«К чему призван человек в жизни?» Священник Антоний Лакирев

Нашим гостем был клирик храма Тихвинской иконы Божьей Матери в Троицке священник Антоний Лакирев.

Разговор шел о том, есть ли у каждого человека свое предназначение в жизни, как понять, чего от нас хочет Бог и как реализовать данные Творцом таланты.

Ведущие: Алексей Пичугин, Марина Борисова

Алексей Пичугин:

— Дорогие слушатели, здравствуйте, это «Светлый вечер» на светлом радио, в этой студии приветствуем вас мы — я Алексей Пичугин и...

Марина Борисова:

— И Марина Борисова.

Алексей Пичугин:

— И вместе с нами сегодня священник Антоний Лакирев, клирик Тихвинского храма Троицка, здравствуйте.

Священник Антоний Лакирев:

— Здравствуйте.

Марина Борисова:

— Отец Антоний, в стародавние времена, когда я училась в советской школе, мы проходили на уроке литературы книгу «Как закалялась сталь» Николая Островского и выросли под лозунгом, взятым из этой книги, «Жизнь дается человеку один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Жизнь идёт, меняется, а лозунг остается. Несмотря на то, что в церкви отношение ко времени какое-то иное, но мы постоянно помним, что на этот свет мы пришли на ограниченное количество времени. И вот нужно что-то успеть, нужно как-то прожить свою жизнь, чтобы, когда тебя спросят: «Куда таланты дел?» Ты бы ответил, не то, что ты их где-то зарыл под деревом, а что-то прирастил за истекший период. Как внутри себя поймать вот это время, учитывая, что ты человек церковный, православный, верующий. И что вообще можно в принципе изменить? Ведь мы живём чаще всего, исходя из тех обстоятельств, которые вокруг нас складываются. Иногда слышишь такой совет: лучший вариант построить свою жизнь по церковному кругу — дневному богослужебному кругу, недельному и годичному. Это, конечно, замечательный совет, но он совершенно не выполним.

Священник Антоний Лакирев:

— Ну да, когда делать нечего, тогда можно так поступать. На самом деле, знаете, Господь приводит, как мне кажется, каждого из нас в эту жизнь для того, чтобы мы стали местом Его присутствия, чтобы наши сердца были тем местом, где действует Дух Божий. Я, знаете ли, поостерёгся бы о жизненном задании, в конце концов, это такой человеческий конструкт. Хотя да, мы имеем право так думать, что Бог приводит каждого человека в мир с каким-то заданием. А может быть, и нет. Но есть некоторые общие принципы жизни, которые Бог нам дарит, которые Бог наполняет собой для того, чтобы мы могли быть Его присутствием в этом мире. Для того, чтобы то, что мы делаем, имело бы какой-то смысл. И отношение к краткому времени нашей жизни, мне кажется, может определяться в первую очередь нашими отношениями с Богом, которые нужны нам каждый день, которые не от случая к случаю, но каждую минуту, каждый день нашей жизни. Вот ещё что очень важно. В нашей традиции есть некоторая путаница, которая заключается в том, что мы думаем, что призваны заниматься собой, а мы к этому ни разу не призваны. Мы призваны жить и трудиться так, чтобы людям, которых Бог нам дал, которые рядом с нами есть, стало легче, было лучше рядом с нами, чем не рядом с нами, без нас. Поэтому в большинстве случаев призвание, на которое надо тратить время, дается нам в профессиональной сфере, в сфере наших человеческих взаимоотношений, а всё остальное, скажем так, где-то на втором плане. На первом плане Бог, которым мы питаемся, да? Все труды человека для рта, для сердца остаются без насыщения, единственное, что насыщает сердце — это Господь и Его Таинства. И вся остальная жизнь, где надо отдавать, не думать о том, хорошо ты время потратил или нет, его надо тратить, чтобы жить, чтобы радоваться, чтобы благодарить Бога, сострадать страдающим, но пытаться кому-то помочь облегчить жизнь. Как-то созидательно всё-таки действовать. Есть большая неправда, когда забываем об этом человеческом призвании. Большая неправда.

Марина Борисова:

— Колоссальное количество времени нашей жизни уходит на подготовку к какой-то внешней деятельности. Сначала мы много лет учимся в школе, потом многие из нас поступают в какие-нибудь высшие учебные заведения и опять учатся, потом начинается вхождение в какую-то профессию, и человек начинает совершенствоваться внутри этой профессии. Всё это, на первый взгляд, никакого отношения к божественному предназначению не имеет. Хотя колоссальное количество времени потрачено именно на это. Причём в основном, если интеллектуально сохранен, то и до глубокой старости. Но что меня удивило, когда я читала первую свою книгу об Оптиной пустыне, «Оптина пустынь и её время» Концевича, когда он пишет о старце Нектарин, он пишет, что он изучал, уже будучи больным и старым, и очевидно в финальном периоде существования обители, он изучал иностранные языки и зачем-то математику. Казалось бы, он был старцем уже, к нему люди приходили как к старцу.

Священник Антоний Лакирев:

— Мне кажется, что в том, что касается нашего когнитивного возрастания, личностного роста, ну вот так устроен мир, так устроена человеческая жизнь, она начинается с крайне несформированной, незрелой формы. Ну вот так, наши предки, конечно, рождали гораздо более зрелых детёнышей, ну там 1 000 000 лет назад, но с когнитивными личностными возможностями, я уж про духовное даже не говорю, у них было очень сложно всё. Ну человек вот так, он развивается, и если психическое здоровье имеет место быть, это развитие происходит, и это необходимо, это путь, который мы проходим, во-первых, вместе с Богом. Вместе с Богом. Во-вторых, перед Его лицом. Мне кажется, когда ты возрастаешь, учишься, осмысляешь опыт, учишься строить отношения, «забывая задняя, простираясь вперёд», как выражается апостол Павел, помните: «Когда я был младенцем, по-младенчески мыслил» и так далее? Когда это все происходит в твоей душе, это путь перед Богом, который совершенно необходим. А хорошая новость заключается в том, что, набрав этот разгон, ты не останавливаешься в последний день своей жизни. Это пусть возрастания в меру полного возраста Христова, никогда не останавливайся. Но если из отпущенного тебе времени ты какую-то часть потратил не на это личностное возрастание человеческое в достижении зрелости, а на какую-нибудь ерунду, ничего не стоящую, на какие-то попытки, аки барон Мюнхгаузен, вытащить себя за волосы из болота или на пропадание вне благодарности или просто на грех, оно вычеркнуто это время, оно пропало, его жалко. Духовная жадность должна быть у человека, должно быть жалко потерять, утратить что-то из даров Божьих. Ну ладно, в христианстве нет слова должно — желательно. По крайней мере, мне так кажется. Потому что представляете? Бог тебе подарил день, когда ты можешь несколько раз, даже не один, поднять глаза к небу и сказать: «Господи, без Тебя вообще жить невозможно». Поблагодарить его. Или пожаловаться, или предъявить чью-то боль и так далее.

Алексей Пичугин:

— Или свою.

Священник Антоний Лакирев:

— Или свою, конечно.

Алексей Пичугин:

— Это важно, мне кажется, потому что мы всегда ставим табу на предъявление Богу и своей боли... «Господи, а вот Ты обещал», ну: ты обещал, это, наверное, тоже плохо, потому что это значит, что мы просим постоянно, а мы действительно постоянно просим, но вот разговор с Богом в таком контексте он тоже вполне возможен.

Священник Антоний Лакирев:

— Да, конечно. Настоящий, понимаете? То, что было у апостола Павла, когда он говорит о всякой дряни. У него есть такое выражение: то, что истлевает от употребления, рассыпается в прах под руками, то, что оказывается не настоящим. Настоящее — это то, где ты можешь быть вместе с Богом. Это то, что ты можешь Богу принести, и то, что по-настоящему для тебя важно. Потому что действительно мы же пытаемся все время разговаривать с Богом, не разговаривая с Богом, произнося совершенно не имеющие к нашей жизни отношения словеса неизреченные, которые просто сотрясение воздуха и больше ничего. Но когда в жизни настоящая боль, настоящие радости, настоящая любовь, настоящий труд, нужный для чего-то, хотя бы нужный для того, чтобы другим не пришлось этим заниматься. Это совершенно другое. Это и есть то пространство, в котором Бог присутствует. Не в каких-то наших пустых бесплодных занятиях. Вот мне кажется, в отношении времени, коротко говоря, есть три вещи, на которые стоит тратить время: молитва, труд и отдых.

Марина Борисова:

— Вот про отдых, пожалуйста, поподробнее.

Священник Антоний Лакирев:

— Хорошо, сейчас. Молитва — это не только разговор, потому что те люди, которых Бог нам подарил, те люди, которые нас любят, и которых мы пытаемся любить, Господь ведь в них тоже. И это всегда выстраивание взаимоотношений с Богом в другом человеке. Поэтому я говорю о молитве, а не о молитвословие. Труд — понятное дело, возделывать и хранить этот мир. Его нужно возделывать и хранить. И в нём есть масса работы, ты не можешь делать всё, поэтому надо возрастать в профессиональной сфере, понимать, к чему ты склонен, призван, осознанно это всё делать. И это Бог всемогущий, а мы нет. И поэтому мы нуждаемся в том, чтобы набраться сил, чтобы отдохнуть, чтобы напитаться, в конце концов. Наверное, у меня клерикальный слишком взгляд, но по моему глубокому убеждению и по опыту, всё-таки жизнь начинается в Евхаристии. Она начинается в Чаше, и есть одна пища царства — Тело Господня, и один источник жизни — Его Кровь. И вот из этого вырастает всё. Но мы же не только духовные существа, мы и телесные тоже, поэтому обязаны тоже поддерживать свой организм в работоспособном состоянии. Вот Франциск Ассизский когда-то уже давным-давно говорил о человеческом теле, называя его брат-осел. Я очень ценю этот образ. Он имел в виду того осла, на котором Господь въезжает в Иерусалим. Если осел разжиревший и буйный, он сбрасывает седока и скачет куда-то там в цветистые поля. Если осел — страшный аскет и измождённый, и все время этим увлечён, все время занимается измождением себя, может быть, это для кого-то и хорошо, но Господа Иисуса такой осел в Иерусалим не повезёт. Вот такой вот образ. Ты отвечаешь за то, чтобы для той работы, которую тебе сегодня Бог поручает, ты был в работоспособном состоянии. Значит, твоё сердце должно питаться Иисусом, а твоё тело должно быть в работоспособном виде с просто биологической точки зрения. Вопрос целеполагания.

Алексей Пичугин:

— Напомним, что в гостях у светлого радио сегодня священник Антоний Лакирев, клирик Тихвинского храма Троицка.

Марина Борисова:

— Вот когда речь идёт об отдыхе, начинаются страдания юного Вертера, размышления: ну как? Если я пойду вечером с друзьями в ресторане посижу — это как? Потерянное время или нет? Вот для мужчин, особенно для мальчиков, в футбол поиграть, это как? И через запятую можно долго перечислять занятия, которые человек себе выбирает в качестве отдыха, и они у него в голове не монтируются с благочестивым образом жизни.

Священник Антоний Лакирев:

— Тем хуже для благочестивого образа жизни. Это говорит о том, что у нас вот эта вот картинка показного благочестия, религиозности, сильно деформирована, отношения с Господом Иисусом Христом, распятом и воскресшем, далеко не религия, далеко не религиозность, это вообще разные вещи. Это первое. Второе — на самом деле, что можно, а чего нельзя — довольно очевидно. Убивать нельзя, причинять боль другим людям нельзя, врать нельзя. Вот 10 заповедей никто не отменял, как бы ни хотелось кому-то их отменить. Мы призваны в первую очередь вот такой шкалой мерить допустимое. Третье — самое главное — потрясающая, гениальная идея, придумка, которую придумал Господь Бог наш. Он в какой-то момент, наверное, увидел, что дать нам список правил и оставить нас их выполнять — это не работает. Поэтому в Новом завете Господь дает своим ученикам две заповеди — прописью — две. «Любите друг друга, как я возлюбил вас и сие творите в Моё воспоминание». А всё остальное решается в диалоге с Ним. Павел, помните, в послании к Римлянам в конце пишет: «Кто ест — не унижай того, кто не ест, кто не ест и так далее», потому что благодарит Бога. Ты это делаешь перед Богом с благодарностью для того, чтобы что-то хорошее получилось, для того, чтобы подарить свое сердце, свое время, свое внимание друзьям, которые я хотят с тобой пообщаться? Или для чего-нибудь некрасивого? Любая попытка придумать заранее общетеоретическое решение превращает тебя из христианина в лучшем случае в адепта Ветхого завета, а, может быть, и того хуже. Мне кажется, это важно. Надо спрашивать Бога, разговаривать, думать. Сомневаешься? Ну подожди, переспроси, подумай. Не сомневаешься? Ну скажи Богу: Господи, если я чего-нибудь неправильно придумал, то Ты меня останови. Да будет воля Твоя. Это такое счастье, что не надо в одиночку заранее взвесить: а не будет ли это или это ошибка? Все равно ошибёшься, все равно если ты это пытаешься решить для себя на основании каких-то теорий, ошибёшься обязательно. Поднять глаза к небу. Он воскрес. Он воскрес — это значит, что он сейчас жив. Я с вами во все дни до скончания века. Диалог с ним возможен. Но, конечно, бывает очень трудно понять Его ответ. Особенно, если Он отвечает что-нибудь такое, чего ты не хочешь слышать. В ситуации, когда человек хочет, планирует отдохнуть, а Бог против, это, скорее, ситуация теоретическая. А вот ситуация, когда у тебя уже нет сил, и ты не слышишь, как Христос тебе говорит: остановись, Я напитаю тебя тишиной, молчанием. А ты как комсомолец: кто если не ты? Продолжаешь, уже начинаешь ненавидеть людей, для которых ты вроде бы трудишься. Вот эта ситуация гораздо более практичная и частая, когда человек думает: пойти ли ему сыграть в футбол?

Марина Борисова:

— Но ощущение потраченного зря времени, оно ведь субъективно, то есть это ты решаешь, как ты считаешь — это время прошло даром или не даром. Человек, мне кажется, изнемогает от того, что он себя перегружает невыполненными обязательствами. И под этим грузом он уже перестаёт и слышать что-то и адекватно оценивать. Вот это ощущение, что ты теряешь время даром, оно очень часто бывает, может быть, даже вредно.

Священник Антоний Лакирев:

— Вы знаете, у меня всё-таки ощущение, что потерянное: ну Бог ведь дал нам ритм определённый. Шесть дней в неделю делай дела твои, седьмой день — воскресенье — Господу Богу твоему. Ритм, когда надо приходить к Богу, причём не просто постоять в углу и даже, заметьте, не просто принять Его Тело и Кровь, это тоже далеко недостаточно. А участвовать в благодарности. Вот ты приходишь отчитываться за прошедшую неделю, молиться о предстоящей, с благодарностью, потерянное — это то, что выпало из твоего внимания, то, что ты не пережил как время перед Богом. За что ты не можешь поблагодарить или хотя бы сказать: Господи, мне было так тяжело, так больно, но Ты был со мной, Ты был у меня за спиной, я был на Твоих руках. Вот хотя бы так. Время, которое не с Богом проведено, вот это потерянное время.

Алексей Пичугин:

— Напомним, что в гостях у светлого радио сегодня священник Антоний Лакирев, клирик Тихвинского храма Троицка, Марина Борисова, я Алексей Пичугин, через минуту мы вернёмся.

Алексей Пичугин:

— Возвращаемся в нашу студию, напомню, что сегодня у нас в гостях священник Антоний Лакирев, клирик Тихвинского храма Троицка, в студии Марина Борисова и я Алексей Пичугин. Вы говорите об идеальной ситуации, напомню, что за минуту до перерыва отец Антоний говорил о том, что существует некий ритм нашей жизни, который выстроен веками, шесть дней мы занимаемся чем-то своим: рабочим, личным, седьмой день посвящаем Богу, но не в том смысле, что мы просто приходим в храм, что мы действительно участвуем в благодарности. И вот сразу возникает вопрос, мы благодарим Бога за то, что было трудно, но вот ты, Господи, был со мной в этот момент. Ну чаще всего мы приходим, и даже если мы вербально выражаем именно так свою мысль, мы невербально все равно думаем: Господи, а где же Ты был-то? Мне же так тяжело было, мне же так плохо было, я же там... А Ты-то где был в этот момент? Я Тебя не чувствовал, не видел, не знаю. Мы боимся так думать, но мы так все равно подневольно думаем.

Священник Антоний Лакирев:

— Ну на то Бог и Отец наш Небесный, чтобы мы Его не боялись. И Христос не зря на каждой странице Евангелии все время говорит: не бойтесь, не бойтесь. Это одно. Другое — то, как устроено Таинство Евхаристии, оно ведь при всей сложности своей эволюции, оно очень эволюционировало от Тайной Вечери до сего дня. Тем не менее есть некое содержательное общее ядро в ней, которое всегда подразумевает возможность посмотреть на свою жизнь в контексте вечности, издалека и сверху. Поэтому всегда Евхаристическая молитва христиан включает в себя прославление Бога за мир, который он сотворил, за то, что Он дал нам жизнь, за то, что Он нас, отпадших, восставил еси вновь. За то, что ангелы, архангелы, небесные силы воспевают его славу, и где-то тут тоже, нам тоже дал участвовать в этом прославлении. Включение своей жизни в контекст жизни Божьей. Увидеть хоть малого масштаба, небольшую, но всё-таки свою жизнь, не как что-то, в раковине, а как часть того, что перед лицом Божьим происходит. Вот это тоже чрезвычайно важно. И тогда и страдание становятся жизнью, не могу сказать, что всегда можно увидеть его смысл, его часто вовсе и нету, но тем не менее. Благодарность наша приобретает какую-то реальность, связывает нашу настоящую жизнь с Богом. Мне кажется, это чрезвычайно важно. Без этого наш взгляд становится патологический мелким, патологически мелким. Как бы мы ни были велики, по сравнению с тем, что вообще Бог придумал и делает, это всё-таки очень небольшие вещи, которые надо видеть в реальности.

Марина Борисова:

— Если вернуться к теме нашего разговора: время и наши отношения с ним, мы часто молимся, просим: Господи, дай мне знать волю твою обо мне. Кто-то искренне хочет узнать, кто-то просто прочитал, что так надо, но суть в том, что Господь слышит и дает знать волю, только вот беда. Он живёт в вечности, а мы во времени. И поэтому мы иногда узнаем, какова же была Его воля, когда проходят десятилетия с того момента, как мы спросили: какова она?

Алексей Пичугин:

— Это как: кукушка, кукушка, сколько мне лет жить? Вот когда мы в лесу слышим кукушку и задаем этот вопрос. Это вот как-то так же.

Марина Борисова:

— Да, да. То есть есть ситуация, когда действительно в ситуации какой-то критической, у тебя просто вопль какой-то возникает: Господи, ну дай мне понять, что Ты от меня хочешь?

Алексей Пичугин:

— Он же все равно даст понять.

Марина Борисова:

— Даст, но просто может пройти не одно десятилетие, прежде, чем ты реально поймёшь, что Он от тебя хотел.

Алексей Пичугин:

— А зачем так формулировать вопрос? Просто не очень понятно, для чего формулировать вопрос именно так: вот покажи мне, в чем заключается Твоя воля. Если мы все равно понимаем, что этот ответ может прозвучать, может не прозвучать, может через пять лет прозвучать. Но мы же сформулируем этот вопрос в контексте нынешней ситуации, то есть мы хотим услышать ответ через минуту или две, три или пять, а так же не бывает.

Марина Борисова:

— Бывает.

Алексей Пичугин:

— Ну, наверное, бывает, но это к вопросу о чудесах, которые, мне кажется, очень многие ждут, задают вопрос, хотят какого-то чуда, оно не происходит. И тогда возникает у человека кризис, хотя кризис, на самом деле, не в отношениях человека и Бога, а кризис — это просто от того, что вопрос сформулирован неправильно.

Марина Борисова:

— Отец Антоний, рассудите нас.

Священник Антоний Лакирев:

— Ну вот ещё. Кто я такой, чтобы вас рассудить? Я вспоминаю того прокаженного, который приступил к Господу и сказал: если хочешь, можешь меня очистить. Страшная, смертельная болезнь, которая делает его изгоем, он не имеет права к поселению приблизиться, и все от него отворачиваются с отвращением, ему вот позарез это исцеление, позарез, и медицины нет, и если не Иисус, то никаких шансов. И всё равно он не приходит и не говорит: видишь, как мне плохо? Пожалуйста, исцели. Если хочешь — свобода Бога важнее нашей. Бог имеет право ответить тогда, когда сочтёт нужным и так, как сочтёт нужным. Это теоретическое положение. На практике жизнь бывает действительно так мучительна, что ты орёшь, и тебе не до этих всех рассуждений. Ну орёшь. Ну вот так. И знаешь, что Бог умер на кресте, и твоя боль ему не чужая, хотя бы знанием знаешь. Обычно в тяжелые времена трудно сказать, что мы в это верим, но хотя бы знаем. Это второе. А третье — у нас есть возможность. Возможность знать нашего Бога. Он с нами разговаривает, есть его слова. Я очень ценю, сейчас появились на русском языке тоже такие издания Евангелия, где прямая речь Христа выделена красным цветом. Вот у нас есть слова, которые Иисус говорит. И у нас есть возможность все время его слушать, думать о Его слове, знать Его. Знать не по рассказам людей, потому что, к сожалению, христиане очень часто довольствуются, это не есть хорошо, но это факт. Довольствуются вместо Иисуса рассказами о нём людей, которые знают Его часто хуже других или проповедями. Проповедь — вещь нужная и важная, драгоценная, но она не заменяет личного знакомства с Иисусом из Назарета. У нас есть множество разных путей и средств, от них же первое, конечно же, Евхаристия, и Евангелие — знать Иисуса. Поэтому в этом регулярном диалоге, когда каждый день ты с Ним каким-то образом соотносишься, свои поступки с Его заповедями, свою жизнь и свое время, которое он тебе дал опять-таки с диалогом. По-другому выглядит вопрос о воле Божьей. Это не так, что ты всю жизнь водил трамвай, потом спохватился и спросил: Господи, может быть, мне надо было водить автобус? И продолжаешь водить трамвай, думая, что Бог тебя не так... как, знаете, с нашими близкими, с женой ты разговариваешь каждое утро и каждый вечер, а кому сильно везёт — так ещё и днём созвонитесь. И в общем контексте жизни по-другому это все выглядит. Но повторю — это идеальная ситуация. И, наверное, имеет смысл стремиться.

Алексей Пичугин:

— Вы когда-то сказали в свое время здесь у нас, на радио, что вот такой подход, о котором вы тогда говорили, и сейчас говорите, что он в общем-то стал широко возможен и доступен только в последние десятилетия. До этого мы совершенно по-другому представляли свои взаимоотношения с Богом. Причём веками представляли. Понятно, наверное, тогда, что мы ещё много десятилетий будем не то что стремиться, а просто подходить к мысли о необходимости этого стремления в такой парадигме рассуждать.

Священник Антоний Лакирев:

— Вы оптимист насчёт десятилетий.

Алексей Пичугин:

— Ну хотелось бы.

Священник Антоний Лакирев:

— Нет, я уже не планирую дожить до всеобщего вразумления. Христианство только начинается. Отец Александр Мень сказал это 33 года назад, потому что это так. На самом деле, я бы добавил, что оно всегда только начинается. Оно всегда только начинается. Новый завет — он всегда новый.

Алексей Пичугин:

— А можно ли сказать, что слова отца Александра были направлены именно на то время, на 89-й — 90-й годы? На несколько десятилетий назад? Или же это действительно в той же мере применимо и к 12-му веку. Вот жили какие-то люди, которые называли себя христианами. Их недавно кто-то крестил за пару столетий до того или даже меньше. За столетие до того. Вот они жили в той парадигме, которая была им доступна. То есть не какое-то чтение или рассуждение над Евангелием, пришел священник, совершил какой-то обряд, поводил руками, загнал их в речку, и вот они теперь христиане. Но при этом, скорее всего, в том контексте, в котором мы говорим о Христе, они никогда до конца своих дней не рассуждали. Для них христианство начиналось?

Священник Антоний Лакирев:

— Конечно, а потом ещё через 400 лет кто-то будет читать или слушать, если сохраняться электронные носители нашего с вами разговора, и как я надеюсь, будут говорить: надо же, представляешь, 400 лет назад! Мрак, темнота, вообще начало 21-го века — это ужас, что там было. А были тоже люди, которые о Христе думали, Его любили. Представляете, как удивительно? Меня это так вдохновляет, на самом деле. Я, конечно, не могу за отца Александра сказать, что он имел в виду, я говорю о том, как я понимаю эту мысль. Мне кажется, так, что с одной стороны, как выражается апостол Павел: до чего вы достигли, то есть до чего вы уже дошли, доросли, додумались, так должны мыслить и по этому правилу жить. Но у нас ещё бесконечный путь впереди, бесконечный путь постижения Бога, встречи с ним. И это тоже прекрасная новость.

Марина Борисова:

— Что касается наших взаимоотношений со временем. Если посмотреть на историю церкви, есть несколько периодов, когда церковь ждала конца времён. К этому можно по-разному относиться, но это было такое общее настроение. И когда у тебя в твоем представлении остается совсем мало, вдруг включаются силы, о которых ты не подозревал. Что происходило? 14-й век, в России ждут конца света. И возникает преподобный Сергий Радонежский и потом весь сонм его учеников.

Алексей Пичугин:

— А вот только, простите, для кого он возник? Для какой-то элитарной части или для всех? Ведь о Сергии Радонежском, простые крестьяне, которые тоже называли себя христианами, были христианами, где-то там за несколько сотен километров, а то и десятков всего лишь километров от Троицкого монастыря, который он основал, плохо себе представляли: кто это. И только, может быть, спустя несколько столетий, когда Троицкий монастырь достиг своего развития, стал владеть огромным количеством земель, слава о Сергии Радонежском дошла до простых людей, не только до княжеской семьи и его приближенных.

Марина Борисова:

— Вот не соглашусь с тобой. При его жизни ученики...

Алексей Пичугин:

— Учеников, конечно, много, но это монашествующие, священство, люди, которые о нём знали. А вот простые люди?

Марина Борисова:

— Я не понимаю, кто такие простые люди. Извини. Честно, я всю жизнь не могу понять, что вкладывается в определение: простые люди. Это кто? Если внутри христианской церкви — кто эти простые люди?

Алексей Пичугин:

— Хорошо, может быть, я не очень правильно выразился, но в данном случае простые люди, даже священник, который служил, ну вот простой человек, Который служил в обычной общине где-то за несколько десятков километров от Троицкого монастыря, скорее всего, не очень представлял, кто такой Сергий Радонежский. Опять же прошу прощения, это ваше мнение, просто меня задела за живое эпоха сама.

Алексей Пичугин:

— Давайте напомним, что в гостях у нас сегодня священник Антоний Лакирев, клирик Тихвинского храма города Троицка.

Марина Борисова:

— Но я всё-таки вернусь к своей мысли, прерванной на дискуссию.

Алексей Пичугин:

— Пожалуйста, извините.

Марина Борисова:

— Когда человек чувствует, что близка какая-то катастрофа, это подстегивает его к движению в правильном направлении или наоборот?

Священник Антоний Лакирев:

— Мне кажется, что невозможно сказать. У кого как. При всём том, что у каждого из нас впереди приближающаяся неотвратимая, впрочем, я бы не назвал это катастрофой, но всё-таки, встреча с Богом, от смерти же никуда не скроешься. Поэтому мы все живём так или иначе в этой перспективе. Другое дело, что современные люди, особенно современные, очень любят делать вид, что нет, нет — у нас впереди светлое будущее, прогресс вперёд и смерти нету. Но самообман — такая вещь сладостная. Это примерно как алкоголизм. Что тут об этом говорить? Не знаю, очень по-разному. Для кого-то действительно это будет стимулом постараться реализовать то, что Бог в тебя вложил, а ты ещё не реализовал. А кого-то будет наоборот — парализовать, у кого-то руки опустятся. Но мы знаем, что будет конец, будет конец, вот Василий Великий выражался, по-моему, в «Гомилиях на Шестоднев», говорил, что «не усомнись, всё, что имеет начало — должно иметь и конец». Ну хорошо, ладно. Что для нас это меняет? Близко он или нет? Что, если к новому году конец света, можно перестать любить людей? Нет, нельзя. Можно перестать работать для того, чтобы жизнь людям как-то облегчить? Нет, нельзя. Что, можно перестать исполнять заповеди? Нет.

Марина Борисова:

— Ну можно начать.

Священник Антоний Лакирев:

— Начать — да. Но про это притча о работниках 11-го часа. О том, что и в 11-й час можно начать. Ну даже если сейчас не 11-й час, а что-то... Девятый. Пора начинать. Пора начинать. Я не думаю, что страшилки могут принести кому-нибудь духовную пользу.

Алексей Пичугин:

— В самом же Евангелие тоже находим какое-то количество страшилок.

Священник Антоний Лакирев:

— Да ну?

Алексей Пичугин:

— Ну про ввержение, где будет плачь и скрежет зубовный? Я понимаю, что, если мы на это смотрим в целом, это вовсе не страшилка, но мы привыкли это видеть как страшилку.

Священник Антоний Лакирев:

— Ну видите, я воспринимаю это примерно вот как. Что Господь говорит, во-первых, что возможность отпасть реальная — это не красивые слова. Это не разговор о том, что в конце концов все будет хорошо, апокатастасис — очень неоднозначная идея. Ну ладно, все эти дискуссии можем оставить в стороне, но Евангелие говорит о том, что тьма внешняя, где скрежет зубовный — реальна, возможна. И ты можешь её выбрать. Это первое. Второе — Господь это ведь все говорит для того, чтобы ты её не выбрал. И это, на мой взгляд, не страшилка, что всё идёт неминуемо, будет все разваливаться, второй закон термодинамики победит, тепловая смерть вселенной, и вся вот эта зелёная тоска. Господь говорит: у вас есть возможность не сдаться распаду, не оказаться в этой тьме внешней, следуйте за Мной. Поэтому я не воспринимаю это как попытку напугать. То есть мне не хочется от этих его слов выкопать себе пещеру и там прятаться. Мне хочется подумать: а что я должен изменить в своей жизни и где взять на это силы, которых нет? Потому что без Него все равно мы не можем ничего.

Алексей Пичугин:

— Но получается, что вот этот веками воспитанный нарратив о том, что я старался, я пытался, я вроде бы все исполнял, но вот я туда, в эту тьму внешнюю попал, потому что, ну вот потому что...

Священник Антоний Лакирев:

— Ну и что ты там сидишь? Попал? Вставай и иди обратно, выходи из тьмы внешней.

Алексей Пичугин:

— Но мы воспитаны в этом нарративе. Раз мы в нём воспитаны, значит он все равно нас пугает.

Священник Антоний Лакирев:

— Ну не знаю, может быть, не все мы так воспитаны, это уже обнадёживает.

Алексей Пичугин:

— Мне сказали в свое время поменьше в эфире упоминать Льюиса, «Расторжение брака», но я его ещё раз упомянул, потому что там как раз об этом говорится.

Священник Антоний Лакирев:

— Ну да, конечно. Что важнее? Иерархия. Пункт первый — и Иисус, зная нас до самых печёнок, зная каковы мы, не имея нужды, чтобы кто-то свидетельствовал Ему о человеке, ибо Сам знал всё, что в человеке, всё-таки умер за нас и воскрес. И Он сказал на кресте: «Прости им ибо не ведают, что творят». И да, для нас существует возможность не поверить этому, отказаться, сказать, что Он слишком добрый, да, Он прощает не тех, кого надо, или Он слабак. Ну чего только у людей не бывает, чтобы не идти за Ним и не жалеть ближнего. Это всё так, но первый пункт — крест — есть, воскресение — есть. И Он сказал: приходящего ко мне не изгоню вон.

Вот в зеркало смотришь и думаешь: выгнал бы, вот я бы выгнал на Его месте. А Он сказал: приходящего ко мне не изгоню вон. Поэтому нужно только стараться как можно точнее идти к Нему. Вот в этом всё дело. И Дух Божий, который превыше всякого ума, соблюдет умы и сердца ваши во Христе Иисусе. Вот как-то так.

Марина Борисова:

— Ну вот вопрос финального занавеса. Мы же ведь не можем определить, сколько нам отпущено, потому что не знаем, когда упадёт занавес. Поэтому просчитать, составить себе какой-то план действий, тайминг какой-нибудь завести совершенно невозможно. То есть жизнь достаточно стихийно протекает, как бы мы её ни продумывали, как бы мы её ни пытались выстроить, она слишком многосоставная, она не зависит только от того, что у нас в голове. И занавес рано или поздно опустится, только мы не знаем, когда. И вот ощущение, что не успеешь, оно, может быть, иррациональное, может быть, оно дурацкое, но оно всё равно присутствует. И насколько оно во благо и насколько оно во вред?

Священник Антоний Лакирев:

— Но тоже, наверное, для кого как. Ну да, дни лукавые, ты думаешь, что у тебя они ещё есть, а их у тебя осталось очень мало. Да, наверное, имеет смысл доверять Богу и сказать в этот момент, пытаться принять, согласиться, поблагодарить. Тоже у людей очень разный опыт в таких обстоятельствах. Конечно, страшно, конечно, жалко чего-то, что не произошло или не сделано, и так далее. Но Бог всегда сегодня. Бог всегда сегодня. И поэтому что там будет завтра? Но мы спланировали как-то, ещё с Богом поговорили, посоветовались, что-то откорректировали, а потом вот выясняется, что этого завтра у нас нет. Ну нет. Главное, ведь чтобы было, как Он хочет.

Марина Борисова:

— Послезавтра.

Священник Антоний Лакирев:

— Да, и это тоже — воскресение мёртвых тоже никто не отменял.

Алексей Пичугин:

— Спасибо большое за этот разговор, напомним, друзья, что в гостях у светлого радио сегодня был священник Антоний Лакирев, клирик Тихвинского храма Троицка. Марина Борисова ...

Марина Борисова:

— И Алексей Пичугин.

Алексей Пичугин:

— Прощаемся, всего доброго.

Все выпуски программы Светлый вечер

Другие программы

Актуальная тема