«Генерал Александр Павлович Родзянко»

Константин Залесский

Гостем программы был историк Константин Залесский.

Разговор шел о судьбе и подвигах генерала Александра Павловича Родзянко, одного из участников Белого движения в период гражданской войны в России, о том был ли у него шанс взять Петроград в 1919 году и о том, как сложилась его судьба в эмиграции.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Дмитрий Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы сегодня поговорим о человеке, который в годы Гражданской войны получил свой звездный час и им воспользоваться не смог. Многие из вас, наверное, помнят известную новеллу Цвейга о генерале Груши, когда генерал мог поменять судьбу всей европейской истории, может быть, мировой, если бы близ Ватерлоо он действовал бы немножко не так, как он действовал. Как знать. Вот у нас был свой русский Груши, генерал Александр Павлович Родзянко, генерал-лейтенант, который сражался на северо-западном направлении и дважды наступал в общем направлении на Петроград и дважды должен был отступить. Был шанс. Шанс оказался неосуществим. Сам ли генерал Родзянко в этом виноват? Или, может быть, обстоятельства войны к этому привели? Другое дело. Но вот он, русский Груши. У нас в гостях замечательный историк армии военного дела первой половины 20-го столетия, Константин Залесский, который и расскажет нам об этом человеке. Здравствуйте.

Константин Залесский

— Здравствуйте.

Дмитрий Володихин

— Ну что ж, давайте попробуем поговорить с точки зрения визитной карточки. Наша традиция, когда мы обсуждаем какую-то историческую фигуру, просим у нашего гостя буквально в трех-четырех фразах обрисовать то, что должно всплывать в сознание наших радиослушателей, когда заходит разговор или сетевая полемика об этом человеке. Итак, визитная карточка генерала Родзянко.

Константин Залесский

— Вы знаете, вы очень хорошо охарактеризовали его во вступлении. Я бы, наверно, охарактеризовал генерала Родзянко следующими словами, что этот человек вошел в историю тем, что именно благодаря ему дважды социалистическое отечество было в опасности. То есть, лозунг, который был выдвинут в Петрограде дважды, это было именно тогда, когда оба раза генерал Родзянко наступал под Петроградом.

Дмитрий Володихин — Ну что ж, давайте начнем от корней его биографии. Родзянко ведь представитель очень богатого, влиятельного рода и родич политика Родзянко. Человек, который когда-то прогремел на политической сцене Российской империи.

Константин Залесский

— Да, вообще фамилия Родзянко — это фамилия достаточно древняя. Ну, как, вполне такая богатая, аристократическая, дворянская фамилия украинского происхождения. Они были очень богатыми землевладельцами. Многие из них носили придворные звания, то есть, тот же его батюшка, он имел звание шталмейстера императорского двора, значит, другой его дядя, значит, брат его матери был егермейстером, причем по отцовской линии он происходил ну, соответственно, из рода Родзянко, где все Родзянко из поколения в поколение, пусть потом занимались политикой, все служили в Кавалергардском полку. Вообще все. Все мужчины Родзянко, все служили в Кавалергардском полку. Включая и Михаила Владимировича, который стал председателем Государственной Думы, он тоже служил в Кавалергардском полку.

Дмитрий Володихин

— Вот мы говорим о знаменитом политике-октябристе Родзянко, и он дядя.

Константин Залесский

— Он его родной дядя, да, родной дядя, брат его отца. Что касается по женской линии, то по женской линии он был, его матушка была, княжна Голицына. Ну, то есть, на самом деле, если мы посмотрим родственные связи Родзянко, то они были родственниками практически всех аристократических петербургских фамилий, т.е. они были все очень-очень тесный круг, вот придворный круг, где они вращались. Его дядя по материнской линии, князь Пётр Голицын, был егермейстером двора, новгородским губернским предводителем дворянства и членом Государственного совета. Т.е., ну, в общем, это, скажем так, это самая высшая аристократия Российской империи. Брат его тоже был полковником Кавалергардского полка, только он служил в Сибири у Колчака во время Гражданской войны. Отец его был генерал-майором Кавалергардского полка. Ну, то есть, в общем, все это, все кружилось вокруг вот именно Петербургской губернии. Ну, кавалергарды стояли под Петербургом.

Дмитрий Володихин

— Ну, насколько я понимаю, гвардеец, кавалергард, это не тот человек, который может оказаться на фронтах китайского боксерского восстания, русско-японской войны. Какова история этого человека как военного? Насколько я понимаю, он впервые вышел на фронт в Первую мировую.

Константин Залесский

— Да. До этого у него была карьера, вот именно карьера Родзянко. То есть, карьера аристократа, которая... То есть, она вот была совершенно стандартна и накатана. Пажеский корпус, паж его Величества, далее выпуск, естественно, в кавалергардский полк, служба в кавалергардском полку, штаб-ротмистр, ротмистр, в 1912 году уже полковник, в 1912 году, то есть в 33 года. Он 79-го года рождения. В 33 года он полковник кавалергардского полка, фактически первого полка русской гвардии. Человек под 2 метра ростом, огромный, высокий, ну, как положено кавалергарду, чтоб кираса, двуглавый орёл на шишаке, значит, воспоминали, что в его руке даже кавалергардский палаш выглядел как, ну, в общем, такая шпага.

Дмитрий Володихин

— Игрушка.

Константин Залесский

— Да, игрушка.

Дмитрий Володихин

— Нет, ну, все-таки не первый, первый-то лейб-гвардии Преображенский.

Константин Залесский

— А, имеется в виду кавалерийский полк, кавалерийский. Кавалерийский полк, если первый все-таки считался кавалергардский.

Дмитрий Володихин

— Хорошо.

Константин Залесский

— Значит, соответственно, он командовал эскадроном, был помощником командира полка по хозяйственной части, окончил офицерскую кавалерийскую школу, окончил военную кавалерийскую школу в Сомюре во Франции, был великолепнейшим наездником, то есть одним из лучших наездников русской императорской армии, брал соревнования, брал призы, причём, надо сказать, что даже брал призы на международных соревнованиях в Италии. И в 1911 году получил одну из премий на конкурсе по конкуру в Лондоне, а в 1912 был включён в состав нашей команды на Олимпиаде в Стокгольме, которая проходила.

Дмитрий Володихин

— Ну что ж, столь великий кавалерист, что даже человек, приближающийся к понятию чемпион.

Константин Залесский

— Ну, в общем и целом, скажем так, очень хороший кавалерист. Вот и по выездке, как мы видим, и по конкуру, то есть, ну, в общем и целом, достаточно высокий уровень. Как бы сейчас сказали, нынешний, мастер спорта международного класса.

Дмитрий Володихин

— Ну что ж, тогда этих чудесных титулов не было, но так или иначе он запомнился современникам. Однако наступает грозная военная пора, Первая мировая, 1914 год, и великолепный кавалерист должен проявить себя на фронте.

Константин Залесский — Да, конечно. Подходит война. Он полковник кавалергардского полка. С 1913 года он занимает пост офицера, состоящего при Главнокомандующем войсками гвардии Санкт-Петербургского военного округа, великий князь Николай Николаевич, будущим верховным главнокомандующим. Он счастливо женат. Его супруга, Елизавета Дмитриевна, носит фамилию Нарышкина. То есть, человек, скажем так, жизнь удалась.

Дмитрий Володихин

— Опять-таки, до фронта всё ещё далеко.

Константин Залесский

— Да, но, тем не менее, как только началась Первая мировая война, он, естественно, сразу же подал прошение об отправке на фронт.

Дмитрий Володихин

— Как честный человек.

Константин Залесский

— Да, и уже 30 августа, ну, понятно, что не в первый день, но кто же тебя в первый день пошлёт, и тем более ты на адъютантских должностях. И в конце августа 1914 года он отправляется в 2-й кубанский полк. Это достаточно очень часто бывало, потому что гвардейские офицеры просили, продавали прошения и ходатайствовали, чтобы их направили на фронт в кавалерийские части, но желательно в казачьи.

Дмитрий Володихин

— Почему же?

Константин Залесский

— Трэш. Больше активность наступления. То есть регулярная дивизия, даже в том числе и гвардейская, это решение каких-то таких задач более серьёзных. Ну, там, кавалеристские атаки на позиции противника обходные. А казаки, казачьи полки, это лава, это партизанские действия, это разведка. То есть это адреналин.

Дмитрий Володихин

— Ну, адреналин, адреналин. А скорее, в общем, наверное, речь может идти о том, что его интересовал риск боя. Ему хотелось испытать на себе, каков он как воин, а не как просто кавалерист.

Константин Залесский

— Да, то есть и не просто. И вот его тянули. Причем он потом же тоже служил. Он служил потом в 1-м Лабинском полку. И потом в ноябре 1914 года командовал даже некоторое время, недолго, правда, две недели, командовал 16-м Донским казачьим полком. То есть вот это вот его... Надо, чтобы действовать на, скажем так, уровне партизанской войны. То есть там выход в тыл противника, действия, скажем так, по коммуникациям. Ну, то есть вот такое, скажем, достаточно самостоятельное действие. Кавалерийские дивизии, которые отправлялись на фронт, регулярные кавалерийские дивизии, они менее инициативные, ну, просто потому что они действовали в общем, как бы, скажем, по общему плану. А вот казачьи части могли проявлять определенную самостоятельность и определенные действия на коммуникациях.

Дмитрий Володихин

— Но он в этом смысле, я так понимаю, проявил себя хорошо.

Константин Залесский

— Да, в принципе, вполне неплохо. Но, тем не менее, все равно долго он там особо не задержался. Уже к концу 1914 года, к зиме 1914 года, на нашем фронте закончился маневренный период войны. И война перешла в стадию стагнации, ну, окопная война. В общем, в окопной войне, сами понимаете, казаки уже не играли той самой роли, которую играли вот в тот самый маневренный период, когда как раз Родзянко мог проявить себя в качестве полевого командира. И поэтому в конце 1914 года он уже был переведён в штаб 8-й армии на Юго-Западный фронт, а в 15-м году обратно вернулся в свой кавалергардский полк, но это уже были не совсем те кавалергарды.

Дмитрий Володихин

— Ну, а что значит не совсем те гвардии, которые двинули на фронт?

Константин Залесский

— Да, имеется в виду не совсем те кавалергарды, то есть уже не было этих лихих атак кавалергардов, уже прошла та самая психическая атака кавалергардов, когда они положили почти полполка на пулемётах, на немецких пулемётах. Вот это была одна из последних попыток вот таких кавалерийских наступлений. Ну, это уже всё закончилось. Это была уже, в общем и целом, ездящая пехота.

Дмитрий Володихин

— Но они, насколько я понимаю, успеха всё-таки добились.

Константин Залесский

— Ну, потери были очень большие тогда, в 14-м году, когда вот они брали эти... Они взяли первую линию окопов, но потеряли достаточно много.

Дмитрий Володихин

— Ну что ж, кавалергарды превратились в армейскую кавалерийскую часть, которая выполняла обычные армейские задачи, не пытаясь показать что-то особенное.

Константин Залесский

— Да, потом он получил под своё командование в мае 1916 года полк офицерской кавалерийской школы, это из постоянного состава офицерской кавалерийской школы сформировали полк, это официально, это гвардейская часть. То есть, в общем и целом, он стал командиром, пусть временного, но гвардейского полкового соединения. Ну, то есть, в общем и целом, ну, рост вполне достойный. Но каких-то особых, скажем так, заслуг у него не было. Тем не менее, он показал себя достаточно храбрым офицером, о чём говорят его награды. Он получил Анну четвёртой степени, то есть, Аннинское оружие. Он получил Владимира четвёртой степени, то есть Аннинское оружие. Он получил Владимира четвёртой степени с мечами и бантом, и Анну второй степени с мечами. Ну, и Анну третьей, естественно.

Дмитрий Володихин

— Ну, собственно, закат Первой мировой войны не выдвинул его ни на дивизию, ни на корпус, ни на армию, но, кажется, на полк и на бригаду всё-таки выдвинул.

Константин Залесский

— Да, и даже на дивизию, но с оговорками. То есть, в 1917 году он не был уволен из армии, вообще как бы и не положено, всё-таки родственник Родзянко, то есть, родственник человека, который формально возглавлял Временный комитет Государственной Думы, то есть, один из, скажем так, главных февралистов. В апреле 17-го года он получил первую бригаду 17-й кавалерийской дивизии, а в октябре, когда командир убыл, он стал временно командующим. То есть формально-формально войну он закончил, скажем так, исполняющим обязанности командира дивизии. То есть это, в общем, неплохой...

Дмитрий Володихин

— Очень заметный рост.

Константин Залесский

— Он был начальником гарнизона Риги, а его дивизия, вот эта 17-я, она стояла вот на северном фронте.

Дмитрий Володихин

— Ну что ж, вот давайте посмотрим на то, каким образом прощается Родзянко со спокойной Россией. С Россией, которая уже взбаламучена февральским мятежом, но ещё не знает октябрьского переворота. Что в его судьбе?

Константин Залесский

— Значит, Родзянко занимал свой, значит, пост там вот в Риге, в своей этой дивизии, и когда он услышал о том, что что-то происходит в Ставке в ноябре 1917 года, то он очень быстро отправился туда. Он хотел принять участие в каких-то событиях, возможно, скажем так, используя свою фамилию, ну, то есть, ну, что всё-таки он имеет какое-то влияние. Но до Ставки он не доехал, все эти события ноябрьские произошли без него, и он вернулся обратно в Ригу на пост командира дивизии, военных действий там не происходило.

Дмитрий Володихин

— То есть, фактически, речь идёт о том, что большевики захватили Ставку.

Константин Залесский

— Да.

Дмитрий Володихин

— Он хотел, видимо, сам её захватить, не смог, вернулся назад, но это направление рижское, оно ведь проигрышное.

Константин Залесский

— Оно было проигрышное, и мало того, там не было активных военных действий, потому что немцы решили там особо не действовать. А когда армия начала стремительно разваливаться, то Родзянко в общем остался там, и в результате он оказался интернирован немцами. Когда фронт развалился, немцы туда вошли в Ригу, и, соответственно, армия уже не действовала, он не был командиром, но он там жил с женой. И, соответственно, его интернировали. Но, правда, это интернирование продлилось совсем недолго.

Дмитрий Володихин

— Потому что немецкая оккупация тоже продлилась недолго.

Константин Залесский

— Ну, немецкая оккупация продлилась дольше. То есть его освободили раньше. Его освободили уже в августе 1918 года. И он поселился в Риге. Он, естественно, не поехал в Советскую Россию. И в Риге, значит, он пока жил спокойно в Риге, ну, со своей супругой, и определённые контакты поддерживал с немцами. В каком смысле? Он, в общем и целом, явно хотел принять какое-то участие в антибольшевистской борьбе. Но на тот момент, во-первых, немцы были не особо заинтересованы в привлечении русских офицеров на свою службу, потому что они и так справлялись с большевиками, да мало того, справлялись. Вообще-то с ними Брестский мир был.

Дмитрий Володихин

— Они прекрасно договорились с большевиками.

Константин Залесский

— Да, прекрасно договорились с большевиками.

Дмитрий Володихин

— Лучше и придумать трудно.

Константин Залесский

— Поэтому белые офицеры им были, по большому счёту, не особо нужны. Но в то же время выдавать никто белых офицеров советским войскам или советским властям не собирался. И всё, в общем, до ноября, скажем так, до ноября, в общем, всё шло так, ни шатка, ни валка. А вот в ноябре, когда уже забрезжила революция, и немцы поняли, что, в общем, всё у них сейчас рухнет, немцы дали ему... местное немецкое рижское командование, дало ему добро на формирование, начало формирования белых частей. Скажем так, формально трёх стрелковых батальонов. Ну, конечно, их не успели сформировать. В том же ноябре, когда немцы, в общем и целом, достаточно, ну, была революция немецкая, соответственно, немцев начали выводить из Прибалтики, но всех немцев не вывели, а там остались немцы, которые перешли на, скажем так, положение добровольческих частей и играли там определенную роль. И, кстати, оказывали покровительство Родзянко. Родзянка попытался заручиться поддержкой англичан. Он отправился к командующему местной эскадрой, которая подошла к берегам, ну, к Риге подошла, британские крейсера подошли, где адмирал Синклер, он к нему приехал, у него фамилия Родзянко, то есть, адмирал Синклер в курсе, кто это такие, что у него есть дядя, дядя уже тоже, кстати, в эмиграции находится, и Александр Павлович попытался договориться о поддержке. В общем и целом, как и положено, английский адмирал не запретил ему формировать части, но поддержку пообещал чрезвычайно туманно и, в конце концов, её не оказал. Но, тем не менее, Родзянко начал формирование антибольшевистских вооружённых отрядов, не имея фактически ни денег, ни казарменного обеспечения, то есть, на самом деле, достаточно сложно. Но то что он начал проводить в Риге вот эти мероприятия, было чрезвычайно важный момент. Дело в том, что вот эти вот его стрелковые якобы батальоны, которые он начал формировать, должны были входить в состав того самого Псковского корпуса, базой которого основная была Эстония. Тот самый Псковский корпус, который потом стал Северным корпусом, который потом стал Северной армией и, в конце концов, Северо-западной армии. И поэтому, когда в январе 1919 года, видя полную нереальность и бесперспективность нахождения в Риге, Родзянко отправился в Ревель, то есть в Таллинн. Кстати, он туда поехал вместе с графом Паленым, тот самый, который тоже сыграл потом большую роль. Он был уже как бы в рядах этого Псковского и к тому времени уже Северного корпуса, которым тогда командовал полковник Неф. И когда он прибыл в Ревель, то он сразу же там стал активным, он явно истомился по активной деятельности, и он стал проявлять очень большую активность. Причём, вот там было так, всё время все это замечали, что вот что он, что граф Фон Дер Пален, это были вот два огромных таких здоровяка по два метра ростом, с громогласными голосами, которые вот вокруг себя вот создавали такой вихрь активности. И они начали очень активно развивать формирование вот этих вот белогвардейских частей. То есть то, что ни Неф, ни сменивший Нефа полковник Дзержинский, в общем и целом, не могли сделать. Хотя те были генштабистами, те были, так сказать, подготовленными людьми для занятия высших должностей, а, тем не менее, скажем так, служака Родзянка проявил значительно больше инициатива в этом направлении. И сформированная им часть, которая... вторая бригада, она называлась. Он как раз и начал со своей бригадой проявлять чрезвычайную активность. То есть, если Дзержинский больше времени уделял тому, что надо добиться того, чтобы корпус превратился в слаженную воинскую часть, чтобы заполнить все должности, ну, так сказать, подход, скажем так, военного администратора, то Родзянко сразу начал требовать активной деятельности, партизанских набегов. Ну, партизанских я имею в виду не с вилами по лесу ходить, а партизанских в смысле в духе войны 12-го года, регулярных партизанских отрядов, то есть такими лихими налётами на базы противника, разбивать их, захватывать вооружение, потому что никто вооружением снабжать-то, в общем, не собирался. То есть там что-то немцы дали, что-то дала эстонская армия, тем более что Родзянко установил достаточно близкие отношения с полковником Лайдонером, полковником русской армии, который был назначен главнокомандующим эстонской армии.

Дмитрий Володихин

— Тогда прошу прощения, пару слов о том, что, перейдя в Ревель, он оказался на территории эстонской так называемой буржуазной республики. А это что за формирование и на чём оно держалось?

Константин Залесский

— Ну, это была одна из тех трёх самых, трёх прибалтийских республик, которая была создана в результате, скажем так, ну, в результате ухода немцев. Ну, то есть сначала была немецкая оккупация, там были планы создания Балтийского герцогства и так далее, и так далее, а когда немцы стали уходить, то власть на местах захватили местные политики. Соответственно, эстонцы, латыши, литовцы. Причём именно ориентированы национально, а не на немецкую аристократию местную. Хотя и используя немецкие штыки в том числе. Такая загогулина. Что касается Эстонии, то Эстония, она всегда ориентировалась и в том числе, и на финнов, и что чрезвычайно, на Швецию прежде всего. И они достаточно быстро установили свои порядки. Эстонская часть была сформирована эстонской армией, именно вот полковник Лайдонер играл очень большую роль. Оказалось, что не всем прибалтийским республикам так повезло, как Эстонии. Дело всё в том, что там оказался полковник Лайдонер. Он был полковником русской императорской армии, и он оказался чрезвычайно подготовленным человеком. С другой стороны, он был очень хорошим военным администратором. Он не был полководцем или военачальником, но он был очень крепким командиром, и он был человеком, который хорошо ориентировался в политике. То есть он, в общем и целом, создал эту армию, и, будучи офицером русской армии, он, по большому счёту, в глубине души был, в общем, монархистом. И, естественно, он был абсолютно убеждённым и законченным антикоммунистом.

Дмитрий Володихин

— Ну, и он дал возможность под своим командованием развивать бурную деятельность Родзянко, тоже монархисту, бывшему гвардейцу, человек, который с этой точки зрения выглядел, что называется, безусловно проверенным кадром.

Константин Залесский

— Это при том, что эстонское политическое руководство на это смотрело очень подозрительно, потому что формирование каких-то русских частей на территории буржуазной Эстонии, которая суверенная стала и отсоединилась от России, скинув с себя тысячелетнее ярмо, они, в общем, очень это дело смотрели подозрительно, и всё время стали Лайдонеру палки в колёса. А Лайдонер считал, что...

Дмитрий Володихин

— Ну, 200-летний, конечно. Ну, ладно, не будем мелочиться.

Константин Залесский

— Не, ну, кому 200, кому 1000.

Дмитрий Володихин

— Ну, важно, что у Родзянко появилось сколько там, несколько сотен штыков.

Константин Залесский

— Да. Причём, в результате своих вот этих вот налётов, они оказались чрезвычайно эффективны. То есть, то, что делал Родзянко, это была не просто какая-то совсем уж партизанщина. Это вот было то, к чему он, наверное, стремился ещё во время Первой мировой войны. То есть, вот, например...

Дмитрий Володихин

— Это было такое белое казакование.

Константин Залесский

— Да. То есть, например, вот там есть совершенно интересный момент, что всё это приносило, на самом деле, очень большие дивиденды. После развала фронта остались достаточно большие запасы, которые охраняли, в общем, достаточно полуразложившиеся части якобы большевистских войск, наскоро сколоченные. То есть, вот, например, есть факт, что при налёте на имение Темницы Родзянко захватил 4 орудия, 2 пулемёта Максим, 154 винтовки, 14 тысяч патронов и взял в плен 206 красноармейцев. Причём 86 из них попросили принять их на службу в отряд Родзянко. Остальных он отправил в лагерь для военнопленных. Ну, двоих комиссаров, конечно, расстрелял.

Дмитрий Володихин

— Ну, я так понимаю, Красное командование в какой-то момент опамятовало и отправило отряд в контратаку на территорию Эстонии.

Константин Залесский

— Да, из Пскова был выставлен карательный отряд, который, ну, скажем так, пошел по направлению в Эстонию. Там, может, заодно еще пролетарскую революцию надо было поднимать. И вот тут этот отряд был атакован отрядами и силами генерала Родзянко. К тому времени он уже по всем документам проходит как генерал-майор. Когда он получил генерала-майора, неизвестно. И он этот отряд разгромил и отбросил его, чем привел в восторг генерала Лайдонера, у которого сил против этого отряда просто не было. То есть его эстонская армия была к этому не готова.

Дмитрий Володихин

— Родзянко разгромил наступление большевиков на Эстонию силами своих, ну, большей части офицерских, я так понимаю, отрядов.

Константин Залесский

— Ну, причём особенностью северных частей, ну, северо-западных частей, было то, что там было достаточно мало кадровых офицеров, вот как Родзянко. То есть офицеров с дореволюционным стажем. Очень много было офицеров в военное время, и очень много было молодежи. Это характеризовало как раз действия и Родзянко, и его подчиненных. И как раз вот здесь и наступает один из звездных часов Родзянко.

Дмитрий Володихин

— Это звездный час. Ну, собственно, можно его разделить на двое, можно считать, что это...

Константин Залесский

— Нет, лучше на два.

Дмитрий Володихин

— Ну, хорошо. Ну так или иначе этот звездный период охватывает несколько месяцев 1919 года, когда Родзянко сыграл чрезвычайно важную роль на фронтах гражданской войны и имел шанс эту войну закончить победно, взяв Петроград. Шанс полупризрачный, шанс, рядом с которым надо поставить жирный знак вопроса. Но все-таки был тот неповторимый момент, когда у Родзянко имелась возможность нанести революции смертельный удар.

Константин Залесский

— Ну, возможно, возможно это и так, но надо признать, что без Родзянко этого шанса не было бы вообще.

Дмитрий Володихин

— Ну что ж, давайте посмотрим, что он сделал.

Константин Залесский

— Во-первых, после того, как Родзянко отбил наступление красных, и после того, как его партизанские действия оказали чрезвычайно большой эффект, и они, что самое главное, дали понять Родзянко, что местное население поддерживает его. Местное население там, за линией фронта, у красных, поддерживает его, а не красных. И тогда он начал требовать, а Родзянко, я еще раз повторюсь, это кавалергард под два метра ростом, с громогласным голосом, и когда он что-то требует, то генштабист полковник Дзержинский, командующий Северным корпусом, в общем и целом, сказать против этого ничего не может. И Родзянко, поддержанный своими офицерами, для которых он был царь и бог, он отец-командир, он начал требовать активизации военного действия. Он начал требовать, чтобы Северный корпус перешел на наступление всеми силами, или хотя бы его группировкой, чтобы его корпус перерезал шоссе между Ямбургом и Петербургом.

Дмитрий Володихин

— Там не корпус, там отряд пока.

Константин Залесский

— Так у него не бригада. Но чтобы его части начали бы активные действия, причем не партизанскими просто набегами, а, скажем так, дальним походом.

Дмитрий Володихин

— Наступление.

Константин Залесский

— Да, наступление. Ну, правда, операция, которую предлагал Родзянко, не имела больших стратегических ни перспектив, ни задач. Она имела, скорее, скажем так, диверсионно-партизанские действия, но с учётом того, что к тому времени Красное командование было увлечено борьбой с Деникиным, и, в общем, как-то Северный фронт никак за серьёзный и не считало. Ну, что там в Эстонии может быть серьёзного? И тем не менее, ему, Родзянко, удалось добиться от Дзержинского разрешения, ну, не только, естественно, от Дзержинского, была поддержка оказана и со стороны Эстонии, и со стороны даже англичан вроде как начали оказывать, но не особо. Ему разрешили проводить операцию. И он эту операцию спланировал. Вообще, в принципе, его цель-то была взять в кольцо ямбургскую группировку, её, значит, там уничтожить, добиться, скажем так, достаточно большой победы и создать базу для будущего наступления. И он, в общем, организовал наступление. Могу вам сказать, значит, что если в Северном корпусе, во всём Северном корпусе, на тот момент значилось 5,5 тысяч человек, то у Розенка было 3.

Дмитрий Володихин

— Причём, надо сказать, что не особенно обеспеченных, не особенно сытых и, до чрезвычайности усталых.

Константин Залесский

— Да. И у него шесть орудий было. Против него, правда, стояло красных порядка 2700 человек, правда, не с 18 орудиями. И вот как раз в апреле 1919 года Родзянко наконец добился разрешения на наступление и пошёл в него. И вот здесь оказалось, что его наступление развивается чрезвычайно успешно. То есть то, что он планировал, всё начало осуществляться. То есть три тысячи в общем не очень хорошо экипированных людей с шестью орудиями. Сейчас вот говоря про шесть орудий, это просто смешно говорить. Они опрокинули красные части. 15 мая был взят Гдов. 17 мая был взят Ямбург. Ямбург и Гдов — это достаточно приличные города. А после этого, 25 мая, красные в полной панике, бросая вооружение, бросая боеприпасы, бросая склады, бежали из Пскова. И белые войска вошли в Псков. Подобной удачи не представлял вообще никто. То есть, все уже давно рукой махнули на вот это северо-западное направление, что там ничего не может произойти. Ну, что можно ждать от эстонцев? Ничего.

Дмитрий Володихин

— Ну, вот тогда-то началось социалистическое отечество в опасности.

Константин Залесский

— Да, именно.

Дмитрий Володихин

— А Родзянко двигается дальше. Он подходит к рубежам Ропша, Гатчина и Красная Горка, Ораниенбаум. То есть, в общем, он прокатился намного дальше Пскова. И он был фактически там в непосредственной близости от Петрограда.

Константин Залесский

— Да. И, ну, правда надо сказать, что к этому моменту его наступление полностью выдохлось. У него не было резервов. У него не было, значит, заканчиваются боеприпасы. Кроме того, Родзянко и командование выше все понимали, в Петрограде уже начинался голод. Если белые войска войдут в Петроград, то его надо кормить. Просто войти в Петроград и увидеть, как он тихо умирает с голоду, было невозможно. Я почему это упоминаю? Потому что об этом шла очень большая дискуссия именно в эти дни, как раз в том числе и Родзянко в ней принимал участие. И, как писал Родзянко, это было одно из решений остановить наступление. То есть в этой ситуации худо-бедно. Красные кое-как Петроград кормят, а если придут белые, то у них нечем кормить Петроград.

Дмитрий Володихин

— Но, насколько я понимаю, Родзянко интереснее было даже не сам Петроград взять, а охватить его с юга, отрезать от Москвы, выйти на оперативный простор, перерезать железнодорожные пути и захватить какие-то такие стратегически важные позиции.

Константин Залесский

— Абсолютно. Вы абсолютно правы, абсолютно четко сформулировали. Но здесь нужно отметить еще один результат наступления Родзянко. Результатом наступления, вот этого наступления Родзянко, стало то, что все неожиданно увидели, что на северо-западном направлении, я имею в виду не красное, что-то можно сделать. И это имело обвальный характер. 1 июня Родзянко официально был назначен командиром Северного корпуса. Одновременно Северный корпус выводится из оперативного подчинения эстонского военного руководства. Одновременно начинается активно действовать северо-западное правительство. Одновременно неожиданно появляются англичане, которые говорят: «Опа, так тут же на Петроград осталось-то. Что тут осталось?» Знаете, насколько я помню, от Петрограда на электричке до Ораниенбаума часа полтора, не больше. То есть вот всё. Сразу появляются англичане. А где появляются англичане, там появляется снаряжение, там появляется вооружение, там появляются боеприпасы, но там появляется и генерал Юденич, потому что, естественно, англичан, в общем, Родзянко не устраивает, потому что он не та фигура.

Дмитрий Володихин

— Не тот уровень.

Константин Залесский

— Нет, абсолютно.

Дмитрий Володихин

— Но Юденич действительно был одним из лучших полководцев Первой мировой войны не только в России, а в мире. Он был известен, он был проверен, надежен. Русский православный монархист, опять-таки. И он, в общем, был великолепный организатор и стратег. Поэтому Родзянке предпочли Юденича.

Константин Залесский

— Да, ну, нужно было знамя. Ну, знамя нужно было для проведения операции. Соответственно, англичане хорошо знали Юденича, он же действовал не просто на Кавказе, Персидский фронт тоже его направление. То есть, даже самый корпус Баратова, он же находился в подчинении Юденича, т.е. англичане его знали, и под него могли дать денег. Вот это чрезвычайно важно. И тогда как раз Юденич был назначен главнокомандующим, общим главнокомандующим, хотя к этому моменту, уже в середине июня, Северный корпус был развернут в Северную армию, а 1 июля он был переименован в Северо-Западную армию. Вот та самая Северо-Западная армия. И командующим ей стал генерал-майор Александр Павлович Родзянко. То есть, он стал первым командующим Северо-Западной армии.

Дмитрий Володихин

— Ну, правда, сильно много народу не добавилось. Ну, сколько вы думаете? Четыре, пять, шесть тысяч уже сомнительно.

Константин Залесский

— Шесть тысяч уже сомнительно, тем более что в результате наступления организованного Родзянка здорово растянулись коммуникации, подвоз затруднён, плюс у красных, наоборот, коммуникации сократились, а что такое социалистическое отечество в опасности? Это значит, всё, что есть, гонят на фронт. И там начинает резко расти силы противника. Если у Родзянко максимум 6 тысяч с тылами, то красных минимум 20 тысяч.

Дмитрий Володихин

— Ну что, Родзянко приходится так или иначе сдать Псков, потому что либо сдать город, либо лишиться армии.

Константин Залесский

— Да, к сожалению, он сдаёт и Ямбург, и Лугу, и Псков. 26 августа красные войска входят в Псков, правда, останавливаются. И, в общем, на тот момент фронт относительно стабилизируется.

Дмитрий Володихин

— Красные войска, это, конечно, 20 тысяч, но тоже надо иметь в виду, что это 20 тысяч спешно набранного путем насильственной мобилизации сброда, который тоже не очень горит желанием воевать.

Константин Залесский

— Абсолютно точно, но силы не то, что неравные, но именно это и дает возможность стабилизировать фронт, то есть остановить. Красные взяли Псков и не хотят дальше идти, потому что, ну, вообще не входит в их планы на тот момент конфликт с Эстонией. Но успех Родзянко приводит к тому, что начинает планироваться новое наступление, причём уже с целью взятия Петрограда, уже делаются запасы продовольствия на случай освобождения Петрограда, чтобы было чем кормить. Причем там должно быть, должны были принять участие все, под началом Юденича и Северо-Западная армия Родзянка, и Западная армия добровольческая, и эстонские части, и, не поверите, латышские и литовские контингенты. Но ничего, естественно, из этого не вышло.

Дмитрий Володихин

— А кто у нас там западной армией командует?

Константин Залесский

— Западная армия, по-моему, Бермондт-Авалов. Но там тоже она не пошла. Должны были наступать ещё отряды Булак-Балаховича, там много чего должно было наступать, но ничего не стало наступать. В результате наступление это было организовано только северо-западной армией. Но здесь возник определенный конфликт. Конфликт возник между генералом Родзянко и Юденичем.

Дмитрий Володихин

— Родзянко говорит, в охват, в охват. А Юденич говорит, вперед на Петроград.

Константин Залесский

— Да. Родзянко говорит, Псков наш. Да. А Юденич говорит, Псков не так важен. На Псков — это вспомогательное направление. Главная цель — Гатчина и Петроград. И из-за этого у них начинается конфликт затяжной. То есть Родзянко требует, чтобы он как командующий северо-западной армией, имел возможность влиять на общее планирование, Юденич, как главнокомандующий и как, в общем, достаточно более крупный стратег, требует подчинения себе. И в результате Юденич объявляет, что он принимает на себя командование северо-западной армии лично. То есть, он остается главнокомандующим на фронте и одновременно командующим северо-западной армией.

Дмитрий Володихин

— Ну, а Родзянко в авангардах всё ещё командует ударными частями.

Константин Залесский

— Ну, официально он назначается помощником командующего Северо-Западной армии генерал Юденича и, кстати, получает звание генерал-лейтенанта.

Дмитрий Володихин

— Ну, по сути, это дело, его отправили, скажем так, вперёд, чтобы он подогнал всё ещё наступающие войска.

Константин Залесский

— Потому что, конечно же, никто не сомневается, во-первых, в авторитете определённого Родзянка, то есть солдаты, которые под его началом брали уже один раз Псков, они в него верят, плюс он явно обладает качествами вот того самого командира, который с обнажённой шашкой в руках может вести пехотные части в атаку.

Дмитрий Володихин

— Возвращаясь к тому, что вот он, второй звездный час, вот он уже недалеко Петроград, и наступает уже не три тысячи человек, а чуть больше, мы видим то, что Родзянко выжил по максимуму из этого порыва, из этой, я уж не знаю, белой романтики молодых людей, которые видели в нём действительно своего рода нового белого Наполеона, он выжил, то, что трудно поверить, как далеко прошёл.

Константин Залесский

— Да, ему дали как помощнику командующего, он получил под своё начало 4-ю колонну, основу которой стала 3-я пехотная дивизия, и она действовала как раз на главном направлении, почему его и послали, то есть как раз на главном направлении. Я вам приведу цитату, это один из его, вместе с ним его, ну скажем так, друг, хороший знакомый, капитан Гершельман писал: «В длиннополой кавалерийской шинели, в сапогах танках. Родзянко, не обращая внимания на стрельбу, пер вперёд, пока не натыкался на нашу разведку, и тогда начинал ругаться, что медленно идут.» То есть, такой вот русский богатырь, который идёт вперёд. Как пишет Куприн, он тоже писал о личном мужестве Родзянко. «Генералы Родзянко и Пален, оба высоченные гиганты, в светлых шинелях офицерского сукна, с оружием, которое в их руках казалось игрушечным, ходили в атаку вперёд цепей, посылая большевикам оглушительные угрозы.»

Дмитрий Володихин

— Они взяли Гатчину.

Константин Залесский

— Они взяли Гатчину, они взяли Красное Село, они взяли Белые Струги, они переправились через реку Лугу, т.е. можно сказать, что к 17 октября, его колонна, находясь на главном направлении, на острие главного удара, вышел тот самый момент, когда пистолет приставлен к виску Петрограда.

Дмитрий Володихин

— Это осень 1919 года, и к сожалению, в этот момент ресурсы для наступления оказались исчерпаны, а мобилизационный ресурс красных сработал в их пользу.

Константин Залесский

— Да. Но при этом надо отметить, что вот в этот момент, 17 октября, белое командование приняло решение, что нужно дать небольшой отдых войскам. Ну, это логично всё-таки уже. И вот в этот момент Родзянко было приказано передать командование 4-й колонной его подчинённому генерал-майору Ветренко, Данилу Ветренко, капитан военного времени, его хороший знакомый, его подчинённый, и он был отозван в штаб Деникина, где, в принципе, должен был находиться в качестве помощника главнокомандующего. Зачем? Значит, он был нужен, как показал вопрос, Юденичу для того, чтобы отправить его в тыл договариваться о поддержке. У белых не хватало сил и резервов.

Дмитрий Володихин

— А с кем договариваться?

Константин Залесский

— Юденич очень надеялся, что Родзянко сможет договориться, во-первых, с англичанами, которые, видя всё это, вдруг неожиданно начали сбоить и думать о том, что с большевиками надо вести переговоры. А с другой стороны, он надеялся, что всё-таки можно попробовать выкрутить руки генералу Лайдонеру, который обещал перед началом наступления участие в наступлении двух эстонских дивизий. Да, это, конечно, дивизии не совсем уж полнокровные, но это порядка 7-8 тысяч человек. То есть это те самые силы, которые были чрезвычайно необходимы Юденичу для развития последнего наступления на Петроград.

Дмитрий Володихин

— Как знать, могли переломить ситуацию.

Константин Залесский

— Да, в принципе, вариант был возможен. Если бы план, разработанный генерал Юденичем изначально, который предусматривал участие и эстонских, и литовских, и латышских контингентов, то, в принципе, вот это была та самая сила, которая была ему необходима для того, чтобы сделать этот последний прорыв. Но этот последний прорыв белые сделать не смогли. Но генерала Родзянко там уже не было.

Дмитрий Володихин

— Ну что, не договорился он с Лайдонером и с англичанами тоже.

Константин Залесский

— Да, там он не смог с ними договориться. Во-первых, англичане, увидев, что начинаются какие-то проблемы, решили ситуацию сливать. Лайдонер в этот момент завяз полностью в своих политических интригах с эстонским политическим руководством, которое, увидев, что у белых начинается слабина и чрезвычайно опасавшаяся, в том числе и успеха белых армий, потому что тогда бы у них появлялся сильный противник.

Дмитрий Володихин

— Победят белые плохо, проиграют опять плохо. Они, в общем и целом, отрубили какую-либо помощь белым. Фактически это был акт предательства, хотя когда предательство идёт из политических соображений, это, наверное, политическая целесообразность. Формально Юденич назначил Родзянко своим депутатом в Англии, то есть он должен был возглавить военную миссию в Англии и всё это решить, но на самом деле даже документы не успели оформить, и поэтому Родзянко выехал в сторону Англии, но, в общем, он до неё не доехал.

Дмитрий Володихин

— Короче говоря, белая армия покатилась опять на запад. Родзянко возвращаться уже не то чтобы не было резона, а не было куда.

Константин Залесский

— Да, не было куда. Армия была интернирована эстонскими властями, тем же самым генералом Лайдонером.

Дмитрий Володихин — В страшных условиях. И понесла чудовищные потери от того, что её не лечили, не кормили, не давали ей никакого обеспечения в зимнее время. И потери были просто, ну, ужасающими, преступными, если всё называть своими именами. А Родзянко в этот момент уже далеко.

Константин Залесский

— Да, он уже в начале 20-го, он уже в Стокгольме. Оттуда он переехал в Германию, в Берлин. Как раз там он прожил достаточно долгое время. В 21-м там как раз вышли его мемуары. Да и небольшая книга «Воспоминания о северо-западной армии», так и называется, где он, по большому счёту, чрезвычайно резко критиковал Юденича. Хотя, если мы будем разбирать его претензии к Юденичу, надо сказать, что там, наверное, всё-таки больше обиженного самолюбия, чем, скажем так, какого-то серьезного анализа ситуации.

Дмитрий Володихин

— Ну, Юденич со своей стороны, как стратег, тоже сделал все возможное. Сконцентрировал то, что ему дали, попытался получить еще немного, не получил, и этого-то немного как раз и не хватило, может быть, для того чтобы взять Петроград.

Константин Залесский

— Да, именно так. Родзянко считал, что надо было бы идти и на Петроград, и идти на Псков, там обосноваться, потом идти на Новгород, потом там ещё куда-то. Ну, в общем и целом...

Дмитрий Володихин

— Ну, это как у немцев. Потерянные победы после Второй мировой здесь ровно то же самое. Но, так или иначе, вот этот звёздный час у Родзянко был, что лично он мог сделать, он сделал.

Константин Залесский

— Да, это действительно так.

Дмитрий Володихин — И даже, в общем, в каких ситуациях вёл себя как герой белого дела, как такой рыцарь в белых доспехах. Его жизнь в эмиграции была достаточно долгой, и, в общем, она не была наполнена лишениями.

Константин Залесский

— Нет, нет. Во-первых, какую-то часть состояния он смог вывести. Он жил достаточно обеспеченно, он переехал в Соединенные Штаты, в конце концов. Там он возглавлял полковое объединение кавалергардов, он был представителем союза пажей в Соединённых Штатах. То есть, он, в общем, принимал определённое участие в деятельности военной эмиграции. Ну, и прожил он достаточно большую жизнь, то есть, 91 год.

Дмитрий Володихин

— Ещё раз женился.

Константин Залесский

— Ещё раз женился, да, на баронессе фон Ольсен. Это уже был его третий брак. Ну, на самом деле, он всегда пользовался успехом у женщин, высокий, стройный, ну, кавалергард, одно слово, кавалергард. Как мы помним, как и Маннергейм, например.

Дмитрий Володихин

— Ну, да, и тоже пользовался успехом.

Константин Залесский

— Тоже пользовался успехом, да. Ну, в общем и целом, вот такая была жизнь у генерала Александра Павловича Родзянко. Надо отметить, что у него остались в эмиграции, у него были достаточно большие связи. Практически вся разветвлённая семья Родзянко умудрилась эмигрировать. Благополучно. То есть батюшка у него скончался в 1932-м в Югославии, брат уехал во Францию и умер, по-моему, в Париже. То есть, в общем и целом, хотя они и были разбросаны по всему миру, тем не менее, семья была большой, и она достаточно много была в эмиграции довольно неплохо представлена.

Дмитрий Володихин

— Ну, а выпало ли на его долю делать какие-то громкие заявления, участвовать в общественной жизни, как-то реагировать на Вторую мировую войну? Он сыграл в этом смысле какую-то роль, или вот он, так сказать, был просто старшим в собраниях офицеров?

Константин Залесский

— Он, в общем и целом, оказался вне политики. Еще во время событий Гражданской войны Родзянко показал себя, ну, в общем, никаким политиком. То есть, будучи храбрым офицером...

Дмитрий Володихин

— Может, и слава Богу, учитывая роль в политике его родни.

Константин Залесский

— Да, вполне, вполне, скорее всего. Но, не будучи генералом политическим и человеком, который был задействован в политике, он так или иначе был вынужден отступить на второй план, даже на том же самом Северо-Западном фронте, под цветом более ярких фигур, причём ярких не только как генерал Юденич, который, ну, действительно, звезда военного дела, но и таких достаточно спорных фигур, как, например, генерал Бермондт-Авалов или генерал Булак Балахович, которые, значит, так сказать, ну, вот, так сказать, они затмевали своим авантюризмом всё вокруг себя. То есть он как бы более отошёл в тень. Кроме того, у него...

Дмитрий Володихин

— То есть он, что называется, честный офицер.

Константин Залесский

— Честный офицер, да. Честный, храбрый офицер, слуга царю, отец солдат. Ну и поэтому он не стал каким-то деятелем политической эмиграции. Там действовали другие. А он, в общем и целом, ну, пользовался определённым, так сказать, влиянием, но, в общем, его считали, скажем так, не слишком самостоятельной фигурой и не слишком тем, что он внес слишком уж большой вклад в наступление на Петроград.

Дмитрий Володихин

— Ну что ж, дорогие радиослушатели, время нашей передачи подходит к концу. А мне хотелось бы от вашего имени поблагодарить Константина Залесского и резюмировать нашу передачу следующим образом. Иногда человек находится на миллиметр от большого успеха, но успех этого не достигает. И каждый раз это повод подумать, человек ли не смог или Бог ему по какой-то причине не дал. Благодарю вас за внимание. До свидания.

Константин Залесский

— Всего доброго.

---

Все выпуски программы Исторический час

• «Внешняя политика США в конце 19 века». Григорий Елисеев
• «Русский флот перед революцией». Александр Музафаров
• «Орден Александра Невского». Михаил Тренихин

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов