Главная › Программы › Светлый вечер › Седмица

«35-е воскресенье по Пятидесятнице и церковные праздники следующей недели». Прот. Федор Бородин

о. Фёдор Бородин

В нашей студии был настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин.

Разговор шел о смыслах богослужения в ближайшее воскресенье, в которое празднуется Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской, о памяти святых блаженной Ксении Петербургской и преподобного Ефрема Сирина, а также о перенесении мощей святителя Иоанна Златоуста.

Ведущая: Марина Борисова

Марина Борисова:

— Добрый вечер, дорогие друзья, в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы каждую субботу говорим о смыслах и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Фёдор Бородин.

Протоиерей Фёдор Бородин:

— Здравствуйте.

Марина Борисова:

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждёт нас в церкви завтра, в 35-е воскресенье после Пятидесятницы и на наступающей неделе. Как всегда, по традиции постараемся разобраться в смысле наступающего воскресенья, исходя из тех отрывков из Евангелия, которые прозвучат завтра в храме за Божественной Литургией. Мы услышим отрывок из Евангелия от Луки, из 18-й главы, стихи с 35-го по 43-й, это знаменитая история исцеления слепого, который сидел у дороги, просил миостыню, «и, услышав, что мимо него проходит народ, спросил: что это такое? Ему сказали, что Иисус Назорей идет. И тогда он закричал: Иисус, Сын Давидов! помилуй меня. Шедшие впереди заставляли его молчать; но он еще громче кричал: Сын Давидов! помилуй меня. Иисус, остановившись, велел привести его к Себе: и, когда тот подошел к Нему, спросил его: чего ты хочешь от Меня? Он сказал: Господи! чтобы мне прозреть. Иисус сказал ему: прозри! вера твоя спасла тебя. И он тотчас прозрел и пошел за Ним, славя Бога; и весь народ, видя это, воздал хвалу Богу». Я, когда это читаю, думаю, вот единственное, что хочется, это вот тоже сесть где-нибудь около дороги и закричать: «Господи, хочу, чтобы мне прозреть!» Ну, вот история про каждого из нас, по-моему.

Протоиерей Фёдор Бородин:

— Вообще, это история о удивительном мужестве этого человека. Вот он спрашивает, что происходит. Ему говорят, идет Иисус Назорей. Это нейтральное такое обозначение, которое бытовало во времена земного служения Господа Иисуса Христа. Но слепой верит иначе. Он верит, что это тот самый Мессия, которого ожидает он вместе со всем остальным богоизбранным народом. И он кричит: «Иисус, Сын Давидов, помилуй меня!» Сын Давидов — это значит Мессия. Иначе не перетолковывается, и именно это вызывает раздражение и огорчение у окружающих: «Кто ты такой? Ты слеп. Ты почему тут говоришь больше того, что мы все согласились говорить?» Потому что за Сына Давидова можно было быть отлученным от синагоги. Кто признает его Мессией, мы помним это, да, того отлучали от синагоги. Но этот человек настаивал. Почему Христос ему сказал: «Вера твоя спасла тебя»? Давайте вспомним другой эпизод из Евангелия от Луки, всем нам любимый и знакомый, о десяти прокаженных. Девять прокаженных мужей верили настолько сильно, что они получили исцеление, пока шли, они поверили в Слово Христа. Но только один из них, будучи исцелённым, вернулся, и он услышал: «Вера твоя спасла тебя». Значит, те, которые были исцелены, мы не знаем, спасительной ли была их вера, хотя её хватило, чтобы поверить Христу и получить исцеление. Понимаете, и здесь то же самое. Слова Христа: «Вера твоя спасла тебя», они говорят о том, что это какая-то особенная вера. Это была вера слепого человека, но зрячие глазами, но слепые духом, которые не узнали в Нём Христа, именно Мессию в Иисусе не узнали, а он узнал. Интересно, что еще Христос его спрашивает: «А что ты хочешь?» Казалось бы, зачем? Вот много раз в Евангелии встречаются эпизоды, когда Христос задает вопрос, ответ на который знает. Например: «О чём вы рассуждали между собой по дороге?» А ученикам стыдно, потому что они рассуждали о том, кто из них больше. И здесь, что ты хочешь? Вот человек должен очень многое в себе проговорить, сказать, и Богу он должен какие-то вещи определённые сказать. Бог знает всё, что человек хочет. Конечно, что может хотеть слепой от человека, о котором молва распространилась по всей Сирии, это была провинция, куда была включена Иудея и Галилея, о том, какой он великий чудотворец? Но он должен сказать: «Чтобы мне прозреть, Господи, чтобы мне прозреть». Понимаете, и эта вера в сочетании с верой в то, что Мессия может это сделать, она спасительна.

Марина Борисова:

— Там есть ещё вот это удивительное слово, на котором я всё время застреваю, слово «исцеление». Понятно, что исцеление больного, исцеление слепого, но само вот это русское слово «исцеление», оно как-то вызывает ощущение, что это не только выздоровление, но и возвращение какой-то целостности. То есть вот был какой-то человек по частям... Раздробленный, да. Да, а его собрали обратно в нечто цельное.

Протоиерей Фёдор Бородин:

— Да, именно поэтому исцеления евангельские наступают тогда, когда собирается и снова становится близкой, похожей на Адамову до грехопадения, душа человека, когда преодолевается грех. Христос говорит: «Иди и впредь не греши», например, исцеленному у купели Вифезда расслабленному. То есть он показывает, что грех дробит человека на части, а человек цельный — это человек, который восстанавливает в себе образ Божий и становится подобным Богу. Почему? Потому что Бог, как говорят святые отцы, абсолютно прост, потому что всё, что сложно, всё рано или поздно рассыпается. А Бог вечен, Он и есть источник цельности, потому что Сам Он абсолютно целен. И человек, когда преодолевает в себе грехи, страсти, когда собирает добродетель, он становится цельным. И очень интересно, что христианин, в принципе, это человек цельный, и который и к другим так же относится. Вот у нас есть сейчас такое попираемое слово «целомудрие», и даже мы, христиане, когда его обсуждаем, очень часто мы сужаем это понятие до хранения телесной чистоты и от нарушения грехов против седьмой заповеди. Но это же не так. Целостная мудрость — это цельный человек, который видит, то есть мудрствует обо всём, как исцелённый, как целый человек. И он так относится к другим. Вот почему для христианина, например, неприемлема и невозможна супружеская измена? Почему это такое страшное падение? И он не может причащаться, если он это допустил, то есть он выходит из церкви. Потому что он целостно любит своего супруга, он любит его всего. Он не может любить душу, как он говорит иногда, человек современный, душу и сердце своей жены, а тело другой женщины. Это невозможно. Почему человек живёт в чистоте до брака, потому что он любит свою будущую жену во всём времени. Да, сейчас я её ещё пока не встретил, но она где-то, я храню ей верность, понимаете, и во время брака, и любит и дух, и душу, и тело человека. Вот эта целостность, исцеленность, да, это такое, знаете, утраченное и нами забытое требование к тому, какой должен быть христианин.

Марина Борисова:

— Напоминаю нашим радиослушателям в эфире Радио ВЕРА еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоирей Фёдор Бородин. Но наступающее воскресенье у нас особенное. 4 февраля у нас собор новомучеников и исповедников Церкви Русской. И каждый раз, когда доходит церковный календарь до этого праздника, мне хочется вспомнить то ощущение, с которым люди моего поколения, в конце 70-х — в начале 80-х годов прошлого века, приходили в церковь и начинали узнавать, как в древние времена, изустно, потому что никаких письменных источников тогда не было, о том, что же происходило в церкви в XX веке, поскольку мы все росли, как правило, в нерелигиозных семьях, и нас до какого-то момента жизни не очень интересовали вопросы веры, вопросы церкви, её история. Более того, те, кто прошел, как я, советскую школу в 60-е годы, в самый разгар хрущевской борьбы с церковью и религией, было ощущение не опасности церковной жизни, а какой-то стыдности. Вот у нас у детей, у советских октябрят, было чёткое представление, что это что-то такое ужасно нехорошее, что там какие-то жуткие люди.

Протоиерей Фёдор Бородин:

— Какое-то проявление отсталости.

Марина Борисова:

— Да, занимаются, Бог знает, чем, вообще какие-то страшные, в кино показывают каких-то достаточно уродливых всегда людей, которые в церкви там что-то делают. В этом ощущении мы росли, после этого на какое-то время в принципе забывали о каких-то религиозных поисках, а потом, когда мы приходили, нам начинали рассказывать, что же было. Причем это были рассказы, пропущенные через историю семьи, историю одной матушки, которая рассказывала, через что прошла её семья, когда её деда, то, что называлось в 20-е годы, интенсивник, то есть это очень хороший, работящий, прогрессивный, грамотный крестьянин, который умеет вести хозяйство, умеет обрабатывать землю, и плюс он был очень благочестивым христианином и очень дружил с местным священником. Вот история, которую она мне рассказывала, начиналась с того, что пришел отряд, священника забрали, и односельчане посоветовали ее деду скрыться в городе. Они жили в Воронежской области, и нужно было тогда просто добраться до города попробовать, до области, нужно было тогда просто добраться до города, попробовать там затеряться. Он выслушал эти добрые советы, вернулся домой, оделся во все чистое, помолился, его увели, и больше никто не знает, где он закончил свои дни, как, что? Вот с этого начиналась история ее семьи. И, соответственно, всё, что дальше было, это вот был рассказ, живой рассказ человека, прожившего XX век в Советской России со всем, что это означало для человека церковного.

Протоиерей Фёдор Бородин:

— Да, память святых новомучеников и исповедников Церкви Русской, конечно, это такой массив житий, тех, кто причислен к лику святых, и в этот же день память пострадавших и не причисленных к лику святых, которые нам еще изучать и изучать, и который очень важен, потому что он важен для духовной жизни каждого из нас. Потому что часто очень мы к древним святым обращаемся с какой-то просьбой. Ну, там священномученику Антипе от зубной боли до новоначальные обращаются. Трифон и Спиридон — решить какие-то проблемы с жильем, Вонифатию — с алкогольной зависимостью. А у этих людей вроде бы вот такого просить-то стыдно, потому что их подвиг вот он, он прямо перед нами, и этот подвиг иногда растянут на десятилетия. Это постоянное исповедничество, насмешки, плевки, лишение прав, унижение, разлука с семьями, часто десятилетия в чудовищных условиях, в лагерях, при том, что дело состряпано так, чтобы отказать тебе в праве называться пострадавшим за Христа. Это тоже очень важно. Но тем не менее, когда мы всматриваемся в подвиг этих людей, мы видим, во-первых, что всегда в мире есть сила, которая Христа и его последователей ненавидит. Это было так всегда. И как только ей даётся любая возможность, она сразу выплёскивается. Почему ещё до всяких каких-то декретов или там каких-то обоснований начались гонения, начались стихийно, вот, например, декабрь 17 года, Ревель то есть Таллин, епископ Платон, как только большевики занимают город, они его арестовывают, и этого пожилого человека в течение 12 дней под конвоем заставляют ходить по городу, нося на плечах пятипудовый мешок. Пуд — это 16 килограмм. Причем арестовывают его так, во время всенощной семьи, сдирают все одежды, один из революционеров — солдат запрыгивает на престол и начинает там курить. Вот почему желание осквернить такое? Потому что сама идея большевизма, она родилась в преисподней, простите меня, но это мое убеждение такое. Несмотря на то, что было много людей, которые искренне верили, что они приносят или принесут другим людям добро, но большинство из них, столкнувшись с методами этого причинения добра, конечно, должны были понять, что это не так. Но вот ненависть ко Христу, ко всему, что связано со Христом, и ко всем, кто Ему верен, она выливалась то, что, допустим, владыку Платона его страшно избили и закололи штыками, и расстреляли вместе с другими священниками. И это 17-й год.

Марина Борисова:

— Но даже сами названия, несмотря на то, что, собственно, с ноября 1917 года принимаются постоянно один за другим какие-то основополагающие документы с декларацией прав народов России, которая изгоняла Церковь из всех сфер гражданской и общественной жизни, и дальше там конфискация учебных заведений, там декрет по брачному законодательству, который ликвидировал церковный брак, признавался только гражданский брак, отменили военных священников. 22 января 1918 года этот страшный декрет о свободе совести, по которому религиозные общества лишались права владеть собственностью права юридического лица...

Протоиерей Фёдор Бородин:

— То есть, фактически, церковное сообщество людей, объединенных в приходы, вывели из правового поля, объявили их вне закона.

Марина Борисова:

— А даже сами названия. 19 апреля 1918 года создана специальная ликвидационная комиссия, то есть комиссия, которая должна была ликвидировать вообще всю Церковь. Ну, это были, слава Богу, такие несбывшиеся мечты большевиков, но надо отдать им должное, они десятилетиями планомерно пытались эту ликвидацию осуществить. И я уже не говорю, что над монашествующими, над священниками, но ведь издевались и над членами семьи. То есть человек, если он не принимал большевистских правил игры, он обрекал свою семью, своих детей на то, что они лишались права на образование, они лишались возможности нормально найти себе работу.

Протоиерей Фёдор Бородин:

— Лишались талонов на еду, поражались в избирательных правах только за то, что они дети священника, даже если они объявляли себя неверующими. Вот предпоследний настоятель нашего храма, протоиерей Владимир Рождественский, у него было четверо детей. И нам довольно мало известно о нем, известно только, что он умер от туберкулеза после лагеря. Но младшая его дочь, Ольга Владимировна, в начале девяностых она появилась в нашем храме и небольшую информацию она передала, сама она знала очень мало. Она, как и ее еще три сестры, выросли невоцерковленными людьми, потому что у них была обида на отца, что он поп. Потому что, она мне говорила, мы говорили: «Пап, ну что ж ты у нас поп? Нас же не принимают никуда, если мы скроем, это рано или поздно вскрывается, и нас с позором выгоняют, и там оттуда, оттуда, мы не можем поступить учиться никуда». То есть, вот, а как это было слышать самому священнику, когда он верен и Богу, и семье, а семья упрекает его в том, что он верен Богу, ведь это какой ужас, когда ненавидящий тебя чужой человек как у древних мучеников, говорит об этом, это одно, а когда тебе жена и дети это говорят, как с этим жить? Это какая пытка, а какой ужас в жизни тех людей, которые даже не расстреляны, ну вот они отсидели, допустим, 18 лет, вот человек вернулся, дети выросли без него, выросли очень тяжело, впроголодь, потому что они были лишены возможности получать пищу по талонам. И для них пришел вот этот изможденный, больной пожилой человек, которого надо звать: папа, которого не было в детстве. Даже если это хорошие люди, не было, у них украдено детство, у них украдены отношения, а у него украдены отношения с детьми. Да, он сейчас на свободе, но дети у него то ли есть, то ли нет. То есть вот эти сломанные судьбы, эти сотни тысяч сломанных судеб и семей, кто их посчитает? Вот не в этом ли одна из причин того разрушения браков тотального, которое у нас сейчас идёт? Господь призывает к прославлению Своего Имени страданием тех людей, которые имеют силу на это. И поэтому такое количество святых новомучеников — это честь и слава Русской Православной Церкви. Последнее, может быть, что я бы еще сказал, что сейчас достаточно часто мы слышим о том, что вот они за контрреволюционную деятельность осуждены. Почему вы их считаете святыми? Где написано, что они пострадали за Христа? В деле же этого нету. Ну так они прекрасно понимали, за что они страдают, и поэтому очень часто эти дела не подписывали. Хотя, казалось бы, подпиши, тем меньше срок дадут или в живых оставят. И следователи, которые стряпали эти дела, они прекрасно понимали, что они убивают того, кто верит во Христа, и поэтому он был им абсолютно чужд.

Марина Борисова:

— В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица» в студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоирей Фёдор Бородин. Мы ненадолго прервёмся и вернёмся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

Марина Борисова:

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоирей Фёдор Бородин. Но на этой неделе мы будем вспоминать любимейшую, я думаю, практически всеми православными христианами блаженную Ксению Петербуржскую. 6 февраля её память. Но вот удивительное дело, мы воспринимаем её как уже канонизированную и блаженную. И, собственно говоря, в её житии мы как-то сразу быстро переходим вот как раз к этой части жизнеописания, когда она уже вот в этом кафтане умершего мужа, а потом в кофте и юбке цвета этого его форменного кафтана ходит по городу, ведёт себя странно, по ночам молится, мы пропускаем, как правило, в её жизнеописании вот эту трагическую переходную ступень, когда муж скончался без покаяния, и это настолько её потрясло, что она совершенно сознательно решила, оставшись достаточно состоятельной вдовой, продать всё, что можно, раздать всё, что можно, чтобы поминали её умершего без покаяния мужа. И её никто не понял. Ещё не было никакого её юродства, ещё не было никаких странностей. Она просто хотела сделать всё, что по её представлениям было возможно, чтобы каким-то образом облегчить участь её любимого мужа в том мире, в который он перешёл. И никто не понял.

Протоиерей Фёдор Бородин:

— Не только это мы забываем, мы ещё забываем первые годы, может быть, даже больше, чем десятилетия до того, как люди поняли, какие удивительные духовные дарования есть у этой городской сумасшедшей, как её сначала воспринимали, как её поносили, как ее толкали, кидали в неё камнями мальчишки, как ее воспринимали, как такую надоевшую проблему, там, городовые, как она стояла на ледяном ветру и молилась в течение всех ночей. Вот этот аскетический подвиг и, самое главное, подвиг попрания своего разума, вот это юродство во имя Христа, это же один из самых высоких подвигов. Мы забываем, сейчас мы как будто с теми людьми, когда они уже иже во святых, и мы приходим к ней и просим чуда, просим помощи и получаем очень часто. Вот, а был длительный период, когда это было не так. Человек может всё потерять. Но большинству людей бесконечно тяжело, если его считают сумасшедшим или глупым. Особенно глупым. Попробуйте кому-нибудь сказать это, и человек на вас навсегда обидится. Даже просто, что вот это не очень умно, например, тактично сказать. А здесь человек нарочно на это пошёл. И это такое служение для какого-то абсолютного попрания своей человеческой гордыни, то есть это поиск самого короткого пути к смирению, когда тебя все воспринимают как тряпку ненужную, которая мешает всем остальным жить, бессмысленный, глупый человек, и попирают тебя, и к тебе так и относятся. Вот такой путь, путь обретения Христа через абсолютное смирение, абсолютную внешнюю нищету, которая является выражением поиска нищеты той, с которой начинается Нагорная проповедь.

Марина Борисова:

— Можем ли мы надеяться, что и в наше время есть Христа ради юродивые? Городских сумасшедших мы знаем.

Протоиерей Фёдор Бородин:

— Ну, мы знаем, что Церковь не оскудевает святыми никогда, что втайне зреют эти великие угодники Божии и, может быть, будут явлены сейчас или будут явлены потом. Вот мы знаем, например, что совершенно очевидно, отец Иоанн Крестьянкин — это святой человек. Отец Николай Гурьянов. Это практически наши современники. Отец Кирилл Павлов. Но где и кто они, сейчас, конечно, это трудно. И только со временем масштаб фигуры человека вот начинает возвышаться над всеми современниками и осмысливается. Именно поэтому есть такая традиция большинства православных церквей, что не причисляют к лику святых человека прежде, чем не пройдет 30 лет или не умрет последний свидетель его жизни. Чтобы вот это человеческое не мешало. Потому что, например, святителя Иоанна Златоуста очень многие воспринимали как какого-то неадекватного, простите, такого самоуверенного человека.

Марина Борисова:

— Как раз будем вспоминать 9 февраля перенесение мощей святителя Иоанна Златоуста.

Протоиерей Фёдор Бородин:

— Да, и те, кто организовывал собор под Дубом вот этот беззаконный, знаменитый, они не все лукавили. Некоторые считали, что этого человека надо снять с кафедры. Ну, что он делает? Почему он ссорится с царицей? Зачем? Почему он перестал устраивать пиры для вельмож? На них ведь всё держится. В городе всё на вельможах держится. Почему он кормит нищих? Что от них, в общем, можно ожидать? Это такая обуза. Понимаете? И вот блаженная Ксения — это тоже человек, который вот всё попрал человеческое такое, как бы всю логику человеческой жизни, тем более сам Петербург, столица, где можно сделать такую стремительную блестящую карьеру, где столько людей, там, адмиралы, генералы, поэты, музыканты, приглашенные ученые с Запада, там, и живописцы. Вот эта удивительная роскошь XVIII века такого с закабалением крестьян чудовищным связанная. И вот эти все люди, все вот эти великие, и многие из них действительно великие люди, оказывается, они о Боге знали меньше, чем вот эта убогая женщина, потому что она у Бога. И это, кстати, нам тоже очень важно. Господь смотрит на Санкт-Петербург XVIII века и говорит: «Вот у меня здесь есть человек, который меня лучше всех знает». И это даже не митрополит, понимаете, и даже не духовники, и даже не насельники Александро-Невской Лавры. Это вот эта сумасшедшая женщина, как всем остальным кажется. А сейчас мы понимаем, что это так. Вот, но путь юродства он, конечно, он очень болен и очень тяжел. Это такое вот самоотвержение своего ума, это, может быть, самое тяжелое, что бывает из самоотвержения для человека.

Марина Борисова:

— Ну вот у Иоанна Златоуста не было отвержения ума, но у него было, как сказать. Уж не знаю, сознательно или просто это по смирению. Ведь, ну, не хотел же он становиться епископом. Ну, как ему хорошо было, когда он был священником. Весь его многотомный труд, до нас дошедший, это же фиксация тех проповедей, которые он говорил, пока был священником. То есть это была реально замечательная, гармоничная, полная смысла и для него, и для его паствы жизнь.

Протоиерей Фёдор Бородин:

— Да, вот мы говорили об Афанасии и Кирилле Александрийских, ярчайших представителей Александрийской богословской школы, для которой характерен такой аллегорический подход к толкованию Священного Писания. А сирийская школа, столица которой была Антиохия, она противоположна. Это такая же великая традиция. Но Сирия — это провинция, где совершилось со Христом всё, что совершилось. И поэтому сирийская традиция толкования Священного Писания, богословия, совершенно другая. Она вот приземлённая, это было вот здесь, это было вот так, это, скорее, такой историко-богословский комментарий. Там были прославленные учителя. Один из них — это священномученик Лукиан, наследию которого приобщился, Иоанн Златоуст. Очень долго в церкви вообще читали так называемую Лукьянову Библию. Это человек, который собрал то самое Священное Писание и дал возможность Иоанну Златоусту его сравнивать и толковать Диадохи и другие. И действительно, Иоанн Златоусту было очень хорошо в Антиохии, радостно. Он занимался там бедными, нищими. Ему все доверяли, его очень любила Антиохия. И Антиохии было очень тяжело с ним расставаться. Но когда человек сказал: «Господи, вот я, вот пошли меня, вот моё служение, это будет такое, как Ты мне дашь», то он доверяет Богу, и когда Господь призвал его на Константинопольскую кафедру, как, в общем-то, на Голгофу, он это понимал тоже, вот он пошел туда и возглавил Константинополь.

Марина Борисова:

— И оказался в Армении в ссылке.

Протоиерей Фёдор Бородин:

— Да, потом, так сказать, в Каманах на пути в Пицунду умер, но эти несколько лет, которые он был во главе Константинопольской кафедры, это вообще слава всех православных церквей. Вот эта бескомпромиссность в отстаивании чистоты евангельской жизни по отношению к себе самому и по отношению ко всем остальным, потому что епископ отвечает за всех остальных, не потому что ему больше всех надо по гордости, как его обвиняли в этом, а потому что это его паства, он за нее отвечает. И, конечно, его огромное колоссальное наследие. Я напомню, что это 12 томов, в некоторых из которых по две книги. А человек умер в начале V века. А церковь сохранила всё это. Вообще нет такой области в богословии, где бы его мнение не было важно, интересно и не цитировалось. По любому по опыту есть вот эти удивительные не просто мысли, а прозрения Иоанна Златоуста. И надо сказать, что для нашего прихода это, конечно, совершенно особый, святой, потому что мы являемся наследниками московского Златоустого монастыря, который известен с 15 века, который не сохранился и восстановить монашескую жизнь оказалось невозможно, потому что всё застроено. И покойный патриарх Алексей II принял решение, чтобы наш храм отвоевывал это здание, келейный корпус. Мы в память о святителе проводим в этом году уже одиннадцатый раз такую научно-практическую конференцию «Златоустовские чтения». Всех радиослушателей приглашаем. Можно набрать златоуст.ру, и вы увидите программу этих чтений, она трехдневная, там будет очень много интересных рассказов и об истории монастыря, и тех людей, которые с ним связаны, и о самом святителе Иоанне Златоусте. И эти доклады, и предыдущие все конференции постепенно выкладывают весь этот материал. А для нас большая радость в том, что владыка Григорий, глава Центрального викариатства, владыка, митрополит, освятил недавно храм в этом келейном корпусе во имя святителя Иоанна Златоуста. Для нас это такой особый праздник.

Марина Борисова:

— Напоминаю нашим радиослушателям в эфире Радио ВЕРА еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость протоиерей Фёдор Бородин, настоятель храма бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке. Ну уж, поскольку мы про сирийскую школу заговорили, логично напомнить, что у нас 10 февраля память преподобного Ефрема Сирина. Вот IV век, век зарождения монашества, и не только. Начинается такой какой-то очень многоплановый и бурный процесс богословского мировосприятия и фиксации вот этого нового богословского осмысления жизни, и как раз появление такого автора, как Ефрем Сирин, который, по сути, писал стихи, как и Иоанн Дамаскин. Мы не в состоянии, поскольку мы не знаем языка, и мы не чувствуем ритм, но люди, которые изучают его тексты, говорят, что это абсолютно рифмованные стихотворные формы. Почему, собственно, наверное, они так и быстро разошлись в народе, потому что, естественно, стихи запоминаются быстрее, чем проза. Поэтому популярность его еще при жизни была огромная. Но дело, наверное, даже не в том, что он был таким вот замечательным автором. А ещё в том, что он был автором не из пустыни, он был автором подвига городского монаха, скажем так, если такое позволительно определение, потому что его путь и путь людей, которые с ним солидарны — это монастыри либо в городской черте, либо в пригородах больших городов. Почему, мне кажется, это важно? Потому что люди, изучающие специально его наследие, обращают на это внимание, потому что его очень многие тексты обращены как раз к жителям городов, к городской среде, к людям, которые живут в городском миру. И общение монаха с людьми из этой городской среды, и не только теоретическое, но и практическое. Там удивительная история, которую в нашей студии рассказывал большой специалист по сирийским мистикам. Максим Калинин, он рассказывал о том, что вот эти вот общины, и одна из них как раз была той, в которой был преподобный Ефрем Сирин, они придумали, как совместить очень сложный духовный путь аскетов и горожан. Они разделили заповеди евангельские на заповеди наиболее высокие, назывались они «великие заповеди». Это был удел монашествующих. И были так называемые «малые заповеди», которые предполагалось должны соблюдать все горожане. Удивительно в этом опыте то, что и те, и другие были членами одной церковной общины. То есть они могли сосуществовать, миряне и монахи в одной евхаристической общине. Вот это опыт, о котором рассказывал в этой студии Максим Калинин, и, мне кажется, это очень интересно, очень важно, и мы почти ничего не знаем об этом. Для нас всё-таки всегда миряне отдельно, монашествующие отдельно. И мы смотрим на монашествующих как на образец, но это и мешает иногда взаимопроникновению опыта. Вот сирийцы в IV веке решили для себя эту проблему вот так. Это был такой синтез.

Протоиерей Фёдор Бородин:

— Вот интересно и важно, что заповедями, которые были для всех абсолютно важны к соблюдению, прежде всего вот этими великими, были заповеди Нагорной проповеди. Это очень важно, потому что часто мы, когда говорим о христианстве, о вхождении в православие, православное христианство, мы говорим о соблюдении постов, молитвенных правил, каких-то обычаев прекрасных и хороших, забывая о том, что это все инструменты для того, чтобы мы могли соблюдать Нагорную проповедь. Самый яркий пример такой, как часто мы, современные христиане, думаем о том, что блаженны кроткие, и как бы ими стать? Я не знаю, 31 год священник, ни разу на исповеди не слышал: батюшка, каюсь в том, что я некроткий, или я не могу или не хочу быть таковым. Все остальное, может, еще как-то обсуждается. Увидеть себя нищим духом, вообще никто не ставит такой задачи. Может признать после какого-то греховного падения, что ничего нет, ничего не собрал, но думать об этом, и стяжать это, и вести себя соответственно, такой задачи не ставится. Вот они ставили. И подобную, другую, но в чем-то подобную попытку мы видим в Марфо-Мариинской обители. Ведь великая княгиня Елисавета, она не принимала в общепринятом понимании монашеского пострига, она не хотела этого. Во-первых, она прекрасно понимала, что она тогда вместе с общиной подпадет под надзор синодальной комиссии по наблюдению за монастырями, я не знаю, как она называлась, а ей хотелось больше свободы в служении. А монашеская община вот в том изводе базилианского, насколько я понимаю, устава, то есть восходящего к Василию Великому, которыми являются уставы всех наших монастырей, она не предполагала просто даже времени и сил оставлять столько, чтобы служить нищим, больным и проповедовать там на той же Хитровке, например. Вот поэтому была осуществлена такая попытка. И обратите внимание, ведь она нигде не изображается в монашеском одеянии. Вот эти белые платы, которые были у неё и у сестёр на головах, да, это вот тоже отдельное такое. Вот в городе как, понимаете, та же задача, которая решалась Ефремом Сириным, и которая сейчас стоит перед всеми монастырями городскими, я разговаривал со своим с учеником, ушедшим в большой московский монастырь, он говорит, мы живем, с учеником по семинарии, мы живем как огромный приход, потому что идет вал людей на исповедь, мы должны их принимать, поэтому все братья, вменяемые, они рукоположены в священный сан для того, чтобы просто осилить эту волну исповедников. Но ведь это предполагает, наверное, совершенно другой устав. Я не специалист, я не знаю, но жизнь диктует определённые изменения. Если все священники. А в Древней Церкви был один или два священника, который служил, а остальные занимались другими делами. Вот поэтому Ефрем Сирин, конечно, его вообще сирийская традиция очень интересна, Исаак Сирин. Это люди, особенно Исаак, люди, у которых за последние десятилетия открыто очень большое количество новых текстов. Вот владыка Илларион Алфеев переводил, издавал и комментировал и продолжает издавать. И действительно, мы сталкиваемся с тем, что вот это поэтическое сирийское мышление, не греческое и не иудейское, но совершенно другое, это третий тип, со своей стороны ему открыто очень много. Вы знаете, поэт иногда за короткую фразу, за одну строчку может сказать больше, чем богослов за целую главу. Вот, допустим, можно взять книги отца Александра Шмемана, где он рассуждает о том, что Евхаристия совершается в совершенно другом течении времени. Там всё по-другому. И очень много об этом рассказывает. Вот «Днесь». Что такое «Днесь»? Почему сейчас опять происходит вот то-то? Как это в церковном понимании? Это такое окно туда, где время остановилось, и мы вспоминаем слова из Апокалипсиса о том, что в Небесном Иерусалиме времени больше не будет. Ворота его не будут закрываться днём, а ночи там не будет, и времени больше не будет. Как это? Мы не знаем. Как об этом сказал Осип Мандельштам: «Евхаристия как вечный полдень длится». Всё, одна строчка. Знаете, ну какое ёмкое богословие времени на Литургии, да, это он о Литургии сказал. И вот слова сирийцев, они такие, это действительно поэты в том, как они мыслили. Ну, например, слова Исаака Сирина «О уме человеческом». Что такое ум человека? Это быстролетящая докучливая птица. Это летит галка, понимаете, там что-то каркает, вякает, на всякое светящееся, блестящее бросается, тянет к себе непонятно зачем в гнездо. Понимаете, вот это наш ум, тут заблестел, туда обратился, туда. А чтобы сосредоточиться, собраться, надо, во-первых, сесть на ветку хотя бы, понимаете, закрыть глаза, вот, чтобы задуматься. А мы этого не умеем. Об этом можно много говорить, но поэт скажет одну фразу, и всё сразу станет понятно.

Марина Борисова:

— Но великое подтверждение этому, конечно, покаянная молитва Ефрема Сирина, которую мы читаем Великим Постом, а Церковь читает в течение года и в другие дни, о чём мы порой забываем. Но молитва совершенно уникальная. Я могу только солидаризироваться с нашим классиком, потому что действительно:

Отцы пустынники и жены непорочны,

Чтоб сердцем возлетать во области заочны,

Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,

Сложили множество божественных молитв;

Но ни одна из них меня не умиляет,

Как та, которую священник повторяет

Во дни печальные Великого поста;

Вот действительно молитва уникальная, потому что она просто вот с первого до последнего слова идёт как твой собственный личный персональный вздох.

Протоиерей Фёдор Бородин:

— Да, вообще преподобный Ефрем Сирин — это человек, который, ну, вот я для себя так это формулирую, он обладал каким-то ангельским языком совершенно. И вы знаете, вот в свете рассказа книги «Бытия» о том, как люди перестали друг друга понимать, потому что у них язык стал разный, знаменитая история о том, как Ефрем был рукоположен святителем Василием Великим в диаконы, и как они разговаривали друг с другом, хотя Ефрем, преподобный, не знал греческого, а Василий не знал сирийского, но как они друг друга понимали, вот они оба умели разговаривать на этом таком забытом, полунебесном, полуангельском языке, понимаете? И они увидели друг во друге братьев, одинаковых по духу, и поэтому святитель совершил хиротонию, ведь епископу его так никогда... Помните, как у апостола Павла? «Скоро рук ни на кого не возлагай». По-моему, Тимофею он это пишет, если не ошибаюсь. Что нельзя быстро рукополагать, надо узнать человека, а здесь они друг друга узнали, вот потому, что оба были близки к святости, были святы. «Сыне Давидов, помилуй меня», — взывает слепой, ведь это удивительная молитва, это короткая молитва, новомученики были крепки в несении своего креста, те из них кто преуспевали в молитвенном труде, преподобный Ефрем и другие сирийские святые, это люди, которые оставили нам свои молитвы. Не так много. Если вы откроете «Добротолюбие», там будет очень много сказано об аскетике, об условиях молитвы, а самих молитв там почти не будет. Есть только несколько святых, которые оставили нам свои молитвы в большом количестве. Это блаженный Августин, это Ефрем Сирин, Исаак Сирин, это Симеон Новый Богослов, это преподобный Силуан Афонский. И поэтому сирийские святые, которых мы почитаем и которых мы только сейчас для себя открываем, это такие учителя молитвы, я очень советую взять тексты их обращений к Богу и сравнить с тем, как мы к Богу обращаемся. Вместит ли это наше сердце? Усвоим ли мы это? Будет ли это нашими словами или нет? И, может быть, помолиться этими текстами, этими словами, чтобы просто разбогатеть духовно.

Марина Борисова:

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире Радио ВЕРА была программа «Седмица». В студии были Марина Борисова и настоятель храма бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Фёдор Бородин. Слушайте нас каждую субботу. До свидания.

Все выпуски программы Седмица

Другие программы

Актуальная тема