«Патриарх Пимен. Церковная жизнь в Москве во второй половине ХХ века». Прот. Михаил Рязанцев

У нас в гостях был ключарь храма Христа Спасителя, председатель епархиального суда города Москвы протоиерей Михаил Рязанцев.

Наш гость поделился своими воспоминаниями о служении рядом с Патриархом Пименом и о том, какой была церковная жизнь в Москве во второй половине ХХ века.

Ведущие: Алексей Пичугин, Ксения Толоконникова.

---

А. Пичугин

— Здравствуйте, дорогие слушатели. Четверг и, как всегда, в эфире совместная программа радио «Вера» и музея, исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди». Я Алексей Пичугин, директор музея Ксения Толоконникова…

К. Толоконникова

— Добрый вечер.

А. Пичугин

— Наш гость сегодня протоиерей Михаил Рязанцев, ключарь храма Христа Спасителя и председатель епархиального суда города Москвы. Добрый вечер.

Протоиерей Михаил

— Добрый вечер.

К. Толоконникова

— У нас сегодня вторая встреча с батюшкой. И мы в прошлый раз, если мне не изменяет память, поправьте меня, если я ошибаюсь, мы остановились на том времени, когда вы проходили срочную службу в рядах советской армии.

А. Пичугин

— В Германии.

К. Толоконникова

— В Германии. И на том, что вам удалось исполнить свою отроческую мечту — вы увидели «Сикстинскую мадонну». Ну служба службой, потом служба закончилась. Кстати, как к вам относились, как к человеку верующему, как к сыну священника, однополчане или, как они там называются, сослуживцы?

А. Пичугин

— Сослуживцы.

Протоиерей Михаил

— Был курьезный случай, когда где-то уже год я прослужил, а я ходил в караул, служба была «через день — на ремень» — день мы отдыхали, день в карауле. И вот когда мы находились в карауле, было комсомольское собрание части. Я прихожу из караула, а меня все поздравляют. Я сначала не понял, что меня поздравляют: ну тебя с повышением, тебя выбрали — куда выбрали, что? А было голосование, там переизбирали вот это вот актив комсомольский, и меня выбрали, ну я не знаю, как это называется…

К. Толоконникова

— Комитет комсомола что ли?

Протоиерей Михаил

— Ну в комитет комсомола там каким-то главным. Я говорю: так я вообще не комсомолец даже. На что они там: как?! То есть они даже и не могли себе представить.

К. Толоконникова

— Да, конечно, тогда же прием в комсомольцы был повальным.

Протоиерей Михаил

— Не могли себе представить, что среди них может находиться не комсомолец. Ну потом они, конечно, исправили свою ошибку. Но больше никаких вопросов не было, почему там. А вот, и после этого, когда выяснилось, что я не комсомолец, через какое-то время меня вызывает парторг части в ленинскую комнату — ну это такая была комната отдыха, называлась ленинской, где там плакаты всякие были. И дает мне листок бумаги, говорит: пиши. Что писать? Заявление о приеме в комсомол. Я говорю: да я не собираюсь в комсомол вступать.

А. Пичугин

— «Как не собираешься?!»

Протоиерей Михаил

— Да, как не собираешься? Все вот, давай, пиши. И куда-то убежал. Естественно, я посидел там, почитал газеты, которые там были. Ничего писать не стал. И вот каким-то чудесным образом больше к этому вопросу никто не вернулся, я не знаю, почему.

К. Толоконникова

— То есть вы посидели какое-то время и ушли.

Протоиерей Михаил

— И ушел.

К. Толоконникова

— Оставив там чистый лист бумаги и ручку.

Протоиерей Михаил

— Я не помню, даже, по-моему, я его не оставил, просто сложил, то ли забрал, то ли выкинул. Просто я ушел из ленинской комнаты там по каким-то своим делам. Он убежал по своим делам. И вот я не знаю, почему, опять-таки, наверное, молитвы родителей, молитвы матери от меня отвели вот это вот…

К. Толоконникова

— Потому что ведь могли бы…

Протоиерей Михаил

— Могли.

К. Толоконникова

— Простите за такое просторечие, прикопаться-то могли бы очень серьезно.

Протоиерей Михаил

— Ну конечно.

К. Толоконникова

— Сделать жизнь невыносимой солдату-срочнику очень можно было легко.

Протоиерей Михаил

— Единственное вот объяснение для меня — это действительно вот материнская молитва.

К. Толоконникова

— Это как бы Господь закрыл им глаза и все.

Протоиерей Михаил

— Кстати, когда я уходил в армию, моя мама была у Святейшего Патриарха, просила, чтобы он помолился. Он дал мне, он ей дал просфорку, и сказал, чтобы раздробить ее на мелкие частички и чтобы ее высушить, и чтобы я взял ее с собой. И так мы и сделали: она там сшила мешочек мне, и я взял с собой в армию. И вот когда мы проходили курс молодого бойца, там была проверка тумбочек всяких и нашли вот этот. А я когда только вот меня забрали на призывной, я по утрам вот натощак по частичке так вот принимал. И сержант забирает этот мешочек и все, и куда-то вместе там со всем этим мусором, который собрали по тумбочкам, уносит. Ну для меня это, конечно, был момент неприятный. Я через какое-то время пошел там в то место, куда складывали вот это все, весь этот мусор, и все-таки нашел этот мешочек и потом уже перепрятал в такое место, где его не могли найти. И вот этот мешочек у меня все два года со мной. Он, конечно, с каждым днем становился все меньше…

А. Пичугин

— Вы фактически и сохранили просфору до конца.

Протоиерей Михаил

— Вот сохранил, да.

К. Толоконникова

— Потому что да, естественно, я так понимаю, что за два года в храме вам не удалось бывать.

Протоиерей Михаил

— Да.

К. Толоконникова

— И причащаться, естественно, тоже. То есть как бы Патриарх и благословил.

Протоиерей Михаил

— Вот с этой целью Святейший дал эту просфору. И эта просфора сопровождала меня на протяжении всех этих вот двух лет. И как мама моя рассказывает, он постоянно на протяжении двух этих лет, ну он всегда служил акафисты «Нечаянной Радости», но вот на протяжении этих двух лет он каждую пятницу он приезжал в храм в Обыденский переулок и служил акафисты «Нечаянной Радости».

К. Толоконникова

— То есть служба, молитвами вашей мамы…

Протоиерей Михаил

— Ну и батюшки тоже.

К. Толоконникова

— Ну, конечно, да.

Протоиерей Михаил

— И Святейшего, в общем.

К. Толоконникова

— Прошла благополучно.

Протоиерей Михаил

— Вот я что хочу сказать, что молитва делает очень большие дела. И если есть кому молиться, то можно ничего не бояться в своей жизни.

К. Толоконникова

— Если есть, кому за тебя помолиться, ну да.

А. Пичугин

— И закончилась ваша служба, вы вернулись…

Протоиерей Михаил

— Закончилась служба, вернулся на Светлой седмице. Ровно вот меня взяли 6 мая на сборный пункт…

К. Толоконникова

— На Георгия Победоносца.

Протоиерей Михаил

— Да, и 6 мая я прилетел в Москву из Германии и прибыл домой.

А. Пичугин

— Это 75-й год был, да?

Протоиерей Михаил

— Это 75-й год, да. И ну, естественно, стал готовиться к поступлению в духовную семинарию.

А. Пичугин

— Уже осенью надо идти в семинарию.

Протоиерей Михаил

— Да. Ну я сразу же вернулся в иподиаконство. Но до этого, я хочу сказать, что тоже был такой интересный случай. За тринадцатилетнее существование нашей части военной, где я служил, ни разу никого не отпускали в отпуск. И вдруг мне поступает предложение: мы тебя решили — это того, кто не комсомолец и того, кто вообще даже не собирался там, после того случая, — вдруг меня отпускают в отпуск.

А. Пичугин

— Домой.

Протоиерей Михаил

— Домой из Германии. И я приехал как раз на Рождество. Там было десять дней, по-моему, мне дали отпускных. Ну естественно, пришел в Богоявленский собор, пришел в форме, все так, конечно, обрадовались. И как раз, по-моему, в те дни отпевали Виктора Степановича Комарова.

А. Пичугин

— Регента.

Протоиерей Михаил

— Регента Богоявленского собора. И я помню, на его отпевании отец Виталий Боровой, который был тогда, протопресвитер, настоятелем Богоявленского собора, он, обращаясь вот к лежащему Виктору Степановичу, сказал, что я, наверное, своим голосом доставлял вам большие неприятности. А у него, конечно, ни слуха, и голос такой был резковатый, конечно, для регента это было не очень.

К. Толоконникова

— А там же еще нужно постоянно перестраиваться под возгласы священника.

Протоиерей Михаил

— Конечно. Так вот опять-таки чудо. А как мне потом мама рассказывала, она очень почитает преподобного Серафима Саровского, и вот однажды во сне она видит его, и он ей говорит: не переживай, он приедет. И вот так вот получилось, что я приехал в отпуск.

А. Пичугин

— А то, что вы служили иподиаконом, влияло на распорядок вашего семинарского обучения? Вы так же, как и все, жили в Лавре или имели возможность постоянно бывать в Москве?

Протоиерей Михаил

— Да, я жил в Лавре. Но у нас, конечно, Святейший не совершал таких вот поездок, как Патриарх Алексий, как теперешний Святейший Патриарх, а служил в основном в московских храмах по праздникам престольным. Жил я в основном в семинарии, а только на субботу, воскресенье и на вот такие отдельные праздники нас отпускали на богослужение. Причем в 1 классе, когда я поступил в 1 класс, вдруг поступает распоряжение. Обычно мы писали прошения на отъезд, когда я пришел, принес прошение, мне помощник инспектора сказал: а Святейший запретил первоклассникам иметь послушание вне Лавры. Для меня это было ударом. Ну как, еще до армии я иподиаконствовал, в семинарию поступил и меня отстранили.

К. Толоконникова

— Отрешили.

Протоиерей Михаил

— Отрешили от этого. Очень-очень был огорчен и просто подавлен даже какое-то время. И так получилось, что вот первый год в семинарии я провел безвыездно там. Но опять-таки вот в каких-то таких печальных ситуациях Господь посылает и какое-то утешение. Поскольку у меня был слух музыкальный, хоть я и не стал, не захотел учиться музыке, меня записали в семинарский хор. Второй хор, которым управлял отец Зотик Якимчук. И вот на Пасху наша череда была петь пасхальную ночь в Успенском соборе.

К. Толоконникова

— Лавры.

Протоиерей Михаил

— Лавры.

К. Толоконникова

— Слушателям просто нашим напоминаю.

Протоиерей Михаил

— В Успенском соборе Лавры. Он тогда был неотапливаемым, и перед Пасхой открывали все эти двери нараспашку, чтобы как-то уже погода весной теплее становилась, чтобы хоть с улицы немножко вот было теплее в самом соборе. И я помню, что пели мы, отец Матфей пел на клиросе, как обычно, где обычно он поет, а мы пели наверху, за крестом, за распятием, который венчает иконостас, то есть под самым куполом практически. И вот мы по лестнице из алтаря, по внутренней лестнице поднимались туда. И вот это было необыкновенное впечатление.

К. Толоконникова

— Там акустика, наверное, потрясающая.

Протоиерей Михаил

— Акустика потрясающая. Там даже те, у кого какие-то вот были слабые там голоса, на подпевках там которые были, певцы, звук просто летел, без всякого напряжения. Вот это было такое удовольствие там петь. Вот это вот единственный раз я побывал там наверху и испытал вот это чувство…

К. Толоконникова

— Ну счастье такое.

Протоиерей Михаил

— Чувство счастья, действительно счастья.

А. Пичугин

— Протоиерей Михаил Рязанцев, ключарь храма Христа Спасителя, в гостях у светлого радио.

К. Толоконникова

— То есть Патриарх Пимен не сделал для вас, для своего иподиакона, никакого исключения.

Протоиерей Михаил

— Вот применяя это к себе, я думаю, что он сделал это специально для меня. Потому что в чем смысл был вот этого запрета — он говорил, что первоклассники, которые обычно пришли с разных мест, из разных областей, из разных храмов, вот должны были напитаться тем духом лаврским, который тогда существовал, в то время. И это как раз должно было послужить вот тем фундаментом духовным для дальнейшей учебы и вот для дальнейшего служения в Церкви. И это действительно было, как я уже сейчас понимаю, это было действительно мудрым решением.

А. Пичугин

— А вы имели возможность ездить домой на выходные, субботу воскресенье?

Протоиерей Михаил

— Нет, уже я не ездил, но я пел в хоре.

К. Толоконникова

— В 1 классе нет.

Протоиерей Михаил

— Но уже после Пасхи, когда заканчивался вот этот учебный год, меня снова взяли, и я опять попал вот в эту знакомую среду для себя.

А. Пичугин

— А вы семинарию закончили за три года.

Протоиерей Михаил

— Да, я пропустил второй класс, меня из первого в третий сразу.

А. Пичугин

— И по окончании семинарии вы продолжали еще какое-то время иподиаконствовать, еще несколько лет.

Протоиерей Михаил

— Я после окончания семинарии поступил в академию.

А. Пичугин

— А, в академию, да, что-то я забыл.

Протоиерей Михаил

— Академию я закончил, как положено, учился все четыре года.

А. Пичугин

— И при этом тоже надо было жить в Загорске.

Протоиерей Михаил

— Нет, я уже к тому времени, к концу академии я уже женился, и меня стали отпускать домой ежедневно. То есть я где-то вот последний, да, я на третьем курсе женился и третий курс я ездил ежедневно.

А. Пичугин

— Из Москвы в Загорск.

Протоиерей Михаил

— Из Москвы в Загорск и обратно на электричке. Ну вот такой подвиг совершал.

К. Толоконникова

— Ну я вот хотела бы немножко назад отступить. Вот есть вопрос, который меня занимает и который я задаю многим наши собеседникам. А вот вы же не впервые попали в Лавру, поступив в семинарию, и до этого наверняка вас родители возили, да, к Преподобному. И я знаю, что во многих московских семьях церковных была такая традиция, например, перед началом учебного года детей привозить на молебен к Преподобному. А была ли у вас в семье такая традиция паломничеств? Например, в Печоры, или в Пюхтицу, или еще куда-то. Потому что я объясню, почему я интересуюсь. Почти все говорят, в том числе и выходцы из священнических семей, что нет, у нас такого не было. Ну максимум, только вот москвичей возили в Лавру, у нас не было это принято.

Протоиерей Михаил

— Ну да, у нас тоже не было принято. Но какое-то время мой батюшка вместе со своим однокашником по семинарии, отцом Алексием Злобиным, ездили в такие паломнические путешествия. У отца Алексия был "Москвич-407«й, и вот однажды…

А. Пичугин

— Неплохая машина по тем временам.

Протоиерей Михаил

— Отличная машина была. И вот однажды, как раз когда у меня родилась сестра, меня он взял с собой в эту паломническую поездку. И мы ездили в Пюхтицы, мы ездили в Печоры. И я там вот впервые увидел отца Алипия.

К. Толоконникова

— Воронова.

Протоиерей Михаил

— Он тогда был наместником. Но поездка в Печоры мне запомнилась тем, что когда нас посадили за трапезу, все уже поели, а я чего-то там ковырялся. То есть меня не стали, какое-то время подождали, потом сказали, что ну все, семеро одного не ждут, давайте пойдемте куда-то там дальше. Вот этот момент я помню. Вот это такая поездка была. А в основном действительно ездили только в Троице-Сергиеву Лавру. И вот как мама рассказывает, когда я был еще маленьким, когда мы приехали в Лавру, зашли в академический храм…

К. Толоконникова

— Покровский.

Протоиерей Михаил

— Покровский. На выходе я попросил: мам, дай мне монетку какую-нибудь. А зачем тебе? Ну дай мне. Она мне дала монетку, и я побежал куда-то в сторону, она за мной проследила. И я эту монетку бросил за батарею в храме. Она потом у меня спрашивает: а зачем, говорит, ты это сделал? А я говорю: а чтобы вернуться сюда.

К. Толоконникова

— И вы вернулись.

Протоиерей Михаил

— И я вернулся, да.

К. Толоконникова

— Интересно, почему за батарею. А сколько тогда, вот вы говорите, вы каждый день ездили на электричке, уже женившись, и сколько тогда электричка шла от Москвы до Загорска? Потому что и сейчас ведь довольно долго, даже если на экспрессе ехать.

А. Пичугин

— Ну на экспрессе-то час где-то.

Протоиерей Михаил

— Где-то, я сейчас уже не помню, но я вставал очень рано, ну где-то минут сорок, наверное.

А. Пичугин

— А где жили тогда?

Протоиерей Михаил

— А жили мы вот на Севастопольском проспекте. Раньше это Большая Зюзинская улица, в районе Черемушек.

К. Толоконникова

— То есть еще через всю Москву до вокзала.

Протоиерей Михаил

— Да, до «Комсомольской площади», до вокзала, и потом…

А. Пичугин

— То есть часов пять на дорогу выходило.

Протоиерей Михаил

— Ну нет, может быть, поменьше.

А. Пичугин

— Но все равно.

Протоиерей Михаил

— Четыре, может быть, точно, да.

К. Толоконникова

— А к окончанию, вас рукоположили, вы еще были студентом академии или уже окончили?

Протоиерей Михаил

— Да, меня рукоположили в 81-м году.

К. Толоконникова

— Я как раз родилась тогда.

Протоиерей Михаил

— В сан диакона, да. И я продолжал учиться и иподиаконствовать у Святейшего Патриарха Пимена.

А. Пичугин

— Будучи диаконом уже.

Протоиерей Михаил

— Да, будучи диаконом. Рукоположили меня как раз 15 марта, в Неделю Торжества Православия.

К. Толоконникова

— Совпало.

Протоиерей Михаил

— Вот как-то 15 марта, оно сопровождает. И вот и храм Державной Божией Матери, настоятелем которого я являюсь, возле храма Христа Спасителя, тоже праздник престольный 15 марта.

К. Толоконникова

— А мы в музее, я недавно нашла это, нам передали брошюрку, душеспасительную дореволюционную, вот какие в советское время сохранялись в домах некоторых. И тут я стала ее заносить в опись, перелистываю страницы, а из нее выпадает листовка. Листовка 17-го года, изданная по благословению митрополита московского Тихона, об обретении Державной иконы Божией Матери. То есть вот именно тогда изданная, вот эта листовка для народа. Вот так вот прямо недавно, за несколько дней до нашей с вами сегодняшней встречи я ее нашла.

Протоиерей Михаил

— Замечательно.

К. Толоконникова

— После эфира покажу фотографию, у меня есть в телефоне. И 15 марта вас рукополагают…

Протоиерей Михаил

— Рукополагают в сан диакона. Я продолжаю иподиаконствовать. И когда через какое-то время Святейший Патриарх меня награждает двойным орарем, я что-то так забеспокоился: что же, как же я буду теперь, что же, уже не буду иподиаконсвовать? На что отец Сергий Соколов меня утешил: да ты не переживай, у меня уже давно двойной орарь. Но все равно он ходил такой, перепоясанный этим одинарным орарем, уже будучи иеродиаконом.

А. Пичугин

— А служить удавалось диаконом?

Протоиерей Михаил

— Очень редко. В Богоявленском соборе когда иподиаконствовали, то удавалось, да.

А. Пичугин

— То есть на приход никакой вы не попали.

Протоиерей Михаил

— Нет, ну я учился в академии еще. И вот уже в конце учебы, в 82-м году, перед Благовещением, как раз на всенощной я подошел к Святейшему Патриарху и сказал: Ваше Святейшество, у меня заканчивается вот учеба, я хотел бы дальше рукоположиться в сан священника и служить. Ну он так как-то, как обычно, он так передернул губами и сказал: ну хорошо, я подумаю. И все. На следующий день мы приходим, праздник Благовещения, как раз престольный праздник одного из приделов Богоявленского собора. Выходим мы с омовением — я с правой стороны, иподиакон слева, посередине с кувшином. И вдруг обращается ко мне владыка Иов, он тогда постоянно служил со Святейшим Патриархом…

А. Пичугин

— Это кто?

Протоиерей Михаил

— Иов (Тывонюк).

А. Пичугин

— А это бывший Челябинский, на покое здесь, кстати, недалеко, в Ризоположенском храме.

Протоиерей Михаил

— Да. А тогда он работал в Отделе внешних церковных сношений, тогда он так назывался.

А. Пичугин

— Зарайским.

Протоиерей Михаил

— Зарайским, да, и постоянно служил со Святейшим Патриархом. Вдруг он обращается и говорит мне: иди в алтарь. Я думаю: что я натворил? Сразу у меня заработала память, думаю, что я сделал. И иду в алтарь. Там меня уже в дверях диаконских встречает отец Вячеслав Марченков и говорит мне: каешься? Я не пойму, говорю: каюсь. Накладывает мне епитрахиль на голову, разрешительную молитву. Я вхожу, не пойму, что такое. Меня к этому подводят, к жертвеннику, надевают мне белый воздух на голову — я тут все понял. Тебя сейчас Святейший рукополагать будет. Ну все.

А. Пичугин

— Это они вам такой сюрприз устроили.

К. Толоконникова

— То есть на другой день буквально после того, как вы…

Протоиерей Михаил

— Когда он сказал: я подумаю. И вдруг вот он решил на Благовещение меня рукополагать. Вот такой был интересный момент.

А. Пичугин

— И вот все, на этом уже иподиаконство закончилось.

Протоиерей Михаил

— На этом закончилось иподиаконство.

А. Пичугин

— А вот, простите, чуть ранее, когда вы сказали, вас наградили двойным орарем и вы беспокоились, что на этом оно закончится.

Протоиерей Михаил

— Да.

А. Пичугин

— А почему? Вы думали, что вас на приход куда-то отправят просто служить?

Протоиерей Михаил

— Нет. Просто мне хотелось вот еще быть со Святейшем.

К. Толоконникова

— При Патриархе.

Протоиерей Михаил

— При Патриархе, да. Нет, я ну на приход тогда, когда учились очно в академии, на приходы не отправляли, так что у меня год еще был учебы. Вот именно поэтому. Так вот, да, с Благовещения закончилось мое иподиаконство. Какое-то время я приходил в Богоявленский собор. Ну и меня Святейший оставил при Патриархии. Нигде мне приход никакой не дали, я был там дежурным: встречал, провожал приходящих архиереев там.

А. Пичугин

— А служили в Елоховском.

Протоиерей Михаил

— В Богоявленском, да, я приходил, служил. Но это было очень короткое время. И я даже как-то обиделся, думаю: ну как вот, я закончил академию, семинарию, академию, и вот сижу здесь, открываю двери, ну… Но это было недолго. И как-то, когда владыка митрополит Питирим пригласил Святейшего Патриарха в новое здание Издательского отдела на Погодинке, только-только его отстроили. И Святейший приехал, ну и мы тоже вместе с ним были, как сотрудники Патриархии, там была торжественная часть, владыка речь произносил. И вот в перерыве там какой-то был еще концертик небольшой. И вот в перерыве меня подзывает Святейший Патриарх и говорит: я решил тебя назначить в Новодевичий монастырь.

А. Пичугин

— Мы прервемся на этом буквально на минуту. Я напомню, что вы слушаете совместную программу радио «Вера» и музея, исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди». Ксения Толоконникова директор музея, я Алексей Пичугин. Наш гость протоиерей Михаил Рязанцев, ключарь храма Христа Спасителя и председатель епархиального суда города Москвы.

А. Пичугин

— Возвращаемся в студию светлого радио. Напомню, что это совместная программа музея, исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди» радио «Вера», по традиции каждый четверг мы в эфире. Директор музея Ксения Толоконникова, я Алексей Пичугин. И сегодня наш гость протоиерей Михаил Рязанцев, ключарь храма Христа Спасителя и председатель епархиального суда города Москвы.

К. Толоконникова

— В 82-м году, таким образом, вас назначают в Успенский храм бывшего Новодевичьего монастыря. Тогда монастыря не было.

Протоиерей Михаил

— Они очень долго писали во всех бумагах: «б. Новодевичий монастырь».

К. Толоконникова

— Да. И Успенский храм был просто приходским храмом, да, так получается?

Протоиерей Михаил

— Это было Патриаршее подворье. Вот поскольку там была резиденция митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, то почему-то считалось что это храм митрополичий, митрополита Ювеналия, но это было просто место его служения постоянного.

А. Пичугин

— И до сих пор, собственно говоря, он там служит же постоянно.

Протоиерей Михаил

— До сих пор, да, но теперь это уже действительно храм областной. И монастырь областной почему-то.

К. Толоконникова

— Московский областной епархии, которую как раз возглавляет владыка Ювеналий.

Протоиерей Михаил

— Московский областной епархии, да.

К. Толоконникова

— Уже долгие-долгие годы.

Протоиерей Михаил

— А тогда это было подворье Патриарха Московского и всея Руси, и оно относилось к хозяйственному управлению.

А. Пичугин

— Причем подворий тогда было не так много, как сейчас в Москве, каждый третий храм подворье, где-то сейчас так.

Протоиерей Михаил

— Даже, по-моему, это был единственный такой вот храм, особый у него статус был. И я там начал свое служение. Но меня как-то утешало то что, то есть я, конечно, был рад, но как всегда, когда приходишь на какое-то неизвестное место….

К. Толоконникова

— Там уже какие-то сложившиеся отношения, обычаи.

Протоиерей Михаил

— Меня утешало и обрадовало то, что там служил отец Василий Остальский —старый священник, в свое время окончивший еще Варшавский университет, богословский факультет. А мой батюшка с отцом Василием одно время, он был старше его, когда батюшка мой был еще студентом, он прислуживал в храме на Ордынке, а отец Василий уже служил там священником. И у нас давнишнее было знакомство с отцом Василием. Я подумал: ну вот, вроде бы все-таки свой человек. И кроме того там служил еще отец Иосиф Балабанов, нынешний митрополит, с которым мы учились в семинарии. Он закончил семинарию, не пошел в академию, принял монашество. Его митрополит Ювеналий постриг, рукоположил, и какое-то время он служил в Успенском храме Новодевичьего монастыря. И вот так началась моя стезя на поприще служения.

К. Толоконникова

— Уже священническое, собственно.

Протоиерей Михаил

— Уже священнического.

К. Толоконникова

— А там, в Новодевичьем монастыре, такая должна была быть особенная атмосфера, потому что я сужу по тому, что туда очень часто возили интуристов, как тогда говорили. Это же памятник архитектуры, жемчужина, потом же есть тут и музей, и действующий храм, то есть можно показать нашим зарубежным гостям, что у нас никаких гонений на Церковь нет. И у нас вот даже в музее хранится небольшая брошюрка, методичка для экскурсовода, работающего с интуристами: что именно им показывать, какие акценты расставлять и как демонстрировать вот этот вот Успенский храм. А вас каким-то образом инструктировали специально?

Протоиерей Михаил

— Приглашали, да. Предлагали. Но, слава Богу, это уже время такое, ближе…

А. Пичугин

— К перестройке.

К. Толоконникова

— К середине 80-х.

Протоиерей Михаил

— К перестройке, к середине 80-х, да. Это опять-таки все как-то само собой куда-то растворилось. Я вот помню такой момент, сейчас вот мало кто знает, что раньше были уполномоченные.

К. Толоконникова

— Да, Совета по делам религий.

Протоиерей Михаил

— Совета по делам религий были уполномоченные на местах. И уполномоченные давали регистрацию. Каждому священнику, кто принимал сан, давали регистрацию. То есть эта регистрация давала право, не хиротония давала право служить, а право служить в советских православных храмах давала регистрация вот этого вот уполномоченного.

А. Пичугин

— И священники боялись ее потерять.

К. Толоконникова

— Конечно.

Протоиерей Михаил

— Боялись потерять. Потому что если отнимают регистрацию, то практически уже это волчий билет, не принимали нигде.

А. Пичугин

— И в служении не запрещен, и вроде действующий священник, но регистрации нет — все, извините.

К. Толоконникова

— Вот ситуация такая как раз, по-моему, с отцом Сергием Желудковым, о котором мы с тобой недавно говорили. Он не был запрещен в священнослужении…

А. Пичугин

— Но до конца жизни он так, с регистрации его сняли и больше не ставили никуда.

К. Толоконникова

— И я напоминаю слушателям, с 61-го года была такая кривая ситуация, что священника нанимал на работу, он был наемным работником, нанимал на работу так называемый исполнительный орган, который обычно состоял из старосты, по-моему, казначея и кого-то еще. И вот этих вот деятелей очень часто мог прислать исполком просто. Они вообще могли быть нецерковными людьми и всячески ставить палки в колеса духовенству.

Протоиерей Михаил

— Да. И вот когда меня рукоположили и назначили в Новодевичий монастырь служить, мне отец Матфей Стаднюк, бывший тогда секретарем Святейшего Патриарха, сказал: ну ты там сходи к уполномоченному, там тебе должен дать регистрацию, возьми регистрацию. И дал телефон для связи. Я стал звонить. Ну секретарь поднимала трубку, представился: так и так, вот я такой-то, вот мне нужно взять регистрацию. Ну говорит, ладно, вот сейчас он занят, перезвоните попозже. Опять звоню попозже — опять занят. Вот так вот как-то несколько раз у меня получилось. Потом, видимо, им надоели мои звонки, и она уже передала трубку, соединила меня — по-моему, Плеханов фамилия его была, по Москве, — к самому этому уполномоченному. Он меня спрашивает: ну ты, говорит, служишь? — они все на ты обращались к священникам, ну тем более я еще молодой. Ну ты, говорит, служишь? Я говорю: да, говорю, служу. Ну и служи, что ты мне тут. Все.

К. Толоконникова

— А справка-то?

Протоиерей Михаил

— Все. То есть я, может быть, один из немногих первых, кто не получил эту регистрацию.

А. Пичугин

— И у вас ее никогда не было.

Протоиерей Михаил

— Никогда у меня ее, я ее в глаза… Нет, у батюшки-то моего было. Но я никогда не интересовался, а он никогда и не говорил об этом.

А. Пичугин

— Но в те же самые годы священник Московской области, например, а тем паче где-нибудь подальше, в Ярославской области, все равно еще без этой регистрации на приход приехать не мог.

Протоиерей Михаил

— Ну да. Но в Москве уже как-то было более лояльно. Это 82-й год.

К. Толоконникова

— Хотя это, слушайте, это же вот Брежнев умирает, вот Андропов…

Протоиерей Михаил

— Вот умер Брежнев, да.

К. Толоконникова

— Многие вспоминают это же как последний всплеск антицерковных гонений — тогда как раз некоторых арестовали, некоторых посадили. А как-то об этом в вашей среде говорили или это мимо прошло, вот это давление последнее андроповское на Церковь?

Протоиерей Михаил

— Нет, на вот на нашей семье это не отразилось. Хотя вот мой батюшка прослужил 20 лет в храме Трифона, ну «Знамения» Божией Матери, Трифона мученика, и вдруг его переводят. В конце 79-го года переводят в Покровский храм, в Лыщиков переулок.

А. Пичугин

— А, очень знакомое место.

Протоиерей Михаил

— Вот он там.

А. Пичугин

— На Лыщиковой горе, так его называли в Москве.

Протоиерей Михаил

— Да, там сейчас отец Владимир Ригин.

А. Пичугин

— Ваш предшественник по храму Христа Спасителя.

Протоиерей Михаил

— Мой предшественник по храму Христа Спасителя, да. И вот его переводят туда. Эта гора оказалась в таком котловане, потому что сейчас храм этот окружен многоэтажными домами, и уже, конечно, на гору там не похоже ничего.

К. Толоконникова

— Мало что похоже. Ну и Сивцев Вражек уже не похож на овраг.

Протоиерей Михаил

— Да. Что, почему? А это как раз перед Олимпиадой 80-го года. И как объяснили, что вот трасса эта как раз олимпийская, потому что в Мытищах это вот стрельбище олимпийское было. Ну и вот якобы мой батюшка только семинарию закончил, у него нет образования академического, а здесь нужны более такие, цивилизованные священники.

К. Толоконникова

— Вдруг спортсмены из Танзании заедут и некому будут с ними поговорить?

Протоиерей Михаил

— Ну я так думаю, все-таки сыграло роль то, что мой батюшка отстоял этот храм. Об этом мало кто знает.

К. Толоконникова

— Знаменский. А как?

Протоиерей Михаил

— Вот если вы сейчас вспомните, там идет эстакада.

А. Пичугин

— Да, Рижская эстакада.

Протоиерей Михаил

— Рижская эстакада и она делает такой вот изгиб.

К. Толоконникова

— Огибает храм.

А. Пичугин

— Да, я постоянно там съезжаю, каждый день почти.

Протоиерей Михаил

— А по первоначальному проекту она должна была проходить через храм.

А. Пичугин

— А, так его вовсе снести должны были…

К. Толоконникова

— Это в какие годы проект этот был составлен?

Протоиерей Михаил

— Ну это вот как раз где-то перед Олимпиадой тоже. Нет это, по-моему, когда я в армии служил.

К. Толоконникова

— В 70-е годы.

Протоиерей Михаил

— Да, в 70-е.

А. Пичугин

— Мы относительно недавно здесь говорили про Преображенский храм на Преображенской площади, который снесли, как раз единственный действующий, под предолгом строительства входа в метро.

К. Толоконникова

— Под предлогом строительства метро. И такая же история должна была произойти с храмом Рождества Пресвятой Богородицы во Владыкине. Там тоже проходит вот эта Алтуфьевская эстакада и храм, и она как бы ложится храму на плечо, то есть буквально вот-вот.

А. Пичугин

— Ну так же и с Рижской эстакадой, и с эстакадой Третьего кольца.

К. Толоконникова

— И какова же роль вашего отца вот в том, что храм этот, любимый москвичами, остался на своем месте?

Протоиерей Михаил

— Ну так я, об этом ведь как-то не принято было говорить, но там какие-то были, ходили по инстанциям, привлекали каких-то людей. И ну так вот все-таки пересмотрели проект.

К. Толоконникова

— То есть он обивал пороги вот эти все.

Протоиерей Михаил

— Да. Ну во всяком случае, когда я пришел из армии, я посмотрел на него — он весь седой оказался. Я-то уходил, еще седина ну только проглядывала. И вот потом, видимо, все это как раз и вылилось.

А. Пичугин

— Мы напомним, что в гостях у светлого радио сегодня протоиерей Михаил Рязанцев, ключарь храма Христа Спасителя.

К. Толоконникова

— И как раз в это время его перевели на Лыщикову гору.

Протоиерей Михаил

— Ну вот перед Олимпиадой, да.

А. Пичугин

— То есть вы как раз связываете это с тем, что…

Протоиерей Михаил

— Я думаю, что все это дало повод.

А. Пичугин

— А он был настоятелем Знаменского храма.

Протоиерей Михаил

— Он был настоятелем Знаменского храма. Ну его перевели настоятелем на Лыщикову гору. И там же вот он потом стал почетным настоятелем, когда уже отца Владимира Ригина.

А. Пичугин

— Ну и до конца жизни он там служил.

Протоиерей Михаил

— До конца жизни. Скончался как раз в метро, едучи на службу в храм.

А. Пичугин

— Получается, что… Мы вернемся вот к вопросу об уполномоченных. Вы справку не получали, но это уже было время, когда Харчев вот, спустя пару лет, придет к власти в Совет по делам религий.

К. Толоконникова

— Харчев в 85-м?

А. Пичугин

— В 84-м. Нам с Ксенией Андреевной знакомый, привечали его в музее как-то.

К. Толоконникова

— Да, имели честь познакомиться с предпоследним уполномоченным. Последний был Христораднов.

Протоиерей Михаил

— Да, это он был председателем вот этого Совета по делам религий.

А. Пичугин

— И считается, что с него начался какой-то разворот постепенный. Вернули монастырь все-таки Даниловский.

К. Толоконникова

— Нет, постановление о Даниловом монастыре было принято еще в 82-м году.

Протоиерей Михаил

— Как раз перед смертью Брежнева. Как говорят, он успел подписать вот это разрешение, и в скором времени скончался, в 82-м году.

А. Пичугин

— Сначала Донской же монастырь.

К. Толоконникова

— Да, потом Данилов монастырь. Но его, я напомню слушателям, его, конечно, передавали Церкви не как монастырь. Его передавали как административный центр, где должны были проходить совещания с международным участием, конференции, посвященные борьбе за мир, и вот все то, к чему была, так сказать, призвана Церковь в советском государстве.

А. Пичугин

— У нас есть программа с Алексеем Константиновичем Светозарским на эту тему, где он все рассказывает, можно в архиве найти на сайте радио «Вера».

Протоиерей Михаил

— Причем была альтернатива: предложили Новоспасский и Данилов монастырь. И вот когда Святейший Патриарх Пимен объезжал тот монастырь и другой, что-то вот в Новоспасском, он то ли поскользнулся, то ли ногу подвернул и, видимо, это послужило знаком, что…

К. Толоконникова

— Это я вспоминаю историю об Иване Грозном и кирпиче, выпавшем из купола Софийского собора вологодского.

Протоиерей Михаил

— Ну вот такая была история. О ней лучше расскажет отец Владимир Диваков, конечно, если вы его спросите, он был свидетелем всего этого.

К. Толоконникова

— Ну и промыслительно это было, потому что Даниил Московский, святой покровитель Москвы.

Протоиерей Михаил

— Конечно. И я помню, когда передали Данилов монастырь, стали его восстанавливать, Святейший Патриарх распорядился на всех богослужениях петь тропарь князю Даниилу Московскому.

К. Толоконникова

— Да, и вот об этом Алексей Константинович тоже рассказывал, и он говорил, что впрямую…

А. Пичугин

— Это такой маркер бы тайный.

К. Толоконникова

— Впрямую этого священники не объявляли, но вот это был как знак такой для церковной Москвы, прихожане, как всегда в Советском Союзе, те кто знают —sapienti sat — знающему достаточно. И это было как бы вот начало такое, робкое еще начало вот этой вот весны, такая капель, да. И потом уже подготовка к тысячелетию Крещения Руси, и уже вот такой как бы водопад, да, тают эти снега, половодье церковное. Каким вам запомнился 88-й год?

Протоиерей Михаил

— Я служил в Новодевичьем монастыре, уже прошло сколько, уже шесть лет, шестой год я служил. И я помню, было какое-то архиерейское, по-моему, совещание. А перед этим произвели ремонт Успенского храма Новодевичьего монастыря — поменяли полы, как-то укрепили храм. И вот происходило архиерейское совещание перед вот этими праздниками. Ну естественно, я не был участником, но где-то так был с краю и краем уха слышал, о чем там велась речь. И мне только запомнился такой момент. Ведь раньше, если вот кто помнит, архиереи на митрах не имели крестиков…

А. Пичугин

— Да, и это к 88-му году.

Протоиерей Михаил

— Крестики были только у митрополитов. И вот юбилей Крещения Руси, архиереи выразили такое пожелание, что вот надо бы вернуть крестики всем архиереям и обратились к Святейшему. Ну он так подумал и сказал, что нет, пусть все останется, как и было. И уже, по-моему, крестики вернули при Патриархе Алексии.

А. Пичугин

— А, это не к 88-му году.

Протоиерей Михаил

— Нет, это не к 88-му году, в 88-м году еще…

К. Толоконникова

— Еще только митрополиты были.

Протоиерей Михаил

— Кресты не вернули архиереям, да. Вот это то, что я помню. А торжества в основном были, конечно, в Даниловом монастыре. В Богоявленском Святейший не служил, а есть фильм этого богослужения. Но он уже, конечно, тяжко…

К. Толоконникова

— Есть, да. Он был тяжело болен уже в это время, ослаб.

Протоиерей Михаил

— Был концерт в Большом театре, пел хор отца Матфея. Это тоже было событие.

К. Толоконникова

— У нас в музее есть фотографии. Это красота.

Протоиерей Михаил

— Да, это было событие, которое ну это было редчайшим таким случаем, чтобы церковный хор, и даже не только церковные, никакие хоры у нас практически не исполняли церковные песнопения. Была там только «Утренняя песня», которую пели с закрытыми ртами, просто мелодию — это Бортнянского Херувимская. И мало кто знал, что это действительно Херувимская песнь, потому что она пелась без слов.

К. Толоконникова

— Как раз и пластинки тогда стали записывать, к тысячелетию Крещения Руси.

Протоиерей Михаил

— Пластинки, стали записывать, да. Первая такая пластинка, она вышла где-то в 40-х, по-моему, годах — юбилей был восстановления патриаршества, я сейчас не помню. Вот и после долгого перерыва, в 77-м году проходила конференция всех предстоятелей и представителей всех церквей, не только православных, но за мир и там, как обычно, вот такая миротворческая. И сюда съехались все, ну папа римский не приезжал, были его представители, а так все были предстоятели Православных Церквей. И я еще тогда учился в семинарии, у нас студентов в помощь сюда откомандировали, в Москву. И вот как раз к этому событию вышла такая пластинка в голубом конверте. И на этом голубом конверте был такой голубь с оливковой ветвью. А потом уже…

К. Толоконникова

— Я боюсь, что в свободную продажу эта пластинка не поступала.

Протоиерей Михаил

— Нет-нет, это только участникам раздавались. Ну и поскольку мы там участвовали, то и нам тоже перепала. А следующая пластинка, не одна уже, вот к 88-му году.

К. Толоконникова

— Целый цикл, они даже были двойными.

А. Пичугин

— В музее есть, нет?

К. Толоконникова

— Есть, да, а как же. И они были единообразно оформлены, у них была единая стилистика. Очень с большим вкусом, надо сказать, это было сделано.

Протоиерей Михаил

— Да. Там был хор Ленинградских школ, отдельно. Отдельная пластинка был хор вот Троице-Сергиевой Лавры.

К. Толоконникова

— Хор Матвеева был.

Протоиерей Михаил

— Хор Матвеева. И, по-моему, еще что-то было, я уже сейчас не помню. Их вот было как раз несколько.

К. Толоконникова

— Там были аннотации на русском и английском языках, хорошие фотографии. Ну, в общем, это было такое, как тогда говорили, экспортное издание тоже. Я хотела, мы планировали поговорить еще о храме Христа Спасителя, о начале, о том вообще, как это все начиналось. Но мне кажется…

Протоиерей Михаил

— Я думаю, этому нужно посвятить отдельную передачу.

К. Толоконникова

— Этому нужно посвятить отдельный выпуск. Потому что ну не хочется вот сейчас второпях. Вот Леша мне показывает, что у нас осталось четыре минуты. Ну что четыре минуты, как сказал бы мой папа, ни о чем. Поэтому даже не будем начинать, остановимся на конце 80-х годов.

А. Пичугин

— А вы до назначения в храм Христа Спасителя так и служили в Новодевичьем монастыре, да?

Протоиерей Михаил

— Я служил даже и после назначения в храм Христа Спасителя.

А. Пичугин

— Ну поскольку его еще не было.

Протоиерей Михаил

— Поскольку его еще не было, да.

К. Толоконникова

— И мне хотелось вот что спросить. Многие священники вспоминают о конце 80-х годов, что вот наступил какой-то момент, когда в храм валом пошли люди, валом пошли креститься. Ну как бы в советских храмах было много людей, да, всегда, естественно, потому что самих храмов было мало. Но все это не выходило за рамки той обыденности. И вдруг обвалилось. Когда это произошло вот по вашем воспоминаниям?

Протоиерей Михаил

— Ну это произошло не сразу прямо после Крещения Руси, после 88-го года, а это где-то в начале 90-х. Да, действительно, так и было. И пошли не только крестить детей, но пошли креститься взрослые. И уже в эпоху Патриарха Алексия II было принято решение делать вот эти баптистерии для крещения взрослых. Потому что не было практически ничего такого в наших храмах. Взрослых, если даже какие-то были единичные случаи, крестили просто вот…

К. Толоконникова

— Поливали из ковшика, да.

Протоиерей Михаил

— Поливанием над купелью, там в лучшем случае там в тазике ставили и поливали так вот уже.

А. Пичугин

— А то и кропили иногда.

Протоиерей Михаил

— Иногда кропили, по-разному, да.

К. Толоконникова

— У меня вот почему-то отложилось, что меня так крестили как раз.

Протоиерей Михаил

— Да, может быть, так. По-разному.

К. Толоконникова

— А тебя как раз в это время крестили, да?

А. Пичугин

— Ну примерно в это время, да. Ну я уже был большой, не было в храмах, только что отданных Церкви, не было купелей, куда можно было там уже, условно так, большого ребенка поместить.

К. Толоконникова

— Затолкать, да.

А. Пичугин

— Затолкать, да. Поэтому, насколько я помню, был тазик и окропление.

Протоиерей Михаил

— Поскольку у нас остается мало времени, мне бы хотелось закончить, конечно, эпохой Патриарха Пимена. Я служил в Новодевичьем, Святейший приезжал обычно всегда на «Смоленскую», совершал богослужение. Поскольку он же, когда был Крутицким и Коломенским митрополитом, он же там жил, в этой резиденции.

К. Толоконникова

— Конечно.

Протоиерей Михаил

— И как говорят, он очень любил приходить в будничные службы на клирос и читать канон, уже будучи митрополитом Крутицким. И вот когда он скончался — 3 мая 80-го года, на Пасху, в пасхальные дни…

А. Пичугин

— 90-го.

Протоиерей Михаил

— 90-го года, да, ему было, не дожил до 80-ти несколько месяцев. Я, естественно, принимал участие и в отпевании, и сопровождал гроб на автобусе из Богоявленского собора до Лавры. И видел, как вдоль всего Ярославского шоссе стоял народ, провожал.

К. Толоконникова

— А, люди стояли и провожали.

Протоиерей Михаил

— Люди стояли.

К. Толоконникова

— А откуда было известно, что именно таким путем?

Протоиерей Михаил

— Ну очевидно, конечно, это не сообщалось. Но сарафанное радио, оно работало, мне кажется, лучше, чем интернет сейчас. И когда вот уже похоронили Святейшего Патриарха, все почему-то все, вот с кем ни общался, сказали: все, закончилась эпоха. Эпоха вот та, советская.

А. Пичугин

— Да, действительно, так и было.

Протоиерей Михаил

— Мы не знали, что будет дальше. Но почему-то почувствовали что то, что было, уже его не будет, все закончилось.

К. Толоконникова

— С тем хорошим и тем плохим, что было. Вот та эпоха.

А. Пичугин

— Ну что же, спасибо большое. Тогда, действительно, мы надеемся, что храму Христа Спасителя мы посвятим отдельную программу. Это очень интересная история наверняка — о первых годах, когда все это начиналось.

К. Толоконникова

— Многие москвичи, наши ровесники, помнят, как этот храм вырастал постепенно.

А. Пичугин

— Я вот двух передних зубов лишился там. Я пошел смотреть, как только-только вот закрыли…

Протоиерей Михаил

— Молочных, надеюсь?

А. Пичугин

— Нет, уже нет. Да, я споткнулся и кубарем летел. Там сейчас уже нету этого холмика, там как раз сейчас комплекс храма краем заходит, а был холм небольшой и выход из метро «Кропоткинская». И я слетел прямо в железное ограждение.

К. Толоконникова

— Ну нам будет о чем вспомнить. Спасибо вам большое, отец Михаил, за такой интересный рассказ. Будем прощаться.

А. Пичугин

— Спасибо большое. Протоиерей Михаил Рязанцев, ключарь храма Христа Спасителя, председатель епархиального суда города Москвы, был гостем программы «Светлый вечер». И это была совместная программа радио «Вера» музея, исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди». Пишите нам на адрес радиостанции — [email protected].

К. Толоконникова

— И на адрес музея — [email protected].

А. Пичугин

— До свидания.