Поделиться
В тысяча восемьсот девяносто третьем году в Киеве, в той его части, которая называется Подолом, шли археологические раскопки. Неподалёку от Кирилловской церкви были найдены обширные следы знаменитой древней трипольской цивилизации: глиняные статуэтки, расписная посуда. Эти находки вызвали большой резонанс в научном мире, прославив обнаруживших их археологов. Однако за занавесом этой истории оставался ещё один человек — тот, благодаря которому упомянутые раскопки стали возможны.
Звали его Богдан Ханенко. Юрист, промышленник и общественный деятель, Богдан Иванович серьёзно интересовался искусством и древностями и был коллекционером. Изучив массу специальной литературы по археологии, Ханенко сделал вывод, что недра Киевской земли раскрыли далеко не все свои секреты и наверняка ещё способны удивить научный мир. И Богдан Иванович решил организовать археологическую экспедицию — на собственные средства.
Впрочем, оставшийся в тени Богдан Иванович считал, что это абсолютно нормально: жажда славы никогда им не владела. Ханенко был увлечённым человеком и мечтал, чтобы его увлечение приносило пользу другим. Он хотел открыть в Киеве большой художественный музей. Личная коллекция живописи, графики, скульптуры, гобеленов, старинной мебели, древних икон и археологических артефактов Богдана Ханенко исчислялась несколькими тысячами ценнейших экземпляров. Богдан Иванович давно мечтал подарить своё детище городу и однажды даже направил генерал-губернатору заявление просьбой выделить хотя бы небольшое помещение для будущего музея.
Ответ тогда крайне огорчил мецената. «В учреждении подобного рода нужды не представляется», — писали из ведомства генерал-губернатора. Однако Богдан Иванович сумел заинтересовать идеей музея самых видных людей города. И вскоре под напором общественности киевские власти уступили, выделив, правда, не помещение, а лишь участок под строительство — на углу Александровской улицы и Безымянного переулка. Ханенко деятельно участвовал в строительстве будущего музея: закупал на собственные средства материалы и даже лично ездил в Петербург на переговоры с министром финансов Сергеем Витте, чтобы выхлопотать строящемуся музею дополнительные субсидии.
И вот, наконец, в декабре тысяча девятьсот четвёртого года, музей был торжественно открыт. Он получил именование Художественно-промышленного, а основу экспозиции — более трёх тысяч предметов искусства — составил безвозмездный дар Богдана Ивановича Ханенко. Кроме того, именно Богдан Иванович оказался впоследствии едва ли не единственным, как сейчас бы сказали, спонсором музея. Очень скоро выяснилось, что государственных средств на должное поддержание музея катастрофически не хватает, да и поступают они нерегулярно. И тогда Ханенко решил содержать музей за собственный счёт. Большим богачом Богдан Иванович не был, однако искренне верил, что Бог ему поможет. И действительно, сумел мобилизовать средства так, что обеспечивал музею сто тысяч рублей в год. Этого хватало и на зарплаты сотрудникам, и на регулярное пополнение коллекций, и на устройство выставок.
А ведь Ханенко покровительствовал не только искусству. Щедрость его простиралась шире. Богдан Иванович помогал киевскому Попечительству о глухонемых, был одним из постоянных жертвователей Бесплатной больницы для чернорабочих. В его богатейшем собрании имелась большая коллекция древних икон; немалую её часть Ханенко передал киевским храмам.
Богдан Иванович ушёл из жизни двадцать шестого мая тысяча девятьсот семнадцатого года, оставив киевскому Художественно-промышленному музею всё свои капиталы и оставшуюся часть бесценной коллекции. В тысяча девятьсот девяносто девятом году музей был назван его именем.
Все выпуски программы Имена милосердия
Сказ о том, как Владимир Даль словарь составлял
Поделиться
Многие знают имя Владимира Ивановича Даля как составителя «Толкового словаря живого великорусского языка», а некоторые имеют эту книгу в своей библиотеке... Я же хочу рассказать пару историй о том, как Владимир Иванович свой словарь создавал. Начну с того, что Даль по первому образованию — морской офицер, мичман. Прослужив 6 лет на корабле, он решил сменить род деятельности и... — выучился на медика. Став хирургом, Владимир Даль участвовал в русско-турецкой войне 1828-29 годов в качестве полевого врача. И если мы с помощью фантазии перенесёмся в то время и в место его службы, то увидим удивительную картину: возле госпитального шатра стоит верблюд, навьюченный мешками. А в мешках — исписанные Владимиром Далем листки. Здесь, в этих свитках — настоящее сокровище: слова, пословицы, сказки и прибаутки, собранные военным врачом в беседах с простыми служаками. Очарованный с юности красотой и меткостью русской речи, общаясь с матросами и солдатами, Владимир Даль записывал забавные сюжеты и не знакомые ему русские слова. В пору врачебной службы его записи составляли уже немалый объем. Поэтому начальство и выделило ему для перевозки верблюда. Правда, Даль чуть не потерял все свои богатства, когда верблюд внезапно попал в плен к туркам. Но обошлось — казаки отбили. Так вот получилось, что гордый корабль пустыни возил на своём горбу бесценное русское слово.
В течение жизни Даль записывал не только слова, но и сказочные сюжеты. В итоге его увлечения появилась книга сказок. Будучи в Петербурге, с экземпляром этого издания Даль направился прямиком... Ну конечно, к Пушкину! Там, у поэта дома они и познакомились. Пушкин сказки похвалил. Но более всего восхитился он далевским собранием русских слов. Особенно понравилось Пушкину слово «выползина» — сброшенная змеиная шкурка. Так Александр Сергеевич впоследствии и стал в шутку называть свой сюртук. Именно Пушкин уговорил Даля составить словарь. Благодаря этой встрече мы можем держать в руках словарь Даля, погружаться в стихию живой русской речи того времени и пополнять свой лексикон интересными словами. Например, узнать, что такое «белендрясы» и «вавакать, «мимозыря» и «жиразоль».
Приятного чтения, друзья!
Автор: Нина Резник
Все выпуски программы: Сила слова
Григорий Суров
Поделиться
В конце XIX-го — начале ХХ века врачи-офтальмологи, специалисты по глазным болезням, были в России на вес золота. Один из представителей этой редкой в то время специализации — Григорий Иванович Суров, окулист из Симбирской губернии — посвятил жизнь тому, чтобы сделать офтальмологию доступной для всех.
Уже в старших классах гимназии Григорий решил стать врачом. В 1881-м он успешно сдал вступительные экзамены на медицинский факультет Казанского университета. Первым местом работы Сурова была уездная больница в городе Спасске Казанской губернии. Там Григорий Иванович впервые обратил внимание, как широко распространены среди крестьян глазные болезни. У каждого второго пациента наблюдалась трахома — инфекционное заболевание, которое передаётся через предметы гигиены — например, полотенца, а распространителями являются мухи. Свои наблюдения и неутешительные выводы Суров записывал в дневник: «Эти болезни у нас в России распространены вследствие бедности, невежества, и малодоступной медицинской помощи». Офтальмологи, как уже говорилось, были в те годы большой редкостью. Поэтому Григорий Иванович решил специализироваться именно в этой области. За несколько лет работы в Спасской больнице он получил богатый практический опыт. Затем некоторое время Суров служил военным врачом. И опять же, занимался на этой должности преимущественно офтальмологией. В 1902-м он поступил в Петербургскую Военную Медицинскую академию — «для усовершенствования в медицинских науках по глазным болезням». Там с успехом защитил докторскую диссертацию.
А в 1906-м году Григорий Иванович вновь приехал в город Симбирск. Его назначили заведующим военного лазарета. Офтальмологического отделения в нём не было. И Суров его открыл. Сразу же к «глазному доктору» потянулся народ. «Главный контингент из страдающих болезнями глаз — крестьянство и необеспеченный рабочий люд», — отмечал Суров. С таких пациентов денег за лечение доктор не брал. Наоборот, помогал из собственного кармана — на лекарства, на изготовление очков. Вскоре Григорию Ивановичу удалось убедить местные власти выделить средства на глазной стационар в 50 коек. В 1911-м году стараниями Сурова в Симбирске открылась школа-приют для слепых детей.
А через несколько лет Россия стала Советской. Григорий Иванович не уехал за рубеж. Остался служить своей стране. В те годы о деятельном докторе нередко упоминали в прессе. Вот, например, как в 1923-м описывала его работу симбирская газета «Красный путь»: «Летом в разных районах губернии можно было увидеть фургон, в котором ехал доктор Суров. Он ездил обследовать сельское население. Оказывая помощь, он переезжал из села в село». После таких поездок и работы в госпитале, Суров принимал пациентов ещё и на дому, по вечерам. Симбирский учитель Алексей Ястребов в своих воспоминаниях писал: «Проходя по Беляевскому переулку, я вижу дом. И знаю: вечером у этого дома будет толпиться народ, потому что здесь живет замечательный врач, друг народа Григорий Иванович Суров».
Простой народ искренне любил своего доктора. Когда в 1920-м году большевики осудили Сурова и приговорили к году тюрьмы за то, что он взял на работу в госпиталь бывшего белогвардейского офицера — нищего больного старика, горожане встали на его защиту. Испугавшись волнений, власти восстановили доктора в правах. Впоследствии Григорий Иванович получил высокое государственное признание: в 1943-м году ему было присвоено звание Заслуженного врача РСФСР, а в победном 1945-м — орден Трудового Красного Знамени. Но не ради наград трудился доктор Суров. Однажды в своём дневнике он написал: «Я смотрю в мир глазами тысяч людей, которым помог избавиться от страданий».
Все выпуски программы Жизнь как служение
21 ноября. О пшенице и плевелах
Поделиться
В 13-й главе Евангелия от Матфея есть слова Христа: «Чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы, оставьте расти вместе то и другое до жатвы».
О пшенице и плевелах, — епископ Тольяттинский и Жигулёвский Нестор.
