«Празднословие и значение слов». Свящ. Николай Конюхов

У нас в гостях будет клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста в Москве священник Николай Конюхов.

Разговор шел о значении слов в жизни христианина и о том, как влияют на душу празднословие и другие грехи, связанные со словами.

Ведущая: Марина Борисова

---

М. Борисова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие друзья. В студии Марина Борисова. И сегодня этот час «Светлого вечера» с нами проведёт клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста в Москве священник Николай Конюхов.
Свящ. Николай Конюхов

— Здравствуйте.

М. Борисова

— Батюшка, мы сегодня, давайте, поговорим на тему, достаточно парадоксальную. Потому что в Евангелии есть места, которые время от времени внимательного читателя приводят в ступор. В частности, в Евангелии от Матфея мы читаем: "Ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься«.Но дело в том, что вся наша жизнь проникнута словами. Это и то, что мы всё время говорим, и если мы не говорим, то мы читаем слова. Если мы не говорим и не читаем, мы думаем словами. Не говоря уже о том, что этими словами проникнуто всё то, что мы сейчас называем информационным пространством. И вот, находясь постоянно в коконе этих слов, мы не очень себе представляем, каким образом можно изжить в себе грех празднословия и пустословия, и много других грехов, связанных со словами. А ведь в Евангелии сказано, что от любого праздного слова мы осудимся на последнем Суде. Но когда мы приходим на исповедь и говорим, что «батюшка, я согрешаю пустословием, празднословием», получается, что я празднословлю уже перед Богом. Потому что я точно знаю, что я не смогу на протяжении всей своей жизни полностью изжить этот грех. Только если, наверное, совсем замолчу. Но при этом у меня в голове всё равно будут мелькать и праздные слова, и хульные слова, в общем, всё то самое, за что, как сказано в Евангелии, меня ждёт осуждение на Страшном суде. Так вот, что же сделать нам, чтобы всё-таки евангельское слово стало не просто некой лучезарной, далёкой перспективой, а тем правилом жизни, которым наша жизнь, собственно, и выстроена? Как нам от этого празднословия, пустословия и других грехов, связанных со словами, реально попробовать избавиться?

Свящ. Николай Конюхов

— Общение — это неотъемлемая часть жизни человека. Это то, что Господь нам дал, это то, что называется «неукоризненной радостью». То есть у нас есть неукоризненная радость от вкушения пищи, от супружеской близости в браке, и в том числе от общения. Вообще, мы существа такие социальные, нам очень важно передавать друг другу информацию. Зачастую информация лишняя, не имеющая под собой основания и может приводить ко греху. Знаете, как еда может становиться поводом для обжорства, так и общение может становиться поводом для, например, осуждения и пустословия. Мне очень понравилось, я эту тему как-то тоже обсуждал со своими подписчиками, в том числе по поводу того, что считать пустословием. Потому что у нас обычно это вот то, что я много говорю. Ну, например, женщине вообще очень важно много говорить. Ей в течение дня нужно выговорить 25000 слов. Поэтому, хочешь не хочешь, а для нормального психического здоровья ей очень важно вот те, эмоции, которые у неё есть, высказать. И лучше, если это будет в виде как раз слов, чем летящей тарелки или подзатыльника своему ребёнку. Поэтому, пускай уж лучше говорит, только нужно найти любящие уши, которые готовы тебя выслушать.

И когда это становится грехом, когда это переходит грань вот этого безукоризненного удовольствия, а становится чем-то греховным? Вот знаток духовной жизни, духовной аскетики Ефрем Сирин говорит по поводу этого, например, одна цитата. «Что такое праздное слово? — спрашивает Ефрем Сирин и сам отвечает, — обещание веры, не исполненное на деле». Понимаете? Человек верует и исповедует Христа, но остаётся праздным, не делая того, что повелел Христос. То есть это, когда мы слова лишаем смысла. Бессмысленность — это одно из самых тяжёлых явлений, которое может понести человек. По толкованию некоторых святых отцов, бессмысленность будет в аду: всё, что ты делаешь, не имеет никакого смысла, никакого практического применения. И человеку это очень тяжело — он проучился пять лет, получил диплом, а никаким образом он ему в жизни не пригодился. Или он работал целый день, а ему не заплатили за это. Или он что-то говорил-говорил, вот мы с Мариной сидели, записывали целый час, допустим, тут эфир, а он весь удалился.

У меня был один раз такой опыт — сделали очень интересный эфир, долго беседовали с очень интересным человеком, а из-за технического сбоя полностью вся эта беседа удалилась. И в таких случаях очень тяжело понести бессмысленность. И мы порою сами лишаем слова смысла, и они становятся пустыми. Ну, то есть взять упаковку красивую от конфеты и убрать оттуда конфету — останется форма без содержания. Вот это грех действительно, потому что ты же хотел бы этой конфетой кого-то накормить. Ты даёшь слова, жене говоришь: не переживай, дорогая, мы поедем на море. А по правде ты не собираешься ни на какое море ехать, ты откладываешь себе на новый компьютер, чтобы играть в какие-то онлайн-игры. То есть ты даёшь пустое слово.
К слову всегда было очень серьёзное отношение. Слово — это Логос, название второй ипостаси Святой Троицы. Бог творил этот мир Словом. По толкованию святых отцов, как раз это показан творческий акт всей Святой Троицы. И, понятно дело, что и в Библии слову, я имею в виду в Ветхом Завете, очень много уделено — там нельзя произносить ложного свидетельства, какого-то слова, содержащего ложь. Или нельзя произносить имя Божие в суете, то есть с благоговением, с благочестием нужно к каким-то словам относиться. Имя Божие вообще запрещено было писать, произносить. И, конечно, в Новом Завете... там Христос произносит эту цитату, которую вы привели, Марина. Он её произносит в определённом контексте, в том числе говоря о молитве. Потому что там фарисей долго молился, много. И получается, что там: «Боже, благодарю Тебя, и прочие безумные глаголы», — как мы слышали в каноне Андрея Критского. То есть он много говорил, а за этим не было, собственно, вот того, о чём говорит Ефрем Сирин — вот этого обещания веры, то есть содержания. И это оказался пшик, фейк, то есть ты пускаешь золотую пыль в глаза. Вот это первый момент.

И второй момент, когда можно сказать про пустословие, празднословие, это когда эти слова содержат осуждение или критику, ещё бы я добавил, оценочные суждения. Ефрем Сирин пишет: «Худой отзыв о другом есть праздное слово. Потому что, как скоро видит очерняемого, умолкает». В этом случае это особенно для нас важно увидеть, что когда мы бесконечно перемываем кости какому-то человеку или начинаем оценивать его, мы встаём в очень такую тщеславную позицию. Я как бы надеваю судейскую мантию, вот этот парик такой завитой, беру молоток и начинаю судить, то есть делать то, что как раз Христос запретил мне делать.

М. Борисова

— Но тут начинается бесконечный спор о том, что есть осуждение и суждение. Сразу из такой школьной классики вспоминается Грибоедов «Горе от ума» — Молчалин и Чацкий. Молчалин говорит: «В мои года не должно сметь своё суждение иметь». На что Чацкий отвечает: «Помилуйте, мы с вами не ребяты, ужели мнения чужие только святы?» То есть тут раздвоение личности начинается. С одной стороны, я не должен, как христианин, осуждать. Ну хорошо, я не осуждаю, но я могу сказать, что, на мой взгляд, это плохо? Тогда, значит, это моё оценочное суждение? Которое имею ли я право, как христианин, не погрешая, выносить вот такие свои оценочные суждения, или я с этим тоже должен бороться?

Свящ. Николай Конюхов

— Мариночка, вы сколько уже на радио работаете?

М. Борисова

— На радио не так давно, но в других форматах журналистики — уже много десятилетий.

Свящ. Николай Конюхов

— То есть мы вам выдаём бумагу с печатью, что вам благословляется давать оценочное суждение, потому что вы уже компетентны. Но если говорить в целом для всех, в том числе для нас смертных, которые не так часто на радио, то для нас принцип один: ты не можешь судить, но ты можешь высказывать своё мнение, смотря в каком формате ты будешь это делать. Если ты встаёшь в вертикаль, то есть возносишь себя и сверху вниз произносишь... Христос говорит: никто не делайтесь учителями, никто не делайтесь отцами — все вы братья и сёстры. То есть когда ты берёшь сам себя и ставишь на такое высокое место, и начинаешь: этот вот такой плохой муж, а эта — так себе жена. То есть мы оцениваем человека — Христос запретил это делать. А вот сказать,что мне нравится или не нравится, то есть сказать своё мнение, человек может, а иногда даже должен высказать.

Потому что, допустим, посмотрел кто-то фильм и мне сказал: батюшка, посмотрите фильм. Я говорю: знаете, мне не очень понравился. Я не обижаю, потому что, может быть, режиссёр старался, и моему визави, наоборот, этот фильм очень понравился. И я не говорю, что фильм плохой. Потому что, если я кинокритик, у меня две какие-то номинации за кинокритизм, или как это называется? То есть я прямо такой вот супер-супер, и то — как бы в сферу компетенции я могу, может быть, сказать, что фильм плохой, и то исходя из своих критериев, и всё равно будет доля субъективизма в этом. А вот если ты не супер-супер кинокритик, то как ты можешь говорить, что фильм плохой? «Фильм мне не понравился», — это ты примешь право, это твоё личное оценочное суждение. И в этом зачастую может и не быть греха. Но для нас, знаете, Марина, всё-таки критерий самый главный, помимо того, что вот не давать оценку, а говорить о своих собственных представлениях — нравится, не нравится, — у нас есть критерий любви. Иногда сказать «мне твой суп не понравился» — это уже не по любви. То есть, может быть, ты имеешь право так сказать, но в данном случае это дочка старалась, это первый её суп. Она там, конечно, чуть переборщила с солью, зачем-то добавила сметану прокисшую или ещё что-то такое. То есть можно сказать, что вот это и это вкусно, но давай мы сейчас вместе приготовим — я тебе покажу, как правильно. То есть иногда, вот исходя из самого главного критерия для всех христиан, из критерия любви, нужно и промолчать, даже с оценочным суждением.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям: клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста в Москве священник Николай Конюхов проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер». И мы говорим непраздными словами о празднословии. Раз уж разговор зашёл об оценочных суждениях, давайте попробуем по гамбургскому счету. Что мы читаем в Псалтири? — «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых». Вот когда произносятся слова «совет нечестивых», это осуждение или это суждение?

Свящ. Николай Конюхов

— Это факт.

М. Борисова

— Ну как? Господь пришёл к мытарям и грешникам, с ними пил, ел, разговаривал, общался, кого-то исцелял — там не было осуждения, там было всё наоборот.

Свящ. Николай Конюхов

— Когда Христос приходил в такое общество, общество тянулось за Господом, или Господь становился похожим на это общество?

М. Борисова

— Понятно, что тут ответ самоочевиден, поэтому что ж его повторять?

Свящ. Николай Конюхов

— Вот люди — да, понятно. Поэтому, когда мы говорим, что Господь же ходил к блудницам... и так загорелся наш взгляд. И молодой священник 23 лет решил сходить в публичный дом с проповедью. К сожалению... в том числе я представляю, как бес такой сидит хохочет и потирает руки. То есть человек с таким воззрением может потерпеть фиаско, потому что Христос был, как один сказал философ, лучшим из людей. То есть Он не просто был человеком — Он Богочеловек. Он нам показал некий пример идеала. И, безусловно, не надо чураться и шататься от всех, кого мы, может быть, даже считаем людьми грешными. Мы не можем знать и сказать человеку, что он грешник. Но мы можем просто, исходя из своего зрения и умения анализировать, сказать, что он, может быть, ведёт образ жизни греховный, допустим. То есть как Василий Великий учит отделять грешника от его поступков, от грехов. И тут нужно просто посмотреть: блажен муж, который не пойдёт на совет нечестивых. Ты видишь, что сидят ребята, употребляют много алкоголя, играют в карты, сквернословят и курят. И ясно, что когда ты к ним придёшь, то большая вероятность, что ты станешь таким же, что ты к ним присоединишься, как только ты начнёшь вести проповедь среди них. То есть это нужно обладать уже некой твёрдостью, некой внутренней содержательностью. Это нужно быть... вот Иоанн Предтеча выходил и говорил: покайтесь, приблизилось Царствие Божие! Только, знаете, эти слова абсолютно нормально людьми воспринимались — большинством. Это пришёл человек, у которого еда была «пружие и мёд дивий», то есть непонятно, то ли кузнечики, то ли рожки хлебного дерева и какой-то там невкусный этот мёд — и всё. У него аскетическая абсолютно была внешность, у него глаза горели так, что трава могла сухая загореться летом. И вот он, когда говорил «покайтесь», тут уже было сразу понятно, он имел право сказать. А мы такие: взяли, доели свою мороженку, погладили свой довольный животик, салфетку взяли, вытерли остатки майонеза на губах и пошли такие: покайтесь! Но как-то это может не восприниматься людьми.
Поэтому про смысл того, что «блажен муж, который не идёт на совет нечестивых», — то есть если ты знаешь какое-то общество, которое, ты видишь, поступает против любви, греховно, греховные поступки — мы это просто невооружённым взглядом видим, — то лучше туда тебе не идти, брат, потому что ты можешь к ним присоединиться. А оценивать этих людей, что именно они вот нечестивцы — мы стараемся всё-таки отделять. И тут, скорее, говорится про факты. То есть это не интерпретация, что этот человек нечестивый. Потому что это, да, это твоя интерпретация. А мы говорим про факт — этот человек только что избил свою жену. Мы же можем себе позволить сказать, что этот поступок отвратителен? Будет ли это осуждением, как вы считаете? Только что этот человек избил свою жену при мне. Я могу сказать, что этот поступок отвратительный?

М. Борисова

— Я бы честно сказала, что человек отвратительный, хотя это великий грех, но если честно, если не лукавя. Когда ты видишь, что на твоих глазах обижают ребёнка, или даже животное на улице кто-то, ты невольно... То есть слишком небольшая дистанция внутри тебя от той мысли, которая приходит тебе в голову. То есть ты не можешь себя одёрнуть в самом зачатке этой мысли, чтобы ещё отделить этого человека от того, что он сделал. Ты видишь — и ты возмущаешься. Ты возмущаешься и говоришь: ах ты, такой-сякой, нехороший человек!

Свящ. Николай Конюхов

— Как мягко Марина ещё сказала! Да, тут у нас в дистанция короткая, тем более эмоциональная. Но, опять же, вы женщина у вас эмоции очень яркие, их очень тяжело сдерживать. Но, понимаете, сэмоционировать — это тоже нормально. Даже, может быть, иногда чересчур как-то сэмоционировать. Другой вопрос, может ли это становиться чем-то долгоидущим? То есть можем ли мы сводить человека к одному поступку? Вот Христос так не делал. Потому что привели к Нему блудницу, ну, по факту...

М. Борисова

— Это классический пример с блудницей: кто первый бросит камень — все его хорошо знают. Но мне кажется, гораздо более яркий в этом смысле пример — это разговор с самарянкой.

Свящ. Николай Конюхов

— Да.

М. Борисова

— Причём эта женщина, которой Он объяснил, что у неё, вообще-то, пять мужей было, и шестой ей вовсе даже и не муж, она была первая, которая исповедовала Христа Христом. То есть вот до такого парадокса. Да, это безусловно, но давайте снизим пафос. В нашей повседневной жизни вы знаете хоть одного человека, скажем, в мегаполисе вроде Москвы, который не подключился бы к беседе обсуждающих достоинство нашего ЖКХ? Причём в разные сезоны года.

Свящ. Николай Конюхов

— У нас это одна из главных тем вообще.

М. Борисова

— И это общее осуждение всего явления неправильно выстроенного хозяйствования, скажем так.

Свящ. Николай Конюхов

— Знаете, Марина, когда человек ведёт свою интересную, полноценную жизнь, то есть вот у него в дне всего 24 часа, 12 из них таких более-менее, когда можно что-то сделать. И вот тебе нужно отвезти ребёнка в детский сад, тебе нужно поехать на службу, потом у тебя сразу беседа, потом ты встречаешься со школьниками, потом ты едешь, тебе нужно починить машину или ещё что-то. И потом ты вместе вечером с супругой смотришь фильм. Куда туда впихнуть эту историю посидеть на лавке час и перемыть кому-то кости, или поосуждать? Когда у человека интересная, полноценная жизнь, которая ему очень важна, которая ему нравится, то ему как-то вообще хочется выходить на позитив. Ему хочется говорить о том, что получилось. Это, знаете, есть у святого Паисия Святогорца очень такое интересное рассуждение по поводу того, как люди смотрят по-разному на мир, что люди делятся на пчёлок и на мух. То есть пчёлка в большом поле экскрементов найдёт один цветочек и сядет на него. А муха в море цветов найдёт один экскремент и сядет на него. То есть какое у нас мышление, какой у нас взгляд на этот мир. Если, конечно, мы настроены на негатив... а у нас катастрофическое мышление, вообще, у людей, и в целом мы готовы, нам удобнее проваливаться в этот негатив, и в принципе даже особых усилий не надо делать. Поэтому, чтобы надеть правильные очки с диоптриями христианскими, чтобы увидеть позитив, чтобы увидеть что-то хорошее и не проваливаться в осуждение и перемывание костей, для этого нужно прямо некое усилие, некая обращённость к Богу.

Я вот читал святителя Димитрия Ростовского, он говорил, что это возможно сделать через благодарность. Он говорит, что если ты находишь поводы благодарить Бога, это удобный способ избавиться от уныния. То есть чтобы не проваливаться в это катастрофическое мышление и не начинать, что всё плохо, что ЖКХ у нас отвратительный, дороги плохо подметают, и Москва похорошела вроде, но плитка всё равно неровно положена, и всё нам не нравится, экология, то, сё, и как-то мне даже птицы спать мешают. То есть когда мы проваливаемся в эту историю, то очень удобно выходить через благодарности, прямо брать и благодарить Бога, людей. Иногда даже себя можно поблагодарить, сказать: слушай, друг, ты сегодня лёг наконец-то вовремя, спасибо тебе большое, ты хоть дал своему измученному организму выспаться. Отложил телефон не, как обычно, в полпервого, а в одиннадцать — какой ты молодец.

М. Борисова

— Это, конечно, замечательный рецепт, но ведь наша жизнь... хорошо, можно не обсуждать недостоинство жилищного хозяйства. Но даже если твоя жизнь очень интересна и постоянно отвлекает тебя от этих бытовых неудобств, они от этого не перестают существовать. И если, скажем, во время похолодания недавнего в Москве снова затопили батареи, а у вас в одной комнате они прогрелись, а в другой остались холодными. И вы понимаете, что впереди лето, и что их через несколько дней вообще снова все выключат, и звонить куда-то, требовать, чтобы всё это как-то отрегулировали, бессмысленно. Это можно делать осенью, а когда впереди лето — это бессмысленно. Но вам холодно.

Свящ. Николай Конюхов

— Помните, как говорил один классик с бабочкой, очень интересный и с усами — кот Леопольд? Неприятность эту мы переживём.

М. Борисова

— Конечно, как, впрочем, и все неприятности нашей жизни мы так или иначе переживём, и она закончится.

Свящ. Николай Конюхов

— Что будет главной темой моей жизни? Я могу даже обострить этот вопрос, потому что я беседовал со многими за время своего священнического служения, я сталкивался со многими людьми, которые болеют, тяжело болеют, подчас неизлечимо болеют. И о чём говорят эти люди? Иногда люди даже не очень тяжело болеют, но одна из главных тем их бесед — это здоровье: что болит, где болит, как болит, какую таблетку я уже принял, какую собираюсь, что мне врач посоветовал. А мне дедушка, помню, говорил, что за столом неприлично обсуждать здоровье. А у некоторых людей: о чём, собственно, говорить-то?

М. Борисова

— О погоде можно ещё.

Свящ. Николай Конюхов

— О погоде и о здоровье, да. Но в целом я удивлялся, несколько раз для меня прямо это был такой инсайт, что люди, тяжело больные, у которых действительно совсем всё не очень хорошо со здоровьем, когда я к ним приходил пособоровать, исповедовать, причастить, я спрашивал: «Ну что, как дела?» А мне: «Батюшка, да всё хорошо, лучше всех». Я знаю, что ему тяжело, его доедает онкология, но: «Лучше всех, батюшка», — и так крепко мне руку пожал. Я такой: ну что там, как там? А он переводит тему и начинает говорить о спорте, о политике. Рассказал о том, как он ездил один раз в другую страну. И вот, знаете, жизнь жительствует. И вот это удивительно, хотя для него самое актуальное — это его болезнь.

М. Борисова

— То есть вы считаете, что для христианина вот это желание поделиться своей немощью с другими в словесном выражении — это тоже празднословие и пустословие?

Свящ. Николай Конюхов

— Смотря зачем.

М. Борисова

— Я сразу просто переведу это в конкретную плоскость. Вот у меня, скажем, у самой достаточно не юный возраст. А так сложилось по жизни, что у меня большинство моих близких друзей ещё старше меня. И вот у меня есть подруга на 10 лет меня старше — ей 77. И мы с ней созваниваемся каждый день — у нас получасовка: каждое утро, после того, как встали, помолились, созвониться непременно надо, чтобы убедиться, что ещё живы. Она может иногда под настроение мне вот все эти полчаса рассказывать, что у неё болит.

Свящ. Николай Конюхов

— Так это терапия. Ну, слушайте, я же вам говорил, что женщине вообще нужно высказывать много слов. И для многих это терапия. Они свои переживания, свои чувства выражают вербально.

М. Борисова

— Да ей просто некому больше об этом рассказать — она одна живёт. Ей нужно утром позвонить, рассказать, как она плохо спала.

Свящ. Николай Конюхов

— Хорошо, замечательно, что вы являетесь любящим ушами, которые готовы это выслушать. Но поверьте, много людей, которые не готовы это выслушивать. И уж тем более для нас самих, если у нас всё-таки есть возможность с кем-то поговорить о чём-то, то нельзя... не то что нельзя, а не стоит делать болезнь, допустим, или какую-то свою неудачу центральным событием своей жизни. Потому что мы немножко обесцениваем всё то, что делает для нас Творец.

М. Борисова

— Клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста в Москве священник Николай Конюхов проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер». С вами Марина Борисова. Мы ненадолго прервёмся, вернёмся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

М. Борисова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста в Москве священник Николай Конюхов. И мы непраздными словами говорим о празднословии. Но празднословие — это, конечно, такой самый мягкий вариант наших словесных грехов. Потому что существует ещё, например, сквернословие. Причём не в таком вульгарном, неприемлемом для большинства христиан варианте, а вот, скажем, человек за рулём. И у него идёт живая эмоция на аварийную ситуацию на дороге. Я грешила этим все 10 лет, пока была за рулём. Пока я машину не продала, я не могла ничего с собой сделать. Я каждый раз приходила на исповедь и говорила, что я понимаю, что это всё отвратительно и ужасно, но вот в момент движения, когда тебя или подсекли, или что-то ещё там происходит (а там происходит постоянно, в особенности на московских дорогах), если ты не сбросишь эту эмоцию сразу, то ты можешь даже в поворот не вписаться. Я не знаю, как это объяснить. Это что-то такое на уровне какой-то высшей нервной деятельности организма, но это так, по крайней мере у очень многих людей.

Свящ. Николай Конюхов

— Конечно, потому что выделяется, особенно в нестандартных ситуациях, адреналин. Он заставляет наши мышцы сжиматься, сокращаться, он выбрасывается в кровь, очень быстро действует. И обычно после этого нужно бежать. То есть он помогает убежать быстрее, я не знаю — от льва, от преследователя, от стрелы, летящей в тебя, или ещё что-то такое, увернуться. Ну то есть это вот такой защитный механизм для того, чтоб тебе сохранить свою жизнь, это такой инстинкт выживания. И когда мы сидим в кресле автомобиля, и выделяется адреналин, куда мы его можем выбросить, как нам его сбросить? То есть ты не можешь убежать, ты сидишь в кресле. Я, кстати, молодёжи объяснял, почему вредно смотреть ужастики. Ты сидишь в кресле кинотеатра и видишь какого-то клоуна с молотком, который бежит и хочет тебя убить. И тебе страшно, но ты ничего не можешь сделать — ты сидишь. В нормальной ситуации твои пятки уже бы сверкали за три квартала отсюда, а ты сидишь. И поэтому как бы вбрасывается вот эта история — неполезно. И поэтому, когда человек не может резко куда-то вскочить, он кричит. Но, знаете, кричать можно по-разному. Я тоже недавно об этом беседовал со своим друзьями. Я смотрел ролики, тяжёлые достаточно — записи с чёрных ящиков самолётов и видеорегистраторов автомобильных перед авариями, в том числе смертельными авариями. И когда человек уже понимает — вот несётся навстречу машина, или он слетает в кювет, каким образом вот этот как раз адреналин, эти эмоции, что он выбрасывает? Огромное количество тех, кто вот как бы выражает через нецензурную лексику, такой прямо громкий и отчётливый мат звучит. И получилось, что это были последние слова в жизни, которые сказал человек, это было его последнее слово.
Вот если почитать жития святых — насколько для них важно было, перед кончиной что-то они такое от сердца говорили, прощали, как Христос на Кресте простил тех, кто Его распинал. Даже вот интересно: я читал про владыку Вениамина Петроградского, священномученика, что как раз его выволокли из лавры, поставили расстреливать. И последнее, что он сделал — он не сказал, правда, он сделал — он начал благословлять двумя руками по-архиерейски тех, кто его расстреливал. Он не успел опустить руки, и они выстрелили. Это было последнее, что он сделал. Но для христианина это вот важно — сказать... Были несколько роликов, где люди кричали «Господи!» — на эмоциях, вот этот адреналин бьёт. Человек пугается, и первой мыслью у него не крикнуть матное слово, так вот выразить, а он кричит «Господи!», то есть человек в последний момент помолился. И это может даже и спасти ситуацию эту. То есть из-за того, что он именно это сказала, а не другое, это помогло ему, может быть, среагировать побыстрее, он увернулся — руль вправо, в сторону заноса, и как-то вырулил. То есть вот хотелось бы, чтобы у нас были такие реакции.
Но у нас первые реакции всегда не христианские, а обычно животные такие, примитивные, грубые подчас. Кричит ребёнок и хочется его заткнуть — это не христианская реакция. Человек что-то сказал обидное — нам хочется на него обидеться или раздражение на него возникает какое-то и так далее. То есть первые реакции у нас обычно не христианские. И мы должны воспитывать своё сердце постепенно, чтобы всё-таки появлялись у нас эти реакции. Пускай через паузу, но они будут появляться, в том числе и за рулём — крикните другое слово. Я, кстати, один раз заметил, что вот люди говорят, что себя не контролируют — это всё-таки немножко разговор в пользу бедных.
Потому что у меня был один человек, я знал, что он иногда употребляет жёсткое слово. И когда он в храме шёл, там наши свечницы очень обильно полили маслом подсвечник, и так, что это масло разлилось в том числе и рядом с подсвечником. И вот он подскользнулся. И у него как раз должно было вылететь то самое, что обычно и вылетает, но он сдержался. Он как бы в моменте вспомнил, что он храме, ещё и батюшка, мало ли, потом ещё скажет что-нибудь ему. И думает: ладно, пускай я что-то ушиблю, чем выслушивать потом полчаса проповедь священника по этому поводу. Хотя, может быть, не был бы он в храме, не было бы меня, он бы и выразился. Но вот парадокс: Господь-то слышит всегда — за рулём ты или не за рулём, на даче ты или где, ударил ли ты молотком по пальцу. Даже если никто не слышит, но ты живёшь в присутствии Божьем. Понятно, что люди ошибаются, периодически могут себе там на эмоциях что-то такое высказать. Но потихоньку надо всё-таки нам переучивать своё сердце, чтобы наши вот эти первые нехристианские реакции учиться сдерживать и позволять своему сердцу всё-таки выражаться по-христиански.

М. Борисова

— Но вы призываете к постоянному самоконтролю. Сейчас я вас слушаю и вспоминаю своё детство. Я росла с бабушкой, абсолютно неверующей. Но она, поскольку родилась в 1906 году, естественно, была крещёной, и в детстве её и в церковь водили. Но вся её жизнь прошла в советском государстве, и, в общем, мыслей особо на эту тему не было. Но парадокс в том, что на все вот эти внешние раздражители, о которых вы только что говорили, у неё вербальная реакция была: «Господи, помилуй». Она была неверующим человеком, но у неё настолько, по-видимому, это с детства вошло в обиход.

Свящ. Николай Конюхов

— Потому что так бабушка делала или мама.

М. Борисова

— Но не является ли в таком случае упоминание имени Божия празднословием?

Свящ. Николай Конюхов

— Интересный вопрос. Но, во-первых, я хочу сказать, что я не призываю всё время к самоконтролю — это тяжело. То есть человек не может психически быть в состоянии напряжения дольше 5-7 минут, то есть ему очень тяжело, ему нужно расслабиться всё равно. Я тут, скорее, призываю к тому, что, знаете, человек, когда учится водить — вот я помню, как я ходил в автошколу. Первые свои поездки на машине прекрасно помню, это было незабываемо. Я думаю, для всех остальных участников движения то же самое. Но сейчас я еду за рулём и даже иногда не замечаю. То есть я просто вижу, что еду, там машины где-то ещё, но я уже не контролирую так это, то есть это на каком-то даже расслаблении иногда бывает. Поэтому я призываю нас переучивать себя. То есть мы себя один раз переучим, потом просто у нас будет всё время срабатывать то, что первые вот эти плохие реакции мы будем как-то перебивать уже нормальными христианскими, потому что мы так уже себя приучили, у нас выросли нейронные связи, у нас как бы это сложилось.
А по поводу того, может ли быть вот это «Господи, Господи!» празднословием — Христос говорит: «Не всякий, говорящий Мне: „Господи! Господи!“, войдёт в Царство Божие, а только исполняющий слова Мои». Потому что, когда это просто вот некая поговорка... Но, знаете, человек обычно сложнее. Это же как-то замешивается очень многое: это и, действительно, воспитание, бабушка так говорила, мама так что-то говорила, пела песню. Я помню, мне один человек говорил, что он так неверующий, но ему бабушка на ночь пела «Богородица Дева, радуйся». И он иногда сам это поёт детям — человек неверующий. Но Христос же гораздо больше любит людей, чем мы. Он каждого человека, который даже говорит, что он неверующий — зачастую это не совсем так, для многих это тоже такое позёрство. Как там что происходит в человеке, мы даже не догадываемся — мы не сердцеведцы. У нас сердцеведец один Христос, и Он иногда человека очень интересным путём ведёт. Когда, знаете, мы говорим «Господи, Господи» и считаем, что это само по себе отдаёт нам некое стабильное место в Царстве Божием, что у нас проплачено уже и застолбили, то это нет — Христос ясно говорит, что не всякий говорящий Мне: «Господи! Господи!», а исполняющий Мои слова.

Про наших бабушек, знаете, Марина, мы можем быть более-менее спокойны, потому что они, даже не зная всего, что мы знаем, и не читая столько литературы, сколько мы читаем, во многом в каких-то реакциях они были христианами. Даже просто вот из-за воспитания, из-за какого-то внутреннего вот этого — то, что называется основным законом, или, как апостол Павел говорит, закон совести, который в них был, какое-то внутреннее благородство. Я вспоминаю просто бабушку свою почившую, у меня дедушка сейчас жив, которому 94 года. Советские люди, да, в атеистическое время росли. Как раз, помните, мы про христианские реакции с вами говорили? У них были эти христианские реакции — вот удивительно. То есть человек тем и прекрасен, что он очень сложен. И кто там вот этот разбойник на кресте, который попал в Царствие Божие, какие-то эти рыбаки? То есть вот фарисеи вроде лучше знали закон, чаще ходили в храм, всё это там делали, но не они стали апостолами. Хотя они-то и должны были стать апостолами. А какие-то, пропахшие рыбой, с мозолистыми руками, какие-то вот эти с сетями рыбаки стали апостолами. То есть всё не так очевидно.

М. Борисова

— Клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста в Москве священник Николай Конюхов проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер». И мы многими словами говорим о празднословии, и пустословии тоже. Ну вот есть такой печальный феномен, когда говорят: против кого дружите? Людей очень сближает и объединяет их взаимное осуждение чего-нибудь или кого-нибудь. Но ведь парадокс в том, что, иногда начинаясь с отрицания чего-то, общего, всё это как раз может привести к духовной пользе. Потому что, если так уж говорить серьёзно, то ведь первые христиане тоже начинали с отрицания фарисейства, с отрицания того, что им проповедовали книжники, левиты. Они, пойдя за Христом, очень многие вещи отрицали из того, что составляло духовную культуру Ветхого Завета.

Свящ. Николай Конюхов

— Но у них всё-таки основная идея была не «мы против». У них основная идея была «Христос воскрес», то есть у них, скорее, была положительная повестка. Знаете, все общества, все предприятия, которые начинались против чего-то, например, двое соседей объединились против третьего. И на определённом этапе это очень удачная кооперация. Но когда они, простите за грубость, замочили этого своего соседа, то потом они начали воевать друг с другом. Потому что у них не было того, что их объединяло, не было созидательной идеи. Всё-таки апостолов Христос объединил вокруг Себя. Он говорит: «Я есть путь и истина и жизнь». То есть не то, что мы против там... Он говорит: «Я пришёл не нарушить закон, а исполнить его». Поэтому я не могу согласиться, что у апостолов основная была идея объединиться против чего-то. Поскольку они приняли уже новое вино, то им без надобности было старое. Но они не на отрицании только объединились. Можно дружить против греха. И то, знаете, когда мы соберёмся сейчас вместе: я, Марина, ещё там Костю Мацана возьмём с собой — и вот объединимся и будем дружить против греха и ещё кого-нибудь. Найдём какого-нибудь чревоугодника, такого, как мы, и будем над ним смеяться. Но вряд ли это нас избавит от чревоугодия. Обычно это вот приводит к тому, что мы превозносимся. А превозносящийся человек — самая удобная мишень для падения. То есть вот как только человек начинает возноситься, то есть, как Христос говорит, тот, кто возносится, тот смирится, и, наоборот, смиряясь, вознесётся.

М. Борисова

— Но тут есть ещё масса ситуаций в жизни, когда через такое вербальное осуждение, что ли, или даже обличение, может выражаться как раз в полной мере христианская любовь. Потому что иногда нужно человека дёрнуть. Вот ты видишь, что его заносит куда-то совсем не туда. Не не зря же об возносившихся юных монахах, которые мнили себя великими аскетами, святоотеческое предание говорит, что нужно сдёрнуть его с небес за рясу.

Свящ. Николай Конюхов

— А кто будет его сдёргивать?

М. Борисова

— Ну, не я точно.

Свящ. Николай Конюхов

— Слава Богу, Марина, мы с вами освобождены от этого. Его будет сдёргивать квалифицированный человек с крюком, то бишь духовник. И монах входит в послушание к духовнику, делая его вертикаль, то есть он признаёт его духовный авторитет и просит его быть над ним. А большинство людей, которых мы одёргиваем, нас никогда не просили. Они, наоборот, умоляли нас этого не делать.

М. Борисова

— А дети в воспитании?

Свящ. Николай Конюхов

— Дети находятся в вертикали. Мы — родители, нас Господь поставил, до определённого времени только. Я тут вынуждены разочаровать всех, кто говорит, что мой сыночек меня не слушается, ему 37 лет. Я ему говорю: не ходи туда, не езди, — а он всё равно ездит. Я вынужден разочаровать: с определённого момента дети — это отрезанный ломоть, абсолютно уже самостоятельные боевые единицы, отдельные личности. Конечно, процесс сепарации произошёл — всё, уже не вертикаль. Но на определённом периоде, да, родители находятся в вертикали, так как Бог их туда поставил. Знаете, одно дело, что я сам туда залез, как бы я самозванец, самосвят. Я тут сказал: ребята, теперь я тут у вас главный, я буду рассказывать, как жить.

Знаете, в этом был смысл в том числе прихожан в древности, когда они выбирали себе священника. Они приводили его к епископу и говорили: «Аксиос!» — то есть «достоин». Этот человек достоин в том числе, чтобы нас поучать. То есть это не просто пришёл человек и сказал, что вот я буду вас поучать, а это мы просим. Или, по крайней мере, когда епископ сам выводит какого-то ставленника и спрашивает: «Аксиос?» — то есть «аксиос» когда он произносит, это, скорее, вопрос. И община отвечает: «Аксиос!» — достоин. И когда человека поставили: ты будешь директором здесь, или ты будешь священником здесь. И то, священник приходской — это не значит, что духовник. Нельзя же навязываться людям в духовники. Может, у человека вообще есть свой духовник. Ты тогда уже не имеешь права вторгаться. Поэтому с монахами там всё понятно — они попросили заземлять их. В браке понятно, что там жена поставила себе мужа в вертикаль, что ты глава семьи, давай ты меня будешь периодически там... И то как бы нормальный мужчина понимает, что он имеет право, но он им не пользуется, или пользуется крайне редко, в основном, наоборот, оберегая свою жену, говоря ей слова поддержки, а не критики.

Поэтому тут нужно быть аккуратным. Одёрнуть, может быть, человека и нужно, когда он идёт, разговаривает по телефону, а впереди несётся машина. Возьми, да, задержи его — ты его спасёшь, это правда. Но когда мы ставим себя вот именно с точки зрения нравственности, что я вот есть тот как бы золотой пример того, как правильно, я есть образец, эталон некий — вот мы когда чувствуем себя и своё мнение эталонным, вот здесь начинается, конечно, большая проблема. Потому что даже вот мы там прочитали что-то в Евангелии, ты уверен, что сейчас подходят эти слова к этому человеку? Не факт, далеко не факт.

М. Борисова

— То есть празднословием может быть и цитирование Священного Писания?

Свящ. Николай Конюхов

— Так Священное Писание цитирует дьявол. Он же Христу приводит прям хорошие такие цитаты — не все так хорошо цитируют. Так спросишь некоторых христиан, которые вроде крещёные, но они так не смогут процитировать, как сатана, искушая Христа. Да, само по себе знание Священного Писания не делает нас, к сожалению, христианами. И слова молитвы не делают ещё нас христианами: «Не всякий, говорящий: „Господи! Господи!“, войдёт в Царствие Божие». То есть когда мы кидаемся вот этими пустышками пустословия, то есть словами без содержания, без ядра, без вот этой субстанции, то есть вот этого основания, то, конечно. Понятное дело, что всё равно мы в речи используем какие-то шутки-прибаутки, ещё что-то. Но периодически это бывает либо нейтральным, то есть беззлобным — это и не хорошо и не плохо. Очень часто люди собрались, что-то там пошутили. Незло — не то что там злостная ирония, кого-то там обидели, что человек заплакал и ушёл, а просто такая беседа. Вроде она не супер содержательная, мы там не разбирали творения Иоанна Дамаскина, просто собрались там как-то, в таком лёгком, может быть, разговоре, в беседе провели где-то шутки. Святые отцы тоже иногда употребляли юмор. Для них это не было чем-то неправильным, исключительным, когда это беззлобно. И это вот вполне может быть нейтрально и даже положительно окрашено. И некоторые говорят, что вот пустословие — нет, радость общения.

Но когда общение превращается в повод к осуждению, или когда мы что-то вот человеку обещаем или Богу говорим — лучше лишний раз не говори. Не говори: «Господи, обязуюсь...» Знаете, у нас некоторые благочестивые прихожане начитались всяких книжек и в конце исповеди говорят: «Обещаю Господу Богу блюстись и не согрешать больше во веки», — ну, что-то такое, какие-то такие приговорки псевдоправославные. Но, друг мой, представляешь — Богу обещать, что ты не будешь больше совершать этот грех? Ну вот выйдешь из храма — и уже согрешишь.

М. Борисова

— Да можно ещё и не выходя.

Свящ. Николай Конюхов

— Можно не выходя, да. Только отойдёшь — уже пихнёшь кого-то. Или там: «Да что же она так долго исповедуется?!» Я помню, прихожанин подходит и говорит: «Батюшка, я вот хотел подойти, у меня так особо грехов не было. Но, пока стоял на исповедь, очень долго осуждал вас и женщину передо мной, что она долго исповедовалась, чего-то вам рассказывала, рассказывала. И я прям извёлся весь. Но зато теперь есть, в чём каяться».

М. Борисова

— Повезло, что называется.

Свящ. Николай Конюхов

— Поэтому, конечно, не надо тот дар, который нам дал Христос, превращать в повод для страдания.

М. Борисова

— Но есть ещё в процессе общения много других подводных камней. Бывают ситуации, когда ты оказываешься между людьми, сильно недовольными друг другом. Ты не хочешь роли арбитра, но каждый из них тянет в разговоре с тобой тебя на свою сторону. А ты хочешь каким-то образом по крайней мере немножечко уменьшить их пыл осуждения друг друга, пусть и не примирить. Но в этот самый момент, когда ты пытаешься смягчить каждого из них, ты не можешь поставить себя в ситуацию, полностью отрицающую те претензии, которые этот человек высказывает в отношении своего оппонента. Потому что, если ты сразу же скажешь: ты не прав, зачем ты вот его обвиняешь в этом и этом? — разговора дальше не будет. То есть тебе отчасти нужно встать с ним на одну почву, чтобы потом в разговоре попытаться развернуть его всё-таки в позитив, по отношению к тому человеку.

Свящ. Николай Конюхов

— Я, вообще, со здоровым скептицизмом отношусь к попыткам взять и урегулировать какой-то конфликт двух взрослых людей. Если твои двое детей ссорятся между собой, ты можешь, да, дать одному высказаться, другому высказаться, побыть каким-то арбитром. Но когда двое взрослых людей выясняют отношения, лучше вообще туда не заходить даже.

М. Борисова

— Безусловно, если они этого не хотят. А если они хотят? Если тебе с утра звонит один из них и рассказывает, какой нехороший второй. А спустя несколько часов, звонит второй и рассказывает, какой нехороший первый.

Свящ. Николай Конюхов

— Знаете, вот я уже рассказывал, у меня папа ездил в сумасшедший дом — причащать психически больных людей. Он говорил: «Знаешь, самое главное — не вовлекаться в бред, который они тебе говорят». И мне это очень помогает, что вот не надо вовлекаться в бред другого человека. И когда один мне звонит на эмоциях, что вот этот там то, сё, пятое, десятое — это его эмоции, это его негатив. Почему ты должен в него вот вовлекаться каким-то образом? Если он хочет урегулировать через тебя взаимоотношения с другим человеком — подчас это может быть вообще переваливанием ответственности. И в итоге ты окажешься крайним. Сколько раз я это просто на себе даже испытал, когда вот люди, семейные пары просили меня выступить таким арбитром. В итоге я выходил виноватым. Они двое потом уже на меня обижались, а не на друг друга — находили как раз против кого дружить. То есть это такая история...

Я бы вообще избегал — вот когда тебя пытаются вовлечь в какой-то конфликт, где ты не являешься стороной конфликта, то лучше этого не делать и выдерживать нейтралитет. Единственное, что если ты любишь этого человека, ты можешь его поддержать. Но не в его претензиях к другому, а сказать, что я слышу тебя, понимаю твои чувства, я понимаю, что тебе неприятно и так далее. Просто выслушать его, как-то поддержать, сказать добрые слова. Всё — ты про того человека вообще ничего не сказал. Ты же всё равно и не знаешь даже. То есть вставать на какую-то сторону в конфликтах двух людей — это гиблое дело. А Христос говорит: «Блаженны миротворцы — они назовутся детьми Божьими». То есть если у тебя получилось как-то сказать одному человеку слово поддержки, другому, и они потом помирились — ну и замечательно. То есть как-то вот выступить таким буфером позитивным, который нашёл слова как раз не пустые, а содержательные, но точно без оценки. Не надо вот это — дружить против кого-то или там ещё что-то. В итоге, поверьте моему опыту, сами окажетесь крайними.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. Клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста в Москве священник Николай Конюхов был сегодня с нами в этот светлый вечер. С вами была Марина Борисова. До новых встреч, до свидания.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Духовные смыслы романа «Преступление и наказание». Татьяна Касаткина
• «Святой праведный воин Феодор Ушаков». Сергай Лачин, Виктор Лещенко
• «Внешняя политика США в конце 19 века». Григорий Елисеев

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов