У нас в гостях был клирик Смоленской епархии, помощник ректора Смоленской духовной семинарии по проектно-издательской работе священник Максим Мищенко.
Мы говорили о том, как связаны Церковь и философия, а также каким образом знания в сфере богословия могут помогать христианину в духовной и церковной жизни.
Ведущий: Константин Мацан
Константин Мацан:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, уважаемые друзья, в студии у микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня священник Максим Мищенко, клирик Смоленской епархии, помощник ректора Смоленской духовной семинарии по проектно-издательской деятельности. Добрый вечер.
Священник Максим Мищенко:
— Приветствую вас, дорогие радиослушатели, всех с Великим постом.
Константин Мацан:
— Спасибо, отец Максим, и вас! Вы преподаватель Смоленской духовной семинарии, преподаете апологетику и миссиологию, занимаетесь, соответственно, вопросами философскими, исследуете религиозную философию, то есть всем тем, что связано в церковной жизни с деятельностью разума, интеллекта, с книгами, книжной культурой, поэтому и предметы ваши такие философские. И мне бы хотелось сегодня на эту тему поговорить, приблизительно я сформулировал как «Церковь и философия», в том смысле, что нередко здесь видят, если не конфликт, то, как минимум, необходимость такого взаимного незамечания. Вот если вспомнить еще апологета Тертуллиана, который так вопрос и поставил: зачем Иерусалиму Афины? Вот у нас есть Иерусалим, есть Евангелие, есть Воскресение Христово. Какое место в нашей жизни остается Афинам, то есть всей греческой мудрости, всей интеллектуальной деятельности? Зачем? Для жизни достаточно единого на потребу. Позже, в 20 веке, Лев Шестов напишет работу с таким же названием: «Афины и Иерусалим», возобновляя мотивы Тертуллиана. Что вы, как преподаватель, как философ, как священник об этом думаете?
Священник Максим Мищенко:
— Дело в том, что, можно так сказать, хитроумный учитель Тертуллиан просто Афины заменил Болоньей, если так уже использовать.
Константин Мацан:
— Это требуется пояснить.
Священник Максим Мищенко:
— Да, мы вспоминаем самый старинный университет, юридический факультет. Дело в том, что Тертуллиан просто использовал не античную философию, а использовал юриспруденцию. В принципе, вообще весь лексический аппарат из юриспруденции римской он использовал во благо западного богословия. Поэтому, собственно говоря, это одна из корневых причин, почему отличаются восточное и западное богословие. Потому что тот же Тертуллиан, а потом и Киприан Карфагенский ввели там не один десяток, не одну сотню, именно в богословие библейское, именно лексем из слов, из слововыражений, из юриспруденции. Надо это понимать. Поэтому это такое...
Константин Мацан:
— Только на словах от Афин отказались.
Священник Максим Мищенко:
— Да, да, да. А он соединил Иерусалим с Римом тогда уже, если так.
Константин Мацан:
— То есть от Афин отказались, а Рим привлекли.
Священник Максим Мищенко:
— Да, абсолютно так и есть. Самым ярким, наверное, с тех времён противником эллинской культуры был Тациан, но он был сирийцем, и это вообще своеобразная культура, да, восточно-христианская, она иная. Она связана вот, как можно сказать, таким национальным, вот такой одержимостью в противовес там римлянам, а потом византийцам. Это здесь как бы ущемленное самолюбие говорило в том учителе церкви, который и автор Диатессарона. История философии в церкви, она, ну, 1900 лет, собственно говоря, со времен апологетов, философия всегда с нами. Стоицизм, платонизм, потом неоплатоники. Дело в том, что современное сознание, оно вот знаете, вот как бабушка возле церковной лавки, вот ее стереотипное мнение по поводу каких-то вещей. Вот по поводу богословия, вот как раз противление философии — это как раз вот оттуда, из церковной лавки, где вот как раз Нилус, «Протоколы сионских мудрецов», кстати, в 90-е годы также продавались и прочее. Надо это понимать. Это не углубленное, а поверхностное понимание вообще взаимодействия церкви и культуры, церкви и философии. Оно было очень плотным, кто такие отцы-каппадокийцы, апологеты? Это люди высокого образования, это понятно, с социальной точки зрения — это аристократы, но которые получили весь спектр знаний. Вот тот образ простеца-монаха, это совершенно иной путь, совершенно иное движение. Оно, кстати, тоже связано с египетским монашеством, которое также противостояло эллинской культуре. Как я уже говорил, Антоний Великий, он же греческого языка, по сути, не знал. И мы знаем, исходя из греческого автора, святителя Афанасия Великого, о его жизни, собственно говоря, он показал миру его подвиг. Поэтому такое противление, вот можно так сказать, простецов, оно было всегда в церкви, да, но вот сейчас почему-то оно стало господствующим. А на самом деле все богословие развивалось только через взаимообмен библейского языка, библейского содержания с философским языковым аппаратом.
Константин Мацан:
— А вы можете для наших слушателей привести пример вот такой, если угодно, практической пользы богословия в церковной жизни? Вот ведь тоже вопрос возникает. Ходи, молись, исповедуй «Символ веры», проступай к таинствам, блюди себя от греха. Казалось бы, для богословия, для интеллектуальной работы здесь не то чтобы места нет, она дополнительная, опциональная. А еще можешь книжки почитать, тебе будет интересно. Но если не читаешь, то, в принципе, к таинствам тебе это приступать не помешает. С другой стороны, поймем ли мы наш «Символ веры»? Поймём ли мы догмат о Троице, как его пытались выразить отцы-каппадокийцы, если не будем разбираться в таких вещах, как «ипостась», «бытие», и в итоге не придём к Аристотелю? Можете что-то об этом сказать?
Священник Максим Мищенко:
— Дело в том, что я вот считаю — это очень одномерное мнение, просто молись, ходи в храмы, и оно, кстати, связано, вот сейчас я скажу неочевидную вещь, но ещё с остатками советизма. Дело в том, что почему мы, как церковь, которая когда-то была ведущей не только среди православных в дореволюционное время, но с нами считались и католики, и протестанты. И вот, к сожалению, советский опыт, он не прошел для нас бесследно. Почему? Тут надо вот заметить очень важный закон, постановление 29-го года. Такой он как бы незначительно звучит о религиозных объединениях. А дело в том, что в 29-м году силами Иосифа Виссарионовича и советской власти церкви полностью запретили всю образовательную, социальную, миссионерскую работу, ограничили нас лишь богослужением. То есть надо понимать, что это все идет от жесткого ограничения деятельности церкви исключительно оградой церкви. Были запрещены работы воскресных школ, воскресных групп. Это все было подсудным делом. Вот эти репрессии, которые начались во времена коллективизации, индустриализации, там в 29-х годах, вот эти пятилетки, когда священнослужителей многочисленных или активных мирян отправляли там на несколько лет, еще это пока, можно так сказать, лайт-режим, если так можно выразиться про такие страшные времена гонений, отправляли на несколько лет в ссылки. Это происходило по какой причине? Потому что, допустим, священнослужитель просто проводил воскресные беседы после богослужения, что было строго-настрого запрещено законодательством. И, кстати, этот закон, это постановление СНК РСФСР, оно до 90-го года вообще имело свою силу законодательную. И вот, к сожалению, до сих пор вот эта страшная тень вот этих запретов и действует на сознание. Есть все сейчас возможности вести многогранную в православии жизнь. Когда мы себя ограничиваем богослужением, мы отрываем громадные пласты, громадные куски от православия. Православие — это богатейшая традиция, которая связана и с социальной, и с миссионерской, и с катехизической, и богослужебные разные деятельности. Вот это надо понимать. Мы тогда не живем целостной жизнью, понимаете? Если мы обрубаем и разум, и наши чувства, социальная работа должна же вестись, она шла. Какой расцвет был в дореволюционное время православных братств со второй половины девятнадцатого века. Общество трезвости. Сейчас просто будут над этим смеяться, либо в каких-нибудь мегаполисах будут небольшие группки, которые, ну, хоть и ладно, построены на этих шагах, пусть и протестантских, к трезвости, тоже неплохо, но раньше была выстроена целая структура борьбы за трезвость. Проблема пьянства, она была, допустим, в крестьянских общинах, она была существенна. То есть, многогранная деятельность в церкви была. А сейчас мы себя ограничиваем лишь богослужением. Конечно, православие во многом отличается литургическим центризмом. Но, на самом деле, православие — это очень богатая традиция христианская, где всё есть. Есть и пища и для интеллекта, и пища для наших чувств, заботы о ближнем, и пища для нашей души, общения с Богом. Это многогранная вещь.
Константин Мацан:
— Но вот всё-таки, возвращаясь к своему вопросу, а вот можете привести как пастор, как священник примеры, чего в нашей церковной жизни, допустим, обычный прихожанин не поймёт без обращения к богословской литературе?
Священник Максим Мищенко:
— Ну, прихожанин живёт в народной низовой культуре богословской. Там любые вещи, богословие помогает хотя бы в понимании богослужения, которое у нас на церковно-славянском ведется, какие-то вещи в том же действительно «Символе веры». Огромное количество терминов, которые мы как бы внешне понимаем, но на самом деле глубины мы вообще не ощущаем. Нужно или не нужно знать откуда происхождение термина «ипостась», да, что это там, платоники и прочее, и прочее, но если мы не знаем как бы к этимологию этого термина и как оно развивалось у каппадокийцев, мы вообще не поймем смысл тогда триадологии и прочее. То есть да, конечно, можно жить в таком, в поверхностном знании, никто не запрещает сейчас, но если человек действительно хочет углубиться, расширить свой религиозный опыт, без богословия никуда. Богословие — это интерпретация нашего опыта. То есть, смотрите, мы тогда просто обрубаем вероучение, мы понимаем механистично его, а для нас важен только религиозный опыт, связанный опять же, религиозный опыт, он расширенный, а мы его ограничим только службой.
Константин Мацан:
— Священник Максим Мищенко, клирик Смоленской епархии, помощник ректора Смоленской духовной семинарии по проектно-издательской деятельности, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Вот вопрос к вам как к преподавателю дисциплины «Апологетика», «Апология» — защита веры, то есть дисциплина практическая, посвященная дискуссиям с неверующими, атеистами, скептиками и так далее. У меня есть наблюдение, которым я не раз делился в программах и у нас в эфире, что вообще-то атеистов, концептуальных, убежденных, очень мало сегодня. То есть человека, который говорит, я неверующий вот потому-то, потому-то, я продумал, я прочитал, я для себя пришёл к тому, что для меня картина мира, в которой Бога нет, более убедительна, более обоснована и так далее, таких очень мало. Основная масса тех, кто так или иначе себя называет неверующим, — это люди, индифферентные к вопросам религии, им просто всё равно, есть Бог или нет. У них нет в этом смысле поиска и запроса. Но это как раз-таки основная аудитория сегодняшних апологетов. Вот если вы с этим согласны, то какие вы видите пути к тому, чтобы вот эту аудиторию, ну, зацепить плохое слово, но к ней обратиться, чтобы апологет, миссионер, который, предполагается, должен нести свою веру, не просто ждать, пока к нему придут и спросят, а все-таки: «Идите научите все народы». Если эта установка верна, то как не оказаться в ситуации, когда ты пытаешься кормить сытого и что-то говорить о вере, о Боге, человеку, у которого даже запроса такого нет. Через что можно этот запрос спровоцировать, породить и найти общую почву для разговора с таким религиозно-индифферентным человеком?
Священник Максим Мищенко:
— Дело в том, что сейчас, к сожалению, классические миссионерские методы не работают. Это большая проблема. Она связана не только с бытием православия, а других христианских конфессий, других религиозных организаций. Как действительно работать с этими людьми индифферентными, так называемыми агностиками, да? Но, смотрите, есть же положительные моменты. Дело в том, что начало XX века, оно с чем связано? С расцветом модернизма, да? А это, на самом деле, один из аспектов модернизма — это воинствующий атеизм, просто, ну, такое дикое вольтерианство, ну, помноженное на определенные знания, на научно-технический прогресс, на прогресс науки, и, в принципе, считали многие из модернистских философов, что, религия, церковь, она постепенно затухнет, и, в принципе, это все выглядело действительно логично, но мы, прошло 100 лет, и мы видим, что церкви достаточно так крепко существуют, религия никуда не ушла. Хотя как раз вот этот был кризис большой, откуда индифферентность? Она в послевоенное время пошла, вот как социологи говорят, в 60-е годы большее количество индифферентных появилось, и которые и в капитализм не верили, и в коммунизм, ни в религию, ни во что, а просто были сконцентрированы на своем жизненном мире, как выражаются социологи. И здесь интересно, как существует сейчас религия в обществе потребления. И дело в том, что если подходить социологически, то вполне и неплохо, потому что действительно сейчас мы существуем в рамках экономики отношений, экономики услуг. И вот пастырская работа, она как раз, это можно сейчас сказать, ну, кто-то скажет: как это ты в обществе потребления, церковь? Ну, действительно, это сейчас работает, потому что настоящая пастырская работа, она входит вот в эти рамки экономики отношений, и здесь мы будем жить.
Но здесь уже зависит от методов, от работы вот с этими индифферентными людьми. Допустим, приведу один пример. Как сейчас проходит исповедь и как она раньше проходила? Раньше исповедь — это просто, во-первых, один раз в году, потому что причащались дореволюционные крестьяне очень редко, в основном в Великий пост вот как раз. И исповедь была необходимостью государственной, потому что вы знаете, в большинстве православных стран исповедь никак не связана с Евхаристией и так далее. Это было как бы петровское законодательство, в духовном регламенте это всё было прописано. И исповедь предполагала что? Просто озвучивание каких-то грехов крупных, за что-то получали епитимью. На самом деле, какой-то пастырской беседы не существовало. Вот смотрите, работает ли сейчас такой подход? Да нет, к такому священнику даже никто не обратится. Скажут, что он просто делает свою работу неправильно, либо он ленится. А сейчас это не просто исповедь, а это именно пастырская беседа, которая чем-то напоминает сеанс, ну пусть и короткий, психотерапии. И это на самом деле работает, это привлекает. То есть методики очень схожи. И тут самое интересное, что психотерапевты, они во многом брали вот эту практику исповеди, да? Ну, как бы они её усовершенствовали. И тут уже происходит взаимообмен. И если идёт вот такая работа, действительно, она привлекает этих индифферентных людей. Но это, простите, тут надо и бюджеты, и мотивированные пастыри, и много-много-много, чтобы вот в этом очень сложном многогранном рынке отношений, рынке, можно сказать, даже духовных услуг, не потеряться. И есть очень положительные моменты. И вот я вижу с социологической точки зрения, что здесь у церкви есть большое будущее. Надо мотивацию, бюджеты, и как раз тут образование необходимо, потому что все эти навыки, они не появляются на пустом месте. Я вижу здесь будущее, где здесь это всё не отомрёт, потому что на самом деле действительно многих людей современных вообще не волнуют мировоззренческие вопросы. Это вот как бы всё времён Базарова это осталось, вот эти споры, да? И они сейчас действительно выглядят очень архаичными. Когда вот сейчас спорят, допустим, классический диспут атеиста с верующим человеком, как это, Введенский с Луначарским, вот эти знаменитые диспуты обновленческого архиерея в 20-е годы, они имели громадный успех, кстати. Прямо шли, как сейчас на нынешних поп-звёзд. Но сейчас, к сожалению, это вообще не работает. Потому что люди больше ориентированы не на мировоззрение, а на поведенческие паттерны какие-то, на психологию и так далее. Вот здесь себя надо искать.
Константин Мацан:
— Так вот в этом мой вопрос. То есть то, что вы сейчас говорите, касается практики исповеди, практики разговора, все-таки людей, которые почему-то в церковь уже пришли, и вот их нужно достойно встретить. А миссионер, апологет, часто обращён к аудитории совершенно внешней. Будь то ситуация, не знаю, диспута программы: «Не верю», которую я много лет вёл на «Спасе», или просто разговор, ну, если угодно, за чашкой чая на кухне. Вот я знаю по себе, что в незнакомой компании оказываешься, тебя спрашивают: где ты работаешь? Ты отвечаешь: на Радио ВЕРА, и следующие два часа ты — апологет христианства всего: церкви, католической, протестантской, попов на мерседесах, «религия, которая опиум для народа», «религия, которая закабаляет свободное мышление», которая преследовала Джордано Бруно — всего. Зачем это нужно? И так далее. Зачем целовать руку священнику? Это уже продвинутый вопрос, и так далее. То есть человек, любой верующий сегодня, и в этом цель нашего разговора, нашей программы, так или иначе может оказаться в позиции апологета, сам, может быть, даже того не предполагая, и уклониться от этого разговора какого-то с кем-то из вопрошающих, а иногда агрессивно вопрошающих, он не может. Поэтому я пытаюсь с вами в разговоре сейчас вот нащупать какие-то ходы мысли.
Священник Максим Мищенко:
— Смотрите, объясню, есть хитрость о ведении апологетического диспута. Во-первых, это общие вещи, неподготовленному вообще не стоит это делать. Понятно, что и собеседник, вероятно, не подготовлен, но у них есть какие-то поляризованные аргументы изначально. Самая главная хитрость, с которой можно всегда претендовать на победу, это вести диспут на максимально абстрактные разговоры. Каким образом? Вот как раз на эти, мировоззренческие. О существовании души, о существовании Бога. Здесь у нас есть, собственно говоря, если вот подготовиться человеку, у нас есть целый спектр аргументов, доказательства Божьи и прочее. Еще очень важный момент. За всю историю философии было всего там, ну, 10% материалистов, да? То есть у нас больший шанс победить, потому что в любом случае бытие Божие мы докажем. И по большей части населения оно предполагает, что бытие Божие все-таки есть, да, они с вами согласятся. Так вот, чем более абстрактная тема, тем больше шансов победить у верующего человека. А чем больше она конкретизируется, когда мы сначала защищаем какую-то религию, потом спускаемся, защищаем какую-то конфессию, потом конкретную организацию религиозную, у нас становится все меньше и меньше шансов на победу. По какой причине? Эта вся сфера конкретизируется в очеловечивании, очеловечивается, и там уже все больше и больше проблем, и мы, в конце концов, переходим в такой регистр антиклерикализма и антицерковности, где у нас шансов победить вообще практически нет.
Константин Мацан:
— Мы приходим к выводу, что везде люди, к сожалению, все люди грешные.
Священник Максим Мищенко:
— И мы просто вот так себя оправдываем. Поэтому лучше не переходить всегда на регистр клерикальных вопросов, защиты организации, потому что у нас шансов победить практически никаких. Потому что все это, все эти скандальные вещи расписываются новостями и так далее. А наши тонкие экклезиологические концепции, что церковь — это собрание кающихся грешников и прочее-прочее, оно, к сожалению, в диспуте не работает для людей, которые не воцерковлённые.
Константин Мацан:
— То есть, смотрите, он человек вообще не верующий, а мы даем ему аргумент именно богословский, предполагающий понятие бытия Божьего?
Священник Максим Мищенко:
— Да, да. То есть, надо работать так на максимально абстрактных вещах. Клерикальные вещи вообще не трогать, хотя это самые популярные. Поэтому сейчас, на самом деле, в основном это не атеисты, а антиклерикалы, по большей части. Я всегда спорю с атеистами, я говорю, вы там Гольбаха-то читали там и так далее, вы что, с ума сошли, что ли? Как вы можете? И в этом смысле, уж простите за прямо кощунные вещи, у меня больше даже уважения к Невзорову, потому что он такие вещи-то все читал, а современные атеисты молодые, они вообще к этим вещам фундаментальным даже не прикасались.
Константин Мацан:
— Мы вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» священник Максим Мищенко, клирик Смоленской епархии, помощник ректора Смоленской духовной семинарии по проектно-издательской деятельности. У микрофона Константин Мацан. Не переключайтесь.
Константин Мацан:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. У нас сегодня в гостях священник Максим Мищенко, клирик Смоленской епархии, помощник ректора Смоленской духовной семинарии по проектно-издательской деятельности. Нашу тему сегодняшнюю мы сформулировали как «Церковь и философия», пространство церковной мысли, церковной жизни и пространство интеллектуального поиска, книг, и иногда, кому-то покажется, каких-то оторванных от жизни концепций. Вот то, что, в принципе, не всегда они оторваны от жизни, а может быть, даже имеют к ней отношение, мы сегодня говорим. Но вот я бы вот о чем вас хотел спросить, это может быть даже там не про апологетику, не про миссиологию, а вот некое наблюдение за жизнью. Интересно, наблюдаете ли вы что-то похожее? Я для себя это называю каким-то метафизическим равнодушием. Причем встречаю его даже среди людей верующих и церковных, как это выглядит на практике: случается какая-то ситуация там жизненная. И ты с человеком общаешься, и как-то говоришь в разговоре упоминаешь, слушай, ну вот промысел Божий есть. God makes His plan. Господь как-то ведёт нас. И даже от человека церковного иногда слышишь: ой, ну это всё вот это метафизика. Конечно, понятно, промысл Божий есть, мы в это верим, но надо же реально что-то делать, надо же что-то вот как бы подкручивать руками, нужно же... на Бога же нельзя так просто надеяться, нужно самому не плошать. Конечно, нужно не плошать. Но в логике такого ответчика читается как будто бы некоторое вынесение за скобки реального действия Святого Духа в жизни. Как будто на словах в «Символе веры» мы это исповедуем, но как будто это только слова, а не реальность. Как будто всю церковную жизнь можно осмыслить только горизонтально. Священники, организация, церковь, проекты, молитва, литургия, а Бог — как будто бы идея такая регулятивная, но не Действующее Лицо. Вот не актор, не тот, кто входит в ситуацию и в ней участвует вместе с нами. Вот вы сталкивались с чем-то похожим, и что можно на такую установку отвечать?
Священник Максим Мищенко:
— Это всё объяснимо, это происходит последнее столетие, потому что связано со взрослением человечества. Дело в том, что религиозный опыт и духовный опыт никуда не уходят, но просто интерпретации его, они уже уходят как бы на второстепенный план. Дело в том, что, возьмём дореволюционного христианина, православного христианина какого-то. Для него всё имело метафизический, религиозный смысл. Он шёл в лес, для него всё было необъяснимо. Поэтому оставалось среди христиан долго двоеверие, собственно, до XIX века. Оно было как бы господствующим. Огромное количество различных религиозных мнений, которые, собственно говоря, не несли христианской нагрузки. Но с момента НТП, секуляризация, 60-е годы, это заменило...
Константин Мацан:
— НТП — это научно-технический прогресс.
Священник Максим Мищенко:
— Это заметил очень интересный, кстати, протестантский теолог Харви Кокс «Мирской град», что интерпретации, они меняются ввиду усиления вот как раз научного мышления. А религиозный опыт, наши экзистенциальные вопросы, они не уходят, просто они теперь переформулируются. Метафизика вот такая сенсуалистская, она уже, в принципе, такой артефакт, она рудимент на самом деле. И сам опыт не уходит, сама личность никуда не теряется, душа никуда не ушла. Но интерпретации, толкования, они совершенно иные. Она как раз связана, потому что у человека всё просчитано, всё объяснено. Мы не понимаем работу телевизора или микрофона, не обладая инженерными способностями. Для нас это чёрный ящик. Но мы понимаем, что там уже, собственно говоря, души нет, потому что это чисто механизм. И это всё накладывается на наш социальный опыт. Поэтому метафизических объяснений сейчас мало, но они никуда не уйдут, они просто будут на задворках.
Константин Мацан:
— Мне кажется, то, о чем я спрашиваю, это не метафизическое объяснение. Вернее, когда я слово «метафизика» здесь произношу, я, собственно, его, в собственном смысле слова, и имею в виду «мета», то, что после физики, после такого вот физического, физикалистского, позитивистского объяснения мира. Не получается ли так, что... Я, может быть, свой вопрос переформулирую. Для многих сегодняшних даже верующих людей Бог не живой Бог, а некая идея, Кто-то, Кто где-то как-то существует, но Кто не является действующим лицом, кого мы как бы выносим за скобки. Мы на словах исповедуем, что он в этой ситуации присутствует, и вот здесь сейчас ты ему молишься, он что-то меняет, или отвечает, или просто постоянно промышляет о тебе, о мире, не знаю, о стране, о ком угодно. Или эту мысль мы вынесли за скобки и оставили Бога как где-то как-то существующего, но напрямую к жизни не имеющего отношения?
Священник Максим Мищенко:
— Бог остается живой, просто для тех людей, у которых вы видите эти сомнения, он где-то не там, где у вас. Вот и всё. Я же говорю, локации меняются, меняются интерпретации, но те же самые экзистенциальные вопросы, они остаются, что две тысячи лет назад, что сейчас. Просто они уже в иных несколько сферах. Почему так сейчас популярен коучинг и прочее, потому что там вот именно эта светская переформулировка вот этих личностных, важных, сущностных вопросов. Вне, конечно, богослужений, вне чего-то, но это вот именно секулярный ответ. Это нормальное следствие, потому что вот общество и цивилизация идут в те вещи. И так же нормально, что церковь остается. Просто происходит, ну как это сказать, многообразие религиозного опыта. Уильям Джеймс. То есть и здесь, и секулярно есть интерпретация. Если раньше были строго ограниченные, религиозные, а теперь их много. И просто вероятно, вы с вашим собеседником просто в этом смысле не совпадаете. А Бог жив, Он везде, Он здесь, Он с нами. Потом разные же представления. У вас личный Бог — Господь Иисус Христос, а есть люди там, сейчас очень популярен пантеизм, панпсихизм и прочее. То есть, на самом деле, это просто другие интерпретации. Насколько они правильные, это уже другой вопрос. Но это какие-то несколько живые интерпретации. У нас часто бывает, обвиняют вот эти какие-то неправославные интерпретации в каком-то явном мошенничестве, фальсификации. Нет, это просто как бы сам человеческий разум, ограниченный, на основании своего опыта какие-то выстраивает. Но это богоискательство, оно остается, по сути, но оно становится всё более многообразным.
Константин Мацан:
— Хорошо, спрошу так тогда, продолжая эту тему. Вот есть такое знаменитое высказывание современного православного богослова Джона Мануссакиса о так называемом трёхголовом боге метафизики: Бог Вездесущий, Всемогущий и Всеведущий. Вот это то самое, что ушло в прошлое. В том смысле, что вот такая традиция мыслить Бога просто Первооснованием, Тем, к чему всё восходит, это действительно то, что сегодня человек как бы не откликается на это. Это не означает, что мы не верим в Бога, что Он Всемогущий, Всеведущий или Вездесущий. И это значит, что мы как раз-таки вот это осталось где-то на периферии, но сердце не откликается. На что откликается? Возникает проект так называемой «слабой теологии», когда мы мыслим о Боге, о Его присутствии, о встрече как-то в других терминах. Почему слабая? Потому что вот Бог в метафизике Он сильный такой, да, он вот «Камень во главе угла». А здесь мы говорим, что всё подвижно. Есть мой опыт, он такой разнообразный, такой текучий, поэтому мы говорим: Бог как событие, событие в моей жизни. Вот, ну сейчас произошло, а через секунду Его уже нет, но я уже этот опыт имею. Бог как встреча, Бог как возможность, некая постоянная встреча с Богом, как постоянная открытость в будущее, незавершённость, вот такая динамика, динамизм в жизни, всё то, что как-то очень ложится на сердце современного человека, потому что вот я развиваюсь, я не статичен, я личность, и Бог, личность, вот мы в отношениях, по большому счёту, дихотомия статики и динамики. Отношения, жизнь, всё это динамично, это именно жизнь с Богом. Вот как вам кажется, для вас, как для православного священника и пастора, вот такие проекты, так называемой «слабой теологии», они находят отклик в вашем сердце?
Священник Максим Мищенко:
— Конечно, это нормальное развитие теологии. Оно как раз связано, вот, параллезируется с современными социальными изменениями культурологическими. Это вполне возможно. Согласен, что для такой теологии необходимо, конечно, свое место, поэтому... Здесь вопросов нет. Развитие вообще теологическое, философское, оно неостановимо там за последнее время. И я опять же возвращаюсь вот к воинственным модернистам. Если они хотели просто смести церковь и теологию, то сейчас вот я как раз занимаюсь постмодернистскими авторами, но это просто как суммирующее название. Это просто современные авторы, которые пишут и являются как бы вот авторитетными мыслителями, так большая часть из них она посвящает себя проблеме религиозной. Смотрите, одна из лучших в последнее время именно фундаментальных работ по апостолу Павлу это Ален Бадью, который в принципе не религиозный человек, а для него личность Павла имеет значение. Самый популярный философ ныне Славой Жижек, он через каждую статью посвящает себя религиозной проблематике. У него там целая книга есть: «Карлик и кукла» и прочее. То есть это живая сфера, которой занимаются, уже как бы невоцерковленные люди и сторонние от церковной жизни, но это части христианской цивилизации. Где-то западной, где-то восточной. Джорджо Агамбен — его можно использовать полноценно, хотя он как бы западный автор, для православного дискурса. Это как раз такие вещи, слабые теологии, они очень параллезируются. Поэтому сейчас огромное количество авторов, причем вот именно сильных авторов, которые влияют на аудиторию, которые являются популярными мыслителями, допустим, Гуссерль, это Витгенштейн, ну, чуть самую малость. Они вообще эти темы просто игнорировали. Для них эта тема вообще была неинтересна. А сейчас, ну, возьмите любого автора. Фуко начал свою интеллектуальную карьеру, изучая исповедники, собственно говоря, западной церкви, и так выстраивая свою историю сексуальности, эту знаменитую, да, или Деррида, Лиотар, они все как-то касаются религиозности. Это очень важно.
Константин Мацан:
— А вот приведите примеры. Допустим, вы сказали, что фундаментальное исследование постмодернистского философа Алена Бадью про апостола Павла. Вот возникает вопрос от лица верующего человека, а что мне ещё могут рассказать про апостола Павла такого, чего бы я уже не знал из апостольской традиции и из церковной традиции? Какой взгляд предлагает в самом общем виде на апостола Павла постмодернистский философ, и чем он может оказаться мне, как христианину, полезен?
Священник Максим Мищенко:
— Он как раз рассматривает личности Христа и Павла через понятие события, как раз обращается назад вот к этой линейной библейской истории, что вот это в лице служения Павла, которое было жертвенным, происходит вот этот акт исторического события. Для нас это тоже очень важное сравнение, важная, можно сказать, метафора, это важная интерпретация нашей церковной истории. А я говорю, если модернисты начала XX века, либо это негатив, либо полное игнорирование. А здесь происходит и диалог, и какое-то некое взаимообогащение. Вот я занимаюсь уже 25 лет, там, Жаном Бодрийяром, многим он будет только знаком по фильму «Матрица», где мистер Андерсон достает флешку из книги как раз Бодрийяра о симуляции. Но вот как раз эти термины, они же вошли в современный публичный дискурс, там, симуляция и так далее. Но там замечательная критика общества потребления, информационного общества, все те моменты, да, симулякры последнего значения, они фактически предвозвестили вот эту нашу интернет-культуру, сконцентрированную на мемах там и на прочих. Это, собственно говоря, пустые изображения, которые не имеют под собой никакой основы в виде реальности, копия без оригинала. Замечательная критика, которая поможет и нам, церковным людям, именно противостоять вот этому потребительству. Есть еще более сильный термин в отношении потребления.
Константин Мацан:
— Не будем его произносить.
Священник Максим Мищенко:
— Да, да. Здесь надо искать союзников, я считаю, идти на диалог со всеми здоровыми мыслями. Так же и делали, собственно говоря, каппадокийцы. Они же не брали целостно концепцию, да, платоников. Они ассимилировали под христианскую весть. Это, конечно, учитель церкви такой Ориген, он вообще практически все взял. Поэтому пришлось его как-то адаптировать последующим его ученикам. А каппадокийцы, они делали очень умно и церковно. Они воцерковляли эту философию, собственно говоря, потому что в библейском дискурсе отсутствуют, ну, как это выразить, такие сущностные понятия, да. Допустим, откройте Библию, вы не поймёте, что такое душа, да.
То есть определение понятия души у нас взято из античной философии, а не из библейского богословия. То есть используются образы и так далее, но само по себе определение, оно как раз античного характера. Это все было всегда нам необходимо, мы взаимообогащались. Так и сейчас можно делать.
Константин Мацан:
— Священник Максим Мищенко, клирик Смоленской епархии, помощник ректора Смоленской духовной семинарии по проектно-издательской деятельности сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Ну, а вот приведите ещё примеры, это самое интересное. Вот про Бодрийяра мы поняли, что мы можем его привлекать на свою сторону, как человека, давшего очень глубокую фундаментальную критику общества потребления, мы можем его прочитать и через эту призму посмотреть на общество потребления и какие-то, может быть, какие-то кумиры развенчать, какие-то идолы падут, которые мы до этого как идолы не воспринимали. Вот, не знаю, про Алена Бадью сказали, да, и, конечно, что вы говорите, что постмодернистские авторы, современные авторы как будто не могут мимо этой темы пройти, мимо темы Бога, предельного основания бытия, да и просто библейского, библейской истории, Христа. Какие еще, может быть, такие самые яркие примеры из вот современных авторов, которые, как вам кажется, могут стать союзниками для современного церковного человека, и в чем?
Священник Максим Мищенко:
— Ну, возьмём Жижека, там интересная интерпретация христианской и триодологии, антропологии, там через понятие разрыва. Что ещё? Агамбен, это, собственно говоря, в каком-то смысле предостережение от тоталитаризма и авторитаризма в христианском государстве, он показывает на основе исторических всех вещей, что, к сожалению, христианство может использоваться в угоду власти, с негативной точки зрения, как репрессивный инструмент. И как выйти из этого искажения и затенения христианства. Интерпретаций здесь очень много, множество. Это просто начитывать и начитывать.
Константин Мацан:
— А вот современному светскому человеку, живущему в секулярной культуре постмодернистской, как вам кажется, что может оказаться наиболее привлекательным в церковной культуре? Вот я нередко привожу этот пример, как один современный греческий богослов сказал, что православие может дать человеку современному молчание, практику молчания. Вокруг новости, вокруг бесконечной чаты, телеграм-каналы, сообщения. А православие имеет мощную традицию внутреннего молчания. Исихия — научение этому. В конце концов, любой молитвослов мы открываем, самый простой, и там первым делом написано: перед тем, как встать на утреннее правило, постой минутку в тишине, пока все мысли твои не успокоятся. Это вот состояние очень редкое для современного человека. Если он его, это состояние как бы алчет, если ему внутренне его не хватает, то вот церковная культура ему очень поможет это состояние ну как-то научиться обретать. А вот что еще? Что такого православное богословие, православная культура, может предложить человеку современного такого, чего он больше нигде не найдет?
Священник Максим Мищенко:
— Тут еще такая вещь проблематичная. В свое время в своей книге известной «Церковь. Мир. Миссия» Александр Шмеман сказал, что вот именно 20 век для православия, чем необычен. Православие лишилось своих благоприятных условий. Там были советы православия в неблагоприятной западной среде, где иные конфессии и так далее. Не то что сильно неблагоприятной, но необычной, чужеродной среде. И вот что делать? Здесь, прежде всего, предстаёт особый опыт православия. А он, ну, как бы уникальный, и в некотором смысле универсальный, культурологический, социологический, то есть это и особое необычное вероучение, потому что всё-таки мы отличаемся своим акцентом на мистериальности, на литургичности. Это и в том числе упомянута иконопись. То есть это, да, это уникальный интересный опыт, но я думаю, что пока в нынешнем состоянии мы всё-таки как бы такая нишевая вещь, и более такая интеллектуалистская, я могу даже сказать, для секулярного человека, это особенный человек заинтересуется. Но нужда, необходимость в этом опыте всегда будет оставаться. Но я могу сказать, что всё-таки православие в таком своём ядре, оно не будет популярным сильно. Но это будет всегда необходимым, нишевым феноменом. Но я имею ввиду сейчас не про саму Россию, а именно про, ну, допустим, западные страны. Что мы можем дать миру, да? Потому что, ну, с Россией-то всё понятно, потому что у нас культурологически очень много акцентов, да? Традиционные ценности и прочее. А вот что мы можем дать, собственно говоря, миру? И мы миру можем дать очень необычный, очень интересный опыт как раз ответа на экзистенциальные вопросы жизни, существа, которые будут всегда. Поэтому, вы, наверное, лучше меня знаете, вы, наверное, встречались с опытами различных верующих, священников, которые совершенно из иной культурной среды приходили в православие. Эта традиция, я же как скажу, эта традиция очень широкая, очень пространная, очень многогранная. И разные люди могут какие-то интересные для себя вещи найти. Но это живая традиция, и просто надо нам не прятаться в своей скорлупке нашего одномерного какого-то опыта. А нам, самим воцерковлённым людям, именно расширять наше православное самовосприятие. Потому что есть, как я говорю, есть православие Паисия Величковского, они не противоречат. Есть православие Владимира Соловьёва, есть православие Григория Нисского.
Константин Мацан:
— Владимир Сергеевич Соловьёв.
Священник Максим Мищенко:
— Да-да-да, естественно.
Константин Мацан:
— Следует напомнить, что это русский философ XIX века.
Священник Максим Мищенко:
— Есть православие Григория Нисского. Они не противоречат, но они отличаются. Очень интересно. Это разные опыты. Это очень богатая духовная культура. И вот возвращаясь к этим авторам современно-постмодернистским. Сейчас очень широкое такое явление в литературоведении, деконструкция, перетолкование. То есть, какие-то знакомые всем произведения, начиная от «Пира» Платона, заканчивая Шекспиром и различным классическим, они переосмысляются. Причем, это такое переосмысление с уважением к первоисточнику, но это переосмысление, которое дает что-то современному человеку. Эта традиция сейчас, она чуть ли не господствующая в американских университетах. И она сейчас тоже подспудна. Мы это как бы не озвучиваем, что это деконструкция. Но в православном богословии, в греческом в том числе, все это происходит. Допустим, сейчас самая популярная какая сфера в догматическом богословии? Это не триадология. Это экклезиология, где мы пытаемся найти вот идентификацию церкви. У Церкви очень много образов, библейских, очень много понятий. За 20 лет, допустим, у католиков около 10 различных концепций экклезиологических, которые там более или менее либо у них на соборе, на Втором Ватикане, либо через энциклики пап римских приняты, понимаете, и у нас тоже они есть. Там, допустим, Евхаристическая экклезиология Николая Афанасьева, она сейчас очень популярна у греков. Её чуть-чуть там Романидис переделывает. Но это очень интересно. А что это как не переосмысление классического богословия? Это как раз та же самая деконструкция.
Константин Мацан:
— Ну, а тогда скажите вот, если говорить не об экклезиологии, а, собственно говоря, попытаться понять, может быть, сейчас кратко, у нас уже постепенно время программы заканчивается, в чём этот взгляд на церковь в итоге деконструкции, то есть в итоге некоторой переинтерпретации, перепрочитывания классического наследия? Ведь это некий ответ на то, как сегодня человек чувствует. Вот человек приходит в церковь, он себя ощущает церковью, не только частью прихода конкретного, а частью Русской православной церкви, частью Православной церкви вообще, частью христианской церкви, частью общины, оставленной на земле учениками Христа.
Как об этом вот сегодня мыслить, именно изнутри современного сознания?
Священник Максим Мищенко:
— Смотрите, опять это вот моё субъективное мнение, но я думаю, что сейчас бы, и для многих верующих, сейчас православие — это как раз очень кстати к Великому посту. Это некое сакральное пространство, выражаясь житейским языком, уютное место, и психологически, и социально, которое вот, можно так сказать, оберегает, а там уже можно по-разному, это благодатные силы, от вот современной, можно так сказать, достаточно бездушной, механистичной, где всё объяснено, всё проверено, всё исчислено, да, как библейским языком, то есть, все программируемо, вот этой несколько бездушной цивилизации капиталистической. Почему вот еще православие может быть? Это, конечно, не какая-то антицивилизация амишей там или что-то такое, протестантские группы, которые отрицают достижения цивилизации. Нет, это вот это именно уголок святости, сакральности, где мы можем вот как раз получить это исихию, это молчание. Это как общий термин, это не именно вот этот покой, а интерес и ответы на какие-то житейские вопросы и всё. Но вот это некое сакральное пространство, мистериальное, богослужебное. Вот в этом, наверное, где ход времени иной совершенно, да, он литургический, где мы действительно погружаемся вот в это пространство святого, а вокруг вот это суета-суета.
Константин Мацан:
— Ну что ж, спасибо огромное за наш сегодняшний разговор. Священник Максим Мищенко, клирик Смоленской епархии, помощник ректора Смоленской духовной семинарии по проектно-издательской деятельности был сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». В студии у микрофона был Константин Мацан. Спасибо большое. До свидания.
Священник Максим Мищенко:
— Спаси, Господи.
Все выпуски программы Светлый вечер
Стать добровольцем и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.