Поделиться
У нас в гостях был композитор, дирижер, основатель и руководитель «Первого Симфонического Оркестра» и «Московского Мужского Хора» Сергей Желудков.
В преддверии премьеры исполнения всенощного бдения на музыку нашего гостя разговор шел о том, почему композиторы обращаются в своем творчестве к церковным богослужениям, с какими сложностями при этом приходится сталкиваться, и чем такая музыка примечательна.
Ведущий: Алексей Пичугин
А. Пичугин:
— Дорогие слушатели, здравствуйте! Это «Светлый вечер» на светлом радио. Меня зовут Алексей Пичугин. Рад вас приветствовать и с удовольствием представляю нашего гостя, в ближайший час эту часть светлого вечера здесь, в студии, вместе с вами и вместе с нами проведёт композитор, дирижёр, основатель и руководитель Первого симфонического оркестра и Московского мужского хора Сергей Желудков. Здравствуйте.
С. Желудков:
— Здравствуйте, Алексей.
А. Пичугин:
— У нас замечательный повод. В Большом Зале Московской Консерватории на Троицу, 23 июня, в 7 вечера состоится мировая премьера Всенощного бдения. Музыку написал наш гость, ваша музыка. И во всём есть удивительный момент. Как я понял, последний раз целиком вот всенощное бдение было написано в музыкальном смысле Рахманиновым, да?
С. Желудков:
— Да, так получилось.
А. Пичугин:
— То есть, сразу вопрос, простите, много ли у нас церковных композиторов, просто композиторов, которые написали целиком музыку ко всенощному бдению?
С. Желудков:
— Конечно. У нас очень много прекрасных композиторов, которые написали высокодуховные и, можно сказать, эталонные образцы всенощного бдения. Это и Павел Григорьевич Чесноков, и...
А. Пичугин:
— То есть это целиком?
С. Желудков:
— Целиком, да. Собственно, это и Гречанинов, и Архангельский. Ну, конечно же, Рахманинов, Чайковский. Они обращались к этому циклу и писали свои сочинения. Но дело в том, что Чайковский и Рахманинов были композиторами в широком смысле слова. Они не были композиторами-регентами, либо композиторами, которые работали чисто в хоровом жанре. Чайковский и Рахманинов работали в музыкальном смысле очень широко. Они были авторами симфонических произведений, камерных, вокальных. Писали оперы, кантаты, симфонии, концерты.
А. Пичугин:
— Но Гречанинов тоже, в общем, не только своими церковными произведениями известен.
С. Желудков:
— Конечно, но в большинстве своем мы знаем его как церковного композитора. И его творчество нашло воплощение свое, и именно принесло ему известность на почве духовной музыки. А вот Сергей Васильевич и Петр Ильич, они все-таки здесь композиторы большие, классики, и вот в их творчестве всенощное бдение занимало большую роль, потому что они видели в этом продолжение традиции русской духовной музыки, их обобщение, их консолидацию и продолжение истории этой богатейшей русской традиции, к которой они обращались, потому что Пётр Ильич до этого обрабатывал концерты Бортнянского, он очень часто использовал духовную музыку в своих сочинениях. Если вы знаете, увертюра «1812 год», написанная к открытию храма Христа Спасителя, начинается словами: «Спаси, Господи, люди Твоя», тропарь первого гласа, и очень много напевов и интонаций, как и Пётр Ильич, так и Сергей Васильевич использовали в своих сочинениях. Они, ну, я бы назвал их такими миссионерами музыкальными, потому что по всему миру звучит их музыка, по всему миру звучат эти напевы. И людям на подкорку записывается именно эта русская духовная интонация.
А. Пичугин:
— А в вашей жизни церковная музыка как появилась?
С. Желудков:
— Она появилась очень внезапно. Я учился еще на дирижерско-хоровом отделении и пришел первый раз в храм Сорока Севастийских мучеников, потому что мне хотелось услышать репертуар церковного хора. И, о чудо, я попал как раз в то место, где был замечательный хор, очень большой, который исполнял потрясающе классический репертуар. Вот эти все композиторы, которых мы с вами перечислили, они там присутствовали на службе, их сочинения там исполняли, и это, на самом деле, большая редкость. И это было очень качественно, возвышенно, и это вот, я помню, мои самые достаточно сильные впечатления. Много позже я уже стал регентом на Патриаршьем Крутицком подворье, и вот служа там, конечно же, освоил большой репертуар духовной музыки, и там была сочинена моя литургия, которую я тогда так и назвал «Крутицкая». Мы сделали ее премьеру в 2018 году в храме Климента Папы Римского в Замоскворечье.
А. Пичугин:
— Мне кажется, мы тогда её представляли на Радио ВЕРА.
С. Желудков:
— Да, да. Это вот был большой духовный цикл. Тогда же я написал, обобщил, так сказать, всю историю рождественских песнопений. Мы сделали очень большой сборник под редакцией Московского мужского хора. И вот сейчас уже, спустя столько лет, всенощное бдение явилось такой кульминацией этого духовного пути.
А. Пичугин:
— Даже не знаю, насколько этот вопрос закономерен. Есть у нас всё-таки действительно два таких богослужения, основополагающих, которые церковные люди посещают, это правда, Литургия, конечно же, в первую очередь. Всенощное бдение, на всенощное всё-таки люди меньше ходят в храмы. Песнопения, которые звучат на всенощном бдении, они менее знакомы, так скажем, с одной стороны. С другой стороны, если мы говорим не о полном всенощном бдении, а об отдельно, когда у нас совершается там вечерня или утреня, то там вообще хор в меньшей степени задействован в будни, но вот всенощное бдение, оно торжественное, вот для композитора, что все-таки сложнее: литургия или всенощное бдение, учитывая, не знаю, это, наверное, очень такой профанный вопрос, но как я его себе вижу, исходя из того, что песнопения и литургия, причём написанные разными композиторами, они обычно у людей на слуху. И когда начинают исполнять что-то из Чеснокова, что-то из Бортнянского, что-то из Гречанинова, у человека всё равно в голове срабатывает что-то, у церковных людей что-то срабатывает, да? А вот со всенощным бдением, наверное, здесь сложнее. Или нет, или я не прав?
С. Желудков:
— Вы знаете, литургия по своей форме и вообще по тому местоположению в богослужебном цикле, который она занимает, конечно же, в счёт того, что там совершается таинство Причащения, люди посещают чаще и обращают, конечно, больше своего молитвенного внимания и вообще, в принципе, внимания на то, что происходит утром. В принципе, это и концентрация утренняя, она такая более активная, поэтому литургия воспринимается нами как некое празднество и торжество. На самом деле это ошибочное мнение, потому что всенощное бдение тоже является частью этой службы, и на всенощном бдении мы видим наиболее сжатую, сконцентрированную форму. Потому что вот со стороны композиторской, если писать литургию, в ней очень много моментов, когда нужно что-то озвучить, но по форме это очень тяжело скомпоновать, потому что есть моменты, которые связаны с определенными действиями духовенства. И, например, в отличие от всенощного бдения, где номера песнопений идут один за одним, и здесь вы прям как на концерте присутствуете, у вас прям эти номера идут один, второй, третий, у вас такая оратория получается. И вы здесь присутствуете, если говорить о светской позиции, на таком вечернем концерте полноценном, где у вас есть возможность подготовиться уже к утреннему таинству. И, конечно же, вот для меня писать литургию было очень тяжело, потому что есть эталонные образцы, на которые все равняются, которые все знают. Это очень известные номера того же самого Чайковского, опять же, Чеснокова.
А. Пичугин:
— А вам приходится действовать внутри каких-то рамок жёстких или нет?
С. Желудков:
— Конечно, обязательно. Дело в том, что духовная музыка, она очень сложна тем, что как бы ни хотелось разлететься мыслью и каким-то вдохновением, необходимо действовать в рамках богослужения, потому что невозможно написать ектинью, которая будет звучать полчаса, потому что это, в принципе, невозможно. У нас есть определенный временной период, есть определенное действие духовенства, которое оно совершает. Поэтому вы должны вложить всю концентрацию, все эмоции, все вдохновение в определенную форму. И в этой форме еще выразить те чувства, которые происходят именно в этот момент, как со стороны духовенства, так и со стороны прихожан. То есть здесь квинтэссенция всего, это такой сгусток энергии. И чем всенощное бдение еще тяжело, что это достаточно стремительная служба. И она очень энергетически затратная, поэтому здесь вы за определённое количество времени получаете столько, сколько бы вы, например, послушали несколько симфоний у какого-либо композитора по энергетике, и по мысли музыкальной.
А. Пичугин:
— Мы сейчас перейдём к музыке, потом вернёмся к разговору о богослужебной музыке, но сейчас мы слушаем нашего гостя Сергея Желудкова, его произведение. И первым прозвучит в нашей программе концерт для фортепиано с оркестром, третья часть концерта. Расскажите буквально в двух словах про то, что это за произведение.
С. Желудков:
— Замечательно, что он сегодня прозвучит как раз в нашей передаче, потому что третья часть, она тоже очень духовно насыщенная. Она начинается с тропаря: «Помысли, душе моя, горький час смерти». И, собственно, эта мысль о Страшном суде и вообще о воскресении проходит красной нитью через все сочинение. И вот в третьей части здесь столкновение добра и зла, и этих сил в итоге, где побеждает, конечно же, добро, и заканчивается все Вознесением.
А. Пичугин:
— Слушаем.
Звучит музыка.
А. Пичугин:
— Друзья, напомним, что в гостях у светлого радио сегодня композитор Сергей Желудков, дирижёр, основатель, руководитель Первого симфонического оркестра и Московского мужского хора. Ещё раз напомним, что на Троицу, 23 июня, в 7 вечера в Большом зале Московской консерватории пройдет мировая премьера всенощного бдения, написанного нашим гостем. Вот мы говорим сейчас в основном о духовной музыке, о сложностях, с которыми сталкиваются композиторы, которые пишут духовную музыку, и вопрос, который, наверное, всегда задают церковным композиторам, Вы, кстати, себя ощущаете церковным композитором? Или это неправомерно, как говорят, православный журналист, православный музыкант, церковный композитор? Это не сужение рамок?
С. Желудков:
— Ну, конечно, я думаю, это не совсем корректное определение композиторского творчества, потому что, в принципе, как вы правильно заметили, оно достаточно имеет широкий спектр действий.
А. Пичугин:
— А советские композиторы обращались к церковной музыке?
С. Желудков:
— Конечно, если говорить, например, о временном отрезке, Николай Семенович Голованов, который являлся, безусловно, уже в то время советским композитором и дирижером первейшим Большого театра, и был такой даже период, когда его травили, головановщина. Вот, но мы знаем, что при нем был расцвет Большого театра, и вот он был выпускником Синодального училища, он был регентом и писал очень много музыки, и вот в своем творчестве он, на самом деле, очень серьезно подошел к освоению духовного репертуара, они общались с Сергеем Васильевичем Рахманиновым, и вот все его сочинения, которые, кстати, не так давно, в 2000-х годах, были только исполнены, первый раз спустя столько лет после его смерти, то есть он даже не предполагал, что его музыка будет исполнена. Конечно, он является советским композитором. Александров, которого мы все знаем.
А. Пичугин:
— Но это все-таки его период, знаете, скорее, вопрос, когда я говорю: советский, и в нашем, наверное, уже теперь представлении, ну вот, Николай Семенович Голованов, он жил в первой половине 20 века, в 1953 году его не стало. Александров дольше, но всё равно вот этот его церковный период жизни и творчества, он приходится на более ранний период. Эпоху развитого социализма, что ли, скажем.
С. Желудков:
— Ну, давайте возьмём Сергея Сергеевича Прокофьева, который не так сильно отличился на этом поприще, но всё-таки написал одно сочинение. Это «Многолетие». Но сейчас популярнее, наверное, «Многолетия» не найти в церковной музыке. Можно ли назвать Сергея Сергеевича православным композитором? Я думаю, что можно. И духовным композитором, безусловно. Поэтому всё зависит от степени талантливости.
А. Пичугин:
— Мой вопрос, который очень часто задают людям, которые пишут духовную музыку, пишется произведение с прицелом на исполнение за богослужением или концертном исполнении?
С. Желудков:
— Вы знаете, для меня нет разделения за богослужением или в концерте. Я представляю, как это должно звучать в храме, потому что я знаю распорядок службы. И я знаю, что такое концертная эстрада, большие залы, где есть тоже свой распорядок, и если вы будете опять же, там, позволять себе какие-то вольности, это, в принципе, будет никому неинтересно. Здесь был момент в другом, потому что нужно было продолжить историческую линию. И чтобы к этому подойти, ну, нужно было как-то вырасти профессионально, духовно и создать такое сочинение не своими руками, потому что то, как оно создавалось, это на самом деле было действительно для меня чудесным образом. Мы тогда собирались поехать на Соловки с супругой, и вот буквально за неделю до этого, как поток информации откуда-то свыше, я вставал каждое утро и буквально до обеда сочинял, вот даже не надо было ничего придумывать, эта музыка просто шла, я ее сидел и записывал. И вот мы съездили на Соловки, там была совершенно потрясающая поездка, нам повезло, во-первых, с погодой, и мы все обошли пешком, весь архипелаг. И, как оказалось, были там, где, в принципе, невозможно было быть, потому что люди туда не ходят. И мы все это обошли. Поэтому вот такой паломнический тур был.
А. Пичугин:
— А на Соловках вы тоже писали?
С. Желудков:
— Да, конечно. Я вот уже приехал, сколько это, две недели, и сочинение 19 номеров закончено. До этого я просто даже не помышлял, что я к этому подойду, я буду... Это было страшно, понимаете? Есть образцы эталонные. Вот ты пишешь либо лучше, либо ты никак не пишешь. Но это должно было быть на уровне, и это должно было быть пронзительно. Ну, вот так получилось.
А. Пичугин:
— Тогда почему всенощную Рахманинова так редко исполняют в храмах? Ну, есть храм на Ордынке, действительно, «Всех скорбящих радосте», где полностью всенощная Рахманинова, Литургия Чайковского исполняется. Но в храмах я не так часто встречаю, даже отдельные. Или это сложно для...
С. Желудков:
— Вы знаете, эту, на самом деле, утку уже давно запустили многие теоретики, потому что, как бы, они же видят перед собой партитуру, да, и там мы видим симфоническое развитие, многоголосье, да, это они смотрят и ужасаются. О, это ж невозможно петь в храме, потому что это ж сколько народу надо. Ничего подобного. Есть определенные переложения, и у нас очень много талантливых регентов, тех же самых, которых, практикующих. Они сделали замечательное переложение этого всенощного бдения, и оно очень часто исполняется в храмах, и просто для этого, понимаете, нужно иметь определённый уровень духовный, профессиональный, потому что дирижировать такую музыку — это как водить болид Формулы-1, знаете, здесь не сядешь за телегу.
А. Пичугин:
— Ну да, если ты всю жизнь водишь обычный автомобиль по улицам Москвы, а потом вдруг садишься, да не обязательно Формула-1, просто за ралли и пытаешься что-то исполнить, то это, да, ну вот не получится, но тут, конечно, мы рискуем уйти в другой важный разговор. Храмов у нас сейчас много, а хороший хор — это до сих пор большая редкость. В Москве, конечно, с этим лучше, в Петербурге, в больших городах, но в целом у нас, конечно, количество людей, которые могут, хотят петь в церкви, самое главное, профессионально могут. Вот вы говорите, переложили, да, регент переложил. Регент — это тот человек, который богослужение может знать и должен знать практически лучше служащего священника. А вот с этим у нас, конечно, очень часто большие проблемы. Это печально, потому что хочется, чтобы очень красиво всё звучало. В Византии, откуда мы получили наше богослужение, всё ведь было задумано под такое очень-очень профессиональное исполнение, когда речь шла о больших храмах.
С. Желудков:
— Вы знаете, я бы не связывал это с печалью всё-таки, потому что здесь всё в руках прихожан. И кто, как ни прихожане, могут своим словом и делом, прежде всего, поддержать поющих и регентующих.
А. Пичугин:
— Ну в деревенских храмах в Ивановской области, там дай Бог, чтобы кто-нибудь пришёл и спел.
С. Желудков:
— Вы знаете, у меня очень много товарищей, которые как раз-таки поют, регентуют в Ивановских, Вологодских, Саратовских областях. В Саратовских там, слава Богу, вообще всё замечательно. Вообще по нашим областям, и они ездят туда из Москвы некоторые петь, потому что там люди понимают, что вот у них есть храм, который построили предки, это собор, который они восстановили там всем селом, областью. И они понимают, что помимо украшений физических, таких как стены, окна, алтарь, предметы утвари, одежды, здесь еще должно быть и духовное наполнение. Вот мы сейчас, например, недавно были в Калининградской области, и в одном из поселков приморских зашли в кирху, которая сейчас уже, естественно, является православным храмом, и услышали потрясающий состав хора. Потрясающе. Там их немного, их шесть человек, но они поют так профессионально, красиво и стройно. Причем это люди разного сословия, разного возраста, не обязательно музыканты, они делают свое дело, им это нравится, они берут частные уроки, им помогают прихожане, и эти прихожане приходят на службу как на праздник, они слушают песнопения, и они образовываются тем же самым на этих богослужениях, не только получая, ну, там, окормляясь, да, но они еще и музыкально растут. У них нет возможности поехать, там, в филармонию, в московскую, да, там, в калининградскую, вот у них есть поселок свой приморский. Но там у них есть репертуар классический, как в Москве. Вот это было большим удивлением.
А. Пичугин:
— Мы возвращаемся к музыке. Звучит сейчас фортепианное трио. Напомню, что произведение написал наш гость, композитор Сергей Желудков. Тоже в двух словах надо про него сказать.
С. Желудков:
— Эта музыка была впервые представлена в Новосибирске на открытии Музея древнерусской и старообрядческой иконы, совершенно потрясающая выставка, которую помогло провести Рериховское общество Сибирское и Центр искусств «Москва». И вот там это сочинение впервые прозвучало в исполнении солистов Новосибирской консерватории. Вот сейчас вы услышите в исполнении солистов Первого симфонического оркестра.
А. Пичугин:
— Слушаем музыку, и я напомню, что в гостях у светлого радио сегодня композитор, руководитель, дирижёр, основатель Первого симфонического оркестра и Московского мужского хора Сергей Желудков. Я Алексей Пичугин. Буквально через несколько минут мы к нашему разговору вернёмся.
А. Пичугин:
— Возвращаемся в студию светлого радио. Напомню, друзья, что в гостях у нас сегодня композитор, дирижер, основатель и руководитель Первого симфонического оркестра и Московского мужского хора Сергей Желудков. Мы говорим о церковной музыке, слушаем не церковную музыку при этом. И напоминаем и приглашаем вас, друзья, 23 июня в 7 вечера на мировую премьеру «Всенощного бдения» Сергея Желудкова в Большом зале Московской консерватории. А по отдельности или, может быть, вместе эти произведения уже за богослужением звучали?
С. Желудков:
— Да, они потихонечку исполнялись с момента сочинения в 2021 году. Ну, так получилось, что что-то сочиняется, и, естественно, это распространяется таким сарафанным радио. Очень много записей. Ребята присылают вообще, храмы. Вот, а в целом оно будет впервые представлено, потому что это 19 номеров, это такой большой цикл, серьёзный, потому что, когда я писал, я старался не сокращать, во-первых, текстовую версию, это неизменяемые песнопения, и они на сегодняшний день представлены наиболее полно в музыкальном смысле за богослужением. Поэтому оттуда можно что-то, так сказать, делать купюры, вот, ну, в принципе, добавлять там уже что-то излишнее.
А. Пичугин:
— Ну, добавлять, конечно, излишне, но в целом всё это вместе... Когда мы говорим «мировая премьера», мы говорим о том, что это будет мировая такая концертная премьера.
С. Желудков:
— Да-да-да, это впервые воплощение вот в таком полноценном виде.
А. Пичугин:
— А после 23 июня, после консерватории московской где-то это ещё вот в концертном виде будет представлена полностью?
С. Желудков:
— Сейчас мы вот уже рассматриваем наш спектр гастролей, где мы ещё можем это представить, потому что, конечно же, хотелось бы, чтобы это звучало, чтобы люди этим вдохновлялись, и чтобы это пошло, конечно, в широкие массы. Для нас это очень важно.
А. Пичугин:
— Можно ли говорить о том, что на такие концерты приходят люди очень разных взглядов, позиций, я имею в виду отношения к церкви, богослужению, потому что я вспоминаю, где я читал, может быть, у Ардова, ну, многие кто описывал, что в советские годы на Большую Ордынку приходили, когда исполнялась всенощная Рахманинова, литургия Чайковского, приходили абсолютно разные люди, и даже служащий там архиепископ Киприан (Зернов) специально готовил проповеди под то, что придут люди, ну, абсолютно не церковные, в первую очередь придут послушать хор.
С. Желудков:
— Вы знаете, на самом деле, это было очень для меня большое удивление, когда я начинал воплощать этот концерт 23-го числа, потому что откликнулось очень много людей, которые действительно поддержали. Если говорить там с точки зрения своего эго и говорить, что это я написал, это я исполнил, тут прямо сейчас вот со сцены, на броневике, то нет, это действительно соборное действие, потому что очень много людей, которые откликнулись, которые помогли с залом. Это, например, Союз композиторов Евразии, Андрей Батурин пришел на помощь мне и вот, собственно, помог с площадкой. Это и компания Кругосвет Карго, которая помогла и с хором, и там леди джентльмены, RG Development. Это люди, которые разных сословий, разных взглядов, но они объединились все вместе, чтобы сделать одно такое великое дело, потому что они понимают, что это большое событие, это большое музыкальное и историческое событие. И вот поучаствовать в этом вечере, внести свою лепту для них было очень важно. Сейчас очень много писем приходит от людей даже разных конфессий и взглядов, потому что здесь музыка, здесь нету каких-то мировоззрений, понимаете, вот этих светских. И мы говорим о продолжении нашей русской традиции, нашей истории, истории нашего государства, истории нашей нации и месте этого события в истории общемировой музыки. Поэтому, конечно, здесь поддерживают все и с большим удовольствием это слушают и ждут.
А. Пичугин:
— Я правильно понимаю, опять же, простите, очень дилетантский, наверное, вопрос, что именно в русской православной традиции есть вот такая музыкальная разноплановая составляющая, потому что если мы возьмем греческое православие или южнославянское, то там в основном это будет совершенно другая музыкальная традиция?
С. Желудков:
— Музыка, она на самом деле такой причудливый организм, который благодаря таланту того или иного композитора и вообще его профессиональным качествам, она преломляется в его творчестве и вообще может быть использована, знаете, в разных видах. Вот, например, если вы возьмете сочинение Павла Григорьевича Чеснокова, в его музыке вообще можно слышать и Верди, и Вагнера, и Стравинского, не говоря уже...
А. Пичугин:
— Я слышал Херувимскую... На самом деле, я могу сейчас ошибиться, но это переложение митрополита Иллариона, но изначально на это музыка Баха.
С. Желудков:
— Да это очень часто происходит потому что, например, людям иногда нравится мелодии, они запоминаются, и композиторы, которые присутствуют в храме, регенты, священнослужители, конечно, они используют этот метод для на широкий проф, видим, и почему бы и нет? Если здесь указывается принадлежность композиторская к Баху, и мы понимаем, что это музыка, которая ложится. Ведь Бах, он тоже можно сказать, очень духовный композитор, прежде всего. И почему бы не звучать его музыке? Потому что, например, у меня тоже есть музыка, которая входит в сборник католических песнопений тоже на Причащение среди всех католических композиторов. Но есть ли в этом какой-то политический смысл? Конечно, нет. Мы делаем всё общее дело.
А. Пичугин:
— Нет, я сейчас... Я про другое. Я сейчас пытаюсь... Может быть, я не совсем грамотно сформулировал из-за того, что я так хорошо разбираюсь в музыке. Поэтому я не могу сформулировать грамотно. Греческий распев, он одноголосье, или как правильно это назвать? —
С. Желудков:
— Монодия.
А. Пичугин:
— Да, вот та реформа, которая у нас произошла в России во второй половине 17-го, в начале 18-го века, когда у нас стала исполняться церковная музыка, скорее, с такими западноевропейскими вариациями, вот это у нас как бы очень сильно всё изменило, в отличие от, там, греческой традиции?
С. Желудков:
— Во-первых, это нам никак не помешало, потому что музыка у нас развивалась вместе с государственным строем и вообще с историей. Взять допетровское время, потом послепетровское время, мы не можем же вечно ездить на лошади, да, и как бы есть деревянной ложкой. Нет, конечно, но есть все-таки определенные вещи, которые русский народ себе взял на вооружение, преломил их в своем творчестве и развил до такой недосягаемой высоты, в том же самом творчестве Рахманинова и Чайковского, где они использовали эти напевы. Те же самые греческие, киевские, да, и мы эту музыку слушаем и чувствуем её как настоящую русскую музыку. Вы никогда даже в жизни не подумаете, что это какие-то там распевы зарубежные. Потому что это, знаете, такая замечательная черта русского художника. взять именно какие-то основополагающие вещи из традиции другой нации, государства, и преломить в своем отечестве, но сделать это на таком высоком уровне, что все скажут: ух ты, а как-то мы до этого не додумались. Ну, вот такая вот наша судьба.
А. Пичугин:
— Мы слушаем музыку, я напомню, что говорим мы о церковной музыке, слушаем не церковную музыку, и «Симфония в красном». Что это такое?
С. Желудков:
— Это симфония. Что значит в красном? Ну, красная значит красивая. И это большие мои были такие чаяния по поводу русской народной музыки. Я обратился именно к народным напевам. Где-то была стилизация, где-то настоящие эти народные песни, которые на протяжении всей жизни мне сопутствовали. Я сделал такую симфонию. Мне хотелось, знаете, показать такой самый такой свежий и нетривиальный взгляд на русскую музыку, что она может быть на русскую народную музыку, которая может быть на симфоническом на симфонической эстраде так же важна и так же значима, как и классика. Поэтому это симфония, как симфония в классическом представлении, с ее формой и развитиями. И в «Красном», как красно, как отсылка к нашим корням и вообще к тому, чем является народная музыка.
А. Пичугин:
— Напомню, друзья, что в гостях у светлого радио сегодня композитор, руководитель, дирижёр, основатель Первого симфонического оркестра и Московского мужского хора Сергей Желудков. Вот мы в основном говорим о церковной музыке, а что творчество ваше гораздо шире, мы всё время про это говорим и слушаем мы вашу музыку, которая не относится к церковной. Что у вас происходит сейчас в вашем творчестве, скажем, светском?
С. Желудков:
— Но сейчас у нас очень большие планы, в том числе с оркестром. Мы сделали очень много интересных проектов. Один из них — это музыка для Art NFT. Она так и называется, Art NFT Music. Музыка написана мной для картин Сальвадора Дали, великого испанца, его диптих. И одна из них — это музыкальный палиндром к картине «Венера и Эрос».
А. Пичугин:
— Что такое музыкальный палиндром?
С. Желудков:
— Музыкальный палиндром — это композиция, которую можно слушать и в одном, и в другом направлении.
А. Пичугин:
— То есть это как поэзия и палиндром, понятно, что читается наоборот, то же самое.
С. Желудков:
— Так и в музыке. Ну, здесь, на самом деле, была сложная задача, потому что 60 инструментов сделать так, чтобы они звучали все вместе, а ещё и туда, и обратно, отражались зеркально. Это достаточно была высокая планка, которую удалось реализовать. И этот проект, на самом деле, стал таким очень интересным среди искусства. Например, сейчас мы делаем еще проекты с нашими великими учеными. Мы представили проект концерт-репетиция с оркестром, где мы сажаем наших зрителей прямо в оркестр и проводим такую лекцию, я рассказываю о музыке, я говорю, что это живой организм, они могут почувствовать, музыканты дают возможность этим людям прикоснуться к своим инструментам быть полноценными участниками настоящей симфонической репетиции иногда даже я прошу подирижировать, поэтому вот эти проекты они на сегодняшний день в нашем репертуаре мы их активно используем и ждем наших слушателей.
А. Пичугин:
— Какие ближайшие будут?
С. Желудков:
— Ближайшие концерты у нас запланированы на сентябрь. Следите за нашими соцсетями, за нашим телеграм-каналом Первого симфонического оркестра. Мы, собственно, публикуем там всю информацию.
А. Пичугин:
— До сентября еще есть какое-то количество времени. Нужно подготовиться. Если вы куда-то уезжаете, вернуться в Москву. Тем более, что все сезоны у нас обычно с осени начинаются. Я так понимаю, что вот премьера всенощного бдения, мировая премьера всенощного бдения, это такое... Ну, практически, можно сказать, завершение сезонов?
С. Желудков:
— Да, это на самом деле чудесное событие. И как оно произошло, это... Я считаю, что это абсолютное чудо, потому что мне, как всегда, пришла мысль о том, что нужно реализовать концепцию, проект. И я, конечно же, написал во все залы, и мне пришли отказы. Ну, как бы потому, что такие большие залы, они расписаны на годы вперед, и невозможно просто... Потому что кому-то захотелось исполнить что-то. Вот. И как-то так я подумал, ну, ладно, значит, придётся мне отложить. Не судьба, да. И я зашёл в храм Большое Вознесение, потому что я там рядом находился и когда-то там служил. Вот, посмотрел, какая там прекрасная реставрация. Вообще, очень люблю этот храм. И в храме раздался звонок вот как раз от Андрея Батурина, который мне позвонил и сказал, что есть 23 число, только 23, больше ничего нет, и все, больше ничего не будет. Надо вот подумать, нужно ли это число. Я сказал, конечно же, нужно, 23, значит, 23. Положил трубку, посмотрел в календарь, а это день Святой Троицы. Ну, как это, кроме как чудом, назвать невозможно. Поэтому, конечно же, нашлись люди, которые поддержали организацию этого события очень большого, и вот благодаря всем оно состоится.
А. Пичугин:
— А вы сами свою регентскую историю продолжаете? Или уже сейчас времени не хватает?
С. Желудков:
— Знаете, к сожалению, сейчас уже не так много времени, потому что я руководитель двух больших коллективов, которые требуют отеческого внимания. И не всегда получается... Так как я с большим перфекционизмом отношусь к своей деятельности, для меня регентство — это тоже большой период в моей жизни. И, конечно, иногда я прихожу, провожу какие-то службы, но они такие, знаете, более концертные, потому что, конечно же, та деятельность, которая была у меня раньше, она уже на сегодняшний момент не имеет места быть.
А. Пичугин:
— А концертные службы — это как?
С. Желудков:
— Мы исполняем очень много сочинений неизвестных. Это Лядова, Стравинского, Гречанинова. Я беру эти песнопения, перерабатываю для московского мужского хора, чтобы люди могли послушать. Почему именно для мужского хора? Потому что это такая, знаете, наша русская традиция. У нас испокон веков мужские хоры. Поэтому собственные песнопения у меня все для мужского хора написаны. И вот такие, как я их называю, концертные службы, где люди могут не только пойти в храм помолиться, а именно послушать что-то новое, узнать для себя, и я считаю, что такая музыка имеет право на существование в храме. Она, в принципе, была написана для этого. И если у меня есть возможность её воплотить и дать ей жизнь, почему бы и нет?
А. Пичугин:
— Ну что ж, 23 июня, на Троицу, в 7 вечера, дорогие друзья, вы можете прийти в Большой зал Московской консерватории на мировую премьеру всенощного бдения, которое написал наш гость, композитор Сергей Желудков. Мы заканчиваем нашу программу произведением «Венера и Эрос». Что это за произведение?
С. Желудков:
— Это сочинение как раз-таки музыкальным палиндром из диптиха, посвященному Сальвадору Дали. Вот в исполнении первого симфонического оркестра вы услышите все, что происходит, во-первых, на картине, во-вторых, зашифрованные имя и фамилию Сальвадора Дали, эту музыку, ну и, конечно, сам палиндром, который вы можете прокручивать и туда, и обратно, и так до бесконечности.
А. Пичугин:
— Ну, для людей, которые не обладают музыкальным слухом. наверное, сделать это сложно, чтобы в голове это вот как-то туда-сюда прокрутить. Но, тем не менее, всё равно насладиться хорошей музыкой мы всегда можем. Слушаем произведение, прощаемся с вами. Ждём в Большом Зале Московской Консерватории. Спасибо. Сергей Желудков, композитор, дирижёр, основатель и руководитель Первого симфонического оркестра Московского мужского хора и Алексей Пичугин. До свидания.
С. Желудков:
— Спасибо большое. До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
Послание к Римлянам святого апостола Павла
Поделиться
Рим., 87 зач., IV, 13-25.
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Как ощутить в своём сердце и своей жизни действие Божественной благодати? Довольно чёткий ответ на этот вопрос даёт тот отрывок из 4-й главы послания к Римлянам, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 4.
13 Ибо не законом даровано Аврааму, или семени его, обетование — быть наследником мира, но праведностью веры.
14 Если утверждающиеся на законе суть наследники, то тщетна вера, бездейственно обетование;
15 ибо закон производит гнев, потому что, где нет закона, нет и преступления.
16 Итак по вере, чтобы было по милости, дабы обетование было непреложно для всех, не только по закону, но и по вере потомков Авраама, который есть отец всем нам
17 (как написано: Я поставил тебя отцом многих народов) пред Богом, Которому он поверил, животворящим мертвых и называющим несуществующее, как существующее.
18 Он, сверх надежды, поверил с надеждою, через что сделался отцом многих народов, по сказанному: «так многочисленно будет семя твое».
19 И, не изнемогши в вере, он не помышлял, что тело его, почти столетнего, уже омертвело, и утроба Саррина в омертвении;
20 не поколебался в обетовании Божием неверием, но пребыл тверд в вере, воздав славу Богу
21 и будучи вполне уверен, что Он силен и исполнить обещанное.
22 Потому и вменилось ему в праведность.
23 А впрочем не в отношении к нему одному написано, что вменилось ему,
24 но и в отношении к нам; вменится и нам, верующим в Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса Христа, Господа нашего,
25 Который предан за грехи наши и воскрес для оправдания нашего.
В только что прозвучавшем отрывке апостол Павел противопоставляет жизнь по закону и жизнь по вере. По его словам, тщательно исполняя предписания религиозного устава, спастись невозможно. Ключевым условием спасения является живая вера в сердце человека. То есть такая вера, которая проявляет себя в поступках. Причём апостол поясняет, какие именно это должны быть поступки. Для этого он приводит в пример своим слушателям образа праведного Авраама, родоначальника евреев.
Бог пообещал Аврааму, что от него произойдёт великий народ. Поверить в это обещание было нелегко. Однако Аврааму это удалось. И Бог благословил его за это. Казалось бы, в чём сложность? Господь Сам пообещал, Сам исполнил, а потом Сам благословил. Спрашивается, за что Аврааму такая милость? А сложность в том, что Авраам и его жена Сарра были в очень преклонных годах. Кроме того, Сарра была бесплодна. Также было ещё одно препятствие. Для того, чтобы обещания исполнились, Аврааму было необходимо оставить всё нажитое за долгую жизнь, разорвать все связи с окружающими и уйти на склоне лет в совершено другой регион. Место, где он никого не знал и его воспринимали как чужестранца. В эпоху праведника это было довольно опасным и рискованным предприятием. Наконец, даже тогда, когда Авраам принял решение и переселился в Палестину, ему пришлось ждать довольно долгое время пока обещанное начнёт исполняться.
Итак, мы видим, что обещания-то от Бога были. А вот довериться, а потом и поддерживать веру в эти обещания было делом непростым. Аврааму пришлось столкнуться с рядом трудностей. Это и немощи человеческой природы, и противодействие уклада жизни в древнем социуме, и утомительная атмосфера неопределённости. Однако, несмотря на это, праведник действовал так, будто всё сказанное Богом уже исполнились. Как говорит сегодня апостол, он видел «несуществующее, как существующее».
Согласитесь, такое поведение подразумевает огромный риск. Это словно постоянно делать шаг в пустоту. В отличие от механического исполнения привычного ритуального действия здесь полная неопределённость развития событий и совершенная непредсказуемость результатов. А потому поддерживать в себе это доверие — творческая работа, постоянная импровизация, которая всегда сопровождается эмоциональным, интеллектуальным и духовным напряжением. Но это и ценно. Это напряжение и привлекает к человеку Божественную благодать. Это и есть живая, спасительная вера.
В заключении отрывка апостол прямо говорит: всё это напрямую касается и нас. Если хотим ощутить в своём сердце движение благодати Божией, исполнения одного ритуального устава недостаточно. Мы призваны во всех своих делах жить так, будто бы благодать уже действует через нас. Иначе говоря, все свои мысли, чувства, слова и поступки сверять с Евангелием Христовым. Тот, кто воспитал в себе этот навык, однажды с удивлением обнаружит, что всё, обещанное нам Богом, исполнилось в точности — сами того не ожидая, мы обнаружим себя участниками Царства Небесного.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
Помощь зависимым людям в Санкт-Петербурге
Поделиться
Диакон Кирилл Шабров из Санкт-Петербурга служит в православной Церкви, а также 20 лет помогает людям, зависимым от алкоголя и наркотиков. Отец Кирилл трудится психологом в благотворительной общественной организации «Фавор». Здесь действует амбулаторная программа помощи зависимым. То есть каждый день, в течение трёх месяцев, люди приходят сюда на занятия со священниками и психологами. Такая программа реабилитации подходит не всем, ведь зависимый человек продолжает находиться в привычной среде и всякий раз вынужден испытывать себя на стойкость. Но в то же время, если он остаётся в социуме, у него есть семья, работа – это поддерживает его в борьбе с зависимостью. Главное - подопечный должен сам захотеть избавиться от этой болезни.
По словам диакона Кирилла, сложнее выздоравливать тем, кто верит в свой контроль над ситуацией. Но спасти зависимых может только полная трезвость. Однако в «Фаворе» — это не единственная цель. Местные специалисты, прежде всего, помогают человеку изменить взгляд на жизнь и впустить в неё Бога.
Петербуржец Борис прошёл реабилитацию пять лет назад. «Я очень удивился, когда меня спросили: «зачем тебе нужна трезвость?», - говорит мужчина. - Я думал, что она мне просто необходима и всё, а о том, что буду делать после - не задумывался. Оказалось, мне нужно научиться по-новому преодолевать трудности и переживать эмоции. Чтобы в будущем не заливать всё это алкоголем, а именно проживать».
В общественной организации «Фавор» зависимые люди бесплатно получают профессиональную помощь. У них появляется шанс на новую жизнь.
Проекту «Фавор» очень важна поддержка. Узнать об этом больше можно на сайте: miloserdie.ru, в разделе «Где нужна помощь».
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Путь к священству». Прот. Михаил Плетнев
Поделиться
У нас в студии был руководитель координационного центра по противодействию наркомании и алкоголизму, клирик храма Спаса Нерукотворного Образа на Конюшенной площади в Санкт-Петербурге протоиерей Максим Плетнёв.
Наш гость рассказал о своем приходе к вере, как в Церкви нашел ответы на свои вопросы, почему решил стать священником и как помощь зависимым стала частью его служения.
