«Значение храмов с долгой историей для жизни современных приходов». Прот. Павел Великанов, диакон Алексей Пугачев

У нас в гостях были настоятель храма Покрова Богородицы на Городне в Южном Чертаново в Москве протоиерей Павел Великанов и руководитель московской школы звонарей «Колокольный град» диакон Алексей Пугачев.

Разговор шел о том, как может сказываться история храма на жизни прихода, и что может объединять людей в церкви.

Ведущий: Константин Мацан, Марина Борисова

---

К.Мацан:

— «Светлый вечер» на радио ВЕРА.

Здравствуйте, уважаемые друзья!

В студии, у микрофона, моя коллега Марина Борисова...

М.Борисова:

— ... и Константин Мацан.

К.Мацан:

— Добрый вечер!

А в гостях у нас сегодня протоиерей Павел Великанов, настоятель храма Покрова на Городне в Чертаново... Добрый вечер!

О.Павел:

— Добрый вечер!

К.Мацан:

— ... и диакон Алексей Пугачёв, клирик храма Покрова на Городне в Чертаново, руководитель Московской школы звонарей «Колокольный град». Добрый вечер!

О.Алексей:

— Добрый вечер!

М.Борисова:

— Наши дорогие гости, поскольку ваш удивительный храм уже насчитывает трёхсотлетнюю историю... а если вспомнить, что, вначале, там стоял деревянный храм, то, наверное, уже почти четырёхсотлетнюю историю... так, вот... вопрос на засыпку: как же влияют старые стены на жизнь нового современного прихода, и влияют ли они, вообще?

Если учитывать историю стен вашего храма, то в советские времена, когда его закрыли, он, практически, благодаря производству, которое там было размещено, вообще, почти развалился. И, когда его стали воссоздавать, долго не могли решить: то ли его совсем снести и построить новый, то ли, каким-то образом, попробовать реставрировать.

Вот, насколько вся эта многотрудная история храмового здания влияет на жизнь прихода, который в этих стенах живёт сейчас?

О.Павел:

— Да... спасибо, Марина! Вопрос очень интересный. Потому, что между стенами и людьми происходит постоянное взаимодействие. И, вот, я пришёл в тот момент, когда... ну, можно даже так сказать... все реставрационные, восстановительные работы в храме были, практически, завершены. И, поначалу, я не мог понять — вот, чего здесь не хватает? Что надо здесь запустить, чтобы вдохнуть какое-то новое дыхание, дать новый толчок? Я даже не мог понять, откуда сама возникает проблема какой-то... ну... медленности... какой-то, знаете... полузастывшести.

И я очень быстро понял, что проблема, именно, в самих стенах — что они построены. Потому, что, когда храм надо было восстанавливать из руин — в прямом смысле слова, когда на своих плечах надо было таскать все эти кирпичи, разбирать тонны мусора, вывозить, и так далее, и так далее, то, конечно, у людей вопроса «зачем я иду в храм», в общем-то, не было. Это — как, если мы приходим к кому-то домой, и, с удивлением, замечаем, что человек, некогда близкий и дорогой, любимый нами, лежит беспомощным, и даже сам себя обслуживать не может — естественно, мы забудем про все остальные дела, и, в первую очередь, начнём ему помогать, вытаскивать его из этой беды.

И, вот, представляете себе, когда храм внешне, в общем-то, из беды вытащен, возникает вопрос: «А дальше-то, что?» — и, вот, это очень интересно! Это очень интересно — потому, что нельзя бесконечно всё строить и всё восстанавливать. Хотя, само по себе, это очень прекрасное духовное делание. Но вся реставрация в один момент подходит к кризису, и... надо с этим что-то делать. Надо либо перебрасываться на какие-то другие объекты... И, я знаю, действительно, есть такие священники, очень замечательные, строители — именно, строители, созидатели, и епископы любят таких священников, очень любят, и знают, что их можно постоянно перебрасывать с одного прихода на другой — потому, что, куда этот батюшка ни попадёт, он всё вокруг себя восстановит... и, главное, вовремя его оттуда убрать! Но это касается не только священников, это касается, в том числе, и прихожан. То есть, одно дело — это созидание внешних стен, и совершенно другое дело — это созидание отношений внутри храма, когда нету общего дела по восстановлению стен.

М.Борисова:

— Но, насколько мы знаем... вот, у нас есть один частый гость в разных программах радио ВЕРА... я думаю, многие наши радиослушатели его помнят и любят — отец Фёдор Бородин, настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке в Москве. Вот, у него жизнь прихода — очень... такая... насыщенная и многообразная — начиналась и укреплялась, как... вот... цементом, совместной работой по восстановлению по крупицам истории Златоустовского монастыря — собственно говоря, к которому относился храм когда-то, и, сейчас, приходской дом находится в одном из строений, сохранившихся чудом от этого монастыря. И, вот, желание собрать всё, что можно, на всех уровнях — от каких-то вещественных свидетельств до массы исторических документов — сплотило большое количество людей. А потом, постепенно, вот, эта деятельность переросла в такую... довольно насыщенную, приходскую жизнь.

О.Павел:

— А Вы знаете, наш храм, наверное, отличается от многих других мест, восстановленных за последние десятилетия, тем, что, в процессе восстановления, с самого начала, принимала участие Наталия Норкина — профессиональный архитектор, историк, которая настолько влюбилась в историю храма, что своими руками проводила раскопки, работала в архивах, и, можно сказать, большую часть своей жизни положила на то, чтобы поднять на поверхность, практически, всю ту информацию, благодаря которой мы сегодня о храме знаем гораздо больше, чем до начала восстановления.

Потому, что храм, в своё время, это был центр достаточно большой округи — я думаю, отец Алексий здесь подробнее про это расскажет — и, конечно, сохранились свидетельства, в том числе, и литературные, и в архивах, и артефакты, которые местные жители приносили, которые где-то, там, всплывали, тем или иным образом — и всё это, конечно, насыщает историю, показывает, что это — не храм, который появился на пустом месте, это... такой... ну... своего рода... как сказать-то лучше... это некий символ жизни села Покровское, на протяжение многих... ну, да... фактически, четырёх веков. И этому есть подтверждения.

М.Борисова:

— Но у вас и с новейшей историей — масса интересного, связанного с храмом, не говоря уже о том, что из клириков храма вышло три священномученика, похороненных на Бутовском полигоне. Причём, если двое из них, просто во время своего служения какое-то время были связаны с храмом, то последний-то был, как раз, последним настоятелем храма, и, собственно, его трагическая гибель совпала с датой закрытия.

О.Алексей:

— Да, отец Сергий Кротков в 1938 году — 2 марта — отслужил свою последнюю Литургию в стенах нашего храма Покрова Пресвятой Богородицы, и, когда он закончил проповедь, выходил из храма, его уже ждал человек из НКВД, который отвёз его в Таганскую тюрьму. Там отец Сергий содержался какое-то время, был допрос — то есть, были проведены необходимые следственные действия... тогда, в принципе, достаточно быстро всё это... и потом «тройкой» он был приговорён к расстрелу, и был расстрелян на Бутовском полигоне... который, кстати говоря, относится тоже... ну... находится он неподалёку, и даже географически Бутово было соседним храмом, относилось... в общем-то... к южным окраинам города Москвы — именно окраинам, потому, что было несколько сёл.

Это наше село Покровское, которое к началу ХХ века насчитывало более тысячи человек, более сотни дворов, это сельцо Бирюлёво, которое было тоже неподалёку, было чуть поменьше, но, тем не менее, прихожане нашего храма тоже жили и проживали в этом селе. Также, это было село Красное, где находилась барская усадьба. И, причём, она там была не просто доминантой того пространства — там, вокруг этой усадьбы, были разбиты каскадные пруды, это был такой местный памятник в то время. И жители этого села тоже приходили в наш храм. Сейчас на месте того села находится улица Красного маяка — географическое название, район Бирюлёво, как мы знаем... такой... знаменитый в Москве... в Московской истории. И, наконец, это село Котляково, на месте которого нынче находится Котляковское кладбище. Прихожане этого села тоже приходили на службы в наш храм.

То есть, получается, что наш храм объединял сёла вокруг Покровского.

Со временем, конечно, в некоторых сёлах строились свои храмы, и часовни, в том числе. И в Бирюлёво в начале ХХ века появляется храм Архангела Михаила. А в Котляково построили часовню. Но часовня — это, конечно же, не храм. Литургии отдельно там не служились. Часовня была просто — как благоукрашение дороги, по которой Крестным ходом двигались прихожане нашего храма на престольные праздники, на праздники чтимых икон, чтимых святых.

То есть, раньше у нас была традиция, что наши прихожане ходили из села Покровского в соседние сёла на определённые праздники. В том числе, неподалёку от нас находится Екатерининская пустынь — нынче в Подмосковье, недалеко от Видного. И, вот, в Екатерининскую пустынь жители села Покровского ходили на ярмарку — на праздник Петра и Павла, как раз.

Вот, мы... как-то... год назад, с отцом Павлом, когда он только пришёл к нам в храм, мы совершали велопробег в ту сторону — катались на велосипедах, исследовали окрестности Екатерининской пустыни. Это — усадьба Суханово, и, в принципе, понятно, какой путь преодолевали наши предки для того, чтобы дойти до монастыря.

То есть, да, наш храм, действительно, был, наверное, одним из центральных среди всех сёл, и, конечно... то, что отец Сергий Кротков, последний наш священник, который служил в нашем храме, смог дотянуть аж до 1938 года, вместе со своими прихожанами — это заслуга, прежде всего, сельчан-покровчан, которые всеми силами старались максимально сохранить общину, сохранить приход. Писали властям, добивались разрешения на Богослужение, но, вот, уже в 1938 году, приложив максимум усилий... приходская жизнь — она остановилась. С арестом отца Сергия Кроткова.

О.Павел:

— При этом, само село — оно продолжало существовать вокруг храма. Это сейчас мы приезжаем и видим большую территорию, в определённом отдалении — многоэтажки, и маленьких домиков-то нет. А, вот, сохранились фотографии даже 60-х — начала 70-х годов, где, в общем-то, большая часть сельских зданий — она сохранялась ещё.

То есть, там, буквально, вот... Было очень забавно: я как-то выхожу из храма, и там мужичок такой... ну... ничем не отличающийся, встречает меня: «Вот... а я помню... на этом месте, где мы сейчас с Вами стоим, где сейчас дорога — тут у нас были большие бетонный подвалы, где мы квасили капусту!» — вот, даже и такие воспоминания...

К.Мацан:

— Протоиерей Павел Великанов, настоятель храма Покрова на Городне, и диакон Алексей Пугачёв, клирик храма Покрова на Городне, руководитель Московской школы звонарей «Колокольный град», сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер».

И мы начали наш разговор с того, что поговорили о том, как связаны стены храма, работы по восстановлению, по воссозданию убранства и приход, и... действительно, тема важная — такие работы очень часто людей объединяют. Я, вот, даже, например, знаю, что, благодаря целому национальному проекту «Жильё и городская среда», по всей России благоустраиваются общественные и дворовые пространства, в том числе, и рядом с храмами, кстати — может быть, они как-то прилегают. Ну, и важно, что, благодаря этому нацпроекту, обычные люди, граждане вовлекаются в эти работы. Люди заботятся о своей территории, и в этом их сейчас нацпроект поддерживает.

Но, вот, Вы сказали, при этом, что... когда Вы пришли в храм, уже всё было сделано... по крайней мере, многое было сделано по восстановлению храма, и так далее. А, тогда, какую ещё область для объединения прихожан дают стены? Изучение истории? Вокруг ещё чего может строиться, в этом смысле, приходская жизнь, если мы говорим об отношениях стен и людей?

О.Павел:

— Я поставил перед собою задачу — постепенно, никого не форсируя и не принуждая, наполнить жизнью те стены, которые были уже построены — во многом, благодаря усердию ныне действующей старосты нашей, Валентины Алексеевны Милоховой, без которой там едва ли что-то бы вообще существовало. То есть, я впервые, пожалуй, встретился с человеком, который... ну, действительно, вот, всю свою жизнь — большую часть жизни — положила именно на служение храму, абсолютно беззаветному, абсолютно... я бы сказал... практически, монашеское служение определённой цели, которое в себя вбирает всё. И её попечением, её трудами было построено достаточно большое здание для причта — Приходской дом. И, вот, буквально, месяц тому назад, мы завершили ремонтные работы мансардного этажа, где у нас сейчас располагается — вы не поверите! — спортивный зал. И, вот, пару недель тому назад, у нас состоялись первые соревнования...

К.Мацан:

— Класс!

О.Павел:

— ... по дзю-до, самбо... были приглашены разные школы спортивные, студент Академии Сергей Медведев, один из тренеров. Другой тренер...

О.Алексей:

— ... другие тренера — Александр Сергеевич Андроников, который у нас ведёт боевое самбо... да, да, и в стенах нашего храма есть место борцовским боевым искусствам...

О.Павел:

— Ну, это не то, чтобы, прям, в стенах самого храма — это в прихрамовом здании...

О.Алексей:

— Да, на прихрамовой территории... всё верно...

О.Павел:

— Вы знаете, я, вот, абсолютно уверен, что насыщать жизнью эти стены — это процесс... такой... продолжительный и достаточно сложный. Почему?

Потому, что, во-первых, конечно, это меняет само отношение прихожан к храму. Они начинают понимать, что храмовая жизнь, и, вообще, православная жизнь — это не только Богослужение, и есть ещё определённый спектр внебогослужебной деятельности.

У нас проходят, например, еженедельно — 2 раза в неделю — проходит суставная гимнастика для пожилых. Приходят бабушки, дедушки, с ними специально подготовленный тренер занимается.

У нас проходят лектории по истории Церкви, по Богослужению... были лектории, и сейчас продолжаются по православной антропологии и психологии... и по педагогике.

У нас идёт работа в различных кружках ремесленного направления — это и кузница, это и лепка из полимерной глины, это и занятия по акварели... то есть, мы как-то стараемся разнообразить вот эти все подходы — для того, чтобы вовлечь в эту орбиту как можно больше разных категорий. Вот, очень интересный киноклуб, опять таки, проходит в рамках Воскресной школы — и для детей, и для взрослых.

Ну, вот, таким методом пытаемся нащупать, что получит наибольший какой-то резонанс.

Очень хорошо пошли хоровые занятия. Вот, отец Алексей у нас ведёт, в том числе, практикум по чтению на церковно-славянском языке. Потому, что для меня лично большая боль — что прихожане, которые могли бы быть включёнными в сам процесс Богослужения, они остаются пассивными молящимися-наблюдателями. В то время, как, например... там... регулярно давать кому-то читать Шестопсалмие, Псалтирь, часы — это совершенно реально. Особенно, если человек уже достаточно воцерковлён, и язык у него... ну, так скажем... натренирован в богослужебном чтении.

Ведь, это всё работает, как раз, на объединение людей, и на повышение какой-то их вовлечённости, ответственности, в то, что служба — это не театр, и все, кто находится в храме — они «в деле». Они в этом общем деле, которое... собственно говоря, ради которого и строятся все стены.

М.Борисова:

— А это реально?

О.Павел:

— Всех абсолютно вовлечь — нереально.

М.Борисова:

— Вот, московский приход... я себе представляю... У меня, просто, был опыт, на заре церковной жизни, именно такого подхода к включению во всё, что происходит в храме во время Богослужения, но это был небольшой сельский приход. Поэтому, все, в принципе, могли найти себе достойное применение, и находили. И, благодаря этому, в общем, на всю жизнь получили этот удивительный вкус к церковному слову, к церковному пению, ко всему, что составляет Богослужение. Но это — очень камерный опыт.

А я с трудом представляю себя на большом московском приходе... каким образом можно включить большое количество людей в это?

О.Павел:

— В хор, конечно, включать не стоит — для этого требуется соответствующее образование и данные. А, вот, дать возможность прихожанам читать тексты различные — вплоть до чтения Апостола, при соответствующей качественной подготовке — вообще не вижу никакой проблемы.

Знаете, несколько лет тому назад, я был приглашён на конференцию общины святого Эгидия — в Католической церкви — в Рим. И, после одного из заседаний конференции, нас пригласили на вечернюю мессу в храм.

Это был будничный день — обычный рабочий день. И я, конечно, был очень, прям... так скажем... изумлён, когда в храме увидел... ну... яблоку негде было упасть, и всё было забито молодёжью. Это не бабушки, не дедушки, это — вот... там... начиная с 18-20 лет, и старше.

И, вот, проходила эта литургия, и что меня удивило: как раз, из разных мест поднимались люди, входили, поднимались на амвон, и читали там соответствующие молитвы. Причём, видно было — это не какие-то... не дьякона, не священники, даже не алтарные служители — просто, обычные прихожане. Но, вот, у них такая особенность — их общины, — что градус их включённости в службу — он существенно выше, чем... ну, по крайней мере, когда я на других католических службах присутствовал — имел возможность посмотреть, — я такого не видел.

И меня как-то это очень сильно зацепило. Потому, что было видно, что... Во-первых, для каждого из них, это — некое событие. Они не каждый день оказываются в таком статусе. Может быть... я могу предположить... там... может быть, пару раз в году. И, естественно, они к этому готовятся. Конечно, это совершенно другой уровень вовлечённости, чему, условно говоря, тот же самый пономарь, который на каждом Воскресном Богослужении, снова и снова, читает один и тот же Первый час, знает его уже, практически, наизусть, и... включается самый главный враг духовной жизни, под названием «привычка».

М.Борисова:

— Ну, что Вы... это так замечательно! Я, просто, вспоминаю времена, когда мен приходилось читать часы, и я их знала наизусть тогда, и... с каждым новым чтением, наоборот, становилось всё интереснее и интереснее...

О.Павел:

— Но этой роскошью надо делиться!

М.Борисова:

— Ну, и у вас много делящихся?

О.Павел:

— Ну, так, потихонечку... сейчас, вот, смотрю... с упованием на труды отца Алексия... сколько у тебя занимается?

О.Алексей:

— Мы только начали, в принципе, занятия... то есть, у нас прошло три занятия... ну, человек около десяти, наверное, приходит.

О.Павел:

— Хорошо.

О.Алексей:

— Вот, что интересно... наверное, пришли, прежде всего, те, кого я не ожидал там увидеть.

О.Павел:

— О, как...

О.Алексей:

— То есть, я-то думал, что придут, в основном, мужчины... может, среднего возраста... может, думал, дети придут. Да, конечно, дети пришли некоторые, и даже несколько мужчин было, но, в основном, это — женщины, и, причём, женщины уже.. скажем так... состоявшегося возраста, и состоявшегося служения в Церкви — то есть, которые по несколько лет являются нашими прихожанами.

И они с таким удовольствием осваивают церковно-славянскую азбуку, чтение, что, просто, их рвению можно... так, вот... по-хорошему позавидовать!

О.Павел:

— Ну, люди хотят ещё больше углубиться... да...

О.Алексей:

— У людей есть жажда, да...

О.Павел:

— Это очень хороший показатель, конечно, да...

М.Борисова:

— Я знаю по некоторым московским приходам, что люди хотят ещё петь не для того, чтобы встать на клирос, а для того, чтобы иметь возможность, помимо «Отче наш» и «Верую», что-то петь всем вместе во время службы...

О.Павел:

— Да. И мы, конечно, этим тоже занимаемся. Есть занятие хоровым пением. Его цель — подготовить наших прихожан к возможному народному пению Литургии. Это — то, к чему хотелось бы прийти.

У нас есть ещё один небольшой домовой храм в честь святителя Спиридона Тримифунтского, который... ну... требует ещё завершения — там ещё не все ремонтные работы закончились. Но, в принципе, там уже можно совершать Таинство Крещения — есть большая купель хорошая. Но... как раз, расположение этого храма и его архитектура — они такие, которые позволят, я думаю, очень интересно звучать именно народному хору. Это небольшое помещение, вполне, такое... камерное. Звук очень хорошо рассеивается, и не надо очень сильно напрягать свой голос, чтобы всё услышать.

В своё время, когда я был настоятелем Пятницкого подворья, мы служили три Литургии, и одна из этих Литургий, в Воскресный день, была, как раз, так называемая, «детская». Хотя, в ней детского было только то, что дети более активно участвовали, чем в других Литургиях, и пели вместе со своими родителями... ну... и, вообще, со всеми, кто там хотел участвовать в Богослужении. И, вот, по сей день, конечно, эти Литургии, и тех, кто участвовал в них, вспоминаю с большим трепетом, и большой нежностью... Вот, эта включённость самих людей в службу — это очень важно. Потому, что... ну, конечно, всё-таки, Литургия — это дело не одного священника, это дело всего молящегося народа.

К.Мацан:

— Мы вернёмся к этому разговору после небольшой паузы.

Я напомню, сегодня в программе «Светлый вечер» — протоиерей Павел Великанов, настоятель храма Покрова на Городне, в Чертаново, и дьякон Алексей Пугачёв, клирик храма Покрова на Городне, руководитель Московской школы звонарей «Колокольный град».

В студии — Марина Борисова, и я — Константин Мацан.

Мы скоро вернёмся — не переключайтесь!

К.Мацан:

— «Светлый вечер» на радио ВЕРА продолжается.

Ещё раз, здравствуйте, уважаемые друзья!

У нас сегодня в гостях протоиерей Павел Великанов, настоятель храма Покрова на Городне, и диакон Алексей Пугачёв, клирик храма Покрова на Городне, руководитель Московской школы звонарей «Колокольный град».

Мы сегодня говорим о том, как связаны люди в храме и стены храма, о том, как это всё может, в хорошем смысле слова, срастаться в единый организм... ну, вот... а про колокольный звон пока не поговорили. А мы представляем отца Алексея, как руководителя школы звонарей «Колокольный град».

А всякому дано звонить на колокольне? И — какую школу нужно пройти перед тем, как тебя пустят, вот, этот благовест совершать?

О.Алексей:

— Знаете, есть такая старая русская пословица — в Светлую неделю кто не звонарь?

К.Мацан:

— Это — да. Дети любят пользоваться на Светлой неделе в храмах!

О.Алексей:

— Да. Они очень активно этим пользуются...

О.Павел:

— А настоятели очень любят найти повод, чтобы этого не происходило!

О.Алексей:

— Ну, к счастью, не наш настоятель. Поэтому, конечно... да, вопрос очень интересный — каждый ли может стать звонарём?

В принципе, по моим наблюдениям — всё-таки, школа у нас уже не первый год действует... У нас в этом году, кстати, тоже интересный юбилей — у нас 10 лет организации нашей школы, в 2012 году она открыла свои двери. Вот... и за это время, в принципе, несколько, наверное, сотен человек — закончили, обучились, прошли курсы. Кто-то, соответственно, начальные навыки получил, кто-то уже повышал квалификацию, но, тем не менее, по моему наблюдению... ну... наверное, 90-95% тех, кто приходил и хотел научиться звонить — они, в итоге, становились звонарями.

Здесь, вот... эти люди делятся на две категории больших. Первая категория — это те, кому, действительно, Богом это дано... то есть, человек приходит — и быстро всему обучается... быстро-быстро... то есть, он всё схватывает на лету, что называется. А есть другая категория людей — которые... может быть, не очень хорошо у них всё получается, но у них очень большое желание, и, с помощью упорного труда, отработки колокольных звонов, они тоже достигают определённых высот в исполнении колокольных звонов.

Поэтому, в принципе, практически каждый человек — если он, конечно, этого захочет, — он сможет обучиться колокольному звону. Редко бывают те, кто бросали это занятие.

И, надо сказать, что наша колокольня — она тоже... такая... уникальная. В каком плане? Что... я не знаю, может быть, есть какие-то большие храмы, соборы, где много звонарей, в своё время, прошли через эту колокольню... так, вот — на нашей колокольне позвонило, наверное, достаточно большое количество звонарей не только из Москвы, но и из других городов России — потому, что мы, раз в год, проводим фестивали колокольного звона — как раз, на праздник Покрова, который приходится на 14 октября. И, вот, в этом году, у нас уже восьмой по счёту прошёл фестиваль, к нам съехалось большое количество звонарей с разных регионов — большая была география, исполняли колокольные звоны в разных традициях. И, в принципе, вот... что предыдущий наш настоятель — отец Евгений Жиганов, Царство ему Небесное, что отец Сергий, который был до отца Павла, что отец Павел — они достаточно лояльно относятся к нам, звонарям. Может быть, к каким-то несостыковкам, которые бывают у молодых звонарей во время службы. Ну... сами понимаете, что звон надо вовремя начать и вовремя закончить... и когда молодые какие-то малоопытные звонари поднимаются — естественно, неизбежны какие-то накладки, ошибки. И, вот, я очень благодарю наших настоятелей всех — бывших и нынешних...

О.Павел:

— Правильно, правильно... вот, сейчас ты хорошо начал говорить...

О.Алексей:

— ... за их терпение и лояльность, да...

Вот, сейчас у нас получается, что на нашей колокольне даже появилась такая своеобразная конкуренция — я даже сам такого не ожидал!

То есть, изначально, когда я только начинал свой звонарский путь, наша колокольня была... скажем так... в полузаброшенном, полузабытом состоянии. То есть, периодически, кто-то из пономарей поднимался... так... может быть, на большие праздники... и то, не каждый день, может быть, воскресный... и звонили. И, в принципе, как-то, особо... она была бесхозная.

Вот, пришлось немножечко там навести порядок, перевесить колокола, сделать настройку... У меня была мечта такая, чтобы у нас колокольня звучала каждый день. Ну, естественно, если в выходные дни желающих было много, то в будние — люди работают. Москва — город большой, и, поэтому, найти кого-то, чтобы звонили каждый день, практически, было нереально.

И, со временем, Господь так управил, что появились звонари — выпускники нашей школы. И сейчас даже, на каждую неделю вперёд, у нас расписывается график, кто приходит на колокольню, кто будет звонить — включая все дни, и будние. И даже, как только появляется какое-то окошечко, то оно сразу же занимается. И это, вот, отрадно — это появилось только в этом году. Мы достигли. В 2022 году.

Так, что, вот... всё-таки, приятно видеть, что звонари у нас появляются — которые заканчивают школу. Что они — не просто обучаются, и, как говорится, уходят куда-то в небытие, а звонят на нашей же храмовой колокольне.

М.Борисова:

— Окрестные жители — не жалуются на вас? С такой колокольной активностью?

О.Алексей:

— Вы знаете, на моей памяти, была всего одна жалоба. Потому, что...

Несколько лет назад, у меня было такое послушание — я проверял... следил за электронной почтой нашего храма. И, вот, я в какое-то утро открываю почтовый ящик электронный, и смотрю — приходит гневное письмо от жительницы соседнего дома, которую раздражал не сам факт колокольного звона... она написала: «Либо научите вашего звонаря хорошо звонить, либо пусть он звонит немного потише — потому, что — суббота, и все добропорядочные граждане хотят выспаться. И, если уж слушать колокольный звон, то он должен быть... как-то получше».

Я передал содержание этого письма звонарю — звонарице, вернее, которая, в тот момент, по субботам звонила, и, надо сказать, что она это восприняла, потренировалась ещё лучше, и, в общем-то, звон, вроде бы, никому наш не мешает.

Ну... надо сказать, что у нас, вокруг храма, парковая зона — поэтому... хоть у нас самый большой колокол весит и 800 кг... вроде бы, большой... но... когда звук этого колокола доходит до дома, то он, в принципе, не бьёт по ушам, что называется. А, наоборот, может быть, даже создаёт такую некую гармонию окружающего пространства.

Вот, кстати говоря, мы сейчас, к 300-летнему юбилею нашего храма, хотим дополнить наш колокольный набор, для чего мы объявили сбор средств. То есть, у нас тут есть варианты: либо можно сделать... колокольчик поменьше отлить, либо — колокольчик побольше. В зависимости от того, сколько средств удастся собрать.

То есть, у нас в храме стоит специальная копилочка, куда можно это всё пожертвовать, и надеемся, что...

О.Павел:

— Пока что-то грустно...

О.Алексей:

— Да, грустновато, конечно... может быть, ещё не все просто знают... но... хотелось бы как-то...

К.Мацан:

— Пока прихожане ещё не поняли, по ком звонит колокол...

О.Павел:

— Да-да-да...

О.Алексей:

— А, Вы знаете, у нас, на самом деле, в храме Покрова есть такая добрая традиция юбилейных колоколов. В частности, в 1883 году, при участии благодетеля — был у нас такой московский купец Савва Прокопьевич Клюжин, — он пожертвовал сумму денег необходимую на отливку колокола, в честь коронования императора Александра III и его супруги. То есть, вот, эта, вот, надпись — она была отлита на колоколе, и этот колокол, весом 10 пудов, украсил нашу колокольню. Он был шестым по счёту. А самый большой, до революции, весил 40 пудов. Был отлит на заводе Самгина ( это московский литейщик был ) в 1830 году.

И, таким образом, если посчитать... 40 пудов — это, примерно, 640 кг... а сейчас у нас — 850 кг колокол. То есть...

О.Павел:

— Растём, растём...

О.Алексей:

— ... да... побольше стал.

Ну, и, соответственно... раньше тоже... ландшафт был немножко другой. Всё-таки одно-двухэтажные дома — звон, конечно, распространялся дальше, чем сейчас. Сейчас у нас вокруг выросли многоэтажки, и, конечно, чтобы колокол дозвонился...

О.Павел:

— ... эстакада МЦД...

О.Алексей:

— ... так, что — требуется нам, наверное, колокол, отец Павел, побольше нынче.

О.Павел:

— Всячески готов поддержать эту идею!

М.Борисова:

— Вот, смотрите... как замечательно... у вас там — и спорт, и просветительская работа, и музыка, и всё, вот, просто... культурный центр! И это я... может быть, звучит немножечко иронично, хотя, на самом деле, я с огромным уважением к этому отношусь.

Но, смотрите, что получается... Когда-то, в Соединённых Штатах Америки, которые считались очень религиозной страной, именно такая форма приходской жизни была наиболее распространённой, в особенности, в епископальных церквях. И это было оправдано, это, действительно, собирало вокруг церкви всю общину. Американцы живут «коммьюнити» — по крайней мере, жили в ХХ веке — и, вот, всё это «коммьюнити», весь этот райончик, вся эта община — она как-то концентрировалась вокруг церкви, но... в этом есть одно большое «но». При всей притягательности и активности этих приходов, нельзя сказать, что люди были, действительно, увлечены деланием всего этого во имя Христово.

Мы можем опираться в своих суждениях по этому поводу на жизнеописание отца Серафима Роуза, который через всё это прошёл, и пришёл к православию.

То есть, нет ли опасности увлечься всей этой многообразной и очень интересной и полезной жизнью, в ущерб самому главному — во имя чего эта жизнь вокруг церкви создаётся?

О.Павел:

— Мне кажется, Марина, отчасти, Вы правы, отчасти — нет.

Правы в том, что, конечно, внебогослужебная деятельность — она никоим образом не должна вытеснять... или, там... подменять, собственно, богослужебную. Хотим мы этого, или не хотим, но всё, что происходит на территории храма — оно, всё равно, подчинено определённому богослужебному ритму. И даже, когда, например... вот... в Пятницком храме у нас... занятия в Воскресной школе проходили во время первой части вечернего Богослужения, или во время Литургии оглашенных, мы старались их превратить в, своего рода, такую, адаптированную службу для детей, где они, опять таки, становились уже активными деятелями, участниками самой службы. Разбирались богослужебные чтения, пропевались и выучивались какие-то тропари, кондаки праздника, анализировались тексты Священного Писания... или что-то рисовали... в общем, в зависимости от того, какую задачу ставил перед собой педагог.

Поэтому, конечно, речь об этом не идёт. Но такой риск, естественно, есть.

С другой стороны, — почему я сказал, что здесь Вы, отчасти, не правы — давайте, посмотрим реально в каком поле мы работаем.

Самый главный враг нас, как родителей, нас, как священников — его каждый ребёнок носит в своём кармане. И, по отношению к этому врагу, мы, по факту, не конкурентноспособны. Потому, что, решая сидеть ли, слушать ли, что будет говорить, чем будет заниматься даже самый замечательный педагог или преподаватель какой-то дисциплины богословской, или залезть... там... в тик-ток, либо початиться со своими одноклассниками — ну, конечно, не всякий ребёнок сможет удержаться от этого соблазна. И, в этом смысле, мне кажется, чем разнообразнее, чем вкуснее, уж простите, будет церковная жизнь, чем больше в ней будет каких-то таких точек... ну, не знаю... прикосновения к жизни... вот, мне эта всегда тема очень как-то болезненна, для меня она очень остро стоит — что надо церковных детей, в первую очередь, обучать... вот, этому... какому-то вкусу подлинности, вкусу настоящести. Они живут — да, мы все живём — в пространстве, где много всего «пластмассового», ненастоящего, неподлинного, где много всяких подделок, чего угодно... И, вот, научить ребёнка каким-то нутром, чутьём распознавать: «Вот, это — фейк... а, вот, это — похоже на правду...» — работая с этим, ты сам себя развиваешь, ты делаешь-ся. А, вот, если ты подвис... там... условно говоря... на просмотр какого-то сериала, или завис в компьютерной игре на много часов, дней или недель, то это тебя разрушает.

Какие-то, такие, элементарные, простейшие вещи — конечно, их надо доносить не в формате назидания, не в формате проповеди, а просто, вот, давая возможность ребёнку самому, на своей шкуре, попробовать и то, и другое.

Я смотрел, как у нас занимаются дети в нашей кузнице... слушайте... ну... там глаза ребёнка горят совершенно по-другому, чем когда он сидит за компьютером! Потому, что он видит, как из-под его рук выходит реальное произведение — это, вот, то, что он сделал своими руками, то, что его одноклассники не могут сделать!

Я помню, когда мой сын пришёл к себе в школу, и принёс книжку, которую в Русском Дворце Интересов сделал своими руками за шесть или за семь часов из листочков бумаги, кожи, картона и так далее, ему никто не поверил, что он сам это сделал! Для детей это был шок: «Как?... Вот, это, вот... сам? Настоящую книжку? Красивую... с золотым тиснением этих обрезов... с корешком... из кожи... ты сам сделал? Не кто-то другой?» — «Да, действительно».

В моём детстве — да, я думаю, и в вашем детстве — было много разных каких-то кружков, занятий, увлечений. Я с благодарностью вспоминаю всё то, где бывал — даже, если моё присутствие там вовсе не превращалось в какой-то полноценный многолетний курс. Всё равно, это какой-то было... не знаю... прикосновение к каким-то граням жизни — очень важным, очень интересным. Вот, попробовал, посмотрел — твоё, не твоё... вот.

Так, что... отчасти, я с Вами согласен. Отчасти — нет.

Но... что мне хотелось ещё сказать?

Конечно, я исхожу из очень простой парадигмы, что, если человек, на самом деле, религиозен — а у нас, среди преподавателей, нерелигиозных людей нет, то, что бы он ни делал, он, всё равно, будет засвечивать сам себя. Он, всё равно, будет проецировать свою веру, в том числе, в любое действие, которое делает. И, для меня, это, такой... ну... как бы, опосредованный, нефронтальный способ миссионерства и свидетельства о Христе.

Конечно, надо иметь много мужества, чтобы выйти к переходу, и начинать всем активно, агрессивно миссионерствовать, вручая, там, различные тексты... там... призвания... и так далее, и так далее... но есть какие-то, не столь лобовые, способы миссии. И, на мой взгляд, они — гораздо более глубокие, более... у них есть такой эффект — глубокого проникновения.

К.Мацан:

— Протоиерей Павел Великанов, настоятель храма Покрова на Городне, и диакон Алексей Пугачёв, клирик храма Покрова на Городне, руководитель Московской школы звонарей «Колокольный град», сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер».

М.Борисова:

— Ну, вот, смотрите... мы говорим всё время о том, какую жизнь привносят люди в старые церковные стены. А есть ещё такая, очень странная, штука... объяснить её рационально невозможно. Но я исхожу из опыта своего и многих людей моего поколения, когда церквей открытых не было, и мы росли в нерелигиозных семьях, были некрещёными, и... в общем-то... как-то совершенно индифферентно относились к очень многим историческим памятникам. В то же время, очень многие из нас сейчас вспоминают, что в подростковом возрасте просто любили заходить в какие-то храмы старые, в частности, в Московском Кремле, которые были музеями. Никакой службы там не было, то есть, мы, как бы, не переступали какую-то черту внутри себя, и, в то же время, нас тянуло в эти стены, нам в этих стенах было очень важно — постоять... о чём-то подумать... побывать в каком-то своём состоянии, таком, эмоциональном... без всякой рефлексии, но эти стены очень многое делали.

Я застала ещё в 80-е годы такой удивительный феномен, как храмы, которые сохраняли святыни закрытых окрестных церквей. И один из таких храмов — это храм, в который я хожу всю жизнь — храм Ильи Пророка в Обыденском переулке. Там можно было в 80-е годы, если в будни вечером, просто по желанию... вот, захотелось пойти в храм, ты зашёл... можно было, довольно часто, застать там служащего Патриарха Пимена, который из Чистого переулка, из Патриаршей резиденции, иногда, испытывая такое же желание, вот, по некоему настроению, просто, без патриарших атрибутов, что ли, помолиться в храме — вот, он приходил, именно...

О.Павел:

— Просто, как верующему человеку...

М.Борисова:

— ... да... ну... как верующему священнику, я бы сказала... вот, он приходил помолиться в храм Ильи Пророка.

Стены в этом храме — они, с точки зрения архитектурной, ничем не отличаются от множества других подобных храмов. Но вы туда входите — и ваше внутреннее состояние изменяется, независимо от того, на службу ли вы вошли, или просто вы вошли... Я говорю о том, что сами стены — они насыщены чем-то?... они могут что-то транслировать?...

О.Павел:

— Конечно...

М.Борисова:

— Или — это какая-то фантазия?

О.Павел:

— Я абсолютно уверен, что... мы... понимаете, по большому счёту, мы все живём в одной большой подводной лодке! В лодке, под названием «Планета Земля». И всё, что мы делаем — оно резонирует друг с другом, оно влияет, оно несёт на себе отпечаток. Поэтому, конечно, храм, в котором происходит молитва на протяжение веков, на протяжение десятилетий... она, всё равно, каким-то образом... ну, не знаю... не хочется говорить «пропитывается», но она ощущается. Всё-таки... не хочется влазить во все эти энергетические... вот, такие, вот... представления — хотя, это, опять-таки, одна из моделей, всего лишь, описания... вот... но что-то происходит. Действительно, что-то происходит.

Вот, у меня мечта, конечно — чтобы у нас, с одной стороны, активно развивалась форма предельной открытости внешнему миру, которую, например, мы имеем в виде молодёжных встреч по субботам, после службы, когда в 19.00, сразу после окончания вечернего Богослужения, у нас, в здании Воскресной школы, наш миссионер, руководитель «Воскрески», Володя Шалахов, проводит «молодёжку», на которую приходит такой народ... что, я думаю, не всякая бабушка будет рада увидеть такого человека в храме! Там и татуировки, и пирсинг, и чего там только нет! Но... сама форма проведения вот этих встреч — она настолько увлекательна и интересна... Там и Писание они читают, и обсуждают разные истории, и сторителлингом занимаются, и... то есть, это целая своя отработанная методика взаимодействия с людьми, которые вообще находятся вне стен Церкви, но, при этом, в эту сторону с интересом поглядывают. Вот, их надо удержать, и помочь им найти определённую глубину. Это, как бы, один край.

А другой край, о котором хотелось бы мечтать — чтобы в храме, действительно, на протяжение всего времени, пока он открыт... хотя, у нас совершается Богослужение, практически, каждый день... вот, до закрытия храма, какая-то шла молитва. И я очень надеюсь, что, вот, эти курсы церковно-славянского чтения, которые ведёт отец Алексей, они, постепенно, начнут выливаться в то, что наши прихожане начнут просто читать Псалтирь — вот, в храме, в определённое время, человек приходит... ну, почитает, там... одну, две кафизмы... спокойно, никуда не торопясь... никто его не подгоняет, чтоб служба быстрее закончилась... И, вот, мне кажется, это тоже, опять-таки, будет способствовать наполнению храма именно молитвенным состоянием, молитвенным духом. Потому, что, конечно, храм — это место молитвы, в первую очередь. Всё остальное — это такие... знаете... подводки... подводки к этому самому главному.

Поэтому, да, да... совершенно с Вами согласен! И в нашем храме тоже — я думаю, отец Алексей тоже не даст сказать неправду — чувствуется, что это храм «намоленный», это храм, пропитанный кровью новомучеников, это храм, в который вложено очень много любви. В первую очередь, конечно, отцом Евгением Жигановым, покойным — первым настоятелем, то есть, человеком, который на протяжение почти 30-ти лет... сколько... 27 лет был отец Евгений настоятелем?... вот... попечением которого, храм и прилегающие к нему территории, и здания, были построены. То есть, это... в общем-то... его заслуга. Вместе с Валентиной Алексеевной. То, что храм был построен так, что в нём не то, что можно молиться — в нём хочется молиться. И так могли построить только люди понимающие, знающие толк в молитве.

М.Борисова:

— И есть какие-то другие... ну... люди, которые просто хотят, помимо присутствия и участия в Богослужении, помимо этой приходской жизни, просто зайти в храм, сесть и помолиться?

О.Павел:

— Да, да... у нас постоянно кто-то в храме... ну... приходят. Вот, действительно, есть люди... причём, разные очень люди. Это... и чудные есть... такие, знаете... юродствующие... есть — с какими-то своими проблемами, с болью... а есть просто многодетные мамашки, живущие неподалёку и каждый день приходящие в храм — просто, вот, заглянуть, свечку поставить... посидеть... подышать, вот, этим кислородом вечности, о котором Вы говорили.

Но, знаете, для меня, Богослужение в храме — оно, всё-таки, не ограничивается только самой службой. Например, у нас есть такая замечательная Людмила, раба Божия — женщина пожилая, которая взяла на свои плечи полностью, с её помощницами и помощниками, заботу о благоукрашении прилегающей к храму территории. Вот, «цветочница» мы её зовём — Людмила-цветочница.

У нас есть женщины, которые занимаются котами — построили для них два домика. Отдельно, на свои средства, их, там обеспечивают, лечат, возят к ветеринарам... ну, вот, люди, которые любят котов! У нас это ещё до меня появилось, хоть я и сам тоже люблю котов... но я в этом ещё...

М.Борисова:

— Это — судьба...

О.Павел:

— Да, да...

О.Алексей:

— Есть такие истории интересные про котов, отец Павел!

У нас, когда храм только возрождался, в 90-е годы, когда отец Евгений только появился, когда появилась трапезная и стали туда поступать первые продукты... а первые продукты, если помните, в 90-е годы, в основном, были в виде гуманитарной помощи, которую нам передавали...

О.Павел:

— Да-да-да...

О.Алексей:

— Так, вот, какое-то количество этой гуманитарной помощи поступило в наш храм Покрова на Городне.

И, вот, через несколько дней выяснилось, что гуманитарная помощь, в первую очередь, привела к себе полчища крыс, от которых избавиться было, ну, совершенно невозможно! То есть, их, там, пытались травить, выводить... чуть ли не дезстанции вызывали... ничего не помогало.

И, вот, откуда ни возьмись, появился маленький котёнок, который был совсем... такой, вот... слабенький-слабенький-слабенький. Его выходили у нас на Покровке, выкормили, он подрос — и начал душить этих крыс. И, со временем... вот, с него началось, как раз, вот, это кошачье поколение...

О.Павел:

— ... нашествие полчищ котов!...

О.Алексей:

— ... на нашу покровскую землю, да... Этого кота звали Мурзилка, ласково. Он был таким... помнится... знаменитым котом, пока жил у нас на Покровке. Ну, и, собственно, при Мурзилке, у нас исчезли крысы, и это здорово!

М.Борисова:

— Просто, вот, какая-то... сказка про Крысолова!

О.Павел:

— Ой... я-то не застал те времена, когда там были... чуть ли, не десяток коров... целое хозяйство, представляете! В центре... не так... это окраина Москвы... но, всё-таки, это Москва! Ну, большая территория — почему бы коров не завести? Завели коров... там... и овцы у них были, и куры, и козы...

О.Алексей:

— Коровы у нас были аж до 2006 года. Я помню, когда я ещё встречался со своей будущей супругой, я её привёл впервые на территорию нашего храма — это был год, наверное, 2003... может быть, 2004.

И мы заходим, в Москве, на территорию храма — и, первым делом, её взору представляются четыре коровы, которые пасутся прям возле храма! То есть, вбиты колышки, и там пасутся коровы.

Она говорит: «Как? Мы в Москве, вроде, находимся...» — «Да, в Москве».

Действительно, у нас эти коровы достаточно долго жили на территории храма. У нас для них было помещение на территории — коровник. Но... надо сказать, что, впоследствии, те жительницы ещё села Покровское, которые ещё жили в деревенских домах, а потом переселились в многоэтажки, они, со временем, умирали, уходили, и за коровами просто стало некому ухаживать. И, впоследствии, их передали на подворье нашего храма, которое, в то время, было на Ивановой горе — это Серпуховский район Московской области. Туда перевезли оставшихся коров, и они там тоже...

О.Павел:

— А там их съели...

М.Борисова:

— Ужас какой!

О.Алексей:

— Ну, прежде, чем съели... они там тоже какое-то время подавали молоко, и даже мои старшие сыновья, можно сказать, были, отчасти, вскормлены этим молоком, которое из Серпуховского района к нам привозилось. Вот. А потом, когда уже и там не стало, кому за ними ухаживать... ну... одну корову, по-моему, передали в соседний храм... ну, а остальных... история умалчивает...

К.Мацан:

— А я был в одном монастыре... когда, как журналист, приехал туда, и нам показывали монастырь, и настоятель говорит: «А, вот, ещё у нас тут страусы живут...» — это что-то... типа... Ивановская область. Вот. Говорит: «Раньше было больше — раньше трое было страусов, сейчас только двое осталось. Один — почил...»

О.Павел:

— Да... Ещё я не могу не упомянуть нашего замечательного казначея — Тимофея. Это тоже — один из таких... старожилов Покровки. Я бы сказал, это — человек-оркестр!

То есть, он может... его руки могут всё, что угодно! Я, когда впервые оказался на Покровке... я думаю: «Боже мой! Это ж такое хозяйство — одних котов десяток штук... газа у нас нет... это топится всё соляркой!» — то есть, риски того, что где-то что-то прорвётся, какие-то проблемы начнутся — очень-очень высокие! И, при этом, всё это решает один человек. Вот... я, наверное, впервые в жизни увидел человека, который... ну... не боится никаких сложных проблем — они даже его... так скажем... придают какой-то внутренний драйв, такое вдохновение! Чем сложнее проблема, тем более качественно она будет решена.

К.Мацан:

— Сейчас для этого есть новое русское слово «челленджить»...

О.Павел:

— Да-да-да...

О.Алексей:

— Точно! Да-да-да...

О.Павел:

— В общем, Покровка — это сплошной челлендж!

М.Борисова:

— Ну... просто, даже... как-то... думаешь: почему я не там?

О.Павел:

— Да, действительно, Марина — почему Вы не у нас?

М.Борисова:

— Действительно... ну, далековато! Хотя, я хорошо знаю улицу Красного Маяка...

О.Павел:

— Самое простое — это Московский Центральный Диаметр, и станция так и называется «Покровская». И с этой станции до храма — прямо, буквально, несколько шагов...

О.Алексей:

— Одна остановка от «Царицыно». «Царицыно»-то уж все знают.

О.Павел:

— Ну, да... следующая, да...

К.Мацан:

— Думаю, что, после нашей сегодняшней программы, у вас прибавится трудников, прихожан, звонарей...

О.Павел:

— Ой, мы только рады!

К.Мацан:

— ... певцов, чтецов...

М.Борисова:

— ... любителей котов...

К.Мацан:

— ... может быть, кто-то из сельско-хозяйственного сектора подтянется... там... агрономы...

О.Павел:

— Да, у нас есть, чем заниматься — это точно!

К.Мацан:

— Спасибо огромное за наш сегодняшний разговор!

Протоиерей Павел Великанов, настоятель храма Покрова на Городне в Чертаново, и диакон Алексей Пугачёв, клирик храма Покрова на Городне, руководитель Московской школы звонарей «Колокольный град», сегодня были с нами и с вами в программе «Светлый вечер».

В студии у микрофонов была Марина Борисова, и я, Константин Мацан.

Спасибо! До свидания!

О.Павел:

— И приезжайте к нам на Покровку!

М.Борисова:

— Обязательно! До свиданья!

О.Алексей:

— До свидания!

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Святитель Иоанн Златоуст». Игумен Дионисий (Шлёнов)
• Светлый вечер с Владимиром Легойдой
• «Журнал от 01.11.2024». Андрей Тарасов, Алексей Соколов