«Книга блаженного Августина «Исповедь». Архимандрит Симеон (Томачинский)

У нас в студии был доцент Московской духовной академии архимандрит Симеон (Томачинский).

В первый день поста мы говорили о книге блаженного Августина «Исповедь» и почему для нашего гостя она стала одной из тех книг, которые он старается перечитывать каждым Великим постом.

Ведущий: Константин Мацан

---

Константин Мацан

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие друзья. У микрофона Константин Мацан. Этой программой мы открываем новый цикл бесед, которые на этой неделе, пять программ, будут выходить в «Светлом вечере» в часе с 8 до 9. Этот цикл мы условно назвали «Книги Великого поста» или «Книга на Великий пост». Спикеры Радио ВЕРА наши друзья, которых вы тоже хорошо знаете и часто слышите у нас в эфире, будут делиться размышлениями над страницами книг, которые они читают или перечитывают Великим постом и соответственно могут смело рекомендовать нам всем, как некое чтение на пост. Я с трепетной радостью нашего сегодняшнего гостя приветствую. Архимандрит Симеон (Томачинский), кандидат богословия, кандидат филологических наук, доцент Московской духовной академии. Добрый вечер.

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Добрый вечер.

Константин Мацан

— Недавно, буквально несколько месяцев назад, мы с вами встречались тут, в студии, на волнах Радио ВЕРА, тоже про книгу говорили. Говорили про «Письма баламута» Льюиса. Но вот сегодня чтение на Великий пост. Я очень рад, что именно эту книгу вы предложили, именно она для вас связана с Великим постом. Это «Исповедь» блаженного Августина. Шедевр мировой литературы, философии, чего угодно, книга, без которой вся история западной культуры и всего мира была бы просто другой. Я не могу с самого общего вопроса не начать. Если бы вас попросили сформулировать, главная для вас тема этой книги, а там много разных тем, в сердце что первое вспоминается, когда вы слышите «Исповедь» блаженного Августина?

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Это путь человека к Богу. Главная цитата оттуда, ее часто цитируют, она в самом начале «Исповеди»: «Ты создал нас для Себя и не знает покоя сердце наше, пока не вернется к Тебе». Это обращение к Богу блаженного Августина. Действительно, для меня эта книга особенно дорога, потому что с нее во многом начиналось мое воцерковление и духовное чтение в свое время. Еще, помню, читал ее в светском издательстве, по-моему, 90-го года выпуска, она у меня вся теперь исчеркана, в закладочках.

Константин Мацан

— Воображаю.

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Да, да. Дорогое для меня издание. Конечно, в Великом посту есть еще интересная, важная книга протоиерей Александра Шмемана «Великий пост», но ее один раз прочитаешь, чтобы понять, как устроен пост, что это значит. Она, конечно, символическая, важнейшая для понимания многих моментов. А здесь, вроде бы, формально в «Исповеди» непосредственно про Великий пост речи нет, но есть про покаяние, про обращение к Богу — самое главное, с чем мы встречаемся в Великом посту. Неслучайно, пост начинается с чтения Великого покаянного канона Андрея Критского. Они как-то рифмуются между собой.

Константин Мацан

— Я бы, знаете, какую вам хотел, продолжая разговор, цитату предложить, и чтобы вы над ней поразмышляли. Такие слова есть у Августина в «Исповеди»: «Ясно сознаю я, Господи, что люблю Тебя, тут сомнений нет. Ты поразил сердце мое словом Твоим, и я полюбил Тебя». Мне представляется, что эти слова можно воспринять.... кто-то воспримет с опаской, сразу включается для православного читателя привычное: как же я могу сказать, что я люблю Бога? Ведь в Евангелии Христос говорит: «Кто Меня возлюбит, тот заповеди Мои соблюдет». Так могу ли я сказать так дерзновенно, что я соблюл заповеди и люблю Бога. Нет, надо встать в позицию некого смирения, сказать, что я, конечно, не достоин сказать, что я по-настоящему люблю Бога. И, наверное, это справедливая позиция такого смирения. Но, наверное, справедливо и правда в том, что Августин пишет. Не слишком ли это дерзновенно так сказать о себе: я люблю Тебя, Господи, здесь нет сомнений.

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— У нас апостол Павел вообще говорит: кто не любит Бога, да будет проклят, маран-афа. Поэтому здесь понятно, что мы отрекаемся временами, к сожалению, от Бога, падаем, уходим от Него, блуждаем. Это процесс болезненный, мучительный для нас всех, но мы все же любим Его, и если мы христиане, мы не можем об этом не говорить. В этом весь Закон и пророки, люби Бога и ближнего. Просто разные степени, конечно, приближения к Богу, разные степени любви. Но то, о чем говорит святитель Августин... Я, кстати, так предпочитаю его называть, хотя понятно, что традиция у нас блаженный Августин, я не знаю, может быть, мы отдельно это упомянем.

Константин Мацан

— Это интересно. Сейчас можно сказать об этом, в чем разница?

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Блаженный в нашей традиции — это всё-таки юродивый. Блаженный Максим Московский, Василий, в честь которого собор Василия Блаженного, Псковские юродивые, Новгородские, они блаженные, как разряд святых. Сюда Августин, ну, никак не подходит, потому что никакого юродства там точно не было, там был интеллектуальный, духовный поиск. Это в силу традиции сложившейся, пришедшей с Запада, беатус, дословно блаженный переводится. Есть замечательная работа иеромонаха Серафима (Роуза), который тоже всегда говорил, что в Великий пост он всегда перечитывает «Исповедь» блаженного Августина. Может быть, я у него это в какой-то мере позаимствовал. У него прекрасная книга, я участвовал в ее переводе в свое время, он там разбирает, что вообще-то его называли агиос святые, Фотий Константинопольский, святой, святитель. Августин блаженный это может быть литературная традиция. У нас есть такие казусы, как Григорий Двоеслов, который просто неправильный перевод «диалогус», поэтому на самом деле он Собеседник. С Августином то же самое. Тем более, у нас еще блаженный Иероним Стридонский, который тоже никак к юродивым не относится. В этом смысле это такое наименование, которое, мне кажется, может быть поправлено, потому что это, если в церковном употреблении, не в ту сторону нас уводит. Некоторые говорят, что это в силу того, что некоторые взгляды блаженного Августина были не совсем православные, о Святой Троице, например. Хотя он писал еще до формулировки православного учения о Троице. В конце он говорит о том, что о, Святая Троица, Господи, если я что-то не так сказал, то Ты меня прости, исправь меня тогда, я. как говорится, не со зла. У Иеронима Стридонского ничего такого нет, отклонений. Или Григория Нисского мы не называем блаженным, хотя у него тоже есть пререкаемые взгляды, которые впоследствии были осуждены. Не он сам, а такое направление мысли было осуждено на Вселенском Соборе, но Григорий Нисский святитель.

Константин Мацан

— У нас, кстати, была про него отдельная программа в одном из циклов с философом Алексеем Гагинским. Так что на сайте radiovera.ru можно поискать и подробно прослушать про жизнь и учение, все те спорные или не спорные взгляды Григория Нисского.

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Извините за такой, может быть, длинноватый экскурс.

Константин Мацан

— Это очень хорошо.

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— С понятиями... мне кажется, важно его называть, потому что святитель Августин иначе звучит, между прочим, уже иконы его пишут часто как святителя. Ясно, что он в святительском чине, епископ был. В этом смысле его писания для нас очень важны и питательны для души, особенно «Исповедь», несомненно, на первом месте.

Константин Мацан

— Я еще к одной цитате обращусь. Вы привели первые знаменитейшие слова, которые прямо на первой странице Исповеди«, конечно, они не могли не прозвучать в нашей программе. Что «Ты, Господи, создал нам для Себя и не успокоится сердце наше, пока не вернется к Тебе». А буквально через строчку за ними следует еще одна, как мне кажется, важная и интересная мысль, вернее даже некое воззвание, исповедание. Августин пишет: «Но кто воззовет к Тебе, не зная Тебя? Или чтобы познать Тебя, надо воззвать к Тебе». Эта тема, если угодно, что сначала? Сначала обратиться к Богу и так убедиться, что Он есть и отвечает тебе, или сначала верить, что Он есть и ответит, и это будет побуждением к обращению? Я почему об этом спрашиваю и хочу, чтобы вы что-то об этом сказали, для меня это входит в резонанс с тем, что одна моя знакомая сказала своей подруге очень по-простому, которая говорит, я в Бога не верю, не понимаю, как это может подойти, и моя знакомая в простоте сердца говорит: ты встань дома, помолись. — Как? — Ну, как-то, встань посреди комнаты: Господи, если Ты есть, ответь мне. Как для вас, как для пастыря и для священника и для христианина такой простой совет отзывается, и нет ли в этом чего-то августиновского? Воззвать, чтобы познать.

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Да, конечно, это громадный философский вопрос, богословский, который он сразу формулирует, о нем много написано. Но целиком я согласен с тем, что вы сказали, с этим советом простым. Я сам слышал нечто подобное, когда я помню, мы на первом курсе приехали в Оптину пустынь, еще далекие от церкви студенты Московского университета. Нам повезло, мы попали к отцу Илию, мы даже толком не знали, о чем с ним говорить, о чем спрашивать. Но он очень к нам тепло отнесся. В частности кто-то из нас, по-моему, кто-то из студенток наших спросил: батюшка, у меня веры особой нет, что мне делать? Он говорит: ты молись просто, молись, тебе откроется. В принципе, тот же самый совет. И в Евангелии мы видим такие примеры: «Верую, Господи, помоги моему неверию». Человек одновременно понимает, что у него нет настоящей веры, а вроде как, без веры что молиться? Но он сам и произносит молитву. Это и есть молитва, обращение, воззвание к Живому Богу: «Верую, Господи, помоги моему неверию». Здесь воззвание имеет огромную силу, огромное значение вне каких-то теоретических построений, схоластических каких-то наших умственных исканий. А это всецелое существо, обращенное к Живому Богу, любящему нас. к нашему Создателю, Творцу, на которое он не может не откликнуться тем или иным способом. Другое дело, что это не обязательно будет глас с неба. Это может быть совершенно иначе, в сердце какое-то движение или открытие. То, с чего начинает святитель Августин эту книгу, с необходимости воззвать к Нему, имеет огромное значение для него самого, хотя он довольно долго взывал, прежде чем, наконец, обрел пристанище, обрел истину, но он взывал, в этом корень и суть всего происходящего.

Константин Мацан

— Архимандрит Симеон (Томачинский), доцент Московской духовной академии сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А вот тоже известные слова из «Исповеди», я, может быть, сейчас не точно процитирую, но мысль такая. Когда Августин признается: я просил Тебя, Господи, избавить меня от моих грехов, но не сейчас, попозже. Как будто и есть благочестивое желание идти за Христом и следовать Ему, в том числе, в этом пути очищения, но так манок мир. По большому счету думаешь, я стану, конечно, жить по-другому, но попозже. Как у вас эта тема в «Исповеди» отзывается?

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Конечно, это для всех нас острое и болезненное ощущение — раздвоенность нашей воли, об этом апостол Павел, которого Августин очень любил и часто цитирует. Он об этом прямо пишет: «То, чего не хочу, я делаю, а то чего хочу, того не делаю». Здесь мы видим и по своему опыту, подчас мы осознаем, разумом себе даем отчет, что то или иное действие нельзя делать, оно приведет к плохим последствиям, что ты сам будешь страдать от него, ничего хорошего в этом не будет. Все доводы разума и духовного опыта об этом свидетельствуют, и всё равно ты ведешься на то или иное искушение или какой-то соблазн, попадаешь в него. Значит, какая-то часть твоей души порабощена, так притягателен этот грех. Пример святителя Августина удивителен в том, что он, крестившись, резко и кардинально порвал со своим прошлым, с серьезным грузом греховным. Он уже был за 30, 33 ему, по-моему, было, когда он крестился. Сумел решительно изменить свою жизнь, понятно, что у каждого случались какие-то преткновения, но шел вверх-вверх всё время, не сворачивая уже с этой дороги. В этом смысле его пример, его решимость впечатляет. У нас, к сожалению, по-другому. Он-то пишет этот случай, который еще до крещения, что я просил, исцели меня от этой страсти, но не сейчас. Всё-таки это относится, я так понимаю, к его плотским увлечениям, он как африканец, горячий человек.

Константин Мацан

— В теплом климате.

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— У него темперамент особенный был в этом смысле. К сожалению, мы тоже можем говорить какие-то правильные вещи, даже в эфире, и самому себе, а потом какой-то другой голос внутри нас говорит: а сейчас я по-другому сделаю, сейчас я пойду иной дорожкой. Это не то что грустно, это для нас мучительно, болезненно, но это та кожа ветхая, которую мы должны сбросить, чтобы пройти в Царство Небесное. Без Божией помощи это невозможно.

Константин Мацан

— У кого-то из едких критиков Августина уже в новое время, явно настроенных антихристиански, было такое замечание: ну что Августин, украл груши в детстве в саду или в юности, и кается в этом на сто страниц, как будто, это какой-то страшный грех. Ну, что за ерунда. Как вам кажется, это же можно расценить в «Исповеди», как этот критик, как некий риторический прием? Подумаешь, груши в саду украл, не такой уж страшный грех. Или действительно настолько высоки ставки Августина, что даже не самая страшная вещь, не убил же никого, всё равно воспринимается как повод к тому, что и это меня с Тобой разделяло, Господи? Что вы об этом думаете?

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Здесь всё же надо иметь в виду, что «Исповедь» святитель Августин писал в первую очередь для себя и для своих нескольких друзей, которые его попросили об этом. Он не предполагал, что это потом будут миллионные тиражи, переводы.

Константин Мацан

— Что мы будем на Радио ВЕРА обсуждать.

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Вряд ли он об этом думал, по усиленной просьбе своего друга он решил изложить это, поэтому для него здесь никакой ни рисовки какой-то не могло быть и близко. Он разговаривает с Богом. По сути вся «Исповедь» в форме пространной молитвы к Богу, он повествует о своих злоключениях, о своем росте, о своих поисках, своих ошибках. Здесь просто он глубоко обнаруживает поврежденность природы человеческой. А на ком еще как не на себе он может это ярче всего увидеть? Конечно, мы обычно в других замечаем малейшие недостатки, а в себе глубинны греха, даже в простых вещах, помните, он про младенцев говорит, как они могут завидовать. В данном случае с кражей груш для него особенно было страшно не то, что... не какое-то сверхпреступление, хотя, да, кража не очень красиво.

Константин Мацан

— Это тоже было всё до крещения.

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Да. Но именно что это преступление ради преступления, они даже эти груши не съели, а выбросили. То есть они наслаждались в чистом виде злом, отступлением от заповедей Божиих, от человеческой природы. Эта привязанность нашего сердца ко злу, его уклонение, скорее, к сожалению, ко злу, чем к добру. К добру надо большое усилие предпринять, как в Алисе, чтобы остаться на месте, надо бежать очень быстро, чтобы куда-то попасть, надо бежать в два раза быстрее. Так и здесь. А ко злу никуда бежать не надо, оно само тебя сметет, увлечет этим потоком, если ты не будешь сопротивляться. Его это совершенно потрясало, и это один из ярких эпизодов, видимо, его стыд мучил очень сильно. Поэтому здесь нет ни грани назидательности искусственной, или чтобы они прочитали и так не вели себя, кто-то там. Нет, он действительно переживает свое падение и кается в нем. Хотя он мог сказать, я крестился, мне за то время всё простилось, можно уже не вспоминать.

Константин Мацан

— Один мой собеседник, который тоже очень любит книгу «Исповедь» перечитывать, однажды сказал, что много лет читал, в какой-то момент то ли с возрастом, то ли в силу каких-то жизненных обстоятельств, вдруг стал особенное внимание обращать на образ матери Августина. Он подробно, много о ней пишет, как она за него молилась. Она была христианкой и видела, что он не христианин, видела, какую жизнь он ведет, как-то он не воспринимал ее мнения сначала всерьез, она всё равно продолжала молиться. Как в вас, как в читателе, эта тема мамы Августина отзывается? Что привлекает в ней внимание?

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Это невероятно привлекательный яркий образ в «Исповеди», удивительнейший, совершенно потрясающий. Я его часто привожу в пример матерям, родителям, когда они жалуются на своих подростков, что дети уклоняются, когда вырастают, от Божьего закона, от церкви. Я говорю: Моника святая молилась, видите, какой результат был. Сын таких слез не погибнет, как ей епископ сказал. Она у нас тоже прославлена, святая Моника почитается. У нас в приходе есть девочка, приходит: Моника. Мы ее причащаем, в честь святой Моники, матери блаженного Августина.

Константин Мацан

— Русская девочка?

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Да, русская.

Константин Мацан

— Родители назвали девочку в честь матери Августина или, как минимум, ее небесная покровительница святая Моника.

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Для меня это один из любимых образов. Мне довелось быть рядом, в Аосте она похоронена, умерла в Риме, это пригород Рима. Совершенно удивительная беседа их предсмертная с Августином, где они рассуждают о Царствии Небесном, о будущих благах. И в целом ее путь... Пользуясь случаем, можно порекомендовать, был замечательный фильм двухсерийный итальянский «Святой Августин», он прямо по «Исповеди» сделан. Там и главный герой, Августин, прекрасно показан, все цитаты из «Исповеди» родные, и Моника там один из наиболее ярких персонажей, как-то им удалось и с трепетом ее показать. Там такие эпизоды, когда Августин ей говорит: мой отец изменяет тебе, что ты его слушаешь. Она ему пощечину дает: не смей так говорить о своем отце. Она с терпением огромным... Не только молилась за своего сына, но своего мужа она вымолила, он же крестился перед смертью. Он был язычник, но видя ее.... Он потом говорит, как ты могла со мной жить таким, он понял уже на смертном одре, как он себя вел, как ты могла со мной жить, он ее спрашивает. Вот результат. В этом смысле человек подлинно верующий, терпеливый, усердный вокруг себя действительно преображает мир. Как преподобный Серафим говорил: стяжи дух мирен, вокруг тебя тысячи спасутся. Так это и происходит. С Моникой это, несомненно, было так.

Константин Мацан

— О чем они говорили в этой предсмертной беседе про будущие блага, про Царство Небесное?

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Какие их ждут, он даже там излагает не какими-то конкретными формулировками. Сейчас, к сожалению, нет моего любимого издания под рукой.

Константин Мацан

— Где всё подчеркнуто.

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Да, да. Это в очень возвышенных выражениях. Вообще это интересно, потому что не так часто люди о Царствии Небесном всерьез долго размышляют, рассуждают с восторгом, радуются. Мы об этом помним, но у нас это на задворках сознания, что это хорошо, мы туда идем. А всерьез об этом бедовать, вдохновляться этим — это невероятно. И то, что это было перед смертью — это удивительно. Для нее было уже важно, она же хотела на родине умереть, а тут ей было уже всё равно. Говорит: я умру в Риме, неважно, какая разница, «Господня земля и исполнение ея». Везде Господь. Августин тоже удивился этой перемене, так было для нее важно, а тут совершенно стало это безразлично для нее, все земные заботы. Она говорит, для меня главное, что ты пришел ко Христу, моя мечта сбылась и труд моей жизни, я теперь этому радуюсь, всё остальное для меня не важно.

Константин Мацан

— Мы вернемся к этому разговору после небольшой паузы. У нас сегодня в гостях архимандрит Симеон (Томачинский). Дорогие друзья, не переключайтесь.

Константин Мацан

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. Еще раз здравствуйте, уважаемые друзья. У микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня архимандрит Симеон (Томачинский), доцент Московской духовной академии, кандидат богословия, кандидат филологических наук. Мы говорим о книге «Исповедь» блаженного Августина, как о книге, которую отец Симеон читает и перечитывает Великим постом, и книге, которую можно смело рекомендовать всем для чтения на Великий пост. Готовясь к нашей программе, я провел небольшой эксперимент. Я спросил нейросеть: сформулируй мне основные темы «Исповеди» блаженного Августина. Достаточно простой вопрос, и ничего сверхнеожиданного она не сказала. Но одна из первых тем была сформулирована нейросетью — «Вера и благодать». Вы сказали, что для нас тема о Царствии Небесном есть, но как-то на задворках сознания, не так часто мы об этом думаем, как о некой реальности, к которой в принципе должны всё время стремиться. И вот мне кажется, что тема благодати в жизни христианина, в церковной жизни тоже немножко, может быть, вы не согласитесь, но на задворках. Мы говорим о благодати, когда что-то приятное чувствуем или благодатно помолились. А что Августин? Для него это очень важная тема. Постоянно, не только в «Исповеди», одна из ключевых тем его богословия — действие Бога через благодать в жизни человека. Что мы можем для себя важного понять из «Исповеди» об этой теме?

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Да, у него даже есть такой трактат «О благодати и свободной воле». Вы правы, это для него магистральная тема. Его даже обвиняли в том, что он преувеличивает значение благодати в духовной жизни человека. Потому что он сам на себе ощущал ее такое мощное действие, что ему казалось, что действительно благодать покрывает всё. И здесь он следует за апостолом Павлом, который говорит о своих добрых делах: это не я, это благодать Божия, я больше всех потрудился, но не я, а благодать Божия, которая со мною. То есть у него в этом смысле противоречивая позиция, так всё-таки ты или благодать, ты тут определись. А он говорит: я просто сосудом был, а благодать через меня действовала, она мне помогала. У Августина тоже эта тема присутствует. Хотя отец Серафим (Роуз) в своей книжке отмечает, что при этом, когда своим монахам... Когда он был епископом, у него был как бы минимонастырь, где и священники и монахи жили, и он их окормлял как пастырь. Он с ними был довольно строг и говорил, что если вы не будете трудиться, то вы ничего не достигнете. Не то, что благодать всё за вас сделает. Он всегда подчеркивал, и в «Исповеди» это видно, что мы должны принести какой-то свой труд. Поэтому говоря о благодати, Августин всегда с упоением об этом повествует. Потому что это молитва всё-таки. Здесь важно помнить, что «Исповедь» три смысла несет.

Константин Мацан

— Так.

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— С одной стороны, мы думаем, что это покаяние в грехах, но это только одна сторона «Исповеди» и самого слова исповедь, confessions, как по-латински это звучит. Другой смысл — это благодарение Богу: «Исповедайтеся Господеви, яко благ, яко в век милость Его». Благодарение, благодарность Богу за всё, что Он сотворил. Всё произведение этим исполнено, это главная тема — благодарение Богу. И третий смысл — это исповедание веры. И это тоже есть в книге, последние главы — как раз богословско-философские размышления о том, во что мы верим, о том, как устроен мир, про время там замечательные размышления. Эти все три составляющие присутствуют в «Исповеди». В этом смысле он говорит о благодати, потому что он благодарит Бога. А если ты благодаришь Бога, то ты Ему приписываешь... Даже не приписываешь, мы знаем по себе, что мы не можем без помощи Божией ни малейшего сделать доброго дела, нам всегда она требуется. И благодать Божия без нас тоже ничего не может решить кардинально в нашей душе. То есть это соработничество, симфония должна быть. Но в контексте благодарности участие Бога представляется гораздо более важным и всепоглощающим. Поэтому может показаться абстрактно-теоретическому уму, что он преувеличивает ее значение. На самом деле это просто благодарное сердце, в котором обитает Бог, оно так себя осознает и так приносит хвалу. Это и есть исповедь. А мы думаем подчас, что исповедь — это просто мы принесли списочек грехов. Августин нас учит, что это совсем другое, это труд всей жизни и этот состоит из этих трех компонентов: покаяние в грехах, благодарение Богу и исповедание веры — это всё вместе.

Константин Мацан

— Почему еще я к этой теме благодати обращаюсь? У меня есть ощущение, что тут есть еще такой аспект — не знаю, согласитесь ли вы со мной — очень привычно легко думать о Боге, как об объекте наших молитв, просьб. А Бог действует, Он живой, Он участвует, Он Сам Действующее Лицо, и обе буквы большие здесь: Действующее Лицо. Что такое Его действие? Это благодать, которая наполняет, которая помогает, которая всё исполняет. Эта мысль о том, что, как сказал мне один собеседник, Бог живой и намного более живой, чем нам иногда кажется. Как вы это чувствуете?

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Да, если бы мы всегда могли об этом помнить и ощущать, что Господь ближе к нам, чем кто бы то ни был и что бы то ни было, что Он совсем-совсем рядом у нашего сердца, то, конечно, мы и жили бы по-другому и мыслили бы, и могли бы радоваться в полноте всему, что дает нам окружающий мир, дает Господь. К сожалению, такое острое ощущение не всегда у нас присутствует. Его пробудить — в этом и задача, в том числе Великого поста и такого чтения, как «Исповедь» святителя Августина. Ведь он обо всем говорит перед лицом Божиим, обо всем, обо всех событиях. Это не просто повествование, не просто это форма молитвы, обращения к Богу, не рамка такая, а это прям пронизано, пропитано каждое его слово тем, что он с Богом разговаривает, и мы учимся этому. Это как в Псалтири, недаром так много там цитат из Псалтири, переложений Псалтири. Я бы даже хотел маленький фрагмент прочитать. Вот он о своих грехах говорит, и как он об этом говорит: «Я хочу вспомнить прошлые мерзости свои и плотскую испорченность души моей не потому, что я люблю их, но чтобы возлюбить Тебя, Боже мой. Из любви к любви Твоей делаю я это, в горькой печали воспоминания перебираю преступные пути свои. Обрадуй меня, Господи, Радость неложная, Радость счастья и безмятежности, собери меня, в рассеянии раздробленности своей отвратившегося от Тебя, Единого, и потерявшегося во многом. Когда-то в юности горело сердце мое насытиться адом, не убоялась душа моя густо зарасти бурьяном темной любви, истаяла красота моя, и стал я гнилью пред очами Твоими, — нравясь себе и желая нравиться очам людским». Здесь каждое слово мощнейшее выражение. Но здесь фундаментальный он открывает подход, что не просто перечисляет грехи, как-то их взвешивает, а чтобы возлюбить Бога он это делает, из какого ада воззвал его Господь и привел в иное состояние. Для этого он это делает, чтобы еще больше полюбить, «из любви к любви Твоей», даже такие удивительные слова он говорит. Почему, мне кажется, важно читать и перечитывать эту книгу, она как бы заражает этой любовью, стремлением к Богу настоящим, подлинным, живым, которое прорастает в нашу жизнь, врастает в нее. Мы подчас слишком рационализировано раскладываем что-то по полочкам: вот грехи, вот добродетели. Всё это правильно, но живое обращение к Богу, общение с Ним побеждает всё. Что такое наши грехи, это смешно пред Богом, они вообще ничего не значат. А общение с Ним, разговор с Ним, любовь к Нему — это всё попаляет, всё преображает.

Константин Мацан

— Архимандрит Симеон (Томачинский), доцент Московской духовной академии, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». К вопросу об этой разнице между какими-то рациональными подходами вообще к религиозной жизни, к отношению с Богом и живым опытом я приведу еще одну цитату, которая меня в свое время поразила, когда я читал и перечитывал «Исповедь». Это в тех главах, где Августин говорит о сотворении мира, когда уже переходит к философии, к богословию. И вдруг внутри такой, мы бы сказали хардкорной, метафики про время, что такое время, я еще вас об этом спрошу, вдруг возникает как будто обратный переход к живому пламенному исповеданию. Августин, если вы помните, заочно обращается к человеку, который задает вопросы типа: а что делал Бог до того, как создал мир. А что было, когда времени не было? То есть такие вопросы, которые вроде бы должны философски в тупик поставить. Говорит Августин: «Те, кто говорит так, еще не понимают Тебя, Премудрость Божия, просвещающая умы, еще не понимают, каким образом возникло то, что возникло через Тебя и в Тебе. Они пытаются понять сущность вечного, но до сих пор в потоке времени носится их сердце и до сих пор оно суетно. Кто удержал бы и остановил его на месте: пусть минуту постоит неподвижно, пусть поймает отблеск всегда недвижной сияющей вечности, пусть сравнит ее и время, никогда не останавливающееся. Пусть оно увидит, что они несравнимы: пусть увидит. Что длительное время делает длительным множество приходящих мгновений, которые не могут не сменять одно другое; в вечности ничто не приходит, но пребывает как настоящее во всей полноте; время, как настоящее, в полноте своей пребывать не может. Пусть увидит, что всё прошлое вытеснено будущим, всё будущее следует за прошлым, и всё прошлое и будущее создано Тем, Кто всегда пребывает, и от Него исходит. Кто удержал бы человеческое сердце: пусть постоит недвижно и увидит, как недвижная пребывающая вечность, не знающая ни прошедшего, ни будущего, указывает времени быть прошедшим и будущим. Есть ли в руке моей сила описать; может ли язык мой поведать словом о столь великом?» Меня потрясают эти слова тем, что философ, богослов Августин говорит, и в том числе современному человеку: остановись и посмотри просто перед собой, на небо, и все вопросы отпадут, ты увидишь что-то, что не постигается рассудком, умом, но открывается в очевидности сердцу.

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Да, остановить время, остановить мир — это важные концепты. Интересно, что это к Августину относится, которого считают очень рациональным мыслителем, отцом западной философии, западной цивилизации. А он другой, он не поддается этой классификации. Замечательный вы прочитали отрывок, эти слова у меня как-то особенно ложатся на великопостное время, потому что мы все замечаем, что оно по-другому течет, оно другой плотности, другого качества, другого наполнения. Даже есть одна такая замечательная стихира, в один из первых дней Великого поста читается: Господи, тысяча лет для Тебя как один день. А у нас тут целых сорок дней поста, сорок дней поста, вообще вечность. Может быть, это личное мое ощущение, для меня, особенно первая неделя поста — очень неторопливое, медленное, насыщенное время, густое, звенящее, оно совершенно точно отличается от любых других дней, абсолютно. Это невозможно рационально объяснить, потому что, наверное, в этот период мы сосредотачиваемся, нас к этому подвигает само богослужение, весь антураж великопостный, и как-то иначе оно течет. Это не только в Великий пост, действительно, выйди на улицу и полюбуйся солнышком, или деревьями, или листочками, или снегом — об этом, наверное, тоже говорит Августин. Вообще, конечно, его о времени удивительно...

Константин Мацан

— Я как раз хотел тоже подробнее чуть об этом спросить, потому что, я помню, когда первый раз читал, это прям удивляет. Ты читаешь исповедь в том полном смысле, которое вы сказали, как непрестанная молитва к Богу, там постоянное обращение к Богу на «ты». И вдруг как будто бы начинается метафизическая часть, а теперь такая философия про время, и это проходит в курсе истории философии. Если мы любую книжку откроем философия времени, там обязательно будет это едва ли не начинаться с Августина, с «Исповеди», с этих его текстов. Эти знаменитые слова, когда он говорит: что такое время? Если меня не спрашивают, я знаю, вроде как понятно, что такое время, мы все это интуитивно понимаем. А если меня спросят, я не знаю, как объяснить, что такое время. И всё-таки это, наверное, не только просто метафизические главы, не просто философия отвлеченная. У этого есть какой-то смысл именно в «Исповеди», именно внутри этого текста, сокровенно наполненного, являющего что-то очень важное в религиозном опыте об отношениях человека и Бога. О чем это? Если не про метафизику, то про что?

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Все-таки, мне кажется, это и есть этот третий смысл — исповедание веры. К этому относятся последние три главы, они именно на этом сосредоточены. В том числе время и другие вещи, память — он рассуждает.

Константин Мацан

— Память, да.

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Это относится тоже к антропологии, к человеку, к устройству мира. Это тоже предмет размышлений и веры, в том числе. Я до конца эту глубину мысли, честно говоря, не могу понять, потому что она какая-то совершенно фантастическая у Августина. Но самое главное, он говорит, что нет ни прошлого, ни будущего, есть только настоящий момент. Прошлого уже нет, будущего еще нет, вот мы живем здесь и сейчас в этой точке, и она самая главная для нас. Это главный посыл и через эту призму многое становится понятным. Другие размышления действительно поражают философской глубиной, честно признаюсь, иногда я даже затрудняюсь до конца этот полет мысли отследить, но он очень вдохновляет, конечно.

Константин Мацан

— Какие еще темы в «Исповеди», которые, может быть, я не догадался спросить, а вам лично в книге важны?

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Главное, что это путь человека к Богу, его общение с Богом. И это же путь Великого поста, в свернутом виде он такой и есть, от греховного состояния через покаяние прорваться к Воскресению Христову, прийти к Богу, Воскресшему из мертвых. Там много тем. Тема дружбы, его общение, они же друг друга стимулировали, вместе крестились с Алипием, который тоже епископом стал потом. Тема семьи, у него же сын был Адеодат, которого он очень любил, который умер, еще 16 или 17 лет ему было, совсем юношей. И он говорит, что он намного чище меня был, он тоже крестился вместе с отцом. Тема зрелищ. Конечно, всё, что касается его покаянных страниц, где он размышляет о действии греха в человеке, это всё очень тонко и ярко, глубоко, и уколы в совесть серьезные. О зрелищах, например, он там рассказывает про своего друга, как его повели на какое-то ристалище, где какие-то поединки были. А он не хотел идти, говорит: я с вами за компанию схожу, но я закрою глаза и буду в своем мире пребывать, чтобы вас не обижать. Он пришел, и когда там был какой-то возглас громкий, все трибуны закричали, это было что-то типа гладиаторского боя, Алипий открыл глаза и тут же погрузился вместе с толпой в это состояние совершенно звериное, наслаждение чужой болью, кровавыми сценами и не мог этому сопротивляться. Это тоже очень важный, далеко не главный, один из эпизодов, но он показывает, что человек должен думать, куда ему ходить, на что смотреть, и в этом его свобода воли проявляется. Благодать-то поможет, но если ты сам себя приведешь в то место, где тебя поглотит стихия, то там уже и благодать не сможет тебя выручить.

Константин Мацан

— Кстати, на эту тему у меня была цитата: «Меня поднимало к свету Твоему то, что я так же знал, что у меня есть воля, как знал, что я живу. Когда я чего-нибудь хотел или не хотел, то я твердо знал, что не кто-то другой, а именно я хочу или не хочу, и я уже вот-вот постигал, где причины моего греха». Вот воля.

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Да, поврежденность воли, он постоянно ее отслеживает, фиксирует, беспощадно и смело говорит об этом. Еще очень интересно само его служение риторическое. Мы проходим в курсе гомилетики, искусство проповеди и риторики, обязательно труды Августина на эту тему изучаются. А главное, что он в этом вершины фактически достиг, потому что он при императоре был главным ритором вначале в Риме, потом в Милане, тогда как раз императорский двор находился в Милане. Ему доверяли самые главные речи в государстве от лица императорского двора, это вершина. Он своим трудом... в фильме, который я упоминал, тоже хорошо это показано, как он совершенствовался в этом. Но это риторическое искусство ему потом помогло и в «Исповеди». Это не нарочитая какая-то вычурность речи или употребление каких-то специальных приемов, но прекрасная риторическая подготовка в каждом абзаце просматривается и видно, что не случайно это произведение проходят в курсе мировой литературы и мировой философии. Потому что это помимо всего прочего просто шедевр человеческой мысли и художественного произведения.

Константин Мацан

— А еще я, когда читал, выписал себе такой афоризм, очень подходящий к современному времени, когда много-много везде слов. Вот такие слова есть у Августина в «Исповеди»: «Широковещательная речь прикрывает общую нищету человеческого ума».

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Отлично.

Константин Мацан

— Тоже про риторство только с другой стороны. Иногда много-много-много слов, потому что просто сказать нечего по существу, прикрываемся мы широковещательной речью.

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— У него много размышлений интересных о литературе, о «Энеиде» Вергилия, которую он очень любил, увлекался, об изучении иностранных языков. Там под одной обложкой, в одной, казалось бы... Это я к тому, что кто еще не читал, вам предстоит много открытий. Я вам, честно говоря, даже завидую, потому что первый раз читать «Исповедь» — несравнимое ни с чем удовольствие и духовный пир. И помимо всего прочего там, как бы походя, он очень серьезные вопросы педагогики рассматривает, изучения языков, мировой литературы, эпос, как их всяким басням учили античным. Говорит, конечно, если мы читаем про богов такие вещи, которые они там творили, любой человек скажет: а я, простой человек, что, если уж боги такое беззаконие творили, то мне-то точно положено. Много там интересного и для культурологов, и для философов, и для литературоведов, и главное, для каждого человека, который ищет общения с Богом.

Константин Мацан

— Я последнюю цитату приведу уже под занавес нашего разговора, которая тоже меня неизменно согревает, из десятой книги очень короткая фраза: «Счастливую жизнь не увидишь глазом: это не тело». Что-то материальное можно глазом увидеть, а счастье не обретается так, как ты находишь грибы в лесу, счастье выпадает в осадок, как результат твоего стремления к Богу. Вот это мысль Августина. И, как тоже один мой собеседник сказал, счастье можно увидеть только боковым зрением.

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Прекрасно.

Константин Мацан

— Вот на этом, пожалуй, мы сегодня завершим. Спасибо огромное.

Архимандрит Симеон (Томачинский)

— Спасибо.

Константин Мацан

— Архимандрит Симеон (Томачинский), кандидат богословия, кандидат филологических наук, доцент Московской духовной академии, сегодня был с нами в программе «Светлый вечер» и был нашим проводником в мир книги «Исповедь» блаженного Августина. Спасибо огромное, отец Симеон. Дорогие слушатели, завтра в это же время, с 8 до 9 вечера мы продолжим размышлять над книгами, которые можно смело рекомендовать для чтения или перечитывания Великим постом. У микрофона был Константин Мацан. Спасибо. До свиданья.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Христианские мотивы в фильме «Сталкер». Иван Перекатов
• «Нравственные ценности и бизнес». Сергей Иванов
• «Христианские мотивы в фильме «Зеркало». Августина До-Егито

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов