел оттуда, наверное, это как билет на МКС получить, может быть, или что-то вот — такой шанс. Я даже вообще не мог понять, у меня было ощущение, что я не касаюсь ногами земли. Было начало апреля, я вот как бы некоторое время летел, мне кажется, над мостовой и не мог понять, что произошло, как. Потом как-то всё закрутилось, закрутилось. Я пошёл стажироваться в Останкино, Королёва,12 . И так как-то втянулся, меня взяли. И потом мне через год показали, когда разбирали старые шкафы, показали горы вот этих писем, которые пришли от слушателей. И сказали: «Твоё было вот одно», — прям реально на столе была такая...

В. Рулинский

— А почему ваше-то взяли?

И. Давыдов

— Я не знаю. Чудеса — ну вот абсолютно. Ну что я там мог такого написать? Ни опыта, ничего у меня не было абсолютно, да ещё букву «р» не выговаривал.

В. Рулинский

— Но сейчас у вас хорошо получается, в отличие от меня.

И. Давыдов

— Да. Мне сказали: «Ты куда пришёл? Ты же на радио пришёл. И ты „р“ не выговариваешь». Мне было 22 года тогда, а я даже этого не замечал. Мама у меня работала в детском саду. Я её попросил помочь, она нашла логопеда. И я это всё исправил. И сейчас думаю: Боже, как это всё просто, на самом деле!

В. Рулинский

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим сегодня с Ильёй Давыдовым и Павлом Михалёвым, добровольцами Патриаршей гуманитарной миссии Синодального отдела по благотворительности, которые съездили уже неоднократно в зону конфликта, чтобы помочь пострадавшим мирным жителям. И у каждого из вас есть тоже возможность присоединиться к помощи, она сейчас очень нужна. На сайте помочьвбеде.рф есть вся информация об этом. Можно там же сделать и пожертвования, и по телефону 8-800-70-70-222 тоже можно позвонить и записаться в добровольцы. Оператор всю информацию у вас уточнит. И подберут удобное для вас время для поездки. Меня зовут Василий Рулинский, я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. Мы вернёмся после короткой паузы.

В. Рулинский

— Это «Делатели» на Радио ВЕРА. Меня зовут Василий Рулинский, я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях сегодня Илья Давыдов и Павел Михалёв, добровольцы Патриаршей гуманитарной миссии Синодального отдела по благотворительности, которые уже не раз съездили в зону конфликта, чтобы помочь пострадавшим мирным жителям. Причём и Павел, и Илья присоединились к помощи волонтёров-ремонтников, хотя это не единственное было направление работы, но вот одно из самых сейчас востребованных. Мы в первой части программы начали говорить с Ильёй про опыт того, как пришёл Илья в сферу радио, стал диджеем. Но, я так понимаю, что это был только первый шаг. Радио, я так понимаю, ещё было тогда «Европа Плюс» у вас, да?

И. Давыдов

— Первое М-Радио было, московская радиостанция, потом «Европа Плюс».

В. Рулинский

— Как дальше развивалась эта вся... это направление вашей жизни? И как вы поняли, что есть ещё что-то за пределами профессионального творческого роста, скажем так?

И. Давыдов

— Потом постепенно радио как-то стало параллельно развиваться с телевидением. Я попал сначала на телеканал «ТВ Центр», это первый канал был, корреспондентом. Потом, и сейчас уже 20 лет, на канале «Россия-1» работаю корреспондентом. Просто обычный корреспондент на одном и том же месте 20 лет. Ну так вот скромно.

В. Рулинский

— Знаете, очень ценят это работодатели обычно. Это «Утро Россию» у вас получается, да?

И. Давыдов

— Да, программа «Утро России». А параллельно, если говорить о вере, удивительная на самом деле история. Я первый раз вообще в храм попал, когда мне было лет 20, был не крещён ещё. И мой однокурсник потащил меня в Троице-Сергиеву лавру. Ну, просто поехали вот так вот, на экскурсию. Даже не на экскурсию, а просто посмотреть, из любопытства. И оказалась это Светлая седмица. Мы попали на вечернюю службу, и это был шок для меня. Я первый раз в жизни в храме был. И я услышал, во-первых, когда выходят из алтаря, многократно кадят, и вот эти возгласы «Христос Воскресе из мертвых, смертию смерть поправ». Я не мог долго разобрать, что говорят — ну, первый раз человек. Но когда я услышал эти слова, подумал: как это так «смертию смерть поправ»? — удивительно. Как так возможно? Это вот, наверное, как когда выбирали, какую веру: латинскую или православную? Вот пришли эти послы к Владимиру, говорят: «Мы не знаем, где мы, на небе или на земле, были» — вот у меня примерно такое ощущение было. Потом три дня у меня крутился в голове вот этот тропарь — невероятно. Но самое интересное, наверное, в том, что я попал на Светлую седмицу. А родился я на Пасху непосредственно. Вот 18 апреля 1971 года была Пасха. Мне это как-то сказали — ну, Пасха и Пасха, я даже не придавал этому значения. Потом у меня как-то всё это состыковалось в одно. То есть вот, оказывается, вот эти какие-то вибрации, как сейчас модно говорить, вот они возникли.

В. Рулинский

— Сигналы.

И. Давыдов

— Да, сигналы. Фактически они синфазно так возникли.

В. Рулинский

— Сразу видно, что всё-таки МИФИ закончили.

И. Давыдов

— Да. И постепенно, постепенно как-то... Ну, сначала, честно говоря, такого дальнейшего отклика это не получило. Но потом, когда случился 1993 год, расстрел Дома советов, я очень сильно переживал, тем более, что студентами туда тоже ездили по ночам, там вот встречались с людьми и там преподавателей своих встречали, священники приходили — интеллигентные люди. То есть не то, что по телеку тогда показывали, что там собираются не пойми кто. И когда вот эта трагедия произошла, я долго думал: что происходит, почему так, почему погибли люди? Очень сильно переживал и не мог найти ответа. И совершенно тоже случайно, или не случайно, шёл в метро, и стоял какой-то монах или священник, я не помню, с коробочкой, собирал какие-то пожертвования. Я обычно всегда какую-то денежку клал. Положил сколько-то — он мне протягивает книжку: почитай. Смотрю — Серафим (Роуз), православный американский священник, книга называется «Человек против Бога». Думаю: что там американец какой-то может нам рассказать? Мы же русские вроде. И я начал читать, и нашёл для себя множество ответов на те вопросы, которые меня волновали. Оказывается, человек всю свою историю борется с Богом, говорит Ему: я сам хочу жить, Ты мне не нужен, Ты мне мешаешь, мы хотим строить свою жизнь. И вот эти ответы как-то переплелись с тем, что происходило вот в этой новостной повестке. Конечно, меня это очень сильно укрепило в вере, в намерении как-то прийти к вере. А потом, много проповедников по Москве ходило и зазывали во всякие секты. Тогда прям сектантов было много. И почему-то я всегда на это отвечал: «Спокойно, если мне нужен будет Бог, я пойду в Православную Церковь». У людей были такие круглые глаза — они не знали, как на это реагировать. Я говорил: «Потому что это наша вера, вот и всё».

В. Рулинский

— То есть было какое-то внутреннее понимание. Это уже после чтения этой книжки?

И. Давыдов

— Как-то параллельно всё происходило. А потом как-то я созрел, что называется, и понял, что вот всё, не надо откладывать, надо креститься, и принял решение.

В. Рулинский

— Интересно, как раз в опыте отца Серафима (Роуза) то, что он в поиске ответов на вот эти звучащие такие экзистенциальные вопросы обращался к очень разным практикам религиозным, вплоть до китайской, индуистской. Опытно причём, даже не с точки зрения такого умозрительного, а именно с точки зрения опытного переживания как-то пытался вчувствоваться, прожить, что ли. И его опыт прихода к тому, что всё-таки православие истинно, и, собственно то, что он иеромонах нашей Православной Церкви в Америке, это действительно, наверное, важно. Потому что я тоже, готовясь к эфиру, просматривал предисловие к этой книжке, и там обратило на себя внимание вот это его ощущение, когда он переживал опыт атеизма, такого, скажем так, яркого атеизма — он Ницше начитался, пытался вот как-то прожить, представить мир с точки зрения Ницше. И понимал, что вот эта борьба против Бога, собственно, как называется эта книга, это, собственно, его путь, который ему не даёт покоя. И то, что он фактически отрицает существование Христа, Бога, но при этом его это разрывает изнутри. И то, что он фактически мучается тем, что он отрицает Бога и борется против Него, зная, что Он есть, но всё пытаясь доказать себе, что Его нет. Это вот удивительное такое переживание экзистенциальное. Но это, наверное, только таким искренне ищущим даётся, не всем. Вас это переживание, я так понимаю, не сразу привело к действиям, потому что прошло какое-то количество лет после прочтения книжки.

И. Давыдов

— Ну да, это фактически пять лет этот процесс какой-то был взросления, может быть, какого-то действительно поиска, но не то чтобы активного поиска. А ещё, помню, в институте у нас в киоске продавалась книга Лосского. По-моему, называлась она «Опыт мистического богословия Восточной Церкви». Я из любопытства купил, ничего не понял, но я очень всё внимательно прочитал, про вот это обожение, про вот эту благодать, которая нисходит, про Нетварный Свет — мне всё это было интересно.

В. Рулинский

— Очень хорошая книжка. То есть вы тогда уже были крещёным?

И. Давыдов

— Нет, это был ещё студенческий период.

В. Рулинский

— Удивительно. Вы ещё не были крещёным, но уже Лосского читали. Лосский — это очень значимая, конечно, фигура для православного богословия, эмиграции. Действительно, эта книга на меня тоже большое влияние оказала, одна из самых важных для меня книг. И для тех людей, которые мои близкие, тоже эта книга «Очерк мистического богословия Восточной Церкви» действительно удивительное значение имела. В итоге, получается, вы всё-таки крестились, просто поняв изнутри, что надо какое-то над собой усилие сделать, да?

И. Давыдов

— Я как-то логически к этому пришёл, что эта часть жизни параллельно с нами проходит. И как-то этот мир параллельно с нами существует. Почему мы его не касаемся и почему мы не даём войти этому миру в нашу жизнь? И почему мы не сопричастны ему, хотя он проявляет себя в нашей физической жизни? Вот, наверное, так как-то — я логическим путём дошёл. Может быть, как и отец Серафим (Роуз). Кстати, я вспомнил из вашего рассказа, что там был момент в книге, когда он пришёл в православный храм в Сан-Франциско и не понимал ни слова по-русски — ну, на церковнославянском языке шла служба. И он почувствовал и услышал этот голос внутри себя: «Ты дома». И он закончил свои поиски и успокоился: я дома — всё.

В. Рулинский

— И нечто подобное у вас тоже было, такое ощущение?

И. Давыдов

— Наверное, нет, но вот просто это как-то действительно точка. Точка роста, так скажем. Точка в поисках, но точка роста дальнейшей твоей жизни, вот бесконечная.

В. Рулинский

— Павел, а у вас вот этот опыт обретения веры как развивался? Вы сразу же как-то шли к этому?

П. Михалёв

— Я с глухих марийских лесов Кировской области, из сельской местности, где труженики все. У нас как бы принято уже — младенцев всегда всех крестят, все православные, и каждый год перед школой причащаться, исповедоваться. Это уже с детства, и с родителями, с бабушками, все так делают. И никто не спрашивает, почему ты это выбрал. Уже это жизнь такая, уже традиция, все с этим живут. И это уже нормально.

В. Рулинский

— А экзистенциального такого кризиса, переживания, которое часто бывает в подростковом возрасте, у вас не было, какого-то отказа от прежних идеалов, скажем так?

П. Михалёв

— Нет, не было. Это как язык, как национальность — надо всегда в себе... родиться с этим и с этим жить. И я помню, ещё в детстве, например, праздник Владимирской иконы 3 июня — все едут, например, в село Шаптак, где у нас Владимирская церковь. На Петра и Павла едут, например, в село, где Петра и Павла церковь. И всегда так было — на Радоницу надо на кладбище. И приметы и традиции связаны, например, «Пётр и Павел час убавил, Илья-пророк два уволок». И, например, с огородами там какие-то приметы связаны, например: «на Троицу трава цветами покроется», «на Благовещение птицы гнёзда не вьют, девки косы не плетут». Это всё как бы с народной жизнью связано, с народным фольклором, всё переплетается — народные приметы с религией. И мы в этом мире живём как бы с детства.

В. Рулинский

— Здорово. Я действительно не очень знаком, поскольку из города и всю жизнь в городе прожил.

П. Михалёв

— Вся природа связана с церковными праздниками, её изменения, всё отражается в этом фольклоре.

В. Рулинский

— Да, это удивительно интересно.

П. Михалёв

— Много лет жили люди и наблюдали за этим. Если, например, Пасха раньше начнётся, значит, и теплее будет — можно раньше огород сажать. Если Пасха позже, значит, земля ещё холодная, подождать надо. А если в холодную землю посадишь, то там не сразу вырастет.

В. Рулинский

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим сегодня с Ильёй Давыдовым и Павлом Михалёвым, добровольцами Патриаршей гуманитарной миссии Синодального отдела по благотворительности, которые уже не раз ездили помогать в зону конфликта мирным жителям пострадавшим. У вас тоже есть возможность присоединиться к помощи, можно зайти на сайт: помочьвбеде.рф — узнать там всю информацию о том, как Церковь помогает в разных городах зоны конфликта, от Мариуполя, Донецка до Курска и Москвы, и присоединиться к этой помощи, стать добровольцем, сделать пожертвование. Эта помощь сейчас очень нужна. Особенно нужны сейчас волонтёры-ремонтники. И про это мы сейчас ещё поговорим. И также обращаю внимание, что есть телеграм-канал «Дела Церкви». Там можно смотреть и читать истории социального служения интересные. И есть сайт Синодального отдела по благотворительности, где можно присоединиться ко всем направлениям социального служения Церкви: diaconia.ru.

Илья, Павел, давайте, может быть, вернёмся к теме того, что вы делали в зоне конфликта. Мы уже немножко поговорили об опыте Ильи как волонтёра, который развозит по домам — первая была поездка в Донецке — волонтёров тоже других. И поговорили о волонтёрстве таком ремонтном. Я так понял, в Ясиноватой, да, Павел?

П. Михалёв

— В Ясиноватой и в Мариуполе.

В. Рулинский

— Но ещё были опыты у вас. Я так понимаю, что вы, Илья, тоже как волонтёр-ремонтник в Ясиноватой занимались. А Павел, получается, в госпитале в Донецке трудились. Давайте тоже поделитесь вот этим опытом. Илья, может быть, с вас начнём. Потому что если Павел прям сейчас работает инженером-конструктором, то у вас-то, в общем, журналистский опыт. Я, как тоже журналист, знаю, что к ремонтным работам так себе отношение обычных журналистов.

И. Давыдов

— Я бы так не сказал. В своё время я строил дачу, и когда приехал в Ясиноватую и попал в бригаду, мне, в общем-то всё было фактически знакомо. И на крышу лазили, и там лобзиком, и шуруповёрт. Вообще, мне сказали: слушай, если ты дожил до 50 плюс и не держал там шуруповёрта в руках или молотка... ты просто не можешь не держать, тем более наше поколение, как бы всегда мы что-то руками делали, ремонтировали. Поэтому вообще не проблема на самом деле была.

В. Рулинский

— Какие там судьбы и истории тех людей, кому вы помогаете? Можете поделиться, что вам особенно в сердце запало?

И. Давыдов

— Честно скажу, что здесь, поскольку мы были на крыше, с людьми мы особо не общались. Но были там на первом объекте, там были военный медик и его семья. Так особо не рассказывали, потому что я приступил к этому объекту, когда его заканчивали уже фактически. Кроме последних двух дней, так вот не общались тесно, зато мы пообщались с нашей бригадой. У бригады интересный состав был: четыре человека, бригадир Игорь, мне кажется, он военный, наверное, бывший. В нашей бригаде, помимо меня, был, например, учитель физкультуры из Томска и глава налоговой службы крупного северного региона — на минуточку так.

В. Рулинский

— То есть всей налоговой службы целого региона.

И. Давыдов

— Просто когда мы там решали какую-то техническую проблему, как что-то отпилить или прибить, он говорит: «Я своих решений никогда не отменяю». Мы так смотрим — что за человек такой? Он так посмотрел: «В моём подчинении тысячи человек», — а мы все по пояс голые, жара плюс 37, стоим там на крыше на этой. И мы смотрим — вообще, кто это? Он показывает фотографии с погонами, и захотелось сразу на «вы» после этого перейти. Он говорит: «Спокойно, не надо выкать. Здесь на „ты“ все».

В. Рулинский

— Это, кстати, может быть, иногда мешает людям, потому что они же привыкли действительно командовать. А тут, в общем, всё на равных. Это не создавало проблем там?

И. Давыдов

— Вообще никакой. И, кстати, вот там, где мы жили, в Ясиноватой, я заметил человека, думаю, наверное, это батюшка. Потому что он такой косматый достаточно. И потом, когда я его спросил, он ответил: «Да, только я здесь инкогнито». Он был волонтёром. Никто не знал о том, что это священник. Ну, может быть, догадывались люди. Но я спросил напрямую. И в конце уже попросил благословения, когда он уезжал.

В. Рулинский

— То есть он действующий священник, не в запрете, ничего?

И. Давыдов

— Да, он Подмосковья. Он приехал просто этот опыт прочувствовать, принять как-то и посмотреть, как всё происходит. А ещё один человек мне говорил: «Понимаете, я руководитель. И когда мы собираем какие-то пожертвования нашим воинам, отправляем какие-то гуманитарные грузы и так далее я вот об этом рассказываю, пытаюсь как-то своих коллег мотивировать на это. Но я сам здесь ни разу не был. И как я могу говорить об этом? Я решил поехать посмотреть, как всё происходит, чтобы как-то более аргументированно до людей доносить те проблемы, с которыми мы здесь сталкиваемся, и то, в чём нуждаются здесь люди». То есть это передача опыта такая по цепочке, наверное. Вот, наверное, так.

В. Рулинский

— Павел, а вы расскажите, пожалуйста, про свой опыт помощи в военном госпитале, где вы трудились. Я так понимаю, в Донецке, да? Что это была за история, что вы там делали?

П. Михалёв

— Да, в Донецке. Мы там принимали раненых с передовой. Нам привозили их на машинах. Их надо из машины вынести и занести в приёмное отделение, взять у них анализы, данные переписать. И потом, по результатам анализов и по осмотру, их определяли в следующее отделение, которое нужно.

В. Рулинский

— То есть постоянный такой конвейер, получается.

И. Давыдов

— Да, постоянный конвейер. Самые тяжёлый дни, тогда как раз заканчивались бои за Селидово. Бывало, на ногах работаешь с восьми утра и до четырёх утра. Мы работали: сутки работаешь, сутки отдыхаешь — и вот так две недели.

В. Рулинский

— А что было самое сложное? Физическое такое напряжение, да?

П. Михалёв

— Самый сложный момент у меня был, когда я выгружал раненого. У него было шейное кровотечение, тампоны у него выпали из шеи. И эта кровь по моим рукам... руки по локоть в крови были, можно сказать. Горячую кровь когда ты чувствуешь по своим рукам пульсирующую, надо держаться и просто продолжать свою работу.

В. Рулинский

— Успели спасти его?

П. Михалёв

— Да, мы его завезли, даже без анализов. Сразу определили в отделение и увезли.

В. Рулинский

— Вы поехали оба, получается, второй раз. Получается, что Илья поехал к волонтёр-ремонтник в Ясиноватую. Вы после военного госпиталя в Донецке тоже, получается, как волонтёр-ремонтник поехали. Почему второй раз? Ну, некоторые люди подумают: ну, один раз, как говорится, можно попробовать. Почему второй-то поехали? Это же всё-таки должно быть какое-то прям сильное желание.

И. Давыдов

— Я, честно говоря, долго думал, поеду ли я второй раз, вернувшись из первой поездки. Тем более, что машина, в общем-то, была уже совсем в плохом состоянии. Мне сказали, что не надо второй раз на машине так далеко ездить — в сервисе сказали. Думаю: на машине, по крайней мере, не поеду. Но вот подошёл очередной отпуск в конце июля, и желание снова и снова как-то стал возникать. Я думаю: нет, надо рискнуть. Тем более, что это вроде и отпуск, вроде и путешествие за рулём, но в то же время ты проводишь это время с пользой. И всё-таки вот это желание пересилило. Потому что честно скажу, без лишнего пафоса, наверное. Вот какая-то мысль после первой поездки пришла: как ты можешь ехать куда-то отдыхать, когда твои руки нужны там? Вот не хочу какого-то высокого высокого слога, но вот примерно так. Это в голове у тебя звучит. И ты понимаешь, особенно вот вернувшись после этих ремонтных работ — вот сейчас, в начале августа, я вернулся и понял, что что-то не доделал здесь. Вот мы начали объект, понятно, что другие пришли нам на смену и стали продолжать. Но ты вот начал эту крышу делать и ты уехал, потому что твоя смена закончилась. Но ощущение, как будто ты что-то оставил и не сделал, и тебе надо вернуться туда и продолжить. Вот какая-то такая мотивация. И я вот уже сейчас с большой степенью вероятности думаю, что в очередной отпуск, который в конце октября, я поеду. Не знаю, куда там страна пошлёт, но вот как-то так. Я не могу понять, что движет внутри, вот даже ещё не разобрался до конца, но вот какие-то странные мотивы. Вот ощущение, что ты там нужен, вот прямо там.

В. Рулинский

— Вот после первой поездки внутреннее переживание как у вас развивалось — вот этого опыта волонтёрского?

И. Давыдов

— Честно говоря, я боялся впасть в какое-то такое лёгкое тщеславие, что ли. Хотелось всем рассказать, потому что, наверное, из моего круга знакомых никто этого не переживал. Никто там не был, все только в новостях. И хотелось поделиться со всеми, но тут я поймал себя на мысли, что какая-то, может быть, гордыня будет, что ты же такое дело сделал вроде. Начнут хвалить тебя, удивляться вот начнут. Не хотелось об этом где-то говорить. И у меня нет соцсетей никаких, я нигде не пишу никакие посты, поэтому, слава Богу, это вот миновало. И потом просто я вспомнил слова, что мы же сделали то, что нам поручено было сделать — вот и всё. То есть не надо тщеславиться здесь, вот эти мысли надо гнать от себя. Ты сделал какой-то минимум, по сравнению с тем, что делают люди в госпиталях, с тем, что делают люди на передовой, что делают волонтёры, которые грузы ежедневно туда отправляют, еженедельно, а ты приехал на неделю. Пусть это твой маленький вклад какой-то, здесь миссия твоя минимальная. Сделал, и слава Богу — ради Бога и ради ближнего.

В. Рулинский

— Но тем не менее миссия очень важная тоже. Поэтому, действительно, может быть, для духовной жизни это правильный подход, но сразу хочу сказать, что ваша помощь очень нужна. Дорогие радиослушатели, помочьвбеде.рф — сайт, где можно записаться в добровольцы. Павел, поделитесь своим опытом, почему второй раз поехали?

П. Михалёв

— Мне понравилось поехать от Синодального отдела РПЦ, потому что здесь дисциплина не такая строгая, как вот была в военном госпитале. Здесь можно вечером поужинать, потом собрание прошло и можно сходить на пробежку, или утром пораньше можно, например. И тебе не надо отпрашиваться каждый раз. Здесь больше свободы в этом я чувствую. Но мне, конечно, хотелось побывать на новом месте, где я ещё не был.

В. Рулинский

— Вы собираетесь в третий раз?

П. Михалёв

— Если поеду, то в новое место, другое уже, может быть, Волноваха.

В. Рулинский

— Ну да, у нас в Северодонецке ещё очень востребована помощь сейчас. Спасибо большое. Илья, у вас опыт такой интересный по поводу веры. Несмотря на такой долгий и непростой путь к обретению веры, благодаря каким-то таким разговорам, периодически вам удавалось как-то людей убедить в истинности православия. Расскажите про эти случаи. Я знаю, что чудес в вашей жизни было много. И мне кажется, в этой сфере тоже какие-то чудесные события происходили. Мне кажется, они очень важны будут.

И. Давыдов

— Да, первый человек, наверное, который крестился, может быть, последовав моему примеру, это мой отец, как ни странно. Я очень переживал, что он далёк от веры, от Церкви, и что годы уже подходят, и человек некрещёный, и как-то с прохладцей относится к этому. И вторая его жена была крещёной, но она была далека от Церкви. И долгими разговорами, каким-то, может быть, просто общением тёплым — мы с отцом крестились в одном и том же храме Воскресения Словущего при Даниловом монастыре, с интервалом в несколько лет. По крайней мере, я сейчас спокоен за них, что я могу записки подавать об упокоении и молиться, и что Господь там, конечно, решит всё сам. Но я сделал всё, что смог. Вот мне кажется так. Потом ещё буквально вот это событие последнего месяца — тоже коллега на работе, молодая девушка, студентка, пришла к нам практикантка. И тоже из общения выяснилось, что человек некрещёный. И никакого напора, давления — ничего не было абсолютно. Я говорю, что ты можешь сделать выбор для себя. Она говорит, что уже давно собирается. Я говорю: «Пойдём в храм». И вот сходили в храм Троицы в Листах, на Сухаревской, рядом с метро. Пришли, побеседовали. Она говорит: «Ну всё, давай я через неделю пойду». И вот так, пока я был, кстати, в Ясиноватой ремонтником, она сама пришла и крестилась. И для меня такая радость была. Я, честно говоря, думал, что молодой человек, 20 лет — это долгий путь, столько соблазнов молодого человека. Ну зачем вот обременять себя какими-то рамками, правилами? Ну, многие же так рассуждают. И человек сделал выбор осознанный какой-то, с такой радостью это всё воспринял. Ну, не знаю, для меня это как какой-то второй день рождения, мой почему-то. Я очень близко воспринял вот эту радость человека и так сопереживаю. Удивительно, правда.

В. Рулинский

— Да, это на самом деле очень важный такой момент, что когда мы думаем, что каким-то образом можно повлиять на выбор человека, всегда должны проявлять деликатность и не давить. Я помню, когда в каких-то письмах Елизавета Фёдоровна вспоминает такое максимально деликатное отношение её супруга Сергея Александровича, который был православным человеком, а она, как мы помним, немецкой принцессой и протестанткой была. Как он не давил и ни в коем случае не пытался убедить её в том, что истина в православии. Она не должна была, по таким законам Российской империи, становится православной, потому что Сергей Александрович не наследовал престол. Но это был её внутренний выбор — как сильно повлияло на неё его собственное предстояние перед Богом. Она об этом пишет, что как раз вот эта деликатность и его собственная молитва, его, скажем так, жизнь христианская больше повлияли, чем любые вот эти слова и давление, которое, возможно, могло бы быть. Но именно вот отсутствие этого давления привело её к осознанному выбору перехода в православие. А там сейчас, в зоне конфликта, я так понимаю, собираются среди волонтёров совершенно разные люди. Вы говорите про учителя из Томска, начальника налоговой какого-то северного региона. Насколько вопросы веры для них важны? Это люди совершенно по-разному относящиеся к вере? Расскажите про своё живое соприкосновение с этими волонтёрами, которые вот были вместе с вами, и насколько они к вере близки или далеки. Были ли здесь какие-то сложности в этой сфере?

И. Давыдов

— По-разному, я бы сказал. Потому что в Ясиноватой мы были вместе, да, в разное время, наверное?

П. Михалёв

— Я в июле был.

И. Давыдов

— А вот я в конце июля, с 26-го по начало августа. Там трапезная большая, где утром и вечером молитвенные правила. Не все приходили, но кто-то приходил, кто-то читал по молитвословам молитвы, кто-то хуже, кто-то лучше, некоторые не ходили. Да, вот разные люди. Но как-то всё равно, раз они приехали от Православной Церкви, мне кажется, они уже где-то на пути, я так думаю, наверное. И, мне кажется, в их глазах что-то видно, что люди тянутся. Может быть, они ещё не вошли в эту традицию, не приняли для себя это, в сердце не впустили. Но вот у нас, кстати, был, не в бригаде, а вот в нашей смене, немец. Молодой парень, лет до 30, наверное, Александр, вот чистокровный немец. Он по-русски говорил с небольшим акцентом. Он молился вместе с нами, хотя он, правда, говорил, что ещё в православии не крещён, он в Англиканской Церкви, но тем не менее он по православному молитвослову вместе с нами на утренние и вечерние правила всегда приходил, молился. Вот, пожалуйста, такой вариант.

В. Рулинский

— На своём пути каком-то. А у вас, Павел, какие воспоминания на эту тему?

П. Михалёв

— Ну вот в Ясиноватой, по сравнению с Мариуполем два года назад, уже больше людей читают утреннее и вечернее правило. Я сам, когда был в Мариуполе, первые два дня, наверное, игнорировал эти утренние и вечерние правила. Я думал, что это для таких умных, правильных православных, которым я ещё не являюсь, что они только достойны этого. Потом я начал ходить. Два дня там читали, наверное, половина или треть только вслух, остальные просто про себя. И где-то на третий день уже посещения я спросил, могу ли я попробовать почитать. И мне разрешили тоже почитать. И мне сказали, что почему ты раньше не читал, у тебя же хорошо получается. Ну, скромность — скромность губит.

И. Давыдов

— Я тоже, когда пришёл на первое вот это молитвенное правило, стоял в сторонке. Мне сказали: а ты что не читаешь? Я говорю, что как бы я же вроде пока ещё не причастен к этому всему вашему движению, к этой команде.

П. Михалёв

— Там же есть участники хора, которые читают. И ты думаешь: они-то профессионалы, а ты-то нет. Куда ты лезешь с этим? Стой тут скромно.

И. Давыдов

— Да-да, такие же мысли.

В. Рулинский

— Но в итоге вы вовлеклись тоже, начали читать, да?

И. Давыдов

— Конечно. Но мне хотелось, потому что я люблю вот этот слог, он красивый, вот эта мелодика потрясающая. И мне хотелось. А тем более, честно говоря, в этой трапезной такая акустика хорошая, как оказалось. Ты читаешь, и прям совершенно по-другому звучит, чем дома.

В. Рулинский

— Да, спасибо. Это действительно очень важный опыт. Многие делятся, что даже не очень, может быть, воцерковлёнными людьми приезжают туда, а обретают там действительно подлинную, даже не очень объяснимую в рациональных категориях такую теплоту, радость. Действительно Божие дело, и Господь помогает, Господь действительно ведёт каждого и весь коллектив к правильно такому направлению. И действительно, это все чувствуют, слава Богу. Спасибо вам, что вы в этом служении себя тоже нашли и дальше собираетесь помогать. Я хочу сразу сказать, что если человек ещё не очень активно ходит в храм или ещё на пути, или, например, ещё некрещёный даже, он тоже может присоединиться к волонтёрам. У нас нет препятствий в этом. У нас даже католики ездят, иногда даже мусульмане. Это всё не является препятствием. Главное, конечно, желание помочь и уважение к православной традиции. Мы никого ни в чём не убеждаем, не принуждаем. Главное — это вот, собственно, ваше доброе сердце. Поэтому присоединяйтесь.
Сразу скажу, как можно это сделать: помочьвбеде.рф — сайт, где вся информация, как стать волонтёром-ремонтником, помогать в других направлениях. И там же можно сделать пожертвования на всю эту работу. Сайт Синодального отдела по благотворительности: diaconia.ru — про все направления социального служения Церкви. И «Дела Церкви» — телеграм-канал, где можно узнать истории, мы там писали об истории Ильи, об истории Павла и много других историй. Всех мы, к сожалению, не сможем пригласить в эту студию, но некоторых мы обязательно тоже будем слушать здесь. Спасибо вам, Павел и Илья, что нашли время и поделились своими необычными такими, яркими переживаниями, историями, событиями своей жизни. Я надеюсь, что многие люди, услышав это, тоже захотят присоединиться к помощи. Меня зовут Василий Рулинский. Я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. И напомню, что у нас в гостях сегодня были Илья Давыдов, Павел Михалёв — это добровольцы Патриаршей гуманитарной миссии Синодального отдела по благотворительности. Спасибо вам, до новых встреч.

И. Давыдов

— Спасибо.

П. Михалёв

— Спасибо за приглашение.

В. Рулинский

— До свидания.

Все выпуски программы Делатели

Другие программы

Актуальная тема