Благоверный князь Олег Рязанский

Посмотрел Отец Небесный на землю, и увидел меня неправдой человеческой израненного, и сказал — «Не мсти».

Кому мстить мне Господи? Веренице стад, ведомых на заклание?

Отомстит ли врач больному, проклинающему его со одра смертного?

Кому мстить мне Господи? Снегу тающему, траве увядающей? Отомстит ли гробовщик, сшедшему во гроб?

Кому мстить мне Господи? Невеждам, думающим, что могут зло причинить кому-то кроме самих себя? Отомстит ли учитель ребёнку неграмотному, за то, писать не научился?

Вечность да будет мне свидетелем, что все, кто скор на месть, медлителен в чтении и познании тайн её.

Время да будет мне свидетелем — все мстившие, яд в себе копили, и ядом этим стёрли имена свои из книги жизни.

Мстители, чем похвалитесь перед противниками своими, как не тем, что умеете повторить их зло? Не говорите ли вы тем самым — и мы не лучше вас?

Бог мне свидетель, вы и противники ваши в одной мере безбожны и на добро неспособны.

Видел я как черешня, с которой дети содрали кору и сожгли, давала им сочные плоды.

Видел я как корова, которую люди обременяли непосильно, терпеливо давала им молоко.

И слёзы хлынули из глаз моих, почему природа более милосердна к людям, чем человек к человеку?

Мстители, природа да будет мне свидетелем, тот лишь сильнее злодеев своих, кто бессилен повторить дела их.

Но нет конца мести, и потомки продолжают дела предков своих и уходят, оставляя их незавершёнными.

Широкой дорогой спешит зло к битвам новым, от каждой сил получая и умножая свиту свою.

Мудрый уклонится с дороги и даст мести промчаться мимо, пока она не выдохнется и не упадет.

Кусок хлеба скорее утихомирит лающих собак, чем камни в них летящие.

Учащий людей заповеди «око за око», учил их как остаться слепыми.

Кому мстить мне Господи, Отче мой Небесный? Веренице стад, ведомых на заклание?

До чего жалки злодеи и мстители! Подобны они скоту, на заклание идущему, который, не зная куда идёт, бодает и забивает друг друга ещё до бойни.

Не ищу мести, Отче мой, не ищу мести, но ищу, чтоб дал Ты мне слёз море, которым мог бы я оплакать боль, идущих на заклание и куда идут не знающих.

Приими жертву слова моего, Отче мой, — приими, Отче мой, лепет чада кающегося!

Исправи слово моё Твоей истиной, и приими его к подножию ног Твоих приносимое.

Окади жертву мою благоуханием молитвы святительской и не отринь её, Трисолнечный Владыко светов.

Жертву богаче моей приносят Тебе круги ангельские, но слово их от Тебя к ним струится и от них к Тебе возвращается, не смешанное с немилостию тьмы и в горле грехом не сдавленное.

Нищ есмь и другого ничего не имею принести на Твой жертвенник, разве слово сие.

И когда творение принёс бы Тебе — слово бы принёс. Ибо что есть творение, если не слово? Всю вселенную языков наполнил еси, обращаются в пламя они, когда возносят хвалу Тебе и — в воду, когда Твою хвалу себе нашёптывают.

И если агнца принёс бы Тебе — слово бы принёс.

И если птицу принёс бы Тебе — принёс бы слово.

Для чего приносить мне чужое слово Господу моему, для чего чужое, не своё?

Кто сотворил меня быть господином чужой жизни и чужой песни, пламени чужого и чужой жертвы, кто?

Моё слово — жизнь моя и песня моя, пламя моё и моя жертва. От Твоих взял и Тебе приношу — приими его и не отринь, Господи Всемилостивый.

Собрал я с нивы горсть пшеницы, полной плевел, если и одно зерно примешь из руки моей — счастливым меня сделаешь

Из зерна одного можешь Ты заквасить Хлеб и народы им насытить.

Приими и мою лепту, Сыне Воскресителе, приими, не отринь лепты нищего.

Приими жертву мою не за меня только, но для того, кто меня бедней, но найдётся ли такой?

За того, кто не имеет и того, что имею я, за него приими жертву мою, но найдётся ли такой?

В гармонику мир сдавил меня, с каждым вздохом — стон. Пусть ангелы Твои даруют стону моему благозвучие и Тебе принесут его, Любовь моя.

Помню всё добро, что сотворил Ты для меня в жизни моей, Спутник мой неутомимый, и один лишь дар приношу в ответ.

Не себя приношу Тебе, ибо несмь достоин сгореть на пречистом Твоём жертвеннике. Смерти и тлению предназначенное, не могу принести в жертву Бессмертному.

Лишь то несу Тебе, что светом Твоим осиянное, возросло в душе, то, что Слово Твоё спасло от тления.

Приими жертву слова моего, Триединый Цвете, приими лепет чада новорождённого.

Когда запоёт хор ангельский у престола Твоего, когда загремят трубы архангельские, когда зарыдают от радости Твои мученики и святители слёзы прольют в молитве о спасении Церкви Твоей, не презри жертву слова моего, Господи и Боже мой.

Не презри. Но услыши.

Тебе поклоняюсь и молюсь, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Где Царь, там и царство. Царь без царства — не царь, и царство, овдовевшее — не царство.

Царство небесное внутрь вас есть, сказал Сын Царя, и радость озарила всех влачившихся среди гробов, уразумевших сие небесное послание.

Сын Царя знает царский путь и указует на Тебя во плоти безгрешной. В безгрешную плоть облёкся Он и сошёл, чтобы тьме земной принести света небесного.

Царю мой, ближе еси мне, чем дыхание моё.

Разве дыхание моё не есть нечто входящее в меня извне и из меня выходящее? Ещё до вздоха лёгких моих был Ты во мне, знал Ты меня ещё в чреслах отца моего. И до сотворения мира думал Ты обо мне.

Разве мысли мои не есть лишь отражение внешних предметов, входящие в мой ум, словно нити в станок, и ткутся они и сходятся они и расходятся, и теряются? Предметы вне ума моего, и входят в него не предметы, но лишь их отражения.

Ты — единственная реальность ума моего, с которой и родился он, и прежде всякого отражения Ты был во мне; Ты коснулся меня прежде соприкосновения моего с тварью любой.

С тех пор как услышал благовестие царское, разостлал я душу свою, словно покрывало для сокровищ драгоценнейших, и в ней Тебя ищу и царства Твоего. И ни края, ни дна души своей не вижу. И не могу достичь ни высот её, ни спустится в глубину недр её.

Видятся мне лучи сияющие, предвещающее солнце далёкое, видятся златые колонны храма, но не вижу самого храма и алтаря его.

Ощущаю благовония кадил, но не вижу престола Царского.

Чем больше тружусь и вглядываюсь, тем яснее вижу Сокрытого.

Тайны неведомые заключил Ты в меня, Господи сил, и несть числа воинам Твоим. И на каждом воине отблеск сияния Твоего царского.

Безграничность несёшь в Себе, Царю мой, и безграничность вносишь в душу мою.

Вечностью облёкся еси, яко ризою, Царю мой, и в ризу ту облекаешь и душу мою.

Дух живёт, где хочет и творит Себе Где и Когда, и не зависим от творений Своих.

Преизобильный Господи, в изумлении от чуда смотрю в душу свою. Что за сокровища несметные заключил Ты в скудельный сосуд!

Воистину, моя вина, если нищим себя почувствую, моя вина, если смертным почувствую себя.

Стану самоубийцей, если почувствую себя рабом земли и самообмана земного.

Где Ты — там Царство Небесное; где Царство Небесное — там Ты. Если царство не войдёт в меня, воистину, и мне не войти в царство.

Царю Бессмертный, вонми гласу моления моего, услышь песнь мою — жертву единственную языка моего.

Благословенно Царство Отца и Сына и Святого Духа, Трисолнечной жизни и Блаженства! Аминь.