«Путь в Церкви». Архиепископ Владикавказский и Аланский Герасим

Архиепископ Владикавказский и Аланский Герасим в студии Радио ВЕРА

У нас в гостях был архиепископ Владикавказский и Аланский Герасим.

Наш гость рассказал о своем пути к вере и монашеству, об участии в православной миссии в Японии и о служении в Осетии.

Анна Леонтьева

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. С вами Анна Леонтьева. У нас в гостях Ксения Алферова, актриса театра и кино, соучредитель Фонда поддержки людей с особенностями в развитии «Я есть». Добрый вечер, Ксения.

Ксения Алферова

— Добрый вечер.

Анна Леонтьева

— В одном из своих интервью вы подняли для меня очень больную актуальную тему, я хотела с нее начать. Вы рассказали, как покупаете книги, которые стопочкой лежат около кровати, потом ложитесь отдохнуть и думаете: почитаю-ка я новости.

Ксения Алферова

— Угу.

Анна Леонтьева

— Эти пять минут, которые выделяются на новости, на самом деле заполняют много времени. Книги...

Ксения Алферова

— Остаются стопочкой лежать на полу.

Анна Леонтьева

— Остаются стопочкой. Если еще в моем детстве и в юности новости было читать очень скучно, там какие-то съезды партии были, у меня советское детство.

Ксения Алферова

— И у меня. Мы и не интересовались, собственно говоря. В программе «Время» нам всё рассказывали, и мы со спокойной совестью шли спать.

Анна Леонтьева

— Да, да, да. А сейчас, это же так увлекательно читать новости, все время что-то происходит, всё меняется. Ты думаешь: ну да, надо же уделить этому время. Но книжки так и остаются книжками. С возрастом всё меньше времени можно уделить не специализированной литературе, именно классике, которую почему-то тоже с возрастом очень хочется начать перечитывать.

Ксения Алферова

— Поэтому я, видимо, хитрая, и обычно то, о чем вы говорите, я рассказываю, как начались литературные посиделки.

Анна Леонтьева

— Да, да.

Ксения Алферова

— Сейчас, слава Богу, поскольку я придумала сама для себя, как этого избегать. То есть, как заставлять себя больше читать, у меня же теперь обязательство есть перед зрителями, которые ждут каждый месяц посиделок, то есть бесед и разговора о том или ином поэте или писателе. Как правило, это новый для меня автор. Я имею в виду, новый, в жизнь которого я должна погрузиться. Кого-то иногда я повторяю, как Есенина, который будет завтра. Я о нем уже рассказывала, но понимаю, что разговор, который будет завтра, будет категорически другим, нежели был несколько лет назад. Да, не интересны эти новости, это нам так кажется, они так специально сделаны, как калейдоскопом суетятся у тебя на экране. И тебе кажется, как же ты можешь лечь спать, не узнав, а вдруг ты что-нибудь такое пропустишь. Я выбрала для себя пару каналов, за которыми я слежу, чтобы держать руку на пульсе, что называется. Я говорю: послушайте, товарищи, если будет что-то очень важное и серьезное, поверьте мне, вы про это узнаете.

Анна Леонтьева

— Мимо вас не пройдет.

Ксения Алферова

— Это я раньше делала так, на посиделках забирала... Ладно вечером, когда люди не могут из розетки себя выключить, в театре или на посиделках я раньше собирала телефоны.

Анна Леонтьева

— Да вы что?

Ксения Алферова

— Я собирала в корзинку телефоны.

Анна Леонтьева

— Как в пионерлагере.

Ксения Алферова

— Да, я их собирала, люди с радостью... Те, кто первый раз приходили, это был испуг и недоверие.

Анна Леонтьева

— Как это два часа без телефона.

Ксения Алферова

— Как это он без телефона будет сидеть целых два часа. Я говорю: вот я здесь поставлю, вы будете видеть эту корзинку. Мне много благодарностей потом писали люди, которых мне удавалось отключить от сети. Не все отдавали телефоны. Я говорю: поверьте мне, вам станет легче. И, правда, за эти два часа, если у вас не какая-то, у вас кто-то подключен к аппарату искусственного дыхания или еще что-нибудь, вам нужно отслеживать, или вы врач, которого могут вызвать каждую секунду, вы получите значительно больше. Поверьте, этот поэт или писатель стоят того, чтобы полностью открыться внутренне, погрузиться в него и не быть наполовину там и не ждать, что сейчас какая-то новость пройдет мимо тебя. Это ужасное состояние, на которое нас всех подсадили.

Анна Леонтьева

— Это такая многозадачность еще. Ты смотришь хороший фильм и все равно косишь.

Ксения Алферова

— Это суета, это неумение, мы ругаем и говорим о наших детях, что они не умеют концентрироваться, так мы абсолютно в такой же ситуации. Можно рассказывать об алкоголиках и наркоманах, зависимых людях, но сейчас всё человечество зависимо от этой маленькой — я сама такая — которую мы из рук уже вообще не выпускаем. Зачем мы держим ее в руках? Что нам надо все время там проверять? Это страшная вещь. Я пост использую, потому что в обычное время не получается, а в пост вроде как ты должен от чего-то себя... Не есть — просто, лишить себя чего-нибудь в этом телефоне — это самое сложное, как оказывается. Но это жуткая суета, это не многозадачность.

Анна Леонтьева

— Не многозадачность?

Ксения Алферова

— Это выключение нас, это неумение... Я недавно такое слово услышала, Мы с вами вчера по телефону разговаривали, открою зрителям секрет, нам нужно было предварительно познакомиться ближе. Такое слово услышала страшное, вроде бы красиво звучит, но страшное, от моего духовника отца Алексея — нежить.

Анна Леонтьева

— Нежить — прекрасное слово.

Ксения Алферова

— Что мы, я по крайней мере, живем в нежити. И это тоже часть этой нежити.

Анна Леонтьева

— Это очень глубокое слово, над ним прям надо размышлять.

Ксения Алферова

— Эта суета тебя вытаскивает. Суета, что это? То есть мы часто не живем. У меня будут в апреле пасхальные посиделки. На рождественских и пасхальных обязательно, как тема отдельная, и я это поняла и осознала, читая классику, читая воспоминания. Все равно слова — это энергия, тем более великие поэты и писатели как никто, дар Господь дал им специальный передать словами всё, что возможно, чувства, переживания, но и ритм, темпоритм, развитие событий, как люди говорят, даже описательно. И ты вдруг понимаешь, когда читаешь и погружаешься во все это, особенно если это автобиография или описание того, как был праздник сейчас и тогда. И ты выходишь и у тебя полное.... Так пождите, а что не так, а всё как-то не так. Ты понимаешь, что там люди успевали жить. Почему нам кажется, что они это успевали делать в пять раз меньше и кто нам это ритм задал? Мне кажется, что это бесноватость чистой воды.

Анна Леонтьева

— Письма Александры Федоровны, императрицы, я перечитывала. У нее же очень много задач в течение дня стояло.

Ксения Алферова

— Более того, они успевали в пять раз больше, чем мы.

Анна Леонтьева

— Ну, там, да, и в церковь помолиться, и чая попить с детьми. Потрясающе, да.

Ксения Алферова

— Очень важно попить чаю с детьми. Не на ходу со стаканчиком бежать, не успевая заметить, что вообще ты пьешь такое.

Анна Леонтьева

— И в больницу отправится перевязывать раненых.

Ксения Алферова

— Люди успевали быть друг с другом. Они успевали увидеть рассвет, закат, перемену времен года, они понимали, что сейчас в лесах цветочки распустились. Люди успевали жить, даже загруженные целиком и полностью, но они успевали, какие-то важные вещи они не пропускали. А вот эта безумная скорость, на которую нас... Мне кажется, нас все быстрее и быстрее... А мы как большое стадо переключаемся, нам тоже кажется, что это важно. Нас это отвлекает от очень важных вещей, от жизни, от наших детей, от их глаз. Купить полуфабрикат или готовый торт — это вкусно, но приготовить вместе, пусть он будет выглядеть не так, вкусней ничего нет. И объяснить ты не можешь, почему такие же пирожки у бабушки или такой же салат у мамы вкуснее такого же приготовленного, но тобою. Или как мне ребенок говорит. Она делает всё то же самое, а не получается так вкусно, как у меня. Ну, потому что это мамины руки, и это важно. Я, например, себя как лошадку: тпру-у, остановились, сели. Когда по инерции куда-то бежишь, я не могу, мне некогда, мне надо читать или мне надо бежать. Ребенок задает какой-нибудь вопрос, я теперь уже себя периодически...

Анна Леонтьева

— Тормозите себя?

Ксения Алферова

— Прям насильно. Сама с собой думаю: взяла стаканчик с чаем в руку. Эти десять минут времени, правда, ничего... если сейчас она хочет с тобой поговорить и она садится завтракать, значит, ты должна сесть и позавтракать вместе с ней.

Анна Леонтьева

— Это на самом деле очень важно. У меня тоже такие мамашкинские понятия. У меня дети уже большие, и когда твой взрослый ребенок садится с тобой поговорить, это вообще бесценно.

Ксения Алферова

— Да.

Анна Леонтьева

— Ему же тоже некогда.

Ксения Алферова

— Да, но сейчас не у всех детей есть такая привычка, потому что родители, то есть мы, часто их отучиваем. Они к нам раз, два, а нам всё некогда. Я просто знаю, я это усвоила какое-то время назад, что наши дети это наши учителя в первую очередь. Поэтому они нас отзеркаливают, как сейчас модно говорить, так и есть, они нас нам показывают. Какой-то раз она уже не выдерживает и говорит: мама, опять тебе некогда. Я к этому так: стоп, с какого момента мне опять некогда? Да, Дуня, что ты хотела сказать? Потом, потом, потом, давай вечером, но ей надо сейчас.

Анна Леонтьева

— То, что вы говорите, что дети нас учат. Я недавно к своей ужасно мудрой подруге, у которой семеро детей, обратилась, когда один из детей начал меня критиковать. Я ей звоню, говорю: ужас, он меня критикует, что делать? Я же авторитет. А подруга моя говорит: во-первых, скорее всего что-то в этом есть, ты прислушайся на всякий случай. А, во-вторых, говорит, ты должна быть как китайская стена. Вот такая, как китайская стена, никаких отступлений, каких-то переживаний лишних. То есть слушай, но будь китайской стеной.

Ксения Алферова

— В зависимости, что дети критикуют, это отдельный разговор.

Анна Леонтьева

— Это отдельный разговор.

Ксения Алферова

— Я обратила внимание. Мы начали с книг и с того, что читать, как читать и нужно ли читать. Вы просто честно, товарищ слушатель, что это товарищ, что-то мне сегодня хочется всех называть товарищами — друзья, так будет правильнее.

Анна Леонтьева

— Ну, мы же сказали про советское детство.

Ксения Алферова

— Да, верно. Хотя в слове товарищ ничего плохого нет. Еще надо заслужит звание быть товарищем кому-нибудь. Прямо проведите эксперимент. В этой суете, работа или домашняя работа, у каждого у нас своя, вы что-то бежите, успеваете, то-сё, пятое-десятое, телефон-телефон, здесь всё важно, сейчас такие новости. А потом возьмите книгу, хорошую классическую книгу, откройте и начните читать. Я уверена на сто процентов, если это не человек, который каждый день работает и читает, и у него это уже... Это ужасно, но взрослый человек, у которого был такой опыт в детстве, который читал, это всё в прошедшем времени было, вы обнаружите, что первую страницу вы с трудом... вы всё время будете отвлекаться на первой странице. Более того, даже внутренне будет усталость. А что там еще? Вы будете к телефону тянуться, вас будет всё время что-то.... И только преодолев себя, на второй в лучшем случае, а скорее всего на третьей странице вы поймете, что вы переключились, и вы можете туда погрузиться и уже не отвлекаться на этот ужас суетливый.

Анна Леонтьева

— Да, кстати, очень верное наблюдение, подтверждаю.

Ксения Алферова

— Просто честно и сами себе, и посмотрите, что будет.

Анна Леонтьева

— Напомню, что у нас в гостях Ксения Алферова, актриса театра и кино, соучредитель Фонда поддержки людей с особенностями развития «Я есть». Ксень, завтра, 25 марта, у вас «Литературные посиделки с Ксенией Алферовой». Идет Великий пост, мы еще десять раз подумаем, пойти ли нам на какие-нибудь мероприятия. А вы взяли для чтения, для разбора фигуру талантливого «хулигана» Сергея Есенина.

Ксения Алферова

— Как он сам себя называл, как ему нравилось быть.

Анна Леонтьева

— Да, как он сам себя называл, хулиганом и гулякой. Почему? Почему именно его?

Ксения Алферова

— Абсолютно осознанный был выбор именно его. Сейчас объясню, почему. Потому что, на мой взгляд, мне очень повезло, мне разрешил отец Алексей... Отец Алексей Потокин — это мой духовник.

Анна Леонтьева

— Отец Алексей Потокин, который был один раз на Радио ВЕРА у нас.

Ксения Алферова

— Давно-давно, да. Мы много с ним, слава Богу, последнее время беседуем, и я начиная с Булгакова, это было зимой, он просто открыл для меня с новой стороны совсем и «Мастера и Маргариту» и этого автора. Я теперь с ним обязательно обсуждаю всех моих героев, потому что мне интересен его взгляд. Он человек, который очень много читает, он вообще особенный. Он физик-ядерщик по профессии изначально. То есть то, как устроен его мозг, он очень образован, очень начитанный.

Анна Леонтьева

— Из физиков в священники — это очень крутой путь, я считаю.

Ксения Алферова

— Да, математики, физики, да. Я раньше говорила: вот мне отец Алексей сказал то-то. Я все время цитирую, бесконечно, и он мне как-то сказал: когда нам другой человек что-то говорит, я же много что вам говорю, предположим, и вот у вас это отозвалось, это стало вашей мыслью, вашим чувством и переживанием. Со спокойной совестью говорите это от себя. То есть не отец Алексей сказал, а вы, потому что это уже ваше, вы это приняли в себя и вы уже так думаете и чувствуете, вы с ним согласились. Так вот, я много с чем согласилась, поэтому не буду сейчас через каждое слово говорить, отец Алексей сказал.

Анна Леонтьева

— Как сказал батюшка.

Ксения Алферова

— Первоисточником являлся он. Как я сейчас поняла, у меня какое-то новое совсем для меня состояние в этом посте, как будто бы я... Вообще здорово, что вера — это путь. Если ты понимаешь, что это путь и разрешаешь себе быть просто человеком слабым, ошибаться, подниматься, вставать, говорить «прости», благодарить, останавливаться, потом идти, опускать руки — в общем всё, что с нами происходит — то все равно в правильном направлении ты идешь. Главное, всё время обращаясь к Богу, как я стараюсь делать последнее время. Я ругаться могу с Ним, я могу даже претензии Ему предъявлять. Он очень, я думаю, веселится, слушая периодически мои к Нему обращения.

Анна Леонтьева

— Но Он же Отец.

Ксения Алферова

— Да, я Его именно так воспринимаю, поэтому у меня с Ним неформальные отношения. Как и с отцом Алексеем, в смысле тоже я с ним иногда спорю, потом мне смешно от самой себя становится. Тем не менее, это некий процесс и путь. Все же пост — это время, в идеале, когда тебе дают возможность, ты вот здесь себя ограничил, здесь освободил время и место для того, чтобы, наконец-то, перестать суетиться и остановиться и поближе познакомиться с самим собой. А про Есенина всякое говорят, и очень любят про него говорить, пугать Есениным про этого черного человека. Какой-то у него был особенный черный человек страшный, у этого Есенина.

Анна Леонтьева

— Какая-то темная сторона личности.

Ксения Алферова

— Вот он допился, не знаю, докатился до такого.

Анна Леонтьева

— Страшный стих, правда.

Ксения Алферова

— Он страшный, но я еще раз, думаю, еще раз прочитаю его перед эфиром. Но он про каждого из нас, потому что черный человек, это я теперь уже точно, наверняка знаю. Во-первых, после знакомства близкого с Булгаковым, с Гоголем, с Достоевским, с людьми, которые.... Почему того же самого Достоевского — параллели специально провожу — называют, что он ценитель, специалист по душам нашим, что так глубоко, как он заглядывает и как он может проявить и показать нам. Но откуда он всё это взял, откуда он взял Свидригайловых и компанию? Откуда он взял этих страшных людей? Из себя. Все эти пороки в нем, он знает их в себе. То же самое Гоголь. Он, например, страшно переживал, он не любил ни одну постановку «Ревизора». До экранизации «Мертвых душ» он не дожил, но тоже, я думаю, переживал бы. Потому что никто не поставил так, как он написал. Это не сатира, это наши страсти. Он описал наши страсти, которые живут в каждом из нас. И жили в нем. Но эти люди — Есенин входит в число этих людей, и Цветаева и все наши великие поэты и писатели, именно великие, а уж про гениев вообще молчу, каким являлся Достоевский, Гоголь — очень смелые люди. Так глубоко, как они заглядывали, сознательно абсолютно... Мы иногда встречаемся с самими собой в какой-то ситуации, когда себя некрасиво ведем, мы такие: а, нет, это не я, так не может быть, нет, я не такой, я очень хороший, я очень добрый, я очень совестливый, я честный. Нет.

Анна Леонтьева

— То есть, у нас нет честности по отношению к самим себе.

Ксения Алферова

— Мы жуткие лицемеры все. Этот тот момент, о котором я всегда спорила с отцом Алексеем: да, я хорошая или хочу быть хорошей. Все люди у меня такие хорошие всегда были. Не в том смысле, что мы плохие, в нас есть и хорошее и плохое. Наверное, жизнь нам для этого в большей степени дана, чтобы увеличить количество хорошего. Но мы никогда никуда не денемся от плохого, и как в какой ситуации оно себя поведет, из какой дыры оно вылезет, и как мы вдруг поведем себя, мы иногда можем очень сильно испугаться.

Анна Леонтьева

— Это точно.

Ксения Алферова

— Я ли это? Я этого не сделал. Нам удобнее жить в иллюзиях, что мы такие хорошие. Нет, мы не хорошие. И наш «черный человек», я в этом абсолютно убеждена, даже у хороших значительно более страшный, чем у того же самого Есенина. Он достаточно честно: да, я хулиган, и я буду хулиганом. И он так в это играл, так ему нравилось эпатировать, он переходил какие-то границы очень опасные, сжигали иконы, что только ни делали. С другой стороны, тут важно еще то время, в которое они жили, и ты не можешь одного человека вытащить из контекста времени. У нас тоже сейчас много что модно, и люди, которые называют себя православными, делают многие вещи, которые вообще к честному православию не имеют отношения. Даже пост, эти бесконечные постные меню в дорогих ресторанах, и очень постные морепродукты. Конечно, можно есть всё, что угодно, не в этом пост. Как-то эта внешняя сторона, мне кажется, мы очень фарисейски последнее время. Он не говорил: я хороший, он говорил, я плохой, он честно в этом признавался, он очень мучился. Если вы посмотрите, прочитаете внимательно это стихотворение про черного человека, он так отчаянно пытался кричать всем вокруг: помогите. С какого-то момента все его стихи очень страшные. Он кричал, помогите, ему так был нужен другой, который бы ему помог, за руку вытащил. Условно, если бы он встретил отца Алексея, как я встретила его. Я-то его знаю давно, не так давно я, можно сказать, заново его встретила, вот же какой человек рядом со мной, и он мне помог преодолеть очень сложный момент в моей жизни. Я не знаю, что бы было, если бы в моей жизни не было бы Бога, отца Алексея и еще каких-то людей, которые являются для меня авторитетом и которые живут в такой парадигме. Вокруг Есенина не было ни одного такого человека.

Анна Леонтьева

— Совсем другие люди его окружали.

Ксения Алферова

— Ни одного. И те годы, в которые он жил, были страшные. Поэтому понять самому, когда у тебя нет базы очень серьезной, но при этом душа очень чистая, и она рвалась туда. И в стихотворении «Черный человек» это тоже есть. А-а, нет, так не может быть, что я, там такой вот крик, он через всё стихотворение идет, неужели я всю свою жизнь профукал, нет, я не мог. Оно очень красиво заканчивается. Думаю, начали, сейчас и закончим, смотрите, как оно страшно заканчивается, очень страшно, но светло. Он говорит через многоточие:

«...Месяц умер,

Синеет в окошко рассвет,

Ах ты, ночь!

Что ты, ночь, наковеркала?

Я в цилиндре стою.

Никого со мной нет.

Я один...

И — разбитое зеркало...».

Вообще, когда человек один, например, у того же самого Гоголя тоже был такой момент перед смертью, когда ему казалось, что он покинут Богом. Мы же все через это проходим, когда нам кажется, что мы остались одни. Ни людей, ни Бога рядом. На мой взгляд, я опять же опираюсь на свой опыт, это происходит, когда ты очень сильно «я сам». И вот ты сам и хорошее и плохое. И с этим ты тоже пытаешься справиться сам, со страстями своими. Нет, это вообще так не работает. Ты сам не сможешь. Если ты будешь сам, это тупик и это закончится так же, как это закончилось у Есенина, а может быть еще страшнее. А может быть, ты не уйдешь, а будешь жить дальше свою жизнь, катясь всё ниже и ниже. Таких примеров, вокруг меня, например, очень много, когда я сам, без Бога. А где же ему было Его взять.

Анна Леонтьева

— Да, в ту эпоху абсолютно негде было его взять. Всё передовое было против.

Ксения Алферова

— Да, он к Нему прорывался. Но при этом человек очень одаренный. Я думаю, что это тот самый дар и талант, поэзия такого порядка — это всегда был дар, и его стихи ранние про это поют, поздние кричат. Этот дух, который в каждом из нас живет, тоже очень громкий. Мы, многие сейчас люди, которые очень благопристойны снаружи, прямо не подкопаться, что называется. Смотришь и думаешь, как же у него всё правильно в жизни, он такой хороший, но за этой стеной благопристойности, даже не пищит у многих людей вот эта: помогите. Он в этом смысле был очень честный сам перед собой тоже.

Анна Леонтьева

— И это смело.

Ксения Алферова

— И мне кажется, что этот крик его нам вовремя поста очень полезен. Посмотреть всегда проще же не в себя, а через кого-то. Более того им прописан этот черный человек очень страшно. Посмотрите, не надо вслух это на посиделках говорить, а в себе сказать да, а ведь я точно такой же, я еще хуже даже.

Анна Леонтьева

— Судя по популярности этого стихотворения, его же знают все, видимо, душа отзывается, что-то действительно в нас есть, и нам действительно проще увидеть это у Есенина гуляки, чем у себя.

Ксения Алферова

— Они ценой своей жизни нам это показывали. Тот же самый Достоевский, тот же самый Гоголь. То, как Достоевский страдал от своей зависимости игровой. Но они ее препарировали. Цветаева то же самое делала, она сознательно себя... То, как она себя препарировала внутри. Когда читаешь ее дневники, часто судят, мы привыкли сейчас судить. Вы так глубоко... вы убежите, теряя тапки, от самого себя, это очень смелые люди и, получается, сильные. Он в какой-то момент не справился, да. Но еще очень важная тема взаимности, я одинок. Это то, что наконец-то до меня не так давно дошло, о чем все время отец Алексей говорит. Всех этих авторов делит так. Я сначала задумалась, а потом стала с этого угла смотреть на всех своих любимых авторов, ведь как правильно это. Например, Пушкин, Лермонтов, Достоевский, Гоголь, Салтыков-Щедрин, Есенин, Цветаева, это порядок будет не весь — это люди, которые искали взаимности. Им очень был нужен другой человек, тире, потом Бог. То, что мы тоже сейчас теряем, мы такие самодостаточные как будто бы все. Что значит искать другого человека? Не найдя другого, не имея этой потребности внутри, чтобы тебя услышали, поняли, чтобы был рядом, мы к Богу никогда не придем, потому что схема такая же, если можно назвать схемой. Схема такая же в том смысле, что для того, чтобы услышать другого человека, нужно самому замолчать, вообще совсем замолчать, про себя. А сонастроиться на того другого, который рядом.

Анна Леонтьева

— Собственно мы с этого и начали нашу программу, потому что поговорили о наших детях, которые нас учат.

Ксения Алферова

— Про детей, да.

Анна Леонтьева

— Напомню, что сегодня с нами и с вами Ксения Алферова, актриса, соучредитель Фонда поддержки людей с особенностями развития «Я есть». У микрофона Анна Леонтьева. Мы вернемся к вам через минуту.

Анна Леонтьева

— Продолжается «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. У нас в гостях Ксения Алферова, актриса, соучредитель Фонда поддержки людей с особенностями развития «Я есть». У микрофона Анна Леонтьева. Ксень, я поняла. А почему вы взяли в ваши литературные посиделки?

Ксения Алферова

— Да, тема взаимности очень важная, но не у всех, есть такие авторы, они очень красивые тоже авторы. Например, я его люблю, Пастернак, но он был «про себя» во многом, но это отдельная тема. К авторам, которых я всё время называю, можно еще Блока, Цветаеву, много кого добавить. И Есенина тоже и Маяковского, как ни странно. Многие очень хорошие и верующие люди сейчас так покачают головой и скажут: как же, а он же? Да так же. Это люди, которые жили всю жизнь с этой потребностью и всё время кричали, а их не слышали те, кто был рядом, близкие, потому что близкие были заняты собой, как все мы. Мы бы тоже не услышали и мы бы тоже не оказались рядом. Ведь рядом с ним никого не оказалось. Он понимал, что не справляется сам, не было веры. Она где-то была, но тоже как... тебе же надо за что-то уцепиться.

Анна Леонтьева

— За что-то уцепиться, точно очень.

Ксения Алферова

— Или за кого-то зацепиться, чтобы тебя не дали туда, как из болота тебя хотя бы придержали, а дальше, может быть, вместе мы и выкарабкаемся. А за кого цепляться? За кого мы сейчас цепляемся? Мы даже не понимаем многие, что мы живем в еще более сильном болоте абсолютно звенящей тишины вокруг, но которая не режет нам слух. Потому что мы «сами» и мы такие опьяненные своей хорошестью, православностью, не знаю чем, мы всё правильно делаем. Ой, он не так верит, а этот так, судим очень часто о каких-то людях. А как говорит отец Алексей, я первый раз это услышала, помню реакцию людей вокруг. Когда ты слышишь внутри ту самую тишину и «а-а-а-а» и притормозились вдруг все. Он говорит, я точно не помню, у меня не получается так хорошо его цитировать, но смысл такой: я хочу вас расстроить, наверное, я сейчас вас очень сильно расстрою, потому что вы здесь все очень хорошие, сейчас у меня собрались любимые, хорошие. Но вообще Бог пришел к разбойникам, а не к хорошим. Кто первый за ним отправился в рай? Разбойник, уж такой, Есенину и не снилось такое, просто потому, что он признался в том. Я помню, когда он сказал, я долго не могла никак успокоиться, я всё думала: батюшки мои, за эти несколько мнут, вися там на кресте, что должно было у него перевернуться в душе, когда он вдруг увидел весь ужас своей жизни. И как он должен был сказать: прости. Чтобы ему сказали: да, пойдем. Так мы все можем, должны. Не нравиться мне последнее слово «должны», потому что я, благодаря отцу Алексею и очень серьезным потерям в моей жизни, переживаниям, за которые я очень благодарю, поняла, что в какой-то момент, когда у тебя получается со всем этим справиться, и рядом в отличие от Есенина оказывается, и не один человек, которые тебе помогают просто хотя бы ко дну не пойти. Хотя бы удержать тебя и потом вытащить тебя. И главное, что Бог с тобой рядом, и ты это понимаешь и чувствуешь. Да, это «прости», когда ты свое несовершенство, никчемность свою осознаешь и думаешь: надо же, как всё устроено в этой жизни, как мы можем быть чужими, и как хорошо, когда мы вместе, когда тебе вдруг становятся нужны люди, которые рядом.

Анна Леонтьева

— Да, да, да.

Ксения Алферова

— А тогда тебе и Бог становится нужен. А, я про «должна» говорила. И в какой-то момент вдруг ты понимаешь, что у тебя пропадает слово «должна», а тебе просто это хочется делать. Не я должна пойти... А у меня такая потребность возникает. Я думаю: надо же, откуда она взросла-то, так бывает, оказывается.

Анна Леонтьева

— Ее, получается, нужно взращивать и подпитывать. Просто так ничего не происходит.

Ксения Алферова

— Да. Я думаю, что она потом куда-нибудь исчезнет опять. Потом, дай Бог, опять появится. Как ни странно очень сильное осуждение — этот повесился, а этот хулиган, а этот то-то — это мы не можем в пост и про это читать нельзя, про это говорить нельзя. Это люди, которые называют себя верующими православными. Люди, которые так себя не называют, значительно меньше осуждают. Потому что у них нет ощущения, что они все такие великие, правильные, идут куда-то там к Богу. Они живут и как будто больше осознают свое несовершенство, чем многие из нас, которые называют себя... Правда. Я не говорю, все, не знаю. Я опять же по себе сужу, я так. Поэтому я рада, что в моей жизни есть эти поэты и писатели, и Есенин в том числе, потому что они тебя приземляют. И ты думаешь, стоп, а я-то как? А-а-а, вот, оказывается, я как. Спасибо, Сергей.

Анна Леонтьева

— Ну да. Когда вы сказали про дневники Цветаевой, я подумала о том, что мы вообще не пишем дневники. Когда ты начинаешь эти дневники читать, понимаешь, насколько человек действительно глубоко пытается в себя заглянуть и насколько в современном мире, и у меня в частности... Мы с вами так, вы про себя, я про себя.

Ксения Алферова

— Мы не учим, просто делимся.

Анна Леонтьева

— ...нет этой потребности. И нас даже удивляет немножечко, ну как же человек сидит посреди обычной жизни, пишет дневники про то, как он несовершенен и что у него болит внутри.

Ксения Алферова

— И на это время есть.

Анна Леонтьева

— Да.

Ксения Алферова

— А мы столько всего важного желаем и бежим куда-то.

Анна Леонтьева

— А мы столько делаем и от этого у нас не остается ни писем любимому мужу. Как можно каждый день писать письмо любимому мужу, это потрясающе. Мы начали с императрицы Александры Федоровны и дневников, в данном случае Цветаевой о том, как важно сверять себя с какими-то истинами. Ничего от нас не останется, получается?

Ксения Алферова

— Нет.

Анна Леонтьева

— Но при этом. Не останется, может, и не останется. Моя мама говорила мне: дочка не пиши книги, я была в книжном, там очень много книг. Но именно не произойдет этой встречи с собой, о которой вы говорите, потому что не так много способов встречаться с собой. Вы замечательный способ выбрали через классику.

Ксения Алферова

— Мне кажется, что это путь другим. Встретившись с собою, когда мы понимаем, что мы оказывается абсолютно никчемные, и сами мы вообще ничего не можем, для всего нам нужен Бог. Люди, которых... Не я же одна живу посреди земли, я и Бог, это тоже странная какая-то ситуация была бы.

Анна Леонтьева

— Как в анекдоте, когда человеку посылали плот, лодку, чтобы спасти тонущего.

Ксения Алферова

— Есть те, которые мне для чего очень нужны должны быть по идее. Тогда мы все же останемся в этих людях, если мы их услышали и приняли такими, что-то такое. Отец Алексей часто про настоящую дружбу говорит. Что мы всё время предаем и себя и других, потому что мы наполовину, нельзя же быть наполовину честным. А значит, мы всё время врем.

Анна Леонтьева

— Мы разучились дружить?

Ксения Алферова

— А для этого нужно от себя отказаться. Не в смысле вообще о себе не думать, не лечить себя. Имеется в виду, что мне нужен другой не для того, чтобы самоутвердиться за его счет или рассказать ему, а как я. Это тоже важно, рассказать, как я. Но сначала мне хочется узнать, как вы, а вам, как я. И оно взаимное. Когда всё время, как я... Это, наверное, отдельный сложный разговор. Часто свои ощущения сложно передать словами вот так в радио программе. Написать, кстати, проще, когда пишешь формулируется что-то, те же самые ощущения.

Анна Леонтьева

— Подтвержу.

Ксения Алферова

— Обратите внимание, не то что писать, мы что стали делать? Сначала это было неприлично, аудио сообщения. Я опять же по себе сужу. Тебе часто проще... Что такое звонок? Звонок — это хоть какая-то связь и коммуникация. Вы говорите, я должна в этот момент помолчать, услышать, что вы, как вы сказали. Что такое аудио сообщение? Я вдруг поняла, мне так проще. Это сейчас звонить, у человека какое-то сейчас настроение, он тебе что-то, время ты на это тратишь. А у меня есть задача, мне надо ему сказать вот это.

Анна Леонтьева

— Донести информацию.

Ксения Алферова

— Да, именно просто донести, я доношу. А уж как он ее послушает и как у него дела, мне не интересно в данный момент. И сейчас общением многих, а у молодых людей практически всё время, сводится исключительно к обмену аудио сообщениями. То есть ты сам с собой разговариваешь-то, ты не с другим человеком разговариваешь.

Анна Леонтьева

— Театр одного актера.

Ксения Алферова

— Просто если с самим собой, это совсем какая-то кукушка уже, поэтому, вроде как у тебя есть собеседник, но его на самом деле нет. Аудио сообщение так построено. Я точно это знаю, потому что с подругой однажды поняли, что мы исключительно так с ней стали, нам так стало проще. И потом мы с ней встречаемся и начинаем параллельно разговаривать. Она говорит, я говорю, так мы так разговариваем практически все часто.

Анна Леонтьева

— Это потрясающее наблюдение.

Ксения Алферова

— Я говорю: подожди, а что происходит? Обрати внимание. У нас даже не хватает терпения выслушать друг друга, мы уже всё поняли, мы полетели дальше. А уверена, что мы поняли? Нет.

Анна Леонтьева

— Напомню, что сегодня с нами и с вами Ксения Алферова, актриса, соучредитель Фонда поддержки людей с особенностями развития «Я есть». Ксень, такой вопрос. Вы очень глубоко погружаетесь именно в человеческий мир авторов, о которых вы потом рассказываете, читаете на своих литературных посиделках. Это как? Это как знакомство с новым человеком? Он становится другом?

Ксения Алферова

— Да, очень близким человеком становится. Мне однажды мой друг очень близкий сказал... Я очень боялась его оценки, потому что он критичный очень, пришел на одни посиделки, на вторые и как-то сдержан всегда в комментариях. Он мне говорит: такой ощущение, что ты лично их всех знала, когда слушаешь тебя, ты так о них рассказываешь.

Анна Леонтьева

— Да, да.

Ксения Алферова

— Просто тогда смысла не будет в этих моих вечерах, потому что есть у меня задача определенная. А задача такая: оживить для вас этого человека, познакомить с человеком. Они называются «Мой Есенин», «Мой Булгаков», «Мой Гоголь». Я естественно не претендую на объективность. Хотя как говорит отец Алексей, вообще весь мир субъективный и это прекрасно. Это мое, а чье же еще? Мое субъективное ощущение. Мне нужно полюбить этого человека. Мне с Есениным сложно, честно вам хочу сказать. Я два раза уже делала о нем давно еще посиделки. Первые были суперромантические, я была очарована тем самым с васильковыми глазами. Я в принципе была в роли всех его женщин, которые готовы были ему всё простить. Он такой Лель, пастушок, как его называли вначале. А второй раз, когда я перечитывала, ты же меняешься, взрослеешь-мудреешь, и я прямо перед посиделками самими думаю, хоть отменяй. Потому что привыкла людей куда-то вытягивать, защищать, оправдывать какие-то вещи, объяснять про моих любимых людей, поэтов и писателей. А тут я встала, у меня руки опустились, думаю: у меня нет никаких оправданий вообще. То есть у меня сейчас будут какие посиделки? Про то, как не надо. Думаю, значит, так будет

Анна Леонтьева

— Про плохого мальчика.

Ксения Алферова

— Это были, по-моему, первые и последние такие: ду-ду-ду-ду. И все умерли. Сейчас они, я думаю, будут совсем другие, потому что я свою обиду на него пережила. Я дала себе прямо зарок: чтобы я еще раз когда-нибудь рассказывала об Есенине, не будет этого никогда. Я на него дико обиделась за то, что он так обошелся со своей жизнью, со своим даром, прямо обиделась, честно обиделась. Как будто что-то мне... А потом думаю, а если подумать?

Анна Леонтьева

— А если глубже копнуть и понять, что не было именно того, что бы помогло в этот момент. То, что мы называем покаянием условно. Покаяние — это такое действо, которое может полностью с чистого листа начать жизнь.

Ксения Алферова

— У меня как раз ощущение, что оно у него было.

Анна Леонтьева

— Что оно было, просто он...

Ксения Алферова

— Оно у него было, даже в этом стихотворении, он так точно не мог бы сказать, честно признаться, что называется. Но я теперь уже убеждена, что вообще такого нет, как утверждает отец Алексей, я абсолютно ему верю в этом смысле, что Бог за что-то прощает, а за что-то не прощает. Тогда всё вообще бессмысленно. Всё, за что мы просим прощения, нам прощено сразу же.

Анна Леонтьева

— Это, кстати, непросто.

Ксения Алферова

— Поверить в то, что прощено.

Анна Леонтьева

— Мысль да, а вот убеждение, живая вера, что всё прощено, это не всем дается.

Ксения Алферова

— Так это самое.... Я поняла, что это то, почему мы не можем прощать. Это совет, как сейчас говорят лайфхак, какое жуткое слово, как-то мы про прощение с отцом Алексеем говорили, про обиду. Он сказал мне, я думаю, надо же, это вроде бы так просто, а так сложно: как только ты поверишь в то, что ты прощен.... Есть какие-то вещи, за которые мы сами себя простить не можем.

Анна Леонтьева

— Да, абсолютно.

Ксения Алферова

— Но Он нас за это простил. И как только мы поверим, что мы прощены, тогда и мы сможем простить. Нам сложно простить, потому что мы не верим в то, что нас прощают. Он очень здорово говорит про Иуду, например, пожалуй, это то, что... Хотя, нет, у Есенина другое. Почему Иуда закончил так, как закончил? Потому что он не поверил в то, что он прощен. Он сам решил. А сам — это сумасшедший дом, мы не можем сами себя простить. Почему? Потому что для того, чтобы быть прощенным, должен быть другой, нас другой должен простить. Я вам сделала больно, я говорю вам, прости, и вы меня должны простить. Не должны — можете простить. Тогда я буду прощен. А сам себя — это в Кащенко.

Анна Леонтьева

— Очень хорошая мысль.

Ксения Алферова

— Только кто-то, соответственно, Бог. Нет, хотела сравнить их с Иудой, нет. Как раз Есенин... Поэтому мне кажется, он кричит это своими какими-то, ему так было плохо, он не делал вид, что ему хорошо, и не делал вид, что он хороший, он пытался до последнего. Тут и возраст, и мудрости, и разума — не хватило, много не хватило для того, чтобы, но такая возможность была. Точно была. И что он прощен там, наверху, я в этом абсолютно убеждена. Это такая наглая моя убежденность, но думаю, что да. Потому что он не был фарисеем. Он, правда, чудовищные вещи творил, за которые по идее должен... Это как Маяковский. Когда про Маяковского, у меня такая мысль возникла. Я не проверяла пока на отце Алексее, это просто мое ощущение. Опять же, это то же самое время, когда богохульствовал со страшной силой.

Анна Леонтьева

— Ну да. Когда это было мейнстримом.

Ксения Алферова

— Модно, да это было модно. И ты не очень даже отдавал себе отчет в том, как это страшно, в этой суете и в этом угаре, в котором все существуют. Может быть, если протянул подольше, оглянулся бы и другие бы стихи полились, и понял бы. У меня тоже ощущение, что когда он был маленьким мальчиком, это отдельно надо про Маяковского рассказывать, там уход отца был таким внезапным, у него сквозит обида. Если ты не веришь в Бога — он бесконечно спорил с Ним, что-то Ему доказывал, обижал Его, оскорблял — ты не будешь так делать с тем, кого нет, нет и нет.

Анна Леонтьева

— Да, да, да.

Ксения Алферова

— А он постоянно в полемики с Ним был, так же как и Есенин, над ним издевался. Я сейчас читаю, погрузилась обратно, готова была, был бы рядом, я бы его чем-то тяжелым побила бы просто, встряхнула, сказала бы: эй.

Анна Леонтьева

— Хочется свои знания...

Ксения Алферова

— Да. Но и мне сложно ему какие-то вещи простить. Но я не Бог, я как человек с трудом прощаю. Думаю, что Бог милостив, если мы так громко кричим о том, что мы плохие.

Анна Леонтьева

— Какая милость, что у вас такой духовник, который так погружен в литературу, как вы. И есть о чем с ним поговорить.

Ксения Алферова

— В жизнь людей погружен. И знает...

Анна Леонтьева

— И у него какие-то дивные проповеди. Простите, это совсем не относится к нашему разговору.

Ксения Алферова

— Они замечательные.

Анна Леонтьева

— Я что-то успела, что-то не успела. Отец Алексей Потокин, надо его найти и послушать как следует.

Ксения Алферова

— А у нас на страницах храма в телеграме, это храм Флора и Лавра на Зацепе, все воскресные проповеди, если он хорошо себя чувствует — отца Алексея. Они действительно удивительные. Причем, есть многие люди, которые первый раз: я не понимаю, что он говорит. Мне тоже раньше так казалось, а душа всё понимает, он не говорит ничего сложного. Он говорит по большому счету. Мне кажется это непонимание из разряда «я не хочу». Если я это приму и пойму, мне надо с этим что-то делать. А значит, что-то делать с собой и что-то в себе менять, а это уже следующий уровень сложности, его тоже не хочется. Проще пребывать в неведении. И совершенно замечательные у него воскресные евангельские беседы. Они про Евангелие, да, но про нас с вами. Он кстати, оживляет Евангелие. Эта книга становится для тебя... И вообще всё через любовь. Он, отец Михаил — из тех батюшек, которые никогда тебя не добьют. Как точно это звучит: надломленную ветвь не переломишь?

Анна Леонтьева

— «Трости надломленной...»

Ксения Алферова

— Имеется в виду, когда человек приходит, мы больные, мы надломленные, и нас надо для начала окружить заботой и вниманием, отогреть, услышать.

Анна Леонтьева

— Срастить немножечко.

Ксения Алферова

— Подлечить, да. И потом потихонечку, аккуратно, но через любовь какие-то вещи нам про нас... Он часто говорит: вы не обидитесь, если я вам сейчас скажу. Я говорю: я не обижусь. А это так-то, так-то называется. — А-а! Но то, как это говорят, тебя не наказывают, не осуждают. И ты можешь это принять, услышать, и с этим пойти, заглянуть внутрь себя и сказать, а ну да, действительно, это так. Тебе становится не по себе немножко. Но опять, же ты понимаешь, что тебе с этим...

Анна Леонтьева

— Поскольку наша беседа проходит во время поста, я должна сказать, что по юности часто были ситуации, когда мне казалось, что меня очень сильно обидели, кто-то очень сильно обидел. Потом, когда проходят десятилетия, оглядываешься назад, ты понимаешь, насколько ты совершенно не так себя вел, как должно было, можно было тебе как человеку, как ближнему, как христианину. Это, конечно, не очень приятное открытие о себе, но они необходимы, потому что ты не просто про себя что-то понимаешь, ты еще прощаешь этому человеку, который тебя когда-то обидел.

Ксения Алферова

— Да, да, ты понимаешь, что если бы ты чуть по-другому себя повел, то и реакции такой не было, может быть, он бы и не сказал тебе и не сделал.

Анна Леонтьева

— Ксения, вы знаете, что наша беседа подходит к концу? Она на одном дыхании, еще, кажется, столько поговорить можно.

Ксения Алферова

— Извините, я вас прерву, вот что хочу сказать. Про посиделки. Поскольку посиделки завтра, вряд ли так резко те, кто нас слушает, сорвутся и придут, меня просят делать онлайн версию, которая остается, в течение месяца можно ее приобрести и послушать. Раньше я бы посчитала это самонадеянностью, тем более что еще не состоялся этот вечер. Но я знаю, что разговор будет честный, правда, мне кажется, важный для каждого из нас. Его можно будет послушать онлайн.

Анна Леонтьева

— Это прекрасная информация. Для меня это очень хорошая информация. Где я могу это сделать?

Ксения Алферова

— На странице у меня, либо есть отдельная страница «Литературные посиделки с Ксенией Алферовой», и там есть все эти анонсы, ссылки. Я не всегда делаю (...), потому что это дорогое удовольствие.

Анна Леонтьева

— Спасибо большое за этот литературно-человеческий разговор, очень душевный.

Ксения Алферова

— Спасибо вам.

Анна Леонтьева

— Спасибо. Я напомню, что сегодня с нами была Ксения Алферова, актриса, соучредитель Фонда поддержки людей с особенностями развития «Я есть» и создатель проекта «Литературные посиделки у Ксении Алферовой». Который к счастью можно будет на этот раз, завтрашние посиделки про глубокий и трагический внутренний мир поэта Сергея Есенина послушать онлайн.

Все выпуски программы Светлый вечер

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов

Другие программы

Пайдейя

«Молодежь и медиа». Священник Николай Катан, Андрей Черкашин

Скачать

В программе «Пайдейя» на Радио ВЕРА совместно с проектом «Клевер Лаборатория» мы говорим о том, как образование и саморазвитие может помочь человеку на пути к достижению идеала и раскрытию образа Божьего в себе.

Гостями программы «Пайдейя» были клирик храма Введения во храм Пресвятой Богородицы в Вешняках священник Николай Катан и художественный руководитель Молодежного медиафорума Восточного викариатства города Москвы Андрей Черкашин.

Наши гости рассказали, как через вовлечение молодых людей в творчество, создание современных медиа-продуктов, удается говорить о нравственности и вере.

Молодежный медиафорум Восточного викариатства собрал молодежные объединения храмов Восточного и Северо-Восточного викариатств, а также Московской митрополии.

Медиафорум был организован молодежным объединением при храме Введения во храм Пресвятой Богородицы в Вешняках. Он стал площадкой для развития православной молодежной медиакультуры и поддержки приходских медиагрупп. Цель площадки — помочь молодым людям более профессионально использовать медиа для проповеди в современном обществе.

Программа форума включала лекции и мастер-классы по сценарному мастерству, режиссуре, операторскому искусству, монтажу, репортажу и блогерству. Особое внимание уделялось вопросу, как делать православный контент понятным и интересным для молодежи.

(По материалам Восточного викариатства)

Все выпуски программы Пайдейя

Читать полностью

Другие программы

Богослужения вечера

Тексты богослужений праздничных и воскресных дней. Всенощное Бдение. 21 декабря (вечер 20 декабря) 2025г.

Вечер 20.12.25

Неде́ля 28-я по Пятидеся́тнице, святы́х отцо́в.

Прп. Пата́пия.

Глас 3.

ВСЕНО́ЩНОЕ БДЕ́НИЕ

Вели́кая Вече́рня

Диакон: Воста́ните!

Хор: Благослови́.

Иерей: Сла́ва Святе́й и Единосу́щней и Животворя́щей и Неразде́льней Тро́ице всегда́, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Священнослужители в алтаре:

Прииди́те, поклони́мся Царе́ви на́шему Бо́гу.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Христу́ Царе́ви на́шему Бо́гу.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Самому́ Христу́, Царе́ви и Бо́гу на́шему.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Ему́.

Псало́м 103, предначина́тельный:

Хор: Благослови́, душе́ моя́, Го́спода./ Благослове́н еси́, Го́споди./ Го́споди, Бо́же мой, возвели́чился еси́ зело́./ Благослове́н еси́, Го́споди./ … / Вся прему́дростию сотвори́л еси́./ Сла́ва Ти, Го́споди, сотвори́вшему вся.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Вели́кая ектения́:

Диакон: Ми́ром Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй. (На каждое прошение)

Диакон: О Свы́шнем ми́ре и спасе́нии душ на́ших, Го́споду помо́лимся.

О ми́ре всего́ ми́ра, благостоя́нии Святы́х Бо́жиих Церкве́й и соедине́нии всех, Го́споду помо́лимся.

О святе́м хра́ме сем и с ве́рою, благогове́нием и стра́хом Бо́жиим входя́щих в онь, Го́споду помо́лимся.

О вели́ком Господи́не и Отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о Господи́не на́шем, Высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к, честне́м пресви́терстве, во Христе́ диа́констве, о всем при́чте и лю́дех, Го́споду помо́лимся.

О Богохрани́мей стране́ на́шей, власте́х и во́инстве ея́, Го́споду помо́лимся.

О гра́де сем (или: О ве́си сей), вся́ком гра́де, стране́ и ве́рою живу́щих в них, Го́споду помо́лимся.

О благорастворе́нии возду́хов, о изоби́лии плодо́в земны́х и вре́менех ми́рных, Го́споду помо́лимся.

О пла́вающих, путеше́ствующих, неду́гующих, стра́ждущих, плене́нных и о спасе́нии их. Го́споду помо́лимся.

О изба́витися нам от вся́кия ско́рби, гне́ва и ну́жды, Го́споду помо́лимся.

Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко подоба́ет Тебе́ вся́кая сла́ва честь и поклоне́ние, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Блаже́н муж:

Хор: Блаже́н муж, и́же не и́де на сове́т нечести́вых.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Я́ко весть Госпо́дь путь пра́ведных, и путь нечести́вых поги́бнет.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Рабо́тайте Го́сподеви со стра́хом и ра́дуйтеся Ему́ с тре́петом.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Блаже́ни вси наде́ющиися Нань.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Воскресни́, Го́споди, спаси́ мя, Бо́же мой.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Госпо́дне есть спасе́ние, и на лю́дех Твои́х благослове́ние Твое́.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Ектения́ ма́лая:

Диакон: Па́ки и па́ки ми́ром Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко Твоя́ держа́ва, и Твое́ есть Ца́рство и си́ла и сла́ва, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Го́споди, воззва́х, глас 3:

Хор: Го́споди, воззва́х к Тебе́, услы́ши мя./ Услы́ши мя, Го́споди./ Го́споди, воззва́х к Тебе́, услы́ши мя:/ вонми́ гла́су моле́ния моего́,/ внегда́ воззва́ти ми к Тебе́.// Услы́ши мя, Го́споди.

Да испра́вится моли́тва моя́,/ я́ко кади́ло пред Тобо́ю,/ воздея́ние руку́ мое́ю/ – же́ртва вече́рняя.// Услы́ши мя, Го́споди.

Стихиры воскресные, глас 3:

На 10. Стих: Изведи́ из темни́цы ду́шу мою́,// испове́датися и́мени Твоему́.

Стихира: Твои́м Кресто́м, Христе́ Спа́се,/ сме́рти держа́ва разруши́ся,/ и диа́воля пре́лесть упраздни́ся,/ род же челове́ческий, ве́рою спаса́емый,// песнь Тебе́ всегда́ прино́сит.

Стих: Мене́ ждут пра́ведницы,// до́ндеже возда́си мне.

Стихира: Просвети́шася вся́ческая/ Воскресе́нием Твои́м, Го́споди,/ и рай па́ки отве́рзеся,/ вся же тварь восхваля́ющи Тя,// песнь Тебе́ всегда́ прино́сит.

На 8. Стих: Из глубины́ воззва́х к Тебе́, Го́споди,// Го́споди, услы́ши глас мой.

Стихира: Сла́влю Отца́ и Сы́на си́лу,/ и Свята́го Ду́ха пою́ власть,/ неразде́льное, несозда́нное Божество́,/ Тро́ицу Единосу́щную,// ца́рствующую в век ве́ка.

Стих: Да бу́дут у́ши Твои́// вне́млюще гла́су моле́ния моего́.

Стихира: Кресту́ Твоему́ честно́му покланя́емся, Христе́,/ и Воскресе́ние Твое́ пое́м и сла́вим.// Ра́ною бо Твое́ю мы вси исцеле́хом и́.

На 6. Стих: А́ще беззако́ния на́зриши, Го́споди, Го́споди, кто постои́т?// Я́ко у Тебе́ очище́ние есть.

Стихира: Пое́м Спа́са от Де́вы вопло́щшагося./ Нас бо ра́ди распя́тся,/ и в тре́тий день воскре́се,// да́руя нам ве́лию ми́лость.

Стих: И́мене ра́ди Твоего́ потерпе́х Тя, Го́споди, потерпе́ душа́ моя́ в сло́во Твое́,// упова́ душа́ моя́ на Го́спода.

Стихира: Су́щим во а́де сшед Христо́с благовести́:/ дерза́йте, глаго́ля, ны́не победи́х,/ Аз есмь Воскресе́ние, Аз вы возведу́,// разруши́в сме́ртная врата́.

На 4. Стих: От стра́жи у́тренния до но́щи, от стра́жи у́тренния,// да упова́ет Изра́иль на Го́спода.

Стихира: Недосто́йно стоя́ще в пречи́стом дому́ Твое́м,/ вече́рнюю песнь возсыла́ем,/ из глубины́ взыва́юще, Христе́ Бо́же:/ просвети́вый мир тридне́вным воскресе́нием Твои́м,// изми́ лю́ди Твоя́ от руки́ враго́в Твои́х, Человеколю́бче.

Стихиры прп. Патапия, глас 1, подобен: «Всехва́льнии му́ченицы…»:

Стих: Я́ко у Го́спода ми́лость, и мно́гое у Него́ избавле́ние,// и Той изба́вит Изра́иля от всех беззако́ний его́.

Стихира: О́тче Пата́пие,/ пло́ти стремле́ния воздержа́нием увяди́в разжже́ние,/ в пусты́ню всели́лся еси́,/ я́ко Или́я дре́вле,/ ум очища́я непреста́нными к Бо́гу моли́твами./ И ны́не моли́ дарова́ти душа́м на́шим// мир и ве́лию ми́лость.

На 2. Стих: Хвали́те Го́спода вси язы́цы,// похвали́те Его́ вси лю́дие.

Стихира: О́тче Пата́пие,/ лико́м по́стническим причи́слился еси́,/ безстра́стием украша́яся,/ и всели́лся еси́ во оби́телех преподо́бных,/ иде́же Свет незаходи́мый,/ иде́же есть дре́во жи́зни./ И ны́не моли́ дарова́ти душа́м на́шим// мир и ве́лию ми́лость.

Стих: Я́ко утверди́ся ми́лость Его́ на нас,// и и́стина Госпо́дня пребыва́ет во век.

Стихира: О́тче Пата́пие,/ свети́льник из Еги́пта возсия́л еси́,/ просвеща́я подсо́лнечную чуде́с светлостьми́,/ душетле́нных неду́г отгоня́я мрак,/ де́монов охужда́я тьму./ И ны́не моли́ Христа́/ дарова́ти душа́м на́шим// мир и ве́лию ми́лость.

Догматик, глас 3:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Догматик: Ка́ко не диви́мся/ Богому́жному Рождеству́ Твоему́, Пречестна́я?/ Искуше́ния бо му́жескаго не прие́мши, Всенепоро́чная,/ родила́ еси́ без Отца́ Сы́на пло́тию./ Пре́жде век от Отца́ рожде́ннаго без ма́тере,/ ника́коже претерпе́вшаго измене́ния,/ или́ смеше́ния, или́ разделе́ния,/ но обою́ существу́ сво́йство це́ло сохра́ншаго./ Те́мже, Ма́ти Де́во Влады́чице,/ Того́ моли́ спасти́ся душа́м,// правосла́вно Богоро́дицу испове́дающих Тя.

Вход с кади́лом:

Диакон: Прему́дрость, про́сти.

Све́те Ти́хий:

Хор: Све́те Ти́хий святы́я сла́вы Безсме́ртнаго Отца́ Небе́снаго, Свята́го, Блаже́ннаго, Иису́се Христе́! Прише́дше на за́пад со́лнца, ви́девше свет вече́рний, пое́м Отца́, Сы́на и Свята́го Ду́ха, Бо́га. Досто́ин еси́ во вся времена́ пет бы́ти гла́сы преподо́бными, Сы́не Бо́жий, живо́т дая́й; те́мже мир Тя сла́вит.

Диакон: Во́нмем.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Проки́мен воскре́сный, глас 6:

Диакон: Прему́дрость во́нмем. Проки́мен, глас шесты́й: Госпо́дь воцари́ся, в ле́поту облече́ся.

Хор: Госпо́дь воцари́ся, в ле́поту облече́ся. (На каждый стих)

Диакон: Облече́ся Госпо́дь в си́лу, и препоя́сася.

Стих 2: И́бо утверди́ вселе́нную, я́же не подви́жится.

Стих 3: До́му Твоему́ подоба́ет святы́ня, Го́споди, в долготу́ дний.

Диакон: Госпо́дь воцари́ся.

Хор: В ле́поту облече́ся.

Ектения́ сугу́бая:

Диакон: Рцем вси от всея́ души́, и от всего́ помышле́ния на́шего рцем.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Го́споди Вседержи́телю, Бо́же оте́ц на́ших, мо́лим Ти ся, услы́ши и поми́луй.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Поми́луй нас, Бо́же, по вели́цей ми́лости Твое́й, мо́лим Ти ся, услы́ши и поми́луй.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды, на каждое прошение)

Диакон: Еще́ мо́лимся о Вели́ком Господи́не и Отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о Господи́не на́шем Высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к, и всей во Христе́ бра́тии на́шей.

Еще́ мо́лимся о Богохрани́мей стране́ на́шей, власте́х и во́инстве ея́, да ти́хое и безмо́лвное житие́ поживе́м во вся́ком благоче́стии и чистоте́.

Еще́ мо́лимся о блаже́нных и приснопа́мятных созда́телех свята́го хра́ма сего́, и о всех преждепочи́вших отце́х и бра́тиях, зде лежа́щих и повсю́ду, правосла́вных.

Еще́ мо́лимся о ми́лости, жи́зни, ми́ре, здра́вии, спасе́нии, посеще́нии, проще́нии и оставле́нии грехо́в рабо́в Бо́жиих настоя́теля, бра́тии и прихо́жан свята́го хра́ма сего́.

Еще́ мо́лимся о плодонося́щих и доброде́ющих во святе́м и всечестне́м хра́ме сем, тружда́ющихся, пою́щих и предстоя́щих лю́дех, ожида́ющих от Тебе́ вели́кия и бога́тыя ми́лости.

Иерей: Я́ко Ми́лостив и Человеколю́бец Бог еси́ и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Сподо́би, Го́споди:

Хор: Сподо́би, Го́споди, в ве́чер сей без греха́ сохрани́тися нам. Благослове́н еси́, Го́споди, Бо́же оте́ц на́ших, и хва́льно и просла́влено и́мя Твое́ во ве́ки. Ами́нь.

Бу́ди, Го́споди, ми́лость Твоя́ на нас, я́коже упова́хом на Тя. Благослове́н еси́, Го́споди, научи́ мя оправда́нием Твои́м. Благослове́н еси́, Влады́ко, вразуми́ мя оправда́нием Твои́м. Благослове́н еси́, Святы́й, просвети́ мя оправда́нии Твои́ми.

Го́споди, ми́лость Твоя́ во век, дел руку́ Твое́ю не пре́зри. Тебе́ подоба́ет хвала́, Тебе́ подоба́ет пе́ние, Тебе́ сла́ва подоба́ет. Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Ектения́ проси́тельная:

Диакон: Испо́лним вече́рнюю моли́тву на́шу Го́сподеви.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Ве́чера всего́ соверше́нна, свя́та, ми́рна и безгре́шна у Го́спода про́сим.

Хор: Пода́й, Го́споди. (На каждое прошение)

Диакон: А́нгела ми́рна, ве́рна наста́вника, храни́теля душ и теле́с на́ших, у Го́спода про́сим.

Проще́ния и оставле́ния грехо́в и прегреше́ний на́ших у Го́спода про́сим.

До́брых и поле́зных душа́м на́шим и ми́ра ми́рови у Го́спода про́сим.

Про́чее вре́мя живота́ на́шего в ми́ре и покая́нии сконча́ти у Го́спода про́сим.

Христиа́нския кончи́ны живота́ на́шего, безболе́знены, непосты́дны, ми́рны и до́браго отве́та на Стра́шнем Суди́щи Христо́ве про́сим.

Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́, и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко Благ и Человеколю́бец Бог еси́ и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Диакон: Главы́ на́ша Го́сподеви прикло́ним.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Бу́ди держа́ва Ца́рствия Твоего́ благослове́на и препросла́влена. Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Лития́: (В приходской практике может опускаться)

Поется стихира храма [1] , затем:

Богородичные стихиры Павла Аморрейского, глас 7, подобен: «Днесь бдит Иу́да…»:

Стихира: Ми́лостива, благопребы́тна мне, Де́во,/ и благопослу́шна яви́ся призыва́ющу Боже́ственную Твою́ благода́ть/ во всех вои́стинну случа́ющих ми ся:/ всю бо наде́жду души́ моея́ возложи́х к Тебе́,/ и во всех упова́ю на Боже́ственный про́мысл Твой,/ Ты и бу́дущия мя сла́вы,// и живота́ Боже́ственнаго сподо́би.

Стихира: У́глие во мне, Богоро́дице, страсте́й мои́х возгоре́шася,/ от гне́ва же и я́рости,/ от пия́нства и блуда́,/ от сребролю́бия и же́стости се́рдца,/ умерщвле́ния лю́таго,/ от уны́ния и смуще́ния,/ от тщесла́вия же и попра́ния со́вестнаго,// от ни́хже изба́ви ду́шу мою́, молю́ся, Влады́чице, и спаси́ мя.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Стихира: Вси чи́стою со́вестию Богоро́дице припаде́м,/ вопию́ще непреста́нно от среды́ серде́чныя:/ Влады́чице Свята́я, спаси́ всех от гне́ва и озлобле́ния, бед и паде́жей:/ я́ко Тебе́ стяжа́хом сте́ну, и утвержде́ние,// Тобо́ю спаса́еми под кров Твой притека́юще.

Диакон: Спаси́, Бо́же, лю́ди Твоя́ и благослови́ достоя́ние Твое́, посети́ мир Твой ми́лостию и щедро́тами, возвы́си рог христиа́н правосла́вных и низпосли́ на ны ми́лости Твоя́ бога́тыя, моли́твами всепречи́стыя Влады́чицы на́шея Богоро́дицы и Присноде́вы Мари́и, си́лою Честна́го и Животворя́щаго Креста́, предста́тельствы честны́х Небе́сных Сил безпло́тных, честна́го, сла́внаго проро́ка, Предте́чи и Крести́теля Иоа́нна, святы́х сла́вных и всехва́льных Апо́стол, и́же во святы́х оте́ц на́ших и вселе́нских вели́ких учи́телей и святи́телей, Васи́лия Вели́каго, Григо́рия Богосло́ва и Иоа́нна Златоу́стаго, и́же во святы́х отца́ на́шего Никола́я, архиепи́скопа Мирлики́йскаго, чудотво́рца, святы́х равноапо́стольных Мефо́дия и Кири́лла, учи́телей слове́нских, святы́х равноапо́стольных вели́каго кня́зя Влади́мира и вели́кия княги́ни О́льги, и́же во святы́х оте́ц на́ших: святи́теля Михаи́ла, пе́рвого митрополи́та Ки́евскаго, первосвяти́телей Моско́вских и всея́ Руси́: Петра́, Алекси́я, Ио́ны, Мака́рия, Фили́ппа, И́ова, Ермоге́на и Ти́хона, митрополи́тов Моско́вских Филаре́та, Инноке́нтия и Мака́рия. Святы́х, сла́вных и добропобе́дных му́чеников, новому́чеников и испове́дников Це́ркве Ру́сския: Влади́мира, митрополи́та Ки́евскаго, Вениами́на, митрополи́та Петрогра́дского, Петра́, митрополи́та Крути́цкаго, Иларио́на, архиепи́скопа Вере́йскаго, святы́х ца́рственных страстоте́рпцев, преподобному́чениц вели́кия княги́ни Елисаве́ты и и́нокини Варва́ры, преподо́бных и богоно́сных оте́ц на́ших, преподо́бных оте́ц ста́рцев О́птинских, святы́х пра́ведных Иоа́нна Кроншта́дтскаго и Алекси́я Моско́вскаго, святы́х блаже́нных Ксе́нии Петербу́ржския и Матро́ны Моско́вския, святы́х и пра́ведных богооте́ц Иоаки́ма и А́нны (и свята́го имяре́к, егоже есть храм и егоже есть день), и всех святы́х. Мо́лим Тя, многоми́лостиве Го́споди, услы́ши нас, гре́шных, моля́щихся Тебе́, и поми́луй нас.

Хор: Го́споди, поми́луй. (40 раз)

Диакон: Еще́ мо́лимся о Вели́ком Господи́не и отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о господи́не на́шем высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к и о всем во Христе́ бра́тстве на́шем, и о вся́кой души́ христиа́нстей, скорбя́щей же и озло́бленней, ми́лости Бо́жия и по́мощи тре́бующей; о покрове́нии гра́да сего́, и живу́щих в нем, о ми́ре, и состоя́нии всего́ ми́ра; о благостоя́нии святы́х Бо́жиих церкве́й; о спасе́нии и по́мощи со тща́нием и стра́хом Бо́жиим тружда́ющихся и служа́щих оте́ц и бра́тий на́ших; о оста́вльшихся и во отше́ствии су́щих; о исцеле́нии в не́мощех лежа́щих; о успе́нии, осла́бе, блаже́нней па́мяти и о оставле́нии грехо́в всех преждеотше́дших оте́ц и бра́тий на́ших, зде лежа́щих и повсю́ду правосла́вных; о избавле́нии плене́нных, и о бра́тиях на́ших во слу́жбах су́щих, и о всех служа́щих и служи́вших во святе́м хра́ме сем рцем.

Хор: Го́споди, поми́луй. (50 раз)

Диакон: Еще́ мо́лимся о е́же сохрани́тися гра́ду сему́, и свято́му хра́му сему́, и вся́кому гра́ду и стране́, от гла́да, губи́тельства, тру́са, пото́па, огня́, меча́, наше́ствия иноплеме́нников и междоусо́бныя бра́ни; о е́же ми́лостиву и благоуве́тливу бы́ти благо́му и человеколюби́вому Бо́гу на́шему, отврати́ти вся́кий гнев на ны дви́жимый, и изба́вити ны от належа́щаго и пра́веднаго Своего́ преще́ния и поми́ловати ны.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Диакон: Еще́ мо́лимся и о е́же услы́шати Го́споду Бо́гу глас моле́ния нас, гре́шных, и поми́ловати нас.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Иерей: Услы́ши ны, Бо́же, Спаси́телю наш, упова́ние всех конце́в земли́ и су́щих в мо́ри дале́че, и ми́лостив, ми́лостив бу́ди, Влады́ко, о гресе́х на́ших, и поми́луй ны. Ми́лостив бо и человеколю́бец Бог еси́, и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́, и Сы́ну, и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Диакон: Главы́ на́ша Го́сподеви прикло́ним.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Влады́ко многоми́лостиве, Го́споди Иису́се Христе́, Бо́же наш, моли́твами всепречи́стыя Влады́чицы на́шея Богоро́дицы и Присноде́вы Мари́и, си́лою Честна́го и Животворя́щаго Креста́, предста́тельствы честны́х Небе́сных Сил безпло́тных, честна́го, сла́внаго проро́ка, Предте́чи и Крести́теля Иоа́нна, святы́х сла́вных и всехва́льных Апо́стол, и́же во святы́х оте́ц на́ших и вселе́нских вели́ких учи́телей и святи́телей, Васи́лия Вели́каго, Григо́рия Богосло́ва и Иоа́нна Златоу́стаго, и́же во святы́х отца́ на́шего Никола́я, архиепи́скопа Мирлики́йскаго, чудотво́рца, святы́х равноапо́стольных Мефо́дия и Кири́лла, учи́телей слове́нских, святы́х равноапо́стольных вели́каго кня́зя Влади́мира и вели́кия княги́ни О́льги, и́же во святы́х оте́ц на́ших: святи́теля Михаи́ла, пе́рвого митрополи́та Ки́евскаго, первосвяти́телей Моско́вских и всея́ Руси́: Петра́, Алекси́я, Ио́ны, Мака́рия, Фили́ппа, И́ова, Ермоге́на и Ти́хона, митрополи́тов Моско́вских Филаре́та, Инноке́нтия и Мака́рия. Святы́х, сла́вных и добропобе́дных му́чеников, новому́чеников и испове́дников Це́ркве Ру́сския: Влади́мира, митрополи́та Ки́евскаго, Вениами́на, митрополи́та Петрогра́дского, Петра́, митрополи́та Крути́цкаго, Иларио́на, архиепи́скопа Вере́йскаго, святы́х ца́рственных страстоте́рпцев, преподобному́чениц вели́кия княги́ни Елисаве́ты и и́нокини Варва́ры, преподо́бных и богоно́сных оте́ц на́ших, преподо́бных оте́ц ста́рцев О́птинских, святы́х пра́ведных Иоа́нна Кроншта́дтскаго и Алекси́я Моско́вскаго, святы́х блаже́нных Ксе́нии Петербу́ржския и Матро́ны Моско́вския, святы́х и пра́ведных богооте́ц Иоаки́ма и А́нны (и свята́го имяре́к, егоже есть храм и егоже есть день) и всех святы́х. благоприя́тну сотвори́ моли́тву на́шу, да́руй нам оставле́ние прегреше́ний на́ших, покры́й нас кро́вом крилу́ Твое́ю, отжени́ от нас вся́каго врага́ и супоста́та, умири́ на́шу жизнь. Го́споди, поми́луй нас и мир Твой, и спаси́ ду́ши на́ша, я́ко благ и человеколю́бец.

Хор: Ами́нь.

Стихи́ры на стихо́вне:

Стихиры воскресные, глас 3:

Стихира: Стра́стию Твое́ю, Христе́,/ омрачи́вый со́лнце/ и све́том Твоего́ Воскресе́ния,/ просвети́вый вся́ческая,// приими́ на́шу вече́рнюю песнь, Человеколю́бче.

Стих: Госпо́дь воцари́ся,// в ле́поту облече́ся.

Стихира: Живоприе́мное Твое́ воста́ние, Го́споди,/ вселе́нную всю просвети́,/ и Твое́ созда́ние истле́вшее призва́./ Те́мже кля́твы Ада́мовы изме́ншеся, вопие́м:// Всеси́льне Го́споди, сла́ва Тебе́.

Стих: И́бо утверди́ вселе́нную,// я́же не подви́жится.

Стихира: Бог сый неизме́нен,/ пло́тию стражда́ измени́лся еси́,/ Его́же тварь не терпя́щи ви́сяща зре́ти,/ стра́хом прекланя́шеся,/ и стеня́щи пое́т Твое́ долготерпе́ние:/ соше́д же во ад, тридне́вен воскре́сл еси́,// жизнь да́руя ми́рови, и ве́лию ми́лость.

Стих: До́му Твоему́ подоба́ет святы́ня,// Го́споди, в долготу́ дний.

Стихира: Да род наш от сме́рти, Христе́, изба́виши,/ смерть претепе́л еси́:/ и тридне́вен из ме́ртвых воскре́с,/ с Собо́ю воскреси́л еси́,/ и́же Тя Бо́га позна́вших:/ и мир просвети́л еси́.// Го́споди, сла́ва Тебе́.

Богородичен воскресный, глас 3:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Стихира: Без се́мене от Боже́ственнаго Ду́ха,/ во́лею же О́тчею зачала́ еси́ Сы́на Бо́жия,/ от Отца́ без ма́тере пре́жде век су́ща:/ нас же ра́ди, из Тебе́ без отца́ бы́вша,/ пло́тию родила́ еси́,/ и Младе́нца млеко́м пита́ла еси́./ Те́мже не преста́й моли́ти,// изба́витися от бед душа́м на́шим.

Моли́тва свято́го Симео́на Богоприи́мца:

Хор: Ны́не отпуща́еши раба́ Твоего́, Влады́ко,/ по глаго́лу Твоему́, с ми́ром;/ я́ко ви́деста о́чи мои́ спасе́ние Твое́,/ е́же еси́ угото́вал пред лице́м всех люде́й,/ свет во открове́ние язы́ков,// и сла́ву люде́й Твои́х Изра́иля.

Трисвято́е по О́тче наш:

Чтец: Святы́й Бо́же, Святы́й Кре́пкий, Святы́й Безсме́ртный, поми́луй нас. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Пресвята́я Тро́ице, поми́луй нас; Го́споди, очи́сти грехи́ на́ша; Влады́ко, прости́ беззако́ния на́ша; Святы́й, посети́ и исцели́ не́мощи на́ша, и́мене Твоего́ ра́ди.

Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

О́тче наш, И́же еси́ на Небесе́х, да святи́тся и́мя Твое́, да прии́дет Ца́рствие Твое́, да бу́дет во́ля Твоя́, я́ко на Небеси́ и на земли́. Хлеб наш насу́щный даждь нам днесь; и оста́ви нам до́лги на́ша, я́коже и мы оставля́ем должнико́м на́шим; и не введи́ нас во искуше́ние, но изба́ви нас от лука́ваго.

Иерей: Я́ко Твое́ есть Ца́рство и си́ла и сла́ва, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Тропа́рь, глас 4:

Хор: Богоро́дице Де́во, ра́дуйся,/ Благода́тная Мари́е, Госпо́дь с Тобо́ю:/ благослове́на Ты в жена́х/ и благослове́н Плод чре́ва Твоего́,// я́ко Спа́са родила́ еси́ душ на́ших. (Трижды)

Благослове́ние хле́бов:

Диакон: Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Иерей: Го́споди Иису́се Христе́ Бо́же наш, благослови́вый пять хле́бов и пять ты́сящ насы́тивый, Сам благослови́ и хле́бы сия́, пшени́цу, вино́ и еле́й; и умно́жи сия́ во гра́де сем и во всем ми́ре Твое́м; и вкуша́ющия от них ве́рныя освяти́. Я́ко Ты еси́ благословля́яй и освяща́яй вся́ческая, Христе́ Бо́же наш, и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, со Безнача́льным Твои́м Отце́м, и Всесвяты́м, и Благи́м, и Животворя́щим Твои́м Ду́хом, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь. Бу́ди И́мя Госпо́дне благослове́но от ны́не и до ве́ка. (Трижды)

Псало́м 33:

Иерей: Благослове́ние Госпо́дне на вас, Того́ благода́тию и человеколю́бием, всегда́, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

У́треня

Шестопса́лмие:

Хор: Сла́ва в вы́шних Бо́гу, и на земли́ мир, в челове́цех благоволе́ние. (Трижды)

Го́споди, устне́ мои́ отве́рзеши, и уста́ моя́ возвестя́т хвалу́ Твою́. (Дважды)

Псало́м 3:

Чтец: Го́споди, что ся умно́жиша стужа́ющии ми? Мно́зи востаю́т на мя, мно́зи глаго́лют души́ мое́й: несть спасе́ния ему́ в Бо́зе его́. Ты же, Го́споди, Засту́пник мой еси́, сла́ва моя́ и вознося́й главу́ мою́. Гла́сом мои́м ко Го́споду воззва́х, и услы́ша мя от горы́ святы́я Своея́. Аз усну́х, и спах, воста́х, я́ко Госпо́дь засту́пит мя. Не убою́ся от тем люде́й, о́крест напа́дающих на мя. Воскресни́, Го́споди, спаси́ мя, Бо́же мой, я́ко Ты порази́л еси́ вся вражду́ющия ми всу́е: зу́бы гре́шников сокруши́л еси́. Госпо́дне есть спасе́ние, и на лю́дех Твои́х благослове́ние Твое́.

Аз усну́х, и спах, воста́х, я́ко Госпо́дь засту́пит мя.

Псало́м 37:

Го́споди, да не я́ростию Твое́ю обличи́ши мене́, ниже́ гне́вом Твои́м нака́жеши мене́. Я́ко стре́лы Твоя́ унзо́ша во мне, и утверди́л еси́ на мне ру́ку Твою́. Несть исцеле́ния в пло́ти мое́й от лица́ гне́ва Твоего́, несть ми́ра в косте́х мои́х от лица́ грех мои́х. Я́ко беззако́ния моя́ превзыдо́ша главу́ мою́, я́ко бре́мя тя́жкое отяготе́ша на мне. Возсмерде́ша и согни́ша ра́ны моя́ от лица́ безу́мия моего́. Пострада́х и сляко́хся до конца́, весь день се́туя хожда́х. Я́ко ля́двия моя́ напо́лнишася поруга́ний, и несть исцеле́ния в пло́ти мое́й. Озло́блен бых и смири́хся до зела́, рыка́х от воздыха́ния се́рдца моего́. Го́споди, пред Тобо́ю все жела́ние мое́ и воздыха́ние мое́ от Тебе́ не утаи́ся. Се́рдце мое́ смяте́ся, оста́ви мя си́ла моя́, и свет о́чию мое́ю, и той несть со мно́ю. Дру́зи мои́ и и́скреннии мои́ пря́мо мне прибли́жишася и ста́ша, и бли́жнии мои́ отдале́че мене́ ста́ша и нужда́хуся и́щущии ду́шу мою́, и и́щущии зла́я мне глаго́лаху су́етная и льсти́вным весь день поуча́хуся. Аз же я́ко глух не слы́шах и я́ко нем не отверза́яй уст свои́х. И бых я́ко челове́к не слы́шай и не имы́й во усте́х свои́х обличе́ния. Я́ко на Тя, Го́споди, упова́х, Ты услы́шиши, Го́споди Бо́же мой. Я́ко рех: да не когда́ пора́дуют ми ся врази́ мои́: и внегда́ подвижа́тися нога́м мои́м, на мя велере́чеваша. Я́ко аз на ра́ны гото́в, и боле́знь моя́ предо мно́ю есть вы́ну. Я́ко беззако́ние мое́ аз возвещу́ и попеку́ся о гресе́ мое́м. Врази́ же мои́ живу́т и укрепи́шася па́че мене́, и умно́жишася ненави́дящии мя без пра́вды. Воздаю́щии ми зла́я возблага́я оболга́ху мя, зане́ гоня́х благосты́ню. Не оста́ви мене́, Го́споди Бо́же мой, не отступи́ от мене́. Вонми́ в по́мощь мою́, Го́споди спасе́ния моего́.

Не оста́ви мене́, Го́споди Бо́же мой, не отступи́ от мене́. Вонми́ в по́мощь мою́, Го́споди спасе́ния моего́.

Псало́м 62:

Бо́же, Бо́же мой, к Тебе́ у́тренюю, возжада́ Тебе́ душа́ моя́, коль мно́жицею Тебе́ плоть моя́, в земли́ пу́сте и непрохо́дне, и безво́дне. Та́ко во святе́м яви́хся Тебе́, ви́дети си́лу Твою́ и сла́ву Твою́. Я́ко лу́чши ми́лость Твоя́ па́че живо́т, устне́ мои́ похвали́те Тя. Та́ко благословлю́ Тя в животе́ мое́м, о и́мени Твое́м воздежу́ ру́це мои́. Я́ко от ту́ка и ма́сти да испо́лнится душа́ моя́, и устна́ма ра́дости восхва́лят Тя уста́ моя́. А́ще помина́х Тя на посте́ли мое́й, на у́тренних поуча́хся в Тя. Я́ко был еси́ Помо́щник мой, и в кро́ве крилу́ Твое́ю возра́дуюся. Прильпе́ душа́ моя́ по Тебе́, мене́ же прия́т десни́ца Твоя́. Ти́и же всу́е иска́ша ду́шу мою́, вни́дут в преиспо́дняя земли́, предадя́тся в ру́ки ору́жия, ча́сти ли́совом бу́дут. Царь же возвесели́тся о Бо́зе, похва́лится всяк клены́йся Им, я́ко загради́шася уста́ глаго́лющих непра́ведная.

На у́тренних поуча́хся в Тя. Я́ко был еси́ Помо́щник мой, и в кро́ве крилу́ Твое́ю возра́дуюся. Прильпе́ душа́ моя́ по Тебе́, мене́ же прия́т десни́ца Твоя́.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Го́споди поми́луй. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Псало́м 87:

Го́споди Бо́же спасе́ния моего́, во дни воззва́х, и в нощи́ пред Тобо́ю. Да вни́дет пред Тя моли́тва моя́: приклони́ у́хо Твое́ к моле́нию моему́, я́ко испо́лнися зол душа́ моя́, и живо́т мой а́ду прибли́жися. Привмене́н бых с низходя́щими в ров, бых я́ко челове́к без по́мощи, в ме́ртвых свобо́дь, я́ко я́звеннии спя́щии во гро́бе, и́хже не помяну́л еси́ ктому́, и ти́и от руки́ Твоея́ отринове́ни бы́ша. Положи́ша мя в ро́ве преиспо́днем, в те́мных и се́ни сме́ртней. На мне утверди́ся я́рость Твоя́, и вся во́лны Твоя́ наве́л еси́ на мя. Уда́лил еси́ зна́емых мои́х от мене́, положи́ша мя ме́рзость себе́: пре́дан бых и не исхожда́х. О́чи мои́ изнемого́сте от нищеты́, воззва́х к Тебе́, Го́споди, весь день, возде́х к Тебе́ ру́це мои́. Еда́ ме́ртвыми твори́ши чудеса́? Или́ вра́чеве воскреся́т, и испове́дятся Тебе́? Еда́ пове́сть кто во гро́бе ми́лость Твою́, и и́стину Твою́ в поги́бели? Еда́ позна́на бу́дут во тьме чудеса́ Твоя́, и пра́вда Твоя́ в земли́ забве́нней? И аз к Тебе́, Го́споди, воззва́х и у́тро моли́тва моя́ предвари́т Тя. Вску́ю, Го́споди, отре́еши ду́шу мою́, отвраща́еши лице́ Твое́ от мене́? Нищ есмь аз, и в труде́х от ю́ности моея́; возне́с же ся, смири́хся, и изнемого́х. На мне преидо́ша гне́ви Твои́, устраше́ния Твоя́ возмути́ша мя, обыдо́ша мя я́ко вода́, весь день одержа́ша мя вку́пе. Уда́лил еси́ от мене́ дру́га и и́скренняго, и зна́емых мои́х от страсте́й.

Го́споди Бо́же спасе́ния моего́, во дни воззва́х, и в нощи́ пред Тобо́ю. Да вни́дет пред Тя моли́тва моя́: приклони́ у́хо Твое́ к моле́нию моему́.

Псало́м 102:

Благослови́, душе́ моя́, Го́спода, и вся вну́тренняя моя́ и́мя свя́тое Его́. Благослови́, душе́ моя́, Го́спода, и не забыва́й всех воздая́ний Его́, очища́ющаго вся беззако́ния твоя́, исцеля́ющаго вся неду́ги твоя́, избавля́ющаго от истле́ния живо́т твой, венча́ющаго тя ми́лостию и щедро́тами, исполня́ющаго во благи́х жела́ние твое́: обнови́тся я́ко о́рля ю́ность твоя́. Творя́й ми́лостыни Госпо́дь, и судьбу́ всем оби́димым. Сказа́ пути́ Своя́ Моисе́ови, сыново́м Изра́илевым хоте́ния Своя́: Щедр и Ми́лостив Госпо́дь, Долготерпели́в и Многоми́лостив. Не до конца́ прогне́вается, ниже́ в век вражду́ет, не по беззако́нием на́шим сотвори́л есть нам, ниже́ по грехо́м на́шим возда́л есть нам. Я́ко по высоте́ небе́сней от земли́, утверди́л есть Госпо́дь ми́лость Свою́ на боя́щихся Его́. Ели́ко отстоя́т восто́цы от за́пад, уда́лил есть от нас беззако́ния на́ша. Я́коже ще́дрит оте́ц сы́ны, уще́дри Госпо́дь боя́щихся Его́. Я́ко Той позна́ созда́ние на́ше, помяну́, я́ко персть есмы́. Челове́к, я́ко трава́ дни́е его́, я́ко цвет се́льный, та́ко оцвете́т, я́ко дух про́йде в нем, и не бу́дет, и не позна́ет ктому́ ме́ста своего́. Ми́лость же Госпо́дня от ве́ка и до ве́ка на боя́щихся Его́, и пра́вда Его́ на сыне́х сыно́в, храня́щих заве́т Его́, и по́мнящих за́поведи Его́ твори́ти я́. Госпо́дь на Небеси́ угото́ва Престо́л Свой, и Ца́рство Его́ все́ми облада́ет. Благослови́те Го́спода вси А́нгели Его́, си́льнии кре́постию, творя́щии сло́во Его́, услы́шати глас слове́с Его́. Благослови́те Го́спода вся Си́лы Его́, слуги́ Его́, творя́щии во́лю Его́. Благослови́те Го́спода вся дела́ Его́, на вся́ком ме́сте влады́чествия Его́, благослови́, душе́ моя́, Го́спода.

На вся́ком ме́сте влады́чествия Его́, благослови́, душе́ моя́, Го́спода.

Псало́м 142:

Го́споди, услы́ши моли́тву мою́, внуши́ моле́ние мое́ во и́стине Твое́й, услы́ши мя в пра́вде Твое́й и не вни́ди в суд с рабо́м Твои́м, я́ко не оправди́тся пред Тобо́ю всяк живы́й. Я́ко погна́ враг ду́шу мою́, смири́л есть в зе́млю живо́т мой, посади́л мя есть в те́мных, я́ко ме́ртвыя ве́ка. И уны́ во мне дух мой, во мне смяте́ся се́рдце мое́. Помяну́х дни дре́вния, поучи́хся во всех де́лех Твои́х, в творе́ниих руку́ Твое́ю поуча́хся. Возде́х к Тебе́ ру́це мои́, душа́ моя́, я́ко земля́ безво́дная Тебе́. Ско́ро услы́ши мя, Го́споди, исчезе́ дух мой, не отврати́ лица́ Твоего́ от мене́, и уподо́блюся низходя́щим в ров. Слы́шану сотвори́ мне зау́тра ми́лость Твою́, я́ко на Тя упова́х. Скажи́ мне, Го́споди, путь во́ньже пойду́, я́ко к Тебе́ взях ду́шу мою́. Изми́ мя от враг мои́х, Го́споди, к Тебе́ прибего́х. Научи́ мя твори́ти во́лю Твою́, я́ко Ты еси́ Бог мой. Дух Твой Благи́й наста́вит мя на зе́млю пра́ву. И́мене Твоего́ ра́ди, Го́споди, живи́ши мя, пра́вдою Твое́ю изведе́ши от печа́ли ду́шу мою́. И ми́лостию Твое́ю потреби́ши враги́ моя́ и погуби́ши вся стужа́ющия души́ мое́й, я́ко аз раб Твой есмь.

Услы́ши мя, Го́споди, в пра́вде Твое́й и не вни́ди в суд с рабо́м Твои́м.

Дух Твой Благи́й наста́вит мя на зе́млю пра́ву.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

После Шестопсалмия