«Социальное служение в Курганской епархии». Евгения Гельцель, Наталья Ульянова

У нас в гостях были сёстры милосердия из Курганской епархии: координатор православной службы «Милосердие» Курганской епархии Евгения Гельцель и координатор Центра защиты семьи, материнства и детства «Обитель милосердия» в Курганской епархии Наталья Ульянова.

Ведущий программы: пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский

---

В. Рулинский

— Здравствуйте, друзья, это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Меня зовут Василий Рулинский, я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. И у нас в гостях сегодня Евгения Гельцель, помощник руководителя социального отдела Курганской епархии, координатор православной службы «Милосердие» Курганской епархии и сестра милосердия. И Наталья Ульянова, координатор Центра помощи семьи, материнства и детства «Обитель милосердия», тоже из Кургана, из Курганской епархии. Здравствуйте, добрый вечер.

Е. Гельцель

— Здравствуйте.

Н. Ульянова

— Здравствуйте.

В. Рулинский

— У нас не так часто бывает в эфире, что в студии собираются сразу две сестры милосердия. У вас замечательные такие белоснежные платы с красными крестами. И, конечно, это для меня тоже большая радость, потому что сестры милосердия, как мне кажется, это такое что ли сердце милосердного служения Церкви, так было и до революции, и слава Богу, сейчас это так и есть. И мы сегодня будем говорить о делах милосердия, которые развиваются у вас в Курганской епархии, о вас самих, потому что у каждой из вас замечательные истории, я немножко, когда готовился, восхищался вами. Сейчас мы, надеюсь, узнаем подробности вашей жизни. И, конечно, прежде всего, давайте как-то обозначим, а что такое вообще служба «Милосердие» в Кургане, чем она занимается? И вот вы, как представители этой службы, какие у вас основные направления, что, собственно, собой представляет это милосердное служение у вас в Курганской епархии?

Е. Гельцель

— Ну да, православная служба «Милосердие», она находится в рамках отдела по церковной благотворительности и социальному служению при Порт-Артурском храме, включает в себя сестер милосердия, сестричество в честь святой преподобномученицы великой княгини Елизаветы Федоровны и службу добровольцев, которые помогают в нашем служении. Сестричество занимается такими направлениями как помощь семье, помощь бездомным, помощь инвалидам, престарелым, беременным женщинам, СВО — наверное, всеми направлениями, когда обращаются к нам страждущие люди, вот мы стараемся помочь тем, чем мы можем.

В. Рулинский

— Я в свое время, когда приезжал в Курган, это было несколько лет назад, поразился масштабу вашего центра гуманитарной помощи, который не так далеко от храма находится. Там, по-моему, какой-то завод вам предоставил чуть ли не какое-то большое здание или там целый этаж в здании, причем такие масштабы — там, не знаю, 200 у вас метров или 300, там можно потеряться, пока ты ищешь нужную тебе одежду, да? Такой, мне кажется, в каком-то смысле, наверное, самый большой в Церкви центр гуманитарной помощи. Расскажите, что такое вообще центр гуманитарной помощи? Это как, это что?

Е. Гельцель

— Наверное, Наталья немножко предысторию расскажет, так как она первая была, стояла у истоков основания Центра гуманитарной помощи.

Н. Ульянова

— Когда построили храм в 2012 году, по обычаю, у нас люди, когда хотят чем-то помочь, отнести вещи, они несут их в храм. И нам начали приносить вещи, и, честно говоря, мы сначала не знали, что с ними делать, потому что храм находится в промышленной зоне, прихожан не так много. И завод выделил нам небольшой уголочек помещения того, которое сейчас есть, дали нам старые архивные стеллажи, и вот как могли, мы расположили там своеобразный склад вещей.

В. Рулинский

— Но это вещи, прежде всего, такие б/у приносили, да?

Н. Ульянова

— Ну да.

В. Рулинский

— Но обычно, кстати, вот я знаю, что люди, которые нуждаются, не всегда б/у вещи готовы принимать, тоже есть такая проблема. У вас она тоже, видимо, как-то встала, да? Или у вас там все готовы брать, все это без проблем?

Н. Ульянова

— У нас много людей приезжают из области, из деревень, они готовы брать. Потому что мы принимаем вещи целые, то есть те, которые не жалко отдать другому, который с радостью будет их носить.

В. Рулинский

— Я поразился, что у вас там именно все так организовано, что это не склад совсем. Наоборот, такое ощущение, что ты попал как практически в магазин.

Н. Ульянова

— Да, про нас так и говорят, что это бесплатный супермаркет.

В. Рулинский

— Вы начали говорить что-то, простите, я вас перебил.

Н. Ульянова

— В 2017 году Синодальный отдел как раз организовал конкурс проектов на открытие центра гуманитарной помощи, мы получили финансирование, завод расширил нам площади. И вот тогда уже наш склад так называемый превратился в Центр гуманитарной помощи полноценный, где ведется учет документальный, где приходят нуждающиеся люди, где все вещи разложены по полочкам, по стеллажам. Ну то есть стало аккуратно, комфортно и сотрудникам работать, и добровольцам приходить трудиться, и посетителям получать помощь.

В. Рулинский

— Как я понимаю, это история не только про нуждающиеся семьи, это еще и такая помощь тем женщинам, которые, скажем в сложной ситуации, не знают, чем кормить свою семью. Там матери-одиночки и те женщины, которые думают об аборте, и как-то их удается отговорить, вот это направление именно профилактики абортов тоже у вас в рамках этого центра. Расскажите про это направление, как оно у вас развивалось, скажем так.

Н. Ульянова

— Это направление противоабортной деятельности, оно началось вместе с постройкой храма. Сюда пришло сестричество на эту базу, и это было как одно из направлений. Когда появился Центр гуманитарной помощи, у нас стала возможность помогать, что называется, реальными вещами — коляска, кроватка. В свое время владыка Пантелеимон говорил, что цена человеческой жизни — 500 рублей, — это бэушная кроватка и коляска, и мамочка готова сохранить ребеночка, получив вот эту надежду, вот эту помощь и поддержку. И когда у нас организовался центр, люди стали приносить коляски, кроватки, очень много детских вещей, потому что детки вырастают быстро, и они в хорошем состоянии. И действительно, для многих женщин это настоящая поддержка, продуктовые наборы. И когда женщина получает поддержку, даже пусть со стороны, не от родных людей, она видит точку опоры, перед ней выстроена схема, как она будет жить дальше. Мы помогаем и юридические вопросы решать, и пособия получать, потому что не все знают, как это правильно сделать. И вот, получив эту поддержку, сказав ей, что ты не одна, мы рядом, мы тебе будем помогать, и она видит, что действительно здесь, в центре, есть и коляски, и кроватки, и одежда, и памперсы, да, принимают и такие решения оставить ребенка.

В. Рулинский

— А вы сами прошли такой путь, скажем так, непростой, и стали сестрами милосердия не сразу. Давайте немножко, даже не немножко, мне хочется прямо поподробнее у вас узнать, каким был ваш путь в это служение. И с кого начнем, наверное, с Евгении? Евгения, давайте вы. Потому что у вас там интересная еще и история, конечно, вашего чудесного исцеления. Я помню, там прямо до мурашек, конечно, когда я читал. Давайте с самого начала.

Е. Гельцель

— Да, мой путь тернист, но путь мой к Богу. Даже еще как когда-то в юношестве писала разные стихи, они касались любви, всего такого прочего. А потом как бы показалось, что Господь у меня это все забрал, вот этот талант написания стихов. И получается, что уже был 2018 год, когда я пришла в сестричество. А до этого времени вот я бы немножко характеризовала таким стихотворением:

Юность, молодость прошла,

Оставив мне грехов котомку.

Как же раньше я жила,

Идя совсем не в ту сторонку.

Благодатною порою

Мною молодость считалась...

Все это, да. И вот как раз, когда я заболела, тогда только началась борьба с грехом. Получается, я работала на светской работе — у меня самой юридическое образование, я и судебным приставом работала, и в кадастровой палате, в Росреестре работала. И получается, что начала ощущать недомогание, и появился какой-то страх пойти в больницу. И просто работала до последнего, можно сказать, и уже стала весить 43 килограмма.

В. Рулинский

— Ох, это совсем, конечно, мало.

Е. Гельцель

— Да, но я себя вот собирала в руки, и я шла на работу. То есть консультировала людей по юридической помощи, много людей приходило.

В. Рулинский

— Вы были уже замужем, были дети в этот момент?

Е. Гельцель

— Да, у меня была дочка уже в этот момент. И получается, вот сегодня мы с Натальей были у Матронушки, и как раз всегда я вспоминаю, как Матронушка мне помогла в тот момент, когда уже я совсем стала слабая. Представляете, я не знаю, что такое происходит с человеком, когда ты просто не можешь себя заставить пойти в больницу. То есть есть какой-то страх — ты знаешь, что ты болен, но боишься узнать диагноз.

В. Рулинский

— А почему вы боялись пойти в больницу?

Е. Гельцель

— Не знаю, я боялась услышать какой-то страшный диагноз, и вот какой-то страх, просто страх был.

В. Рулинский

— Необъяснимый, да?

Е. Гельцель

— Необъяснимый страх, да.

В. Рулинский

— И что это оказалось, какая это болезнь была?

Е. Гельцель

— Ну вот, получается, про Матронушку я сказала. У меня была иконка Матронушки. Я уже приехала на дачу к родителям и помолилась, говорю: вот, Матронушка, я не знаю, что мне дальше делать. У меня уже было просто такое состояние, то есть я шагну — и я не могла дышать, я задыхалась. Вот уже либо мне умереть, либо помоги мне, пожалуйста, как-то вот дальше идти этот путь. Я не могу уже нести вот это свое заболевание какое-то, которое непонятное. И на следующий день там уже родственники все собрались, уже устроили консилиум, и я вот почему-то согласилась пойти в больницу со свекром.

В. Рулинский

— Я помню, вы даже как-то в одном интервью рассказывали, что там приехали родственники даже с Алтая, фактически уже хоронить вас.

Е. Гельцель

— Да, это брат был, у меня с Алтая приехал. Это вот когда я пошла, получается, в больницу, свекор заходил вперед меня в кабинет, а я за ним. То есть он зайдет, с врачом переговорит, потом только я. Это уже потом мне рассказали, когда меня привели в гематологическое отделение. То есть сначала подумали, что у меня что-то со щитовидкой, сделали УЗИ, сказали: нет, это совсем не наше, идите срочно к гематологу. Вот мы пришли, и потом свекор рассказывает, заведующий отделением говорит: вы откуда ее взяли? То есть таких людей в таком состоянии даже из захудалых деревень не привозят. Она в таком состоянии, что вот уже все, ее куда-то в хоспис отдавать надо, то есть она уже вот просто умирающая.

В. Рулинский

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим сегодня с Евгенией Гельцель и Натальей Ульяновой, сестрами милосердия из Кургана, организаторами социальной помощи там, от Курганской епархии. Евгения, получается, такое было состояние, что фактически уже врачи как бы свидетельствовали, что особо в таком состоянии даже жить уже непонятно, как можно. Это было, называется, довели себя. Так, и что?

Е. Гельцель

— Меня положили в это гематологическое отделение. Я помню, прибежали, вот отсюда у меня взяли костный мозг, наверное, на исследование.

В. Рулинский

— Я знаю, это болезненная процедура такая.

Е. Гельцель

— Потому что подозревали, что, может быть, лейкоз у меня или что-то. Но потом сказали родственникам: нет, это не лейкоз. И вот Лев Альбертович, заведующий нашего гематологического отделения, я помню, как у меня вырезали лимфоузел на гистологию, в общем, отправили его, и он уже, еще не дожидаясь результатов гистологии, он сделал мне первую химиотерапию. Потому что уже не было времени...

В. Рулинский

— Настолько серьезное состояние было, что ждать нельзя было.

Е. Гельцель

— Да, уже нужно срочно было, да. То есть он взял меня вот как бы под свою ответственность, хотя другие врачи говорили: зачем ты за нее берешься, она уже все. Вот поставил он химиотерапию. И получается, действительно, муж у меня съездил в соседний город, где делали эту гистологию, и заболевание подтвердилось — то есть это был лимфогранулематоз заболевание, 4B стадия. То есть уже все у меня пошло и в легкие...

В. Рулинский

— То есть вообще-то там 3-я считается уже очень тяжелая, а 4-я уж совсем, совсем как бы такая хосписная, уже паллиативная, фактически, стадия, да?

Е. Гельцель

— То есть получается, у меня был асцит, у меня были увеличены все внутренние органы, у меня была жидкость в легком, почему я дышать не могла. Помню, как мне откачивали эту жидкость, то есть иголку так вот сюда вставили, выкачали много-много, помню. А, еще гемоглобин у меня был, по-моему, 45. Сказали, что при таком гемоглобине вообще не живут. Как я еще ходила на работу с таким гемоглобином.

В. Рулинский

— Еще помогала, консультировала кого-то, да.

Е. Гельцель

— И, получается, вот химия, кровь тогда сдавали — потом я уже нашла, ходили объявления везде, что вот Гельцель Евгении Анатольевне требуется кровь.

В. Рулинский

— У вас же редкая, да, такая группа?

Е. Гельцель

— Первая отрицательная группа крови, да.

В. Рулинский

— Сложно найти.

Е. Гельцель

— Там родственники все отправляли.

В. Рулинский

— Что вы вот в этот момент чувствовали? Вот, получается, в больницу так долго откладывали, а потом уже за вас взялись, какое у вас было состояние, что вы...

Е. Гельцель

— У меня было состояние, что все будет хорошо. В этот момент стал приходить ко мне наш духовник, отец Владимир.

В. Рулинский

— А вы уже тогда были воцерковленным человеком или еще нет?

Е. Гельцель

— Когда я уже чувствовала, что тяжело чем-то болею, я не была конкретно воцерковленной, но у меня появилось такое чувство, что мне надо молиться. Я помню, я включала телеканал «Спас», я слушала утренние и вечерние молитвы. То есть вот прямо какое-то состояние, что вот мне что-то надо делать, и я не знаю, что мне надо делать, но понимала, что мне надо молиться. Хотя вот в детстве, да, вот папа мне прививал, там Библию мы читали, но потом это все как-то вот ушло немножко. Все эти 90-е годы, да, вот все как-то...

В. Рулинский

— Рассеялось.

Е. Гельцель

— Да, рассеялось. И вот отец Владимир стал приходить меня причащать, исповедовать, соборовать. Мама там тоже у меня молилась, и «Всецарице», тоже начала понемножку воцерковляться. И врачи стали просто удивляться, что мне стало становиться лучше. Но когда, получается, мне влили кровь и поставили первую химиотерапию, оказалось, что сосуды были слабые, у меня еще случился микроинсульт. Меня увезли в отделение, где лежат с инсультом. Я это прямо помню, это отделение, что я лежу в реанимации. И у меня там несколько приступов случалось в это время, и тогда врачи вообще сказали, что все, это не инсульт, а это прогрессирует заболевание. И вот в этот момент как раз уже всё там, все родственники, видимо, созвонились, там уже все, даже как бы мама, папа, вот все сдались. Но муж у меня сказал: «Женька будет жить».

В. Рулинский

— Хотя он у вас, по-моему, не воцерковленный тогда был еще.

Е. Гельцель

— Да, тогда был еще не воцерковленный, да.

В. Рулинский

— Как важна поддержка мужа.

Е. Гельцель

— Да, он сказал: «Женя будет жить». И он мне всегда говорил: вот мы продадим квартиру, я вот нашел, есть в Израиле клиника, мы поедем с тобой в клинику. И вот я вот это вспоминаю, когда я лежала в этой реанимации, я все время, вот у меня в голове прокручивалось: так, вот мы поедем в Израиль, меня вылечат, будет все хорошо. Там и вот такое вот состояние было, что прямо поддержка, он боролся за меня. И потом в один момент он мне говорит: вот сейчас придет консилиум, чтобы тебя дальше лечили, ты должна сказать: у меня все хорошо в реанимации, чтобы дальше перевели куда-то и какое-то лечение делали. Ну раз здесь уже как будто бы меня списали, что вот у меня уже инсульт, прогрессирует заболевание, все-все-все. Я помню, заходит комиссия, я говорю: да, у меня все хорошо. Я как-то собрала все силы в кулак. И потом мне стали делать дальше лечение. И вот такой момент запоминающийся, конечно, тогда он был до слез, вот кто на меня смотрел. Перевели в обычную палату, мама со мной лежала. То есть это вот я все на себе, это и памперсы были, да, и все как бы, вот прямо такое состояние. А после инсульта у меня еще не восстановилось, вот я не могла ложку держать. Я помню, поставили чашку, я беру ложку — никак, и заходит у меня папа. А он у меня такой, юморист, и говорит: «Доча, что ты этой ложкой? Давай рукой, надо же кушать». Я вот беру, представляете, — вот как раз родственники-то с Алтая заходят тоже, — я беру рукой, и я это помню, и ем эту кашу рукой. И родственники просто все плачут, что уже совсем я, ну как деградировала что ли, вот такое вот состояние. Потом эта функция восстановилась, вот такое. И вот потом дальше меня перевели уже из гематологического отделения в онкологию. Там я считалась тоже опасным пациентом, у меня там прыгало давление все время. И вот там вторая химия, да, но всегда уже, вот как бы началось, видимо, мое воцерковление, я причащалась, исповедовалась перед каждой химией. И еще помню, прихожу на химию, и мне там вот мужчины, которые там лежали, они мне говорят: ты что ешь вообще? Ты как бы была такая худая, а приходишь, и вот нам плохо с каждой химией, а ты, наоборот, вот как будто ты вот расцветаешь, то есть ты поправляешься.

В. Рулинский

— Господь давал силы.

Е. Гельцель

— Да. То есть еще тогда уже конкретно вера стала появляться, что Господь меня не оставит, что все будет хорошо. И один раз тоже батюшка пришел мне и говорит: вот ты выздоровеешь и станешь сестрой милосердия. А я тогда вообще про сестричество, ну какая из меня сестра милосердия? Мне ходить тяжело, мне дышать тяжело.

В. Рулинский

— Вы, наверное, тогда еще не очень серьезно к этому отнеслись, да, когда он это сказал?

Е. Гельцель

— Да, конечно. Я даже про сестричество еще не знала, можно сказать, что такое сестричество.

В. Рулинский

— А потом все-таки, получается, из этого состояния вы все-таки выкарабкались, да?

Е. Гельцель

— Да.

В. Рулинский

— И получается, что, ну, какой-то такой процесс шел долго, видимо, да? Больше года, да?

Е. Гельцель

— Облучение долго шло, то есть вот после... Было 8 курсов химиотерапии, потом облучение, можно сказать, 60% тела облучили у меня тоже. И тоже все как бы легче и легче становилось. То есть гемоглобин мой, который 45, он уже потом у меня до 140 восстановился, то есть уже и силы стали появляться. И уже потом единственное, что осталось, и, допустим, сейчас оно немножко осталось, это то, что когда делали облучение, сожгли бронхи немного. И вот, допустим, сейчас мне как-то вверх сложно подниматься. Иногда там вот сестры знают, даже по Москве где-то идем, меня под ручку берут, что мне тяжеловато дышать. А так я даже смогла уже и бегать, и где-то там спортом начала немножко заниматься.

В. Рулинский

— А как врачи отреагировали на то, что вот вы, получается, из такого фактически уже предсмертного состояния смогли выздороветь, исцелиться? Они как-то это комментировали?

Е. Гельцель

— Не знаю, мне кажется, каких-то особо комментариев не было.

В. Рулинский

— Это не было удивлением для них?

Е. Гельцель

— Мне кажется, не было. Потому что они считали, наверное, что это их заслуга, что меня вылечили.

В. Рулинский

— А как вы сами для себя это объясняете?

Е. Гельцель

— Конечно, это Господь так вот все вел меня. Все это не просто так, только помощь Божия.

В. Рулинский

— И практически сразу вы стали сестрой милосердия или еще какой-то у вас был период адаптации к обычной жизни в миру, скажем так?

Е. Гельцель

— Ну вот потом я стала ходить в храм. И вот, не знаю, тоже появилось какое-то желание. Я вот смотрю, мне казалось, что надо в церковь всегда что-то нести. Вот я просто пойду, возьму пакеты, наберу каких-то там и продуктов там, того-сего. Ну вот просто приносила пакеты продуктов. То есть понимала, что надо что-то делать, кому-то помогать, но не понимала, что и как. А отец Владимир, как бы зная меня, он уже, видимо, подошел к старшей сестре нашей милосердия, Татьяне Владимировне, и сказал, что вот как бы ее надо уже в сестры милосердия. Вот она ко мне просто подошла и говорит: все, иди, благословляйся у батюшки, ты будешь сестрой милосердия. Для меня, конечно, шок был, какая из меня сестра милосердия? Когда я на них смотрела, вот на Наталью смотрела, да, допустим, мне казалось, что это какие-то такие святые женщины. Какая я сестра милосердия? А потом, конечно, с мужем там посоветовалась, все.

В. Рулинский

— Муж поддержал?

Е. Гельцель

— Да, муж поддержал. Немножко у него тоже были сомнения, но я ему сказала: ты разве хочешь, чтобы вот я лежала, как раньше болела, в таком состоянии? Либо я вот могу какую-то пользу приносить людям. Тогда как бы у него не было больше...

В. Рулинский

— Опишите, собственно, вот это посвящение в сестры милосердия. Я думаю, что большинство слушателей Радио ВЕРА не очень представляют, что это за чин, как это происходит. Вот мы примерно сейчас поняли путь сестры милосердия. А вот потом, как это происходит, собственно, в моменте, когда посвящение, и какие обязательства после этого наступают?

Е. Гельцель

— В сестричество, я помню, вступала, еще был разрушенный храм в селе Рычково. Мы там с одной сестрой шли тогда, крестный ход еще тогда вот ходил тем путем, в Чимеево. И получается, что да, определенный чин, собираются сестры. Вот были те люди, которые были в крестном ходу, тогда вот первый этап, это не крестовые сестры, это просто дается плат. И в тот момент как бы для меня очень было так переживательно, вот я помню, даже фотография у нас такая есть, что прямо это я восприняла, не знаю, прямо что-то вот конкретное какое-то изменение в моей жизни. Вот, да, чин, литургия, конечно.

В. Рулинский

— И после литургии, получается, благословляют каждую сестру, священник дает каждой сестре плат такой, да?

Е. Гельцель

— Чин, да, читается. Плат уже одевают сестры, которые уже крестовые, то есть их назначает старшая сестра.

В. Рулинский

— А те, которые не крестовые, им просто выдается плат, не надевается?

Е. Гельцель

— Нет, одевают тоже.

В. Рулинский

— Одевают, да.

Е. Гельцель

— Тоже одевают плат, только без креста. И получается, что как будто бы есть у тебя еще время подумать, вот точно ты решила служить...

В. Рулинский

— Ну как послушник и монах, да, то есть такое...

Е. Гельцель

— Примерно, да.

В. Рулинский

— Предварительный такой, да?

Е. Гельцель

— Да. Точно ты решила служить Богу, либо есть еще время передумать. Может быть, это как-то сложно, нести этот крест.

В. Рулинский

— А у вас это долго продолжалось, когда вы были, как вы говорите, не крестовая сестра, а вот просто плат?

Е. Гельцель

— В течение года, да, год. И через год уже...

В. Рулинский

— А можно вот все-таки уточнить, а что такое служить Богу в качестве сестры милосердия? Это тоже надо пояснить. Обычный христианин ходит в храм и думает, что он служит Богу. А вот все-таки служение Богу в качестве сестры милосердия — это что, это как?

Е. Гельцель

— Ну это служение уже Богу через помощь людям. И конкретно, конечно, в первую очередь это изменение себя, вот чтобы стать еще ближе и ближе к Богу. А так это совместно с сестричеством уже делать какие-то дела милосердия, проекты милосердия, уже более все организовано. Вот еще не сказала про устав, да, то есть у нас есть устав сестричества тоже, в котором прописана вся деятельность сестричества.

В. Рулинский

— И там обычно пишут, сколько часов в неделю или месяц ты должен посвящать делам милосердия, да, у вас тоже такое есть?

Е. Гельцель

— Да, такое есть, но получается, что это как бы выходит уже за рамки вот этих всех часов, и это получается просто служение Богу и людям — это просто вся твоя жизнь. Вот если раньше, получается, вот можно сказать, до 1 августа я совмещала служение в сестричестве со светской работой, то вот сейчас получились такие дела в жизни, обстоятельства, что светскую работу я оставила. И вот сейчас, наверное, Господь ведет таким путем, может быть, чем-то и пригожусь. И это не громкие слова, вот просто, наверное, хочу посвятить свою жизнь Богу и помощи людям.

В. Рулинский

— То есть полностью вы оставляете вот эту мирскую работу, и вот полностью вот в сестрические такие дела посвящаетесь. Замечательно, да, спасибо большое. И я думаю, что мы во второй части программы о пути Натальи еще поговорим, потому что это тоже очень интересно. Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим сегодня с замечательными сестрами милосердия из Курганской епархии, Евгенией Гельцель и Натальей Ульяновой, представителями службы «Милосердие», Курган, проекта «Обители милосердия» центра помощи семьям в Курганской епархии. Меня зовут Василий Рулинский, я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. И прежде, чем мы перейдем к небольшому перерыву, я бы хотел всех просить поддержать проект Курганской епархии. Это можно сделать в любом поисковике, введя информацию о «Милосердие» в Зауралье. Собственно, так называется группа ВКонтакте: «Милосердие в Зауралье. Порт-Артурский храм». Там можно найти вот группу ВКонтакте, и там есть информация о том, как сделать пожертвование и подписаться, следить, в общем, разными способами поддержать работу. И также напомню, что можно поддерживать все социальные проекты Русской Православной Церкви — есть Синодальный отдел по благотворительности и сайт https://diaconia.ru/, где есть вся информация, и группа «Дела Церкви» в Телеграме, где можно следить за всеми интересными историями в социальном служении Церкви. Мы вернемся после короткой паузы.

В. Рулинский

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Меня зовут Василий Рулинский, я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. И мы говорим сегодня с сестрами милосердия из Курганской епархии — Евгенией Гельцель и Натальей Ульяновой. Евгения в первой части программы удивительную историю рассказала про то, как стала сестрой милосердия, и вот сейчас уже посвящает этому всю свою жизнь, можно сказать. У Натальи тоже, я так понимаю, интересная история, тоже светский период жизни интересный, давайте про это тоже поговорим. Если можно, Наталья, расскажите, как вы пришли к милосердному служению?

Н. Ульянова

— Я, наверное, начну с того, как я пришла к вере в Бога, потому что все-таки, наверное...

В. Рулинский

— Самое главное.

Н. Ульянова

— Наше служение начинается с этого. Я начала составлять родословное дерево, знаете, такое, что что называется, потянуло к корням. Узнала, что у меня в роду был прадедушка старостой храма. В его доме мы нашли учебную Псалтирь на церковнославянском языке, очень толстую, такую обожженную. Когда разрушали храм, он собирал в своем доме бабушек-прихожанок, читал им Евангелие, Псалтирь...

В. Рулинский

— В советские годы, получается, когда гонения эти начались.

Н. Ульянова

— Да. И так вот меня это зацепило, что-то я почувствовала настоящее в этом. Составила родословное дерево — 12 поколений, 230 лет.

В. Рулинский

— О, так далеко. Отлично, да.

Н. Ульянова

— И мне стало интересно, вот дедушка этим занимался, что это. Крещена я была в детстве, в девятилетнем возрасте, с мамой в подростковом возрасте ходила в храм, но потом благополучно в молодости это забросила. А когда стал интерес такой, я пошла в храм, который находился рядом, стала туда ходить, многое спрашивать, узнавать. И увидела заметку в газете, что собирается паломническая группа в Иерусалим, очень мне захотелось там побывать. Я купила книгу документальную, прочитала, и меня зацепило это.

В. Рулинский

— Книгу про Иерусалим, про святые места какие-то, да?

Н. Ульянова

— Да, про Иерусалим. И вот в первую свою поездку я поехала в Иерусалим с отцом Павлом, который очень много рассказывал интересно о вере, доступным таким для меня языком. Мне было все понятно, я поняла, что я хочу ходить в храм, начала ходить в храм.

В. Рулинский

— А вы вообще из какого мира пришли вот в эту сферу? Вы бизнесом занимались или это государственная сфера какая?

Н. Ульянова

— Да, у нас был с мужем небольшой бизнес, у нас была сеть соляных пещер.

В. Рулинский

— Интересно.

Н. Ульянова

— И мы пытались переехать в другой город, где было открыто это все, но не получилось. И когда я начала воцерковляться, ходить в храм, я поняла, что мне это очень интересно, меня позвали помогать в паломническом отделе...

В. Рулинский

— Епархии.

Н. Ульянова

— Епархии, да. Вот когда я съездила в эту поездку. И я отдавала много времени этому. Но потом так с мужем решили, что не получается переехать в тот город, где бизнес, и бизнес там продали. И я стала помогать добровольцем в храме, у нас рядом построился храм. Я очень люблю учиться, узнавать все новое, и вот узнав о Русской Православной Церкви, о вере, я пошла заканчивать дистанционно курсы катехизаторские в московский Даниловский монастырь. Закончила эти курсы, интерес не пропал, и меня позвали вести экскурсии с детьми в новом храме открывшемся. Когда я пришла в этот храм, я увидела, что там священник тот, который нас с мужем в молодости венчал.

В. Рулинский

— Какое интересное несовпадение. Совпадение — несовпадение.

Н. Ульянова

— Отец Владимир.

В. Рулинский

— Неслучайное совпадение, да.

Н. Ульянова

— Начала помогать, и меня устраивала роль добровольца. Я не хотела брать на себя никакой ответственности у меня.

В. Рулинский

— Ну, когда хочешь, когда можешь, тогда и приходишь, да, помогаешь.

Н. Ульянова

— Да. И первое серьезное дело, на которое меня позвали — это кормить бездомных.

В. Рулинский

— Прекрасное дело. Вы как к нему отнеслись?

Н. Ульянова

— Я много прочитала всего в интернете, что нужны средства индивидуальной защиты, я купила перчатки, маски. Удивилась, когда сестры милосердия на себя этого ничего не одели. У меня это все лежало в кармане. Ну как бы никто не одевает, мне вроде тоже...

В. Рулинский

— Неудобно.

Н. Ульянова

— Не очень удобно. А с нами поехал руководитель Центра адаптации бездомных. Это молодой человек в то время был, и я увидела его отношение к бездомным. Руководящая должность, человек в костюме, в галстуке, он садится на корточки к этому бездомному и говорит ему: «Ну что ж ты, мой хороший, так себя запустил-то? Поехали к нам в центр, мы тебя помоем. Понравится — останешься, не понравится — ну, значит, хоть чистенький уйдешь». И меня поразило вот это его...

В. Рулинский

— Да, здорово. Какой хороший.

Н. Ульянова

— Настоящее отношение, человеческое, да. Я не вспомнила потом, конечно, ни про какие-нибудь перчатки и маски. Мы кормили бездомных, и вот...

В. Рулинский

— А запах вас не смущал?

Н. Ульянова

— Ну нет, не смущал.

В. Рулинский

— Обычно многие люди, когда слышат про бездомных, они говорят: «О, не-не-не, я лучше к деткам». Там запах, все это...

Н. Ульянова

— А в то время не было деток у нас. Храм только построился, и мы вообще не знали, кому помогать. Вот нас позвали к бездомным, мы ездили к ним, поэтому вариантов не было. Может быть, и понравилось бы мне с детками, но в тот момент вариантов не было. Все, а потом сестры милосердия стали настаивать: Наташа, давай, вот из тебя получится хорошая сестра милосердия. Ну и в то время я уже так втянулась, мне стало нравиться.

В. Рулинский

— А у вас дети были в этот момент, муж?

Н. Ульянова

— Да, у меня было три сына. Муж говорит... Ну я вообще увлекаюсь очень часто чем-то новым. Он говорит: ну, это твое очередное увлечение, у тебя это пройдет.

В. Рулинский

— Он думал, сейчас пройдет. Значит, попытается и пройдет.

Н. Ульянова

— Я была четыре года добровольцем, через четыре года все это не прошло, и он меня отпустил в сестры милосердия.

В. Рулинский

— Испытал вас тогда.

Н. Ульянова

— Да.

В. Рулинский

— Так.

Н. Ульянова

— Вот мы съездили тогда с отцом Владимиром на социальный съезд сюда, в Москву. Много новой информации, много идей, батюшка сделал своим помощником по социальной работе, начали писать гранты, реализовывать новые проекты, получать финансирование. А я забеременела, родила дочку. Получалось все это совмещать, потому что семья у нас воцерковилась. И мама, и папа воцерковленные тоже, бабушки, дедушки, поэтому они всегда на подхвате, на подмоге, так все вместе, и у меня получалось совмещать. Нагрузка увеличивалась, я снова забеременела, и я поняла, что я настолько устала физически, что у меня началось — современное такое слово, — «выгорание». Я говорила: все, я наигралась, я наработалась, я пошла отсюда...

В. Рулинский

— Вот так.

Н. Ульянова

— В это время появилась Женя, я передала ей все дела и ушла. И считала, что я больше к этой работе не вернусь никогда.

В. Рулинский

— Это была какая-то просто печаль, уныние, не видели смысла или что?

Н. Ульянова

— Нет, не печаль, усталость.

В. Рулинский

— Усталость. Физическая, да?

Н. Ульянова

— Физическая усталость была.

В. Рулинский

— Ну, особенно, если две беременности еще дополнительные, то есть пять детей, это, в общем, на мой взгляд, будь здоров, да.

Н. Ульянова

— Но прошел год, я отсиделась в декрете, отдохнула и поняла, что я не могу без этого. И сейчас младшей дочке четыре года, и снова я в храме, в сестричестве, в проектах. Слава Богу.

В. Рулинский

— И это для вас основная деятельность или вы что-то еще совмещаете?

Н. Ульянова

— Ну я помогаю мужу в его делах, но в основном это да, основная деятельность.

В. Рулинский

— Замечательно. Конечно, такой путь интересный у вас тоже. Но мне вот еще хочется понять про этот переход к вере. Вот вы рассказали про то, что начали ходить в храм, у вас это была история какая-то тоже более личная? Или это просто... Расскажите про вот жизнь до, жизнь после. Как это произошло, что вы решили все-таки пойти в храм вообще, вот сделать этот шаг?

Н. Ульянова

— Ну этот переход был долгим, наверное, неосознанным совсем. Но очень большой вклад внесла, наверное, в меня мама в детстве, когда я ходила с ней в храм — то есть, я знала, где мне искать спасение. Когда у меня начались трудности в личной жизни, в отношениях, я пошла в храм. У нас была в Смолино икона Николая Чудотворца, и я начала вот прямо искренне просить: помоги мне устроить мою личную жизнь. Я хочу, чтобы у меня была семья, я хочу, чтобы у меня был настоящий муж, дети. Ну, знаете, так, наверное, дерзко требовала. И это все начало сбываться прямо по пунктикам: вот тебе муж, вот тебе семья, все хорошо, хорошие отношения. Ну вот. И сейчас дети, конечно, мы их с детства они у нас в храме. Но в подростковом возрасте начинается такое охлаждение. Вот старший сын недавно женился, и я смотрю, что у него так обратный интерес проявляется к этому. И думаю, что все-таки то, что заложено в ребенке в детстве, оно обязательно даст свой росточек потом, во взрослой жизни, даже если он где-то немножко отошел от храма.

В. Рулинский

— Да, это я тоже полностью поддерживаю. Люблю очень слова отца Дмитрия Смирнова, как-то он мне сказал, что даже если молодой человек, который в детстве получил воспитание церковное, увидев радость вот этой церковной жизни, жизни с Богом, потом отойдет, и может быть, даже отойдет очень далеко, и какие-то грехи тяжкие будет совершать, у него всегда будет возможность, как у разбойника, перед самым концом своей жизни покаяться, обратиться к Богу и попросить прощения. И это для него будет возможность всегда вспомнить о той радости, о том свете, которую он получил в детстве, там в юности, когда вы его, можно сказать, давали этот свет. Это, конечно, очень важная тоже история. А у вас, Евгения, с детьми как получается? Они тоже идут за вами в таком вот пути к вере, к Богу, либо там все сложно происходит?

Е. Гельцель

— Ну у меня одна дочка. Потому что после всех болезней как бы... Может быть, и не то что может быть, очень мы хотели детей. Но я сейчас доче говорю: все, я тебя жду много-много-много внуков. Чтобы прямо много-много.

В. Рулинский

— Чтобы удовлетворить свое материнское чувство.

Е. Гельцель

— Да, ну дочу я стараюсь тоже не настаивать, но она также ходит в храм, исповедуется, причащается. Но, может быть, не так, как мне бы хотелось. Но я знаю, что у нее это заложено. Она рассказывает мне про подружек, которые вот, допустим, к ней в школе обращаются, и она уже им что-то поясняет. И как бы я понимаю, что она поясняет им что-то уже с православной точки зрения. То есть, заложено, да. Может быть, как-то тоже, вот как Наташа говорит, может быть, это чуть-чуть потеряется, да, вот в юношеском возрасте, может, не потеряется. Но если в детстве заложено, то, конечно, вот, допустим, как у меня тоже папа заложил мне вот эти истоки веры — вместе мы с ним читали, все изучали, и раньше я тоже...

В. Рулинский

— Хотя мама, по-моему, у вас была коммунисткой. Такое сочетание необычное.

Е. Гельцель

— Да. Мама была ярой коммунисткой, но тоже определенные жизненные обстоятельства произошли в жизни, и тоже она тяжело заболела, и была тяжелейшая операция по удалению опухоли мозга. И сейчас она в старостах в храме.

В. Рулинский

— Слава Богу. То есть у нее тоже произошло такое вот, через такую скорбь, но обретение подлинной радости.

Е. Гельцель

— Да.

В. Рулинский

— Да, вот мне кажется, что многие, слушая вас, могут задаться вопросом: ну, получается, служение сестер милосердия, как к нему люди приходят, и почему для одних это возможно, для других невозможно? И, собственно, здесь возникает очень важный вопрос: а как это для себя понять? Вот это твоя история, вот сюда идти, в служение милосердия, в качестве сестры милосердия, если мы говорим про женщину, либо это вообще, где твоя мера, да? Это, наверное, для мужчин тоже актуально. Как понять? Вот ты ходишь в храм, молишься, стараешься что-то доброе делать, да, но как понять, что вот надо больше? Как вот это ощутить, что тебе надо что-то делать, куда-то двигаться в эту сторону?

Н. Ульянова

— Когда я начала воцерковляться, через два или три года я священнику сказала: вы знаете, у меня такое ощущение, что мне чего-то не хватает. Он мне говорит: а тебе дел не хватает. Вот здесь он меня поддержал и правильно направил. И действительно, когда ты хочешь делиться радостью, ты получил радость от Бога. Можно делиться только Божиим. У нас своего ничего нет. Божиим можно делиться. Вот ты напитался этим Божиим и хочешь его нести дальше, порадовать, чтобы другие люди тоже порадовались. Наверное, вот это признак того, что это может быть твоим путем.

В. Рулинский

— А вы, Евгения, как думаете?

Е. Гельцель

— Ну да, я согласна с Натальей. То есть вообще, в первую очередь, я считаю, что сестричество — это изменение себя, это борьба со своими грехами, в первую очередь, как говорится, спаси себя, и вокруг тебя тысячи спасутся. То есть вот я для себя так расцениваю. То есть я меняю себя, и уже, мне кажется, Господь открывает вот все какие-то взаимоотношения с близкими людьми — что я не так делала, где-то я должна была потерпеть, где-то, может быть, какие-то у меня обиды были — это все вот как бы для меня сестричество это все показывает. То есть это путь к терпению, путь к смирению, путь к Богу.

В. Рулинский

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим сегодня с сестрами милосердия из Курганской епархии — Евгенией Гельцель, Натальей Ульяновой. Евгения — координатор православной службы «Милосердие» в Зауралье, в Курганской епархии, Наталья — координатор Центра помощи семье, материнства и детства «Обитель милосердия». Меня зовут Василий Рулинский. И говоря о сестричествах, конечно, возникает вопрос о непростом таком кресте вообще сестры милосердия. У вас крест не только на платах изображен, это еще и такая, можно сказать, миссия что ли, да, следовать за Христом фактически, да. Мы вот читаем в Евангелии замечательные слова, что тот, кто, собственно, будет думать, что сбережет свою душу, тот потеряет ее, а кто потеряет ее ради, собственно, самого главного, тот как раз ее и обретет. Вот это вопрос о том, что вот «возьми крест свой и следуй за Мной», да, Христос именно этого ждет. И каждый человек отвечает по-разному, что это значит для себя, наверное, у него какой-то свой ответ, общение с Богом, отношения с Богом. Вы для себя выбрали именно это служение. Понятно, что мы читаем в Евангелии, что «иго Мое благо и бремя Мое легко есть», но бремя это легко для вас или все-таки это все достаточно сложно? Расскажите про этот крест, что собой представляет вот это служение с точки зрения перенесения каких-то особых испытаний. Мы же знаем, что когда в духовной жизни человек как-то идет куда-то, действительно развивается, то ему и посылаются испытания соответствующие, чем он больше развивается, тем больше испытаний. У вас эти испытания, что это значит, как вы с ними боретесь, как вы их преодолеваете? Вот расскажите про это, пожалуйста.

Е. Гельцель

— Да, без испытаний не обходится, конечно, и порой кажется, что невыносимо тяжело терпеть какие-то скорби, искушения. Но получается, что у нас вот в сестричестве каждую неделю бывает сестринская литургия, мы служим, то есть служим Господу. Даже порой два или три раза в неделю причащаемся, исповедуемся, получается, что без этого невозможно. Вот самое главное, даже, как говорит наш духовник, это в первую очередь вот не то, что там наши дела, да, а вот в первую очередь это служение, подпитка определенная против выгорания вот этого всего.

В. Рулинский

— Наталья, вы как человек, переживший опытно испытание, скажите, как вы это все преодолеваете, как у вас получается?

Н. Ульянова

— Вообще, я поняла, что он нужен был мне, этот опыт. Потому что одно дело, когда ты пишешь проект, съездила там коляску, купила, отвезла нуждающимся. А другое дело, когда ты понимаешь, что тебе уже нужно менять себя. Вот это самое страшное. Наверное, когда я вернулась, я поняла, что я к этому шла и, наверное, пришла, и пришло время не просто помогать людям, а пришло время как-то внутри меняться — где-то смиряться больше, где-то терпеть, то есть какой-то вот свой духовный внутренний уровень повышать пора. Потому что очень часто так бывает, что мы помогаем и помогаем, мы можем хоть сколько угодно помогать, но если мы серьезно не относимся к своей духовной жизни, то она может на таком уровне и остаться: подай, принеси, помоги, отдай. Но это не главное в нашем служении. Наверное, все-таки главное — это спасти свою душу через эти дела. Смирением вашим спасайте души ваши. Вот, наверное, через эти дела мы смиряемся в том числе.

В. Рулинский

— Ну это интересно. Вот вы сказали, что самое главное — это спасти свою душу, и это, в общем-то, действительно, кто здесь будет спорить. Интересно еще, знаете, что у некоторых святых — понятно, что они, может быть, достигли какого-то особого такого дарования, близости к Богу, у них было ощущение такое, что можно... Помните, апостол Павел даже говорит, что я бы желал сам быть отреченным от Христа ради вот, лишь бы только спаслись мои там единоверные, — про евреев говорит. И такое же там у Силуана Афонского, у многих святых, у которых фактически настолько такая любовь была, что они уже ради того, чтобы помочь другим обрести Христа, прийти к Богу, они, получается, уже не так думали про свое спасение. Получается, у меня вот в связи с этим вопрос. Вот акцент на себе, он правильный? Всегда так нужно акцент на себе, на борьбе со своими грехами, либо мы вот как-то вот эту любовь хотим прежде всего являть? Вот как вы для себя это решаете?

Е. Гельцель

— Вообще, зло нужно побеждать любовью. Вот сейчас мы даже были на выставке, да, вот слова Николая II, что любое зло, оно побеждается любовью. И, конечно, в любом случае дела любви, они, мне кажется, неотделимы от собственного спасения, то есть это все взаимосвязано, это все рядышком. Порой невозможно узнать себя, не делая каких-то дел. То есть оно, мне кажется, все вместе связано — и дела, и изменение себя. Тогда, наверное, нам бы стоило, если бы мы только конкретно хотели бы изменить себя, в монастырь, наверное, надо было бы пойти.

В. Рулинский

— Ну да, это тоже одна из форм служения в Церкви. Понятно, что она, может быть, не для всех, особое призвание требуется, но это действительно как бы, изменив себя, потом уже, может, по призванию Божиему как-то, как Серафим Саровский, вот можно что-то нести другим. Но сестра милосердия — это же про другое. Это же еще как бы совмещение двух планов: ты и себя должен как-то, то, что вот говорит Наталья, и другим служить. Получается, надо совмещать, как-то, и никакого там ни в ту, ни в другую сторону нельзя. Одновременно, получается.

Н. Ульянова

— Ну да, здесь это все взаимосвязано.

Е. Гельцель

— Нам хочется тех, кому мы помогаем, их тоже познакомить со Христом.

В. Рулинский

— А получается?

Н. Ульянова

— Не всегда.

Е. Гельцель

— Не всегда получается. Вот, допустим, в нашем направлении сейчас, антиабортной деятельности помощи беременным, у нас появилась такая некая планка, когда мы своими колясками, кроватками не можем отговорить женщину. Женщине 40 лет, у нее есть дети, у нее есть муж, у нее все прекрасно, у нее карьера, зачем ей еще эти проблемы?

В. Рулинский

— Вот. И что делать?

Е. Гельцель

— И что делать? Надо идти к молодежи, нужно заниматься просвещением. Мы сейчас взяли опыт Екатеринбургской епархии, в «Колыбели» прошли у них курс «Азбука семейных ценностей», замечательный курс, и наша курганская школа дала нам свою площадку для реализации пилотного проекта. И мы поняли, что у детей есть запрос на это, им это интересно. Когда мы рассказываем о том, что жизнь человека зарождается еще до его рождения, о том, что семья — это основа основ, если не будет семьи, не будет мира — то есть мы им рассказываем такие элементарные вещи, с которыми их, к сожалению, сейчас никто не знакомит. И вот эта просветительская деятельность, она имеет сейчас очень большое значение. И мы видим, что молодежь откликается, мы берем от них обратную связь, и все пишут: «Здорово. С нами об этом никто не говорил. Приходите еще. Нам нравится, что можно обсуждать, можно не соглашаться». То есть мы не педагоги, не учителя, да, мы с ними достаточно в такой свободной форме общаемся, и мы видим, что на это есть запрос. Еще у нас есть один новый проект, который мы хотим реализовать, совместный культурный, культурно-просветительский. Театральная студия в нашем городе, ее руководитель, режиссер, прочитала книгу «Папина дочка» Наталии Москвитиной. Она приезжала к нам с презентацией этой книги, и настолько она ее тронула...

В. Рулинский

— Да, хорошая книжка.

Е. Гельцель

— Свои личные какие-то струнки, она написала сценарий, который посвящен именно вот этой теме абортов.

В. Рулинский

— О, как театральная постановка, да?

Е. Гельцель

— Театральная постановка. И вот в ноябре готовится премьера. И мы думаем, что это тоже станет своего рода такой культурно-просветительский проект мощный.

В. Рулинский

— Очень важно, конечно, да, нужно средства использовать все именно современные такие, которыми можно дотянуться. Потому что лекции послушать — это хорошо, но надо все использовать методы. Я абсолютно здесь согласен и поддерживаю, что, по-моему, такого не было. Я не слышал во всяком случае про театральные постановки на эту тему. Кино — да, было. Всякие вот лекции — тоже было. А вот это вообще, по-моему, удивительно. Это первый раз я слышу в Кургане. По-моему, Наташа сама, если вы ей рассказывали, она, мне кажется, сама подтвердит, что такого еще не было.

Н. Ульянова

— Да, мы сейчас как раз были в фонде. Натальи не было, вот с помощницей.

Е. Гельцель

— Да, изначально режиссер познакомилась с Натальей Москвитиной, спросила ее разрешения, возможно ли взять и использовать фрагменты, и получился замечательный сценарий.

В. Рулинский

— Да, мы с Натальей здесь как раз, в этой студии, презентовали эту книжку фактически, как только она вышла, общались на эту тему, общались на тему ее личной истории. Я напомню, что Наталью три раза отговаривали врачи от рождения ребенка, фактически настаивали на аборте, несмотря то, что она сама дочка врачей, то есть она знает эту всю специфику. Вот такая вот удивительная, к сожалению, вопиющая такая преступная, мне кажется, деятельность вот этих вот горе-врачей, медицинских работников, которые это делают. Я надеюсь, что сейчас уже этого практически нет, либо этого меньше стало. Но это прямо целая большая работа. Потому что вот театральные форматы, современные форматы донесения этой информации, это очень важно. Я надеюсь, что, может быть, люди, кто еще не читал эту книжку «Папина дочка» — еще раз скажу, Наталья Москвитина, я думаю, это очень полезное чтение, обратят внимание на эту информацию. И она очень вдохновляющая, потому что там все построено на личной истории. Я для себя тоже понимаю, что, конечно, большое количество людей вдохновляются прежде всего личными историями. Личными историями, когда вот Евгения сейчас рассказала про свой путь, Наталья — это, конечно, самое ценное. У меня вот ощущение все равно, что, как сказать, сестры милосердия — это все равно нельзя сказать, что это тоже модно, что это интересно, что это многих привлекает. Это все равно какая-то очень непростая история, очень редкая история. Если мы сейчас выйдем вот в этих платах, вот вы выйдете, пойдете даже там, не знаю, по Москве, по Красной площади, на вас все будут смотреть, показывать... Ну не показывать, но удивляться. А почему, грубо говоря, все христиане не становятся как сестры милосердия, в монашество не уходят, священниками не становятся? Как вы для себя это понимаете? Вы же хотели бы, чтобы сестер милосердия становилось больше?

Н. Ульянова

— У нас сейчас очень развито потребительство. Оно прямо навязано нашим людям, хотя русским людям не свойственно потребительство. И вот эта вот мода на потребительство — брать, брать, брать, — мне кажется, именно она и мешает отдавать. Просто сестры милосердия — это про отдачу себя в том числе.

В. Рулинский

— Просто, может быть, люди не нашли еще радости той, которая дает возможность отдавать, да? Или как? Про это, может быть, речь. Евгения, как вы думаете?

Е. Гельцель

— Ну да, здесь чувство вот это, жертвенности. И я бы хотела, наверное, сказать то, что мы отдаем, а Господь-то нам дает еще больше этих благ. То есть это со временем просто начинаешь понимать, сколько тебе дает Господь. Порой кажется, ты этого даже не заслужил, оттого что ты начинаешь видеть вот просто чудеса Божии, которые ты даже раньше не замечал. Вот мы с Натальей сегодня, наверное, я не знаю, сколько чудес у нас произошло, и вообще сама эта поездка — чудо. И сегодня у Наташи день рождения.

В. Рулинский

— Поздравляем.

Н. Ульянова

— Спасибо.

В. Рулинский

— Замечательно.

Е. Гельцель

— То есть вот прямо чудо.

В. Рулинский

— Да, у владыки Пантелеимона есть замечательные слова, которые мы очень любим: радость умножается делением. Когда мы делимся радостью, она в нас самих умножается. Потому что, конечно, источником радости является Сам Господь. Это действительно так. Спасибо, что вы поделились этой радостью сегодня. Еще раз многая лета, Наталья, поздравляем. У нас сегодня в гостях в программе «Делатели» были Евгения Гельцель и Наталья Ульянова, сестры милосердия из Курганской епархии, представительницы православной службы «Милосердие» Курган. Призываю всех, у кого есть такая возможность, поддержать дела милосердия в Кургане. Это можно сделать, набирая в поисковике: «Милосердие в Зауралье», там есть группа такая ВКонтакте, и там есть информация, как сделать пожертвование удобным способом. Ну или каким-то другим образом поддержать деятельность. Это все можно узнать, подписаться. И также приглашаем подписываться на Телеграм-канал «Дела Церкви» и делать пожертвования на сайте Синодального отдела по благотворительности на развитие социального служения Церкви — сайт https://diaconia.ru/. Меня зовут Василий Рулинский, я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. И еще раз благодарю наших дорогих гостей, которые проделали немаленький путь, добравшись до Москвы. Спасибо большое, и помоги Бог в вашем служении. А мы вернемся к вам через неделю. Всего доброго. До свидания.

Е. Гельцель

— До свидания.

---

Все выпуски программы Делатели

• «Волонтерство в Донецке». Сабина Данилова, Елена Смоляк
• «Помощь детям из неблагополучных семей». Протоиерей Александр Маликов
• «Помощь Церкви в борьбе с зависимостями». Протоиерей Григорий Григорьев