«24 воскресенье после Пятидесятницы и праздники следующей недели». Протоиерей Андрей Рахновский

Ведущая: Марина Борисова

---

Марина Борисова:

— Добрый вечер, дорогие друзья! В эфире Радио Вера — наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма Ризоположения в Леонове протоиерей Андрей Рахновский.

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Здравствуйте!

Марина Борисова:

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в церкви завтра, в 24 воскресенье после Пятидесятницы и на наступающей неделе. По давно сложившейся традиции постараемся вникнуть в смысл наступающего воскресенья, исходя из тех отрывков из апостольских посланий и Евангелия, которые прозвучат завтра, во время божественной Литургии в храме, мы услышим отрывок из послания апостола Павла к Ефесеям из 2 главы, стихи с 14 по 22. И, собственно говоря, для меня первый вопрос начинается с первого стиха из этого отрывка. Он звучит так. «Ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду». В принципе, к этому можно присоединить и следующие стихи, которые, говорят, развивают эту же тему. Но поскольку всем нам при чтении апостольских посланий не хватает того, что сейчас называется «бэкграунд», то есть мы все очень плохо знаем Ветхий Завет, в лучшем случае, для ознакомления когда-то его прочитали. Поэтому, когда встречаются какие-то реалии, понятные образованному фарисею Павлу и его слушателям, мы сталкиваемся с полным непониманием, о чём идёт речь.

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Да, здесь даже и не только те знания, которыми обладал апостол Павел, как вы правильно заметили, получивший фарисейское образование, а за этим скрываются такие кричащие вопросы первого века жизни церкви, которые сейчас нам непонятны. Хотя мы можем какие-то аналогии проводить, но сейчас нам это абсолютно непонятно ни теоретически, ни эмоционально. Но тогда это была очень серьезная проблема. Проповедь Христова открыта для всех народов, но в реальности церковной жизни очень непросто должны были сосуществовать в одной общине под одной крышей иудеи, бывшие иудеи, и бывшие язычники. Я даже не знаю, какую современную аналогию здесь можно привести, но, допустим, представим себе, что у нас, например, в России происходит массовое обращение ко Христу, например, жителей Таджикистана, который у нас находится здесь, или какой-нибудь другой бывшей советской республики. И возникает очень серьёзный вопрос. Мы их будем приобщать ко Христу или к русской культуре, возникшей на православии и христианстве? Казалось бы, и то, и другое прекрасно, но вопрос, нужно ли таджику становиться русским, чтобы стать православным?

Марина Борисова:

— Это, да, вопрос серьезный.

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Это вопрос как бы неоднозначный. Вот то же самое, иудеи первого века, ставшие христианами, они, я сейчас имею в виду основную массу, не имею в виду апостолов, да, или людей, скажем так, понимавших тонко христианское учение, а вот такой среднестатистический иудей, ставший христианином. Иудейство считало, что... они даже плохо это различали, что язычнику бывшему не только нужно христианином стать, а нужно в культурном смысле стать иудеем. Что, на самом деле, может быть, кому-то было интересно из язычников, кто увлекался иудейской культурой, а для кого-то, наоборот, служило препятствием к принятию Христа.

Марина Борисова:

— Но здесь апостол указывает непосредственно на физически существовавшую стену в Иерусалимском храме, которая отделяла двор язычников от двора верных. Поэтому тут у него есть некий образ, который понятен его собеседникам и совершенно непонятен нам.

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Да, то есть это одно из объяснений этого отрывка, то есть стена между двумя сообществами, то есть бывшими иудеями и бывшими язычниками, она разрушена Христом, и теперь во Христе все едины, нет ни эллина, ни иудея, это, правда, из другого послания, но идея та же самая. Да, действительно, язычники могли находиться на территории Иерусалимского храма, да, но были, скажем так, зоны непосредственные, куда могли входить уже только иудеи вот, но это одно из объяснений потому что вполне возможно, что апостол Павел здесь имеет в виду такою метафору, потому что в древнеиудейской литературе там даже 2 века до нашей эры есть такое понятие как «ограда закона или стена закона». Вот поэтому, да, хотя эти метафоры очень хорошо соединяются друг с другом, да, то есть она же вот стена, разделяющая двор язычников, да, от двора верных, и это такая метафора вот этого закона — Торы, который отделял весь мир от иудеев, вернее, иудеев изолировал от всего мира, чтобы чистота их веры и откровения не разрушилась.

Марина Борисова:

— Но я думаю, что мы хорошо усвоили этот урок, поскольку у нас даже рудименты, оставшиеся в Литургии, когда Литургия оглашенных заканчивается призывом: «Оглашенные, изыдите!», все остаются в храме, несмотря на то, что они могут быть ещё и не крещены, неважно. Поэтому можно сказать, что семя попало на добрую почву.

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Да, но тут соглашусь с вами с одной лишь поправкой, что все-таки в древней церкви оглашенные они не просто выходили из церкви во время совершения таинства, а для оглашенных предназначалось отдельное помещение в храме, то есть они выходили не из храма как такового, а из той части, где совершается Таинство, Евхаристия. Поэтому для оглашенных было специальное место, которое называлось притвор. И тут в этом смысле понятие притвор, оно было не только архитектурным, оно было и культурно-религиозным. То есть все, что, может быть, было не так интересно укорененному в вере христианину, но то, что служило неким промежуточным этапом для принятия веры, могло быть интересно язычнику, который стремится стать христианином, оно составляло эту культуру притвора. Но, все-таки, если говорить о разделении между язычниками и иудеями, оно было несравнимо более жесткое и кардинальное. Поэтому, если оглашенные готовились принять спасение, то, в общем-то, спасение для не иудеев было закрыто совершенно.

Марина Борисова:

— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Луки, из восьмой главы, стихи с 41 по 56. Я думаю, что это очень хорошо известный отрывок большинству наших радиослушателей. Это история о воскрешении дочери Иаира. Но это как бы рассказ, в котором совмещено два события. С одной стороны, к Спасителю приходит человек по имени Иаир, и говорит, он начальник синагоги, он говорит, что у него смертельно заболела дочь. Спаситель направляется вместе с ним к его дому, и по дороге женщина, страдавшая кровотечением, прикасается к его одежде и исцеляется. И, в конце концов, встретив похоронную процессию, поскольку пока они шли, дочь Иаира уже скончалась, Спаситель говорит, что не надо плакать, она спит, а не умерла, и девица встаёт и оживает. Это сюжетная как бы часть. Но заканчивается отрывок этот такими словами: «И удивились родители её, Он же повелел им не сказывать никому о происшедшем». Вот у меня с ходу возникает вопрос. Только что посреди толпы к нему прикоснулась женщина и исцелилась. Это было очевидно, поскольку наверняка кто-то её и знал, кто-то понял, что произошло, да и она сама, естественно, скорее всего, эмоционально на это среагировала. То, что происходят какие-то сверхъестественные события, люди вокруг знали, почему принципиально важно сохранить в тайне воскрешение дочери Иаира?

Протоиерей Андрей Рахновский:

— А мне кажется именно потому, что родители перенесли тяжелейшее потрясение, которое заключалось не только в смертельной болезни дочери, не только в известии уже о ее смерти, которую они получили, но и вот такое обстоятельство, которое, ну вот, посмотрите, по идее, Спаситель должен был бежать в дом к Иаиру. А здесь он останавливается, начинает диалог с женщиной кровоточивой. Ну, в принципе, могла потерпеть. Ну, страдала она там 12 лет кровотечением. Ну, неужели там еще час она не потерпела бы, да? Ну, сейчас, подожди, в этом сейчас более важное дело. То есть, получается, что родители стоят и смотрят, как Христос задерживается, как будто бы он медлит. Он оказывает благодеяние человеку, может быть, менее нуждающемуся в данный момент. То есть это дополнительное было испытание для них. Ну, представьте себе, что вы зовете к своему родственнику доктора, ваш родственник в критическом состоянии, а доктора кто-то останавливает, и он ему рассказывает, как с насморком бороться. Вот примерно это. Поэтому вот все эти элементы составляющие, они, конечно, сами представляете, как родители могли это воспринять. И вот происходит чудо воскресения. И как одно из объяснений, почему Христос говорит молчать. Он вообще часто скрывает свои чудеса. Но в данном случае, мне кажется, родители должны были... Вообще, какие-то глубокие вещи, они осознаются и постигаются в молчании, а не когда делаются предметом вот бесконечных разговоров, что неминуемо ведёт к, не знаю, понижению пафоса, возможно, к какому-то опошлению истории, примитивизации и так далее. Поэтому как бы помолчите, осознайте это. И самое главное, побудьте со своей дочерью. Вот это вот... Мне кажется, вот почему Господь фактически их останавливает, чтобы они не побежали по родственникам делиться этой радостью, которая, казалось бы, естественна в данной ситуации.

Марина Борисова:

— Напоминаю нашим радиослушателям, сегодня, как всегда, по субботам в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы говорим об особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей седмицы. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма Ризоположения в Леонове протоиерей Андрей Рахновский. 21 ноября у нас праздник всем, ну, по крайней мере, очень многим известный, очень популярный, очень любимый русскими православными верующими на протяжении многих веков — Собор Архистратига Божия Михаила. У нас, собственно говоря, архистратиг Михаил ассоциируется исключительно с апокалиптическим рассказом из «Откровения» Иоанна Богослова о том, как Небесное Воинство, предваряемое Архистратигом Божьим Михаилом, победит ангелов сатаны, и вот «добро победит зло, свет победит тьму» — вот такой вполне понятный, очень сильный, яркий эмоциональный образ. Но если разобраться, мне кажется, что с этим постоянным противопоставлением добра и зла у нас в голове, благодаря нашей великой классической русской литературе, происходит некое смещение. И мне кажется, это очень важно, что в «Откровении» эту битву возглавляет именно ангел, то есть существо служебное, даже если это верховный ангел. Потому что меня, честно говоря, в последнее время очень смущает популярность цитаты из «Братьев Карамазовых» Достоевского: «Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей». Вот формула «дьявол с Богом борется» меня чем дальше, тем больше смущает, поскольку Господь-Вседержитель и бороться с падшим ангелом, с сатаной как-то не по рангу, грубо говоря.

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Конечно, и вы вот очень точно заметили, да, что вот эта битва поручена Архангелу Михаилу, потому что, да, вот, ну, скажем так, писателя мы не можем упрекать в некой догматической неточности, все-таки не учебник догматики, но, тем не менее, как вы правильно сказали, въелось как-то это в умы людей, и, конечно, может задать какой-то немножечко неверный богословский дискурс, потому что все-таки Господь и зло, и как одно из проявлений зла, как бы, дьявол — носитель зла, дьявол, это несоизмеримые силы. Не то, что даже несоизмеримые, а, в принципе, об их борьбе говорить абсолютно неуместно, потому что Господь по своему промыслу, по своей глубокой любви к своему творению не уничтожил падшего ангела. Вот это тайна, скажем так, некая. И дьявол, конечно, может думать, что он, там, борется с Богом, там, или еще что-то, но, конечно, это смешно, потому что не то, что они... не то, что даже не сказать, что Бог сильнее дьявола, а, в принципе, вот ставить... делать это противостояние невозможно. Мы не гностики древние, мы не манихеи, мы не исповедуем дуалистические концепции о некоем пропорциональном присутствии в мире добра и зла. Ну и вообще нужно понимать, что зла вне свободной воли какого-либо существа зла не существует. То есть, зло не является чем-то... не имеет категории бытия самостоятельного. Это не некая, там, не знаю, тёмная энергия, там, или ещё что-то такое витающее где-то там. Зло — это всегда некое разумное существо, которое раскрывает свою волю как противящуюся Богу. Вот так я бы сказал.

Марина Борисова:

— Но тут как бы в самооправдание можно привести такой аргумент. Нам Священное Писание даёт примеры, ну, хотя бы самый такой яркий — искушение Христа в пустыне. Спаситель — Бог, Богочеловек, но Он Бог. И для сатаны, искушающего Его в пустыне, это не вопрос. Тогда как это увязать?

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Вообще, святоотеческое предание говорит нам о том, что от дьявола сокрыто было Боговоплощение. То есть дьявол понимал, что это Мессия, но что он, что это Бог воплотившийся, то есть он знал, что он родился от Марии, но Приснодевство Богородицы и рождение Бога на земле, воплощение было от дьявола сокрыто, поэтому он, скажем так, считал Мессию-Христа человеком, которого пытался сбить с толку, так скажем. Но важно понимать, что в этих искушениях у Христа не было никакой внутренней борьбы с грехом. Поскольку это Божественная Личность, принявшая плоть и душу человеческую, он был вне категории греха, поэтому никаких колебаний или внутренних борений с грехом у Христа не было.

Марина Борисова:

— Есть в Писании ещё один яркий пример. В Ветхом Завете это книга Иова. И тут, скорее, наше отношение к этим священным текстам, где заканчивается пророчество и начинается литература? Дело в том, что вот само построение сюжета книги Иова, где сатана как бы получает от Бога разрешение на бесконечные мытарства для верного и любящего Бога человека по имени Иов. Тут как-то нужно понять, где всё-таки начинается литературный приём, и насколько это в нашем сознании сочетается с тем, что всё-таки Священное Писание, оно богодухновенно?

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Да, нужно понимать, что вообще богодухновенность Писания, она состоит в чистой передаче Божественного Откровения Бога о Самом Себе. А вопрос исторической точности описания тех или иных событий, литературной формы, что это рассказ, это аллегория, это литературный прием, детализация или еще что-либо. Это вопрос как бы отдельный, но самое интересное, что Писание все это в себе сочетает, поскольку Божественное Откровение обличено в литературную форму, которая может быть абсолютно разной. И здесь надо тоже, мне кажется, понимать, что Господь по Своему милосердию и любви даже падшего духа в какой-то степени готов выслушать, как он выслушивает дьявола в книге Иова. То есть я... Ну, литературно, прям литературно, даже если себе представить совершенно подобное в реальности, да? То есть как вот Господь выслушал демонов, которые жили в свиньях, и даже их просьбу выполнил. Он готов слушать. Вот, кстати, очень хорошее такое напоминание для людей. Но если Господь дьявола готов выслушать, почему ты не веришь, что Он тебя слышит? Да? Своё возлюбленное творение, да? Поэтому мне кажется, что здесь... А дьявол, конечно, может, знаете, так, извините, там, про себя: «Ох, как я там здорово делишки свои обделал, как я там Бога в неловкую ситуацию поставил». Знаете, как вот «Ах Моська, знать, она сильна, что лает на слона». Вот как-то так.

Марина Борисова:

— А теперь, мне кажется, важно понять наше отношение к ангелам. Вот ангел — это вспомогательное существо, то есть если представить себе некую иерархию, то ангел ниже человека в божественном мироздании. И в то же время мы обращаемся в своих молитвах к Ангелу-Хранителю как к существу, которое связывает нас с Высшим миром, который выше нас. Как почувствовать своё взаимоотношение с ангелом?

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Связь с Вышним Миром в нас происходит через дар Святого Духа, который мы получили, который в нас открылся через таинство Крещения и Миропомазания. Вот это очень важно, не через ангела, а сам Господь присутствует в нас, Своим даром таинственно пребывает в нас. А молитва к ангелам в этом смысле равняется молитве к святым и является свидетельством единства Церкви. Потому что Господь хочет, чтобы мы были едины не только с Ним, но и были в единстве с Его творениями, которые Ему служат. Поэтому мы и друг с другом должны поддерживать общение христианское, и со святыми, в том числе через молитву после их, как бы, смерти, и с ангелами, которые вместе с нами являются, состоят в нашей церкви. Вот в этом смысле очень интересно, да, вот все, наверное, знают, что у Литургии есть такая часть, как Проскомидия, когда мы готовим святые Хлеб и Вино для совершения таинства, так вот, священник, он вынимает из просфоры частицы за разные чины святых. И вот очень интересно, что в нынешнем чине проскомидии, как он совершается в русской церкви, и, например, в балканских и грекоязычных церквях православных есть одно очень интересное отличие. То есть, если первая частица, допустим, у нас вынимается в память Иоанна Крестителя, а вторая, например, за пророков, то в греческом чинопоследовании первая частица вынимается за ангелов, а Иоанн Креститель присоединяется ко второй частице, которая вынимается за пророков. То есть вот в этой литургической традиции показано, что ангелы вместе с нами являются частью церкви. Или, например, тоже разница в возгласе после девятой песни канона. «Яко Тя хвалят вся силы Небесныя, и Тебе славу возсылаЕМ». Есть два варианта: «И тебе славу высылают», то есть как будто отдельно. И второй вариант, который у нас, и «Тебе славу высылаем», то есть мы все вместе и ангелы, и люди.

Марина Борисова:

— Тогда становится понятно всё, кроме того, что у них есть своя иерархия. Ну, если есть архистратиг, значит, если есть архангелы, значит, есть иерархия ангелов.

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Да, есть, но нужно понимать такой момент, что та ангельская иерархия, которая нашла свое отражение в творениях Дионисия Ареопагита, ну, скажем так, христианского автора, святого, который подписал свои творения именем Дионисия Ареопагита, но очень важно, что эти творения, они приняты церковью как выражение своего, как бы, предания, да. Вот эту ангельскую иерархию нужно все-таки понимать, ну, скажем так, не очень, не так топорно, как часто это, скажем так, воспроизводят, да, потому что по иерархии Дионисия Ареопагита, Высшие чины это Херувимы, Серафимы, Престолы, первая триада, высшая, да, а предводитель Небесных воинств — Архангел Михаил, то есть, хотя Архангел это предпоследний чин, поэтому нужно понимать, что все-таки ангельская иерархия динамична, она отражает степень любви, и следствие этой приближенности того или иного ангела к Богу, и, мне кажется, здесь есть тоже свой такой процесс совершенствования.

Марина Борисова:

— В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица». С вами Марина Борисова и настоятель храма Ризоположения в Леонове протоирей Андрей Рахновский. Мы ненадолго прервёмся, вернёмся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

— «Седмица» на Радио ВЕРА. Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. Продолжаем нашу еженедельную субботнюю программу «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья предстоящей недели. С вами Марина Борисова и настоятель храма Ризоположения в Леонове протоирей Андрей Рахновский. На этой неделе, 24 ноября, Церковь будет вспоминать преподобного Феодора Студита. Ну люди, более-менее интересующиеся житиями святых, как правило, при воспоминании о Феодоре Студите первое, что приходит в голову, что он — автор Постной Триоди. Как правило, этим сведения о нём и заканчиваются. Поэтому хотелось бы представить себе, почему фигура Феодора Студита, которому мы обязаны помимо Постной Триоди ещё и массой сочинений, и Студийским уставом монастырским, который разошёлся по всей Православной Церкви в тех или иных интерпретациях и очень популярен был в определённые периоды истории Русской Православной Церкви. Вот почему именно фигура Феодора Студита так важна для понимания характера русского православия?

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Ну, очень интересно, что вообще преподобный Феодор Студит, в соответствии с уставом которого, в общем-то, наша церковь жила, в общем-то, почти шесть веков, до 15 века, и уже, скажем так, одно это свидетельствует о глубоком почитании этого святого, учитывая то, что можем себе представить, что, допустим, преподобный Сергий Радонежский совершал богослужения по уставу преподобного Феодора Студита, хотя тут нужно сделать некоторую оговорку, что нет устава, Студийского устава, знаете, как некой такой книги, где вот был бы изложен устав и подписан: Феодор Студит, да, то есть есть разные, скажем так, свидетельства об этом уставе, но это отдельная такая тема, хотя есть общие черты, которые являются характерными чертами студийского устава, вот, сейчас не об этом, но что интересно, вообще в жизни преподобного Феодор Студит, это удивительный пример, когда, с одной стороны, человек ради правды Божьей, ради торжества Церкви, был способен на очень серьёзные поступки, и не знаю, как бы мы сейчас к нему относились, живя он в наше время. Три раза был в ссылке за свои убеждения. То есть он входил в прямой конфликт не с одним императором и в том числе не с одним патриархом. И, можно сказать, был таким церковным оппозиционером, причём, интересно, если подробно изучать житие преподобного Феодора Студита, в нём как-то сочетался вот этот вот очень интересный момент, что, с одной стороны, он не боялся идти на такие жёсткие шаги ради отстаивания церковной правды, а с другой стороны, вот парадоксально, вся его деятельность не выродилась в примитивные раскол и сектантство, вот что очень часто бывает со многими борцами за правду в церковной жизни. Как это удалось ему этого избежать? Это удивительно.

Марина Борисова:

— У него вообще вся семья какая-то была странная для такого обывательского представления, не вписывающаяся ни в какие рамки, потому что хотя бы то, что уход со службы, демонстративный уход со службы императора-иконоборца, его отца, привел к тому, что вся семья, включая молодую жену самого Феодора, приняла монашество. Вот, ну, один человек, ну, отец и сын, но, вся семья, молодая женщина, у которой, по-видимому, были свои представления о том, как она проживёт свою семейную жизнь, там, возможно, дети, продолжение рода, и вдруг такой поворот, причём все его принимают. Вот это удивительно для меня, не очень понятно, глядя на свою жизнь, жизнь окружающих меня людей, единство семьи, вот даже в подвиге.

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Да, но мы должны понимать, что в те времена очень часто за человека была готова ответить, а иногда и насильственно, спрашивали со всей семьи. Это первый момент. Второй момент очень важный. Мы должны понимать подлинный характер иконоборческой смуты. Это действительно удивительные гонения на православных от православных, ну, условно православных, начиная с эпохи гонений при языческих императорах. Это поразительно. То есть у нас есть некая плеяда как бы мучеников, да, с эпитетом новый, да, вот в нашем месяцеслове, то есть это мученики, пострадавшие при иконоборцах, вот. И нужно понимать, что иконоборчество, это было такое культуркампф того времени, абсолютно, скажем так, как бы новая, это мощнейшая со стороны императоров попытка сделать церковь более светской и понятной для мира. Это очень важный момент. От этого борьба с иконами, и вот об этой стороне почему-то не всегда вспоминают, это борьба с монашеством как с таким, как будто бы отжившим и ненужным институтом, ненужной какой-то аскезой, и поэтому принятие семьей монашества в эпоху иконоборчества, это, ну, такой... Это, ну, понятно, это искренне, абсолютно, но это невероятной силы жест. Он как бы показывает: нет, мы остаёмся с преданием церкви и не поддаёмся никаким новым влияниям, как бы сказать, обмирщения церкви.

Марина Борисова:

— Вот удивительно всё повторяется в истории во времена Петра I и повторные гонения на старообрядцев. Ну, казалось бы, Пётр I был человеком светским, несмотря на то, что был сызмальства обучен и обрядовости церковной, и, в общем, с некоторыми, как с преподобным Митрофаном Воронежским, даже в каких-то дружеских отношениях пребывал, но отношение его к монашеству было вот абсолютно такое же. И, мне кажется, к обрядовой стороне церкви и вообще вся эта реформа синодальная, всё абсолютно укладывается ровно в ту же самую схему. Но уж чем ему насолили именно старообрядцы, почему было совершенно чудовищное гонение, и там как раз вот эти все истории, когда сжигали себя целыми скитами в заволжских лесах, это вот как раз время очень похожее, может быть, по-другому окрашенное, на другой почве, даже географической, но, в принципе, по сути, получается такое же.

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Ну, похоже, хотя всё-таки иконопочитатели, защитники монашества, они стояли именно на стороне нормальной, здоровой жизни церкви, каковой она была, святоотеческой церкви, евангельской, потому что монашество — это именно попытка бескомпромиссно жить по Евангелию, да, вот, изначально. Но все-таки надо сказать, что при всем том, что, конечно, нельзя было насильственные действия применять против старообрядцев, но все-таки старообрядцы не отстаивали церковную истину, нужно понимать. Но в плане, скажем так, такой новой культурной политики, да, вы абсолютно правы, Пётр I действительно пытался внести вот такое, скажем так, новое понимание в церкви, и от этого непонимания роли монашества и так далее, да?

Марина Борисова:

— Ну, для него монахи были дармоеды, которых нужно... Да, пускай полезным трудом занимаются. Желательно, по мере их вымирания, просто закрывать монастыри за ненадобностью или устраивать там богадельни для инвалидов. Вот у него была такая сверхидея, что самое занятие монахом пусть ухаживают за теми, кто покалечен в бесконечных баталиях. Но Фёдор Студит ведь вступал и в непосредственные словесные перепалки с императорами, характер, прямо скажем, редко встречающийся в истории. Ну, бывали, конечно, святители, как Иоанн Златоуст, который тоже, в общем-то, достаточно резко вступал в конфронтацию с власть имущими. А у нас вот преподобный Максим Грек тоже, в общем... Правда, он был грек, он мог не понимать, что не нужно с царями спорить по поводу их интимной жизни. Но сам факт, что человек в церкви чувствует... Ведь это же не дерзость, это же, наверное, всё-таки необходимость, потому что он же не мог не понимать, к чему это приведёт, он же был адекватный взрослый человек, он понимал, что вот ты сейчас вступаешь в полемику с императором, значит, жди, как сейчас говорят, ответки. Вот, собственно, удивительно то, что XX век и история наших новомучеников приучила нас к тому, что всё-таки для нас более понятен подвиг такой прикровенный. То есть тогда, когда проповедь при закрытых дверях, когда Литургии служатся в квартире, и одеялом занавешивается окно, это нам понятно. А вот такое дерзновенное словопрение с власть имущими — это для нас всё-таки некий такой шоковый образ.

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Ну да, согласен. Мы понимаем, что чередой церковных поколений, может быть, не всегда к добру, да, в нас тоже воспитано сверхлояльное отношение к светской власти, даже там, где, казалось бы, нужно сказать то, что ты думаешь, считается благоразумным лучше промолчать. Но мне вот очень важно, мне кажется, то, с чего мы начали, что помогло преподобному Феодору при всей, скажем так, его протестности остаться с церковью, в церкви быть выразителем именно церковного, скажем так, мнения, это то, что он выступал не по страсти, не по тщеславию, не по гордыне своей, действительно искренне переживая за судьбы церкви. Но нужно понимать, что все-таки тогда ситуация была другая. Какие бы ни были императоры, они считали себя церковными людьми. Они считали себя... они не считали себя светской властью. Да, мы миряне, но мы в церкви, и мы такие же защитники православия, может, даже еще и лучше, чем все остальные. То есть в нашем наше привычное разделение на светское, оно же атеистическое, не имеющее отношения, как бы, к религии. А в те времена так это не работало. Император — это член церкви, христианин, и всё государство — церковь. Поэтому это больше как бы спор между монашеством и духовенством и мирянами. Вот так, скажем, да. Сейчас, конечно, соотношение в новейшей истории, соотношение между светским и духовным, оно совершенно другой характер имеет.

Марина Борисова:

— То есть не надо надеяться на то, что такие личности, как Феодор Студит, могут появиться в наше время в Церкви. Я имею в виду не обязательно в Русской Православной Церкви, в любой поместной Православной Церкви?

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Не знаю, очень сложно. Вот вопрос, нужно ли, чтобы они появлялись? То есть хватит ли святости и разума у... Вы знаете, как очень легко... Понимаете, любой, скажем так, протест, любой жест вот такой, да, это очень опасная вещь. И сможет ли человек удержаться в рамках? Как считается, если ты за правду, значит, всё, чего угодно можешь делать. Ну, я, конечно, утрирую немножечко, да? Вот, поэтому, может быть, протестности у кого-то хватит, а вот хватит ли мудрости и духовности, как это было у Феодора Студита — это вопрос.

Марина Борисова:

— Напоминаю нашим радиослушателям в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы каждую субботу говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и настоятель храма Ризоположения в Леонове протоирей Андрей Рахновский. 22 ноября Церковь будет вспоминать святителя Нектария Эгинского. Вот святитель Нектарий, мне кажется, очень важный элемент нашего почитания святых XX века. У нас, естественно, когда речь заходит о святости XX века, первым делом приходит на ум сонм новомучеников и исповедников Церкви Русской. Но в наших святцах появились святые из других земель, которые совершили свой подвиг в конце девятнадцатого и в первой половине двадцатого века, ну, как Силуан Афонский, как какие-то для нас очень важные, мне кажется, святые, потому что возникает ощущение, что церковь не имеет поместных границ. И вот святитель Нектарий Эгинский, мне кажется, в этом смысле очень показательная фигура, потому что он ещё не стал таким привычным, хрестоматийным, что ли. Когда его вспоминают, первое желание — посмотреть, а кто же это такой. Потому что ещё нет ощущения, вот как там святитель-чудотворец Николай. Ну, всё понятно. А что касается вот этих вот новых святых, они очень к нам близки, и их перипетии жизни ещё не воспринимаются как житие в таком агиографическом смысле, а воспринимаются как некий биографический очерк, где можно очень много полезного для себя почерпнуть, потому что это близко по времени, и проблемы, с которыми человек сталкивался, перекликаются с теми проблемами, которые сегодня есть у нас.

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Да, но мне кажется, что если мы вникнем в житие святителя Нектария Эгинского, можно найти для себя очень много утешительного. То есть мы сейчас уже как бы априори понимаем, что это святой человек. Но так вот, посмотришь на его жизнь -церковная карьера никакая. То есть начиналось вроде хорошо вообще, да? То есть если хочешь церковной карьеры, наверное, не надо ему молиться, да? Вот, дальше там. Репутационные потери периодически, то есть с клеветой много раз.

Марина Борисова:

— Два раза очень серьезно.

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Да, да, причем не просто там кто-то там, не знаю, там неприятное что-то тебе как бы сказал, да, когда там дело доходило до следствия. И так далее.

Марина Борисова:

— Причём очень такого жёсткого. Там за бороду его таскали, обличали во всяких страшных, ужасных вещах. Потом какие-то медицинские освидетельствования проводили. В результате женщина, которая написала этот клеветнический донос, с ума сошла. В общем, там такая детективная история.

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Да, ну и, в конце концов, скончался он от рака, да, рака предстательной железы, у него было онкологическое заболевание, казалось бы, но и с другой стороны, вот, обратная сторона этого, то есть он сделал то, что Господь ему дал в этой жизни как бы сделать по Его воле, по Божьей воле. Вот, кто-то бы сказал, как же, ну вот стал бы он, не знаю, митрополитом там, патриархом Александрийским, сколько бы такой человек святой пользы бы принес в огромных масштабах, а вот Господь, видите, как-то по-другому он совсем смотрит на нашу жизнь и деятельность.

Марина Борисова:

— Он стал путешествующий епископ. Вот такое у него было звание. Не был приписан ни к одной конфессии.

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Ну да, то есть он, скажем так, в каноническом смысле, да, абсолютно был потерянный. Да, ну вот Господь сподобил его, может быть, воспитать эту небольшую монашескую общину благочестивых девиц. В общем-то и всё.

Марина Борисова:

— Но мне кажется, что это тоже очень хороший мостик перекидывает в нашу недавнюю историю. Я думаю, что есть ещё люди, которые пришли в церковь в советские годы, там в 70-е, в 80-е, в начале. И это очень распространённая была практика в гонимой церкви, когда, ну скажем, какой-то батюшка духовной жизни, он мог быть уже и на покое, мог по каким-то причинам быть за штатом, и вокруг него собирались благочестивые женщины. И образовывались такие монастырьки, поскольку в Советском Союзе монастырей практически не было, а уж женских и подавно, они были как бы почти подпольные. То есть они не обладали статусом монастыря, но жили они по уставу практически. Такие вот небольшие женские монашеские общины, они были рассеяны по Советскому Союзу, и в особенности вот в центральной российской части, на Украине были такие. И вот эта общинка, которая вокруг отца Нектария собралась, когда он был всеми оболган, выгнан, не мог найти себе толком никакого применения, единственное, что вот Господь так управил, что он с королевой познакомился, она стала его духовной дочерью, нашла ему какое-то место хоть, где можно было заниматься официально проповедью и за это хоть какую-то зарплату получать, но ничего кроме этого не было. И вот эти женщины, которые вокруг него собрались, ведь он на свои деньги купил землю, куда они все и перебрались. Там были развалины старого монастыря. И вот это, знаете, на что похоже? На историю Серафима Роуза, который, когда решил попробовать монашеское делание, он в Америке в середине XX века тоже на свои деньги купил кусок земли в горах. И там, собственно, вот этот опыт монашеского жития по православным канонам состоялся. Вот то же самое, всё очень близко. Почему я говорю, что эти жизнеописания очень важны? Потому что, когда это читаешь, понимаешь, что вот своя обособленность, вот мы, русские православные, вот мы стоим как памятник самим себе и не ощущаем, что нету никаких границ. То, о чём мы говорили в первой части, когда апостол говорил о разрушении преграды между язычниками и иудеями, то же самое между поместными церквями. То есть даже если есть какие-то разночтения, какие-то канонические нестроения, всё равно это одна ткань. Мы говорили о том, что мы с ангелами составляем одну церковь, а уж с людьми-то. И вот мне кажется, тут очень важные какие-то завязки, которые нам нужны. Ну, просто, может быть, как ориентир.

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Да, да. И поскольку такие святые, как и преподобный Нектарий, их учение, будучи выражением церковного опыта, оно универсальное для всех. Мне почему-то в своё время запали такие слова святого Нектария, ему кто-то писал, что болеет тяжело, и вопрос, надо ли лечиться. И он говорит, что для новоначальных, ну каковыми мы все являемся, здоровье — это конь, который несет нас к спасению. А принятие болезней — это уже для людей духовно совершенных. Удивительно, да? Вот как вот очень просто и одновременно понятно всё расставлено по своим местам. Кто что должен делать и как поступать.

Марина Борисова:

— Но удивительно ведь, собственно говоря, Господь его прославил буквально ещё на больничной койке, потому что с ним в палате лежал больной человек. Ну, онкологическое отделение, можно представить, чем был этот человек болен. И после кончины Нектария... А там свидетели писали о том, что у него бинты даже благоухали. И человек этот надел рубаху, оставшуюся от скончавшегося Нектария, и выздоровел, не говоря уже о том, что мироточивость его тела после смерти зафиксирована просто очень многими свидетелями. То есть вот моментально знак, что это вот, казалось бы, такой вот обычный неудачный по жизни священник, не очень удачливый по жизни монах, оказался святым, и на него просто вот буквально пальцем указали, вот посмотрите, посмотрите, пока ещё помните, запишите, помните, чтобы другие тоже почитали. Ну, это, конечно, бывает очень редко, и поэтому, ну, тут как бы что возразить можно? На это же ведь уже ничего не возразишь.

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Да, всё по Новому Завету, да, как вот Господь апостола Павлу наставлял, «сила моя в немощи совершается». Вот в немощи этой жизни, в немощи обстоятельств оказывается и действует сила Божия, чтобы человек ничего не приписывал себе.

Марина Борисова:

— Можно это связать с историей евангельской, с кровоточивой?

Протоиерей Андрей Рахновский:

— Да, потому что когда всё человеческое, казалось бы, испробовано, и всё человеческое безнадёжно, вот как вот мы сегодня вспоминали родителей, да, ну вот на минутку бы пораньше бы Христос пришёл, и вот она была бы жива, а нет, она вот уже умерла. Всё, с человеческой точки зрения всё потеряно. И тут Господь являет свою силу как бы вопреки и сквозь вот эти вот обстоятельства, которые человека подавляют.

Марина Борисова:

— Спасибо огромное за эту беседу. Вы слушали программу «Седмица». С вами были Марина Борисова и настоятель храма Ризоположения в Леонове протоиерей Андрей Рахновский. Слушайте нас каждую неделю. До свидания.

Протоиерей Андрей Рахновский:

— До свидания.

---