«Весёлые православные»

В этом выпуске ведущие радио ВЕРА Александр Ананьев, Алла Митрофанова, Марина Борисова, а также наш гость — клирик московского храма священномученика Антипы Пергамского на Колымажном дворе священник Сергий Шумских — поделились светлыми историями о церковной жизни или жизни людей, которые показывают, что православие и церковная жизнь – не только печаль, но и радость, а иногда даже смех.

Ведущий: Александр Ананьев

А. Ананьев

— «Спасибо вам за «Светлые истории, — пишет наша слушательница Татьяна, — спасибо вам за видео. Вчера впервые послушала вживую на радио и поняла, что уже привыкла видеть лица, мне их не хватает. Я очень благодарна вам за истории, плакала и на истории о тете, у меня тоже был такой опыт, когда я увидела не то, что на поверхности. Моя свекровь 25 лет искала другую жену моему мужу, своему сыну. У меня было много-много обид на нее. Однажды была очередная разборка, она что-то кричала мне и на этот раз не на меня, а на своего мужа, а я вдруг услышала не то, что она кричит, а почему-то почувствовала, что ей просто не хватает любви и очень давно, я не могу описать, но я поняла ее боль, почему-то подошла и просто обняла ее, молча, так мы постояли тихо-тихо и все. И странно, что мои обиды так исчезли, и она больше никогда не говорила про меня гадости, не ругалась со мной, сначала просто спокойно относилась, а потом даже хвалила, и когда она заболела, я ходила за ней, так вышло. Сейчас ее нет, она ушла от нас, сегодня ей был бы 81 год, день рождения, я молюсь за нее, и она мне одной приснилась, очень счастливая. И еще я благодарна ведущим за их истории, не могу вместить их пока, это невероятно». Вот такие комментарии пишете вы, друзья, к нашим публикациям наших светлых историй во «Вконтакте», в прочих социальных сетях и вот такие комментарии, они просто на вес золота. Добрый вечер, это «Светлые истории» на радио «Вера», целый час непридуманных, живых, прожитых, невероятных историй, которые рассказывают участники «Светлых историй», позвольте мне их сегодня вам представить. Во-первых, я не знаю, есть ли какой-то, с позволения сказать, простите мне эту вольность — кастинг в одном из любимейших моих храмов Антипы Пергамского на Колымажном дворе, но если бы он был, одним из важных требований к священнической вот этой братии, которая туда приходит, было бы: ослепительная внешность и блистательное чувство юмора, этому полностью соответствует наш сегодняшний гость, клирик храма Антипы Пергамского на Колымажном дворе священник Сергий Шумски́х. Добрый вечер, отец Сергий.

о. Сергий

— Добрый вечер.

А. Ананьев

— Как у вас это получается в этом замечательном храме? Там собираются люди, такое впечатление, что одного духа, одной породы, одного настроения, одной тональности.

о. Сергий

— Важно, кто эту тональность задает и эту тональность задает, конечно, в первую очередь отец Андрей и святой священномученик Антипа Пергамский, и отец Андрей, да, как-то у него это получилось, вокруг себя, вокруг храма собрать такое множество людей, в первую очередь молодежи.

А. Ананьев

— Это правда. Еще у него такое чувство юмора потрясающее, он когда шутит, не совсем понятно, то есть он сейчас шутит или он сейчас предельно серьезен, и он сейчас говорит очень важные вещи? А потом: а, нет, шутит.

о. Сергий

— Мы уже эту разницу улавливаем.

А. Ананьев

— Я еще пока нет. Также с огромным удовольствием представляю вам ведущую радио «Вера» Мариночку Борисову, Марина, добрый вечер.

М. Борисова

— Добрый вечер.

А. Ананьев

— Я уверен, что у Марины историй на тему сегодняшних «Светлых историй» немало и уж точно знаю, что таких историй целый воз и маленькая тележка у красотки в красном платье, моей жены, теле-радиоведущей, преподавателя литературы и мировой культуры в МГИМО Аллы Сергеевны Митрофановой.

А. Митрофанова

— А вот и нет. Я ломала голову, какую историю сегодня рассказать на заданную тему.

А. Ананьев

— А вот и да, не спорь со мной. Я Александр Ананьев и тема сегодняшних «Светлых историй» фантастическая — «Веселые православные». Чувство юмора в жизни православных, шутки православных, в общем, все то, что заставляет улыбнуться и разрушает вот этот неправильный стереотип о православных, как о людях глубоко хмурых, в длинных серых юбках, черных платках, с косматыми бородами, которые стоят под дождем на косогоре и смотрят вдаль, вот это все не совсем...хотя иногда бывает, я иногда ловлю себя в таком настроении, но, как правило, такого не бывает, да, отец Сергий?

о. Сергий

— Все бывает.

А. Ананьев

— Все бывает. Веселые православные — это оксюморон?

о. Сергий

— Да нет.

А. Ананьев

— Поясните, потому что люди не интегрированные в эту культуру, они как раз имеют вот этот стереотип, о котором я сказал, что православные, они довольно хмурые и шутки от них точно не ожидаешь, и уж точно в храме невозможно себе представить смех, да что там далеко ходить, Спаситель не смеется в Священном Писании.

о. Сергий

— Действительно, в Священном Писании нигде не сказано, что Господь смеется, но мы знаем, что Он был рожден от Пресвятой Девы Марии, и Он имел все те качества, все эти чувства, все эти эмоции, которые присущи любому человеку. И понятное дело, что смех, улыбка являются неотъемлемой чертой и качеством человека. Действительно, в храме мы, может быть, и не услышим звонкого смеха, хотя бывают исключения, бывают и какие-то поздравительные слова, бывают и какие-то шутки в проповеди, я считаю, что они имеют место быть, чтобы как-то разрядить обстановку немного, потому что мы знаем: лук натягивать-натягивать, и он рано или поздно треснет, а такие своего рода какие-то шуточки-вставочки, они разряжают и немножко вот это напряжение снимают.

А. Ананьев

— Так поделитесь же с нами, дорогой отец Сергий, своей историей, которая заканчивается закадровым смехом, как в американских ситкомах.

о. Сергий

— На самом деле, вот Алла говорит, что долго думала, я тоже долго думал, какой историей поделиться...

А. Митрофанова

— Я думала, простите, что вы эту тему выбрали...

о. Сергий

— Я эту тему выбрал...

А. Митрофанова

— Ах, вот как!

А. Ананьев

— ...что не мешало отцу Сергию много думать. (общий смех)

о. Сергий

— Но на самом деле, когда ты в этой среде трудишься, живешь, эти истории, они сплошь и рядом с тобой случаются и ты, может быть, на них уже не обращаешь пристального внимания, как-то не акцентируешься на этом, но одну историю я вспомнил, которую я прочитал в газете, учась еще в школе, как-то она мне запала в душу, в сердце, вызвала бурю эмоций и позвольте я вам ее расскажу. В одной губернии, после советского времени, когда духовенства было очень мало, оно было необразованно, вот один владыка рукополагает священника и отправляет в деревню на приход. Он там был один священник, спустя некоторое время владыка передает, что он в какое-то назначенное время приедет навестить, послужить, посмотреть, как там батюшка устроился. Батюшка начинает от волнения все читать, готовить пламенную речь, много ночей не спит, записывает все на листочке, чтоб никакое слово не упустить и кладет это все себе в подрясничек. А также, готовясь к богослужению, он читает: «священник облачается во все священнические облачения». Ну и батюшка, с простотой отнесясь ко всем этим словам, приходит в алтарь, радуясь от того, что он служит не в соборе и ризница у них не такая большая, начинает по очереди надевать на себя все облачение, одно, второе, третье, все что было в ризнице. Выходит встречать владыку такой, одежда не дает дышать, владыка выходит, и батюшка начинает свою речь: «Вы, владыка, столп...», хотя хотел за этим продолжить: «столп веры...» и начинает судорожно пытаться пролезть в тот карман первого подрясника, где лежит эта бумажечка, судорожно повторяет это слово: «Вы, владыка, столп...» второй, третий, четвертый раз, владыка на него так смотрит и говорит: " А ты — кочан капусты«. Разворачивается и уезжает. Больше владыка так вот священников не ставил без практики, без подготовки, сразу на настоятельство.

А. Митрофанова

— Но это не сказалось на служащем в деревне батюшке, герое этой истории? С ним все было в порядке?

о. Сергий

— Я не знаю.

А. Ананьев

— Вы не очень хорошо знакомы с Аллой Сергеевной, она жалеет всех, животных, крупных, мелких, священников, прихожан, всех жалеет.

М. Борисова

— А архиереев?

А. Ананьев

— Архиереев тем более, они в первую очередь. И она вот сейчас переживала про этого священника, мне тоже действительно очень интересно, какова его дальнейшая судьба.

А. Митрофанова

— Может быть, его, к примеру, отправили подучиться в открывшуюся семинарию, хочется так предположить.

А. Ананьев

— Для того чтобы подучиться, нам дана Господом целая жизнь, ты не сможешь в семинарии выучиться всему, да, отец Сергий?

о. Сергий

— Конечно, это больше касается практической составляющей, чему учиться на приходе, просто одно дело, что настоятелем сразу ставят и у тебя нет, с кого брать пример, никто тебе не подскажет, ты начинаешь сам вариться в этой кухне и все на опыте на своем изучаешь.

М. Борисова

— Но семинаристы тоже рассказывают о том, что их жизнь не всегда похожа на занятия в классе, в особенности когда начинается практика произнесения проповедей. Мне просто один семинарист рассказывал, что первый раз его благословили прочесть проповедь, он вышел, и он так замечательно все придумал, пока шел на солею, он несколько раз повторил свое логическое построение, но никак не мог закончить и это продолжалось столько раз, прохождение по одному кругу, что в результате он в отчаянии заплакал, махнул рукой и ушел, потому что он выйти из этого не мог никак, так что у семинаристов тоже по-разному бывает.

о. Сергий

— Конечно, там же, в семинариях обучают чему-то высокому, богословскому, а на приход приходишь, у нас такого, слава Богу, нет, а вот там бабушки: а вот какой стороной свечку поставить, ладанок какой съесть и прочее, все не то чему учили там начинается.

А. Ананьев

— Но это не повод смеяться над людьми ни в коем случае.

о. Сергий

— Конечно, конечно.

А. Ананьев

— Потому что у меня-то вопросов, которые можно счесть идиотскими больше, чем у любой бабушки, мне было бы очень неприятно, может быть, это сломило бы меня, если бы надо мной еще смеялись. Кстати, мы сегодня с Алечкой ехали когда на запись этой программы и не то чтобы спорили, но рассуждали, что такое юмор. Я утверждал, что юмор — это зло, потому что в конечном итоге над чем мы смеемся, ну над чем? Мы смеемся над тем, как какой-то конкретный человек попадает в какую-то конкретную нелепую ситуацию, как правило, по своей вине, и очень «ржачно» простите за это слово, но оно здесь уместно, очень «ржачно», когда еще не по своей вине, тогда можно вообще посмеяться. Из этого я исхожу, помните, я в начале программы сказал, что веселые православные — это оксюморон, нам не над чем смеяться. Алечка утверждает обратное, не буду говорить за тебя, озвучь, пожалуйста, свою позицию насчет юмора.

А. Митрофанова

— Ну, то, о чем ты говоришь, мне напоминает сцену из «Укрощения строптивого», помните: сидят Орнелла Мути и Адриано Челентано и смотрят телевизор, она всячески пытается на него воздействовать своими чарами, а он не поддается. Она думает: ну хорошо, я сейчас включу ему телевизор, там как раз идет комедия, там Чарли Чаплин, который наступает на шкурку банана, падает, отсюда рождается какая-то комедия положений, что-то происходит, и она хохочет, как и положено зрителям этого фильма. Я себя всегда ощущаю на месте героя Челентано, потому что он смотрит и начинает плакать: ему же больно, а тот поднимается и опять на той же шкурке банана, и снова падает, короче, я очень понимаю этого самого строптивого, Элиа, его же зовут еще как пророка Илию, он как раз в этой сцене выражает все мои эмоции, мне кажется, что если только это не совсем какие-то нарочитые истории, которые совсем уже в сатиру, и ты понимаешь, что от реальности они отделены, доведены до гротеска, тогда да.

А. Ананьев

— Ты неправильно трактовала задумку автора этой сцены. Дело в том, что герой Адриано Челентано, месье Элиа, он просто был настолько изощрен в своем опыте издевательства над красотками, что он таким образом над ней просто издевался, я тоже применяю этот прием, правда, не настолько опытен. И уж коль на то пошло, позвольте мне, отец Сергий, рассказать короткую, но показательную, Алечка, позволишь мне рассказать историю про орешки? Она замечательная...

А. Митрофанова

— Да ее уже все наизусть знают, Саш.

А. Ананьев

— Но отец Сергий не знает и наши зрители не знают, а история очень трогательная. Представьте себе, дорогой отец Сергий: май, Мозельская долина в Германии, взятый в аренду прекрасный, роскошный немецкий автомобиль и такая респектабельная компания в салоне, вторая половина дня, роскошное солнце, мы едем через поля, леса, луга на этой машине по роскошной немецкой дороге, абсолютная идиллия, и еще едем в какое-то хорошее место. И тут, посреди этой идиллии, из леса на опушку выходит маленький, похожий на Бэмби из мультфильма олененок. Мы все, затаив дыхание, смотрим на эту картину, ее видят все, затаив дыхание, потому что это так красиво, так прекрасно, лучшего желать нечего. И когда мы уже проезжаем на очень респектабельной скорости в 59 километров в час мимо этого олененка, Алечка вздыхает и говорит: «Бедненький». Мы все внимательно смотрим на Аллу Сергеевну, пытаясь понять, что же она имеет ввиду. Промолчав и проглотив недоумение, мы все хором обращаемся к ней с вопросом: «Почему?» Она вздыхает, говорит: «Один, в лесу». Мы говорим: «Так подожди, олени живут в лесу, у него там полно травы, еда наверху, еда внизу, ручей журчит, все что надо для счастья у него есть». Она, помолчав, изрекает фразу, ставшую впоследствии мемом: «А вдруг ему орешков хочется?» (общий смех)

о. Сергий

— Гениально.

А. Ананьев

— Да, это прекрасная история, я Алечку очень люблю за эту невероятную эмпатию ко всему живому, и растительному иногда.

А. Митрофанова

— Если бы еще от слов она почаще к действиям переходила, тогда понимаю, а так это все слова, слова.

М. Борисова

— Вы от темы не уходите, вам Чарли Чаплин нравится или нет, смешно это или нет?

А. Митрофанова

— Марин, смотря что. Вот, к примеру, фильм ...

А. Ананьев

— «Огни большого города»?

А. Митрофанова

— Нет, «Графиня из Гонконга», где он выступает в качестве режиссера и снимается в эпизоде, а в главных ролях там Марлон Брандо и потрясающая Софи Лорен в каком-то зените своей ослепительной красоты, это правда смешной фильм, ну правда смешной и все эти комедии положений, на это смотришь и улыбаешься, если не смеешься, то по меньшей мере улыбаешься. А все, что связано с его образом маленького бродяги, у меня вызывает...

А. Ананьев

— ...в самую страшную эпоху XX века, в самый страшный период XX века причем.

А. Митрофанова

— Да, то есть когда я смотрю «Новые времена», мой любимый фильм Чаплина это «Новые времена», но я плачу, когда его смотрю, даже когда он там на конвейере стоит, эти гвозди забивает, я все вспоминаю: «Долбим, долбим, долбим, сваи забиваем, а бывал ли ты любим и незабываем» и мне все время от этого...ну простите, короче, неправильная я гражданка, давайте лучше к другим историям перейдем.

А. Ананьев

— «Светлые истории» на радио «Вера», священник Сергий Шумских, клирик храма Антипы Пергамского на Колымажном дворе, что по соседству с Пушкинским музеем в одном из самых красивых районов Москвы, также с вами Марина Борисова, Алла Митрофанова, я Александр Ананьев, сегодня мы говорим о веселых православных, о шутках, о чувстве юмора, о ситуациях невероятных, нетипичных, из которых можно было выйти только с помощью чувства юмора, а может быть, и о чем-то другом. И пришла пора Марине Борисовой поделиться своими историями на эту заданную тему.

М. Борисова

— Ну, я даже не знаю прямо, с чего начать, меня Алла обескуражила, теперь сижу и думаю, как я отношусь к Чарли Чаплину...

А. Митрофанова

— Извините, я не хотела. (смеются)

М. Борисова

— Дело в том, что когда я читаю историю Закхея мытаря, мне кажется, что абсолютно в чаплинском духе описано в Евангелии, как этот маленький начальник полез на дерево, чтобы увидеть Христа, вся вот эта мизансцена в моем восприятии абсолютно чаплиновская, я сейчас слушаю и думаю: я-то, наверное, просто какая-то очень неправильная православная. (смеется)

А. Митрофанова

— Наоборот, Марина, с вами все в порядке, это со мной не в порядке, нарушены какие-то нейронные связи, поэтому я так все воспринимаю.

А. Ананьев

— Чарли Чаплин обаятельнейший, красивый, маленький, причем сознающий свою...

А. Митрофанова

— Не такой уж он и маленький, не надо.

А. Ананьев

— Он маленький человек в прямом и в переносном смысле, а Закхей был неприятным типом, он был некрасивым, его все не любили.

М. Борисова

— Но он был маленький, полез на дерево в толпе, и это сама по себе мизансцена очень напоминает.

А. Митрофанова

— Чаплиновская, я согласна, конечно, напоминает все.

А. Ананьев

— Спасибо, Марина, я никогда не думал об этом фрагменте Священного Писания именно в этом ключе.

М. Борисова

— Ну я же человек испорченный, как Коровьев в «Мастере и Маргарите», я регент-расстрига, у меня много такого...(смеются)

А. Ананьев

— Отец Сергий, простите, пожалуйста, что мы заманили вас в компанию трех сильно испорченных людей.

о. Сергий

— Буду четвертым. (общий смех)

М. Борисова

— Нет, на самом деле, конечно, клиросное житье-бытье, вот батюшка не даст соврать, оно специфическое, поскольку, с одной стороны, ты постоянно находишься на службе, а с другой стороны, это несколько такое служение оформляющее, то есть ты не внутри процесса, а ты как бы сбоку процесса находишься, на клиросе бывают совершенно разные люди с разным представлением о добре и зле и разным отношением к православию, главное, чтобы они ноты умели читать и воспроизводить, поэтому клиросных баек я воспроизводить здесь не буду, они слишком специфические. Просто чтобы немножечко как-то себя взбодрить, особенно когда службы долгие, когда песнопений много сложных, народ себя поддерживает такой специфической клиросной шуткой, я бы так сказала. но на самом деле на клиросе, на солее ситуаций таких достаточно комичных бывает много, причем не специальных, я хорошо помню дивного совершенно священника, когда была его хиротония, а он очень чистый и очень наивный человек, несмотря на то что достаточно взрослый, и вот бывают такие люди, которые веру воспринимают по-детски, и когда заканчивалась хиротония, ему нужно было уйти с солеи, а он как-то замешкался и начал пытаться открыть Царские врата. Ему шепчут: «Батюшка, не надо, тут закрыто», говорит: «Сказано: толцыте, и отворят вам» на полном серьезе, он не воспринимал как шутку или иронию, это было настолько искренне, что засмеялись все, кто это видел. Поэтому на клиросе и на солее бывают очень забавные истории, я уже не говорю о том, когда смотришь с клироса вниз, тоже замечаешь очень многое, то что не замечаешь, когда стоишь как прихожанин и думаешь о своем, молишься сосредоточенно, ты не наблюдатель, то есть ты редко заметишь какую-нибудь старушку, которая, стоя в очереди на исповедь Великим постом, вы знаете эти огромные длинные очереди, и вот она стоит, устала, она пытается протиснуться вперед: «Можно я без очереди, у меня всего два греха», вот такие ситуации, я думаю, батюшке тоже хорошо известны.

А. Митрофанова

— Да, эта история, кстати, даже записана в каком-то паблике из серии про шутки православных.

М. Борисова

— Да, это то же самое, что этикетки на некоторых товарах, которые продают в церковной лавке, как фиточай, на котором написано: «Храни вас Господи», «срок хранения два года», это все вполне в духе таких комических ситуаций, которые возникают в быту церковной жизни постоянно и их в общем-то мало кто даже фиксирует, потому что они настолько естественные и настолько они органичны, что сказать, что юмор свойственен православной жизни — да она без него не существует, мне кажется.

А. Митрофанова

— Мне кажется, вообще просто юмор свойственен жизни, а дальше уже в каждой среде есть свои особенности, которые накладываются и делают этот юмор так или иначе специфически окрашенным.

А. Ананьев

— Знаешь, мне даже показалось в какой-то миг, причем я сначала подумал, что это только в православии, а потом понял, что в любой области абсолютно, чрезмерная серьезность вот такая, она становится ужасно смешной, а наоборот, какая-то шутка, за ней может скрываться что-то очень серьезное, и одно оборачивается другим сплошь и рядом.

М. Борисова

— Ну, истории такие из жизни православного сельского прихода я уже неоднократно рассказывала, и про доение козы вчетвером, когда ее чуть не довели до инфаркта, такие же у меня есть истории дивные, когда мы в только что открывшемся женском монастыре, делившем территорию с детским туберкулезным санаторием, потеряли подаренную кем-то из жертвователей на сносях корову, которая на этой фазе беременности от какого-то гормонального сбоя сошла с ума, и она бегала по территории, главная была задача ее поймать до того, как ее увидят руководители детского санатория и напишут страшную жалобу местным властям про жутких монахов, которые пугают детей сумасшедшей коровой. Ну вот этого всего в жизни прихода ли, монастыря ли, всегда очень много, поэтому, если нет специального летописца, трудно на чем-то отдельном сосредоточиться, но я нашла пример, я нашла летописца, который гораздо талантливее меня, это протоиерей Александр Авдюгин, у него много рассказов о приходской жизни, дивный рассказ, который называется «Перепутали», фабула рассказа о том, как на сельском приходе его пригласили отпевать местного механизатора, и вот что из этого вышло я попрошу Сашу прочитать, потому что это невозможно пересказывать, это такой диалог, который достоин воспроизведения в полном виде.

А. Ананьев

— Кстати, протоиерей Александр Авдюгин у нас же в спектакле «12 непридуманных историй», тоже звучат его истории...

А. Митрофанова

— Про Севу, «Рассказ о Севе», да.

А. Ананьев

— Да, это как раз сельский приход и хулиган Сева, который разрыдался на рождественской службе. Итак, музыка, продолжаем. (читает историю) «Далее дело разворачивалось столь драматично, что вспоминается мне сейчас, как эпизод какого-то кинофильма. Вначале загрохотало на лестнице, потом в залу, где стоял гроб, ворвалась большущая женщина с перекошенным лицом, растрепанными волосами, в сдвинутой набок косынке. Говорить, вернее, кричать она стала от двери: „Ты кого ж это, батюшка, отпеваешь, али тебе повылазило?“ — „Как кого, раба Божия Василия, Царство ему Небесное“. Женщина перешла на еще более высокий тон, более напоминающий визг: „Василия? Какого Василия?! Это Колька мой, а мужик ейный в морге лежит! — „Как в морге? — тут я окончательно растерялся, — Они же вчера еще забрали своего“. — Своего?“, — завопила большая вдова, — Это этот-то ее?» Потом вдруг резко кинулась к хозяйке дома: «Брось свечку палить по мужику моему!» С воплем выбила свечку из руки хозяйки, стремясь вцепиться той в волосы, но вмешались стоящие рядом родственники, крик начал перерастать в ор. Внезапно я осознал, что остановить все это кроме меня некому. «Тихо, матушки!», — как можно строже возопил я. Удивительно, но все сразу как-то замолчали и уставились в мою сторону. «Тихо!» — еще раз, уже для успокоения повторил я и обратился к большой вдове: «Вас, простите, как зовут?» — «Настя!» — «Анастасия, значит, ну вот и слава Богу. Так ты говоришь, что твоего мужа забрали, а своего оставили?» — «А ты что, не видишь, что это чужой мужик!?» — зло крикнула Анастасия. «Ну, я всех на приходе не знаю, а орать не надо. Когда он у вас умер?» — «Позавчера, от сердца!» Я обратился к хозяйке, указывая на покойника: «Так, это чей?» — «Мой». — «Василий?» — «Ну да». «Какой твой?», — вновь заревела Анастасия, — Ты что говоришь, ты куда смотришь? Да я ж ему недавно только зубоньки-то вставила!" С этими словами она бросилась к покойному и оттянула тому губу — точно, весь ряд вставные, из желтого металла зубы. Во время всего скандала у меня в руке оставался крест, этим крестом я буквально отодвинул бушующую Анастасию ото гроба и опять громко, чтобы улеглись страсти, обратился к хозяйке: «Ты точно знаешь, что это твой мужик?» Та молчала. «Ты сколько с ним прожила? — «Двадцать пять годов». — «Ну так что, ошиблась?» — «Не знаю, плачу над ним всю ночь, чего это он так изменился?» Что говорить дальше, я не знал и только потребовал у прилепившегося белой стеной к стенке милиционера: «Сержант, а сержант, давай-ка знаешь чего, езжай-ка за вторым, вези сюда». Попросил всех выйти из дома на улицу, а сам уселся цербером на верхней ступеньке и больше часа просидел, облаченный в рясу и фелонь с крестом в урке, показывая как бы, кто здесь главный. Пришедшие на похороны разбились группками и переговаривались вполголоса, приезжую вдову Анастасию мои бабушки вывели за ворота, а хозяйка ушла в сад с родственниками и детьми. Привезли второго, поставили во дворе, открыли. «Васенька!», — закричала хозяйка и бросилась к новопривезенному новопреставленному, все прояснилось. Отпевал заново во дворе обоих, отпевал и, прости Господи, все время думал: ну ладно сердечники, темные лица, один диагноз, почти в одно и то же время умерли, но прожить вместе двадцать пять лет, нарожать детей и не узнать?! И еще была одна неясность, которая не дает мне покоя до сих пор: один был короче другого сантиметров на 25, если не больше, или она его в лежачем положении не видела никогда? Когда по прошествии нескольких дней я рассказал обо всем произошедшем нашему владыке, тот улыбнулся. «Ты, говорит, батюшечка, не расстраивайся, я когда в Измаиле игуменом служил, то там нам перекапывать пришлось, тоже перепутали, крику было...»

М. Борисова

— Так что приходская жизнь богата.

А. Ананьев

— Спасибо тебе, Мариночка, за прекрасную историю отца Александра Авдюгина, я еще, если вам, друзья, вдруг захочется найти священников, которые пишут с фантастическим чувством юмора, рекомендую отца Константина Камышанова, который своими рассказами про рязанские будни сельского священника просто ну невероятно трогательный, смешной, легкий, вот я очень люблю его читать. Сейчас мы прервемся на минуту, у нас полезная информация, а через минуту продолжим рассказывать светлые истории на радио «Вера», не отходите от далеко.

А. Ананьев

— «Светлые истории» на радио «Вера», истории, которые можно не только слушать каждый понедельник в шесть часов вечера на волнах любимой радиостанции, но и смотреть в нашем аккаунте «Вконтакте», в прочих социальных сетях, обязательно найдите, обязательно подпишитесь, обязательно ставьте «лайки». Меня тут отчитали наши зрители и слушатели, они сказали: не надо говорить «лайки», надо говорить "нравушки«...(общий смех)

М. Борисова

— Ну и нравушки у вас.

А. Ананьев

— Слово, говорят, иностранное, в русском интернете кто же говорит «лайки»-то, надо «нравушки» говорить.

А. Митрофанова

— Ну в таком случае могу отослать к «Евгению Онегину», там Пушкин четко перечисляет те слова, там: «панталоны», «жилеты», все остальное, которых в русском нет, он просит прощения у своих друзей за то, что не знает, как перевести. В общем, извините, язык — вещь подвижная.

А. Ананьев

— Если «лайк» — это «нравушки», то «панталоны» — это «безнравушки», например, почему бы и нет. В общем, ляпайте «нравушки», братья и сестры, оставляйте комментарии, они нам очень дороги и напомню, что сегодня у нас здесь, в студии радио «Вера» Марина Борисова, Алла Митрофанова и наш дорогой гость, священник Сергей Шумских, клирик храма Антипы Пергамского на Колымажном дворе, я Александр Ананьев, говорим сегодня, как вы можете уже догадаться по веселому смеху, который то и дело раздается в студии, о веселых православных и вообще шутках, юморе, которые происходят, я не скажу в церкви, но на церковном дворе, да, отец Сергий? В церкви, наверное, вы вообще помните случаи, чтобы в церкви кто-то смеялся?

о. Сергий

— Конечно.

А. Ананьев

— Ужас какой, рассказывайте.

о. Сергий

— Кстати, хотел тоже одну историю рассказать, ну не прямо смеялся, но в одном монастыре игумен монастыря выходит на литию, и он по присущей ему особенности, служит без служебника. И вот на освящении хлебов читается такая молитва: «...благословивший пять хлебов и пять тысяч насытивший». И этот наместник говорит: «...благословивший пять тысяч». Начинается снова: «...благословивший пять тысяч», другой батюшка говорит: «...рублей», другой батюшка: «....долларов», третий: «...каждому, владыка». (общий смех) Немая сцена, все заходят в алтарь...Как раз когда смогли поддержать.

М. Борисова

— Что сказал владыка?

о. Сергий

— Этого я не знаю.

А. Ананьев

— В общем, стало понятно, кого на сколько штрафовать, по-моему. Хотя тоже, откуда я знаю, никто никого не штрафует, не верьте мне, я не знаю, чего несу. А вот Алла Сергеевна Митрофанова всегда знает, о чем она говорит, почему она говорит и делает это блистательно. Алечка, твоя очередь.

А. Митрофанова

— После такой преамбулы и после таких ожиданий, супруг, с вашей стороны, мне крайне сложно будет рассказывать свою историю, тем более что она в общем-то и не история вполне. Действительно, есть расхожая такая байка о том, как бабушка во время Всенощного бдения не расслышала до конца слова, таких историй много, я не буду их все перечислять, потому что опять же, нас и продюсер об этом просит: «Ребят, не надо, потому что люди будут стоять во время молитвы и если вдруг услышат то, о чем вы сказали, они будут думать не о том, что на самом деле поется, а о том, как им передали вот эту искаженную форму», но это, я думаю, здесь никому Америки не открою, в песнопении: «Да исправится молитва моя яко кадило пред Тобой» какая-то бабулечка услышала «крокодилу»...

М. Борисова

— «Я крокодила пред тобою».

А. Митрофанова

— Да, это вот расхожая такая формулировка. И вот у меня что-то вертелось-вертелось в голове, я думаю: что же она мне напоминает: «я крокодила пред тобою», и тут до меня дошло, есть такая не игра даже, я бы сказала, лингвистический экзерсис, простите за выражение, когда в словах, к которым мы все привыкли, рассматривают возможные формы, условно говоря, трамвай — это не только существительное, но еще и глагол в повелительном наклонении: давай, дерзай, шагай, трамвай...(смеются)

А. Ананьев

— А батарея — это деепричастие: что делая.

А. Митрофанова

— Да: синея, бледнея...

А. Ананьев

— Как это было в той шутке блистательной из интернета, апофеозом этой логики стала блистательная фраза: «Он вокзал ее несколько долгих часов».

А. Митрофанова

— Да, вокзал, как глагол прошедшего времени, совершенно верно, ну или как наш замечательный умнейший мудрейший друг Павел Брюн однажды выразился: «Лингвист, говорит он, это краткая форма прилагательного». Ну то есть: «он дюже лингвист», то есть он речист, он плечист, он лингвист, а она соответственно — лингвиста. Так вот, пользуясь тем, что можно быть лингвистой, извините, я зацепилась за эту формулировку по поводу крокодилы и поняла, что я крокодила не только по отношению к Господу Богу, но крокодила по отношению к мужу, крокодила по отношению ко всем своим близким, крокодила по отношению к друзьям. Причем крокодила, как существительное, так и крокодила, как глагол в прошедшем времени: ходила, бродила, дурила...

А. Ананьев

— ...и всем в лицо крокодила. (смеются)

А. Митрофанова

— Приносила и крокодила, она крокодила и в итоге накрокодила там чего-то, причем существительное и глагол между собой связаны и это очень хорошо описывает мою форму отношений с окружающим миром, вот крокодилой, которая крокодит я оказываюсь крайне часто. И вы знаете, какая штука, все-таки я думаю, Господь Бог чувство юмора в человека закладывает, как антологическое свойство, не знаю, выражается ли в этом образ, подобие, не дерзну на эти темы рассуждать, хотя, говорят, достаточно посмотреть на жирафа, чтобы понять, что чувство юмора у Господа Бога все-таки есть.

А. Ананьев

— Да ладно, жираф красивый, вот выхухоль...

А. Митрофанова

— А капибара? Или енот, к примеру.

о. Сергий

— Похоже Алла не всех животных любит. (смеются)

А. Ананьев

— Нет-нет, она любит всех, но когда я сказал, что наша собака в зимнем пальто похожа на броненосца, она сказала: «А как выглядит броненосец?» Я ей показал, сказала: «Фу, какая гадость, убери скорее от меня эту картинку».

А. Митрофанова

— С броненосцем действительно отношения сложные, а вот еноты, к примеру, которых сейчас нередко, оказывается, заводят в качестве домашних животных, они по уровню интеллекта не уступают самым умным породам собак.

М. Борисова

— А я думала — хозяевам. (смеются)

А. Митрофанова

— У нас есть замечательный друг, который нам рассказывал, у него есть шестимесячный енот, который уже освоил кулер, он сам подходит, там наливает себе водичку, отлично справляется, при том, что он говорит, до двух лет с енотами надо интенсивно заниматься, потому что они пока в процессе становления развития. Но мы отвлеклись, возвращаемся к крокодиле, то есть ко мне, извините. Вы знаете, я поняла, что в этой самой крокодиле есть надежда, кстати, размышляла я об этом тоже накануне Великого поста, по-моему, где-то с год назад. Надежда в том, что ведь крокодила в этой формулировке — это же глагол в прошедшем времени. То есть я крокодила...

А. Ананьев

— ...и больше не буду. (смеются)

А. Митрофанова

— Я очень хочу, Господи, пожалуйста, помоги мне, что вот я крокодила, я больше не хочу, помоги мне, пожалуйста, подскажи, что могу сделать с собой, чтобы изменить эту ситуацию.

А. Ананьев

— Отец Сергий, по-моему, это блестящая тема для одной из ваших будущих проповедей — размышления на тему глагола «крокодить кому-либо».

А. Митрофанова

— Нет, «крокодила» именно, там важно, что это, понимаешь, потому что в глаголе «крокодить» ничего такого обнадеживающего нет...

А. Ананьев

— Есть глаголы, которые употребляются только в прошедшем времени.

А. Митрофанова

— Да, глагол, который исключительно в прошедшем времени: «крокодила», ну или «крокодил», в нем как раз надежда на то, что это было, но мы же призваны к большему и можно из себя в принципе крокодила все-таки хотя бы попытаться изжить.

А. Ананьев

— Да, иначе из тебя сошьют сумочку.

М. Борисова

— Почему? Может быть, туфли.

о. Сергий

— Или плащ.

М. Борисова

— На плащ Аллы Сергеевны не хватит.

А. Митрофанова

— Понимаете, это еще хороший исход. Самый страшный исход — если ты остаешься крокодилой и все-таки кого-то сожрешь, вот это тогда... Уж лучше стать сумочкой, знаете, скажу я вам.

А. Ананьев

— А глагол «любить» употребляется только в настоящем времени, это мне вот только что пришло в голову, это тебе в копилочку к твои размышлениям о судьбе глаголов. Глагол «любить» в прошедшем времени не употребляется, значит не любить, а так, что-то там.

А. Митрофанова

— Обещаю подготовить доклад на эту тему.

А. Ананьев

— Уж будь любезна, спасибо. Отец Сергий, как вам размышление Аллы Сергеевны?

о. Сергий

— Тронут просто глубиной мысли.

А. Ананьев

— А я так живу. (общий смех)

А. Митрофанова

— Так ты живешь с крокодилой, ты понимаешь, тебе же надо хоть что-то, хоть какое-то утешение иметь.

А. Ананьев

— Оттого я и тронут. Осталось только понять одно: как мне развидеть Сергея Гармаша, когда Алечка рассуждает о крокодилах, в новом фильме про чебурашку, не смотрели?

о. Сергий

— Нет, вчера только с папой разговаривали по этому поводу, говорят, что вышел он уже.

А. Ананьев

— Да, «Чебурашка» вышел.

М. Борисова

— В народ.

А. Ананьев

— Спасибо вам больше, Алла Сергеевна.

А. Ананьев

— «Светлые истории» на радио «Вера», священник Сергей Шумских, клирик храма Антипы Пергамского на Колымажном дворе, весьма лингвиста Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— А вот обозвал (смеются)

А. Ананьев

— Марина Борисова и я, Александр Ананьев. На самом деле, меня очень зацепили рассуждения Марины относительно Чарли Чаплина, вот этого грустного и смешного персонажа, потому что по большому счету, юмор без горчинки, без какой-то печали, он уже не юмор, чистый ржач, чистый смех, он признак искусственности и бестактности, и бесталанности, настоящий юмор, он всегда, за ним скрывается что-то...не знаю, глубокое, что-то такое немножко печальное, может быть. Например, пока ехали, я вспомнил историю про протоиерея Александра Гаврилова, с которым мы тут записываем разговоры на тему психологии, и однажды на программе я поделился, это была такая практически публичная исповедь, о моей слабости греховной, что я говорю: «Отец Александр, ну вы знаете, иногда бывает, за мной, наблюдаю: я в три часа ночи в одних тапках к холодильнику, выключен свет, и я ем ветчину из этого холодильника, это так неправильно, так неправильно». Я ему рассказал эту историю, все-таки у священника обязательно должно быть чувство юмора, иначе непонятно, как ему выжить вообще посреди всего этого, что ему несут прихожане. И он спустя какое-то время, три-четыре недели, встречаемся с ним, он меня берет так за руку, говорит: «Александр, пойдемте отойдем». Я говорю: «Да, отец Александр, что такое?» Он такой мне заглядывает в глаза и говорит: «Помните, вы мне рассказывали эту историю про то, как вы в одних тапках к холодильнику ночью?» Я говорю: «Да, помню, а что?» — «Вы так рассказали, что эта история прямо у меня перед глазами, скажите, как мне это развидеть?» (общий смех) Это было блистательно, вот в этом есть весь отец Александр и вообще священник, у которого есть чувство юмора и такое, знаете, живое человеческое пронзительное мощное, настоящее, это всегда на вес золота. Однажды мы с Алечкой даже не в конце, а ближе к середине весны поехали в большое паломничество по святым местам, по каким-то знаковым реликвиям православным по побережью Лазурного берега, там Ницца, Канны, вот это все.

А. Митрофанова

— Да, Сен-Мари-де-ла-Мер, прекрасные места и там много святынь «неразделенной Церкви», как их называют, то есть это святыни, относящиеся к первым векам по Рождестве Христовом, они находятся на территории Западно-христианской Европы, но вместе с тем они точно также и к Восточному христианству имеют отношение, чтятся, и туда приезжают паломники.

А. Ананьев

— Вот теперь вы знаете, отец Сергий, почему я работаю на радио «Вера» вместе с женой: я пытаюсь что-то сказать, а Алечка всегда объясняет, что я хотел сказать, ей за это неплохо платят, кстати, работа непростая, но она держится, молодец и выглядит при этом неплохо, спасибо тебе, я правда забыл слово «святыни», у меня бывает иногда, какие-то слова выпадают. И ездили мы с ...не буду называет его имени, но все его знают, замечательный священник московский, назовем его отцом, ну пусть тоже будет отцом Александром, и это было настолько важно, настолько здорово, он говорил с каждым в автобусе, пока мы ездили из города в город, мы по дороге на утреннюю исповедь, на утреннюю Литургию в какой-то храм исповедовались у него в автобусе на переднем сидении, это было настолько круто, вот этот зарождающийся день перед тобой в панорамном стекле автобуса на втором этаже, ты сидишь рядом с этим священником и в такой необычной атмосфере исповедь приобретает какое-то особое значение и вообще все, что там происходило, приобретало какое-то особое значение, потому что ты же не просто там, в этих вот злачных городах, ты видишь, прикасаешься к чему-то очень значимому. И вот это все сопровождало меня на протяжении всего этого путешествия, пока мы наконец не оказались в Ницце. А мы, замученные московской зимой, вдруг оказываемся в цветущем райском саду, там какие-то цветы распускаются, какая-то там сирень, что-то еще, в воздухе пахнет жареными каштанами, круассанами, кофе, морем и море, вот оно, море пустое, потому что в этом море пока еще рано купаться, но мы-то русские, мы-то можем, мы-то в кои-то веки выбрались на море и, значит, Алечка говорит: «Ну что, будешь купаться?» Я говорю: «Да холодно, конечно, но...» Я начинаю раздеваться, думаю: ну море же вот оно, да еще какое, нежное, ледяное, лазурное море это ваше...

А. Митрофанова

— Залив Ангелов...

А. Ананьев

— Да, спасибо, премию получишь. Правда, никто не купается, думаю я, хотя нет, вон мужик какой-то купается, нормально! Выходит, даже не дрожит, красавец такой. Думаю: француз, наверное, может, немец, очень красивый такой, седые волосы, небольшая бородка, выходит, встряхнул волосами и идет ко мне. А я с расстегнутыми штанами и весь в сомнениях. Он выходит и говорит: «Иди купайся!» Я на него смотрю: «Боже мой, да это ж отец Александр! Я его просто в одних плавках не узнал, я никогда не видел священника в одних плавках, выходящего ранней весной из Залива Ангелов. Я так смущенно надеваю обратно штаны, говорю: «Отец Александр, да холодно же!» Он говорит: «Согреемся». И из вороха своей одежды достает бутылку французского коньяка — и это было прекрасно! Но это вот было очень хорошо.

А. Митрофанова

— Согласна.

М. Борисова

— Так искупался в результате или сразу стали согреваться?

А. Ананьев

— Ну разумеется, меня благословил батюшка, которого я очень люблю, которого я очень уважаю, на то, чтобы я наконец сбросил лишнее и вошел наконец в воды Залива Ангелов. Так и открыли купальный сезон, хотя вообще, Алечка знает, загнать меня в воду бывает порой весьма и весьма сложно. Но это на самом деле не те истории, которые я хотел рассказать, это просто чтобы продемонстрировать то, каким бывает чувство юмора у священников, которыми я восхищаюсь, вот каким-то таким настоящим, не вот кто-то и захохотал, но они западают в самое сердце, аккуратно там складываются на полку, которая подписана: «забавно» и которые ты бережно там складываешь и вспоминаешь особенно часто эти истории. Но иногда за этим забавным скрываются и очень важные вещи. Опять же, не назову священника, не буду этого делать, пусть он, опять же, будет отцом Александром. Эта история реальная, потому что я знаю всех ее героев. Однажды в 90-х сотрудник прокуратуры московской, который тогда разбирал дело какой-то большой банды, которая там кошмарила всю Москву и уже было практически готово дело, услышал от друзей, что в Москве есть храм, он тогда был не то что неверующим, неверующих людей не бывает, как известно, но человеком далеким от Церкви, в общем, есть в Москве храм, и там некто отец Александр очень-очень настойчиво хочет его увидеть. Этот наш юрист пожал плечами: я и какой-то батюшка в каком-то храме, думает, но, с другой стороны, я человек серьезный и главное, друг, который ему сказал, тоже человек серьезный, нельзя же так плюнуть и не пойти, пригласили, надо сходить. И вот он припарковал машину возле этого храма, заходит туда, а что он там может понять, вообще он не знает, как этот отец Александр выглядит, фамилию его не помнит, стоит, перетаптывается посреди храма, не перекрестившись даже. И вдруг откуда-то из-за угла выскакивает во всем сером длинная тощая фигура какого-то священника с развевающейся бородой, и он бежит в его сторону с такими хитрыми глазами, ему в глаза смотрит, подбегает такой, озорно смотрит ему в глаза, ладони так растопыривает и вот так по плечу: шлеп! Наш юрист, недоумевая, смотрит на него, говорит: «Вы чего это?» — «А то это, говорит, защищаю тебя, говорит, от пули шальной». И убегает. Все. Наш юрист пожал плечами, к другу немало вопросов, и уходит из церкви. На следующий день наш юрист, так получается, не успевает сесть в машину, опаздывает, к своим коллегам, юристам из прокуратуры, которых вскоре после начала движения расстреливают прямо в Москве. Погибают все, кто были в машине, он остается один, живой. И вот тогда уже, на каких-то негнущихся ватных ногах он приходит в тот же храм, находит этого отца Александра, смотрит на него и понимает, что...ну, он сразу понимает много вещей, первое: он больше не будет работать в прокуратуре. Второе: он очень многим обязан своему другу. И третье: он больше никогда не расстанется с этим священником. И с тех пор этот отец Александр у него не просто духовник, он духовник у всей его семьи, причем духовник из тех, кого приглашают в воскресенье на обед каждый раз, духовник, которого приглашают пожить в доме недельку-другую, духовник, которого приглашают поехать с нами в отпуск, не потому что кто-то кому-то чего-то должен, вовсе нет, просто вдруг этот человек занимает сразу какое-то огромное пространство в сердце вот этого молодого человека. История абсолютно реальная, и каждый раз, когда я встречаю такие вот проявления чувства юмора у священников, я думаю: что за этим скрывается? Можно поржать, а можно успокоиться и посмотреть, что это значит, да, отец Сергий?

о. Сергий

— Это точно.

А. Ананьев

— Смутил я вас похоже этой мрачной историей.

о. Сергий

— Да нет, нисколько.

А. Ананьев

— Ну вот, друзья, обещали-обещали вам светлые истории, а тут такой кошмар. Спасибо вам большое, друзья. Марина Борисова, Алла Митрофанова, священник Сергий Шумских, клирик храма Антипы Пергамского на Колымажном дворе, я Александр Ананьев, слушать «Светлые истории» можно и нужно на радио «Вера» каждый понедельник в шесть часов вечера, а потом вновь и вновь возвращаться к ним на нашу страницу «Вконтакте», в прочих социальных сетях, обязательно находите, подписывайтесь, оставляйте комментарии, жамкайте эти «нравушки».