«8-е воскресенье после Пятидесятницы: память святых отцов шести Вселенских Соборов». Прот. Максим Первозванский

Прот. Максим Первозванский

В нашей студии был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников протоиерей Максим Первозванский.

Разговор шел о смыслах богослужения в ближайшее воскресение, в которое празднуется память святых отцов шести Вселенских Соборов, об обретении мощей преподобного Серафима Саровского, о дне памяти святых преподобного Симеона, Христа ради юродивого и Иоанна, пророка Илии, равноапостольной Марии Магдалины, а также о Почаевской иконе Божией Матери.

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья. В эфире Радио ВЕРА наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. Сегодня со мной в студии наш гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в церкви завтра, в восьмое воскресенье после Пятидесятницы или в воскресенье памяти святых отцов шести Вселенских Соборов. Ну отцов Вселенских Соборов мы вспоминаем столько раз по разным поводам...

Протоиерей Максим

— Даже мы с вами вдвоем.

М. Борисова

— Да, и вместе, и вразбивку, и поэтому я предлагаю все-таки не отступать от нашей традиции и постараться разобраться в смысле наступающего воскресенья, исходя из тех отрывков из Апостольских Посланий и Евангелия, которые прозвучат завтра в храме за Божественной литургией. Мы услышим отрывок из Первого Послания апостола Павла к Коринфянам, из 1-й главы, стихи с 10-го по 18-й. Начинается этот отрывок словами: «Умоляю вас, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях». И я думаю: вот интересно, мы знаем о том, что апостолы не могли договориться между собой о каких-то важных аспектах вероучения — нужно было даже в Иерусалиме собираться, чтобы обсудить это все, были какие-то словопрения, были несогласия очень серьезные — это у апостолов-то. А как же, интересно, нам соединиться в одном духе и в одних мыслях, если у нас вообще все мысли разъезжаются в разные стороны? А уж по поводу духа — ну тут я замолкаю, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего.

Протоиерей Максим

— Нет, ну вот на самом деле здесь это замечательный пример того, как мы можем читать Священное Писание, вот вырывая его из контекста. По большому счету, вот впервые я по-настоящему стал свободно читать Послания Апостольские только после того, как прочитал книгу епископа Кассиана «Христос и первое христианское поколение», где такими широкими мазками, но, собственно, толкование Посланий Апостольских и Деяний Апостольских дается в контексте, в достаточно широком контексте и историческом. И то же самое вот мы сейчас прочитали один стих, да, а ведь это целое послание, у него есть начало, есть конец, есть продолжение. И если ты берешь и пытаешься понять один стих, то ты вот упираешься как бы, действительно: ну как быть? Чтобы вы говорили одно, — что нам, строем что ли ходить? Давайте мы составим точный список. Понятно, что это невозможно было ни тогда, невозможно и сейчас. Но достаточно просто прочитать после 10-го стиха 11-й, который просто является продолжением, да, где поясняется, что имеет в виду апостол Павел: «Ибо от домашних Хлоиных сделалось мне известным о вас, братия мои, что между вами есть споры». Казалось бы, опять продолжение — не надо спорить. «Я разумею то, что у вас говорят: „я Павлов“; „я Аполлосов“; „я Кифин“; „а я Христов“. Разве разделился Христос? разве Павел распялся за вас? или во имя Павла вы крестились?» — то есть апостол Павел под единством, о котором мы с вами говорим, о том что говорить надо одно, да, о том чтобы мы были соединены в едином духе, имеет в виду, чтобы мы понимали, что все-таки мы христиане, мы все Христовы, среди нас... Ну, кстати говоря, слушайте, я уж на что и не претендовал никогда, и не являлся каким-то духовником большого количества народа, всячески этого избегая, и действительно нет у меня там толп каких-то последователей, да и вообще нет никого. И все равно мне тут пришлось на днях услышать такую формулировку: а, эти, Максимовы... Я так удивился. Но вот факт, да, вот о чем. А эти вот Аполлосовы, да, а эти Кифины, а эти там «артемидки», а эти там Смирнова — вот то есть это действительно в Церкви, слава Тебе, Господи, в латентном таком состоянии присутствует: когда мы абсолютизируем опыт нашего конкретного прихода, нашего конкретного священника, которого мы начинаем мнить пребывающим во святых. И, соответственно, все что он говорит воспринимать на ура, а все что хоть как-то не соответствует или не совпадает, наоборот, всячески уничижать. Такое вот действительно происходит разделение. И вообще-то говоря, это нормальная история, что опыт приходов может быть разный. Кстати, на этом тоже вот факте важно подчеркнуть, что сейчас уже этого как-то стало меньше, слава Богу, а вот в 90-е, в нулевые всегда была опасно отправлять человека в паломническую поездку, с тем чтобы он там поисповедовался и причастился. Человек приезжал и говорил: вот, а мне там сказали на исповеди, что я все делаю неправильно, значит, что мне надо жить духовно совсем по-другому, — то есть вот с требованием там опять исповедовать свои грехи, начиная там с детства, с крещения, с раздачей каких-то епитимий. И поэтому я даже всегда говорил: слушай, ты вот едешь, неважно куда — там в Дивеево, или в Оптину, или еще куда-нибудь, — исповедуйся общими словами: то, что ты сделала с последней исповеди. А если тебя начнут что-то такое расспрашивать за всю жизнь, скажи: я это уже исповедовала, у меня есть духовник. С тем чтобы не произошло вот этого вот какого-то грубого вмешательства другого священника, абсолютизирующего свой собственный опыт и свою какую-то духовную традицию. Поэтому мне кажется, вот это очень важное предостережение и нам, что мы должны помнить, что мы Христовы. А то, что ты живешь в приходе — в одном или в другом приходе, и там немножко разная практика. У нас есть теперь, кстати говоря, замечательный документ — «Об участии верных в Евхаристии», который как раз подчеркивает на примере Евхаристии возможность существования самой разной практики по поводу частоты, подготовки и отношения к Святому Причащению. Там говорится, что да, если у вас на приходе вы исповедуетесь и причащаетесь несколько раз в год — ну пускай. А если вы исповедуетесь и причащаетесь два раза в месяц — тоже замечательно. А если вы причащаетесь несколько раз в неделю, а исповедуетесь чуть реже — то и это возможная, нормальная практика. Важно, чтобы мы действительно не вступали в эти самые споры и разделения, помнили, что мы все Христовы.

М. Борисова

— Обратимся теперь к Евангелию от Матфея, и из 14-й главы, стихи с 14-го по 22-й, — это знаменитая история о том, как пятью хлебами, благословленными Христом, можно было накормить огромное количество народа. И там, мне кажется, очень важно, что у апостолов не только ничего не получилось бы, но они даже не могли понять, как это может получиться. Когда первое, что на их вопрос, не отпустить ли им народ, поскольку время позднее, чтобы они успели добраться там до какого-то селения и купить себе какой-то еды, поскольку кроме пяти хлебов и двух рыб ничего в наличии у них не было. И когда Спаситель сказал: вы дайте им есть, у них даже не было ни малейшего сомнения в том, что это невозможно. И когда это стало возможным после благословения, после того как Спаситель благословил эти несчастные вот пять хлебов и две рыбы...

Протоиерей Максим

— Счастливые пять хлебов.

М. Борисова

— Счастливые.

Протоиерей Максим

— И чудесные две рыбы.

М. Борисова

— И чудесные две рыбы. После этого все оказывается возможным. Вот это то, о чем помнить сегодня очень трудно. Вот первая реакция апостольская, она нам вполне естественна и понятна. Все что происходило после — ведь дело же не в том, что когда-то там, две тысячи лет назад, в какой-то местности в Палестине несколько тысяч человек наелось. Дело же не в этом. Дело в том, что это происходит, происходит постоянно. И мы этого не замечаем, несмотря на то что мы считаем себя верующими.

Протоиерей Максим

— Ну мы пытаемся на самом деле так жить. Это сложно. Потому что слова Христа: не заботься о завтрашнем дне, да, напоминание в Нагорной проповеди о птицах небесных, о лилиях прекрасных, о том, что Господь нас напитает, потрясающие слова, которые каждый христианин несомненно помнит: ищите прежде Царствия Божия и правды его и все остальное приложится вам, — мы все это знаем. Больше того, в жизни множества людей есть постоянные этому подтверждения, вот того самого чудесного насыщения, чудесного решения и материальных проблем, и еще каких-то. И вместе с тем мы все равно суетимся, мы все равно пытаемся эти проблемы решить самостоятельно, и здесь просто важно держаться золотой середины. И поведение апостолов, оно не просто естественно, оно абсолютно правильное. Мы должны пытаться свои проблемы решать самостоятельно. То есть если вдруг мы оказались в пустыне, а вокруг нас пять тысяч человек, а у нас всего пять хлебов и две рыбы, то для нас естественно, мы прямым действием должны сказать этим самым людям, чтобы они дотемна успели пойти в ближайшее селение, чтобы что-то купить себе есть. А если Господь нам говорит, так аккуратненько по плечу нас постучит и так: сейчас все будет. То нам надо, ни капли не сомневаясь, эту помощь Божественную и это насыщение, о котором, кстати, говорят все четыре евангелиста, вот это чудо — особое чудо, особо оно выделяется в ряду множества других чудес и исцелений, которые Господь совершил. Поскольку они действительно как бы что-то сломали, что называется, в народном таком восприятии. Да, и так толпа людей шла за Господом, да, и так эта толпа готова была идти в пустынное место, не взяв с собой еды, не заботясь. Но когда этот отклик пришел к людям, мы видим уже на следующий день, что Господь вынужден был уже убегать от тех самых толп почитателей, садиться в лодку, переплывать на другую сторону моря Тивериадского, удаляться куда-нибудь в Кесарию и так далее. Потому что дальше прохода Ему совсем уже не давали, и Он вынужден был даже уже, поскольку, естественно, и эти пять тысяч человек, и слухи об этом, прямое свидетельство (слухи — в смысле вот информация об этом) широчайшим образом распространилось. Он вынужден был говорить, что вы ищете Меня не потому, что для вас это было вот явлением Божественной силы, а потому что ели хлеб и насытились. И это проблема, которая будет сопровождать Христа до самого конца. Когда восторженная толпа будет встречать Господа в Иерусалиме как Мессию и потом, поняв, что Он не про земное, не про то, что сейчас Он всех накормит и завоевателей прогонит, а про духовное, начнет кричать: распни Его. Поэтому это, конечно, такое знаковое чудо тоже.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица». И со мной в студии наш сегодняшний гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Итак, наши дорогие радиослушатели, начинается август. Август — удивительный месяц, весь пронизанный праздниками. Август — месяц удивительно праздничного поста Успенского, венец лета, венец года, и такое крещендо, такой удивительно красивый аккорд. И начинается он в нашей памяти днем 1 августа, когда мы вспоминаем обретение мощей преподобного Серафима Саровского. Причем мы счастливые люди — мы можем вспоминать, как это мощи были обретены на нашей памяти. Мы не можем вспомнить, как это было в начале XX века, зато мы можем вспомнить, как это было в конце XX века.

Протоиерей Максим

— Да.

М. Борисова

— И это удивительно, потому что вообще все что связано с какими-то реликвиями, всегда такая зыбкая почва — все по-разному к этому относятся, очень много каких-то важных или неважных дискуссий. Но я могу сказать одно по памяти обретения второго преподобного Серафима — это было абсолютно неважно. Там вот настолько, когда обретаются мощи святого, настолько не работает голова, и настолько все уходит в сердце и в восторг, и ты готов действительно идти многие и многие километры вслед за крестным ходом с этой святыней, потому что это то, что тебя просто влечет. Ты даже не задумываешься, почему. Потому что это восторг, потому что это вот торжество любви. Как это происходит, что это за механизм, который включает самое лучшее в тебе, совершенно непонятно. Но это так, это могут засвидетельствовать все, кто был на этом крестном ходе, и кто помнит это удивительное время.

Протоиерей Максим

— Да, это так и есть. И действительно это удивительная возможность реально пообщаться с этим святым, реально приобщиться к чуду благодати, исходящей от святых мощей. Ведь вот я уже говорил об этом неоднократно, что вообще тема мощей, как вы правильно сказали, она такая, вот если к ней рационально подходить, она довольно странно решаемая, хотя есть вполне себе догматическое определение. Когда ты общаешься с человеком, ну со святым человеком при жизни — это удивительное ощущение присутствия Бога здесь и сейчас. Вот мы беседуем с вами — мы просто люди, и я просто рад вас видеть, а вы, наверное, просто рады видеть меня. Да, а когда я оказывался, у меня было несколько моментов в жизни, рядом с человеком, который ну как-то я не знаю прямо, это не канонизированные, естественно, святые, но человек, очевидно стяжавший Духа Святаго и приблизившийся к святости, ты ощущаешь Бога здесь и сейчас, ты купаешься в Божественной любви. И, по сути, даже сам этот человек, рядом с которым ты находишься, оказывается чуть-чуть в тени этого чувства и этой бьющей через край Божественной любви. То же самое было у меня, я могу это вспомнить, когда ты — это неважно, вот какое там догматическое определение, но Божественная любовь преизобильно изливалась при этом чуде, и у меня такое вот именно с мощами было связано всего дважды: вот с мощами преподобного Серафима Саровского, и чуть позже — с мощами Александра Свирского. Когда ты понимаешь, что вот здесь и сейчас присутствует Господь. И этого достаточно для верующего сердца, все объяснения становятся излишними.

М. Борисова

— Но, помимо памяти преподобного Серафима, у нас 3 августа память преподобного Симеона, Христа ради юродивого и Иоанна. Собственно говоря, это такие давнишние для нас истории, казалось бы, ну что два юноши пошли в паломничество в Иерусалим и так воодушевились, что после этого паломничества вместо того, чтобы вернуться домой, отправились на поиск аскетических подвигов, какое-то время прожили, довольно длительное, вместе в пустыне. А потом один остался, а другой — и вот тут начинается самое интересное, — другой по какому-то вдохновению решил взять на себя подвиг юродства. Подвиг юродства — это такая большая загадка. Потому что кто такой настоящий юродивый? Тут каждый начинает объяснять по-своему. Потому что понятно, что это люди не психически ненормальные, а как раз наоборот, может быть, очень нормальные, но ведущие себя так эпатажно и так странно. Почему, как, что что это? И что за подвиг такой? Он очень такой прикровенный, очень непонятный.

Протоиерей Максим

— Ну вообще то, что касается душевного здоровья, это совершенно второстепенный вопрос. Для нас вот именно в XX веке именно душевное здоровье казалось самым главным, что у нас должно быть. И любое подозрение на то, что какие-то у нас возможны психиатрические отклонения, они сразу начинали звучать как какой-то приговор. Хотя на самом деле это же совершенно не так. Вот я могу привести довольно известную, разошедшуюся по интернету цитату, принадлежащую нашему знаменитому психиатру Ганнушкину: «Всё самое прекрасное в мире сделано нарциссами. Самое интересное — шизоидами. Самое доброе — депрессивными. Невозможное — психопатами. Здоровые почти не вносят вклад в историю». Вот поэтому я сейчас совершенно ничего не могу сказать конкретно про психическое здоровье этого святого, точно так же, как и ничего не могу сказать по поводу Василия Блаженного, или блаженной Ксении Петербуржской, или Максима, Христа ради юродивого — это неважно. Важно, что человек опять-таки был святым, это является определяющим. А кто такой святой человек? Святой человек — это человек, с которым пребывает Господь, на котором почивает Святой Дух. И именно этот вид святости подразумевает не благообразие, не власть, например, княжескую, не благообразие преподобническое, а подразумевает собой вот некое странное, асоциальное, безумное для этого мира поведение, с помощью которого, с одной стороны, юродивый скрывает свою святость — это хороший способ. Слушайте, однажды у меня был такой опыт в жизни, который вот теорию в этом вопросе для меня очень так в практику перевел. Я знавал одного человека, который меня вот лет двадцать, наверное, раздражал своим поведением каким-то демонстративным. Он не был юродивым, то есть он не юродивый в этом смысле слова, но какие-то небрежные вещи, какие-то необязательные вещи — я все время вот на него внутренне ругался, иногда и внешне: как можно быть вот так вот равнодушным, на первый взгляд, необязательным, непоследовательно себя вести? А потом я понял, вдруг в какой-то момент мне прямо открылось четко, что это его такой собственный способ избегать похвалы и оценки положительной. Ему важно было по его причинам — а это христианин настоящий, — чтобы о нем думали плохо. Вот я все-таки не хочу, чтобы вот после этой передачи, которую мы с вами сейчас, Марина, здесь ведем, чтобы обо мне люди думали плохо. Вот если бы он тут оказался на моем месте, он был обязательно что-то такое бы говорил, чтобы люди потом плевались и говорили: фу, не хочу слушать больше этого человека. Вот он так по жизни, вот юродивые с целью действительно о том, чтобы люди о них отзывались плохо — это первый момент. А второй — такими странными способами, все-таки поскольку это святые люди, они указывали людям и на их недостатки, и помогали в решении их проблем, ну и, соответственно, вот действительно являли себя святыми.

М. Борисова

— В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица». С вами Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Мы ненадолго прервемся, вернемся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

М. Борисова

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица». С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. И, как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. Ну как я и сказала, август — это месяц праздников, и прямо вот 2 августа — день памяти святого пророка Божия Илии. Загадка популярности этого пророка среди русских православных верующих для меня остается неразрешимой: почему из всех пророков библейских облюбовала Русская Православная Церковь именно пророка Илию? Сколько храмов Ильинских. Причем с самых первых времен Крещения Руси одними из первых стали появляться храмы, посвященные этому пророку. Казалось бы, что такое, почему, что, чем этот пророк ближе и теплее для нас, чем любой другой?

Протоиерей Максим

— Ну во-первых, это очень красивая история. Вот с точки зрения, вот совершенно попробуем выключить в себе эту опцию, что мы верующие люди, и просто попробуем историю пророка Илии посмотреть, вот как будто это написана, не знаю, сказка или еще что-нибудь — это очень красиво. Это очень история убедительно сильная и убедительная сама по себе, из самой себя. То есть поэтому это, я не знаю, как когда человек слышит, читает даже какие-то элементы этой истории, а уж тем более целиком ее, это впечатляет. И уж, конечно, это не могло не впечатлить верующее сердце. Когда мы относимся к этому истории как верующие христиане, когда мы еще видим, как Бог еще действует в этой истории, когда мы видим финал ее — финал, когда пророк Илия на колеснице взят живым на небо, это же, а еще всем и говорят, и рассказывают, что он придет перед вторым пришествием. Мы-то знаем, что он будет одним из двух обличителей антихриста, то есть ну сила этого. А триста Иезавелиных пророков, а сведение огня с неба, а заключение неба на три года и шесть месяцев? По-моему, более эпичной истории в Ветхом Завете, по-моему, и нет. Поэтому для меня совсем не удивительно, что именно историю пророка Илии народ так любит.

М. Борисова

— Не знаю, мне кажется, что там удивительно для меня лично важная краска — это когда явился ему Господь не в громе, буре, а в тихом веянии ветра.

Протоиерей Максим

— А это уже для христианского сердца. И неслучайно именно Илия пророк вместе с Моисеем окружают Господь на горе Преображения. Потому что если Моисею Бог открылся как закон, вот то пророку Илии действительно это, наряду с Книгой Иова, это самое такое евангельское место Ветхого Завета. И вот трус — то есть землетрясение — и не в трусе Господь, да, там шумный ветер — и не в ветре Господь. А дальше удивительные слова, которые, по большому счету, до конца еще и не переведены на современный русский язык. По-славянски они звучат как «глас хлада тонка», а вообще-то, по большому счету, это некое священное безмолвие, та самая говорящая тишина, только в которой и может явиться Господь, вот уж по крайней мере в Ветхом Завете.

М. Борисова

— Ну странно то, что ну, казалось бы, пророк — там разговор бы был логически о смыслах о каких-то таких, сокровенных. А его прежде всего почему-то стали воспринимать как покровителя христианского воинства. Казалось бы, где пророк в пустыне, которого там ворон питал три года, а где воины. Но это же не Михаил Архангел, тут же ведь связка какая-то логическая должна быть, связки нет, факт остается фактом. У нас считается, что Илия пророк — духовный покоритель воздушно-десантных войск. Почему — непонятно. Но однако так оно, вот в новой российской истории так случилось. А вообще-то все, что касается такой этнографической что ли части почитания Илии пророка на Руси, это очень мужской праздник. И даже было принято по деревням делать такие «братчины» — столы, которые накрывали мужчины, то есть готовили угощение, созывали вот своих товарищей. Что такое, почему он ассоциируется с какой-то усиленной мужественностью?

Протоиерей Максим

— Ну потому, что это действительно очень мужественный пророк. Та же самая вот его история. Смотрите, он остался в одиночестве на самом деле. Он остался в одиночестве, он плачет Господу, что все, Израиль от Тебя, Господи, отвернулся. И утешение, которое он получает — это те слова, которые приведет позже апостол Павел в Послании к Римлянам, что не все преклонили колена пред Ваалом, остался остаток. То есть это, конечно, мужество, одинокого воина, одинокого пророка. Да, он имеет, вспомним ведь, что вот то самое утешение на горе Хорив — это ведь уже в конце его жизни. А здесь ему предстояло своей верой противостоять, по сути дела, полному уклонению Израиля, во главе с царем и царицей, от пути служения истинному Богу к служению Ваалу. Это какие-то сотни вааловых жрецов, это храмы Ваала по всему Израилю, да, и мы видим, как он это мужественно переносит. А вот этот его поступок, конечно, ну мне кажется, сложно себе представить, и есть ли в истории более мужской, героический поступок в самом прямом, хорошем смысле этого слова — не в античном, а именно в библейском смысле героизма, когда он приходит к царю и требует того самого поединка с жрецами Ваала. Понимая, что это вопрос и его жизни, это вопрос вообще всего, это вопрос смысла, это вопрос его пророческого служения. Конечно, это абсолютно мужественный поступок. То что он своими руками потом всех этих триста жрецов заколол, и это было не просто какой-то местью, это не было там, не знаю, каким-то недостойным делом, это было мужественным поступком воина. И вот этот глас хлада тонка, для меня он почему-то абсолютно пересекается с одной из самых знаменитых песен XX века «The Sound of Silence» — звучание, голос тишины. Это же тоже очень неожиданная вещь. Посмотрите, какой, да, и он на небо-то потом возносится в колеснице. Не просто там он вот взял и куда-то там, я не знаю, в пар превратился и куда-то там вознесся, а он возносится в огненной колеснице. И ученика-то он воспитал, Елисея, под стать себе, мужественного пророка. Это не уход от мира, да, мы видим на его примере, как его одинокое житие, его уход от мира есть прямое служение миру. И, наверное, вот в его образе соединилось почти все вот, что близко любящему и верующему сердцу.

М. Борисова

— А вам приходилось на Ильин день молебен водосвятный служить?

Протоиерей Максим

— Вы знаете, я так интересно на самом деле, я всегда в это время последние двадцать, наверное, тридцать лет я в отпуске, и поэтому я прихожу в этот день всегда в храм как мирянин. У меня период конца июля и первой половины августа — всегда удивительный период, когда я на какое-то время пытаюсь забыть, что я священник, и ходить на все эти замечательные службы просто в храм. Даже по сути дела я отказываюсь от сослужения, стараюсь быть просто молящимся человеком.

М. Борисова

— Меня просто в свое время потрясла эта такая краска удивительная у Чехова, казалось бы, совершенно не такого проповедника христианства в литературе русской. Вот в повести «Дуэль», там есть такой забавный диакон, такой немножечко комичный персонаж, у него там потрясающий рассказ. Он говорит: вот у меня есть дядька поп, так тот так верит, что когда в засуху идет в поле дождя просить, то берет с собой дождевой зонтик и кожаное пальто, чтобы его на обратном пути дождик не промочил. Это вот такая краска, которой нам, мне кажется, сейчас очень не хватает.

Протоиерей Максим

— У меня есть опыт на этот счет. Лет пятнадцать назад, я не помню точно год, была очень сильна засуха летом. И в нашем подмосковном деревенском храме — это притом что, конечно, люди, живущие на земле, они довольно сильно зависят от своих огородов, колодцы реально повысохли и поливать были сложности. И батюшка наш приходской, он призвал весь народ на молебен Илье пророку, и народа пришло много. И реально на следующий день — ну вот не так, что с зонтиком надо было идти, а он такой, знаете, молебен настоящий отслужил, с крестным ходом вокруг храма. Вот специально отдельно от литургии — это был воскресный день, но там, по-моему, в три или четыре часа дня, — вот отдельно прямо придем, давайте помолимся. На следующий день пошел дождь. Причем не по всей Московской области, а именно в наших краях. Господь, собственно, собрал и как следует все пролил. Не просто покапал, а вот пролил и, собственно, проблема была на время решена. Прошло три недели, а засуха никуда не делась. И батюшка снова всех призвал на молебен. А я там, собственно, поскольку я в отпуске, я на этот молебен тоже приходил. И опять пришел я на этот молебен — и народа было с гулькин нос. Вот почему-то на второй молебен народ не собрался. На следующий день пошел дождик, покапал, вот покапал, промочил. И это был такой потрясающий повод для любимого и уважаемого мной священника на ближайшей воскресной проповеди сказать: вот, друзья мои...

М. Борисова

— Как помолились, так и...

Протоиерей Максим

— Как помолились, такой вам и дождик. И это было настолько убедительно для меня и, я думаю, для всех. И это прямо вот мой личный опыт того, как вообще Илия пророк откликается на эти просьбы.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица». С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. И, как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. Ну праздники у нас идут чередой, 4 августа мы будем вспоминать равноапостольную Марию Магдалину, а 5 августа у нас будет праздник в честь Почаевской иконы Божией Матери. И вот удивительный месяц август, хочется о каждом дне говорить особенно. Почему так важно нам вспоминать равноапостольную Марию Магдалину, не один раз мы по разным поводам ее вспоминаем, почему нам так она важна? Вообще для меня это удивительный пример, потому что из той когорты равноапостольная женщина одна. Причем в самом Евангелии о ней почти ничего, кроме изгнания из нее семи бесов, в общем, ничего толком и не сказано. Из-за чего такая путаница произошла в западной христианской традиции, когда, по-моему, всех евангельских персонажей с именем Мария и без оного слили в один образ, такой совершенно литературный, с которым не согласны, кстати, не только православные, но и протестанты, для которых тоже она остается главным образом именно равноапостольной. А что за загадочная такая вот женщина? Как получилось, что женщина? Ведь по определению в те времена для еврейского общества это совершенно второстепенный персонаж, и уж учительствовать, и чтобы мужчины ее слушали — это какая-то невероятная история.

Протоиерей Максим

— Ну все-таки не только в Евангелии упоминается о том, что из нее Господь изгнал семь бесов, но о ней говорится как еще важнейшее событие, которое упоминается именно она — и тут ее точно нельзя ассоциировать с какой-то другой Марией, — это первая, кому явился Воскресший Господь. Та самая история про садовника (вертоградаря по-славянски), и это удивительно пронзительные слова: если ты взял Его, скажи мне, где ты положил Его, и я пойду возьму Его, — когда она увидела пустой гроб. И это все-таки помазание миром, которое ассоциируется у нас именно с именем Мария Магдалины. Тут можно, конечно, говорить о том, кто это, так сказать, можно ли, но все-таки православное предание однозначно свидетельствует именно о ней. Ну а дальше, вы знаете, почитание святых, оно, мы вот уже не первый раз пытаемся с вами ответить на вопрос: почему? А почему и как, вот даже сегодня почему именно Илия пророк, да? А вот почему блаженная Матрона, из всех новопрославленных святых? Почему именно блаженная Матрона, почему не Алексий Московский, которого, конечно, любят и почитают, и которого тоже обретение мощей состоялось примерно в то же время, а вот почему-то нет таких гигантских постоянных очередей на Маросейке, как они есть в Покровском женском монастыре. Это у нас нет все-таки рационального ответа на этот вопрос. Господь прославляет Своих угодников, и именно есть святые у нас прославленные, есть непрославленные. Есть вообще непрославленные святые, и таких по учению Церкви большинство. Но кого-то Господь воздвизает на светильник, чтобы он светил всем в доме, как Он Сам сказал в Своем Евангелии. И, конечно, если уж все-таки пытаться рационализировать, какой-то женский образ был бы крайне важен. Я не говорю про современное сознание феминизированное, а даже для традиционного сознания, кроме Матери Божией, я думаю, важно и для женщин самих, да и для мужчин это тоже важно, что да, апостолов женщин не было. Вот не было, да. Господь в качестве Своих учеников и в качестве апостолов призвал мужчин. Священниками женщины быть не могут — и здесь как бы для православного сознания тоже двух мнений быть не может. Но то, что женщина может быть близка к Господу, то что тут возможно и служение, и любовь, и проповедь — это крайне важно. Вот было бы странно, если бы мы Деву Марию назвали равноапостольной, да? Она Честнейшая Херувим и Славнейшая без сравнения Серафим, Она изъята как бы из всего человеческого рода на особое материнское служение по отношению к Спасителю мира. Но возможно ли женское служение? И вот Мария Магдалина отвечает: да, возможно. И не только в варианте мироносицы, да, прийти, молча жертвовать, ходить рядом, молча что-то готовить на кухне, молча обеспечивать там какую-то материальную составляющую, потом опять-таки молча прийти на гроб, чтобы помазать тело. Мы видим, что Мария Магдалина приходит и возвещает апостолам о Воскресении Христа. А ей не верят. Вот то что о чем вы говорили: как женщину можно слушать, да, — ей не верят. Но Церковь все-таки с самых первых веков прославила Мария Магдалину как равноапостольную. Поэтому даже эта легендарная история про пасхальное яйцо императора Тиверия так живуча и устойчива в народном церковном сознании.

М. Борисова

— Мы говорили с вами, что мифы — это важная составляющая нашего сознания.

Протоиерей Максим

— Да.

М. Борисова

— Это совершенно не сказка, это...

Протоиерей Максим

— Это история, которой мы живем, на которую мы опираемся, которая делает нас нами. И поэтому, конечно, опять-таки здесь не так важно, была ли Мария Магдалина у императора Тиверия, изменило ли яйцо свой цвет. Я уверен, что была и что изменило. А историки пусть спорят.

М. Борисова

— Ну, в общем-то, я с вами согласна. Теперь давайте мы все-таки поподробнее вспомним о 5 августе — Почаевская икона Божией Матери. Вообще, что такое Почаев для истории Русской Православной Церкви? Это далекая западная окраина Российской империи, это место, которое то отходит, то какие-то турки там появляются, то отходит она униатам, вообще оказывается на территории Речи Посполитой. Вообще Бог знает, какое-то отдаленное место. И при этом удивительным образом Почаев важен всегда был именно тем, что там — даже при униатах, даже при немецкой оккупации, даже при антирелигиозных гонениях там сталинско-хрущевских — он все равно всегда оставался таким якорем. И Почаевская икона как оградительница этой Почаевской Лавры, потому что, собственно, ее почитание началось с того, что по молитвам к этой иконе не состоялось разорение от турецкого набега. И с тех пор вот все, что связано с Почаевом, это все очень важно не только для той местности, где находится монастырь, а в общем, для всех для нас. И в особенности в советские времена это было удивительное место, которое никогда не закрывалось. Которое очень сильно хотели закрыть и делали все, что было в силах советской власти. Ну казалось бы, такая махина, советская власть, не смогла побороть.

Протоиерей Максим

— Ну все-таки Почаев это (я сейчас в кавычках употреблю это слово) — это «место силы» православия вообще. И русского православия, украинского православия. Ну достаточно сказать, мало того, что этот монастырь никогда не закрывался, там никогда не переводились старцы. И буквально, я не знаю, честно говоря, не знаю, что там происходит сейчас, но и в 90-е, и в нулевые годы там реально были и жили святые старцы. И не один, не два, их было много, то есть это монастырь, который реально являлся местом духовной монашеской традиции, которая, как вы совершенно справедливо говорите, не прерывалась. И это одна из Лавр, великих Лавр русского православия, потому что Троице-Сергиева Лавра, Почаевская Лавра...

М. Борисова

— И Киево-Печерская.

Протоиерей Максим

— Киево-Печерская Лавра, да, соответственно.

М. Борисова

— Мне кажется, что история Почаевской Лавры сейчас еще очень важный урок.

Протоиерей Максим

— Она продолжает писаться на самом деле. Я даже такую паузу сделал, потому что мы видим реально мученическую судьбу сейчас православия на Украине, и как бы Почаев еще своего слова не сказал.

М. Борисова

— В Почаеве же при Хрущеве практически все, что можно было отнять, все отняли, разогнали братию как только могли. Потому что мало того, что начали молодых монахов и послушников забирать в армию, там были просто абсолютно милицейские такие меры. Я была знакома с человеком, которому как раз в Почаеве его поймали, он был послушником, очень жестко прессовали его в милицейском участке, сломали два ребра — ну можно представить себе, через что человек прошел. И он же был не один такой. И при этом, несмотря на то что из нескольких сотен осталось несколько десятков монахов, все равно они остались. Хотя рядом был музей и рядом была психбольница.

Протоиерей Максим

— Это неважно. Дело даже не в месте. Вот я все пытаюсь подумать: а что же я такое, как бы еще что-то важное еще надо сказать. Все-таки монастырь — это люди. Это люди. И, казалось бы, мне как человеку, который в Новоспасском монастыре, около Новоспасского монастыря, лучше всех я должен был бы это понять. Потому что вот что такое Новоспасский монастырь? В Москве Данилов монастырь спорит с Новоспасским о том, кто первый монастырь на Москве. Если мы берем место — то действительно первый монастырь был построен на месте Данилова монастыря. А потом Спасский монастырь с места Данилова монастыря переехал в Кремль. А потом, при Иване III, он переехал на новое место, и поэтому он Спас на Новом — Новоспасский монастырь. Но какой монастырь древнее: Данилов, потому что там был Спасский монастырь или Новоспасский, потому что он вот переезжал, что называется? Ну если в истории Новоспасского монастыря люди прерывались, то мы видим, что в Почаеве этого нет — это же самое главное. Тут если ты находишься — а я сказал уже сегодня, что старцы в Почаеве не прерывались, это место, где действительно есть настоящая монашеская жизнь. И поэтому про ребра вопрос оказывается второстепенным. Про то что там отняли угодья, о том, что там тебя как-то прессовали — это все оказывается неважным. Потому что если ты являешься, уж если вообще ты являешься членом той самой монашеской общины братской, когда Дух Святой — а на святых, как мы сегодня тоже уже говорили, Дух Святой почивает явным образом, вот просто явным. И поэтому люди, которые находятся при старцах, при ногу их — общение с ними, молитва совместная, да, действительно это оказывается, что когда мы говорим: Единая Святая Соборная Апостольская Церковь — вот она тут присутствует. Она вот в этом монашеском делании, в настоящей монашеской общине она явным образом присутствует. И это, конечно (я уже второй раз сегодня употребляю нелюбимые эти мне слова, подчеркиваю, в кавычках), «место силы» для русского православия.

М. Борисова

— У нас, мне кажется, только еще один такой пример — это Псково-Печерский монастырь, который, в силу исторических особенностей, оказался во время таких самых жестких гонений советской власти на Церковь за пределами Советского Союза.

Протоиерей Максим

— Ну если про не закрывавшиеся — да, но и Троице-Сергиева Лавра все-таки была закрыта ненадолго, и мы знаем о судьбе Глинской пустыни, о судьбе ее монахов, о том, как они жили на территории нынешней Грузии, Абхазии — там Псху, и поминаем, и эта традиция, она действительно старческая, она не прерывалась. Если монастыри закрывались, то живые люди все-таки эту традицию несли. Поэтому почему мы так почитаем святых, почему мы так почитаем те или иные иконы? Потому что для нас это свидетельство живого опыта Церкви, во многом к которому мы оказались причастны уже в собственной жизни. Вот, наверное, и все.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица». С вами были Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Слушайте нас каждую субботу. До свидания.

Протоиерей Максим

— Храни вас всех Господь.

---