На заре своего воцерковления я очень хотела петь в храме, и даже посещала певческую школу при одном из московских монастырей. Музыкальные предметы мне давались легко, петь получалось неплохо, я довольно быстро стала солисткой хора и захотела развиваться дальше.
Мне удалось найти небольшой профессиональный ансамбль в храме рядом с домом, где регент разрешила практиковаться. Я пела наравне с профессионалами, вторым голосом. Конечно, было тяжело читать с листа и петь незнакомые мелодии и тексты. Но, в целом, я справлялась и даже радовалась, преодолевая новые трудности. Все свободное время думала только о гласах, нотах и аккордах.
Лишь одно мне серьезно мешало: не получалось держать тон. Я периодически занижала свою партию, из-за чего весь хор звучал немного фальшиво. Ничего не могла с этим поделать: часами тренировалась дома с камертоном, слушала аудиозаписи клиросного пения, подпевала то одной партии, то другой... Все было тщетно. Однажды моя регент, порядком устав от моего фальшивого пения, сказала после службы:
— Аня, если не научишься держать тон, я не смогу оставить тебя на клиросе. Мы, все-таки, профессиональные певчие, требования высокие, пока что не дотягиваешь. Иди лучше в любительский хор, там бывают спевки, потренируешься. Например, к иеродиакону Серафиму. И назвала один известный мужской монастырь, где собирался хор новичков под его руководством.
В тот же день я пошла на вечернюю службу в указанный монастырь. После службы нашла иеродиакона Серафима и спросила разрешения присоединиться к народному хору. Он был не против. Мы договорились, что на следующий день приду на клирос, когда хор будет петь раннюю литургию.
Ночью я молилась. Вспоминала преподобного Романа Сладкопевца, который получил певческий дар по молитвам.
В семь утра я была на месте. Перед литургией началась спевка. Я все время слушала себя, прикрыв ухо рукой. Конечно, петь в любительском хоре не слишком сложно, требования не такие высокие, как в профессиональном ансамбле. Но ведь это клирос... В конце спевки регент сказал нам: «Все хорошо, братья и сестры. Главное — молитесь, когда будете петь. Богу пойте, Он все управит».
На литургии мы звучали относительно чисто, да и произведения были не самые сложные. Регент серьезно относился к спевкам и умел работать с непрофессионалами.
И я вдруг поймала себя на том, что совершенно не переживаю. «Выпрямись, успокойся. Дыши ровно. Молись. Богу пой!» — сказала я себе. И мы пели.
После окончания литургии решила пройтись до дома пешком. Путь мой лежал мимо храма, в котором я пела с профессионалами. По времени служба там должна была уже закончиться. Я зашла повидаться с регентом и нашими певчими. Литургия действительно закончилась, вот-вот должен был начаться молебен. На клиросе была только регент. Увидев меня, она сделала знак рукой, приглашая присоединиться. «Решила дать второй шанс» — подумала я про себя. Я поднялась на клирос. И мы запели. Вдвоем. Молебен, затем панихиду. По окончании, складывая ноты, регент посмотрела на меня с любопытством и спросила:
— Аня, а ведь ты сегодня совсем не занижала! Как тебе это удалось?
Я не знала, что ей ответить, но с того момента действительно перестала занижать звук—пела чисто. Только потом стало понятно: в то утро, стоя в любительском хоре монастыря, я смогла сосредоточиться на молитве и пела Богу. А Богу—это наверх. В какой-то момент я подняла голову, тело выпрямилось, звук пошел вверх и зазвучал ровно, не снижаясь. И Бог дал мне эту возможность петь Ему чисто.
Все лето я пела снова в составе ансамбля профессионалов.
Осенью началась работа. Уже не могла регулярно присутствовать на клиросе. Я и сейчас время от времени пою в разных церковных хорах, а иногда просто подпеваю. Думаю, это даже лучше, ведь полноценного музыкального образования у меня нет. Но зато есть опыт пения с молитвой. Пения Богу.
Автор: Анна Тумаркина
Все выпуски программы Частное мнение
«Белые птицы»
Белые голуби в чистом весеннем небе — это очень поэтично. «На волю птичку выпускаю...» — писал Пушкин о празднике Благовещения. Однажды в Екатеринбурге я видела, как епископ открывал после праздничной службы большую клетку — и стая белоснежных птиц ринулась в небеса...
Но сейчас я живу в Переславле-Залесском, чудесном старинном городе, где сам воздух, кажется, пропитан православными традициями — однако птиц на Благовещение из клеток не выпускают. В конце утренней службы в храме на самом берегу Плещеева озера батюшка обращается к нам с проповедью. Он рассказывает о благой вести, что принёс Деве Марии Архангел Гавриил, о смирении Марии перед этой вестью, а значит — перед Богом, о грядущем Спасителе. И вот мы выходим из храма к озеру — в полной уверенности, что Господь любит каждого из нас, если пришёл в наш грешный мир. Жаль только, что птиц здесь не выпускают...
Мои размышления прерывают... птицы! Я замечаю вдруг стаю, что кружит над ледяной озёрной гладью. Неужели чайки вернулись? Нет, им рано. Пригляделась — да это голуби! Белые-белые! Откуда они? Может, из ближайшей голубятни — я знаю, тут есть недалеко... А впрочем, какая разница! Они кружат над нами — белые птицы, знак наших надежд и любви Господней. И в этом — высшая поэзия.
Все выпуски программы Утро в прозе
Тайная вечеря – первая Пасха
Первой Пасхой христиан была Тайная Вечеря — та Пасха, которую праздновал Сам Иисус Христос в Иерусалиме накануне Своего ареста и казни. Праздник еврейского народа в воспоминание об освобождении его из египетского рабства стал тогда на Тайной Вечери преддверием крестной смерти Сына Божьего.
Наверно, ученики Христа искренне удивлялись тому, что праздник столь разительно отличается от той традиционной еврейской Пасхи, ведь были изменены ее установления.
Во-первых, Учитель праздновал Пасху в чужом доме, а ее полагалось праздновать обязательно в своем узком семейном кругу.
Согласно установленному древнему ритуалу, Пасху ели стоя и будучи готовыми к дороге — то есть одетыми и подпоясанными, с посохом в руке. Так полагалось в память о спешном бегстве евреев из Египта. В Евангелии же сказано, что «настал час, Он возлёг, и двенадцать Апостолов с Ним». Господь и Его ученики возлегли, не как рабы, а как свободные люди. И куда-то торопиться ради спасения им уже было не нужно, ведь Спаситель — с ними.
И вот Господь, как сказано в Евангелии, «взяв чашу и благодарив, сказал: приимите её и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придёт Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается». Так Господь устанавливает великое таинство будущей Церкви — евхаристию. Учеников же в те минуты, может быть, больше всего удивило то, что хлеб для Пасхи выбран квасный, дрожжевой — вовсе не тот, пресный, который положено есть на Пасху.
Первую Новозаветную Пасху Спаситель совершал по-новому. И смысл ее был направлен уже не в прошлое, а в будущее, ко Второму Пришествию Христа. И особое спокойствие, торжественная неторопливость, с которой, несмотря на присутствие на трапезе предателя Иуды, совершалась первая христианская Пасха, свидетельствовала о том, что народ Христов — это уже не рабы земного царя, от которого надо бежать ночью, а Царство Божие — не дальняя земля за горами. Царство Божие — внутри нас.
2 мая. О духовном смысле Омовения ног Христом апостолам
Сегодня 2 мая. Церковь вспоминает Омовение ног Христом апостолам.
О духовном смысле этого события, — протоиерей Владимир Кашлюк.