«Домашнее обучение». Екатерина Гвоздева

Гостьей программы «Пайдейя» была жена священника, многодетная мама, педагог Екатерина Гвоздева.

Мы говорили о домашнем обучении детей, как это влияет на их развитие, в том числе духовное, кому такая форма обучения может подойти, а также наша гостья рассказала, как она организовала обучение детей дома и почему некоторые из ее детей выбрали для себя всё-таки учебу в школе.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

Кира Лаврентьева

— Дорогие друзья, здравствуйте. В эфире программа «Пайдейя». Меня зовут Кира Лаврентьева. Я хочу напомнить вам, что красивым словом пайдейя древние греки называли целостный процесс образования и воспитания. О том, как образование может помочь человеку на пути к достижению идеала и раскрытию образа Божия в себе, мы будем сегодня говорить. Напомню, что беседы мы организуем совместно с образовательным проектом «Клевер Лаборатория», который объединяет учителей, руководителей школ, детских садов, родителей и всех тех, кто занимается образованием детей и их духовно-нравственным развитием. С радостью представляю вам нашу сегодняшнюю гостью. В гостях у Светлого радио Екатерина Гвоздева, жена священника отца Петра Гвоздева, многодетная мама, семи детей между прочим, иконописец, музыкант, сценарист и — внимание — педагог. Вот такая интереснейшая гостья у нас сегодня в студии. Здравствуйте, Екатерина.

Екатерина Гвоздева

— Здравствуйте, здравствуйте.

Кира Лаврентьева

— Честно говоря, дорогие наши слушатели, Екатерина тот самый уникальный человек, которая образовывает детей дома. У нее десятилетний опыт, и, как она сказала, она только идет, только осваивает этот путь, еще не может себя в некоторой степени зафиксировать, как экспонат в палеонтологическом музее. У нее все-таки путь познания опыта, раскрытия потенциала детского. И конечно, очень бы интересно было сегодня с вами об этом поговорить. Екатерина, как вы вообще пришли к идее домашнего образования?

Екатерина Гвоздева

— Это шло сначала с того, что мы отказались от детского садика. Мы не хотели детей в детский садик, потому что очень хотели смотреть, наблюдать как они развиваются у нас в семье. Прямо каждый шаг, каждый вздох, каждое их увлечение. То есть мы с мужем сразу как-то к этому пришли, и потом, когда уже подошло дело к школе, мы думаем, что нам делать? Потому что у нас в Тарусе, где мы живем, есть две школы, и мы не очень хотели отдавать детей в среду, как нам казалось, не вполне соответствующую нашим представлениям о том, какая должна быть среда в школе. Гимназии рядом нет. Соответственно, решили попробовать заочное отделение. Просто прикрепиться к школе и учить самим ребенка. Мы понимали, что есть такие люди, такие мамы, которые могут справиться с тем, что ребенок принесет из школы. Например, ругательные слова или то, чему, не очень хорошему, он научится среди своих сверстников. Поэтому мы поняли, что мы не справимся с этим, у нас нет такого воспитательного ресурса. Подумали, что попробуем обучать дома ребенка, первую Севастиану. Тем более что она у нас не очень хорошо себя чувствовала, плохо воспринимала шум, болела голова, этот весь экран. У нас как раз в то время повесили экраны, дети были обязаны перед экраном учиться в школе. Большие экраны, как раз был какой-то...

Кира Лаврентьева

— Эксперимент?

Екатерина Гвоздева

— Да.

Кира Лаврентьева

— Что это, проекторы или что это было?

Екатерина Гвоздева

— 15-16 год, это было такое нововведение, когда повесили экраны.

Кира Лаврентьева

— Вместо школьной доски?

Екатерина Гвоздева

— Да. Сейчас, по-моему, их оттуда убрали. Гаджетов у нас не было никогда, телефонов не было, только мультфильмы и то советские. Тогда был такой период.

Кира Лаврентьева

— Прекрасно.

Екатерина Гвоздева

— Причем, сейчас хочу сказать, смотрю по своей дочери, ей 16 лет, это дало свои хорошие плоды.

Кира Лаврентьева

— Какие? Сразу, не отходя от темы?

Екатерина Гвоздева

— Например, она поступила в этом году... Мы думали, что она будет поступать в медицинское училище, а потом общим советом решили, что пусть у нее будет еще два года, когда она станет более зрелой и придет к более зрелому решению. Поэтому вместе с ней пришли к такому решению, она тоже захотела этого, поступили в ПСПШ — Православную Свято-Петровскую школу, которая в Москве, которую, собственно, закончил мой муж. Там преподаватели все его друзья, все его ближайшие знакомые, вся среда — наша.

Кира Лаврентьева

— Отец Андрей Пастернак там, по-моему, директор.

Екатерина Гвоздева

— Да. И отец Иван Воробьев, ближайший друг моего мужа. Когда она туда пришла, сразу вписалась в эту компанию. Плюс ко всему они с моим старшим сыном ездили в лагерь от ПСПШ, то есть они всю эту компанию знали. Сейчас они после школы с девочкой ходят в библиотеку и сидят там, читают книжки, в 10-м классе.

Кира Лаврентьева

— Слушайте, вот это, конечно, мечта.

Екатерина Гвоздева

— И вообще, то, что было много книг и не было экрана, практически, дало свои... Она может много читать, она очень много читает, толстые книги читает изо дня в день, все время меняет. Я считаю, что это очень хороший навык для 16-летнего ребенка, дети сейчас не читают, они в основном читают коротенькие отрывочки.

Кира Лаврентьева

— Клиповое такое мышление.

Екатерина Гвоздева

— Да. Много у нее творчества, получилась творческий человек.

Кира Лаврентьева

— Когда она начала пользоваться телефоном? Я просто свою личную аналитику провожу, сразу аналогию со своими детьми, конечно, мне очень это интересно.

Екатерина Гвоздева

— Наверное, это было в 14 с половиной.

Кира Лаврентьева

— То есть до 14 лет гаджетов не было?

Екатерина Гвоздева

— Не было. Сейчас я думаю по поводу младших. У Лёни и Севы есть телефон, так как они в Москве. Лёня тоже поступил в Свято-Петровскую школу, туда же в 8-й класс, но с Лёней вообще отдельная история. А с остальными детьми, я думаю, что у них не будет гаджетов долго, потому что я вижу... Например, в нашей школе искусств было собрание родителей и собрание учителей, они говорили, что дети приходят в школу, в первый класс, не умеют рисовать, не умеют элементарно сидеть. Говорят: мы не понимаем, что с детьми такое происходит. Я считаю, что это прямая связь, тут больше не с чем связать даже, потому что не испортилось же поколение, человек же не испортился. Единственно, что в нашей жизни появился этот телефон с детства, игры и бесконечные телефоны, к сожалению.

Кира Лаврентьева

— Ну, это, конечно, да, прямо боль. Так, хорошо. А когда они просили телефоны, вы им никак...

Екатерина Гвоздева

— У нас была такая замечательная... каждый раз это Божья воля, наверное. Им показывалось, почему им нельзя телефоны. Мы поехали с ними в Крым, и там на территории нашего двора, где мы жили, были разные дети. Когда мои дети приходили во двор, все дети сразу начинали играть, потому что детям что делать? Они играли в дворовые игры, все дети присоединялись. И были там дети, которые всегда сидели в телефонах, они играли очень агрессивно. Явно была разница. И мои дети говорят: почему он так играет с нами, невозможно с ним играть. Я говорю: видите, почему он так с вами играет? Потому что он сидит в телефоне. Всегда были такие примеры, которые их мотивировали. Ну да, зачем нам это? Нам это не надо. Потом, кстати, смотрю, Лёне я рановато дала телефон, потому что Севе 14 с половиной, а ему 13. Севе он не нужен, она использует просто посмотреть какие-то идеи и пообщаться. А Лёня уже залипает, то есть явно ему рановато было все это. Поэтому с другими детьми думаю, что совсем будет поздно телефон.

Кира Лаврентьева

— Это все-таки такая почва для размышления для нас, родителей. Спасибо огромное, Екатерина. Давайте вернемся к домашнему обучению.

Екатерина Гвоздева

— Мы начали с первого класса, оставили ребенка дома. Прикрепили к школе и стали ходить с ней к учительнице на зачеты. Приходим на зачеты, и учительница говорит, что вы не так делаете. Я говорю: хорошо, давайте, мы будем делать так, как вы хотите, чтобы мы сделали. Например, вы не прочитали такую-то тему. Я говорю: но в учебнике ее нет. — А я ее в классе давала. — Но как я могу дать, не зная, что вы давали в классе. В итоге мы пытались понять, как у них в классе все устроено, пытались вписаться в эту систему, у нас никак не получалось. И я понимаю, что мы должны идти каким-то своим путем. А примеров в 15-м году не было, у нас не было развито ничего. Я стала смотреть какие-то семьи из Америки, там у них появилось семейное образование с 70-х годов, кода у них запретили Закон Божий в школах, отменили просто. Кстати, недавно я слушала одну женщину, уже взрослую, которая рассказала, как это происходило. Ты приходишь, имя Божие, ничего, что было бы связано с христианством, нельзя услышать в школе. В итоге они это услышали только в институте. Только одна девочка подняла руку, когда учитель спросил: кто знает, что такое Голгофа? Одна девочка из всего курса Гарварда на литературе, которую считали, что она католичка, она не очень далекая, единственная она знала, что такое Голгофа. Вот такое происходило в 80-90-е годы в Америке. Но у них зато христианские семьи стали пытаться учить детей дома. Кто-то создал семейные школы, а кто-то учил детей дома. Слава Богу, они писали блоги, как они это делают, как мама одна может справиться, у нее 10 детей, 12 детей, и вот она их всех учит одна дома. Знаю удивительный пример мамы, которая, правда, по-настоящему учит детей дома одна, без нянь, без помощников. Там есть папа, который зарабатывает. Она сильная женщина, встает в пять утра и бегает.

Кира Лаврентьева

— Да, с этим сложно поспорить.

Екатерина Гвоздева

— У меня есть приятельница, на Аляске живет, ее знает. Она говорит: да, действительно, так оно и есть, она не просто пишет блог и обманывает, как бывает, что-то преувеличивают. Она действительно так и работает с детьми, в это все вникает.

Кира Лаврентьева

— В гостях у программы «Пайдейя» Екатерина Гвоздева, жена священника, мама семерых детей, музыкант, сценарист, иконописец, педагог. Сейчас мы больше говорим о педагогической ипостаси Екатерины, ее опыте становления как педагога домашнего для своих детей. Это очень интересно. В итоге как у вас выработалась эта система, когда вы поняли, что вы в класс не вписываетесь, под конкретного педагога подстроиться не можете? Мне кажется, это вообще не реально. Как вы выработали свой путь, как вы его нашли?

Екатерина Гвоздева

— Потом мы решили прикрепиться к московской школе, к Шичалинской гимназии. Мы прикрепились, я стала туда приезжать, мы приезжали каждые две недели. Опять это было очень неудобно. Нам давали задания, мы уезжали назад, мы делали эти задания дома. Это было тяжело.

Кира Лаврентьева

— Соответственно, материал вы объясняли?

Екатерина Гвоздева

— Ну да. Там несложно же, 1-й, 2-й, 3-й класс.

Кира Лаврентьева

— Первый, второй, третий нормально.

Екатерина Гвоздева

— И постепенно я стала понимать, как это делается. У меня начало складываться, что в школе происходит. Потом я обнаружила, блуждая по блогам мам, которые это все смогли, что есть несколько таких систем, которые были выработаны еще в начале 20-го века — в конце 19-го века. В том числе это Шарлотта Мейсон, у нее было и домашнее образование, то есть она давала материалы домой, чтобы мама занималась, для гувернанток было и отдельно для классов. Эта женщина удивительная чем-то схожа с нашим Ушинским, потому что у них одни и те же были предыдущие поколения, по которым они учились, тот же Руссо. Она в итоге выработала полностью свою школу. Если у Ушинского не получилось, там совсем было мало действительно опытных школ. А у нее в течение, по-моему, сорока лет по всему миру были семейные домашние школы, где полностью выработана программа от начала до конца. Самое интересное, что все у нее строилось на так называемых «Живых книгах», это значит книги, которые написаны хорошим литературным языком и которые несут ребенку, помимо эстетического развития, понимания жизни, потому что это отдельная литература, еще например, научные книги. В советское время у нас, кстати говоря, много писалось таких книг, которые ты читаешь как роман, а в итоге там очень много научной информации внутри закопано.

Кира Лаврентьева

— Угу.

Екатерина Гвоздева

— Я потом уже нашла в советской литературе то же самое. Для нее специально для этой школы писались эти книги, и дети, читая книги, пересказывая их, таким образом учились. Меня очень это заинтересовало, я стала собирать большую библиотеку этой литературы, которую смогла найти по разным направлениям. И мы так стали учиться, читая книги, пересказывая. Естественно, математика и русский остались в рамках школьной программы, а все научные и в природоведении можно развить до такой степени, что просто в начальной школе ты можешь углубить ребенка очень далеко. Но самое хорошее в семейном образовании, как сказал Владислав Береговой, это то, что оно — роскошь. Оно на самом деле является роскошью, потому что мама, во-первых, дома всегда с тобой, она с тобой занимается. Мама не просто сидит и смотрит телевизор или приходит с работы уставшая, она всегда с тобой занимается. То есть мы просыпаемся и сразу занимаемся. Мы делаем так, что у нас дома создается некая атмосфера обучения, не то чтобы мы школу несем домой или, не дай Бог, я просто сажаю детей за компьютер, и они занимаются с преподавателями с утра до ночи. Нет, они занимаются со мной. И мы вместе с ними проходим эту программу. Мне самой интересно в это всё углубляться. Я, конечно, понимаю, что я не дам это в той степени, в какой даст настоящий квалифицированный педагог, я не дам такую глубину. Но, понимая, что ребенку интересно... Например, ему интересна география, я найду ему преподавателя, который с ним углубиться в эту историю. Но я не найду ему преподавателя по тому предмету, который у него не получается. Потому что не в этом суть образования. Образования в том, что ты даешь человеку развиваться в том, в чем он силен. Вот он силен в математике, сейчас у Вани по математике педагог, потому что я не могу по математике дать такую глубину математики, которая ему нужна, он увлекающийся человек этим. Так же было с биологией, с физикой. А, например, мой Лёня, как раз к нему хочу вернуться, в 7-м классе вдруг сказал: а я хочу в Суворовскую Дружину. А я не упираюсь, чтобы они сидели дома, чтобы я сделала такой купол, и они у меня там такими тепличными растениями выросли. Нет, они общаются со всеми людьми, со всеми детьми, и с верующими, и с неверующими.

Кира Лаврентьева

— На секции ходят?

Екатерина Гвоздева

— На секции ходят. У них художка, музыкалка, спорт, танцы — у них очень много чего. Есть, в чем они себя пробуют. Единственно, я говорю, уж музыкальную школу вы закончите, потому что это труд.

Кира Лаврентьева

— Это важно.

Екатерина Гвоздева

— Вы можете попробовать себя в каких-то других кружках, но художественную школу, музыкальную школу вы должны закончить, потому что это все-таки дает вам такое хорошее культурное развитие. И он захотел в Суворовскую Дружину. В этот год, когда он захотел, мы поехали в Псковские Печоры к отцу Иоанну (Крестьянкину), потому что именно Иоанн (Крестьянкин) благословил нашу семью, чтобы она у нас появилась.

Кира Лаврентьева

— Вот это да.

Екатерина Гвоздева

— Это было, конечно... Мы считаем, это наш святой человек, который нам помогает всегда. Приезжаешь, что-то скажешь, и всё сразу случается. Вот мы приехали, и буквально через неделю у нас Лёня уже был в Дружине, как он захотел. У меня было невероятное переживание о том, куда я его, я не знаю ничего. И тут всё складывается, и оказывается, что его друзья там тоже, и он уезжает. Дружина там не простая, он из того, что жил все время дома, вдруг попадает в такую ситуацию, что не может вернуться домой.

Кира Лаврентьева

— Да, это стресс определенный.

Екатерина Гвоздева

— У них там принцип такой, что ты приезжаешь и месяц или два месяца находишься, без даже звонка маме. Ты просто полностью там находишься, привыкаешь к той жизни. Жизнь там хорошая, ничего не скажешь. Там у них очень интересно, настоящая мужская, боевая жизнь. Тактика у них там и тактическая медицина, капелланы приезжают с СВО, рассказывают, как там что, с ними занимаются боевые офицеры, которые пришли с разных войн, с СВО тоже. Очень интересно. Школа у них прямо забор в забор. Они пошли, в школе деревенской поучились, в которой пять-шесть человек в классе, совершенно замечательный педагогический состав, еще с советских времен учителя старенькие остались, которые этих мальчишек так любят. Лёня, который уже не хотел учиться, подросток, такой мальчик, которому ничего не хочется, и даже не понимал, что ему интересно. Раньше-то я знала, он инженером собирался стать, химия была интересна. А вот в 7-м классе ничего, только хочу быть военным. Ну, пожалуйста. Он себя в этом попробовал, побыл там полтора года, а через полтора года сказал: мама, я всё понял, я понял, чего я хочу в своей жизни. Я буду поступать в Свято-Петровскую школу, я хочу с этими ребятами дальше учиться и в этом направлении уже литературном. В Свято-Петровской школе филология хорошо развита, филологическое направление, он говорит, я хочу туда. Давай. Поступил, всё хорошо сдал, там вступительные экзамены. В итоге он сейчас там. Семейное образование — это не про то, что посадить ребенка перед компьютером, и пусть он сидит дома, главное, чтобы ни с кем не общался. Семейное образование — когда мама включена полностью в детей, которых она родила сама себе. Ребенок, больше как нам, никому не нужен, он нужен только маме и папе, а все остальные — это просто вокруг люди. А мы самые главные.

Кира Лаврентьева

— Я слушаю вас с восхищением, но в то же время понимаю, что вопрос семейного образования — это вопрос личного ресурса мамы и ее творческого потенциала.

Екатерина Гвоздева

— Абсолютно, так и есть.

Кира Лаврентьева

— Потому что если у нее сил нет, а желание есть, то она не вытянет, она в невроз уйдет очень быстро.

Екатерина Гвоздева

— Это категорически запрещено. Мама должна быть в ресурсе, это точно. Мама должна быть увлечена этим, она должна хотеть, она должна гореть этим. Если мама не горит, не хочет, больна, беременна, родила, вообще надо либо не браться...

Кира Лаврентьева

— Сил нет.

Екатерина Гвоздева

— Все равно нужно пробовать. Некоторые мамы, пробуя, настолько вовлекаются, что не могут дальше, понимают, что вот так мы хотим жить, мы больше по-другому не хотим. У меня подруга позже меня начала семейное образование, следом за мной, настолько в этом поняла смысл. Они сейчас построили себе новый дом, старый был совсем малюсенький, там она даже сделала специальную учебную комнату. У нее четверо детей, настолько она хочет их всех учить сама. Она сама получила педагогическое образование параллельно с тем, что у нее дети росли.

Кира Лаврентьева

— Нет ли проблемы лени детей? Мама учит, давай садись, давай сейчас будем с тобой это проходить. — Ну, мам, давай еще полчасика, можно я еще полежу? Можно я еще посижу? Можно я мультик посмотрю или почитаю? Этот есть момент?

Екатерина Гвоздева

— Конечно. Но когда мама встречает своего ребенка после школы, и это домашняя работа, то это одна лень. А если ты все время находишься в этой атмосфере...

Кира Лаврентьева

— В образовательной.

Екатерина Гвоздева

— Да. Ты всегда в ней, то тут можно это решить, это очень решаемо. Если у тебя есть расписание, распорядок, то ребенок точно понимает, что он в это время всё закончит. Он точно знает, какие ему книжки нужно прочитать сегодня, чтобы он был свободен дальше на полдня. И это очень важно. Иногда бывает такое, что хочется его всему научить и не дать ему возможности не учиться. Обязательно нужно, чтобы у ребенка было свободное время. Причем, довольно большое свободное время, когда бы он мог посмотреть в окно, делать то, что ему хочется, что ему интересно, или просто ничего не делать. А у нас получается сейчас, я смотрю по своим старшим детям, которые в школе, перегруз серьезный. Они приходят из школы, плюс делают уроки, у них нет вообще пустого времени, когда бы они могли просто ничего не делать. По школьникам, которые ко мне в воскресную школу ходят, я это вижу, что они перегружены сильно. А дома ты находишься в режиме, без режима никак ничего не получится. Просыпаемся в одно и то же время, дальше делаем какие-то занятия. У нас должно быть все расписано, чтобы ребенок понимал, что в это время он закончит. А если он это не сделает, то будет это делать завтра или будет делать вечером. А еще у нас хорошо прошла такая история, мы написали все-все, что должен ребенок сделать, и он галочками себе отмечает. И это отмечание галочками настолько классно работает, потому что он подходит, смотрит в свою табличку: так, это я не делал, я буду делать. Значит, если ты не сделал, то должен будешь на каникулах это доделать. Это работает, когда у тебя всё... Там столько много деталей, это просто нужно прийти и посмотреть, потому что так не расскажешь, всё состоит из каких-то мелочей. Домашнее образование — не просто села и почитала им книжку, там столько всего. Плюс помыть посуду, разгрузить посудомойку, загрузить, помочь белье разобрать — это все у детей тоже есть, трудовое воспитание. А трудовое воспитание как закалка на будущее. У меня у самой была проблема, я родилась одна у мамы, я ничего не делала по дому никогда. А когда я вышла замуж, я поняла, что ничего не умею, я только помню, как это делала мама.

Кира Лаврентьева

— Пришлось напрягаться.

Екатерина Гвоздева

— Было сложно. А если у тебя уже есть какой-то навык, ты понимаешь, что утром проснулся, должен белье отнести сюда, вечером переодеться, отнести белье в стирку, элементарные какие-то навыки, заправить кровать, то ты уже совершенно в будущей жизни делаешь.

Кира Лаврентьева

— Программа «Пайдейя» на Радио ВЕРА. Напомню, что у нас в гостях Екатерина Гвоздева, многодетная мама, жена священника, педагог, музыкант, иконописец. Меня зовут Кира Лаврентьева. Мы вернемся после короткой паузы. Пожалуйста, не переключайтесь.

Кира Лаврентьева

— Еще раз приветствуем вас, дорогие слушатели. Программа «Пайдейя» на Радио ВЕРА продолжается. У нас в студии Екатерина Гвоздева, жена священника Петра Гвоздева, многодетная мама семи детей, педагог, музыкант, сценарист, иконописец. Я вас слушаю, Екатерина, и думаю: так, там я сделала не так, тут я сделала не так, там не то, тут не то. Пожалела ребенка, забрала из музыкалки, этому гаджеты раньше дала, этого пожалела, что-то ему разрешила, там смягчилась, тут смягчилась. У меня просто совершенно нет педагогического таланта. Это не самобичевание какое-то: ах, у меня нет. Ну, просто реально нет. Это трезвое позитивное высказывание для меня, нет и нет. Есть другие таланты, а этого нет, и они меня прогибают по полной программе.

Екатерина Гвоздева

— Меня тоже очень сильно прогибают мои дети, то же самое. Я иногда не могу, очень сложно удержать. Особенно после последних родов плохо себя чувствовала два года, я еле выдерживала это все. Это очень тяжело.

Кира Лаврентьева

— Я вас только хотела спросить. Вы же сказали: если мама беременна либо она родила. А я думаю, вы же семь раз были беременны и семь раз рожали.

Екатерина Гвоздева

— Я хотела это объяснить. Да, когда токсикоз, допустим, ты не можешь, но у тебя уже выработана система, и она за тебя всё делает. У них есть план работы, ты уже распланировал всё в начале года. Конечно, план корректируется в течение года, естественно, потому что всякие разные события. У нас есть такая группа даже, я создала специально для мам, которые дома обучают, группа для всех желающих, чтобы они понимали, что без планирования ничего не получится. Планирование настолько жизнь облегчает маме в смысле образования. Ты понимаешь, что у тебя вся программа... смотришь учебник, смотришь, что ты задумал на этот год сделать, много есть вариантов, что ты хочешь ребенку дать. Если опять же вернуться к тому, что такое образование, то образование можно поделить на три части. Первая часть — это знание о Боге, знание о Том, Кто нас создал. Ребенок должен это знать. Он не просто должен быть в атмосфере храма, он должен знать Закон Божий. Но не на уровне того, что ему прочитали лекцию, должен сам прочитать, задать вопросы, обсудить с мамой. Он должен знать Писание. У меня, кстати, сын мой, сейчас ему 12, прочитал Библию целиком, просто сам. Началось с того, что я ему говорила: ты должен прочитать вот это. Мы читаем маленькими кусочками, не главами даже. С утра просыпаемся, первым делом мы читаем Евангелие, кусочек Библии, обсудили. Он так увлекся, что прочитал всю Библию, толстую такую. Я: Ваня, ты что, всё прочитал: Говорит: да.

Кира Лаврентьева

— Что-то понял, что-то не понял, но прочитал всё.

Екатерина Гвоздева

— Он понял, он достаточно развитый мальчик.

Кира Лаврентьева

— Это не детская, это именно взрослая, со всеми книгами Ветхого Завета?

Екатерина Гвоздева

— Взрослая, толстая. Притчи Соломона все порчитал, прочитал всех пророков. Сейчас говорит: а я хочу прочитать теперь и понять Апокалипсис. — Зачем тебе Апокалипсис? Давай я тебе дам, чтобы ты почитал какие-то объяснения. — Нет, я хочу сам. Ладно, сам, пока еще подросток, постепенно подсуну ему и толкования, чтобы, по крайней мере, понимал. Ребенок пока маленький, ты можешь еще ему дать. Когда он начинает уходить от тебя, это 16 лет, будет он делать это сам, не будет, не известно. А тут ты ему даешь знания, на которые он опирается потом. У подруги сын как-то сидел, у него что-то случилось, и он вдруг начал цитировать притчу. Говорит: да, мама, я понял эту притчу, потому что у меня произошло то-то, то-то. Мы все думаем, что только протестанты у нас такие все наученные, всё знают. Почему православные не знают? Почему дети православных людей не знают Библию, не знают Евангелие? Знание о Боге заключается не только в том, что мы читаем Библию, мы еще читаем жития святых, разные реконструкции, того же Сергея Марнова. У него совершенно потрясающие реконструкции начала христианства.

Кира Лаврентьева

— Записываю за вами.

Екатерина Гвоздева

— Почему-то, к сожалению, он не переиздает свои книжки, но у него просто потрясающие. Он сам многодетный отец и пишет просто прекрасные реконструкции. У меня ребята, особенно подростки, зачитываются, про юные годы апостола Павла. У Элизабет Спир хорошая книжка «Медный лук». Такие книги, которые тебя погружают в ту атмосферу первых христиан.

Кира Лаврентьева

— Да. Это очень интересно.

Екатерина Гвоздева

— История Церкви, есть «История Церкви» Бахметевой, написанная для детей, мы читаем.

Кира Лаврентьева

— Да, это интересно. Но надо же это так еще подать, чтобы им было интересно.

Екатерина Гвоздева

— Это не подается, это находится в сетке. Вот сегодня у нас история Церкви, мы читаем книжку. В том-то и дело, надо не подать, а найти книжку, которую написал человек, который сам этим увлекался. То есть чтение книги — это тот момент, когда ты общаешься с автором, автор общается с тобой. Есть очень хорошая книга Адамса «Как читать книги», по-моему, так она и называется, там он приводит большой список того, что должен прочитать человек за всю свою жизнь. Когда прочитала этот список... Он учит, как читать. Опять же там тот же самый пересказ. В чем проблема? Пересказать, не значит, пересказать, как тебя учат в школе, а пересказать, как ты понял. Это начинается у нас с первого класса, ребенок читает сказку, и должен не рассказать ее, запомнив, а переосмыслив немножко ее, пропустив через себя ее. Если мы с вами возьмем кусочек статьи, прочитаем, сразу не перескажем, нам надо будет вернуться назад, там что-то уточнить. А задача, как я образовываю детей, чтобы они не возвращались. Они прочитали, одно чтение и дальше должен пересказать, что запомнил. Это единое чтение и дальше пересказ настолько развивает голову, и ты много чего помнишь. Мы читаем так интересно, не читаем книги залпом. Мы берем книгу одну большую какую-то и читаем по главам. Допустим, главу прочитали, через неделю следующую главу, через неделю следующую главу. У меня спрашивают, как у детей не путается всё, ведь много всего получается, за неделю много книг прочитано по кусочкам?. Но у нас же с вами ничего не путается в голове, а почему у детей должно путаться?

Кира Лаврентьева

— Ну да.

Екатерина Гвоздева

— Когда ты вернулся к ней через неделю, ты вспомнил, что прочитал в ней до этого: а точно, там же вот это было. А если ты прочитал ее залпом, ты много чего упустишь. А тут ты потихонечку прочитываешь за год такие большие произведения, и они у тебя в голове полностью остаются.

Кира Лаврентьева

— Нет такого, что вы говорите: так, дети, читать, вы что-то не читали давно, иди читать. Сейчас ты читаешь.

Екатерина Гвоздева

— Так мы все время читаем. У нас всё состоит из книг, все наше обучение, кроме русского и математики, там это не книги, а всё остальное — это же книги. По поводу литературы. Я говорю, что всё образование делится на три части. Первая часть — знание о Боге. Вторая часть — знание о человеке, об обществе, в котором мы находимся. Туда входит литература, обществознание, право, история, это всё они должны знать. Это второе по важности. А третье по важности — это знание вселенной. Туда входит математика, физика, химия и всё такое. Когда ты разделяешь эти знания таким образом, совершенно другим образом начинаешь смотреть на всё образование, правда же?

Кира Лаврентьева

— Да, это очень интересно.

Екатерина Гвоздева

— Литература внутри знаний о человеке, потому что через литературу ты понимаешь структуру жизни, как-то ты ее по-другому воспринимаешь, более осмысленно. Когда моя Севастиана была в 6-м классе или в 7-м, я решила летом послушать литературу, которую предлагала Коровина. Я ничего не говорю, там все профессора, всё знают, я не спорю. Но я не хотела, чтобы мой ребенок прочитал «Бедную Лизу» Карамзина в этом возрасте.

Кира Лаврентьева

— Довольно трагичная для такого маленького возраста.

Екатерина Гвоздева

— Да мало, что трагична. Сейчас есть совершенно замечательное издание, называется «Полка», где берутся все эти произведения. Исторический контекст, как что происходило, как ее приняли те люди, которые прочитали. После этой «Бедной Лизы» было массовое самоубийство девочек, массовое. И зачем нам сейчас читать, скажите, пожалуйста? И в 7-м классе? И там был еще один рассказ, в котором мужчина решает свою любовную проблему, в 7-м классе зачем это нужно, самоубийством. То есть самоубийство, самоубийство, самоубийство, зачем? Понятно, роман «Бедная Лиза» был вехой, наконец-то начали по-другому. Чисто исторически.

Кира Лаврентьева

— Сословные вещи, сословные проблемы рассматривались.

Екатерина Гвоздева

— Да, то, что не рассматривалось раньше.

Кира Лаврентьева

— Внутрисемейные проблемы.

Екатерина Гвоздева

— Но ведь ребенок запомнит не это. Он еще маленький.

Кира Лаврентьева

— А весь этот мрак.

Екатерина Гвоздева

— Это ближайший возраст, когда ты не понимаешь, что такое смерть, когда ты с этим играешь. Это возраст максимализма. И мы им даем вот эту литературу, почитайте, пожалуйста. Смотрите, как решаются проблемы, они только так и решаются. Хорошо, если учитель объяснит. А если ребенок сам прочитает и на урок, где учитель объяснит, не придет.

Кира Лаврентьева

— Не попадет.

Екатерина Гвоздева

— Вот и вопрос. Кстати, вопрос не только у меня, у многих этот вопрос.

Кира Лаврентьева

— Вы прочитываете все, что нужно им дать по школьной программе?

Екатерина Гвоздева

— Это называется «предварительное чтение». Да.

Кира Лаврентьева

— Проверяете? Как бы некий ценз.

Екатерина Гвоздева

— Мы поняли, что мы не будем это читать. Ничего они не потеряют, если не прочитают «Черную курицу». Недавно они ее послушали, очень впечатлились. Очень много другой литературы, хорошей литературы, которая дает свет, которая дает надежду.

Кира Лаврентьева

— Топ-5 этой самой хорошей литературы, которую нужно прочитать ребенку за школьный период? Как вы думаете, что это для вас, какой это список? Я понимаю, сложно что-то такое прямо сразу изобразить, но, может быть, вдруг вы вспомните? Сейчас нас родители слушают и сразу прильнули к радиоприемникам. Итак, записывайте, друзья, для ваших детей полезные книги.

Екатерина Гвоздева

— В книгах важно, чтобы маленький человек мог изменить мир, что они как маленькие дети, не просто дети, которые живут среди взрослых, а они меняют взрослых. Одна из книг «Поллианна», известнейшая книга.

Кира Лаврентьева

— Где девочка за все благодарит.

Екатерина Гвоздева

— Да. И про нее есть фильм и наш и не наш, на любой вкус. Американская «Поллианна» более веселая, с хорошим концом, а наша более такая... Еще «Домик в прерии», «Хоббит». «Несвятые святые» владыки Тихона — просто шикарно, у нас читают подростки с 10-11 лет эту книжку. «Два капитана» Каверина, «Энн из зеленых крыш» очень хорошая книга, тоже про маленького человека, который меняет своего дедушку. «Властелин колец», конечно. Конечно, он страшный, но дети с удовольствием читают ее, понимают, что маленький хоббит, казалось бы, ничего не может, но в то же время он меняет мир.

Кира Лаврентьева

— Сколько он всего смог. Так, назвали. Программа «Пайдейя» на Радио ВЕРА, дорогие наши слушатели. Надеюсь, вы успели записать список книг для своих детей. А, может быть, вы его и знаете, это еще лучше. У нас в гостях Екатерина Гвоздева, многодетная мама, жена священника Петра Гвоздева, педагог, иконописец и так далее, много у нее всего разного, и сценарист, и музыкант по классу фортепиано. Как-то много всего Екатерина успела, это, конечно, вызывает отдельное восхищение. Меня зовут Кира Лаврентьева. Мы продолжаем наш разговор. Екатерина, давайте хоть немного подсветим ваши ипостаси. Вы иконописец. Получается, это Тихоновский университет вы заканчивали. Как-то удается сейчас этим заниматься или совсем нет?

Екатерина Гвоздева

— Да, я сейчас пишу большую работу, я сейчас пишу святителя Луку Войно-Ясенецкого, большую икону в собор. И дальше стоит у меня тоже доска большая для Иоанна Кронштадтского.

Кира Лаврентьева

— Так. Как сценарист вы пишете для детского театра, я так понимаю?

Екатерина Гвоздева

— Так получилось, что мы живем в Тарусе, у нас, кроме нашей воскресной школы, вот уже на протяжении 16 лет ничего нет. Сейчас, правда, стали появляться воскресные школы, есть по деревням, с совершенно замечательными педагогами. Но как-то централизованно, чтобы там было много детей, и всё это было с сентября по май, только у нас. Так как у меня муж помощник благочинного, то он говорит, что давай будешь владеть воскресной школой. Я директор воскресной школы и заодно сценарист. А почему? Потому что когда я стала искать спектакли для наших детей, опять столкнулась с тем, что я ничего не нахожу, того, что бы я хотела. Потому что дети, если они выучивают спектакль, они выучивают роли все. Если ребенок пришел в театр, если он просто какую-то роль сыграет второстепенную, он выучивает все роли, потом они цитируют эти роли, потом они остаются у него в голове, крутятся. Из того же воспитательного момента я поняла, что нужно такой сценарий, который потом давал бы какой-то отзвук в жизни. Пришлось писать. В этом году я написала свершено удивительный сценарий, на который вдохновил меня мультик-головоломка.

Кира Лаврентьева

— Про эмоции.

Екатерина Гвоздева

— Я подумала, почему бы не сделать головоломку в сердце? Девушка попадает в сердце свое чудесным образом, конечно, открывает двери, находит, кто там живет в дверях ее сердца? Живет ли там Христос в итоге? Я взяла такие образы, которые близки детям: зависть, баловство, недовольство — они вечно всем недовольны, им всё не нравится, не хотят делать ничего, уроки — лень. И всё это мы изобразили. Потом приходит ко мне моя дочь или кто-то из этих девчонок, говорит: подошла ко мне девочка, ой, какое у тебя красивое платьице, ой, как у тебя всё замечательно, а я такая, мама, а это же зависть. То есть она провела параллель, я думаю, наконец-то, всё заработало. А если ты просто берешь спектакль из интернета и переносишь, это потом, может быть, не та среда, дети же разные и все обстоятельства разные.

Кира Лаврентьева

— Да.

Екатерина Гвоздева

— Вижу детей, которые ко мне приходят, и понимаю, им нужно сейчас вот это. Значит, нужно что-то делать, сценарий такой не найдешь, придется писать. И так я на коленке, помню, писала, вокруг меня что-то такое шумное происходило, а я писала. Дети приходили: а можно мы тоже попишем? Нет, давайте, я сама напишу уже. В общем, так пишутся эти сценарии.

Кира Лаврентьева

— Теперь мне особенно стыдно жаловаться на нехватку времени, потому что вы, получается, мама семи детей, жена мужа, еще и пишите иконы, еще и пишите сценарии. Это восхищает.

Екатерина Гвоздева

— Нет, если я пишу иконы, я часами сижу.

Кира Лаврентьева

— Ну, понятно, встала, отошла. Но это тайм-менеджмент тот самый, о котором мы сейчас так много говорим в современной жизни.

Екатерина Гвоздева

— Конечно. Без него никак не получится.

Кира Лаврентьева

— Как он выглядит? Екатерина, как организовать свое время, чтобы дети тоже видели какой-то позитивный пример. Как отдыхать? Спите ли вы вообще? Давайте, практические вопросы я вам задам.

Екатерина Гвоздева

— Вот это я очень люблю, отдыхать я люблю, я просто ухожу и отдыхаю, когда хочу отдыхать. У меня нет такого, что должна все время за ними смотреть. Потому что их много, они могут себя занять, у них много игрушек, у них много игр. У нас полки ломятся от настольных игр, они в них во все играют, им нравится. Еще у нас есть такая история с пластилином, многие не любят оттого, что он грязный. Но мы специально с мужем построили огромный подоконник, широкий, большой, вот такой. И на нем у нас пластилиновые миры. Я закупаю пластилина, и они там лепят.

Кира Лаврентьева

— Вот это да.

Екатерина Гвоздева

— И у нас по стеклу, и лестница, и какие-то человечки там бегают. Приносят веточки, на веточках у них все живет. Потом это все убирается, все выкидываем. Потому что это же превращается в такую массу. Закупается новый пластилин и опять новые миры. Это очень сильно их увлекает. Включается аудио сказка, они это слушают. И, конечно, у меня есть время. У нас дети учатся только утром, то дальше у меня есть время. Я же не учу их целыми днями. У Вани побольше получается часов, а так это три-четыре часа максимум за весь день.

Кира Лаврентьева

— Екатерина, очень часто среди вопросов к домашнему обучению можно услышать невозможность ребенка социализироваться. Ваши дети старшие, я так понимаю, в школу все же пошли?

Екатерина Гвоздева

— Но не ради социализации.

Кира Лаврентьева

— Нет, не ради, по собственному желанию.

Екатерина Гвоздева

— Да, потому что стало интересно.

Кира Лаврентьева

— Вот и возникает вопрос практический. Как они там социализировались?

Екатерина Гвоздева

— А они не были асоциальными, потому что, во-первых, социализация это не всегда взаимодействие с ровесниками. Социализация — это когда ты можешь пойти в магазин, купить себе еду.

Кира Лаврентьева

— Порошок.

Екатерина Гвоздева

— Да, это социализация. Когда ты можешь взаимодействовать со взрослыми, когда ты можешь поздороваться с человеком. Да, ты социальный человек, ты в социум входишь, ты ориентируешься в метро. Вот это всё, а не то, что ты умеешь внутри среды одинакового возраста людей как-то взаимодействовать. Мы же не всегда попадаем в такие условия, у нас всегда люди разного возраста вокруг нас. У нас много друзей, у нас много родственников, прямо очень много. Они в храм ходят, общаются с людьми, они ходят в музыкальную школу, они ходят в художественную школу, они ходят на танцы. На танцах 120 человек детей, у нас народные танцы, там много детей. У них нет такого, что я их закрыла и не дала ни с кем общаться. Единственное, что, да, они не сидят в классе, но они умеют учиться. Вот что главное. Когда у меня Лёня пришел в школу, у него не было с этим проблем. Он самый первый у нас в 7-м классе попал в дружину, попал в школу. У него не было проблем с этим вообще. Он пришел, учителя сказали: он умеет учиться. Потом он пришел через какое-то время, полтора года прошло, говорит: ты научила меня учиться. Как я? Это точно, что я? Ты же в школе отучился полтора года, это заслуга учителей. Он говорит: нет, это ты меня научила, что я приходил из школы, делал домашку, всегда. Он всегда делает домашку, нет такого, что он ленится, потому что надо это сделать. У нас это вырабатывается не то что с первого класса, это даже малыши сейчас видят, что надо сделать домашнюю работу. Ее надо сделать, ты не можешь не сделать, потому что тут мама. Я же это всё дала, я это и проверяю.

Кира Лаврентьева

— Вы и можете наказать, отругать? Простите меня за такой личный вопрос.

Екатерина Гвоздева

— Это же дети.

Кира Лаврентьева

— Вы производите впечатление очень выдержанного человека.

Екатерина Гвоздева

— Нет, ну конечно, я их могу отругать. Единственно, я их никогда не бью. Отец Дмитрий Смирнов сказал: нельзя бить детей, потому что хочется.

Кира Лаврентьева

— Иногда очень, подзатыльничек какой-нибудь.

Екатерина Гвоздева

— Всё это накапливается, и ты понимаешь, что рука должна быть холодной. Если трезвый разум включить, выключить эту эмоцию, то рука не поднимется. А сказать, научить, дать понять. Например, есть такая хороший способ, когда ты даешь ребенку ошибиться, вот видишь, ты же был неправ. — Да, я был неправ. В каких-то мелочах.

Кира Лаврентьева

— Какой-то опыт личный получить.

Екатерина Гвоздева

— Да.

Кира Лаврентьева

— Но это какая-то одна большая педагогика с утра до ночи. Такое образование в глобальном смысле слова, от пробуждения до отбоя.

Екатерина Гвоздева

— Да нет.

Кира Лаврентьева

— Я наоборот пытаюсь этим восхищаться, потому что любое твое взаимодействие с ребенком — это образование, это же очень здорово.

Екатерина Гвоздева

— Это воспитание, воспитательные моменты. Это не педагогика в прямом смысле.

Кира Лаврентьева

— Это не морализаторство, сейчас мы будем тут образовываться с тобой.

Екатерина Гвоздева

— Нет, это просто жизнь такая внутри семьи, жизнь вырабатывается, становится атмосферой такой.

Кира Лаврентьева

— Но это себя так нужно подсобрать усиленно, мне кажется. Нет?

Екатерина Гвоздева

— Нет. Нужно просто, чтобы тебе это нравилось. Если тебе это нравится, ты начинаешь этим жить. Когда перестает нравиться, лучше отдать школу. Потому что ты перестаешь учить детей, себя.

Кира Лаврентьева

— Ничему хорошему научить ты тогда уже не сможешь.

Екатерина Гвоздева

— Пока нравится, пока тебя это восхищает, пока тебя это вдохновляет, пока ты там копаешься, тут копаешься, хочешь дать лучше, пока ты сам горишь, да. Когда не горишь, когда у тебя есть собственное дело, которым ты горишь, например, радио, какое-то дело, в котором ты себя находишь, реализуешь как мама, как женщина, как человек, то это тоже важно для детей, что мама не просто домохозяйка. Это, кстати, тоже хорошо, кода мама просто домохозяйка, иногда это тоже нужно.

Кира Лаврентьева

— Конечно, особенно если ее это вдохновляет, это счастье какое.

Екатерина Гвоздева

— Да. Потому что есть мамы домохозяйки, которые так шикарно готовят.

Кира Лаврентьева

— И везде красоту делают, везде у них красота. Это отдельный вид искусства, это труднее, чем где-либо работать, мне кажется.

Екатерина Гвоздева

— И такие мамы тоже, может быть, не могут заниматься образованием.

Кира Лаврентьева

— Потому что у них другой немножко склад.

Екатерина Гвоздева

— Это должен быть какой-то внутренний настрой, не знаю, как это назвать.

Кира Лаврентьева

— Господь тебе либо дал это, либо дал другое. И каждый идет по тому пути, который его ждет.

Екатерина Гвоздева

— Тоже такой момент, что я как бы живу по послушанию. Вообще я с самого детства в храме. Когда я в ПСТГУ уже училась, это сильно образовало меня как христианку и дало обоснование тому, что я до этого читала, до этого думала, мыслила. Это послушание выше поста и молитвы, сильно меня укрепляет.

Кира Лаврентьева

— Вы живете по послушанию вдохновлено, свободно.

Екатерина Гвоздева

— Да, в этом есть свобода. Я понимаю, что эти дети мне даны. Мне даны зачем-то. Не просто, чтобы я их отдала куда-то, а они даны, почему-то они родились у меня. Значит, Господь их зачем-то дал мне. Значит, нужно максимально по послушанию в них вложить всё, что я могу. Вот сколько я могу максимально сделать, столько я могу сделать для них. Не то чтобы я для них должна что-то купить, а именно воспитать их христианами, воспитать их верующими людьми, в первую очередь, чтобы для них храм был не просто... В ПСПШ у них храм — это общее дело для всех детей, они там поют на литургии классами, в каждом классе есть ребенок, который регентует этим же классом. А есть гимназии, в которых наказывают храмом, например.

Кира Лаврентьева

— Это проблема.

Екатерина Гвоздева

— И родители бывает, я знаю такие вопиющие случаи, ставят в угол ребенка акафист читать. Такого, конечно, не должно быть. Должна быть простая жизнь, ты с Христом и ты просто в этом живешь, у тебя не неофитство какое-то. Просто ты вот так живешь, это твоя такая простая жизнь. Храм является частью этой жизни, без него ты оскудеешь, перестанешь дышать нормально. Это как-то не навязывая, ни в коем случае не заставляя.

Кира Лаврентьева

— Кто-то среди ваших детей пытался бунтовать против походов в храм по воскресениям, субботам, в праздники? Мам, я сегодня не пойду, я буду спасть.

Екатерина Гвоздева

— Я буду спать — это не бунт.

Кира Лаврентьева

— И вообще, может быть, мне это не надо.

Екатерина Гвоздева

— Нет, вот этого не было. Буду спать было, конечно.

Кира Лаврентьева

— Ну конечно.

Екатерина Гвоздева

— Ну и спи. Пойдешь в другой раз? — Ну да, да. В следующий раз.

Кира Лаврентьева

— Даже со взрослыми детьми так можно.

Екатерина Гвоздева

— Да.

Кира Лаврентьева

— Очень много сейчас споров идет, надо ли в 14-15 лет говорить, нет, ты пойдешь в храм с нами. Кто-то говорит, что нет, не надо, пусть переживет этот период. А кто-то говорит, нет, надо, пусть ходит, даже если не хочет.

Екатерина Гвоздева

— Отец Дмитрий даже говорил, что до какого-то возраста вы все сделали, что смогли, а дальше плоды пожинаете.

Кира Лаврентьева

— Надо, короче говоря, успевать, шлюзы у подводной лодки закрываются внезапно в подростковом возрасте.

Екатерина Гвоздева

— Да. Они, причем так, раз и всё, и у тебя ребенок большой.

Кира Лаврентьева

— И другой человек.

Екатерина Гвоздева

— И потом ты же можешь... Он не пошел в храм, ты можешь потом поговорить. Не просто не пошел, ты такой-сякой, негатив какой-то на него вылить. А ты можешь поговорить, просто сесть вечером в это же воскресенье: мне было очень грустно от того, что тебя не было.

Кира Лаврентьева

— Тяжело, что тебя не было.

Екатерина Гвоздева

— По-матерински. Они же понимают.

Кира Лаврентьева

— Понимают.

Екатерина Гвоздева

— А когда начинаются всякие разговоры, я вообще ходить не буду, это еще сильнее, папу привлечь поговорить. Что случилось, почему он не хочет? Что мы сделали не так, как правило? Может быть, в нас какая-то есть ложь и фальш.

Кира Лаврентьева

— То есть они видят одно, чувствуют другое совсем.

Екатерина Гвоздева

— Конечно. Надо быть честным христианином. Когда мне тяжело молиться, болею, я не молюсь: Господи, помилуй, и в кровать. Они видят, что я делаю это честно.

Кира Лаврентьева

— Бывает еще, что христианство плод свой главный в радости дает нашей.

Екатерина Гвоздева

— Конечно.

Кира Лаврентьева

— А мы часто, православные, вроде такие христиане, а одно уныние от нас идет. Это все-таки проблема, об этом надо говорить. Играем ли мы в христиан или мы действительно живем Христом.

Екатерина Гвоздева

— Вот.

Кира Лаврентьева

— Совсем разные вещи. И рано или поздно всем нам придется об этом задуматься, хорошо, если рано. И поздно тоже хорошо, хоть когда-нибудь.

Екатерина Гвоздева

— И когда я не иду сама в храм или не причащаюсь в этот день, потому что я, например, заленилась, я реально заленилась помолиться вечером, подготовиться.

Кира Лаврентьева

— Да, чтобы правило почитать.

Екатерина Гвоздева

— Я это им говорю, что да, помолитесь за меня, пожалуйста, мне сейчас тяжело.

Кира Лаврентьева

— Дети, я устала.

Екатерина Гвоздева

— Я устала. Помолитесь, чтобы мне опять с вами причащаться.

Кира Лаврентьева

— Вернуться в ритм богослужебный.

Екатерина Гвоздева

— Это честно, а не когда мы из себя изображаем.

Кира Лаврентьева

— Так, сейчас я вас научу.

Екатерина Гвоздева

— А на самом-то деле не так.

Кира Лаврентьева

— Спасибо огромное. Екатерина, вы не представляете, сколько радости я получила от нашего сегодняшнего разговора. Я думаю, что наши слушатели тоже присоединятся к моим словам. Спасибо, и сил вам, и помощи Божией, и вдохновения, чтобы оно всегда с вами было, чтобы оно только возрастало. Спасибо вам большое.

Екатерина Гвоздева

— Спасибо вам тоже.

Кира Лаврентьева

— Дорогие друзья, напомню, что эти беседы мы организуем совместно с образовательным проектом «Клевер Лаборатория», которая объединяет учителей, руководителей школ, детских садов, родителей и всех тех, кто работает с детьми и занимается их духовно-нравственным развитием. Напомню, что в этом часе с нами была прекрасная Екатерина Гвоздева, жена священника Петра Гвоздева, многодетная мама, мама семи детей, иконописец, музыкант, сценарист, педагог, талантливейший человек. Мы очень ждем вас в нашей студии еще и еще, обязательно приходите. Меня зовут Кира Лаврентьева. Мы прощаемся с вами, дорогие слушатели, до следующей недели. Всего вам доброго. До свиданья.

Екатерина Гвоздева

— До свиданья.

---

Все выпуски программы Пайдейя

• «Ценность труда учителя». Петр Тихонов
• «Как помочь детям найти свой путь?». Ирина Главацкая
• «Творчество и разговор о вере». Анна Толкунова